Текст книги "Смерть на выбор"

Автор книги: Марианна Баконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

– Прекрати дергаться и убери руки. Так я ничего не прочитаю. – Девушка, сама того не замечая, ласково поглаживала камень.

– Ну да, ну да. – Он тут же спрятал руки за спину. – Я не буду тебе мешать, читай поскорее.

Нина его не слушала, она оттянула футболку и принялась очищать плиту от песка.

– Тут важен каждый изгиб, каждая точка, написано на староосманском, подожди, не мешай. – Нина грубо оттолкнула журналиста, бросившегося на помощь. – Черт, света мало. Это же сенсация, в архивах Бухары и Коканда нашли несколько фирманов, в которых султаны требовали от среднеазиатских правителей покорности. Но чтобы плита с надписью, это неслыханно, это переворот в науке.

Максима меньше всего интересовали перевороты.

– Ты читай, читай. – Он снова принялся толкать ее.

– Я же говорю, темно. Что-то про Махди-Каима.

– А про клад, про клад есть?

– Про какой клад?

– Ну первый раз встречаю такую дуру. Что там было на этой твоей карте? Клад бекташи ищи здесь.

– Боже. – Нина ни чуточки не обиделась на «дуру». Зачем обижаться на недоумка, не понимающего, что эта надпись на староосманском дороже тысячи кладов. – Ты что, не можешь думать о чем-нибудь другом?

– Не могу, – честно ответил Максим. И снова занялся земляными работами. Он тщательно расширял яму, пытаясь докопаться до краев плиты. Нина ему помогала – тут их интересы совпадали: плиту необходимо освободить от песчаного плена. Упорный труд, азарт ученого, помноженный на азарт кладоискателя, помогают сдвигать горы и возводить города. Так что яма становилась все шире.

Наконец плита расчищена полностью. Оба смотрели на каменный прямоугольник, как загипнотизированные.

– Попробуем ее поднять.

– В машине, наверное, есть домкрат. – Нина еще студенткой участвовала в археологической экспедиции и знала, какой тяжелой может быть такая вот плита.

– Сейчас принесу. – Максим бросился к машине, размышляя по пути, почему он забыл о ящике с инструментами, там наверняка нашлось бы что-нибудь покрепче высушенной жарким солнцем палки. Правда, ученая библиотекарша тоже по-первобытному трудилась вручную, а у него все-таки была палка-копалка.

Цивилизация – великое дело: с домкратом и ломом работать веселее и быстрее. Через час более квалифицированного труда камень удалось сдвинуть с места – под ним была многообещающая пустота. Максим, с трудом сдерживая дрожь в руках, щелкнул зажигалкой и нагнулся:

– Он там. – Впервые удачливого репортера подвел голос, Максим не говорил, шипел.

– Кто – он?

– Клад, клад бекташи. Мы нашли его. – Журналист бросился к девушке с шумными поцелуями. От неожиданности она не сопротивлялась.

– Мы, – чмок в одну щеку, – победили, – чмок в другую, – он, – чмок, – у нас, – чмок, – в руках. – Если учесть, что Максим по-прежнему шипел, как гюрза, этот победный клич звучал весьма своеобразно.

– Ты уверен? – Нина тоже заразилась кладоискательской лихорадкой, правда, несколько другого типа – облагороженная знаниями. Она впервые представила, что именно могли укрыть от посторонних глаз подвергшиеся гонениям бекташи. Ведь кроме собственно сокровищ – наверняка и султаны, и янычары не скупились, – там должны были быть священные книги. Неизвестные списки заповедной книги, или Книги любви, или…

– Пусти я посмотрю. – Теперь осипла она. И тут же приникла к щели, достаточно широкой для того, чтобы просунуть руку. – Дай зажигалку. – Щелчок – и в укрепленной саманом, все тем же необожженным кирпичом, яме стало почти светло. – Действительно, сундучок, бронзовый, резной и, вполне вероятно, турецкой работы – уж больно причудлива вязь арабицы. Теперь надо его достать. Он далековато, не дотянуться… – Ее заставил замолчать тихий, еле слышный возглас:

– И слава Аллаху, что не дотянуться. Еще не время.

И журналист, и девушка застыли. Вряд ли пресловутая Медуза Горгона, умевшая превращать тех, кто ее видел, в мраморные статуи, сработала бы лучше, чем тот, кто так внезапно появился в пустыне, которая, по определению, должна быть пустой. Нина от неожиданности уронила зажигалку. Максим осторожно поднял голову – на краю ямы стоял человек, мужчина в белом халате. Он казался огромным призраком, лунный свет, игравший в золотом шитье халата, рисовал вокруг привидения серебристый нимб.

– Я знал, что вы найдете, только не думал, что так скоро.

– Кто вы такой? – Максим решил держаться независимо.

Человек в халате многозначительно усмехнулся:

– Прекратите валять дурака и вылезайте!

– Из всех ям, которые я повидал за последние дни – эта нравится мне больше всех, – продолжал пыжиться журналист.

– Перестань, – тихо и неожиданно зло остановила его Нина. – Лучше помоги.

Максим подтолкнул девушку, а после сам выбрался на поверхность. Без посторонней помощи и с тяжелым сердцем – на дне этой ямы он оставлял обломки собственных тщеславных надежд. Они были так близки к победе.

– Позаботьтесь о гостях, – негромко приказал человек в халате.

И стоявшие поодаль парни, все в том же пресловутом камуфляже и с теми же белыми повязками, которые скрывали их лица, связали и Нине, и журналисту руки, а глаза заклеили скочем. Скоч заменил и кляп.

Насколько Максим успел оглядеться – их было только двое, если не считать босса в халате. Экипированы же они были по мировым стандартам. Явно импортные пистолеты в подмышечных кобурах плюс родные автоматы Калашникова за спиной, веревки, петли – все аккуратно разложено по карманам, благо в куртках военизированного образца их достаточно. Работали парни молча и толково. Босс с явным одобрением следил за подчиненными – так хозяева выдрессированных собак наблюдают за своими питомцами.

Потом короткий приказ на неведомом языке. Максима и Нину запихнули в их же собственную, нанятую за большие деньги машину. Машину, которая, по мысли репортера, должна была сбить со следа недругов. Недолгая возня – судя по всему, все же пригодились собранные в окрестностях подобия досок и веток. «Форд» тронулся. Следом ехал другой автомобиль.

* * *

Пленников высадили в центре какого-то типа военного лагеря. Нина по некоторым репликам догадалась, что это текке – приют, якорь, вокруг которого собираются приверженцы ордена. Но поделиться своими соображениями с Максимом она не могла. Никто не подумал снять клейкую ленту с их глаз и губ, никто не собирался развязывать им руки. Обоих вытолкнули из автомобиля. Они сами, на ощупь отыскали друг друга и попробовали устроиться поудобнее – прислонившись спиной к спине.

Когда единственным источником информации об окружающем мире становится слух, а все вокруг говорят по-тарабарски, особенно отчетливо сознаешь, насколько правы были все твои учителя, твердившие о пользе знаний. Максим грустил – вокруг что-то происходило. Нестройный гул, в который изредка врывались отдельные отчетливые выкрики, сменился складным пением, причем певцы аккомпанировали себе хлопками в ладоши и притопывали. Чуть позже, когда пение стало едва слышным, начал говорить человек в белом халате. Максим слышал его голос чуть раньше, но не без труда распознал его сейчас. Нина заерзала. Она явно понимала, о чем идет речь.

А проповедь продолжалась.

– И придет Махди-Каим, он владыка меча, – зычно крикнул тот, кого называли шейхом.

– Меча, – дружно выдохнули все остальные.

– Он наполнит землю правдой и справедливостью.

– Правдой и справедливостью, – отозвался хор.

– Правда и справедливость придут, когда земля переполнится тиранией и насилием.

– Переполнится.

– Меч в наших руках – это правда и справедливость.

– Меч в наших руках.

– Круг замкнулся – на небосводе грозно сверкает нун.

– Сверкает нун.

– Близок день Страшного Суда!

– Близок!

– Муханна, Махди грядет.

– Муханна.

Нина вздрогнула – хуруфиты, буквенники. Все, о чем она читала в ученых книжках, стало явью. Орден бекташи – реальность, с которой необходимо примириться. Шейх, куча мюридов, готовых по его приказу совершить все что угодно. И они – связанные, беспомощные, осквернившие своим праздным любопытством их святыни. Нина смутно представляла в какие-такие передряги попадали на Руси губернаторы, но их с Максимом положение было наверняка хуже губернаторского. Никакого просвета. Мрак. И голоса.

– Нун на небосводе, Муханна грядет.

– Нун.

– Встретим день правды и справедливости.

– Меч в наших руках.

Максим, не понимавший ни слова, грустил о сокровищах, до которых было рукой подать. Интересно, этот деятель в халате прихватил сундучок или оставил его на прежнем месте. Он, конечно, сказал, что еще не время трогать клад.

Но бросить казну посередь пустыни глупо – а этот тип, во всех отношениях отвратительный, недоумком не выглядел. Вопрос остался без ответа – репортера отвлекла Нина. Она толкала его в спину – явно предполагала переползти куда-то. Ползать по песку со связанными руками и вслепую – занятие, очевидно, бессмысленное. Но в репортерском сердце еще теплились угольки галантности, и он решил не перечить даме.

Голоса стали тише – они ползли в сторону. Потом Максим ощутил рукопожатие – девушка пылко сжала его запястье. Нашла время любезничать. Максим терпеливо сносил заигрывания, поглаживанья. А может, она права: их точно не пощадят, так что же время терять – не много осталось. Репортер подался вперед – его губы искали губы соседки, нашли и он опять удивился. Она его почти что укусила – хорошо, скоч помешал. А возню с руками не прекращала. Все-таки женщины – вечная загадка, загадка даже на пороге вечности. Максим принял единственно правильное решение – не мешать и не помогать, пусть забавляется как хочет.

Минут через десять, когда узел на его запястьях ослаб, репортер догадался, чего добивается эта библиотечная крыса, и застонал от досады. Целоваться полез, чтобы время не терять, – а эта недотепа бьется за свободу. И весьма успешно. Еще через пять минут журналист уже разминал побелевшие пальцы. Скоч долой.

– Ну ты молоток, я даже не ожидал. – Репортер помог девушке освободиться от веревок и в порыве нежности, щедро разбавленной раскаянием, обнял ее.

– Погоди, не снимай ленту совсем, и на глазах тоже. Вдруг заметят.

Она даже чересчур предусмотрительна. Можно подумать, что попадает в подобные передряги регулярно. Впрочем, клад-то нашел он.

Место, куда их привезли, походило на военный лагерь. Ничем не примечательный глинобитный дом. Может быть, не такой неухоженный, как его близнецы в пустыне. Несколько военных палаток вокруг. Чуть поодаль – другой круг, из людей. Человек тридцать, все в пятнистых комбинезонах, почти все с оружием, мирно сидят на песке, поджав ноги под себя, и внимательно слушают оратора. Или не слушают – в темноте не понять. Головы у всех опущены.

– Что это? – шепотом поинтересовался Максим.

– Судя по всему, зикр, – еле слышно отозвалась Нина.

– Что?

– Зикр, ну, радения такие. Я, правда, не знала, что и бекташи их практикуют.

– А это все бекташи?

– Нет, юные натуралисты.

– Прекрати говорить глупости, – строго отозвался Максим. Ему не нравилась самоуверенность недотепистой библиотекарши. Эко она расходилась. Самое печальное – у нее есть на это полное право. Помолчали. Максим судорожно придумывал план побега.

– Придумал?

Она уже и мысли его читает. Беда.

– Почти, – ловко выкрутился леопард газетных полос. И тут же сказал: – Ну, слушай. Они оставили «форд» там, справа, – действительно в стороне было устроено нечто вроде автостоянки, – незаметно перемещаемся туда – и вперед.

– Ты уверен, что они забыли ключ?

– Не беспокойся.

Максим вспомнил, что как-то раз один гонщик показывал ему, как завести машину. Соединяешь пару проводков – и урчащий автомобиль без всяких хлопот.

Короткими перебежками, а точнее, пересидками они добрались до автомобиля.

– Ну, заводи. – Нина удобно устроилась возле переднего колеса «форда».

– Черт, заперли двери. – Максим от досады довольно сильно ударил ни в чем не повинный автомобиль.

– А на что, собственно, ты рассчитывал? Это только в кино для удобства решивших бежать пленников держат неподалеку машину с ключами в замке зажигания и полным баком.

Библиотечная крыса злобно усмехнулась, Максим разозлился и начал колотить «форд» уже с определенной целью. Миллион раз он видел, как в автомобиль проникали, разбив форточку. «Форд» звенел, трясся, но не сдавался. Видно, автодизайнеры тоже ходят в кино, и в новых моделях укрепляют слабые конструкции. Форточка их «форда» была сделана из трижды закаленного стекла.

– Камень возьми, – любезно посоветовала Нина.

– Легко давать советы. Можно подумать, ты здесь в гостях и не прочь погостить еще пару дней.

– Все-таки можно? – ласково переспросила девушка.

Репортер оторопел и даже на секунду прекратил глумиться над совершенным продуктом американского автомобилестроения.

– Что можно?

– Подумать. Давай садись и прикинем как быть, а то ты выведешь наших друзей из достигнутого с таким трудом блаженства. Они, между прочим, с Богом общаются, а ты шумишь, мешаешь.

– Ну ладно. – Максим устроился рядом.

– Итак, наша задача – добраться до Ташкента. Причем так, чтобы эти милые ребята не остановили. Так?

– Так. – Король газетных полос решил временно не перечить спутнице. С его точки зрения, по пути в Ташкент следовало захватить клад. Ведь не зря же они тут землю носом рыли. Но пусть сначала выскажется.

– Ты знаешь, где мы находимся? Ты умеешь ориентироваться ночью в пустыне? – Максим молчал. – Тогда скажи на милость, зачем тебе понадобилось заводить эту кучу железа. Ну затарахтит она, а дальше что?

– Хорошо, что ты предлагаешь? – Максим немедленно вспомнил, как умник Карнеги советовал реагировать на критику.

– Я предлагаю… – Нина сморщила носик, – только не кричи сразу и громко. Я предлагаю вернуться на прежнее место и ждать.

– Чего? Чего ждать? Ждать, когда они разведут костер и поджарят нас на медленном огне?

– Не преувеличивай. Зря ты считаешь их примитивными людоедами. – В Нине заговорил ученый-востоковед. – Они не дикари. И контролируют все от и до. Тебе не показались странными слова шейха? Ну, черт, – Нина вместе с этим «ну» вдруг вспомнила язвительное замечание Глеба Ершова насчет Максима и их совместной экспедиции. – Шейх сказал… вспоминай. Он сказал: «Я знал, что вы найдете, но не знал, что так скоро». Следовательно…

– Они следили за нами от самой Бухары.

– Конечно. Мало того, я думаю, они просто позволили нам бежать. Вспомни, в этом доме вдруг никого не стало, зато с легкостью находились веревки, костюмы и прочие нужные для побега аксессуары. И куда-то исчезли охранники на вышке. И деньги твой спонсор дал как-то легко и быстро.

– Что ты хочешь сказать?

– Только то, что мы действовали по их сценарию. Шейх здорово оценил тебя и меня. Предугадал наши действия и поступки. Результат – мы здесь, а он знает, где искать клад бекташи.

– Не станешь же ты утверждать, что и теперь он догадался, как мы выпутаемся из его веревок.

– Все может быть. А почему, надо как следует подумать. И действовать наверняка.

– Тебя послушаешь – жить не хочется, – тяжко вздохнул Максим, – тогда получается, выхода нет. Раз он все знает. Получил все, что хотел. Тогда нам остается шнурок на шею и не ждать, когда шнурок пришлет этот твой шейх.

Нина не стала выспрашивать, с какой стати шейх вдруг стал ее собственностью. Максима надо принимать таким, какой он есть. Упорный, самоуверенный, тщеславный, явно зараженный вирусом мужского превосходства.

– Ладно. Возвращаемся или нет?

– Как скажешь. Ты же у нас, – журналист хмыкнул, – специалист. – Возвращались тем же способом – бегом на корточках. Отыскать место, где они сидели, оказалось проще простого: путь указывала борозда, пропаханная локтями и коленями.

Устроились, постаравшись сделать все как было: веревки пристроены вокруг запястий, на глазах и губах краем прилеплена клейкая лента.

– Ну что теперь?

– Ждем, – лукаво улыбнулась девушка.

В лагере за время их попытки побега ничего не изменилось. Боевики в комбинезонах все так же внимательно слушали бормотание предводителя.

– Тогда хоть расскажи, о чем они толкуют, – вздохнул Максим.

Нина вкратце изложила довольно любопытное учение хуруфитов. Эти люди существовали вне времени и пространства. Точнее, создавали свои собственные координаты. Следовательно, их учение бессмертно, оно может прекрасно существовать где и когда угодно, в любом обществе – пусть это будет военно-ленная система Османской империи, или разнузданный капитализм эпохи покорения Дикого Запада, или эра громких социалистических строек. Прогрессивная идея такийа – быть визирем, красноармейцем, янычаром, секретарем обкома, программистом, банкиром и оставаться бекташи. Членом сообщества, которому ведома подлинная суть вещей, которое знает, когда придет конец света и как в таком случае следует действовать.

– Понимаешь, это уникальный политический инструмент – принцип такийа. – Нина глянула, не заснул ли Максим. Он был на удивление тих и внимателен. Не перебивал и не умничал. – Это не только у хуруфитов. Вообще у многих суфиев. Даже у исмаилитов. Но суфийские братства – это еще и тайные учения. Есть жизненный путь для всех – шариат, обычай. Но если этого тебе мало – ты выбираешь тарикат – путь мистического подчинения, путь самоотречения ради того, что знает учитель, а ты еще нет. И тех, кто идет по этому пути, очень легко превратить в террористов, боевиков, превратить в слепое орудие чьей-то воли. Это потом будут марифат – путь мистического познания и, как высшая стадия, хакикак – постижение истины, возможность постоянно общаться с Богом. Это для самых талантливых, а остальные…

– Очень образованная девушка, даже не ожидал, что в наших-то Палестинах…

Нина и Максим вздрогнули одновременно. Причем так сильно, что ушиблись, каждый о затылок друг друга. Человек в белом халате снова сумел подойти бесшумно и незаметно и снова застал их врасплох.

– Лекция, как я полагаю, закончена. Не ответите ли на пару вопросов?

Первым сумел разлепить пересохшие губы Максим:

– Охотно, что вас интересует?

Человек в халате плавно раскачивался и молчал. Тогда не выдержала Нина:

– Слова подбираете? Не нужно. Мы ответим и на три вопроса.

– Правильно, – очнулся тот, в чьей власти они находились. – Правильно, когда нет другого выхода, надо дерзить. Но и с дерзостью перебарщивать не следует. – По-русски он говорил превосходно, на это указывал Довольно редкий и трудный глагол «перебарщивать». Только глубокое «о», и не очень чистое «ы» убеждали внимательного слушателя, что русский для него не родной.

– Вот что, друзья мои, я предпочитаю беседовать тет-а-тет. Обождите немного.

– Вежливый, – фыркнул ему вслед Максим.

– И образованный, – добавила Нина. Оба радостно переглянулись. Впервые они действовали так слаженно. Без споров и дрязг. Видимо, испытания отчасти заменяют соль; выпутываясь из бесконечных трудностей, они узнали и научились понимать друг друга, как будто пуд соли съели вместе.

Человек в халате сдержал слово и не заставил долго ждать. Минут через десять к ним подошли двое таких же мрачных и молчаливых молодчика, что и те, с которыми сводила Максима и Нину судьба на тернистых узбекских дорогах. Молчуны в камуфляже при помощи автоматов приказали Нине встать, один повел ее куда-то в неизвестность, а другой занялся Максимом. Пристально осмотрел веревки, болтающиеся на трудовых запястьях работника пера, сокрушенно поцокал языком и заменил веревки ремнем. Убедился, что на этот раз связал репортера качественно, и удалился. Занятные парни.

* * *

Нину втолкнули в палатку. Обычное военно-полевое обиталище, а точнее, текке стараниями обитателей лагеря был переоборудован в шатер полководца. Нина точно не знала, как выглядело походное жилище Александра Македонского или Иездигерда III, вполне вероятно, что именно так: алый и белый шелк скрывал брезентовые стены уродливого цвета хаки, туркменский ковер на полу, свернутые одеяла и покрывала из бархата и шелка с успехом заменяли диваны и кресла. Единственное, что отличало этот шатер от шатров полководцев древности, – это радиотелефон. Черное миниатюрное устройство диссонировало с традиционной азиатской пышностью. Зато хозяин шатра выглядел как пришелец из четырнадцатого века.

Теперь он не прятался и не маскировался, и девушка могла разглядеть его как следует. Тот, кого она в доме Махмуда-ата приняла за беззлобного философа, тот, кто чужими глазами следил за ними постоянно и пристально, явил свое подлинное лицо. Лицо она уже видела. Благородное серебро седин, тяжелые веки, тяжелый и умный взгляд, резко, властно очерченный профиль. Профиль вождя. Только дурочка могла подумать, что в этой черепной коробке витают исключительно возвышенные мысли. Дурочкой она и была.

– Рад видеть вас, – радушно улыбнулся хозяин.

Людоедское гостеприимство разозлило Нину.

– Не могу ответить вам взаимностью. – Нинин голос звучал вроде бы ровно, спокойно, девушка обрадовалась этому.

– Зачем вы так резко? Обстоятельства выше нас, но это не означает, что мы должны злиться.

Нина поправила очки – даже неодушевленный предмет возмутился бы от таких речей.

– Вас дезинформировали, я спокойна и холодна, подобно луне.

– Очень рад. – Какой жизнерадостный мракобес.

Помолчали. Нина помнила – он собирался о чем-то спрашивать. Возможно, его вопросы помогут ей найти ответ на единственный, занимавший ее сейчас вопрос: как выбраться из этой передряги? Играть в молчанку надоело.

– Может быть, вы предложите мне сесть? – скрипнув зубами, к счастью негромко, осведомилась Нина.

– Да, разумеется, устраивайтесь поудобнее. – Слова воспитанного человека, но приподняться, усаживая даму, видимо, уже не из его репертуара.

«Лорда разыгрывает, а в общем не очень-то», – злорадно подумала Нина и на мгновение решила, что можно будет использовать снобизм человека в халате. Обрадовалась и тут же сникла. Сноб он, конечно, отменный, но толк вряд ли будет. Она вдруг увидела себя со стороны. Растрепанная, потная, джинсы и футболка в песке, очки с носа сваливаются. Если она примется учить этого деятеля хорошим манерам, тот просто посмеется.

Опять молчание. Нина ерзала, но держалась. Хозяин же шатра просто никуда не торопился. Он лучше, чем кто-либо другой, знал: время – понятие относительное, и именно поэтому он и сумел извлечь из глубины веков мощное оружие, которое теперь служило ему и только ему.

Нина удивилась бы, узнав, насколько совпадают их мысли. Она тоже размышляла о грозной силе, возродившейся к жизни словно по мановению волшебной палочки. Только шейху казалось, что разбуженный джинн, подобно Нилу, зальет земли его страны и принесет благоденствие и процветание. Нина, в свое время довольно внимательно прослушавшая курс истории стран Азии и Африки, полагала, что со стихией справиться весьма трудно, что река эта полна омутов и водоворотов, что бурный поток оставит после себя растревоженное, усыпанное минами и капканами пространство. Хвост очень быстро научится управлять собакой. Преторианская гвардия, гуламы, мамлюки, янычары – сила властителя становилась его же слабостью. Только разъяснять эти прописные истины власть имущим – занятие бессмысленное, небезопасное и малоприятное.

Девушка подтянула колени к подбородку и тихонечко вздохнула.

– Чаю? – неожиданно предложил шейх.

– Почему нет?

Хозяин хлопнул ладонью о ладонь, тут же в шатер проскользнул юноша со смиренно склоненной головой и засуетился, сервируя столик для чаепития. Смирение и камуфляж создавали комический эффект. Нина невольно фыркнула, но проглотила смешок, поймав умный и лукавый взгляд. Смирение, судя по всему, было напускным. Шейх плавно и со знанием дела поднес пиалу с чаем к губам и, видимо, решил, что можно переходить к основной части Мерлезонского балета.

– Итак, мои расчеты оказались верны. Вы быстро добрались до казны бекташи. Можно сказать, принесли ее мне на блюдечке с голубой каемочкой.

Прислужник протянул пиалу Нине, потом отошел в дальний угол шатра и замер в почтительном ожидании.

Девушка занялась чаем, а слова шейха оставила без внимания.

– Теперь цель достигнута. Остается решить, как поступить со средством. – Человек в халате не говорил, а вещал. Реакция слушателей, вернее, слушателя его не интересовала. – Решение напрашивается само собой: вы просто исчезнете. Потеряетесь в наших кишлаках. Такое, знаете ли, случается. Вы могли бы исчезнуть раньше. Но я счел, что вас следует использовать максимально.

В словах шейха была сермяжная правда, их действительно использовали. Признавать это не хотелось, но как бы кто ни спорил с Платоном, истина есть истина. Впрочем, Нина решила не сдаваться, а побарахтаться. Вдруг получится масло из тех сливок, в которые они так глупо и бездарно вляпались.

– Не знаю, могу ли я вмешаться. Только вы забываете об одном существенном обстоятельстве. – Девушка заметила, что она невольно копирует шейха. Наукообразные стилистические обороты и совершенно фантастическая непререкаемость. – Профессор Качев знает, где мы находимся, следовательно…

Шейх не позволил ей договорить:

– Я думал об этом. Решение есть. Профессор знал, – он особо выделил сей глагол прошедшего времени, – знал, где вы находились. Но после вы таинственным образом исчезли. Сменили гостиницу, причем поселились под чужими именами, заняли довольно крупную сумму в банке «Солнце Бухары», арендовали роскошный автомобиль и испарились. Вы исчезли не сегодня, вчера вечером. Может быть, вы уехали в Термез и, – шейх кашлянул, – уже мчитесь по мосту дружбы в охваченный волнениями Афганистан. Я найду, что ответить профессору. Никто не отвечает за авантюризм и взбалмошность вашего спутника и за то, что вы пошли у него на поводу. Так что вы исчезли. – Произнеся приговор, шейх на минуту задумался. – А теперь вопрос: как вы нашли клад, точное место?

– Почему я должна отвечать? – возмутилась девушка.

– Почему нет? Это ничего не изменит. Просто я не понимаю. Мы знали, где искать казну бекташи, у нас тоже была карта. Но точное место… не понимаю… – как-то даже грустно пожал плечами шейх.

– Биссектриса, – злорадно улыбнулась Нина.

– Обыкновенная биссектриса? – Ровные полумесяцы черных бровей собеседника (брови у шейха не поседели) поползли наверх. – То есть вы хотите сказать, ну да, треугольник и биссектрисы. Просто. До обидного просто. Я благодарен вам – вы еще раз напомнили мне о великой математической тайне: в простоте решения сокрыт успех.

Этот человек умел даже банальности превращать в пророчества. Странный тип.

Неожиданно запищал телефон. Прислужник молнией метнулся к аппарату и с поклоном протянул черную трубку хозяину.

– Да… Да. Судя по всему, это срочно. Хорошо… – Шейх быстро, но не растеряв достоинства встал и, не удостоив Нину даже взглядом, вышел из шатра. Средневековый летописец начертал бы: солнечные лучи его величия перенеслись из шатра под небесные своды.

Нина осталась сидеть как сидела.

– Слушайте меня внимательно, времени мало, поэтому не задавайте лишних вопросов.

Появление зеленых человечков с антеннами вместо ушей и предложение слетать на недельку в созвездие Лиры не произвели бы на Нину такого впечатления. Она, по-рыбьи шевеля губами, смотрела на юношу в комбинезоне.

– Я ваш единственный шанс. Он вернется минут через пятнадцать. Слушайте внимательно.

– Кто вы такой? – Рыбки тоже начинают говорить от удивления.

– Это совершенно не ваше дело. Ваше дело слушаться. Если, конечно, не хотите остаться здесь до конца дней. – Тихий и отчетливый голос. Белый платок на голове – непременная часть местной униформы – скрывал лоб и подбородок. Лица не разглядеть. Глаза ясные, трудно не верить человеку с такими глазами и таким открытым взглядом.

– До утра они ничего предпринимать не будут, до утра вы в безопасности. Ждите моего сигнала. Ясно?

– А Максим? – пролепетала девушка.

– Он что, так вам дорог?

– Не то чтобы дорог. Но мы приехали вместе. Бросить его…

– Ох уж это мне европейское благородство. Вы приносите ему в жертву целесообразность. И проигрываете.

Нина не отводила глаз.

– Ладно. Уговорили. Его тоже захватим. Только учтите: действовать следует быстро. Времени на вопросы и церемонии не будет, – распорядился голос.

– А кто вы такой?

– Я же сказал, на вопросы нет времени. Повторять не люблю. – Молодой человек умолк так же неожиданно, как заговорил.

– А зовут вас как?

Ответом было молчание. Наступившее очень вовремя: полог шатра распахнулся, вернулся шейх. И немедленно заверил Нину, что все в порядке. В любом другом случае девушка непременно поинтересовалась бы, какой именно порядок установил ее собеседник.

Сейчас же она была чересчур ошарашена странным превращением клеврета в спасителя. И посему оставила туманное высказывание шейха без внимания. Зато внимательно разглядывала вновь замершего в углу молодого человека. Теперь бросались в глаза гордая осанка, уверенный разворот плеч, лицо, как и прежде, скрыто, все те же комбинезон и оружие. Только явно угадывается благородство. Нина мысленно одернула саму себя: нельзя быть столь пристрастной. Стоило этому джигиту поиграть перед ее носом солнечным зайчиком надежды на спасение, как она уже готова считать его Доном Карлосом, капитаном Бладом или, учитывая местный колорит, Али-Бабой.

– Ладно, все идет даже лучше, чем я мог ожидать. – Шейха явно удивило ее молчание. – Мы простимся раньше намеченного. Поверьте, я искренне сожалею, но ничего не могу изменить.

Последние слова сопровождались грациозным азиатским жестом: сомкнутые ладони шейха коснулись его лба, потом сердца. Подлинное доказательство искренности. Нина прощаться не стала.

* * *

Лагерь затих.

Они снова сидели спина к спине, руки надежно скручены ремнями. Правда, режим несколько смягчили: ни кляпов, ни повязок на глазах. Так что они могли любоваться яркими звездами Азии и беседовать. Мирной беседой их пререкания назвал бы только глухой. Максим откровенно брюзжал.

– Правильно говорят: выслушай женщину и сделай наоборот. Один, – голос репортера зазвенел фальцетом, – один раз забыл это золотое правило – и вот результат. Сижу, как дурак, со связанными руками в логове неведомых фанатиков, которые тем временем готовятся сварить меня в кипятке, или четвертовать, или… Какие еще казни приняты в здешних краях? – Вопрос был явно риторическим.

Максим продолжал в том же духе, начисто игнорируя тот факт, что Нина разделит его участь, какой бы она ни была.

Девушка отмалчивалась. Она даже не рассказала о своем мало познавательном разговоре с шейхом и о более интересном происшествии – об открывшемся втором лице одного из сподвижников, шейха ордена бекташи. Собственно, ее нежелание поделиться с журналистом информацией, полученной от шейха, переполнило чашу репортерского терпения. Максим еще раз доказал: он – служитель информационной музы от макушки до пят, он готов простить ошибку, предательство, обман, бестолковость. А вот сокрытие фактов, обыкновенное молчание считал смертным грехом. Нина и сама себе толком не могла объяснить, с какой стати она вдруг принялась играть в секреты.