Текст книги "Такая разная любовь"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
Кики прожила жизнь, не заботясь ни о ком, кроме себя, и ни с кем не считаясь, но она не могла так чудовищно обойтись с Примми.
Внезапно, словно прочитав мысли Кики, Рэгз потянул ее за рукав кожаной куртки, заставляя отступить от края обрыва.
Этот порыв выглядел вполне осмысленным, и потрясенная Кики медленно попятилась. В конце концов, пока ей есть чем заняться. Если она собирается остаться у Примми в Корнуолле – а это ясно без слов, – тогда понадобится лишняя смена одежды. Если повезет, в Каллело найдется магазинчик подержанных вещей.
К тому же Рэгза нужно как следует вымыть и причесать.
Отложив до поры до времени все мысли о самоубийстве, Кики повернулась и зашагала по траве в сторону автостоянки. Прежде чем покупать себе одежду, она решила найти собачью парикмахерскую. Джералдин может сколько угодно издеваться над ней, но она больше не позволит насмехаться над Рэгзом. Когда Рэгз вернется в Рутвен, он будет выглядеть как один из участников собачьей выставки «Крафтс».
Взвинченная до предела, Артемис въехала в Каллело. Медленно петляя по узким крутым улочкам городка, она безуспешно пыталась представить себе, как здесь могут разъехаться две машины. Артемис так устала, что каждое движение давалось ей с великим трудом. Десять часов назад она сошла на берег с теплохода «Карония», все еще надеясь, что кошмар последних нескольких недель наконец закончился, что Руперт порвал с этой мерзкой тварью Сереной, что брак удастся сохранить.
Но, обнаружив Серену в своем доме, в собственной постели, Артемис поняла, что ее призрачные мечты развеялись как дым. Неужели Руперту совершенно безразличны чувства жены и он решился осквернить то единственное, что всегда было ей дороже всего на свете, – ее дом? В это Артемис никак не могла поверить.
И все же прекрасный георгианский особняк в Котсуолде больше не был ее домом – он насквозь пропитался запахом Серены. И хуже всего то, что все вокруг об этом знали. Артемис окончательно убедилась в этом, позвонив из машины Олуин.
– Руперт всем рассказывает, что ты его бросила, устав от его бесконечных интрижек, и тогда Серена переехала к нему. По общему мнению, он действовал слишком стремительно, но поскольку его роман с Сереной уже давно у всех на слуху, никто особенно не удивился. – В голосе Олуин слышалось сочувствие. – Что ты теперь собираешься делать? Отсиживаться в гостинице, пока твой адвокат не повернет дело в твою пользу? А может, тебе лучше остаться у меня?
Предложение было щедрым и искренним, но если бы Артемис поселилась у Олуин, все знакомые мгновенно узнали бы об этом. Такого унижения Артемис уже не перенести.
Артемис сделала еще два телефонных звонка и окончательно пала духом.
– Я знаю, мама, это звучит жестоко, но ведь это не конец света, – равнодушно бросил Шолто. – От дома папа ни за что не отступится, тут и думать нечего, но при составлении соглашения о разводе он не станет скупиться. Все будет нормально, вот увидишь. Тебе лучше сразу присмотреть себе что-нибудь подходящее. Какую-нибудь шикарную квартиру в Лондоне или дом на побережье. – Артемис едва не задохнулась от гнева. Неужели этот мальчишка думает, что ее волнует чисто финансовая сторона вопроса? Да у нее отец миллионер! Если бы она только захотела купить себе шикарную квартиру в Лондоне или дом на побережье, он бы сделал это в один момент. – А Серена не дура, – добавил Шолто. – Она не станет гнать волну. Тем более теперь, когда она стала наконец хозяйкой в доме.
Шолто знаком с Сереной, и она определенно ему нравится! Артемис показалось, что у нее вот-вот разорвется сердце от такого предательства.
Не желая больше слышать ни слова, она оборвала разговор, и вдруг неожиданно ее осенило, что Руперт так настойчиво цепляется за дом, исполняя заветное желание Серены.
Полностью сраженная этой догадкой, она поспешно набрала номер Орландо.
– Ты тоже с ней встречался? – вскричала она в истерике. – Неужели ни один из вас не возмущен поведением отца? Мы женаты вот уже тридцать два года, и он бросает меня ради… ради какой-то… – она так громко зарыдала, что едва смогла заговорить снова: – ради помешанной на сексе шлюхи, и ни один из вас не встал на мою защиту!
– Едва ли леди Серену Кемпбелл-Тинн можно назвать шлюхой, мама, – со скрытой насмешкой возразил Орландо. – Конечно же, я, как и Шолто, глубоко потрясен тем, что произошло. Но этого давно следовало ожидать. К тому же папа ведь не бросил тебя, когда мы были детьми…
Это прозвучало так, словно Руперта впору было наградить медалью за подобную самоотверженность.
В отчаянии от того, что не нашла поддержки, в которой так нуждалась, Артемис отключила телефон, а затем, громко рыдая, завела мотор и тронулась с места. Она не имела ни малейшего представления, куда ехать.
Лишь в предместьях Бата, заметив указатель на шоссе М5, Артемис неожиданно поняла, куда направляется. Она едет искать Примми. Примми, которую не должна была терять из виду. Свою единственную, самую дорогую подругу Примми.
У подножия холма Артемис обнаружила гавань и маленькую автостоянку. Рядом, зажатая между универсальным магазином и лавкой зеленщика, ютилась почта. Артемис облегченно вздохнула. В таком крошечном местечке, как Каллело, достаточно зайти в почтовое отделение, чтобы узнать, как добраться до Рутвена.
– Вы можете взять мой парковочный талон, – предложила ей незнакомая девушка, когда Артемис едва протиснулась по узкой улочке к стоянке. – Я как раз уезжаю, а у меня осталось еще полчаса.
Эта неожиданная доброта так потрясла Артемис, что у нее, измученной и вконец издерганной, снова навернулись слезы на глаза.
Чувствуя, что, как никогда, близка к нервному срыву, испуганная Артемис приказала себе не плакать и медленно припарковала машину. Часы показывали уже половину пятого. Всю дорогу из Глостершира Артемис провела за рулем, ни разу не остановившись. После завтрака на борту теплохода «Карония» у нее не было во рту ни крошки. Сказав себе, что ее болезненная нервозность вполне объяснима, она сменила туфли для вождения на изящные лодочки на высоком каблуке и направилась к главной улице Каллело. Она решила сначала зайти на почту, а затем – в ближайшее кафе.
Поравнявшись с оригинальной на вид художественной галереей, Артемис на мгновение остановилась, изумленная количеством туристов. Вокруг гавани собралась целая толпа, словно на дворе стоял август, а не сентябрь. На пристани, в маленьком ларьке по соседству с палаткой мороженщика, продавались красочные открытки и сувениры. В обеих палатках шла оживленная торговля.
Завороженная криками чаек над головой, Артемис шагнула вперед, собираясь перейти дорогу, но потеряла правую туфлю и чуть не упала. Неуклюже ковыляя на одном каблуке, она снова просунула ногу в туфлю и попыталась сделать шаг, но узкая шпилька попала в трещину и намертво застряла. На тротуаре образовался затор. Парочка мамаш с детскими колясками была вынуждена объехать Артемис.
– Вам будет удобнее, если вы снимете и другую туфлю, дорогая, – любезно подсказала ей пожилая женщина. – А не то вы непременно упадете.
Цепенея от подступающей паники, Артемис последовала совету женщины, хотя стоять на тротуаре в одних чулках было холодно и противно. Ей пришлось согнуться почти вдвое, чтобы достать туфлю, и при мысли о том, как нелепо выглядит такая поза, Артемис готова была провалиться сквозь землю от стыда. Наконец, едва удержавшись от падения, она все же выдернула туфлю. Но каблук остался в трещине. Это стало последней каплей.
Ее брак распался, сыновья не проявили ни малейшего сочувствия к матери, никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой и всеми покинутой, и вдобавок ей предстояло ковылять обратно к машине в одной туфле, а то и вовсе без туфель. Артемис прислонилась к зеркальной витрине, закрыла лицо руками и расплакалась.
Охваченный внезапным волнением, Хьюго Арнотт отбросил в сторону каталог «Сотбиз», который рассеянно вертел в руках. Хьюго заметил Артемис, когда она остановилась напротив галереи, собираясь перейти улицу. Великолепно одетые царственные блондинки среднего возраста не слишком-то часто встречаются на улицах Каллело.
Сам Хьюго всегда тщательно следил за своей внешностью и ценил это качество в других. Ухоженная и безукоризненно элегантная женщина в шелковом платье, появившаяся со стороны стоянки, сразу привлекла его внимание. На какое-то мгновение ему показалось, что он в Риме или Милане, где женщины по-прежнему любят красиво одеваться и где элегантность не считается каким-то отжившим анахронизмом, а, напротив, ценится весьма высоко.
Затем произошел несчастный случай с туфлей.
Первым побуждением Хьюго было броситься на помощь, но боязнь обидеть даму удержала его. Он еще не вполне пришел в себя после досадного происшествия в лондонской подземке, когда при виде молодой женщины в переполненном вагоне он встал и уступил ей место. «Нет уж, спасибо, дед, – грубо откликнулась она, качая головой. – Я вполне могу постоять».
Ее язвительный ответ вызвал гром насмешек в вагоне, и Хьюго до сих пор не мог без содрогания вспоминать эту историю. Конечно, безупречно одетая леди зрелых лет не должна столь же вульгарно отвергнуть его помощь, но, обжегшись на молоке, дуешь на воду.
Он с волнением следил за тем, как леди потянула за туфлю и оторвала каблук, но когда она прислонилась к витрине и закрыла лицо ладонями, Хьюго не выдержал. Он поспешно вскочил на ноги и бросился к двери.
– Чем я могу вам помочь, мэм?
Услышав глубокий, звучный голос, в котором явственно слышался американский акцент, Артемис отняла руки от лица и увидела сквозь слезы огромного мужчину, одетого в дорогой, сшитый на заказ светло-серый костюм с розовой гвоздикой в петлице.
Она попыталась заговорить, но не смогла произнести ни слова и лишь горестно покачала головой. Слезы ручьями текли у нее по щекам.
Не обращая внимания на ответ Артемис, который определенно означал «нет», а не «да», Хьюго достал из нагрудного кармана белоснежный носовой платок из ирландского полотна и сунул его в руку даме.
Артемис с благодарностью взяла платок.
– Извините меня, – бессвязно пролепетала она, не в силах справиться с рыданиями. – Просто… просто у меня застрял каблук…
Понимая, что потеря каблука – причина слишком незначительная для такого потока слез, Артемис разрыдалась еще горше. Хьюго с искренним сочувствием мягко взял ее под руку.
– Вы не хотите зайти и посидеть несколько минут в галерее, пока я займусь вашими туфлями? Примерно в тридцати ярдах отсюда мастерская сапожника. Возможно, там сумеют починить вашу туфлю.
Артемис кивнула. Больше всего ей хотелось уйти с этого людного места. Хьюго подхватил злополучные туфли и, бережно поддерживая Артемис под руку, проводил ее в галерею.
Артемис неожиданно оказалась в настоящем оазисе спокойствия. Вместо холодного булыжника ее ноги ступали по мягкому розовому ковру. На стенах, обтянутых перламутрово-серым муаром, в золоченых рамах висели картины, написанные маслом и акварелью. Слышалась тихая музыка Баха. Хьюго подвел ее к старинному французскому креслу с позолотой в стиле девятнадцатого века – отличной имитации, а может быть, и оригиналу.
Артемис с радостью опустилась в кресло. Ей уже почти удалось выровнять дыхание и унять слезы.
– Думаю, вам не помешает чашка чаю. – За три года жизни в Англии Хьюго успел убедиться, что с помощью чая здесь можно уладить если не все, то очень многие проблемы.
– Спасибо. – Этот человек вел себя так благородно, что Артемис просто не могла допустить, чтобы он думал о ней как об истеричке, способной разрыдаться из-за пустяка. – Дело не в туфле, – объяснила она, вытирая слезы платком Хьюго. – Просто… мой муж только что потребовал развода, и я приехала в Каллело, чтобы остановиться у подруги… хотя я даже не знаю, где живет Примми… и…
Взглянув на макушку Артемис, Хьюго заметил, что незнакомая дама – натуральная блондинка, и волосы у нее светлые, как колосья ячменя в сентябре. В следующее мгновение она подняла к нему заплаканное лицо, и Хьюго увидел ярко-голубые глаза. При слове «развод» его сердце взволнованно забилось, но Арнотт решил подумать над этим немного позже, на досуге.
– Примми? Это может быть только одна Примми, и она живет в каких-нибудь десяти минутах езды отсюда. – У Артемис вырвался вздох облегчения, и Хьюго ответил ей счастливой улыбкой. – Похоже, Примми собирается устроить встречу старых друзей. Мой приятель Мэтт говорил, что у нее уже гостят две подруги детства: Кики Лейн, певица – несколько лет назад она была довольно популярна в Америке, – и шикарная дама по имени Джералдин, разъезжающая на «феррари».
– Кики и Джералдин здесь? Они в Каллело? С Примми?
Артемис начисто забыла о своем намерении никогда больше не разговаривать с Кики. Слишком много воды утекло с тех пор. И стоило ли вспоминать о былых раздорах теперь, когда она так остро нуждалась в подругах юности?
Видя смесь недоверия и радости на лице Артемис, Хьюго заметил:
– Как я понимаю, они и ваши подруги. – Впервые за долгие годы он почувствовал себя счастливым от того, что принес кому-то хорошие новости.
– О да! – Предательство Руперта уже не казалось Артемис трагедией всей жизни. Пусть она и потеряла мужа, зато у нее остались подруги. И в самое ближайшее время ее ожидала встреча с ними. При мысли о том, что Примми, Кики и Джералдин рядом, в нескольких минутах пути, у Артемис захватило дух. Потрясение оказалось слишком сильным, и из глаз у нее снова хлынули слезы.
Хьюго это нисколько не смутило.
Он не испытывал недостатка в носовых платках и с готовностью бросил бы их все к ногам этой очаровательной леди.
Глава 26
– Как хорошо, что ты снова вернулась в мою жизнь, Джералдин. – Две подруги рука об руку брели вдоль берега по серебристому песку.
– Я рада, что вернулась, – призналась Джералдин. – И теперь я бы хотела изменить мир к лучшему, Примми. У меня до неприличия много денег, и хотелось бы потратить часть из них на Рутвен.
– Но каким образом? У меня есть абсолютно все, что нужно, Джералдин.
Время близилось к шести часам, и в ровном мягком свечении моря уже угадывалось приближение сумерек. Вдали по серым как сталь волнам медленно плыла баржа, направляясь в Саутгемптон или Дувр. В нескольких шагах от подруг по песку бесстрашно ходила чайка, выпрашивая лакомый кусочек.
– А разве ты не хочешь последовать примеру тети и постоянно принимать ребятишек в Рутвене? Амбар можно было бы перестроить в общую детскую спальню, и тогда у тебя по-прежнему оставались бы в доме комнаты для постояльцев.
– Или для тебя и Кики?
– Или для меня и Кики. – Джералдин повернулась к морю, пряча глаза. Она понимала, что вряд ли сможет вернуться в Рутвен в следующем году, но не хотела признаваться в этом Примми. О Кики она тоже предпочитала не говорить. Баржа почти исчезла из виду, миновав узкий залив. Провожая ее глазами, Джералдин добавила: – Ты бы доставила мне огромную радость, Примми, если бы позволила превратить амбар в жилое помещение и восстановить другие хозяйственные постройки.
Подруги неторопливо побрели от берега к дому.
– Что ж, если это так много для тебя значит… – неуверенно пробормотала Примми, с беспокойством глядя на Джералдин и желая от всего сердца, чтобы та поделилась с ней своими тревогами.
– Прекрасно, – радостно улыбнулась Джералдин, отбросив мрачные мысли. – Я завтра же поговорю с Мэттом. Он сможет подыскать надежного строителя. В первую очередь нам надо соорудить какое-то жилище для Злючки Элис. Помнишь, что говорил Мэтт? Зимой ее следует держать в просторном сарае, защищенном от сквозняков, а для сна ей потребуется стойло с низкими стенками.
– И еще он сказал, что ее будет легче доить, если поставить на небольшое возвышение и установить там корыто с кормом. Тогда она уткнется в корыто и примет подходящую позу.
– Разборчивая девица, ничего не скажешь. А Мейбеллин тоже такая капризная?
– Нет, что ты. Мейбеллин просто прелесть.
– А Злючка Элис – настоящая ведьма.
Хихикая, точно школьницы, и весело болтая, они миновали церковь и вышли на тропинку.
– Хьюго приехал, – заметила Примми, когда они приблизились к дому и увидели припаркованный во дворе «мерседес».
– Вот и прекрасно. Не могу дождаться встречи с ним. Торговец картинами, сменивший Нью-Йорк на Корнуолл, должен быть или большим оригиналом, или же человеком, который давно определил для себя жизненные приоритеты.
– Хьюго можно отнести к обеим категориям сразу, – задумчиво сказала Примми, шагая вдоль поля, где безмятежно щипала траву Мейбеллин и паслась на привязи раздраженная и угрюмая Злючка Элис. – Он закоренелый холостяк и похож на гея. Его манера одеваться совершенно не подходит для Корнуолла. Вылитый Оскар Уайльд.
– Так он действительно гей?
– Мэтт утверждает, что нет. Проблема Хьюго в том, что он безнадежно отстал от жизни. Женская эмансипация для него – настоящее проклятие. Ему нравится, чтобы женщина выглядела как леди былых времен, была слабой и беспомощной, нежной и ранимой, словно лилия. В наши дни таких осталось немного.
– Да уж, слава Богу. – Они снова весело захихикали, а через минуту-другую Джералдин удивленно заметила: – Как я понимаю, джентльмен с комплекцией Паваротти, стоящий как столб посреди двора в окружении кур, – Хьюго, но кто его спутница? Ты ее знаешь?
Примми прищурилась, пытаясь разглядеть в лучах заходящего солнца людей во дворе. Она впервые видела Хьюго в дамском обществе.
– Понятия не имею. Они оба одеты так, будто собрались на свадьбу. Может, это какая-нибудь нью-йоркская родственница Хьюго? Сестра или невестка. Приехала в гости.
Когда Джералдин и Примми сошли с тропинки на вымощенный булыжником двор, женщина в шелковом платье и жакете обернулась, неуверенно вглядываясь в приближающиеся фигуры. Что-то в ее облике показалось Примми знакомым.
– Нет. Да нет же. Этого просто не может быть, – пробормотала Джералдин.
– Да. Да! – торжествующе воскликнула Примми. Смущение и неуверенность на лице Артемис сменились радостным облегчением. Примми распахнула объятия и кинулась навстречу подруге. – Артемис! Артемис! – вскричала она, задыхаясь от волнения. – Как чудесно! Это просто потрясающе, невероятно, поразительно! С ума сойти!
Оказавшись в объятиях Примми, верной и любящей Примми, неспособной на предательство и обман, Артемис почувствовала, как глаза ее снова наполняются слезами.
Глядя на нее с нежностью и обожанием, Хьюго полез в карман за чистым носовым платком, который предусмотрительно прихватил с собой. Его всегда привлекали женщины, способные пробудить дух рыцарства. Ему нравилось проявлять галантность, утешать, заботиться. Женщины в несчастье притягивали его словно магнит, они так и взывали о помощи, чтобы кто-то облегчил их душевные страдания, а очаровательная подруга Примми, несомненно, принадлежала к этой категории.
Когда ослепительно эффектная женщина, вошедшая во двор рука об руку с Примми – по всей видимости, Джералдин, – принялась радостно обнимать Артемис, Хьюго решил, что он здесь явно лишний и лучше всего будет незаметно удалиться и вернуться завтра утром.
– Это для Артемис, – шепнул он, сунув в руки Примми чистый платок, а затем тихо покинул двор и направился к своему автомобилю. Отъезжая, Хьюго наблюдал в боковом зеркальце, как три подруги посреди двора продолжают обнимать и целовать друг друга, издавая радостные вопли. «Интересно, где же четвертая?» – подумал он и едва не столкнулся с ней, съезжая с тропинки на основную дорогу.
– Извините, – крикнул он, поспешно крутанув руль, чтобы уступить даме дорогу, и тут же опустил стекло. – Должно быть, вы Кики?
Кики, ехавшая с открытым окном, утвердительно кивнула. Ее взгляд был прикован к розовой гвоздике в петлице Хьюго.
– Как раз сейчас в доме происходит трогательная встреча, – заметил Арнотт, не в силах оторвать глаз от странного существа, сильно напоминающего белоснежного полярного медведя, на пассажирском сиденье. – Только что приехала ваша подруга Артемис.
Кики не колебалась ни секунды. Она вцепилась в руль, нажала до отказа на педаль акселератора и рванула вверх по тропинке в сторону дома, поднимая тучи пыли и мелкого щебня. Рэгз, явно довольный своей новой стрижкой и взбудораженный внезапной гонкой, высунулся из окна и разразился бешеным лаем.
Подлетев к дому, Кики резко затормозила на вымощенном булыжником дворе, словно перед пит-стопом в Ле-Мане.
– Темми! Темми! – выкрикнула она, выскакивая из машины и бросаясь в центр двора к сплетенной в узел троице с Артемис в середине. – Господи, как ты изменилась! Сколько же ты теперь весишь? Шестнадцать стоунов? – Она обняла Артемис, смеясь и плача от радости. Рэгз следовал за ней по пятам как приклеенный.
Будь на месте Кики кто-нибудь другой, Артемис смертельно обиделась бы, но Кики она готова была простить все. Икая от смеха, она обнимала подругу, плакала и вытирала слезы, целовала Кики и принималась обнимать снова.
– Пятнадцать стоунов. А ты тоже изменилась. Что это за шипы у тебя на голове? Зачем тебе столько геля? Ты похожа на ежа.
– Я классно выгляжу, – возразила Кики, булькая от смеха. – Господи, ну разве это не чудо? – С сияющей улыбкой она обернулась к Джералдин и Примми. В ее зеленых кошачьих глазах плясали озорные искры. – Мы снова вместе, все четверо. Сколько лет прошло? Тридцать? Тридцать один? У тебя в доме есть шампанское, Примми? По-моему, стоит открыть бутылочку. Не часто случается такое.
У Примми не оказалось шампанского, и Кики, с трудом оторвавшись от Артемис и взяв деньги, которые дала ей Джералдин, снова уселась в «воксхолл» и вместе с Рэгзом умчалась в город.
– Я хочу приготовить сегодня что-нибудь особенное, – заявила Примми, когда они с Джералдин и Артемис вошли в дом. – Ты накроешь на стол, Джералдин? Моя лучшая скатерть и салфетки лежат в нижнем ящике серванта. А ты садись на стул рядом с печью, Артемис, и просто побудь со мной. Ты нам все расскажешь о себе, когда вернется Кики и мы все вместе усядемся за стол.
Не прерывая беседы, Примми шарила на полках, открывала и закрывала дверцы буфета, выкладывая на стол кухонную утварь и специи. Вслед за тяжелой керамической посудиной для запекания на столе появились оливковое масло, томатная паста, винный уксус, соль, черный перец и лавровый лист.
– Я не хочу просто так сидеть и ничего не делать. – Артемис проворно скинула с ноги одну туфлю и осторожно сняла вторую, наспех починенную и потому требующую бережного обращения. – Я буду тебе помогать. Что мне делать?
– Можешь разогреть немного масла в кастрюле. – Примми достала из холодильника курицу и принялась ее разделывать. – В миске на подоконнике лежат помидоры. Ты мне здорово поможешь, если очистишь их от кожицы.
Когда Джералдин вернулась на кухню, Примми чистила и нарезала лук, а масло в кастрюле уже шипело.
– У тебя есть свечи и подсвечники? – спросила Джералдин. – И еще маленькая цветочная ваза.
– На каминной полке в гостиной ты найдешь хрустальные подсвечники, а подходящая ваза стоит в ванной.
Нарезав лук, Примми бросила уже разделанную курицу в кастрюлю с кипящим маслом. Артемис обдала кипятком помидоры и начала снимать с них кожицу.
– Твой приятель Хьюго очень милый, – заметила она, деловито управляясь с помидорами. – У меня сломался каблук прямо посреди тротуара, и Хьюго отнес туфлю в мастерскую. Руперт никогда бы такого не сделал. – Артемис застыла с помидором в руках. – Господи, Примми, как приятно снова готовить вместе обед. Прямо как в старые добрые времена, когда мы вчетвером жили в Кенсингтоне. Теперь-то я понимаю, что была там по-настоящему счастлива. Правда, тогда я как-то не задумывалась об этом и оценила лишь потом.
* * *
Позднее, когда они сидели за столом с зажженными свечами, разомлевшие после аппетитной курицы «каччиаторе», Примми тихо сказала, раскладывая малину в маленькие стеклянные вазочки:
– Вообще-то можешь не объяснять, почему ты здесь, Артемис. Мы с Джералдин пытались до тебя дозвониться, и молодая женщина, которая подошла к телефону, сообщила, что ты больше не живешь с Рупертом. Позже мы разговаривали с самим Рупертом. Он заявил, что вы с ним разводитесь.
– Так и есть. – Артемис взяла вазочку с малиной. – После тридцати двух лет брака. Ты можешь в это поверить, Примми? Я не могу. – Голос ее дрогнул. – У Руперта всегда были интрижки на стороне, но обычно они ничем не заканчивались, и тут вдруг… на сцене появилась эта мерзкая тварь Серена, и мой муж превратился в настоящее чудовище. – Схватив десертную вилку, она с неожиданной яростью вонзила ее в ягоду малины. – Когда я отправилась в круиз, Серена переехала в мой дом. Она и сейчас там, и никто, кажется, не возражает. Оба моих сына – Орландо и Шолто – уже познакомились с этой женщиной. Послушать Шолто, так ничего особенного не произошло. А Орландо заявил, что я должна быть благодарна Руперту за то, что он не бросил меня, когда дети были маленькими. Все это чертовски гнусно и несправедливо!
Наступила тишина, а потом заговорила Кики:
– Что ж, не все так плохо, Тем. Давай взглянем на это дело с другой стороны. Тебе больше не надо изо всех сил стараться понравиться тому, кому ты вовсе не нравишься. А если взрослые дети не собираются тебя поддерживать, значит, и ты не обязана принимать во внимание их интересы, строя дальнейшие планы на жизнь. Теперь ты сама себе хозяйка. Можешь делать все, что тебе в голову взбредет. Для начала перебирайся сюда, к Примми. Мы с Джералдин уже прочно обосновались здесь, так что, уверена, и тебе место найдется.
– Ну конечно, – заверила их Примми. – Теперь нас снова четверо, только на этот раз мы будем жить не в кенсингтонской квартире, а в Корнуолле, в доме у моря. – Понятно, что кому-то придется на время съехать, когда в доме появятся дети, рассудила она, но проблемы стоит решать по мере их возникновения.
Артемис смахнула слезы и робко улыбнулась:
– Я могу остаться у тебя, Примми? Правда? Столько, сколько захочу?
– Дорогая Артемис, ты можешь остаться тут навсегда!
Артемис вспыхнула от удовольствия.
– Это самое приятное, что мне довелось услышать за долгие годы. – Она бросила взгляд на Джералдин. – Не могу передать, как я удивилась, когда Хьюго сказал, что вы с Кики тоже здесь. Вы приехали вместе?
– О Боже, нет. – Джералдин невольно содрогнулась. – Между нами стоит слишком многое. Не хотелось бы разбить вдребезги все твои иллюзии, Артемис, но на самом деле я с трудом общаюсь с Кики.
– Господи, мне так жаль. Когда я увидела вас вместе, то подумала, что вы помирились… Хотя, конечно, я понимаю: все случившееся слишком ужасно, так что… – Она встревоженно оборвала фразу, опасаясь сказать что-нибудь лишнее и нарушить хрупкое равновесие. В отчаянной попытке перевести разговор в безопасное русло Артемис поспешно и неуклюже выпалила: – Тогда что же привело тебя сюда, Джералдин?
– Я была владелицей эскорт-службы и решила уйти в отставку, – невозмутимо объяснила Джералдин, передавая Артемис кувшинчик со сливками. – И, опережая твой вопрос, хочу уточнить, что слово «эскорт» – всего лишь изящный эвфемизм, используемый вместо выражения «девушка по вызову», которое, в свою очередь, представляет собой эвфемизм, заменяющий понятие «проститутка».
Артемис вытаращила глаза и молча уставилась на Джералдин, не в силах произнести ни слова. Видя, что подругу внезапно сковал паралич, Джералдин сама полила сливками малину Артемис и любезно пододвинула ей вазочку.
– Но я, пожалуй, тебя переплюнула, – заявила Кики, не желая уступать Джералдин пальму первенства. – Ведь я приехала сюда, чтобы совершить самоубийство.
На этот раз все изумленно вытаращили глаза.
Кики небрежно пожала плечами.
– Я, кажется, уже говорила, что моя карьера приказала долго жить. – Она перевела взгляд с Джералдин на Примми. – А по мне, так лучше покончить с собой, чем продолжать прозябать, превратившись в полное ничтожество.
– Но ты вовсе не ничтожество! – потрясенно воскликнула Примми. – Ты известная рок-певица семидесятых, достигшая того возраста, когда продолжать карьеру рок-звезды не имеет смысла. Ты просто ушла со сцены, как уходят из спорта успешные футболисты и олимпийские чемпионы.
– Что ж, можно и так посмотреть на это, Примми, но мне все представляется несколько иначе.
– И ты по-прежнему собираешься покончить с собой? – поинтересовалась Джералдин, словно спросила о погоде.
– Да. Но пока я решила с этим повременить.
– Из-за Рэгза?
– Не только. – Кики окинула взглядом великолепно подстриженного, вымытого и высушенного феном пса, уютно растянувшегося на коврике перед камином. – Я еще хочу привести в порядок Артемис, вернуть ей былую форму.
– Извини, что? – Артемис отодвинула от себя вазочку с малиной и сливками.
– Тебе нужно сбросить вес, Артемис. Я знаю, ты всегда была симпатичной пышечкой, но сейчас ты выглядишь как отяжелевшая матрона. Возраст сказывается. Когда ты в последний раз надевала бикини или джинсы?
– Я не люблю джинсы.
– А бикини?
Ответа не последовало.
– Мне всегда приходилось сохранять стройность и гибкость из-за профессии. – Кики немного помолчала и поправилась: – Точнее, из-за бывшей профессии. Если на бедрах или на заднице есть хотя бы лишний сантиметр, на сцене уже не покажешься, особенно в таком прикиде, как у меня. В Каллело есть гимнастический зал, Примми? Если есть, я непременно туда запишусь вместе с Артемис. Во всяком случае, в Хелстоне он должен быть наверняка, так что в крайнем случае мы будем ездить туда. – Не дожидаясь ответа Примми, она вздернула подбородок и добавила подчеркнуто вызывающим тоном: – Давным-давно, когда мы жили с Френсисом в Лос-Анджелесе, я была совладелицей гимнастического зала, но в те времена фитнес-клубы посещали главным образом одни спортсмены.
Примми глубоко вздохнула.
Артемис заледенела от ужаса.
Джералдин холодно отчеканила:
– Ты всегда была бесчувственной маленькой стервой, Кики. Мы хотели устроить чудесный праздничный ужин в честь встречи. Без слов понятно, что нам с тобой лучше было бы не встречаться, но к чему подливать масло в огонь, упоминая имя Френсиса?
– А почему бы и нет? По-моему, пора перестать разводить китайские церемонии вокруг тебя и Френсиса или меня и Френсиса. Сказать по правде, Джералдин, я никогда не считала, что совершила что-то невыносимо ужасное. – Артемис охнула. Джералдин побелела от гнева, но Кики продолжила с той же неумолимой беспощадностью: – Ты должна честно признаться, что собиралась выйти замуж за Френсиса только потому, что мечтала о Сидар-Корте…
– Я собиралась выйти за Френсиса, потому что он был единственным мужчиной, которого я хотела видеть своим мужем! – Джералдин вскочила. Ее сотрясала дрожь. Она так резко отодвинула стул, что ваза с цветами календулы в центре стола покачнулась и вода выплеснулась на скатерть. – Благодаря тебе, Кики, я так никогда и не вышла замуж, не стала матерью…
