355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марина Ли » Школа Добра » Текст книги (страница 23)
Школа Добра
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 01:12

Текст книги "Школа Добра"


Автор книги: Марина Ли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

В себя пришла, когда Алекс все-таки исчез за окном, а я, непонятно как, сумела дойти до двери и впустить в комнату Дуньку.

– Что? Не может быть!

– Ты о чем? – я с независимым видом застегнула расстегнутые на ночной сорочке пуговицы – когда только успел расстегнуть? – а Дуная отодвинула меня в сторону, шагнула к кровати, откинула в сторону одеяло и уставилась на мою простыню.

– Нет, ну я так не играю! – совершенно искренне возмутилась она, а потом повернулась ко мне и, недоверчиво сощурившись, спросила:

– Вы чем тут занимались?

– Ничем... – проворчала я, стараясь не встречаться с ней взглядом. – Я вообще спала.

– Так я и поверила! Маленькая обманщица!

– Да не было ничего! – искренне возмутилась я. – Ты-то должна видеть!

Я потыкала в себя пальцами, намекая на свою ауру, русалка же погрозила мне пальцем и голосом учителя, отчитывающего нерадивого ученика, произнесла:

– Помрешь старой девой, не приходи потом жаловаться!

По-моему, у меня даже ночнушка покраснела.

– Дуная!!!

– Сто восемь лет уже Дуная! – в тон мне ответила подруга. – Тебя что, всему-всему учить надо?

– Ты же сама его на территорию не пустила, – возмутилась я.

– Так с тех пор часа четыре прошло, – нелогично напомнила русалка. – За это время ого-го сколько всего... я что, не вовремя?

– Отстань, – я забралась на кровать и накрылась одеялом, спрятавшись с головой.

– Помешала? – сочувственно спросила Дунька и плюхнулась ко мне на кровать, аккурат на то место, где только что Алекс лежал. – Юлка...

– Зачем ты вообще приперлась? – глухо простонала я, вспоминая слова, произнесенные их темнейшеством на прощание.

– Ну, как же... Романтика, преодоление препятствий, жестокие родичи, не дающие любящим телам... э... извини! Любящим сердцам соединиться... И потом, не думал же твой красавчик, что за два ведра браги он на территории Храма хвостатой девственницы всю ночь проведет.

– Вредная ты.

– Спасибо, я тебя тоже люблю...

– И вовсе не всю ночь... Он вообще только что пришел.

– Значит, в следующий раз будет порасторопней... А светишься-то чего так? У меня прямо глаза болят на тебя смотреть...

Я высунула из-под одеяла растрепанную голову, набрала в грудь воздуха, улыбнулась и, едва сдерживаясь, чтобы не завопить радостно на весь монастырь для девственниц, где девственницы не в почете, выпалила:

– Он сказал, что любит.

И спряталась обратно, чтобы не видеть, как подруга глаза закатывает, не слушать ее дружеского подтрунивания, а снова и снова прислушиваться к себе, повторяя мысленно его слова.

***

«И про то, что люблю тебя, не забывай», – и сердце сжимается опять, словно Алекс все еще шепчет мне это на ухо. «Не забывай!» – молнией прожигает позвоночник. «Ты – моя!» – кошмар какой-то, у меня дрожат руки, и я абсолютно ни о чем не могу думать.

Учебник по любимой Циклистике был открыт на сто пятнадцатой странице уже больше часа, а я все еще делала вид, что усиленно учусь. Кого я обманываю? Зачем? Захлопнула книгу, отбросила в сторону и улеглась на траву, подставив лицо солнцу, пока Аврорка не видит. Придет, опять будет ворчать о том, что я с таким пренебрежительным отношением к своей внешности никогда от веснушек не избавлюсь.

Алекса я почувствовала, не открывая глаз и еще до того, как он спросил:

– О чем мечтаешь?

– О том, как веснушки вытравить, – я села, откинулась назад, опершись на вытянутые руки, и, немного смущаясь, посмотрела на парня.

– А я надеялся, что обо мне, – улыбнулся он.

– И о тебе, – кивнула. – И о том, что ты собирался рассказать.

Он опустился на траву и с довольным видом разместил свою голову на моих коленях, посмотрел на меня с мечтательным выражением на лице и серьезным голосом произнес:

– Я все сказал, – и я все-таки покраснела.

– Я не о... об этом.

– А я об этом, – Алекс на секунду прижался губами к моей ладони и уточнил:

– Мне казалось, что все и так понятно. Но если ты настаиваешь, могу повторить. Я люблю тебя, – прислушался к себе, выгнув бровь, и добавил уверенно:

– Давно.

– Я... я... – проклятье, как неимоверно сложно произнести одно маленькое слово, особенно когда так ярко светит солнце, будь оно неладно!

Сорвала ромашку и с самым заинтересованным видом стала рассматривать строение желтенькой сердцевины, замечая краем глаза, что губы Алекса складываются в широкую улыбку.

– Ты еще про мой день рождения что-то говорил, – напомнила я и нервно начала обрывать лепестки.

– В ту ночь на барбакане, когда ты открыла в себе магию воздуха, рядом с тобой был не только я, правда ведь? – Алекс отобрал у меня изуродованный цветок, отбросил его в сторону и поцеловал каждый палец на моей руке.

– Правда, – согласилась я, вспоминая полет своей первой пуговицы.

– И ведь не образовалось же связи между тобой и Веником, и Тищенко остался в стороне, и даже твой обожаемый Динь...

Алекс нахмурился, вспоминая Динь-Дона, а я подумала, что хорошо бы он не узнал о том, что с джинном я не прекращала общаться в течение всех этих месяцев, пусть и исключительно эпистолярно.

– Я не читал твоего волшебного «Пособия для начинающего элементалиста», – длинные пальцы рассеянно поглаживали мое запястье, и мне просто замурлыкать хотелось от того, что все так... спокойно. – В моем распоряжении была другая книга, воспоминания некоего Лу У Ша, элементалиста, работавшего при темном дворе некоторое время тому назад. Так вот, он уверяет, что настоящая связь возникает только на чувственной базе.

Кашлянула, останавливая объяснение Алекса, чтобы возразить:

– Но ведь Эро я не люблю, а связь все равно возникла.

Я не сообразила, как так получилось, что я лежу на траве, а Александр наклоняется надо мной.

– Его, значит, нет... – протянул задумчиво, – а меня?

– А тебя...

Я на секунду удивилась неожиданно набежавшей на лицо тени, откуда было взяться облаку на совершенно ясном небе?

– Тебя я...

Парень вдруг сдавленно застонал и упал вперед, придавливая меня к земле всей тяжестью своего тела.

– Алекс? – испугалась я. – Что...

– Мы в своем праве... – прорычали где-то у меня над головой. – А ты не захотел выбирать.

Я повернула голову и увидела Арнульва... или как звали того оборотня, который вчера так напугал нас в Волчьей долине. Он легко стащил с меня пребывающего в бессознательном состоянии Алекса, опустился на колени и склонился надо мной. Я от ужаса зажмурилась и задержала дыхание, но все равно успела почувствовать тяжелый мускусный запах, запах пота, дорожной пыли и чего-то еще.

– Обещанная... – оборотень провел носом по моей шее, – сладкая-сладкая, – рванул ворот моего платья, оголяя моё левое плечо и с утробным рычанием вонзил в него зубы.

– Ма-а-мочка! – успела выкрикнуть я, прежде чем раздалось странное шипение, после чего левая половина моего тела взорвалась ослепительной болью, и я, кажется, потеряла сознание. Или, правильнее будет сказать, осознание реальности.

Я чувствовала, как меня поднимают с земли, как по левой руке щекотно стекает кровь, окрашивая пальцы, которые минуту назад целовал Алекс, в алый цвет. Я видела Алекса, лежащего на земле без движения. Я слышала, как на рычащем наречии переговариваются оборотни.Я понимала, что меня куда-то несут, что воду они решили не использовать, опасаясь погони русалок. А вскоре солнечный свет исчез, запахло землей и сыростью, и я поняла, что мы спустились в подземелье.

В тот момент мне не нужно было зеркало и волшебные очки Эро, и Дунька не нужна была с ее умением видеть мою ауру. Без всяких советчиков я знала, что как никогда близка к темной стороне. Потому что странное чувство опустошения внутри меня не было холодным отстранением. Это была клокочущая ярость, ледяная и взрывоопасная. Я не знала, сколько времени я еще смогу удерживать это внутри себя, потому что оно рвалось, скулило и просилось наружу, оставалось только надеяться на то, что получится дотерпеть до того, как я увижу организатора всего этого безобразия. А потом кому-то будет очень больно.

Мысль о боли была сладкой. Никогда не думала, что у мысли бывает такой ярко выраженный вкус. Она была такой сладкой, что я не выдержала и застонала вслух, после чего подземелье залило зеленой световой волной, сметающей с пути бегущих оборотней, сминающей стены и потолок, превращающей коридор в груду песка и камня.

Волки, бегущие за Арнульвом, завыли и закричали истеричными голосами:

– Завал!!!

Оборотень, державший меня на руках, опалил меня черным взглядом и прорычал довольно:

– Сучка!!

А потом он провел по моей щеке противно-горячим языком, и это я уже не смогла вынести, отключившись.

***

Пахло стоялой водой, псиной, кровью и почему-то козьим молоком. Я молоко с детства не люблю, а козье – в особенности. И как бы странно это ни звучало, но в себя я пришла от рвоты. Желудок прочистился быстро, а вместе с ним и мозг. Злость вообще хорошо бодрит, это я и раньше замечала.

Понимание же того, что ты грязная и абсолютно голая лежишь в какой-то странной ванной комнате, что твои руки в кровавых разводах, что рана на шее болит и чешется, что толпа взбесившихся волков тебя похитила и, возможно, убила человека, которого ты любишь, убила, коварно напав со спины, в тот момент, когда ты собиралась сказать ему о своей любви... Все эти мысли не добавляли белых пятен моей ауре. И мне было плевать. Я даже радовалась этому. Потому что злость помогала дышать и двигаться.

Тыльной стороной руки я вытерла рот и с трудом вылезла из лохани с водой пугающего цвета. На секунду зацепилась за мысль о том, сколько человек могло помыться в этой емкости до меня, равнодушно пожала плечами и сделала неуверенный шаг в сторону выхода, где вместо двери висела несвежая тряпка.

До того момента, как я увидела зеркало, я думала, что достигла предела ярости. Я ошибалась. Ярость не знает пределов. Ярость выглядит, как голая окровавленная девушка лет восемнадцати. У девушки растрепаны волосы, глаза горят ненавистью, а на бледной шее красуется черный кожаный ошейник с большим сверкающим рубином в центре.

Я стояла перед зеркалом в растерянности, понимая, что девушка в отражении я и не я одновременно. Потому что мысли в моей – не моей – голове были какие-то совсем уж не мои. А самое главное, я просто слышала женский голос, который говорил мне, что делать.

'Не смотри в зеркало, Юла. Не смотри. Плюнь на ошейник, нам нет до него дела. Это ерунда, такая ерунда... Мы потом его снимем, не смотри в зеркало. И дыши. Руки на колени, наклонись вперед и дыши. Вдох и выдох. Вдох и выдох'.

– Вдох и выдох, – повторила я вслух шепотом.

'Мы выберемся. Все будет хорошо. Слушай меня. Дыши. И не злись!'

–Дыши и не злись.

'С ним все в порядке', – сообщила моя невидимая помощница в ответ на отголосок моей тревожной мысли.

Почему я верила этому голосу? Почему ни на секунду у меня не возникло подозрения, что это какая-то коварная ловушка? Что я, возможно, просто сошла с ума? Я не знаю. Просто голос казался понятным и правильным.

'Возле зеркала сундук. Открой. Там может быть одежда или полотенца. Оденься и тихонько выходи в коридор. Не спеши... Нам пока спешить некуда'.

Нам пока спешить некуда... некуда спешить... Кому-то некуда, а у кого-то в груди пылает яростное пламя и выхода требует. Кто-то ненавидит себя за то, что еще ночью не сказал о своей любви. Не сказала. Дура, черт, какая дура! Ведь он так просил!

'Не злись и дыши. Вся жизнь впереди, еще все скажешь, клянусь'!

Дышу. Дышу и роюсь в сундуке. Из одежды только шаровары, похожие на форменные фейские штаны, только из более плотной ткани. Несвежие. Пахнут. Брезгливо отбросила в сторону и завернулась в большое полотенце. Особо старалась не принюхиваться. На всякий случай.

На цыпочках выбежала в коридор. Проклятье, как холодно! Пол просто ледяной! Делаю несколько шагов и замираю на месте, услышав знакомый голос.

***

– Не думал, что это произойдет так быстро... – розовые очки на массивном лице волка смотрелись смешно, но без них Арнульв не мог видеть подтверждения тому, что связь с девчонкой установилась. Действительно установилась. А он до последнего не верил, что в этой малышке могла прятаться такая сила. Не верил, хотя за ним не водилось привычки относиться с сомнением к словам своей королевы.

– Ничего удивительного, – ответил эмпат и поежился. Волчьей крови в Гисли было совсем чуть-чуть, наверное, поэтому он все время прятал свое немощное тело в свитерах. – Тебе г-говорили, что все произойдет стремительно, что стресс и испуг послужит к-катализатором... Только вот м-мальчишку вы трогали зря.

– М-мальчишку, – с презрением передразнил Арнульв. – Слабая кровь... Да не трясись ты! Смотреть противно!.. Пусть радуется, что жив остался. С чего ты распереживался? Трон наследует не он, а его сестра. Вот пусть ее здоровье и волнует темную королеву... И потом, я сделал то, что она хотела. Я получил магию Земли для темного трона. Я надел на соплячку ошейник, я...

Волк снова посмотрел на свое отражение и довольно оскалился. О, да! Сказкой про Обещанную можно было накормить стаю и весь остальной мир, лишь малый круг избранных знал о том, зачем на самом деле понадобилась оборотням сладкая девочка.

– Арнульв...

– Некрос Арнульв, полагаю, звучит лучше...

Гисли закатил глаза, но повторил послушно:

– Некрос Арнульв, я настаиваю на том, что произнести запирающее заклинание необходимо до того, как...

– Нет! – волк рыкнул и отвернулся от зеркала. – Не хочу послушную куклу... Хочу поиграть.

– Это может быть опасно, – предупредил Гисли. Вожак, несомненно, был самым сильным и выносливым в стае, но лучше бы совет старейшин отдал маленькую элементалистку кому-то, у кого мозг находится в голове, а не между ног.

– Да что она мне сделает? – Арнульв презрительно рассмеялся. – Мне бояться маленькой, сладенькой девочки? Я засунул ее в ванну, так что воспользоваться огнем она не сможет.

– А воздух?

– Разве можно навредить волку воздухом? Не пори чушь.

– Некрос...

– Я сказал, хочу поиграть!

Гисли опустил глаза, но все-таки напомнил:

– Твоя кровь в ней выгорела, не отметив, некрос.

Арнульв растерянно почесал подбородок. Действительно. Метка не взялась. Ни в первый раз, ни во второй. Он укусил бы и в третий, но старейшины запретили, испугавшись, что он вообще отгрызет девчонке руку.

Брать женщину, чье левое плечо не украшено твоей меткой, против воли, конечно, незаконно. Но волк не собирался звать свидетелей на игру. А после игры эмпат произнесет свое запирающее заклинание, и девочка будет как шелковая.

Помещение наполнилось дурманящим голову сладким запахом, и Арнульв понял, что малышкарядом.

– Зачем оделась? – гордячка сверкнула в него злющими глазами и наклонила голову к голому плечику. – Снимай немедленно. Суке одежда ни к чему. И мне нравятся твои сиськи.

– Не злись. Не злись и дыши, – прошептала она и даже не шелохнулась, чтобы выполнить приказ.

Арнульв оскалился. Игра обещает быть интересной.

– Гисли, пошел вон!

– Отчего же? – девочка заговорила неожиданно низким голосом, а серость глаз стремительно уступила место весенней зелени листьев. – Пусть он останется.

Маленький пальчик с аккуратным розовым ноготком нарисовал в воздухе невидимый круг и Гисли замер на месте, широко разевая рот.

– Никуда не уходи, – девчонка улыбнулась оборотню. – Я с тобой потом... поиграю, – медленно обернулась к Арнульву и еще до того, как она заговорила, волк вспомнил голос, он наклонил голову для оборота, но сидевшая внутри сладкой девочки сука щелкнула языком и произнесла:

– Ну, что же ты... а как же игра?

Невидимые путы сковали оборотня по рукам и ногам.

– Сука! – взвыл он, извиваясь всем телом.

– Я, – темная головка кивнула. – Не думала, что ты так быстро меня узнаешь. Что, запала в душу?

– Запала... Так запала, что я взял себе твою дочь. Рыженькую с зелеными глазками. На тебя похожа очень. Правда, кричит не так громко.

– Говори-говори, – сидящая внутри девушки волчица оскалилась. – А я пока подумаю, с чего начать... Девочка хочет знать, почему не сработала метка. Ответишь сам или спросить у задохлика? – кивок в сторону немедленно позеленевшего Гисли.

– Уна, зачем тебе это? – Арнульв помнил, что при жизни женщина была справедливой и совестливой, на этом и решил сыграть. – Если ты испачкаешься сейчас, назад дороги не будет, и зеленые леса предков...

– Про зеленые леса предков бабушке своей расскажи, – волчица оскалилась и движением пальца заткнула Арнульву рот, а потом повернулась к Гисли.

– Я сейчас на минутку перекрою тебе кислород, – честно предупредила она эмпата, подождала, пока у того испуганно расширятся глаза, и добавила:

– За это время тебе лучше бы успеть снять с нас вот это, – розовый ноготок поскреб по ошейнику с рубином.

Арнульв протестующе замычал, а Гисли с тоскою подумал о том, что не успел отдать жене приготовленный подарок, что дочь на него обиделась, что с матерью он последний раз разговаривал дней десять назад, если не больше, и что совсем-совсем не хочется умирать именно сегодня.

С ошейником он справился за тридцать две секунды, и с удивлением понял, что все еще жив и дышит.

– Теперь про метку.

– Девочка связана с сыном темной королевы, – пробормотал Гисли испуганно.

– Мы знаем об этом, – Уна кивнула. – Какое отношение это имеет к метке оборотня. Я как-то не слышала ранее, что ментальная связь может помешать волку отметить приглянувшуюся самку.

– Даже волк не может взять чужую жену, – проворчал оборотень и вздохнул устало. – Я объяснял же Арнульву, что ментальный брак так же силен, как брак на крови, но он только посмеялся. Сказал, что ему хватит и физического... Слушай, Уна, если ты не успокоишь свою хранительницу немедленно, то случится что-то плохое, клянусь тебе... У меня такое чувство, что ее аура сейчас взорвется.

Волчица задышала тяжело и проворковала ласковым голосом:

– Не злись, маленькая, и делай упражнение... Понимаю, что тяжело... Думаешь, мне легко? Я вон вообще хочу Арнульву все пальцы вырвать по одному, для начала, а вместо этого разговоры разговариваю... – Гисли рвано выдохнул и с сочувствием посмотрел на вожака. –Не злись. Ты моя хорошая, светлая девочка... И не только по морде... правильно, и не только ему...одни вруны, маленькая, тут я с тобой спорить не буду... не забывай про упражнения...

Зеленые глаза посмотрели на Гисли подозрительно.

– А ты не врешь?.. Не врешь, сама вижу... Волка в тебе совсем мало... Ты поэтому такой трус?

Мужчина порозовел немного, неуверенно кивнул и ответил:

– Слабому проще выжить, если он умеет бояться сильных людей и не стыдиться этого.

– А про элементалистов много знаешь?

Кивнул.

– Хорошо. Это хорошая новость... В старину, говорят, гонцу, приносившему хорошую новость давали награду. Я тебя тоже награжу. Умрешь вторым.

Гисли с трудом подавил испуганный вскрик, а женщина рассмеялась:

– Ладно, я пошутила... Обойдемся сегодня одной смертью. Дыши пока. Вон там в уголочке сядь и на листочке быстренько тезисно изложи все, что ты знаешь об элементалистах в принципе и вот об этом, конкретном, –указательным пальчиком по своему плечу постучала, – в частности. Все понятно?

– Понятно.

– Приступай к исполнению, а мы пока с... некросом Арнульвом побеседуем. И может быть, поиграем немножко. Игра будет называться... ммм... «Оторву пальчик за вранье»... – Волчица прислушалась к своему внутреннему голосу и улыбнулась.

– Девочка моя, не забывай, что ты светлая! Но твоя идея мне нравится... Поправка. Игра будет называться «Оторву пальчик за вранье и вырву зубик за неприличное слово»... Молодежь... такие изобретательные все... Как ты думаешь, Арни, понравится тебе со мной играть?

– Пошла ты!..

Гисли склонился над листком бумаги и старался не смотреть в сторону вожака, который возвышался над маленькой хрупкой фигуркой нерушимой скалой, ужасным богом войны Упуауту, но женщины его не боялись ни капли. Ни живая, ни мертвая. Уна запрокинула лицо и, без страха глядя в наливающиеся кровью глаза, произнесла:

– Детское время вышло. Маленькая, поспи, пока злая волчица будет плохому дяде счета предъявлять...

***

Когда я была маленькой, у мамы не было времени читать мне сказки. И у папы не было. А бабушки в нашем доме появлялись редко. Поэтому сказки мне читали братья и, конечно же, это не были сказки про принцесс и говорящих пони.

Так героями моих ночных кошмаров стали упыри, драконы и призраки.

– Никогда не верь призракам! –шептал Сандро, склонившись над книгой. – Ни мертвому мальчику, ни плачущей женщине! Не верь обещаниям и клятвам, не верь. Потому что призрак обманет. В стремлении к жизни он захватит твое тело, запрет тебя в самом маленьком уголке твоего разума и вместо тебя проживет твою жизнь.

– Никогда не верь призракам! – говорил папа во время своего очередного параноидального обострения. – Ты не представляешь, как они коварны!

– Никогда не верь призракам! – проговорил голос мертвой волчицы в моей голове. – Но я не обману. Клянусь.

И вопреки всем своим знаниям и убеждениям я пустила Уну в свое тело. Сначала все было прекрасно. Волчица держала слово и не пыталась взять меня под контроль, она прислушивалась к моему мнению и даже помогала успокоиться, когда невысокий волк в вязаном свитере сообщил мне о том, что я теперь замужняя дама.

А потом она сказала:

– Прости, малышка, но детское время вышло, – и выключила меня из моей жизни. Я даже испугаться не успела или вспомнить напоследок о лучших мгновениях своей жизни. Или на Алекса разозлиться еще раз. Или испугаться за него же. Я просто уснула. И этот сон от обычного отличался лишь тем, что я не проснулась отдохнувшей. Наоборот: болело все тело, но больше всего почему-то зубы.

Я была во все том же полотенце, только теперь оно все было в каких-то красных разводах. И я решила, что проще всего сделать вид, что я не понимаю, что это за пятна. Спрашивать о том, пережил ли Арнульв общение с мертвой Уной, у второго оборотня я не стала. Он сидел в углу и тихонечко бормотал:

–Этот пальчик хочет спать... Этот пальчик лег в кровать... Этот пальчик чуть вздремнул...

Я протянула к оборотню руку, чтобы забрать исписанные мелким почерком листы, лежащие перед ним на столе.

– Не надо!!! – взвизгнул мужчина. – Ма-м-м-а...

Закатил глаза и упал со стула в глубоком обмороке.

– Даже думать не хочу о том, что здесь произошло, – сообщила я бессознательному телу и быстрым шагом покинула комнату.

Думать не хотелось о многом: о том, где я нахожусь и как буду выбираться отсюда, о том, сколько времени Уна провела в моем теле, о том, как далеко я от Речного поселка, о том, что сделает папа, когда узнает... Нет, вот об этом думать хотелось. Приятно грела мысль о мести. Арнульв умер, в этом сомневаться не приходилось, потому что кровавые пятна были не только на моем полотенце, но и повсюду в комнате, и в коридоре, по всему пути моего следования, в пустынном дворе, а под одиноким деревом у забора я заметила человеческую ступню и поспешила зажмуриться. Не думать, не думать, не думать! Это сделала не я! Не мои руки! И, по всей вероятности, не мои зубы тоже! Дышать и не злиться. Дышать и делать упражнения.

Арнульв умер, но похищал меня он не один.

Неожиданно вспомнив об остальных оборотнях, я замерла на месте и оглянулась по сторонам:

– Кстати, да. А где вообще все?

Тишина пугала.

– Надеюсь, хоть в этом нет моей вины... Ну, то есть Уны... А впрочем, мне все равно.

Мне и на самом деле было все равно. И почти не было страшно. Потому что, во-первых, мертвая волчица успела убедить меня в том, что владея четырьмя из пяти стихий, я смогу без проблем постоять за себя, только надо быть внимательной и осторожной. Ну и, во-вторых, теперь у меня были ответы на все вопросы. И я аккуратно прижимала их к своей окровавленной груди своими окровавленными руками.

– Помыться бы не мешало, – подумала я и брезгливо вздрогнула при мысли о своей недавней ванне.

Удивительно, но до реки я дошла очень быстро и без каких-либо проблем, так и не встретив по пути ни одного оборотня. Сначала я аккуратно сложила свои ценные записки стопочкой, заставляя себя не торопиться и не выхватывать из написанного куски информации и обрывки предложений, аккуратно прижала их подобранным на берегу камнем, чтобы ветром не унесло, а после этого уже забралась в ледяную реку.

– С-собака, холодная! – немедленно чихнула и застучала зубами, но уж лучше так, чем вся в кровавых разводах, словно подмастерье мясника.

Закончив мытьё, я снова завернулась в грязное полотенце и, присев у воды на корточки, опустила в волны реки левую руку, сосредоточилась и мысленно позвала:

– Дунька, ты меня слышишь? Заберите меня домой, пожалуйста! Здесь жуть до чего холодно. И еще я есть хочу.

И только после этого я устроилась с записками оборотня, чтобы скоротать за чтением время до прибытия русалок. На первом листе было написано «Общая информация об элементалистах, составленная Люми Г. Тезисы».

– Однако, он дотошный... – подумала я о волке, которого оставила лежащим на полу без сознания. – Общую информацию оставим на потом. Перейдем к главному.

Из кучи бумаг выбрала листок, на котором значилось «Юлиана Волчок». Ну, наконец-то!!! Сейчас я узнаю о себе такое, я такое о себе узнаю, что земля вздрогнет, а небо выгнется цветастой радугой и...

И первым пунктом была информация о моем отце. Я напряглась немного, понадеявшись на лучшее, глаза забегали по строкам, выхватывая мамину девичью фамилию, достижения братьев, мое поступление в Школу, роман – роман!!!! – с Александром Виногом. Мой побег в Русалочий город, Речной поселок, похищение... Что за свинство? В постскриптуме пять строчек: "Ментальный брак заключен неразрывной черной нитью, пересекающей ауры как девушки, так и молодого человека. У обоих же прослеживаются цвета четырех стихий. Как и у других элементальных пар, привязанный стихийник легко и быстро осваивает заклинания, которые носителю не нужны по определению".

И все. Где, где, я вас спрашиваю, "вся правда о..."? Где раскрытие тайн? Все это о себе я знала и без оборотничьих записок! На что, вы думаете, я столько часов в русалочьей библиотеке потратила?

Надеясь на лучшее, схватила бумаги, в которых рассказывалось об элементалистах в целом... И взвыла в голос. Мы с коварным Люми Г. читали одни и те же учебники. Проклятье! Почти на двух десятках страниц только одна по-настоящему ценная информация: стихийная инициация не происходит без привязки к основному донору, если элементалист – универсальный многостихийник по-научному – его себе выбрал. То есть Алекс – нифига не муж мне, с научной точки зрения – он, блин, мой донор. Противно.

Вот насколько раньше бережно я относилась к принесенным мною из обители зла листочкам, с такой же тщательностью я их разодрала в клочья и пустила вплавь по реке.

Ненавижу оборотней!

Легла на спину, закинув руки за голову, и с тоскою стала рассматривать вечернее небо, которое медленно, но верно превращалось в ночное.

Звезды зажигались на небосводе как-то просто до дрожи завораживающе. Интересно, так каждый день происходит, или только когда на них смотришь? И что находится в том месте, где кончаются звезды? И где вообще конец неба?

Попыталась себе представить место окончания звездно-черного полотна и чуть с ума не сошла от ужаса.

Ерунда какая-то в голову лезла – не иначе, защитный механизм организма. Мозг просто решил не думать сегодня о моем семейном положении и не строить планов по воплощению в жизнь первого, семейного же, скандала.

Вот интересно, что скажет мне Алекс, когда я вернусь? Как он собирается объяснять мне сложившуюся ситуацию? Как будет оправдываться? Совершил, видите ли, коварный поступок, женил на себе девушку силой – и в кусты? В какие именно кусты вознамерился спрятаться от меня Виног, объяснить толком не получалось. Но сама фраза звучала очень красиво.

Я представила себе, как стою такая в теплом шерстяном платье, в чулках, тоже шерстяных, в теплых бабушкиных панталонах до колена, в меховом тулупчике, в шапке, в зимних сапожках и обязательно с муфточкой, поджимаю губы в тонкую линию... И произношу:

– Как вам не совестно, сиг!...

Нет, сиг – это из другой оперы, Александр же не тритон.

Тогда так:

– Как вам не совестно, сэр! Я девушка честная, а вы в кусты.

Отлично звучит, просто восхитительно. Значит, вот, я ему про кусты, а он мне в ответ:

– Юлка, почему ты... голая?

Почему голая? Какой-то странный вопрос... Я же в муфте и в сапогах... И вообще...

– И что это такое? Это что? Кровь? – моя фантазия абсолютно вышла из подчинения. Я несколько раз моргнула и сфокусировала взгляд на склонившемся надо мной совершенно материальном и к моим мечтам не имеющим никакого отношения Александре Виноге

– Явился – не запылился, – пробрюзжала я. Ну, просто эту фразу тоже очень сильно хотелось произнести. Александр замер, услышав мой недружелюбный тон, а потом стремительно выражение лица с пугающего на испуганное поменял. Протянул руку к моему левому плечу, на котором красовались отметины зубов ныне покойного Арнульва, побледнел и выдохнул:

– Убью...

– Не получится... – держать глаза открытыми стало вдруг тяжело, и веки сами опустились, против моего желания. – Мы сами...

– Мы? Кто мы? Что сами? Юлка, что ты бормочешь? – Александр погладил мой лоб, пальцами провел по щеке. – Ты вся горишь.

Неправда, мне холодно. Я замерзаю... Замерзаю, а чьи-то руки меня из полотенца выковырять пытаются. Стоп! У меня же под ним ничего нет! От шока, не иначе, открылся потайной резерв сил, я выгнулась, пытаясь избвиться от настойчивых рук, и глаза распахнула, чтобы обнаружить, что Алекс уже успел снять с себя китель и рубашку. Ничего себе скорость!

– С-с-су... су... – какой-то совсем маленький был резервчик, даже два слова произнести не могу.

– Что, родная? – он завернул меня в свою рубашку, теплую-теплую, и в китель еще. А потом поднял на руки и беспомощно по сторонам огляделся.

– Супружеский долг не отдам... – все-таки смогла произнести я и глаза закрыла, прислушиваясь к тому, как под кожей Алекса в том месте, где я к его шее ухом прижалась, сердце грохочет. Их темнейшество ответить не соизволило, только крепче меня к себе прижало и куда-то понесло. Ни о чем не спрашивая и на мои претензии не отвечая. В голове все перепуталось? Я уже успела озвучить-то все претензии или нет? Про кусты, надеюсь, не забыла... жалко будет такую фразу не использовать... А про то, что я девушка честная, что со мной нельзя так? Не надо меня никуда нести, не надо шептать о любви. И целовать лицо не надо. У меня запланирован первый семейный скандал, так что все это... все это... и совершенно зря.

– Солнышко, не спи пока, слышишь?.. – Алекс встряхнул меня, привлекая мое внимание, а я и не думала спать. О чем он? У нас же ссора в самом разгаре!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю