355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марина Ли » Школа Добра » Текст книги (страница 21)
Школа Добра
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 01:12

Текст книги "Школа Добра"


Автор книги: Марина Ли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)

– Идеальнее всего, было бы назвать салон 'Венера'...

Тут я не могла не согласиться. Салон красоты 'Венера' или Салон красоты 'У Рода'. По-моему, выбор очевиден. Но...

– Но последние события заставили меня изменить свое решение, – бывший завхоз Института имени Шамаханской царицы посмотрел на меня виноватыми глазами, словно это он на меня огненных пустынников натравил.

Впрочем, об огненных пустынниках сама Венера Ниловна ничего не помнила. Не знаю, какое заклинание использовал Вельзевул Аззариэлевич тогда, в лазарете, но подозреваю, что Ластик света и тьмы, стирающий в человеке все злое или все доброе, в зависимости от желания плетущего магическую нить.

Это заклинание было запрещено в Разделенных мирах по понятным причинам. Абсолютной тьмы, как и абсолютного света не бывает. И человек – темный ли, светлый ли – это всегда переплетение нитей черных и белых. Убери все белые нити – и он превратится в жестокое животное. Избавься от черных – и ты имеешь, по сути, наивного ребенка, который к тому же немного не от мира сего.

Венера Ниловна стала ребенком. В ментальном плане. Талантливым, добрым, улыбчивым и совершенно счастливым, но... пугающе странным. У меня от нее мурашки по всему телу бегали. И не только у меня.

Евпсихий Гадович в очередной раз удивил меня, правильно определив причину моего задумчивого молчания:

– Обижаешься на нее? Не стоит. Никто не знает, как бы поступила ты на ее месте.

Я согласно кивнула. Домовой относился к числу тех немногих, кто был в курсе всех подробностей истории с пожаром. Мне пришлось ему об этом рассказать, когда он спросил однажды, еще до того, как Венера выписалась из лазарета:

– Цыплёночек, а почему я вижу за тобой шлейф, привязанный одним моим старинным другом?

– Шлейф? – я посмотрела себе за плечо, словно и в самом деле думала увидеть то, о чем говорил домовой. – Впервые слышу…

– Непонятно, как я его раньше не заметил… Но это точно Венерина работа… И зачем ей, интересно, надо было следить за тобой?

Врать Евпсихию Гадовичу не хотелось. Ну, совсем. Поэтому я рассказала ему всю историю и, под конец, грустно поделилась своими мыслями:

– Думаю, это не ей было нужно, а маме Александра, – я понизила голос до шепота, – ну… вы же понимаете, о ком я говорю.

Домовой удивленно кивнул и протянул, качая головой:

– Интриги…

Я вздохнула согласно, а он предложил:

– Могу отвязать, если хочешь.

Он еще спрашивает, конечно, хочу! Странно, что ни папа, ни Павлик с его волшебными очками этого хвостика за мной не заметили. Или заметили?

– Евпсихий Гадович, – поинтересовалась я. – А как вы шлейф увидели? У вас же нет очков…

Домовой усадил меня в кресло и провел рукой по моим волосам, прошептал что-то, дунул мне в макушку и ответил, искренне улыбаясь:

– А нам очки не нужны. Об этом мало кто знает, но домовые не просто прекрасно видят все магические плетения, но еще и авторство определять умеют.

– Ого! Это как?

– А вот как ты по голосу людей различаешь? Так и я не перепутаю плетение нашего ректора с твоим, например… Я и ауры вижу хорошо. Твоя вот очень яркая и … интересная, – прозрачно намекнул на мою элементалистскую сущность и немедленно добавил, заметив мой испуг:

– Но ты не бойся. Я никому не скажу.

Вот после этого мы и стали друзьями.

Теперь же я задумчиво рассматривала новую вывеску модного салона и не знала, с чего начать жаловаться на жизнь. И стоит ли вообще грузить домового своими проблемами. У него у самого вон и должность ночного коменданта, и собственное дело, и Венера Ниловна, и я еще тут…

– Случилось что? – неожиданно прервал мои мысли Евпсихий Гадович.

– Как вы догадались? – подпихнула кончиком носка маленький камушек и покосилась на домового, а он, не отрывая хмурого взгляда от вывески:

– Пятно у тебя темное на ауре… Не очень хорошее.

А потом поманил меня пальцем и, когда я придвинулась к нему почти вплотную, прошептал в мне в ухо:

– Тебе вообще нельзя злиться. Понимаешь? Вообще. Ты же светлая, а светлых элементалистов не бывает… То есть все говорят, что не бывает, потому что они темными становятся. Природа у вас такая… А злить тебя будут все, как только узнают о даре твоей крови.

– Почему все? – тоже шепотом спросила я. – В Школе же темных почти нет… А светлые тоже будут…

Евпсихий Гадович посмотрел на меня оценивающе и возмущенным голосом спросил:

– Ты когда книжку прочитаешь, которую я тебе дал, а?

И уже не сдерживая голоса:

– Ну, что за бестолковость, что за пренебрежительное отношение к своей жизни? Юлиана, иди в комнату и, пока не прочитаешь все, даже не приходи ко мне!..

Две недели назад домовой действительно вручил мне древнего вида книгу, которая называлась «Все, что вы хотели знать об элементалистах, но боялись спросить», и сказал:

– Обязательно прочитай. Не знаю, чем думали твои родители, но эта вещь должна была стать твоей настольной книгой в тот день, когда ты читать научилась. Эта книга поможет тебе выжить.

Я кивнула с расстроенным видом, но не стала говорить человеку, который отнесся ко мне с такой заботой и пониманием, что мои родители мне об элементалистах вообще ничего не говорили. Никогда. За исключением того маленького разговора, который состоялся у нас с мамой в самом конце зимних каникул.

Знаю, я сразу должна была ознакомиться с этим странноватым «Пособием по выживанию». Но у меня все времени не находилось: то учеба, то лаборатория, Алекс вот еще… Ну, и было немного страшно. А вдруг я в этой книге прочту о том, что я чудовищный монстр? Что таких, как я, нужно запирать в клетке? Не зря же меня Эро спрашивал тогда, когда мы очнулись в лазарете после пожара, уверена ли я, что хочу жить на свободе.

А теперь и идти-то некуда, потому что мою комнату в игорный дом превратили. Шмыгнула носом.

– Ну, не реви… – смягчился домовой. – Рассказывай, что там у тебя случилось?

Посмотрела на Евпсихия Гадовича сквозь туман слез и уточнила:

– Как другу или как ночному коменданту?

– Я бы сказал, как другу, – домовой задумчиво посмотрел мне за спину, – но что-то мне подсказывает, что кто-то опять Правила Проживания нарушает. Ведь так?

Я неопределенно пожала плечами и оглянулась. В желтом свете фонаря, прислонившись спиной к стене здания учебного корпуса ботаников, стоял Пауль Эро. Мне не было видно выражения его лица, но уверена, смотрел он на меня.

– Я сейчас вернусь, – бросила на ночного коменданта виноватый взгляд. – Спрошу только, чего он хочет.

Почти целый месяц, с той самой ночи, когда случился пожар, я натыкалась на Пауля Эро везде, куда бы ни пошла. Вот и в этот раз тоже. Не спеша подошла к сыщику испросила:

– Павлик, ты меня преследуешь, что ли?

Парень криво улыбнулся и ответил:

– Издеваешься или не знаешь?

– О чем я, по-твоему, должна знать? – вздохнула раздраженно.

Надоело все. Устала от тайн, от недомолвок, от Алекса, который хочет главенствоватьво всем, от друзей, которые обманывают, от родителей, прячущих меня от жизни. От Павлика вот тоже устала, особенно от глаз его грустных.

– Юла, – покачал головой. Снова будет говорить о том, что нельзя быть такой? Поучать начнет? – Я же говорил тебе, что мы теперь связаны.

– Говорил. И что? Не помню, чтобы ты объяснял мне, как это повлияет на наши с тобой жизни, – оглянулась на Евпсихия Гадовича и рукой помахала. – Еще минуточку! Подождите меня в салоне, пожалуйста.

Домовой кивнул и скрылся за дверью.

– Я не преследую тебя, – вздохнул парень. – Просто ты же… ты, как магнит. Меня к тебе притягивает даже против моей воли.

Что-то шевельнулось у меня в мозгу, рождая какие-то смутные воспоминания, я наклонила голову, прислушиваясь к себе и, еще не веря, переспросила:

– Что ты сказал?

– Меня к тебе тянет, – хмуро повторил Эро, и я отшатнулась от него, в ужасе зажмурившись. – Юлка, что такое? Не пугайся так, пожалуйста!

Павлик схватил меня за руку, пытаясь добиться моего внимания:

– С каждым днем тяга все больше слабеет, правда… Да, и связь-то была совсем не сильная, так что... Просто не обращай на меня внимания, ладно? Еще пара месяцев, и меня отпустит. Юла!

– Да-да… Хорошо… Я, поняла, – как я смогла ответить, непонятно, потому что горло сжало судорогой. Как Павлик не заметил, что я в состоянии, близком к истерике? Как удалось вернуться на своих ногах в салон красоты? Как я смогла объяснить Евпсихию Гадовичу, что происходит? Не знаю. Не помню. Все было словно в тумане. Я ничего не видела и не соображала ничего, потому что в голове вдруг четко всплыло одно воспоминание.

Я стою в кабинете директрисы Института имени Шамаханской царицы. У Изы Юрьевны немного испуганное выражение лица, когда она смотрит на меня. И откуда-то со стороны долетает голос Алекса:

– Как? Как ты хочешь, чтобы я ей сказал?.. Меня к тебе тянет? Или, может, ты так сияешь, что я слепну? Или, я хочу... черт! Ей шестнадцать лет!

Его ко мне тянет. Все так сложно и так просто одновременно. С чего я вообще взяла, что было что-то помимо этого? Какая же я дурочка… Я застонала громко сквозь зубы и руками за голову схватилась. Проклятье, как стыдно-то!!!

– Евпсихий Гадович, мне надо уехать, – прошептала я. – Домой…

Черт! Черт! Ведь мама же просила, предупреждала, чтобы я от Алекса подальше держалась. Знала с самого начала и не сказала? Точно знала…

– Нет… домой нельзя. Надо спрятаться. Мне надо уехать и спрятаться.

– Ты не сможешь все время бегать от жизни, – предупредил домовой. – Надо учиться смотреть в глаза своим неприятностям.

Мне было до боли обидно и до истерики страшно. Я сидела на диванчике для посетителей и бессовестным образом сморкалась в подол какого-то недошитого платья. А создатель поруганного мною шедевра только смотрел на меня сочувственно и головой качал. Даже не упрекал меня за испорченную ткань. И от этого становилось еще страшнее.

– Надо, – я кивнула. – Только, можно я с понедельника начну. Я сегодня слишком запуталась для того, чтобы сильной быть.

Бывший завхоз Института имени Шамаханской царицы откинулся на спинку стула, о чем-то размышляя.

– Может, ты и права, – наконец, согласился он. – Тебе действительно лучше спрятаться ото всех. А то уж очень много темных пятен стало появляться на твоей ауре.

Я вздохнула тихонечко, откровенно говоря, мифические темные пятна меня сейчас меньше всего волновали.

–Значит так, – домовой поднялся и решительно хлопнул в ладоши. – На ночь останешься здесь. Я к утру соберу твои вещи.

– А…

– Напиши пока заявление о переводе на заочное отделение.

– Заочное отделение?

Как-то мне вдруг страшно стало. Может, ну, его к черту, этот побег.

– Если до утра не передумаешь, – озвучил мои мысли домовой, – я спрячу тебя так, что даже твой отец тебя не найдет, если не захочешь… А сейчас, иди в душ и ложись спать. А я пока проверю, кто там в предметницком корпусе ПП нарушает.

Нет, все-таки Евпсихий Гадович единственный в мире человек, кто даже в критической ситуации может поднять мне настроение. И ведь я даже не успела ему рассказать, что случилось

– Только, пожалуйста! – подхватилась я, когда домовой был уже в дверях. – Не ругайте их… Они же мои друзья и… и некрасиво как-то… еще подумают, что я нажаловалась.

Проснулась я среди ночи от непонятного чувства тревоги. Повернулась на спину, рассматривая белеющий в темноте потолок салона красоты, и снова задумалась над тем, как мне лучше поступить. Сбежать и спрятаться или остаться? Почему-то я была уверена, что для меня же лучше будет сейчас уехать. Вот так неожиданно и быстро, не собирая толком вещей и не ставя никого в известность.

Уехать, хотя бы на несколько дней, чтобы подумать и разобраться в себе, принять все-таки окончательное решение насчет своих странных отношений с Алексом. А они были странными: возникли вдруг и развивались стремительно. Их темнейшество подгоняло, давило и требовало, соблазняло и… и соблазняло. А у меня мозг плавился в его присутствии просто и забывались все аргументы и возражения.

Теперь же, когда я поняла, что отношения возникли не «вдруг», как я наивно предполагала, а «потому что», Александра вообще не хотелось видеть. И думать о нем не моглось.

Я уткнулась лицом в подушку, чтобы спрятать, в первую очередь от себя, снованахлынувшие слезы. И в этот момент хлопнула входная дверь и до меня долетел торопливый и немного испуганный шепот:

– Просыпайся, птичка! На раздумья времени не осталось!

Как не осталось? Почему не осталось? Я же еще ничего не решила!

– Можно немножечко побыстрее? Не хотелось бы после стольких лет жизни все-таки лишиться хвоста! – раздался голос Вепря, и я вскочила с диванчика, на котором предавалась невеселым размышлениям.

Уж если Вепрь паникует, то случилось что-то действительно страшное.

– Ты почему мне не рассказала об этой ненормальной, которая на тебя напала вечером? – сокрушался Евпсихий Гадович, помогая мне застегнуть платье, которое я натянула прямо на ночную сорочку. – Знай я об этом, хотя бы два часа назад, все можно было бы предотвратить.

– Да, что случилось-то!? – спросила я, застегивая сапожки.

– Случилось то, что ты больше не инкогнито.

– А?

– Бэ! – домовой на мое недоумение не реагировал. Он рассматривал мои вещи, небольшой горкой возвышавшиеся в центре салона.

– Из одежды не бери ничего, – он со злорадной улыбкой отшвырнул к камину мою форму. – Девочки будут только счастливы подобрать тебе новый гардероб… Учебники, пособие… – бормотал он, перебирая мой скарб. – Прочти книгу, которую я тебе дал сразу, как устроишься. Вот. Я ее сюда положу.

Он прямо из воздуха извлек небольшой рыжий чемоданчик и поместил учебник за сеточку под крышкой.

– Да что происходит!

– Спасенная тобой вчера вечером от пожара идиотка, – Евпсихий Гадович по-прежнему был занят упаковкой, но все-таки снизошел до ответа. – Оказалась внучкой сенешаля.

– И какое отношение имеет ко мне королевский дворецкий? – не поняла я.

– А такое! – Евпсихий Гадович захлопнул крышку чемоданчика. – Что эта дура отправила к дедушке Вестника с сообщением о том, что в Школе появился предсказанный древними Огненный Элементаль.

– Чушь какая! – я от удивления не смогла сдержать нервного смешка.

– Чушь, – согласился домовой, с интересом рассматривая Григория, который сидел в горшке с насупленным видом и при этом пытался изобразить из себя обычный кабачок. – Но комиссия по расследованию уже стоит у ворот. Как ты думаешь, сможет опытный маг – и это не твой отец – определить в тебе элементалиста или нет?

Кивнула неуверенно, все еще не понимая, с чего такая паника.

– Ох, Юла-Юла! Наивный ты бестолковый цыпленок! Говорил же тебе, прочти книжку… У тебя пока еще все стихии не открылись, ты слабая, тебя каждый обидеть может… А уж король-то… Ему не до сантиментов. Запрет тебя в башенку высокую, оденет на твою тонкую шейку ошейник заговоренный и будешь ты, как дрессированная собачка, исполнять все королевские приказы.

Я непроизвольно схватилась обеими руками за означенную выше тонкую шейку и пискнула что-то нечленораздельное.

– Поэтому сейчас, как говорится, ближайшим же порталом, я отправлю тебя в безопасное место…

– И ночью звёздной, и при свете дня

Не покидай, не покидай меня.

Пусть всё исчезнет, и уйдут друзья,

Не покидай, мне без тебя нельзя.

– Это что было? – домовой покосился в сторону запевшей у камина школьной формы.

– Ох, разорви меня дракон, чуть Звездинского не забыла! – я всплеснула руками и бросилась за пельменем, а в спину мне врезалось троекратное:

– Кого!?

Надо же, как всполошились, даже Григорий из образа вышел.

– Кого-кого… пельменя своего… И говорю сразу, я без него никуда не поеду! – выудила золотистого демотиватора из выброшенного Евпсихием Гадовичем платья и аккуратно устроила его в кармане. После этого подхватила одной рукой чемоданчик, второй сопящего Григория и спросила:

– Так что за безопасное место-то?

– К сестре моей поедешь, – ответил домовой, открывая портал.

– А сестра у нас – не поверишь, кто! – пискнул на ухо, устроившийся на плече Вепрь.

– Русалочий город! – объявил следующую остановку Евпсихий Гадович и подтолкнул меня к светящемуся всеми цветами радуги моментальному переходу.




Часть вторая. Игра теней

Весна в этом году была солнечно-яростная. Буйное цветение садов сводило с ума тяжелым ароматом и жужжанием пчел. Небо было неестественно синим, птицы слишком громкими, ветер назойливым, а воздух невкусным. Ничто не радовало. И единственной эмоцией, которая приходила на смену раздражению, была злость.

– Я видел ведомость! – с трудом сдерживая клокочущую ярость, Александр наклонился вперед, опершись сжатыми в кулаки руками о ректорский стол. – Юла сдала экзамены.

– Конечно, сдала, – Вельзевул Аззариэлевич довольно улыбнулся и откинулся на спинку кресла. – Не думал, что ты сомневаешься в ее способностях. Поверь мне, она хорошая девочка. А теперь, когда ее ничто не отвлекает от учебы, выяснилось, что и очень талантливая.

Александр раздраженно откинул челку с глаз и свистящим шепотом произнес:

– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Вы… почему мне не сообщили, что она приезжала в Школу на сессию? Проклятье! Меня же всего восемь дней не было!

– Она уложилась в четыре.

– Почему? – упрямо повторил молодой человек.

– Ответ все тот же, – ректор пожал плечами. – Она не хочет тебя видеть.

– Это издевательство какое-то! Когда все в унисон пели о том, что ей лучше спрятаться, я не возражал. Когда уговаривали, что ей нужно время, я согласился. Когда убеждали не мешать ей принять решение самостоятельно, я ждал. Теперь же, такое впечатление, с ней видятся все, но только не я.

Александр посмотрел на ректора несчастными глазами и тихо произнес:

– Мне просто надо поговорить с ней. Пожалуйста.

Вельзевул Аззариэлевич перевел взгляд с взволнованного юного лица на окно и засмотрелся на весеннее небо.

– Если бы вы не взяли прошлой зимой на работу этого… этого гада… – молодой человек мстительно сощурился.

– Рода, – автоматически исправил ректор. – И он здесь не при чем. Хочешь поговорить с Юлой? Найди ее и поговори.

– Найди и поговори, – передразнил Александр. – Если ее собственный отец найти не может…

– Собственный отец ее не ищет. С собственным отцом она еженедельно посредством твоего зеркала разговаривает.

– Зар-р-раза! – Алекс в сердцах стукнул кулаком по раскрытой ладони. – Есть хоть кто-то, кроме меня, с кем она НЕ разговаривает?!

За истекшие четырнадцать месяцев Александр вспомнил каждое слово, каждую мысль. Черт! Кажется, даже каждый вздох о Юле, но так и не понял, из-за чего она могла на него злиться.

Четырнадцать чертовых месяцев он даже следа ее найти не может. Нет,с одной стороны, счастье, что ей удалось так хорошо спрятаться. И при светлом дворе до сих пор никто не знает, что она элементалист. Что же касается темного двора… С темным он договорился. Ну, или, по крайней мере, сделал вид, что согласился на их условия.

С другой же стороны, и эта сторона угнетала и доводила до бешенства. Она пряталась не только от светлого двора, но и от него. Но Алекс же упертый. Гораздо упрямее одной маленькой девочки. И вот когда он ее найдет, то сначала всыплет, как следует, за испорченные нервы и седые волосы и до конца жизни больше не отпустит ее от себя дальше, чем на шаг.

– Павлик вот давеча жаловался, что она вернула его подарок, – доверительно сообщил ректор, надеясь этой новостью улучшить парню настроение, и Александр, действительно,криво усмехнулся и проговорил:

– Ну, хоть одна хорошая новость! Хотя шею этому Павлику все-таки давно стоило намылить…

На самом деле хороших новостей было значительно больше. Например, его, Алекса, подарки Юла не вернула. А было их всего три: маленькая юла из серого агата на окончание первого курса большая коробка «Пьяной вишни» и другая юла, серебряная, с вкраплениями бирюзового александрита на семнадцатый день рождения и большая роза, которая плакала сверкающими каплями росы и шептала грустно: «Скучаю…» – была отправлена Алексом маленькой упрямице в Ночь Разделения миров.

Вторая хорошая новость заключалась в том, что теперь молодой человек знал совершенно точно, где скрывается очаровательная беглянка. Осталось только доказать правителю Русалочьего города, что парень не собирается причинять вред их обожаемой гостье. Может быть, она даже будет Алексу рада. И то, что подарки не вернулись назад, вселяло надежду на то, что так оно и будет.

Дело за малым: убедить Вельзевула Аззариэлевича в том, что местонахождение Юлианы Волчок по-прежнему молодому человеку неизвестно, заверить проклятого всеми богами домового, что поиски завели в тупик, и да, отправить в Русалочий город еще одно трогательное письмо. Прекрасная Танаис, несмотря на свой преклонный возраст, говорят, до сих пор сохранила юношеское сердце и все еще плачет по ночам над историями о несчастных влюбленных.

Письмо сиги Танаис к Александру Виногу

Здравствуйте, милый мой мальчик, прошу прощения за то, что пишу так поздно, но ваша романтичная история вызвала в моей душе такой всплеск эмоций, что я была вынуждена уйти от воды на целый день, чтобы не натворить бед. Не смейтесь, в моем возрасте в таких вещах не принято признаваться в принципе, и уж тем более не юным похитителям девичьих сердец.

Ваш рассказ о том, чего вам стоило пережить разлуку с милой девочкой, и сколько сил вы приложили для поиска возлюбленной, всколыхнул во мне воспоминания моей далекой молодости, в частности, те светлые дни, когда сиг Ханг добивался моей благосклонности. Когда-нибудь я обязательно вам об этом расскажу, но сегодня поспешу сообщить о вещах, которые волнуют вас, вне всякого сомнения, несравненно больше, чем древние истории глупой старой русалки.

Во-первых, насчет разрешения на посещение Русалочьего города. Дорогой, это просто невозможно, по крайней мере, до ноября, а вы, полагаю, не планируете ждать так долго. Поверьте, это не моя прихоть и не воля моего дражайшего супруга. Это в целях вашей же безопасности, потому что в этом году с мая по ноябрь именно в нашем городе проходит всеобщая ярмарка невест, а вам, как симпатичному и свободному мужчине – пусть даже и условно свободному – лучше не показываться на глаза нашим девочкам. Не подумайте, что я не верю в силу ваших чувств, но и вы не знаете, на что способна молодая русалка на выданье.

Поэтому мы с моей лучшей подругой и помощницей сигой Ахавой разработали идеальный план. Вам не нужно будет посещать Русалочий город для того, чтобы встретиться с возлюбленной. Сами понимаете, было бы рискованно оставить столь юную и притягательную для мужских глаз девушку в городе на время ярмарки. Поэтому она с девушками, не достигшими брачного возраста, будет отправлена в очаровательный Речной поселок, где прошли годы моего детства и юности.

Это воистину живописное и прекрасное место, вы по заслугам оцените его, когда приедете туда. Пока же запаситесь терпением и необходимыми словами. Ибо означенное событие произойдет не ранее, чем через две недели.

Во-вторых, по другому вопросу. Узнать о нашем с вами маленьком заговоре Юлочка никак не сможет, потому что те самые серьги, о которых вы так заботливо меня предупредили, были конфискованы мною лично в ночь прибытия девочки в Русалочий город. Уж вы-то, милый мой, должны понимать, что на данном уровне развития ее дара ей лучше не рисковать лишний раз, не волноваться и не испытывать ЛЮБЫХ сколько бы то ни было отрицательных эмоций.

И последнее. Восхищена и удивлена вашим тонким чутьем и вашим умением чувствовать нашу маленькую рыбку. Как тонко вы продумали подарки! Браво! И я не говорю про драгоценности, но скажу вам, что лично видела не только засушенную розу, но даже коробку от конфет.

Так что терпения, удачи и благословения судьбы!

С материнской нежностью, искренне ваша сига Танаис.

PS. Надеюсь на скорую встречу. И уж тогда-то вы не отвертитесь и расскажете мне обо всех душещипательных подробностях ваших трогательных отношений.

***

– Дунь, вот у тебя такое красивое имя, а ты ерунду какую-то себе придумала, – мы с русалками на берегу лесного озера праздновали досрочное окончание моего второго курса. Кто бы мог подумать! Казалось бы, еще только вчера я поступила в Школу Добра, а уже, глядишь, и медиум на носу.

– Маленькая, не порти мне день, – протянула Дуная и лениво шлепнула хвостом по воде, а я даже на Маленькую не обиделась, восторженно наблюдая за тем, как на солнце блестит и переливается чешуя. Вот полтора года с ними, а так и не привыкла к их резким переходам из одной формы в другую. – Говорила же тебе, вот будет мне лет триста, коса в твою ногу толщиной… Тогда можно и Дунаей называться. А так, какая из меня Дуная? Дунька и есть, и то, – она раздраженно дернула себя за выбившуюся из шикарнейшей косы прядку и проворчала:

– С бо-о-ольшой натяжкой…

Для кого-то большая натяжка, а для кого-то несбыточная мечта… Я с тоской перебирала кончик своей смешной косы и задумчиво рассматривала довольно живописный, но уже успевший приесться пейзаж.

Мы с Дунькой валялись на песочном бережку, а еще десять наших «малолетних подружек» резвились в озерной воде. Именно «малолетних», потому что в Русалочьем городе началась ярмарка невест, и всех девиц, не достигших брачного возраста, услали в Речной поселок. Ну, и меня вместе с ними, от греха подальше. И да, я была младше всех. Потому что мне в этом году стукнет аж восемнадцать лет, а всем моим подружкам давно перевалило за сто.  Русалки в брачный возраст вступают, встретив свою двести двадцать первую весну. А пока резвятся и плещутся. Мама моя в ужас пришла, когда узнала, что моя лучшая – после Аврорки – подружка  старше Элеоноры Волчок на сорок девять лет.

Я перевернулась на живот, подставив не по-травенски жаркому солнцу обнаженную спину. Привычно скользнула взглядом по прилегающим к озеру кустам, словно выискивая кого-то, кто бы мог за нами наблюдать. Но, ясное дело, среди местного немагического населения  самоубийцы не водились. Еще чего! За юными русалками подглядывать? Да лучше сразу в петлю!

Но не успела я додумать последнюю мысль до конца, как ближайшие ярко-зеленые ветки расступились, пропуская на поляну человека. И я громко взвизгнула, увидев знакомую фигуру.

– Какие черти занесли тебя в этот всеми богами проклятый зачарованный лес, – проворчала Могила, выбираясь из кустов и отдирая от подола платья репейник и мелкие веточки.

– Не черти, а русалки, – меланхолично, не открывая глаз, уточнила Дунька. – Только чертей нам тут не хватало… бр-р-р-р...  Ро, ты к нам надолго или опять только на выходные?

Аврорка брезгливо сморщилась. Она до зубовного скрежета ненавидела привычку русалок сокращать имена.

– Надолго… Меня ректор с договором послал… Юлка, слушай, а ты заработать не хочешь?

Меня аж передернуло. Столько времени прошло, а все не могу забыть нашу с Авроркой последнюю совместную подработку в Институте имени Шамаханской царицы.

– Я вашим сигам договор привезла, – Могила пнула Дуньку в бок носком туфли, – а меня в город не пускают… два вот таких вот, – Аврорка руки в стороны развела, показывая ширину. – Нет, вот таких вот, – прибавила еще сантиметров по десять с каждой стороны, – мужика – Альфа на них нет, честное слово! – схватили меня под белы рученьки и в этот вот лесок уволокли. Это как называется, я вас спрашиваю?

– Не мужика, а три-то-на, – по слогам исправила я, уронив голову на сложенные одна на другую руки.  – Аврорка, не кричи, а? Дай рыб послушать…

– Зануда ты, Юла, – подруга закончила сдирать с себя черное платье и элегантно опустилась на песок слева от меня и немедленно добавила нелогично:

– Все-таки это разврат…

– Ты бы определилась уже, Ро! – подала голос Дунька. – Зануда или развратница…

И мы все втроем рассмеялись, вспоминая Авроркин первый визит в Русалочий город.

– Занудная развратница, – улыбаясь, заключила моя лучшая подруга. – И еще меня плохому учишь… Знал бы Альф, что мы тут валяемся под открытым небом почти голые…

– Ох, действительно, – Дунька приоткрыла один глаз, и в ее голосе послышались мечтательные нотки. – Знал бы Альф… не хочешь ему рассказать? Море впечатлений гарантирую.

И облизнулась так, плотоядно, я бы сказала.

Мы с Могилой синхронно покраснели, все-таки у русалок язык без костей. И совести у них нет. И еще смущения.

– Так что ты там про подработку говорила? – исключительно чтобы перевести разговор на другую, более приличную, тему, спросила я.

– Вот, – Аврорка подтянула к себе снятую форму и выудила из кармана стандартный школьный запрос на помощь. – У Альфа сперла… А что? Знаешь, сколько их у него?.. Он и не заметит.

– И что там? – я попыталась выхватить у Могилы из рук приглашение на работу, но она не позволила и заговорщицким шепотом произнесла:

– Волчья долина.

– Вы что, к оборотням собрались? – с Дуньки в секунду слетели сон и расслабленность. – Я с вами!

И облизнулась снова. Нехорошо так облизнулась. А я поняла, что отказаться от поездки мне никто не позволит.

***

– Разорви меня, дракон! Это долина?

– Угу, – Дунька еще раз сверилась с картой, спрыгнула с плота, оглянулась назад и проорала:

– Прибыли!!! Бортуемся!

Еще пять аккуратных плотиков, на каждом из которых сидело по две русалки, пристали к берегу, полностью игнорируя мой злобный взгляд.

Какой же наивной я была, когда надеялась отвертеться от этой жуткой поездки. Да, стоило нашим «малолетним»  русалочкам только услышать слово на букву «о», как они немедленно встали в боевую стойку и принялись строить плоты. На мое неуверенное блеяние на тему «девочки, я подожду вашего возвращения в поселке» мне ответили решительно и грозно:

– Ну, как же, Юлка! Мы тебя не можем оставить одну. Нам сига Танаис велела за тобой в оба глаза присматривать, Маленькая.

Так что будь оно все проклято, но к вечеру того же дня мы уже бортовались в Волчьей долине.

Не знаю, что было с видением окружающего мира у человека, дававшего такое оригинальное название мрачному темному ущелью, сквозь которое протекала единственная в этом регионе река, но факт оставался фактом: Волчья долина включала в себя два высоченных огромных скальных комплекса, нависавших над боящейся журчать речушкой. И это все. Ни лесов, ни равнин, ни долин – один сплошной холодный серый камень. Сказать, что место обитания оборотней выглядело жутко – ничего не сказать.

Мы с Авроркой перекинулись испуганными взглядами и покосились на одиннадцать восторженных русалок, которые активно снимали ожерелья и расплетали косы. Ой, что будет, что будет…

– Дунь, – русалка посмотрела на меня совершенно черными глазами, вид у нее был воинственный и возбужденный. – Дуная, не думаю, что нам с Могилой стоит переходить на мужской берег.

Всю дорогу до долины Дуная пыталась убедить меня в том, что оборотни не так страшны, как о них рассказывают. Не сегодня. Мол, после Разделения миров они выбрали темную сторону, но, по сути, свою темноту они не выносят за пределы традиций.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю