Текст книги "Школа Добра"

Автор книги: Марина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

Пауль не думал ни секунды. Он бросился на Венеру Ниловну и голыми руками стал сбивать с нее пламя, а я… Я вспоминала, как Динь-Дон учил меня на крыше ставить защитный щит. Дрожащими пальцами выхватила из раскаленного воздуха магические нити, которые отказывались связываться и все норовили удрать, но, когда огненное кольцо уже почти коснулось нас, я все-таки сумела закончить плетение. Рванула на себя последний узел и пламя задохнулось, разбившись об идеальную полусферу.

Я не знаю, ревело ли пламя на самом деле так громко, как мне казалось, или это кровь шумела в моих ушах, но наступившая вдруг тишина меня пугала. А еще пугал вопрос: почему за все то время, что мы тут кричали, стонали, возмущались и ругались – а Эро ругался жутко, надо признаться, громко и очень изобретательно – так вот, почему за все это время в коридоре не появилось ни одной любопытной предметницкой физиономии.

Венера Ниловна лежала на полу, не подавая признаков жизни, а Пауль сидел рядом с ней и смотрел на меня сквозь свои странные зеленые линзы взглядом удивленным и слегка испуганным.

Сначала он сказал:

– Очень интересно!

Потом он произнес:

– Ты только что спасла нам жизнь.

Затем он нелогично спросил:

– И кто из твоих предков был темным?

А после всего этого застонал громко, прижимая к груди обожженные до мяса руки, и пробормотал, теряя сознания:

– Ясень точно мне голову оторвет…

– При чем тут Ясень? – хотела спросить я, но не спросила, потому что тишина вдруг лопнула, наполнившись громкими студенческими голосами. Я огляделась по сторонам и увидела, как распахиваются двери комнат, заполняя коридор удивленными и испуганными парнями и девушками. Когда же в поле моего зрения появилась долговязая фигура Альфреда Ботинки, державшего за руку мою подругу, мой разум капитулировал, отказавшись что-либо понимать, выбросил белый флаг, и я провалилась в блаженный обморок.

***

Стеклянный купол за время моего отсутствия никуда не делся и не изменился. Не покрылся трещинами, не запылился, и капли дождя по нему тоже не стекали. Зато изменилось все то, что было за его пределами. Точнее, тот. А еще точнее, те.

Я чувствовала себя мухой, которую накрыли стаканом. Ну, по крайней мере, мне казалось, что мухи под стаканом испытывают сходные с моими ощущения: испуг, удивление и одновременно странное чувство защищенности. От опасностей внешнего мира. От хищников, в частности. А точнее от двух разъяренных мужчин, которые кругами ходили вокруг моей стеклянной крепости.

Кто-то из них смотрел в мою сторону? Нет, они словно не замечали моего присутствия, так как глаз друг от друга оторвать не могли. Александр двигался с мрачной решимостью, Пауль предусмотрительно отступал, я стояла в центре круга под своим странным куполом и не понимала, что происходит. Алекс что-то произнес, но до меня не донеслось ни звука. Судя по движению искривленных в ехидной усмешке губ, Эро ему отвечал.

Я открыла рот, чтобы обратить на себя их внимание, и в ту же секунду Виног повернул голову в мою сторону, заглянул в глаза и улыбнулся так, что у меня коленки задрожали. Алекс бросил на сыщика еще один мрачный взгляд, обещающий скорую и кровавую расправу, затем остановился, прижался ладонями и лбом к стеклу и прошептал:

– Ну, пожалуйста!

И я его услышала. И из-за этого почему-то ужасно испугалась, схватилась рукой за горло и проснулась.

Было тепло и тихо. И совсем не хотелось открывать глаза. Окружающую тишину нарушало только далекое фальшивое пение. Я внутренне вся сжалась, вспоминая события накануне. И еще больше сжалась, осознав, что не знаю, где я. Зажмурилась изо всех сил и окончательно сжалась в один маленький комочек, мечтающий только об одном: исчезнуть. А потом все же набралась храбрости и открыла глаза.

И даже растерялась от неожиданности. Потому что на девяносто девять процентов я ожидала обнаружить себя в спальне Александра Винога в компании Александра Винога, а обнаружила в лазарете в обществе Пауля Эро. Он лежал на соседней кровати и с мрачным видом рассматривал потолок.

– Храпишь ты, как пьяный дракон, между прочим, – сообщил в пространство сыщик, не отвлекаясь от созерцания арочных сводов палаты, а потом сморщил нос и всхрапнул.

– Врешь ты все, – я даже не обиделась, потому что юные прелестные создания не умеют издавать звуков такой изумительной чудовищности.

– Врать я буду, когда твой... э... Виног сюда придет, а пока нам следует сверить показания, потому что если кто-нибудь узнает правду – кирдык нам с тобой. И тебе в первую очередь, – оторвал, наконец, взгляд от потолка и повернул голову ко мне. – Так кто, говоришь, из твоих предков темный?

– Да с чего ты взял вообще?

– А с того, что светлых элементалистов не бывает! – Эро спустил ноги с кровати, шатаясь преодолел расстояние между нашими постелями и беспардонно опустился на мой матрас. – А в том, что ты именно элементалистка, я смог убедиться воочию вчера вечером.

– Ерунду говоришь! – неуверенно пробормотала я, пытаясь сообразить, как он мог это определить. Мама сказала, что, во-первых, пока ничего не заметно, а во-вторых, увидеть это можно будет только по сиянию ауры, а Пауль же, вроде как, не из эмпатов... Какие из ботаников эмпаты?!

– Не ерунду... – Эро склонился надо мной и произнес прямо в ухо быстрым жарким шепотом. – Будут спрашивать – говори, что огонь сферическим щитом остановила...

– Но я...

– Молчи и слушай. Не обожглась, потому что я тебе свой китель на голову накинул.

– Но...

– Жить хочешь? – спросил он голосом ровным и серьезным до дрожи. Я только кивнула испуганно.

– На свободе?

Еще один кивок.

– Делай, как я говорю, и все будет хорошо. Обещаю.

Он вернулся в свою кровать и не сдержал болезненного стона.

– Ты сильно обжегся, когда Венеру тушил? – спросила сочувственно. – Болит?

– Болит.

– А насчет остального... объяснишь?

Он кивнул, поднес к губам перебинтованные пальцы и сделал движение, словно закрывает свой рот невидимым ключом, а потом без сил откинулся на подушку и снова в потолок уставился с несчастным видом. Я подумала-подумала и решила последовать его примеру. Тем более, что подумать надо было о многом.

Минут через тридцать в палату ворвался папа. Бледный, как потолок, который мы с Паулем все еще активно изучали в абсолютной тишине. Целовал мне руки, за что-то просил прощения, обещал все уладить и благодарил Эро за помощь. Сыщик благодарность принимал скупо и смотрел на папу почему-то с холодной подозрительностью. Отец пробыл не более десяти минут, сообщил, что мама приедет вечером, сослался на проблемы во дворце и исчез.

После Волчка-старшего с визитом примчалась Аврора с Ботинками за ручку. Пауль посмотрел на друга, поднялся с кровати, на нетвердых ногах двинулся ему навстречу, а потом, чертыхаясь и шипя от боли, попытался задушить его своими забинтованными пальцами.

– Медовый месяц? Я удавлю тебя, херов джентльмен!!! – простонал он, когда Альфу удалось отодрать от себя обожженные пальцы приятеля, а сделать это было довольно сложно, так как он старался не причинить пострадавшему лишней боли.

– Это я во всем виновата! – покаянно призналась Аврорка. – Я просто...

– Дура влюбленная? – нелюбезно предположил Эро, на что Могила, к моему ужасу, даже не обиделась, а только громко и протяжно вздохнула.

– Я не думала, что все так получится... Правда!

– Я же предупреждал, твой план ни к черту не годится, – пожал плечами Ботинки. – Нет, ты же уперлась...

Я рассматривала Аврорку, пристрастно выискивая следы старения. Пусть нескольких месяцев не прошло, но она была на острове Калипсо почти неделю по нашему времени. Сколько дней убежало там? Выискивала – и не находила. Ни загара, говорящего о солнечном лете, ни укороченных волос, виденных мною в волшебном ректорском котелке, ни взглядов томных в сторону Ботинок, ни морщинок в уголках глаз.

– Разорви меня дракон!!!! – заорала я и рывком села на кровати.

– Что?

– Вы не поверите! Мне наглым образом наврал наш ректор!!!

Три удивленных взгляда в мою сторону.

– Этот... этот... Зачем? Я знаю!!! Его котел видит будущее!

В ответ четыре удивленных глаза и один жест, призывающий закрыть рот на замок. Ой, мамочки!..

– Ты о чем? – растерянно спросила Могила.

А я подумала и решила, что нападение – лучшая защита, поэтому воскликнула:

– Я о чем? Это ты где была столько времени? И где мой подарок? И Вепрь?

– К-какой подарок? – испугалась подруга.

– Григорий, конечно!

Краем глаза заметила, что Эро показал мне большой палец. Пусть не радуется, я не отвлекаю внимание от своей скромной персоны, я на самом деле хочу знать, где пропадала столько времени моя лучшая подруга. А главное, как ей наглости хватило соврать мне про медовый месяц?!

Печальная история внезапной любви Авроры Могилы и Альфреда Ботинки

– И ничего и не соврать, – мямлила Аврора, бросая косые взгляды на Ботинки. – Чего соврать сразу? У нас, может, помолвка случилась. Внезапная.

Внезапная. Куда уж внезапней-то.

Юла отправилась за кипятком, а Аврора вдруг совершенно четко поняла, что видеть Вениамина Фростика не может. Что от одной его задумчивой улыбки хочется плакать, кричать, стучать ногами... И очень сильно хочется использовать любимый бабушкин реактив, который назывался просто и метко «Дрыщ». Дрожащие пальцы коснулись прохладного стекла, и Аврора вдруг поняла, что так нельзя. Что это слишком просто, бесцветно и неинтересно. А месть должна приносить удовольствие, яркое и неожиданное, как поющие пельмени.

Поэтому она посмотрела на возлюбленного хмуро и резким тоном произнесла:

– Фростик, тебе пора домой.

– А как же чай? – возмутился Вениамин.

Ох, права Юла, всегда права, бегемот он и кожа у него бегемотья... бегемотская?

– Поверь мне, этот чай тебе не понравится, – девушка демонстративно потрясла маленькой колбочкой, и Веника как ветром сдуло.

А спустя две минуты в дверь постучали.

На пороге, выпучив глаза, стоял Альфред Ботинки.

– Что надо? – приветливо спросила Аврора.

– М-м-м-м-м! – попытался произнести, не разжимая зубов, глаза еще больше выпучил и пальцем ткнул в живот и на валявшийся у камина ботинок.

– И? Это ребус какой-то? Вы с Эро на что-то поспорили?

– М-м-м-м!!!! – нервно тряхнул головой, соединил ладони вместе и с видимым усилием развел их в разные стороны. И посмотрел на Аврору с надеждой.

– Если ты так тонко намекаешь на то, что я тебе нравлюсь...

– М!!! – удивительно, но даже без слов и пояснительных жестов Аврора сумела понять, что Альфред только что обозвал ее дурой.

Её. Дурой. Пожалуй, сегодня с нее хватит.

– Может, водички? – ох, как жалко, что Юла так медленно бегает!

Ботинки посмотрел на девушку несчастными глазами, но кивнул и шагнул в спальню. Аврора улыбнулась ему ласково и щедрой рукой плеснула в стакан с водой половину флакона «Дрыща», от всего своего разбитого сердца желая Ботинкам не успеть добежать до комнаты для мальчиков. Парень пил воду быстро и жадно, но при этом забавно цедил сквозь зубы. Аккуратно поставил посуду на стол, выдохнул шумно и произнес:

– Уф-ф-ф-ф! Не думал, что ты догадаешься! Спасибо! – сел на стул и улыбнулся Авроре. – Куда Юла побежала?

Огляделся по сторонам.

– И где эта тетка?

– Какая тетка? – рассеянно переспросила Аврора, размышляя над тем, почему не работает реактив. «Дрыщ» ее еще никогда не подводил. Может, от старости испортился? Нет, сразу отвергла эту мысль. Чтобы бабушкин раствор испортился? Ерунда? Доза маленькая? – Ботинок, а сколько ты весишь?

Но Ботинок отвечать на вопрос не собирался. Он вскочил на ноги и настойчиво повторил:

– Где тетка, которая вошла в комнату после того, как отсюда вышел Веник?!

– Стоит передо мной и корчит мне рожи! – хмыкнула Аврора. – Альф, кроме тебя в комнату никто не входил.

– Вот же я идиот!!!! – самокритично воскликнул парень и стукнул себя по лбу, после чего рванул к двери.

«Ага!!! – обрадовалась Аврора. – Работает-то бабушкин реактив! Старушка меня еще никогда не подводила!..»

Но дело было не в реактиве. Потому что в дверях Ботинки замер и застонал мучительно.

– ...ть! Вот же мы попали.

– Куда попали?

– В сказку, блин! Иди сюда.

Аврора подошла к дверям и встала рядом с Альфредом.

– Ничего у вас такая комнатка, симпатичненькая, – протянул он, а Аврора глаза руками протерла.

Ощущение было такое, словно она стоит у зеркала в шапке-невидимке, потому что себя не видит. Только комнату, которую они делят с Юлкой на двоих... Ну, ладно, с Юлкой, Григорием и Вепрем... Вот уже почти полгода.

Трехэтажное чудовище, шкаф с треснутым зеркалом, стол письменный, подоконник... Постойте-ка! Девушка оглянулась себе за спину: трехэтажное чудовище, шкаф с треснутым зеркалом, стол письменный, подоконник, а с подоконника на нее смотрит удивленными глазами Григорий.

– Это что такое? – пролепетала испуганно.

– Это я идиот, – Альфред закрыл глаза и хлопнул рукой по воздуху. Точнее, он должен был хлопнуть по воздуху, а хлопнул по невидимому стеклу, которое появилось на месте двери в коридор.

– Это что такое?

– Отомри, – Ботинки махнул рукой как-то уж чересчур спокойно, – сейчас что-нибудь придумаем. Про королеву Алису читала в детстве?

Королева Алиса. Он издевается? Это же любимый Авроркин сказочный персонаж! Девушка покосилась на книжную полку, где в обложке от учебника по Экспериментальной Алхимии стояло 'Кривое Зазеркалье'. Любимая книжка. И единственная, которую Могила готова была читать и перечитывать. И которую она, фактически, знала наизусть.

Знает или нет? Скосила на Ботинки подозрительный взгляд, поджала губы и откинула волосы за спину с видом независимым и гордым.

– Ты бы у меня еще про Золушку спросил...

Парень закатил глаза:

– И спросил бы, если бы дело касалась Золушки. Но мы в гостях у королевы Алисы, поэтому будь любезна, – он перешел на шепот. – Очень вежливо и очень почтительно.

Поверить или нет? Правда? Но как? Нет, теоретически, заклинание живого зеркала есть. Но практически? Разве его применяют практически? И как отсюда выбраться? Аврора задумалась, можно ли найти ответ на этот вопрос в учебниках, стоящих на полке.

– Ясное дело, что тетка ушла через отражения, – тем временем бормотал Ботинки. – Как же я не заметил? Понятно как. Чертова дура эта со своим проклятым клеем. Отвлекла – и вот результат, – посмотрел вдруг на Аврору мрачно и обвиняющее заявил:

– Хуже ревнивой женщины – только женщина отвергнутая.

И Могила покраснела немедленно и до слез.

Зараза! Это он про Веника сейчас? Ладно-ладно. Бабушка еще ни одного холостого выстрела не сделала, так что 'Дрыщ'...

– Ой, мамочки! – прошептала едва слышно Аврора.

– Что? – Альф наклонился к ее лицу, отвлекшись от своих рассуждений. – Что случилось?

– А ты... вот ты... э... ничего не хочешь?

Проклятье, с минуты на минуту реактив вступит во взаимодействие с организмом, и все пропало!!! Ботинки сделает ЭТО прямо тут!!! Аврора суетливо забегала по комнате. Что же делать, если выйти в коридор нельзя? Чайник? Ф-фу! Какая-нибудь шкатулка? Нет, шкатулку тоже жалко... Григорий!!! Аврора бросила на кабачка задумчивый взгляд.

– Даже не думай! – немедленно прошептал он, а Вепрь из-за горшка маленьким кулачком погрозил.

– Забавно бегаешь, – рассмеялся Ботинки, наблюдая за Могилиным паническим перемещением в пространстве. – Со стороны кажется, что ты попала под действие реактивного слабительного.

Аврора споткнулась и яростно скрипнула зубами.

– Слабительного?

– Ага!

Переступила с пятки на носок и обратно. И медленно повернулась к парню. А Альфред сел на стул, стянул с правой ноги ботинок, отшвырнул его к двери и открыто улыбнулся девушке.

– И злишься тоже смешно.

'Издевается!' – догадалась Могила.

Зараза.

– Я, видишь ли, понадеялся на свои силы и попытался снять клейкую растяжку, которую...

– Клейкую растяжку.

– Ага. А тут как раз ты, – взял в руку стакан, из которого пил, принюхался и улыбнулся опять. Открыто и радостно. Что ж он все время улыбается? – со своим слабительным. Так кстати. Нет, можно было обойтись и простой водой. Но ты же знаешь, нет ничего лучше хорошего слабительного, если хочешь избавиться от последствий чьей-то дурной шутки. Я, кстати, Юлку спасти хотел... Подожди, а ты что подумала?

Ботинки погрустнел.

– Ты зачем мне...

– А нечего обзываться! – Аврора демонстративно ушла к подоконнику, откуда ей уже с минуту активно сигнализировал Вепрь.

Ну, по крайней мере, попыталась уйти, потому что на третьем шаге чьи-то сильные пальцы аккуратно, но сильно схватили ее сзади за шею.

– Ты всегда такая?

– Отпусти.

Пальцы сжались чуть сильнее и плавно переместились с шеи, зарывшись в светлые завитки на затылке. Девушка затаила дыхание, с удивлением прислушиваясь к безумной пляске собственного пульса.

– Как у тебя получается одновременно восхищать и раздражать меня?

Затылка коснулось горячее дыхание, и Аврора вдруг запаниковала. Ситуация была странной, и пугающей... и опять странной... И ведь она же любит Вениамина, потому что он, Вениамин... Ботинки ткнулся носом в ямочку на шее сзади и поцеловал позвонок, выступающий над воротом платья.

– Я даже рад, что у Юлы украли шкатулку желаний, – продолжал откровенничать Альфред и свободной рукой обнял девушку за талию. – Так ты хотя бы обратила на меня внимание.

Аврора попыталась вдохнуть, но воздух в легкие прорывался с трудом, видимо, ему мешало разбухшее в груди сердце.

– А то ходила вся такая гордая и неприступная... – теплые губы коснулись вмиг порозовевшего ушка, и Аврора зажмурилась от блаженного ужаса. Или от ужасного блаженства?

Было странно. Щекотно внутри. Страшно. И изумительно. И хотелось, чтобы Ботинки не прекращал своих легких прикосновений. И нашептываний тоже не прекращал. Альфред развернул Аврору в своих объятиях, и девушка расширенными глазами следила за тем, как он наклоняется все ближе и ближе... Не выдержала, опустила веки и подняла лицо ему навстречу, ожидая своего самого первого поцелуя.

– А ну-ка убери от нее свои загребущие лапы, а то мало не покажется!! Я в гневе страшен!!!

К неописуемой досаде Авроры, Альфред замер всего в миллиметре от... от намеченной цели, так близко, что когда он задал свой вопрос, его дыхание коснулось губ девушки:

– Это что сейчас было?

– М? – Могила привстала на цыпочки, обняла молодого человека за шею и нетерпеливо бровью повела.

Поцелуй начался с легкого прикосновения и... и на этом закончился, потому что с подоконника снова пропищали:

– Второе предупреждение, и я приступаю к активным действиям!..

– Елки-палки, да что ж такое-то! – Битинки чертыхнулся и обвел комнату гневным взглядом.

– Мамочки... – прошептала Аврора, приходя в себя и приводя с собой смущение и стыд.

Какой кошмар. Только что. Посреди собственной комнаты. На глазах у Вепря и Григория. Она. Едва. Не предала. Свою. Любовь.

Кровь отхлынула от сердца и прилила к щекам и шее. Аврора закрыла лицо руками. Это позор.

 – Аврора? – мягко позвал Альф и, преодолевая легкое сопротивление, снова обнял.

– Я предупреждал!

Раздалось легкое гудение, а потом Ботинки вздрогнул и громко ойкнул Авроре в ухо. И отскочил от нее как ужаленный.

Маленький серый защитник чести и блюститель нравов выбежал на середину комнаты и, угрожающе дергая усами, произнес, бесстрашно глядя на Ботинки:

– А ну-ка отойди!!!

– Это кто? – неожиданно осипшим голосом спросил молодой человек.

– Это Вепрь, – ответила Аврора и добавила:

– Вепрь – это Ботинки, как ты уже догадался. Официально, я полагаю, вас друг другу не представляли.

– И неофициально тоже... – пробормотал парень, мысленно гадая, может ли говорящая мышь быть побочным эффектом от смеси клейкой растяжки, мощного слабительного и живого зеркала.

– Неофициально я еще твою бабушку до инфаркта доводил, когда она в Школе училась, сопляк! – грозно рявкнул Вепрь, и Аврора посмотрела на него с любопытством, вспомнив о том, что они с Юлкой так и не выяснили, сколько же их сожителю лет.

– Быстро разошлись по разным углам! – продолжал бушевать мыш. – Это как называется? Это заговор, да?

– К-какой заговор? – все-таки, наверное, маловероятно чтобы это было галлюцинацией. Тем более, что Аврора тоже это видит.

– Коварный, – раздался еще один голос, и Ботинки метнул взгляд на подоконник, а Аврора громко застонала и снова закрыла лицо руками. – По срыву турнира.

– Ущипните меня... – выдохнул Альф. – Это что? Говорящий огурец?

– Кабачок!!! – одновременно выдохнули все трое: мыш, Аврора и... пусть будет кабачок. А потом Аврора к ужасу Ботинки вежливым голосом произнесла:

– Альфред, познакомься. Это Григорий, – широкий жест рукой в сторону окна. – Григорий – Альфред, – небрежный кивок в сторону молодого человека.

– Он живой? – удивленно спросил Ботинки и с решительным видом шагнул к окну.

– Только пальцем в него не тыкай! – предупредила Аврора и Альфред раздраженно спрятал руку за спину.

– А лучше сядь на стул и не скачи тут, как блоха по папирусу, – в голосе Вепря отчетливо отсвечивали ректорские нотки, поэтому Ботинки сначала опустился на стул, а потом понял кто ему приказы отдает.

– Попали мы по глупости некоторых по самое не хочу, – ворчал мыш. – И думать надо не о том, как… – ткнул хвостиком в сторону Авроры, не сводя черных бусинок с лица парня, который немедленно устыдился своих не вовремя выплеснутых чувств. – А о том, чтобы выбраться отсюда без потерь.

– И как можно скорее!! – напомнил Григорий. – Мы все-таки организаторы турнира…

Вепрь согласно кивнул, а затем вернулся к мрачному созерцанию устроившейся по разным концам стола парочки. Аврора смущенно отводила глаза, а Альф хмурился. Все-таки в том, что тебя отчитывает мыш, приятного мало.

– У Могилки не спрашиваю, так как знаю ответ, – продолжил экзекуцию Вепрь. – А ты уже бывал в гостях у Ее Величества?

– Не приходилось, – нехотя признался Ботинки. – Но наслышан, в общем и целом…

Мыш почесал лапкой за ушком и передразнил:

– Наслышан он… Переплетение живого зеркала отличается неустойчивой структурой. И если бы ты ворон не считал, а сразу разбил вход, то многих проблем можно было бы избежать. Не думаю, что мы тут загостимся… Ее Величество женщина понимающая, правда на публику любит играть… Ладно! Всем молчать. А ты, Ботинки, вообще дыши через раз…

После этого рысью обежал комнату по кругу, ткнувшись носом в каждый из углов, затем сел напротив шкафа с треснутым зеркалом, жестом велел молчать всем присутствующим и обратился к своему отражению с предложением:

– Любезный, нельзя ли мне заглянуть в источник?

Любезный повел себя совсем не так, как нормальное зеркальное отражение. Он задумчиво почесал лапкой брюшко, лениво махнул хвостиком, а потом зевнул.

– Понимаю, что прошу о многом, – продолжил Вепрь. – Но у пана Ясневского с Их Величеством договор. Тем более, я же не просто так прошу, а за выкуп.

Отражение шевельнуло ушами.

– Один день? – зеркальный мыш презрительно дернул розовым носиком, встал на задние лапки и демонстративно поднял вверх передние.

– Восемь!? – громко возмутился Вепрь. – Вы офигели там!! Что за тариф?! Нас тут четыре человека! В смысле, человека только два, но сущности четыре…

К тому моменту, когда они кончили торговаться, сговорившись на субботу, до Ботинки дошло, что они обсуждают количество дней, которые пленники живого зеркала должны будут провести в гостях у королевы Алисы. О да, об этой удивительной женщине баек ходило великое множество, но все они сводились к одному: единовластная и венценосная изволят грустить и тосковать. А потому до субботы «гости» будут вынуждены играть спектакль, чтобы развеять скуку прекрасной дамы.

Страшно, конечно, но что делать?

– Значит, нам нужен источник на десять минут и… записка, – подвел итоги переговоров Вепрь.  Отражение немедленно скорчило забавную мордочку, мол, насчет записки мы не договаривались, на что маленький серый договорщик рационально заметил:

– Ну, так и говорящего кабачка у вас в гостях пока не было… Григорий, скажи?

– Да я вообще единственный в своем роде!!! У-ни-каль-ный!! – гордо и по слогам произнес счастливый обитатель подоконника.

И на записку было дано добро.

Вот тут-то Аврора и допустила главную ошибку. Сразу после знакомства с источником, когда пришло время писать записку. Потому что источником был не ключ с родниковой водой и не источник знаний, а зеркало. Все то же треснутое посередине зеркало, в котором отражалось все, что угодно, только не то, что надо.

Сначала оно показывало все ту же комнату, в которой они сейчас находились, но только вместо самих себя видели Вельзевула Аззариэлевича и Юлу, которые с заинтересованным видом читали записку. После чего Юла собрала какие-то вещи, и ректор вытолкал ее вон.

– Ага, вход разбил… Хороший мальчик… – автоматически прокомментировал действия главы Школы Добра Вепрь, даже не заметив, как вытянулись лица у Могилы и Ботинки, когда они услышали такое странное обращение в адрес директора.

А затем картинка дернулась, переместив их из своей комнаты в кабинет АДа.

– В настоящее мы, Юла, смотрели. В самое что ни на есть настоящее, только немного сместившееся из-за проклятия, которое какая-то темная душа возле вашей с Авророй комнаты разложила, – с мрачным видом сообщил ректор Ясневский и глаза отвел в сторону.

– Врет! – в один голос объявили Вепрь и Ботинки, а Аврора удивилась такому единодушию. Лично она признаков вранья на начальственном лице не заметила.

– Нет, вы перепутали, – растерянным голосом заговорила Юла. – Там же сиренью пахло. И по всей логике, это только упырь мог быть… Ох, ты ж, разорви меня дракон! Аврорка же где-то там сейчас с Ботинками, а вдруг он ее…

Аврора почувствовала, как запылали уши, и скосила глаза на помянутого Юлой парня. Тот сидел с независимым видом, но подрагивающие губы выдавали его истинное настроение.

– Во-первых, за подругу можешь не бояться, – тем временем продолжал ректор. – Раз Альфреду удалось оставить нам послание, значит, с ними все в порядке.

– Альфреду, конечно, – проворчал обиженно Вепрь. – Держи карман шире.

– Не скажу точно, когда они вернутся, но думаю, что, самое позднее, к лету! – огорошил под конец ректор и Аврора возмутилась громко:

– К лету?? Вы с ума сошли там все!? – и остальные «гости» королевы Алисы зашипели на нее, призывая к молчанию.

– К лету? – одновременно с ней закричала Юла. – Так до лета почти пять месяцев же!!

– Именно, что пять… Сядь ты на место, не прыгай, как блоха по бумажке… На острове Калипсо еще никто не умер…

Изображение дернулось, снова переместив пленников назад в их тюрьму, и зеркальный мыш, скрестив перед грудью лапки, сообщил им таким образом об окончании отведенного на пользование источником времени. А потом кивнул на письменный стол, мол, с запиской поторопитесь.

И вот тут-то Аврора и сплоховала. План возник в мозгу мгновенно. И отказаться от него не было никаких сил. Ботинки сначала спорил и возмущался, требовал помощи и поддержки у Вепря и даже у Григория, но те только хихикали, ибо знали, что переубедить Могилу, если она «окончательно решила», невозможно.

– Аврора, это плохой план! – уговаривал Альфред, но девушка только носик задирала и хмыкала презрительно, мол, что бы ты понимал.

– Клянусь тебе, из этого ничего не выйдет.

Тот же результат.

– В конце концов, я просто отказываюсь!

Большие голубые глаза вмиг наполнились слезами, и Ботинки, не слыша саркастического хрюканья с подоконника и не видя театрального мышиного возмущения, утратил связь с реальностью.

– Аврор…

– Тебе жалко? – длинные стрелки ресниц опустились на порозовевшие щеки, скрывая на миг горестное выражение голубых озер, и Альфред, проклиная себя за мягкотелость и слабохарактерность, произнес:

– Хорошо же. Тогда у меня условие.

Слезы подозрительно быстро высохли, и Аврора деловито спросила:

– Какое?

– Месяц – значит месяц! – рявкнул Ботинки и ненавидящим взглядом посмотрел на хихикающего мыша.

– То есть…

– То есть и после возвращения мы продолжаем изображать из себя влюбленных.

– Не собираюсь я ничего изображать! – ахнула Аврора. – Я просто написать хочу, чтобы ОН помучался за эти дни и подумал о своем поведении. И понял, что он меня потерял, и…

– Я свои условия озвучил! – и Ботинки отвернулся  от Авроры, чтобы ей своим грустным видом не удалось переубедить его и во второй раз.

А потом в треснутом зеркале снова показался серый помощник королевы Алисы, и времени на споры и рассуждения не осталось: записка написалась так, как написалась. Хорошо еще, что удалось послать весточку Эро. Пусть присмотрит хотя бы за Изой, раз про исчезнувшую в отражениях тетку Вепрь запретил писать.

– Мы не знаем, кто это был, – шептал мыш прямо в ухо Ботинки, удобно устроившись у него на плече. – Хорошо если злопыхатель… Хотя и это тоже плохо. Но гораздо хуже, если это была одна из служек Ее Величества... Понимаешь, чем нам это может грозить?

Да, стоит признать, что за королевой в минуты обострения скуки водился такой грешок: могла она заманить к себе в гости ничего не подозревающего путника. Могла отпустить без встречных требований, могла одарить чудесными способностями, несметными богатствами и неземной красотой… Но злить ее, преследуя зеркальных служек… Нет уж, увольте…

До субботы они веселились во всю, развлекая королеву, которая так и не соизволила явиться, хотя и щедро предоставляла своим «гостям» все, о чем они только могли мечтать. Уборная? Пожалуйста, только откройте дверь в коридор. Ванная – нет ничего проще. Пройдите по тому же адресу. Мороженое? Экзотические фрукты? Суп с раками? Я вас умоляю! Разве это проблема для королевы Алисы?

Все, что душе угодно. Только платите. Хорошими историями, веселым смехом, песнями, играми. Берем и поцелуями…

С поцелуями была проблема. Потому что маленькая мышиная дуэнья, как выяснилось, может обходиться вообще без сна. И когда на третью ночь Альфред, томимый непреодолимой жаждой и измученный силой воображения, спустился со второго этажа невыносимо неудобной кровати, чтобы даже не поцеловать, нет, а просто налюбоваться вдоволь на спящую девушку, то получил такой мощный электрический разряд, что весь следующий день предпочел провести стоя, поклявшись себе отомстить Аврорке за все мучения по возвращении. Когда можно будет избавиться от вездесущего Вепря. И заодно от Григория.

Просто убивала мысль о том, что Ботинки умудрился проиграть в карты десять золотых и кольцо с фальшивым кровавым рубином овощу. Узнают в Школе – засмеют же. Утешало лишь то, что ни Григорий, ни Вепрь ни черта не разбирались в драгоценных камнях, и удалось всучить им стекляшку, купленную за два ри на праздничном базаре.

А потом назначенное время истекло, и «гости» королевы вернулись домой. Радовалась ли Аврора возвращению? Наверное, да. Но еще больше боялась, потому что Ботинки бросал на нее многообещающие взгляды, не выпускал из поля зрения и вообще старался все время держать ее за руку. А еще он запретил рассказывать Юле об их соглашении.