Текст книги "Смерть на выбор"

Автор книги: Марианна Баконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Он не боялся небольших преувеличений. Кому какое дело, что отловленный бизнесмен выдал ему лишь один ход к этому пресловутому господину из Ливана.

Холодная, словно луна, Нина невозмутимо продолжала:

– Я не знаю, из Ливана ли он, но я точно знаю, что это его мальчишки разбрасывали джанбии, и еще я знаю, что он и его ребята целы и невредимы. Они от вас улизнули. Ушел господин Муса Самит Адиль. И где его искать – неведомо.

– Ты уверена? – вступил в разговор Коля Горюнов. – А на это посмотри, целую пачку нашли в одном из кабинетов «Баальбека». Я и прихватил одну, на всякий случай.

Он протянул кусочек картона. Нина внимательно разглядывала визитку.

– Ха, у меня такая же! – Максим горделиво размахивал визитной карточкой, которую отобрал у Караямова.

Нина взяла и ее.

– Похожая, но не такая же. Посмотрите, здесь просто «Муса Адиль» и должность, а здесь Муса Самит Адиль, без никаких там банкирских дел. И номер телефона другой. У нас такой АТС нет.

– Это «Дельта» новый индекс ввела, я проверил, – сообщил опер. – А что, Самит – это какой-то знак? Ты так на это упираешь…

– Если хочешь, знак. Знак, указывающий на то, что именно Муса руководит нашими убийцами, нашими ассасинами.

– Ну что, будем звонить? – немедленно сориентировался Максим. Именно хорошая реакция позволяла ему быть первым среди равных.

– Почему нет?

Телефон работал, и ответили почти сразу.

* * *

Бежевая журналистская «девятка» медленно плелась по Приморскому шоссе. Максим откровенно страдал и мучился. Еще бы, сухое гладкое покрытие, а он должен держать скорость сорок километров в час. И ни-ни. Его должны найти. Как весенний сморчок. Кто, когда – ничего этого таинственный непредставившийся собеседник не сообщил. Впрочем, он довольно уверенно говорил от лица господина Мусы Самита Адиля. Легко согласился на предложенное интервью. А встречу назначил на Приморском шоссе: «Вас найдут и заберут, если вы, конечно, приедете один».

Максим поторговался и добился разрешения прихватить с собой спутника – не бросать же в наше криминальное время родной автомобиль без присмотра. Человек на том конце провода согласился. Оперативник Горюнов тоже согласился стать провожатым.

Правда, потом спутников у Максима оказалось двое. Утром Нина решительно оккупировала заднее сиденье автомобиля и на уговоры не реагировала, в споры не вступала.

В конце концов мужчины, как это обычно бывает, плюнули на женское упрямство. Максим, нахватавшийся от той же Нины расхожих исламских истин, вспомнил, что до сих пор особо правоверные богословы в Каире и Куме спорят, есть ли у женщины душа и, следовательно, можно ли женщину посчитать за человека. А раз нельзя, то пусть едет, она не в счет.

Так и доехали до условленного участка. Представитель ливанца пообещал, что Максима найдут от тридцатого до сорокового километра. Они уже доползли до сорок восьмого – и никого, никаких признаков поисковой активности. Навстречу за все время попался лишь сельский мотоцикл с коляской и задрипанный четыреста первый «москвичонок». А так – пустыня.

– Если никого не встретим, я разворачиваюсь и еду обратно… – заявил журналист.

Никто не возразил. Каждый думал о том, почему их так грубо обманули. Может, заметили перебор пассажиров в автомобиле?

Разворачиваться не пришлось. С жутким гудом Максимову «девятку» обогнала новенькая шестая модель. Удар по тормозам, писк шин, машина полуразвернулась, предлагая остановиться и журналистскому экипажу. Сзади пристроилась точно такая же «шестерка». Еще через несколько минут мягко подкатил длинный представительный «мерседес». Черный и благородный. Раскрылась передняя дверь, и из нее выпорхнул изящный юноша в тужурке на овчинном меху. Из-под нее виднелся строгий костюм. Стрелки на брюках подобны бритвам. Тонюсенькая маренговая полоска на костюме выдавала его ближневосточное происхождение.

– Доброе утро. – Он склонился над приоткрытой форточкой водительского окошка, демонстративно глянул направо, где на заднем сиденье притаилась Нина. – Вы немного нарушили договор. Но ничего. С нами пойдет один человек. Остальные подождут его здесь. А чтобы не было соблазна, с ними останутся наши люди. Прошу! – Он не стал дожидаться, пока Максим справится с ручкой дверцы, а сам распахнул ее. Проводил журналиста до лимузина, помог устроиться на заднем сиденье. «Мерседес», нежно фыркнув, уехал.

– Ему, кажется, завязали глаза. Зеленым платком. – Коля Горюнов повернулся к Нине. – Просто-таки «Горячие головы – 3».

Она ничего не ответила. Странно для импульсивной и злоязыкой особы.

* * *

Максиму действительно завязали глаза. И позволили снять повязку, только когда они добрались на место. Ехали минут сорок и приехали. Ничем не примечательный дачный участок, вернее, коттедж. Не традиционные шесть соток, а все тридцать, вместо грядок – клумбы, лужайки и сохранившиеся деревья. Двухэтажный кирпичный дом. С балкончиком и витражом в мансарде. Богатый домина, но встречаются и покруче. И интерьер соответственный – обшитый дубовыми панелями холл, он же гардероб. Там ловкий юноша оставил свой короткий тулупчик. Максим также разделся. Затем его провели через европейскую гостиную, с кожаными диванами и стеклянными столиками, через убранную в мавританском стиле столовую – изразцы, высокие стулья с резьбой, арочные окна, восьмиугольный стол и арабески, арабески, арабески без числа. Далее шел кабинет или библиотека. Здесь безраздельно царствовал Восток. Ковры – скорее всего персидские и жутко дорогие, низкие сиденья вдоль стен, книги упрятаны в стенные ниши.

– Добро пожаловать. – Юноша в европейском костюме повел рукой, словно оглаживая несуществующую бородку, так умывается вымазавшийся сметаной кот. И тут же в комнате запахло сказками «Тысячи и одной ночи». – Ждите, Самит ответит на ваши вопросы.

Господин Муса не заставил себя долго ждать, он появился минут через пять. Но и эти минуты матерый тигр пера использовал с максимальной пользой. Он достал диктофон, вытащил из сумки фотоаппарат и даже успел сделать несколько снимков. Кабинет султана или шаха в обычном коттедже на Карельском перешейке станет прекрасной иллюстрацией к интервью.

– Вы хотели задать какие-то вопросы? Я готов ответить.

Журналист вздрогнул и обернулся: перед ним стоял очень приятный, улыбчивый мужчина с умным и быстрым взглядом. Безукоризненный костюм, светло-кремовая рубашка, а на голове нечто вроде небольшого тюрбана салатного цвета.

– Господин Муса Адиль?. – поднял брови журналист.

– К вашим услугам. Прошу садиться. – Хозяин устроился против окна и кивком показал, что Максим может сесть сбоку.

– Я включу диктофон? – деловито поинтересовался репортер.

– Не возражаю…

– Тогда первый вопрос… – Максим щелкнул красной кнопкой и начал работать.

Хозяин дома говорил складно.

– Ислам дал народам универсализм, мировое правительство, свободный обмен идеями, общий рынок, свободное перемещение людей – все это дал халифат своим подданным, а Европа пришла к этому лишь сейчас и кричит о своих достижениях. Многие христиане и иудеи добровольно приняли ислам…

– В Чечне один моджахед, – Максим не преминул вспомнить свою единственную командировку туда, – все твердил, что сделает из меня мусульманина за неделю – посадит в сырую яму без питья и еды. Это торжество идеи?

– Это крайности.

– Может, из-за этих крайностей христиане в большинстве не понимают ислам?

– И не поймут. Аллах говорил Пророку: «Как бы ты этого ни хотел, большинство людей не уверует». Нет принуждения в исламе. Важно лишь, чтобы Божественные законы были воплощены.

– А непримиримые, а священная война?

– Священная война – это не меч и кровь самосовершенствования. Все дело в том, что двум системам – языческой, идущей из США, и основанной на Божественном откровении – тесно на этой земле. И еще не известно, кто более агрессивен.

– А зачем ислам России, почему вы здесь?

– В России двадцать миллионов мусульман. Но дело даже не в этом. Языческий Запад пытается превратить православную Россию в буфер против «дикой степи», против ислама. Но на самом деле Россия нужна миру, и ее задача одолеть неоязычество. Современный ислам предлагает союз православному восточному христианству. Тогда в мире будет больше свободы. Мы можем жить без заокеанских друзей, мы можем решать вопросы здесь, у нас, в Евразии.

– Но почему террор в Палестине, в Чечне?

– Это реакция людей, загнанных в угол, ответ на политику Запада, на бомбы и танки.

– А вы сами стреляли? Умеете сделать бомбу?

– Что вы из меня боевика делаете…

* * *

«– Что вы из меня боевика делаете! Мой удел – мысль. Истина. Я же говорю, что ислам, какими бы ни были его семьдесят два пути, как и предсказывал Пророк, противостоит язычеству. Ад – это не черти со сковородками, ад – это невежество, а рай – познание, именно оно ведет к совершенству. И именно это – моя цель. А вы про бомбы, про автоматы, про кинжалы…»

Максим вытащил кассету из диктофона.

– Вот такая центральная партийная гуманная школа. И никаких кинжалов и убийств…

Вся троица сидела вокруг журнального столика. На столе три недопитые чашки с кофе, диктофон и пачка фотографий. Господин Муса Самит Адиль любезно согласился сфотографироваться.

– И что мы с этого имеем? – мрачно спросил Коля Горюнов. Он угробил на сие мероприятие целый рабочий день и втайне рассчитывал, что принесет начальству блюдечко с голубой каемочкой, а на нем в праздничной упаковке… и заказчик, и исполнитель убийства… А не четыре молчаливых трупа. И вот полное фиаско. Провал!

– В принципе материал есть. – Максима не трогали переживания соратника-оперативника. – Есть интервью, в том же блоке даю отдельную статью про кинжалы – джанбии, и о тех, что просто разбрасывали, и о том, что нашли у убийцы Бати. Это неопровержимо. И третий материал – этакая историческая справка, – что за кинжалы, почему Йемен, кто такие ассасины, ну ты сумеешь… – Журналист ласково дотронулся до подбородка жены.

Она откликнулась не сразу:

– Я посмотрела в справочнике. Хасан ибн-Сабах – именно он был идеологом исмаилитов тогда, когда действовали те, прежние ассасины. Так вот, его считали потомком царей древнего Йемена. Я только одного не могу понять: зачем Мусе это все надо?

– Вот-вот, – тактично поддержал ее Коля. – Врет, изворачивается, устраивает убийство преступного авторитета. Уверен, что не за бесплатно. А потом рассуждает о совершенном знании! Жук! Янус двуликий!

– Не жук, а исмаилит. Скорее всего он искренен во всем – и когда просил меня запомнить эту историю о возвращении ассасинов, и когда толковал Максиму о борьбе ислама с неоязычеством. Ему нужны и идеи, и деньги. А убийства могут принести хорошие деньги. Особенно в России. Рынок практически неограничен, достаточно газеты почитать, чтобы понять это. Значит, ему нужна…

– Реклама, – это слово все трое выкрикнули чуть ли не хором.

– Что, Максим, будешь печатать рекламный материал о фанатиках-убийцах?

– Это не рекламный, а убойный материал, кстати, на Западе пойдет, – буркнул искушенный писака. – И вообще, кофе остыл. И коньяка хочется.

Нина отправилась на кухню. Мужчины молчали. Нина хлопотала у плиты. Каждый размышлял о своем. И правильно. Надо сначала думать, а уж потом действовать. Иначе нарвешься на фанатика, которого сам и вызвал.

1996

ПРИМЕЧАНИЯ

Абу-Нувас– арабский поэт VIII–IX вв., преимущественно любовная лирика.

Аверроэс,Ибн-Рушд (1126–1198) – арабский философ и врач, жил в Испании и Марокко, автор энциклопедического медицинского труда.

Авиценна,Ибн-Сина (980–1037) – ученый, философ, врач, жил в Средней Азии, автор «Канона врачебной науки» – медицинской энциклопедии своего времени.

Алиды– потомки четвертого халифа Али; самые известные – Хасан и Хусейн, сыновья Али и Фатимы, дочери пророка Мухаммада. С именами алидов шииты связывали надежды на установление порядка на земле, много веков алиды в разных странах вели вооруженную и идеологическую борьбу за верховную власть – имамат, отстаивали свое исключительное право на нее.

Алиф– первая буква арабского алфавита.

Ассасины (араб,хашиши, хашишийа – употребляющие гашиш) – так называли приверженцев исмаилизма, которые в борьбе за веру прибегали к террору, по преданию, террористы перед акцией употребляли наркотики, в частности гашиш.

Баальбек– развалины древнего храма и города в Ливане.

Бертран Рассел(1872–1970) – английский философ, математик, логик, основоположник английского неореализма и неопозитивизма, лауреат Нобелевской премии по литературе.

Витовт(1350–1430), Ягайло(1350–1434) – великие князья Литвы: один – победитель при Грюнвальде, несколько раз вторгался в Москву, второй – добился объединения Польши и Литвы, стал основателем династии Ягеллонов.

Гиникей (греч.женщина) – женская половина в древнегреческом доме.

Джарабия– ошибочное произношение слова «джанбия».

Джафар ас-Садик(ок. 700–765) – шестой имам у шиитов, основатель религиозно-правовой школы, названной его именем.

Друзы– приверженцы одной из шиитских общин, имеющие ряд особенностей культуры, быта, проживают в горных районах Ливана и Сирии, по религиозным догматам близки исмаилитам.

Иды (лат.) – название 15-го, как в марте, или 13-го дня каждого месяца в древнеримском календаре. 15 марта 44 г. до н. э. был убит Юлий Цезарь.

Имамиты —последователи одного из основных направлений шиизма, признают 12 имамов из рода Али. Проповедуют, что верховная власть имамат передается в роду Али от отца к сыну путем ясного указания, создали учение о скрытом имаме: после возвращения скрытого имама будет раскрыт подлинный смысл Корана и на земле установится справедливость. Имамитский толк шиизма господствующий в Иране, также распространен в Ираке, Ливане, Кувейте и других странах.

Инкунабулы (лат.раннее детство, первые шаги) – книги, относящиеся к ранней поре книгопечатания, до 1501 г., внешне похожи на рукописные книги.

Камехамеха– имя, которое носили 4 гавайских короля, Камехамеха I стал королем в 1783 г., через 4 года после убийства Кука.

Катилина(ок. 108–62 до н. э.) – римский патриций, вечный заговорщик, именно к нему обращены ставшие знаменитыми слова Цицерона: «Доколе, о Катилина, ты будешь злоупотреблять нашим терпением».

Крис, паранг– виды холодного оружия в Малайзии, у криса «змеевидное лезвие».

Куфический– один из шрифтов арабицы. Куфический шрифт предполагает отсутствие диакретических знаков, точек, которые отличают одну букву от другой, что делает текст почти нечитаемым.

Менелай– один из героев Илиады, царь Микен. Причиной Троянской войны стало похищение жены Менелая Елены троянским царевичем Парисом.

Моджахед (араб,джихад – усилие) – человек, ступивший на путь джихада, священной войны, джихад – обязанность каждого мусульманина. Представления о джихаде менялось, это и «горячая война», и благие дела, вроде строительства. Сейчас моджахедами называют боевиков в мусульманских странах.

Низам ал-Мульк(1017–1092) – везирь, первый министр правителей государства Сельджукидов Али-Арслана и Мелик-шаха, сторонник сильной центральной власти, автор «Сиасат-наме» – книги о правлении.

Нукер– воин, дружинник, позже в Передней и Средней Азии – слуга, в данном случае обыгрывается привычка часто повторять междометие «ну».

Остромирово Евангелие– древнейший датированный памятник старославянской письменности, назван по имени заказчика, образец искусства книги Киевской Руси.

Плевако Ф. Н.(1842–1908/09), Кони А. Ф.(1844–1927) – русские юристы, адвокаты, считались мастерами ораторского искусства, Кони добился оправдательного приговора Вере Засулич, покушавшейся на убийство петербургского градоначальника Трепова.

Пятерица (араб,хамсе) – в классической литературе Востока совокупность пяти поэм на пять классических сюжетов одного автора.

Руми Джелаледдин(1207–1273) – персидский поэт-суфий, в его поэмах содержатся толкования основных положений суфизма.

Рустам– герой иранского эпоса, идеальный воин и богатырь.

Самит (араб,молчащий) – у исмаилитов сподвижник имама-пророка.

Сирадж ад-Дин– ученый-суфий, живший в Кашмире в XVII в., много путешествовал, составил свод суфийских преданий и стихов.

Тюрки-сельджуки —ветвь племен тюрок, названных по имени предводителя Сельджука, в XI в. завоевали часть Средней Азии, Ирана, Азербайджана, Ирак, Армению, Грузию. Сельджук стал основателем династии Сельджукидов.

Убыхи– кавказская народность, язык абхазо-адыгской группы, жили на побережье Черного моря от Хосты до Туапсе, считали турецкого султана своим религиозным лидером, поддерживали войска Шамиля, после победы России в Кавказской войне им предложили переселиться на Кубань, после чего практически все убыхи, около 25 тысяч семей эмигрировали в Турцию.

Фидаи (араб,жертвующий собой) – так называли террористов-смертников из секты исмаилитов. В настоящее время слово означает человека, который борется с оружием в руках и готов умереть за идею.

Харун, Муса, Бутрус, Иса– Аарон, Моисей, Петр, Иисус – так в Коране называют библейских и христианских пророков и апостолов.

Хасан Ибн-Сабах(X) – один из лидеров исмаилитов, идеолог и создатель массового исмаилитского движения.

Хиджра (араб,уход, переселение) – переселение пророка Мухаммада из Мекки в Медину, 622 г. Точка отсчета мусульманского летосчисления, ведущегося по лунному календарю.

Эзотерический( греч.внутренний) – тайный, скрытый, предназначенный только для посвященных (о религиозных обрядах, мистических учениях, магических формулах).

Ягужинский(1683–1736) – российский государственный деятель, сподвижник Петра I, был генерал-прокурором Сената.

СМЕРТЬ НА ВЫБОР

Все пришлось изменить в последнюю минуту. Как обычно. Сюжет, на который все рассчитывали, не состоялся. Зато неожиданно свалились две «уголовки» и серьезный пожар в трамвае. Так что выпуск получился.

Уже давно стали банальными шуточки насчет редакторского облегченного вздоха «ну слава Богу» после вести, что пустую полосу можно забить статьей о внезапно вспыхнувшей эпидемии дифтерии. Банальность это или нет, но, во всяком случае, правда. И когда из центра новостей раздается радостный возглас: «На милицейской волне передали – ограбление в ювелирном магазине», то остряки в коридоре откликаются незамедлительно: «Нам-то что за дело? Нам все равно, а вот информация радуется».

Радуется – не совсем верное слово. Грешно радоваться обрушившемуся на чью-то голову ограблению или наводнению. Приходит азарт – сообщить. Новости – это работа. А главные новости – сообщения о том, что угрожает жизни и здоровью человека. Именно поэтому пожар в универмаге или взрыв в метро должны стоять на первом месте, а вполне профессиональное убийство бандита или бомба в автомобиле банкира – на втором, если не на третьем. В метро ездят все, а новости это прежде всего то, что интересует всех.

Две «уголовки», причем одна – ограбление инкассаторов, везших зарплату для крупного завода, а вторая – пожар в трамвае, сделали выпуск.

Олег Кастальский, ведущий в тот день выпуск, выжал все из трамвая – и старый парк, и небрежение городских властей, и опасные для жизни путешествия, и компенсации, которые заплатили бы пострадавшим в любой стране мира, кроме нашей. Олег Кастальский, умненький парень тридцати лет, работал в новостях с удовольствием и нравился зрителям. Злопыхатели говорили, что это удовольствие отдает самодовольством. Так ведь злопыхатели и есть злопыхатели.

Олег вернулся в свой кабинет, скинул эфирный пиджачок и с наслаждением закурил. Посидел несколько секунд, раздумывая, идти пить кофе в кафе или попросить девочек из центра новостей заварить чай. И то и другое равно имело плюсы и минусы. Так ничего и не решив, собрался было выйти и сделать выбор по обстановке, но телефонный звонок разрушил эти планы.

– Новости, Кастальский, – солидно ответил он, едва взяв трубку. – Я понимаю, только сегодня у меня эфир… Освободиться? Это так срочно?.. Насчет монтажной я договорюсь, это не проблема… Хорошо, я попробую кого-нибудь найти.

Найти кого-нибудь себе на смену в восемь часов вечера не так-то просто. Расписание составляется на месяц вперед. Конечно, можно в экстренной ситуации договориться с кем-то за два-три дня, ну на завтра даже. Рассчитывать же на то, что другой ведущий совершенно случайно не в свой день задержался на работе и к тому же совершенно не знает, чем заняться вечером, – все равно что рассчитывать на встречу с павлином за Полярным кругом.

Олегу Кастальскому удалось поймать павлина. Почти сразу. В соседнем кабинете сидела Лизавета.

– Лизавета, ты, как всегда, на высоте, твои мировые новости и вправду мировые. Ну откуда берутся такие умницы и красавицы? – так поприветствовал коллегу Олег. Она не отвела взгляда от монитора.

– Еще раз здравствуй, Олежек. Что-нибудь случилось?

– Поразительное чутье, Лизонька. – Олег неожиданно вспомнил, что она терпеть не может, когда ее называют Лизонькой. – Лелечка, милая, только ты можешь спасти меня. Только ты. У тебя есть планы на вечер? – Олег судорожно придумывал причины, которые Лизавета сочла бы достаточно вескими и согласилась бы подменить его.

– А ты как думаешь? – Насмешливый взгляд и вопрос были ответом. Конечно, у молодой и интересной женщины не может не быть определенных планов на вечер.

– Леля, откажись от них ради меня.

– У тебя мало поклонниц, и ты решил устроить дополнительный набор?

– Леля, я прошу большего, гораздо большего. – Олег Кастальский сделал серьезное лицо и большие глаза.

– Если ты решил выдвинуть себя кандидатом и сделать из меня доверенное лицо, то напрасно.

– Лизавета, ну какой я думец, там же ведь думать надо, а мы… – Параллельная президентско-парламентская кампания набирала обороты, и шуточки на эту тему в редакции стали стандартными. – А мы зарабатываем. – Олег решил быть честным. Наполовину. – В общем, я подрядился тут одним помочь с производством рекламных роликов. В десять начинается монтаж. А я в эфире. Лизавета. – Олег Кастальский весьма натуралистично взрыднул и продолжил драматическим шепотом: – Лизавета, спаси меня, сядь за меня в кадр в ночном выпуске.

– Я же на агентствах, – забормотала она.

– Лизавета, я падаю на колени, – прорыдал Кастальский и действительно упал. – Я же тебя знаю, ты же все уже сделала.

Это была правда.

– Я не в материале и не в прическе.

– Материал. Даже крысы в фильмохранилище смеются. Лизавета не в материале. У меня отобрано, посмотришь сообщения после восьми и все. – Олег давил, но старался не переусердствовать, Лизавета – девушка строптивая. – А прическа, так сегодня Тамара здесь, она тебя в три минуты причешет.

Олег заметил, что Лизавета опустила глаза и критически разглядывает свой наряд. В кадр она носила строгие костюмы, а сегодня пришла в ангорском свитере и джинсах.

– И я тебя видел в кадре в этом свитере, он смотрится потрясающе.

По неуверенному выражению Лизаветиного лица Олег Кастальский понял, что бастион пал.

– Лизавета, я твой вечный должник. Бегу, несу материалы, ищу Тамару, она сама к тебе придет.

Олег стремительным бегством закрепил победу. На монтаж он успел вовремя.

* * *

В катакомбах офиса «Призма-инфо» работала милиция. Обычно самоуверенные сотрудники коммерческой продюсерской телекомпании неприкаянно болтались по коридорам. Кабинет главного оккупировала группа из ГУВД, в приемной сидел оперативник из районного управления.

Монтажная, лучшая в городе монтажная, простаивала, хотя заказов было больше чем достаточно.

В монтажной работали фотографы. Только что увезли тело Олега Кастальского. Убийство.

Как обычно, в девять пришел на работу штатный видеоинженер «Призма-инфо» Толик Завилов. Как обычно, открыл бронированную дверь и решетку своим ключом, как обычно, включил кофеварку, как обычно, распахнул двери монтажной – и не сразу узнал Олега. Тело лежало в углу. Рядом валялся тяжелый прут. Голова раздроблена. Кровь из раны на лбу залила лицо. И всюду пятна крови. Толик бросился к убитому и только тогда разглядел, что это Олег Кастальский.

Даже не притрагиваясь к нему, Толик понял, что Олег мертв. Бросился в приемную, где стоял телефон, и только тут увидел, что и в этих комнатах не все в порядке. Трубка валялась рядом с аппаратом. На полке, где стояли архивные кассеты из тех, что могли понадобиться в любую минуту, – пусто. Осколки чашки заскрипели под ногами.

Толик сначала набрал «ноль два», потом раздумал и позвонил директору.

– У нас тут такое, Олег и разгром. Приезжай.

– Какой разгром? При чем тут Олег? Он должен был монтировать ночью. Они что? Пьянку устроили? – Директор «Призма-инфо» привык к экстравагантным выходкам творческой публики.

– Нет, он… убит…

– Ты в милицию звонил? – не сразу отозвался директор.

– Нет.

– И не надо пока. Я сейчас приеду.

С милицией они связались через два часа. Теперь отдельные кабинеты были заняты. Танечка – секретарь, администратор и курьер в одном лице (коммерсанты, каковым был директор, основатель «Призма-инфо», не любят тратить деньги впустую) – непрерывно варила кофе, а оперативники непрерывно задавали наивные вопросы всем по очереди. Первым отвечал директор.

– Итак, что же произошло? – Представитель правоохранительных органов с плохо скрытым неодобрением смотрел на антилоповую куртку, кашемировую рубашку и черные джинсы директора.

Глава «Призма-инфо», для старых сотрудников просто Вадик, а для клиентов Вадим Кириллович, поправил очки, тоже очень фирменные, под Леннона, но в золотой оправе:

– Честно говоря, не знаю.

– То есть как? – обиделся допрашивающий. – А кто же тогда знает?

– Вероятно, тот, кто убил Олега.

– Это понятно. Но как он у вас оказался ночью, он же работал на государственной студии.

– Да. Дело в том, что мы сдаем в аренду монтажное время. Олег договорился на ночное время. Должен был монтировать какую-то предвыборную передачу.

– А почему у вас? – продолжал напирать оперативник.

– У нас, – Вадик вздохнул. – У нас лучшая аппаратная и вполне приемлемые цены.

– Зачем платить, ведь он работал на студии телевидения?

– Это была халтура, – терпеливо объяснил директор. – Он готовил эту программу по заказу какой-нибудь партии. Был организатором рекламной кампании.

– И когда вы его видели в последний раз?

– Вчера около десяти. Он сначала позвонил, договорился о монтаже. Потом приехал. Я оставил ему ключи, показал, как отключается сигнализация, и все.

– Что все?

– Пошел домой.

– А он?

– Остался монтировать.

Приблизительно такие же вопросы задавали всем подряд. Плюс стандартное: «Вы кого-нибудь подозреваете?», «У кого есть ключи от офиса?», «Были ли у Кастальского враги?» И так далее. Потом все разъехались.

* * *

На студии о гибели Кастальского узнали раньше, чем в милиции. Кто-то кому-то позвонил, и цепочка заработала. В редакции информации творилось Бог знает что.

В центре новостей всхлипывали девочки. Мужчины подавленно молчали. Главный редактор мерил шагами коридор, за ним следовала ответственный редактор и приговаривала:

– Надо что-то делать.

Наконец главный не выдержал:

– Я сам знаю. Только что?

Шестеренки вполне отлаженного механизма, умеющего обрабатывать любую информацию, заскрипели. Речь шла о нем, о том, кто еще вчера угощал девочек кофе, громко раздавал комплименты всем женщинам без исключения и обменивался энергичными рукопожатиями с мужчинами. Речь шла о том, кого еще вчера уважали и недолюбливали, о ком злословили в кафетерии, завидуя его умению захватывать самые лакомые темы и сюжеты, о том, кто всегда всем одалживал до зарплаты, потому что для него, Олега Кастальского, деньги были не проблема.

Главный заглянул в центр новостей, поспешно вышел – всхлипывающие женщины, мрачные мужчины.

– Кто сегодня в кадре? – Он повернулся к ответственному секретарю.

– Лизавета.

– Она же вчера была. Я видел.

– Вчера по расписанию Кастальский.

– Я видел Лизавету. В одиннадцать… – раздраженно перебил секретаря главный.

– Сейчас узнаю. – Через минуту она вернулась. – Он попросил заменить его на ночной выпуск, а Лизавета была на телеагентствах. Он куда-то спешил.

– Доспешился, – буркнул главный редактор и отправился к Лизавете.

В ее кабинете сидело еще четверо корреспондентов. Слез не было, но молчание висело зловещее.

– Что делать собираешься? – Главный забыл поздороваться.

– Пойдет первым номером, сейчас мы все решим, – тихо ответила девушка. – Я думаю, поедут Сергей и Илья. Во-первых, в «Призму» – там сюжет, что, где, когда. Потом в милицию – за комментарием. Надо выяснить, кто ведет это дело. И потом родители. Нет, они в отъезде. Илюш, – Лизавета повернулась к самому юному сотруднику новостей, – ты же знал его девушку? И, Борис Петрович, вы не могли бы договориться с мэром и с нашим председателем тоже насчет комментария?

Главный согласно кивнул, рассуждения сотрудников помогли сориентироваться – они работали.

– Надо еще подобрать его последние кадры, фотографии, «стэнд апы». Ты, Лизавета, напишешь текст.

В тот день все работали с мрачным упорством. В ход пошли все знания и умения. В каждом очередном выпуске появлялся какой-нибудь новый комментарий или дополнительная информация о преступлении.

По окончании последнего выпуска неожиданно разрыдалась до того не проронившая ни слезинки Лизавета.

– Я чувствую себя виноватой. Может быть, если бы я не согласилась подменить его вчера, Олег был бы жив.

Ее утешала вся бригада. И вместе с ее слезами ушло невыносимое напряжение, накопившееся за день.

* * *

Ту же мысль о своей вине, только без рыданий, Лизавета повторила и молодому оперативнику из Петроградского РУВД, который появился на студии на другой день. После долгих совещаний на самых разных уровнях было решено, что убийство Олега Кастальского будет расследоваться на районном уровне. Кое-кто возражал и настаивал на передаче дела в ведение города, но начальник ГУВД, у которого давно и, видимо, навсегда были сложные отношения с прессой, заявил:

– Они шумят только потому, что Кастальский журналист. А так-то по всем признакам – ограбление, которому Кастальский помешал. Район и еще раз район. А на это, – начальник тряхнул пачкой газет, на первых полосах которых чернел портрет Кастальского в черной рамке, – на это не обращать внимания. Все.

И в строгом соответствии с решением руководства Саше Смирнову, оперуполномоченному Петроградского РУВД, поручили это дело.

За утро он успел поговорить почти со всеми сотрудниками редакции. Узнал, с кем дружил убитый журналист, где халтурил, за кем ухаживал, какие курил сигареты, где ремонтировал машину и массу других подробностей, которые могли пригодиться, а могли оказаться и совершенно ненужными.

– Итак, он попросил заменить его вечером, это обычная просьба?

– Вообще-то нет. – Лизавета задумчиво покачала головой. Мягкие, не то рыжие, не то бронзовые локоны выпорхнули из-за спины вперед. Она упрямым движением заставила их вернуться на место.