Текст книги "Школа Добра"

Автор книги: Марина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)

Я из-за этого Винога обо всем забыла! Стыд и позор мне!

Первым делом, решила закрыться в дамской комнате и держать совет с Вепрем. Было немного неловко перед Александром. Он вернется с водой, а меня нет. Нехорошо. С другой стороны, не спускать же шамаханкам с рук кражу вещей и попытку использовать нас вместо пособия для практических занятий.

Именно там, где дамы обычно пудрят носик, я и нашла Аврору. Нет, сначала-то я ее не заметила. Но когда из комнаты ушли все посторонние, а я забралась в свой ридикюль, чтобы помочь мышу выбраться, мы и услышали плач. Даже не плач, а тихое горестное всхлипывание. Вепрь, вскарабкавшись по рукаву мне на плечо, указал кончиком хвоста на крайнюю от окна кабинку.

Еще раз оглянувшись по сторонам, я легко ударила костяшками пальцев по двери кремового цвета и позвала:

– Аврора, ты там?

– Я-а-а... – ответила она с надрывом.

– И что ты там?

– Реву-у-у-у...

Мы с Вепрем переглянулись, и он еще раз ткнул хвостиком в сторону двери.

– Могила, открой, а? Что случилось?

– Он меня не любит!

Уж совсем неожиданно раздалось из-за двери.

– Я так к нему, я так его, я здесь совсем, а он... та-ам...

– Аврора! – наконец разозлилась я. – Возьми себя в руки! Хватит истерить! У нас большие планы на эту ночь.

Подруга судорожно и громко втянула в себя воздух и в туалетной комнате наступила тишина, пугающая своей густотой.

– Могилка?

Дверь со щелчком распахнулась, едва не стукнув меня по носу, и мы с Вепрем увидели Аврору. Как есть Аврору. В розовом платье с белыми вставками, с распущенными, цвета спелой пшеницы волосами и с кроваво-красной бабочкой на лице.

– Богиня! – выдохнул мыш подобострастно, и я не могла с ним не согласиться.

– И черт с ним! – решительно возвестила Могила. – Вперед, предметники! Покажем им всем!

Первый "бом" застал нас в коридоре, со вторым "бомом" выключился свет. Когда часы отсчитали десять, я снова почувствовала легкое прикосновение к лицу и поняла, что маска меняется. Нестерпимо захотелось найти зеркало и посмотреть, на кого я стала похожа. А еще взгрустнулось по тому поводу, что теперь мы с Александром не узнаем друг друга в зале. А потом разозлилось из-за того, что настырный Виног опять забрался мне в голову.

– Аврор, я, пока тебя не было, все осмотрела подробно. Ловушки на месте, пуговицы у меня с собой, Вепрь...

– Вепрь всегда готов, – пискнул мыш из сумочки.

– Юла, ты волнуешься, – констатировала подруга спокойным голосом, аккуратно дотрагиваясь пальчиками до умопомрачительной розы на своем лице. Все-таки подружка у меня чудо до чего хороша!

– Я просто подозреваю, что нам влетит за наш демарш. Вельзевул Аззариэлевич точно по головке не погладит за сорванный бал красоты.

Могила неопределенно пожала плечами. И я этот жест восприняла как нечто среднее между "у нас не было другого выхода" и "чему быть, того не миновать".

В зал, как и было условлено, вошли через разные двери. Аврора осталась у центральных ждать сигнала, а я зеркальным коридорчиком побежала в "оранжевый сектор", попутно любуясь ультрамариновым васильком, который заменил серебряную бабочку на моем лице.

Когда двери осенней части зала уже появились в поле моего зрения, я заметила Липу Валентиновну, которая в сопровождении нескольких старшекурсниц удалялась в сторону классов.

"Интересно, куда это они в разгар веселья?" – мелькнуло в голове. Времени на размышления не оставалось: решаться надо было немедленно. Я подумала, что Аврора подождет, и неслышно отправилась за шамаханками.

***

Липа Валентиновна гордилась своей работой и тем важным делом, которое она несла в мир. Пусть сама она не добилась в жизни и десятой части того, чего достигли многие из ее учениц, но что бы стало с ними, если бы не их наставница, никто не знает.

Кафедра Абсолютной красоты, которую метресса возглавляла без малого двадцать лет, изучала не то, как женщине сделать себя красивой, а то, как добиться того, чтобы окружающие считали ее таковой. Не всем повезло родиться эмпатами, но у многих может получиться ими стать. Непростая эмпатическая наука на кафедре делилась Липой Валентиновной на три ветви: эмоциональную, когнитивную и предикативную.

Эмпатические эмоционалисты, все как один, были простаками. Много ли ума надо для того, чтобы по мимике определить, что сейчас испытывает человек? Когнитивисты любили позанудствовать и своими аналогиями и предположениями могли довести неискушенного человека до истерики. Да и не к лицу женщине быть интеллектуалкой.

Самой же сложной и интересной, конечно, была предикативная составляющая эмпатической науки. Потому что уметь чувствовать других людей, находить их слабые и сильные места, предвидеть их реакцию на события, распознавать ложь и тайный умысел, заставлять работать на себя так, чтобы люди этого не замечали, чтобы думали, что они поступают так, как поступают, только потому, что это их решение и ничье более – это даже не наука, это искусство. И пусть злые языки выпускниц эмпатического отделения Института имени Шамаханской царицы за глаза называют стервами и стервочками! Разве это важно? Важно лишь то, чего девочки добиваются в жизни.

Зимний бал красоты был всего лишь очередным уроком в череде других. Ни наставница, ни ее ученицы и не думали сегодня о веселье: анализ, предугадывание, разбор полетов и, как результат, катастрофичный эмоциональный взрыв пособия к концу занятия. Вот чего Липа Валентиновна ждала от этой ночи. Простое задание осложнялось лишь тем, что в этом году девочки должны были уследить за двумя жертвами одновременно.

И завкафедрой решила немножко схитрить, подключив к делу директрису. Изазэль Й'Уркхой, которую в Институте все по-простому называли Изой Юрьевной, была не просто урожденным эмпатом, она целостно объединяла в себе все три направления науки и, кроме того, умела путешествовать по снам. Поэтому не надо было искать рычагов давления, школьницы сами на них указали, даже не зная об этом.

Испугать, взбудоражить, оголить нервы, достать кровоточащее сердце из груди – тяжелый урок, но необходимый. И потом, жизнь легких уроков не преподносит.

Липа Валентиновна подождала, пока ученицы рассядутся в низких креслах, стоящих полукругом, и сама опустилась на диванчик у учительского стола.

– Итак, мои дорогие, – начала она последнюю консультацию. – Подведем итоги. Что мы имеем к началу второго часа бала?

Она щелкнула пальцами и доска за ее спиной задрожала зеркальным озером, а затем явила присутствующим бальный зал, только начинающий принимать гостей.

– Благодаря данным, полученным от Изы Юрьевны, испытуемые поставлены в сверхкритическую ситуацию, – начала отчитываться одна из студенток. – Аврора Могила, более вспыльчивая, эмоционально неустойчивая, обладает завышенной самооценкой и болезненным восприятием своей собственной красоты. Достаточно было пригласить объект, не отвечающий на нежные чувства жертвы, на бал, – доска снова дернулась, показывая присутствующим высокого темноволосого молодого человека. – И результат на лицо!

Изображение меняется, и бальный зал превращается в дамскую комнату, в которой рыдает девушка в розовом платье.

– Предполагаемое развитие событий, – продолжала отчитываться студентка. – Выяснение отношений, взрывная ссора и скандал. Липа Валентиновна, мы узнавали. Родители девочки не простят ей подобного выступления и, скорее всего, Аврора Могила после бала будет переведена на домашнее обучение.

Липа Валентиновна задумчиво постучала пальцем по столу.

– Хорошо... с этим понятно. Какова погрешность?

Девушка заглянула в записи и объявила:

– Учитывая ситуацию с говорящей пуговицей, – после этих слов эмпатки загалдели дружно и вразнобой, но говорившая только голос повысила, – думаю, смело можно говорить о пятнадцати процентах. Поэтому я настаиваю на дополнительных мерах.

Наставница почесала мизинчиком кончик носа и произнесла:

– Нет... Дополнительные меры могут иметь необратимый эффект. Вы готовы разбираться с родственниками Могилы? Я – нет. Поэтому остановимся на том, что есть. В конце концов, о чем говорят пятнадцать процентов? О том, что есть еще семьдесят пять шансов на успех.

– Восемьдесят пять, – исправила одна из девушек, и Липа Валентиновна сделала себе в мозгу пометку напротив ее имени.

– Это не принципиально, – снисходительно улыбнулась наставница. – С цифрами пусть возятся мужчины. А также дурнушки! – и бросила на студентку презрительный взгляд. – Главное помнить о том, что мы не варвары, девочки. Не варвары!!! Мы можем покалечить, но не калечим!

Женщина поднялась на ноги и сделала круг по комнате, остановилась у зеркала, поправила выбившийся из прически локон и продолжила:

– Мы преследуем благие цели. Девочки не должны пострадать. Даже если события сегодняшней ночи и покажутся им трагедией, они их многому научат. И в первую очередь, конечно, чему?

– Укажут на место женщины в мире? – неуверенным голосом спросила одна из учениц.

– Ну, конечно же, моя лапочка! – Липа Валентиновна приветливо улыбнулась любимой ученице. – Расскажешь нам о втором объекте?

***

Второй объект тем временем подслушивал под дверью, и ему ничуточки не было стыдно. Еще чего! Стыдиться? Они обсуждали нас с Авроркой, как лабораторных крыс! Да Амадеус Гениальные Ручки так о своих экспериментальных растворах рассказывает! С теми же интонациями и безумным блеском в глазах...

Эти гадкие, свинские, подлые шамаханки! Бешенство зашкаливало, от него даже в глазах слегка зарябило. На секунду возникло желание побежать и пожаловаться папе. Но потом гордость все-таки победила. А еще любопытство. Интересно же узнать, что они там себе обо мне напридумывали! Но главное, вдруг ярко представилось, как мы с Авроркой им всем, таким умным, нос утрем. Вдвоем, без посторонней помощи. И как потом своим в общаге об этом рассказывать будем.

– Липа Валентиновна! – противным голосом заныла длинная, которая говорила про место женщины в мире. – Ну, она совсем неадекватная! Может, ну ее, а?

Мне даже обидно стало. Я неадекватная? Я? Да я воспитанная, прилежная, танцую хорошо, вон у их темнейшества спросите, он подтвердит, уникальная еще, в конце концов...

– У нее же эмоции нестабильные, хуже, чем у ребенка!.. – продолжала длинная, а я внимательно к ней присмотрелась, чтобы не забыть, на кого Александровскую пуговицу натравить. Сегодня же вечером. И обязательно со словами "Сама неадекватная!" или, еще лучше, "Сама ребенок, дура!"

– Кариночка, – заведующая кафедрой, которая, на минуточку только, звала нас не для того, чтобы поиздеваться, а чтобы мы им тут артефакты зарядили, слащаво улыбнулась. – Мы же все решили. Именно второй объект и представляет основной интерес сегодняшней ночи. Не спорю, сложно! Но ведь интересно! Это же вам не одна безответная любовь! Это и внутренний конфликт, и невзаимная любовь, и придворный маг, и темный двор, и куча комплексов, и даже, – Липа Валентиновна понизила голос, – внук самой Изы Юрьевны!!!

Я под дверями слегка зависла, раздумывая над тем, что меня больше напугало в этом монологе: то, что у меня, как оказалось, куча комплексов или то, что в отношении меня говорят о невзаимной любви. У меня есть поклонник? В меня кто-то влюблен, и я об этом не знаю. Я роковая женщина. Капец какой-то! Да за такую новость я даже готова их не бить, когда они будут лежать и просить пощады.

– Картинку, пожалуйста! – женщина щелкнула пальцами, и я глазами прикипела к доске.

А та мигнула послушно, предоставляя общему вниманию крадущуюся вдоль стены меня. Гадство! Выглядела я до отвращения забавно и шамаханки немедленно подтвердили это, весело рассмеявшись.

– Факторы! – отдала очередное указание Липа Валентиновна, и доска снова пошла рябью.

Первым на экране появился скучающий возле прекрасной мамы папа, затем Сандро, раздающий автографы у окна, ехидствующий по этому поводу Кешка, Вик, кусающий костяшки пальцев, – не иначе, досадует, что старшего братца опознали раньше, чем его, и, наконец, Мечик, о чем-то шепчущий на ухо хохочущему Святозару. Как мне их всех не хватает! Сердце заполошно затрепыхалось и рвануло в горло, предприняв попытку побега. А потом что-то предательски защекотало в носу, и я едва не заплакала, наплевав на часовой Авроркин косметический труд.

К счастью, доска прекратила транслировать мою семью и переключилась на следующий, как изволила выразиться Липа Валентиновна, фактор. Господин Сафский. Папин секретарь с изумленным видом крутил на пальце перстень, слушая рассказ своей дочери о том, как ее прокляли говорящей пуговицей.

Изображение меняется, показывая замершим у доски шамаханкам и затаившейся под дверью мне рыжего Микаэля, а спустя всего полминутки – совершенно незнакомую мне девицу. "Она-то тут каким боком?" – возмутилась я мысленно. Но поскольку вслух свой вопрос я не озвучила, то и ответа, само собой, не получила. Вместо ответа Липа Валентиновна отдала очередное приказание доске:

– Антидоты!

Я даже задуматься не успела над тем, что бы это могло означать, как изображение на стене подмигнуло мне лохматой головой Вениамина Фростика. Что за?..

– Так получилось, – извиняющимся тоном объявила длинная Кариночка, что фактор из первого случая является антидотом во втором.

Разозлилась безумно. Неужели нельзя по-человечески объяснить!? Здесь, между прочим, подслушивают люди и мыши, которые не понимают этой их тарабарщины. Кстати, о мышах!

– Я понимаю, что тебе до конца дослушать хочется, но если Аврорка там без нас найдет Веника, то бабахнет так, что нам только ахнуть останется.

С тоской поняла, что мыш прав, в последний раз взглянула на доску и вздрогнула всем телом, наткнувшись на бирюзовый взгляд. Ох, как же хотелось послушать, что они там будут про Александра анализировать, но Вепрь попискивал над ухом:

– Шевелись! И без того минут на двадцать от графика отстаем!

Я просто разрывалась между необходимостью уйти и возможностью остаться.

– Одна секундочка ничего не решает! – отмахнулась я от мыша и приложилась ухом к двери.

– Липа Валентиновна! – в голосе длинной послышались истеричные нотки. – Только что погрешность второго объекта с восемнадцати подпрыгнула на девяносто пять!

– Проклятье! Что там могло случиться за полчаса? Картинку!

Секунды три я переваривала услышанное, а потом Вепрь заверещал:

– Драпаем!

Моя левая рука сама по себе нырнула в карман, выуживая уже полюбившуюся золотую пуговку, а пальцы правой привычно закрутили петлю на магической нити. Размах – и доска не успевает показать меня, подслушивающую в коридоре, покрывшись сеткой трещин.

– Теперь драпаем, – согласилась я и под аккомпанемент визгов и писков понеслась по коридору, высоко задрав юбки бального платья.

– Жаль только, что спалились раньше времени! – сокрушалась я, думая об оставшемся в руках врага снаряде.

– Не спалились, – возразил Вепрь, вцепившись коготками в шелковое плечо. – Во-первых, они думают, что это Аврорка снайпер. А во-вторых, твоя пуговица летит сзади за нами.

Я от удивления даже затормозила. Вот так сразу? Оглянулась. Действительно, золотая молния метнулась мне прямо в руку.

– Вообще ничего не понимаю, – пожаловалась я мышу.

– Потом разберешься! Бежим уже в зал скорее! Трепещу в ожидании своего бенефиса!

Да, стоит признать, что Вепрю в сегодняшнем мероприятии отведена ведущая роль. С мышом в рукаве я проскользнула в бальный зал как раз в тот момент, когда распорядитель объявил:

– Третий тур вальса!

Отлично! Маловероятно, что желающих пропустить этот танец будет много, а для успеха нашего дела надо, чтобы как можно больше народу было на танцевальной площадке. Я тихонько выглянула из-за колонны, оценивая ситуацию, и первым же делом заметила Аврору. Она зеркально отражала меня у центральных дверей, высовывая любопытный нос из укрытия. Мы с Вепрем махнули ей рукой. Ну, то есть, я махнула, а Вепрь только в рукаве сидел.

Центр зала заполнился парочками, невидимый дирижер в этот момент, видимо, поднял невидимую палочку, а лично я в этот момент поняла, что имеют в виду люди, когда произносят загадочное слово "дежавю".

Мою талию по-хозяйски обняла чужая рука, и загадочный антидот Александр Виног спросил у моего уха обиженным голосом:

– Ты куда пропала?

А я взяла и не ответила, я посмотрела на него недовольно и поинтересовалась:

– Ты меня как узнал, маска же другая!?

Александр вздохнул тяжело и, даже не спрашивая разрешения, отбуксировал меня к остальным парам, ожидающим начала танца. Вепрь царапнул запястье, переместившись в район моего локтя, а Аврора семафорила из-за колонны вопросительные и восклицательные знаки, что все вместе означало примерно следующее: "Я офигеваю! Ты спятила? Это кто такой? Я тебя убью, ты почему мне ничего не рассказала?!"

– Юлка, ты чего сбежала? – сверкнул на меня своими глазищами из-под цветочной маски. – Я тебя обидел чем-то?

Я опять ничего не ответила, потому что, во-первых, их темнейшество закружило меня в вальсе, и у меня от восторга, банально, все слова из головы выветрились, а во-вторых, я размышляла над тем, смогла бы я узнать его сама или нет.

– У тебя платье очень заметное, – наконец признался Виног, правильно угадав причину моего молчания. – По нему и узнал. Вы с Авророй задумали что-то?

Я от неожиданности с ритма сбилась и позорно Александру на ногу наступила.

– С чего ты взял?

– Она смешные рожи корчит и, очевидно, чего-то от тебя ждет, – не стал скрывать своих мыслей мой партнер и в сторону Могилы неделикатно пальцем показал. Ее-то он как узнал?

– Ничего мы не задумали!

– Ну-ну... Вам кто-то рассказал о забавных обычаях Института?.. И Веника еще припахали...

– Веник тут совершенно не при чем... – начала говорить я, но вовремя прикусила язык, когда Александр торжествующе улыбнулся.

– Юла, лучше сразу откажитесь от ваших планов, – исполняя очередную фигуру, он резко закрутил меня, а потом поймал, когда я уже почти успела испугаться, и к груди прижал бережно. – Хочешь, я увезу вас обеих отсюда прямо сейчас?

Он так заботливо смотрел, так трогательно обнимал, так беззастенчиво прижимал к себе, что я вдруг заподозрила неладное:

– Ты что, с моим папой разговаривал? – я недоверчиво сощурилась, а Александр сбился с ритма.

– С чего такие выводы? Твои логические выкладки меня пугают.

А на вопрос-то не ответил... Все ясно... Я голову раздраженно наклонила, а мой кавалер снова демонстративно громко вздохнул.

– Я не разговаривал с твоим отцом, клянусь. Не дуйся. Я просто переживаю из-за тебя...

Поздно. Я уже надулась. Обидно, потому что он тоже относится ко мне, как к ребенку. Не дает шагу самостоятельно сделать. Откажись... Что вы задумали... Какое ему до всего дело. И вообще, что он забавного в глумливых методах институтского преподавания нашел?

– Пусти меня!

– Нет.

Александр, не сбиваясь с ритма, провальсировал меня в белую зону, остановился у колонны и ультимативно сообщил:

– Нам надо поговорить!

Я только рот возмущенно открыть успела, как меня кто-то сзади за локоток схватил и возмущенным голосом рыжего Микаэля произнес:

– Немедленно убери руки от моей невесты!!!

"Он-то как меня узнал?!" – удивилась уже привычно, а Александр вытянулся в струну, глядя на то, как Мика шагнул вперед. Что же касается меня, то я двумя руками схватилась за живот и пропищала:

– Ой! Мне срочно... надо!

И вообще никак не реагируя на бешеное Александровское "Стоять!", ка-ак сиганула прямо в танцующую толпу. А Виног, не оправдывая моих ожиданий, не остался выяснять отношения с Микаэлем, он за мной припустил.

Не знаю, как бы поступил на моем месте кто-то другой, а я прошипела испуганно:

– Вепрь! Убью тебя!! Сейчас!!!

И Вепрь вступил в игру, просто выпрыгнув из моего рукава на пол, мне же оставалось только истеричным голосом завопить, привлекая внимание вальсирующих пар:

– Мыыыыыыыыышь!!!!!!

Это было сногсшибательно! Феерично! Умопомрачительно и просто шикарно! Все дамы завизжали слаженно, словно повинуясь движению руки невидимого дирижера, даже те, которые стояли метрах в десяти от меня, даже те, кто в этот момент только входил в зал, даже те, которые еще не поняли из-за чего весь шум. А когда поняли, то звуковая волна пошла в обратном направлении, от стен в центр. Когда вторая звуковая волна достигла своего апогея, часть женщин вскочила на руки к своим кавалерам, тем самым еще больше оглушая их. Другая часть предсказуемо упала в обморок. А что? Я бы, наверное, тоже упала, если бы увидела полевую мышь, которая бегает по залу, время от времени встает на задние лапки и превращается в плохого актера, пытаясь испугать своим писклявым:

– Рррррррыыыыырррр!!!!

Кто-нибудь слышал, как рычит мышь? Это неимоверно смешно, честное слово! Я поэтому даже не пыталась сдержаться, я захохотала, присев на корточки, чтобы Александр в беснующейся толпе не смог меня заметить. А Вепрь все бегал и бегал, распугивая истерящих дам своим серым тельцем. И я уже готова была упасть на пол, прижав руки к животу, потому что зрелище было совершенно уморительное, когда в дело вступила Аврора и заготовленные нами ловушки.

У части суетящихся на пятачке для танцев людей расстегнулись все пуговицы на одежде. О, да! Аврора – гений бытовых заклинаний. Но и мы не лыком шиты, цикличность – моё все. Поэтому все расстегнутые пуговицы, к ужасу владельцев костюмов, начали застегиваться... В этот момент над толпой раздалось Виноговское:

– Йййййййулааааа!!!!!

И почти одновременно папино:

– Пррррринцесса!!!

Ну, насчет папы-то все понятно. Он же придворный маг. Он мои заклинания примитивно видит, но Александр-то как догадался, что это я свою ручку к застегиванию приложила?

– Мутит что-то их темнейшество!! – подумала я.

– Сговорился с моими! – добавила полушепотом.

– Не прощу никогда в жизни, – заключила мысленно и активировала последние ловушки, которые содрали со всех присутствующих мужчин штаны.

Аврора настаивала на том, чтобы я в плетение заклинания вложила не только штаны, но и нижнее белье, но я, если честно, смутилась и испугалась. Ей хорошо предлагать, а мне было немного боязно оказаться в толпе полуголых мужиков.

Я говорила о том, что в зале совершенно точно присутствовал невидимый руководитель хора визжащих? Нет? Он точно был. Потому что дружный женский писк гармонично соединился с недружным и разнобойным мужским матом, а потом все вдруг и разом почему-то прокричали:

– Убью!!!!!!!

И Вепрь немедленно, шмыгнув по ноге, спрятался в приготовленный заранее на моем чулке карман. Предатель!

И тут раздалось первое "Бом!".

– Боги, как же вовремя! – подумала я, а все остальные женщины на балу представили, видимо, что случится с ними, если они останутся в одной комнате с мышью в темноте...

И начался такой кошмар, что я была вынуждена признаться себе, что прав был Виног, когда уговаривал меня ничего не устраивать.

Не помню сколько "бомов" отсчитали часы до того, как зал погрузился в очередную, запланированную несчастным Евпсихием Гадовичем темноту, но мне за это время удалось преодолеть ровно три метра, а потом в ухо жарким Виногвским голосом прошептали:

– Ну, ты у меня получишь! – и я на самом деле испугалась. И рванулась изо всех сил из крепких рук, которые отпускать меня не собирались, а наоборот, обвились вокруг, сжали и лишили мыслей, слов и стремлений к свободе.

– А-а-лекс... – выдохнула я последний воздух из легких.

– Я, – согласился Александр и позволил мне вдохнуть немного воздуха, убрав одну руку, для того... чтобы подтянуть штаны. Мамочки, дернулась изо всех сил, пытаясь вырваться, но куда там! Коварное темнейшество держало крепко. Мало того, предупредило громко и явно не меня:

– Пустишь в ход зубы, оторву хвост!..

И после этих слов Виног улыбнулся, нагло глядя мне в глаза, опустил правую руку вниз и... обещающе, предупреждающе и вероломно там все сжал.

А бедная и испуганная я ахнула, дернулась, и... и уступила место какой-то другой, совершенно не знакомой мне Юле, которая провела кончиком языка по нижней губе и простонала:

– Правда?

А потом, к моему ужасу, обняла их темнейшество за шею и прижалась грудью. И в синеющие за золотой маской глаза заглянула томно.

Виног моргнул и неожиданно сиплым голосом спросил:

– Ты что творишь?

А я не знаю. Потому что это не я, я так не умею, не льну к симпатичным темным личностям, не улыбаюсь призывно и не говорю растягивая слова:

– Ничего такого... Ты против?

Александр голову наклонил, повернул слегка и потянулся ко мне. И я подумала: "Сейчас поцелует!" Радостно так подумала, предвкушающе и нетерпеливо. Прямо в толпе, посреди бального зала, не скрываясь, на виду у всех. И вот точно знаю, что эта мысль должна была меня напугать до чертиков, но почему-то не напугала, я наоборот только задрожала и даже на цыпочки привстала, решив, что Виног уж слишком медлит. Медлит и не оправдывает ожиданий, потому что он вдруг дернулся, как от удара, за подбородок меня схватил и голову мою повернул, сначала вправо, потом влево, снова вправо, после чего с болезненным стоном прикрыл глаза и произнес:

– Я убью ее!!

"Конечно, убей! – согласилась я мысленно. – Кого угодно, хоть всех, только поцелуй!"

Но у Александра настроение изменилось кардинально. Он отодрал мои руки от своей шеи и хмуро сообщил:

– Сейчас мы заберем Аврору, пока она ничего не натворила, зайдем на секундочку в гости в местную администрацию, а потом поговорим, хорошо?

Я же, то есть не я, а та, другая Юлиана Волчок губки надула и игриво поинтересовалась:

– А что мне за это будет?

В ответ послышался болезненный стон и ругательства, которые в другой ситуации точно заставили бы меня покраснеть. Сейчас же, я спокойно смотрела на Александра и да, на полном серьезе ждала, когда он на мой вопрос ответит.

– А что ты хочешь? – голосом смертника спросил Виног.

Я широко улыбнулась и на его рот уставилась.

– Договорились, – и кивнул, процедив сквозь зубы что-то на неизвестном мне языке, а потом, ловко лавируя между ожидающими объяснений гостями, потащил меня к центральному входу, где в одиночестве грустила Аврора. Не говоря ни слова, схватил мою подругу под локоток и в том же стремительном темпе двинул по коридорам вглубь Института имени Шамаханской царицы. Я еще отстраненно подумала о том, что он тут здорово ориентируется. И, кажется, удивилась тому, с какой легкостью Виног Могилу отыскал, у меня бы на это точно ушло больше времени.

Тем временем мы дошли до кабинета Изы Юрьевны, и Александр, не выпуская наших локотков из крепкого захвата, решительно пнул дверь ногой, от чего та распахнулась широко, ударившись о стену, впихнул нас внутрь и сам вошел следом.

Я хотела возмутиться по поводу такого пренебрежительного обращения, но вместо этого только хихикнула глупо.

Директриса подняла голову от бумаг и улыбнулась Виногу:

– Мальчик мой, давно тебя не видела!

– Сними, – произнес Александр, и посмотрел на женщину хмуро.

– Я не могу, – Иза Юрьевна откинулась в кресле. – Ты же понимаешь, девочки готовились, информацию собирали, заклинание плели... А ты говоришь, сними! Что я, по-твоему, своим студенткам скажу?

– Хоть мне-то не ври! – поморщился Александр. – Я же вижу, что твои студентки тут не при чем!

Их темнейшество отбуксировало нас с Авроркой к маленькому диванчику.

– Тут посидите пока.

– А что мне за это будет? – дружно поинтересовались мы с Могилой, но Александр только рукой на нас махнул.

– Ба, зачем?

Иза Юрьевна вышла из-за стола, подошла к их темнейшеству и нежно его по щечке потрепала.

– Малыш, ничего личного. Это традиция... – и плечами пожала. – Не переживай... К утру все развеется и без меня. Ну, что ты, как не родной, иди сюда.

Александр уклонился от объятий, неделикатно сдернул меня с диванчика и толкнул вперед.

– Не развеется!.. – прорычал зло. – Посмотри на нее.

Директриса окинула меня равнодушным взглядом.

– И? Я на нее уже насмотрелась за неделю.

– Не так посмотри, – рявкнул Александр и потряс меня за плечи, как куклу. Я возмутилась? Нет. Я только улыбнулась радостно.

Иза Юрьевна снова глянула в мою сторону. Раздраженный взгляд быстро стал изумленным, затем недоверчивым и, наконец, испуганным.

– Но я ведь... Как?

Что они там увидели? Я опустила глаза, проверяя, в порядке ли платье. Нормально все, только лиф можно было бы немного ниже опустить, потянула за края декольте и услышала, как застонал Александр, а Иза Юрьевна охнула.

– Как ты могла, ба?! – возмутился Виног.

– Я не заметила.

– ЭТО можно не заметить? Ты смеешься?

Директриса ничего не ответила, внимательно изучая мою нескромную персону.

– Если бы ты ей все объяснил...

– Как? – Александр всплеснул руками, по-шутовски поклонился и произнес:

– Меня к тебе тянет? Или, может, ты так сияешь, что я слепну? Или, может, я хочу... черт! Ей шестнадцать лет!

Кому это шестнадцать? Мне? Ну, да, мне.

– Шестнадцать лет и уже почти четыре месяца, – кивнула я и обворожительную улыбку Александру послала.

– Не снимешь? – проворчал Виног, а Иза Юрьевна только головой качнула.

– Уже не получится... Все так переплелось, что можно только хуже сделать. Другая девочка к утру сама в себя придет, а эта... Ну... дня два или три?

– Два или три... – повторил бездумно, вздохнул и произнес неожиданно грустным голосом:

– Два или три дня под заклинанием суккуба? Это... Знаешь, я все время думал, что узко смотрю на проблему. Что не хочу прислушаться к твоим словам. Что маме не верю, раз и навсегда приняв сторону отца. Что надо, в конце концов, быть взрослее, отбросить детские обиды и вернуться.

Иза Юрьевна нерешительно улыбнулась и подалась вперед, прижав руки к груди.

– Но вы снова и снова все портите! – почти выкрикнул Александр. – Ваши традиции, ваши методы, ваши игры, ваши привычки... Это все не мое, ба! Я так не могу!

– Милый...

– Скажи маме, что нет. Не теперь, теперь уже, наверное, никогда... – и отвернулся от директрисы.

– Прости, – еще раз повторила она. – Если бы я знала...

– Это ничего не меняет. Вместо нее была бы другая. Как были до нее и будут после, – Александр заправил мне за ухо прядку волос и по носу легко щелкнул. Я просто млела.

– Что ты будешь делать? – спросила Иза Юрьевна.

– То, что должен, – я не успела заметить, какое заклинание плетут пальцы Винога, потому что тонула в его глазах, когда же он поднял руку с готовой сонной петлей, предпринимать что-то было уже поздно.

– Спи, – выдохнул Александр, и я, проваливаясь в сон, подумала с сожалением о том, что коварный обманщик, кажется, все-таки не собирается меня целовать.

***

Жарко. Душно. Тяжелые веки прикрывают запорошенные песком глаза. Пересохший рот раздирается в попытке захватить немного ускользающего воздуха, дрожащие пальцы разрывают одежду. Кожа болит. Не дотронуться. Словно все тело один сплошной ожог.