Текст книги "Такая разная любовь"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)
Глава 16
Март 1978 года
Примми заваривала чай для плотника, который должен был собрать комплект кухонной мебели. Кухню Примми купила в подарок себе самой. Она мечтала о ней очень давно, целую вечность. Когда Примми только переехала в родительский дом, чтобы ухаживать за матерью, о новой кухне речь даже не заходила. Для миссис Сертиз кухонный гарнитур стал бы слишком сильным потрясением, ее сердце могло не выдержать. А после смерти матери Примми просто не хватало смелости что-то изменить в старом доме, так отчаянно нуждавшемся в ремонте. Существовала и еще одна причина, почему Примми не торопилась сменить мебель, – нехватка денег. Новая кухня, пусть даже не самая шикарная, – удовольствие не из дешевых.
Пока чайник закипал, Примми включила радио. Если бы она осталась работать в Би-би-ди-оу, то теперь зарабатывала бы неплохие деньги и смогла бы купить себе дорогую деревянную кухню вместо отделанного шпоном гарнитура, который собирал сейчас мебельщик. Но Примми не могла позволить себе думать о карьерном росте: маме становилось все хуже и хуже, она нуждалась в постоянном уходе.
После смерти матери Примми не обращалась в Би-би-ди-оу и не пыталась устроиться в какое-нибудь другое рекламное агентство. Она предпочла занять место старшего секретаря-администратора в небольшой компании, занимающейся экспортно-импортными операциями. Теперь контора Примми располагалась в пяти минутах ходьбы от дома в Ротерхите. Конечно, новая работа была далеко не такой престижной, не отличалась особым шиком и не была окутана магическим ореолом привлекательности, свойственным рекламному бизнесу, но Примми она вполне устраивала. Отец, хотя пока и не жаловался на здоровье, старел, становился немощным, и Примми после работы спешила домой, чтобы приготовить ему ужин.
– Мне нравится эта песня. – Тед Дав, старательно измерив кухонную полку и пространство на стене, сделал пометку на обоях, отступил на шаг и сунул карандаш за ухо. – Она такая спокойная и естественная.
Примми прислушалась к песне. Это был «Мыс Кинтайр» в исполнении «Уингз».
– Да, – отозвалась она. – Мне всегда нравился Пол Маккартни. Подростком я была настоящей поклонницей «Битлз».
– Правда? – Плотник принялся рыться в потрепанной сумке с инструментами. – А я в свое время с ума сходил от Фрэнки Лейна.
Примми улыбнулась и налила кипяток в заранее согретый чайник.
Тед вынул из сумки электродрель.
– Моя покойная жена заваривала чай так же, как вы, – заметил он, глядя на чайник в руках у Примми. – Теперь предпочитают чай в пакетиках.
Тед Дав нисколько не походил на вдовца. Его безукоризненно выглаженная рубашка выглядела чистой и аккуратной. Должно быть, он живет с подружкой, решила Примми.
При знакомстве Тед произвел на нее приятное впечатление: он держался довольно дружелюбно, но вежливо, без излишней фамильярности. Признаться, Примми испытала огромное облегчение – она нашла его визитную карточку в витрине кондитерской и ровно ничего о нем не знала.
– Ты уж давай поосторожней, дочка. Смотри в оба, кого подряжаешь, – предупредил отец, когда Примми сообщила ему, что наняла плотника. – Что, если он окажется мошенником?
Примми и сама мучилась сомнениями, но расценки на карточке показались ей вполне приемлемыми, и она решила рискнуть. Когда Примми позвонила плотнику и он пришел, чтобы осмотреть кухню и оценить объем работ, она окончательно убедилась в том, что бояться нечего. Во-первых, его внешность внушала доверие, а во-вторых, он держался безупречно.
Плотник не стал расхаживать по кухне, озабоченно качая головой, цокая языком и приговаривая, что работа слишком трудная и плату придется повысить. Он и не думал флиртовать с Примми, что избавило ее от неизбежного в подобных случаях чувства неловкости. Он просто объявил, сколько времени займет работа, и поинтересовался, когда хозяйка хотела бы начать. Самое поразительное, что и в дальнейшем он не разочаровал Примми. Дав явился утром в назначенное время, коренастый и крепкий, словно боксер, одетый в клетчатую рубашку с короткими рукавами и выгоревшие вельветовые брюки, безупречно аккуратный и подтянутый.
Отпустив замечание по поводу милой старомодной манеры Примми заваривать чай, он без лишних слов тут же вернулся к работе. Казалось, ему вполне достаточно общества включенного радиоприемника.
Пока отец смотрел бильярд по телевизору в гостиной, Примми гладила белье. Она специально взяла на работе три дня отпуска, чтобы побыть дома, пока будут устанавливать мебель, но тут ей неожиданно пришло в голову, что это вовсе не обязательно.
– О чем задумалась? – спросил отец, когда Клифф Торберн загнал синий шар в среднюю лузу.
– Я подумала, что могла бы и не брать на работе три свободных дня, и сразу вспомнила, что мы так и не обсудили, как проведем отпуск в этом году. Куда бы ты хотел отправиться, папа? Хочешь снова поехать на недельку в Уистебл, как в прошлом году?
– Мне везде хорошо, дочка, ты же знаешь. А как ты? Не хочешь прокатиться куда-нибудь с подружками по работе, повидать мир и все такое?
– Все мои подруги по работе замужем, у них семьи. – Примми криво усмехнулась. Ее слова прозвучали так, словно на работе у нее полным-полно замужних подруг, а между тем штат компании «Перрет и Мей, импорт и экспорт» насчитывал всего пять человек, не считая Примми. Она поддерживала дружеские отношения со всеми, но никто не стал ей по-настоящему близок – как Джералдин, Артемис и Кики.
Примми аккуратно сложила только что выглаженную наволочку. Наверное, только в юности завязывается такая крепкая, сильная и страстная дружба, как у них четверых. Теперь Примми даже представить себе не могла ничего подобного. Когда-то она думала, что подруги детства останутся с ней навсегда, что их дружба будет длиться вечно. Но жизнь все расставила по своим местам, и по причинам в одних случаях понятным, а в других – вызывающим горькое недоумение от былой дружбы осталась всего лишь тень.
Взять, к примеру, Джералдин. Примми принялась гладить отцовскую пижаму, раздумывая над загадочным поведением подруги. Переехав в Париж, Джералдин решительно оборвала все прежние связи. Она присылала Примми открытки на день рождения и на Рождество, но всегда без обратного адреса, так что ответить ей было невозможно. Почему? Ведь Примми ни разу в жизни не сказала ей ни одного резкого слова. И все же Джералдин отгородилась от нее так же безоглядно и бесповоротно, как от Кики.
Примми так ничего и не поняла, Артемис тоже терялась в догадках.
«Я, как и ты, получила от нее всего лишь пару открыток, – призналась она. – Может быть, она хочет, чтобы ничто не напоминало ей о прошлом, о ее жизни с Френсисом? Они с Кики живут теперь в Америке, если верить статье в журнале, которую я недавно прочитала в парикмахерской. Похоже, она там довольно популярна. Почти как Глория Гейнор».
Кики завоевала известность и в Великобритании. С кухни отчетливо доносились звуки радио, шло «Шоу Джимми Янга», и это означало, что скоро начнет петь Кики Лейн. Даже ее ранние записи «Белое платье, серебряные туфли» и «Сумерки любви» до сих пор постоянно звучали в эфире. Каждый раз, слыша их, Примми думала о Джералдин. С каким чувством получает она свою часть гонорара, выплачиваемую ей за авторство?
Конечно, может быть, с годами горечь обиды притупилась и ненависть к Кики осталась в прошлом. Десять месяцев назад в колонке светских сплетен Примми видела фотографию Джералдин. Потрясающе элегантная, в открытом вечернем платье, она держала под руку одного из французских министров. А неделю назад в другой газете появилась еще одна фотография: Джералдин на приеме во французском посольстве в Лондоне, а ее спутник – Андре Барр, один из крупнейших европейских промышленников.
Судя по фотографиям, Джералдин вращалась в самых высших кругах, и Примми от всей души желала ей счастья.
Если Джералдин совсем не давала о себе знать, ограничиваясь лишь поздравительными открытками, то Кики одно время звонила Примми.
«Привет, – коротко здоровалась она, разбудив Примми посреди ночи: разница во времени между Великобританией и Америкой Кики не заботила. – Как ты там, Примми? Как у тебя дела?»
Обычно там, откуда она звонила, бывало довольно шумно: слышались взрывы смеха, музыка, звон бокалов. Примми честно пыталась прогнать остатки сна, чтобы разговор с Кики получился осмысленным, но даже когда ей удавалось встряхнуться, это оказывалось совершенно бесполезным, поскольку Кики чаще всего бывала изрядно пьяна или, как втайне подозревала Примми, накачана наркотиками, так что толкового разговора все равно не выходило.
И все же Примми всегда радовалась звонкам Кики. Они были нитью, связывавшей ее с прежней жизнью, с воспоминаниями о прошлом, пусть даже слабой и ненадежной нитью.
– А может, этот молодой парень там, на кухне, хочет еще чайку? – спросил отец, прервав размышления Примми. – Позаботься о нем, дочка. Работяги любят попить чайку. Это бодрит, и работа лучше ладится.
– Я только что налила ему кружку, но если хочешь, могу предложить еще. И вовсе он не молодой, папа. И к тому же вдовец.
– Да ну? – Как ни странно, это сообщение явно заинтересовало отца. – Так вы уже поболтали о том о сем? Вот и славно. И принеси-ка мне тоже чайку, дочка. Меня от этого снукера жажда замучила.
Примми вернулась в кухню.
– Мой папа считает, что вам не помешала бы еще одна кружка чаю, – заметила Примми, наполняя чайник. Неужели наступит день, когда в их отношениях с Артемис не будет этой невыносимой, мучительной напряженности, когда они снова станут близки друг другу, как прежде?
– В самом деле? – Тед Дав продолжал возиться с полкой, не отрываясь от своего занятия. – Предыдущая кружка еще не остыла, мисс Сертиз.
– Примми, – откликнулась она, думая об Артемис. – Пожалуйста, зовите меня просто Примми.
Трудности начались с того дня, как Артемис вышла из гринвичской больницы с Дестини на руках.
Примми сразу же пришлось смириться с тем, что она не может постоянно видеться с Дестини. Играть роль посторонней тетушки для собственной дочери было выше ее сил. Примми с волнением следила за успехами девочки, узнавая о них из разговоров с Артемис и глядя на фотографии, которыми постоянно снабжала ее подруга. Они по-прежнему вместе обедали в Лондоне и часто звонили друг другу.
Их соглашение действовало почти год. Обе подруги обожали малышку и с удовольствием говорили о ней. Обе всецело доверяли друг другу, и их договоренность можно было признать успешной, насколько вообще может быть успешным подобный договор.
И вот неожиданно произошло событие, перевернувшее всю их жизнь. Руперт заявил, что нынешнее положение вещей его не устраивает и тесному общению Артемис и Примми необходимо положить конец.
– Но ведь на этом настаивают все организации по усыновлению, Примми, – твердила Артемис, бледная как смерть. – Они говорят, что родной матери лучше полностью оборвать все связи с ребенком, которого она отдала приемным родителям, и в большинстве случаев так и происходит.
– Но я не вижусь с Дестини! Я не беру ее к себе, не вожу гулять! Я общаюсь с ней меньше, чем это делала бы тетя или крестная! Все, что у меня есть, – это фотографии, наши с тобой разговоры за обедом и телефонные звонки.
Этот разговор проходил там, где они обычно обедали, – в греческом ресторане на Сент-Мартинз-лейн.
– Я знаю, Примми, знаю. – Артемис в розовом платье из шерстяного крепа и расклешенном пальто того же оттенка, скрадывавшем полноту ее некогда стройной фигуры, начала тихонько всхлипывать. – Это так тяжело, Примми. – Слезы потекли ручьем по ее прелестным щекам. – Руперт может быть очень… жестким, когда он с чем-то не согласен. И сейчас он рвет и мечет. Он не хочет, чтобы я продолжала рассказывать тебе о Дестини, тем более что она немного отстает в развитии. Конечно, беспокоиться тут совершенно не о чем, некоторые дети начинают ходить в год, а другие предпочитают ползать и встают на ножки гораздо позднее. Но Руперт думает, что когда малышка станет старше, ты начнешь оспаривать какие-то наши решения… он боится, что ты… – в фарфорово-голубых глазах Артемис мелькнуло смущение, – что ты начнешь вмешиваться.
Ошеломленная, охваченная ужасом, Примми не находила слов. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.
– Ты хочешь сказать, что мы больше не будем обедать? – прошептала она, не в силах поверить, что все это происходит в действительности. – Что мы перестанем звонить друг другу? Ты хочешь сказать, что мы больше не подруги?
– Конечно, мы останемся подругами, Примми! – Артемис уже рыдала в голос, по ее щекам текли черные ручейки расплывающейся туши. – И я по-прежнему буду слать тебе фотографии, звонить и рассказывать о Дестини. Просто я не смогу делать это так часто, как раньше… и мы больше не сможем встречаться и обедать вместе. Это грозит мне слишком большими осложнениями с Рупертом. Не надо осуждать его, Примми. Он всего лишь желает добра Дестини и хочет… хочет чувствовать уверенность, что она действительно наша, что нам не придется делить ее ни с кем.
Примми с трудом поднялась и, спотыкаясь словно слепая, вышла на улицу. Ноги ее не слушались. Она тоже была одета в розовое: темно-розовый свитер с высоким горлом и твидовая юбка малинового оттенка, купленная на зимней распродаже. Примми никогда больше не надевала этот наряд. Он напоминал ей страшные слова Артемис, которые до сих пор жгли, словно раскаленное железо.
– Извините, Примми. – В голосе Теда Дава послышалось удивление с легкой примесью тревоги. – Вы забыли про чайник.
Примми вздрогнула, очнулась от своих мыслей и поспешно выключила чайник, который действительно почти весь выкипел.
– Простите, – извинилась она. – Я задумалась.
– Вспомнили что-нибудь приятное?
Примми покачала головой:
– Нет, не слишком. Так вы не передумали насчет еще одной кружки чаю? Я сейчас завариваю для папы, могу и вам заварить.
– Хорошо, вы меня уговорили. – Его улыбка оказалась удивительно милой. – Но пусть это будет последняя кружка, ладно? А то я так и не закончу работу.
Он успел закончить работу в тот же вечер, и Примми осталась очень довольна и результатами, и ценой. Три дня спустя Тед Дав снова позвонил в дверь ее дома, на этот раз без сумки с инструментами, и выглядел он немного смущенным.
– Вы не могли бы оказать мне любезность, Примми? – попросил он. – Я предложил свои расценки одной даме на вашей улице, а она хотела бы получить рекомендации, прежде чем дать мне «добро». Вы не откажетесь написать пару слов?
– Ну конечно. – Примми пошире распахнула дверь, чтобы Тед мог войти, и отправилась на поиски ручки и бумаги.
Вернувшись в тесную прихожую, она обнаружила там отца, мирно беседующего с плотником.
– Славный малый, – заметил отец, когда Тед Дав ушел, унося в кармане рубашки рекомендательное письмо Примми. – Вот такого парня тебе и надо бы присмотреть. Сколько тебе, Примми? Двадцать семь? Давай-ка, дочка, пошевеливайся. Если ты не тронешься с места, то я так и не стану дедом!
Конечно, отец никак не мог знать, какую бурю поднимут в ее душе его случайные слова, сказанные наполовину в шутку, наполовину всерьез. Примми с трудом выдавила улыбку и объявила, что пойдет прогуляться.
Дестини уже исполнилось пять лет. Артемис прислала Примми ее фотографию, должно быть, втайне от Руперта. На снимке застенчиво улыбалась маленькая девочка со светлыми волосами и голубыми глазами. Что бы сказал отец, если бы Примми показала ему фотографию и призналась, что он уже пять лет как стал дедушкой? Примми медленно направилась в сторону Темзы. Тяжкий груз воспоминаний давил ей на плечи, пригибая к земле. Лучше бы она никогда ничего не скрывала от отца.
В следующую субботу Тед Дав снова появился у нее на пороге. Примми начала подозревать, что визит был всего лишь осторожной попыткой выяснить, как она к нему отнесется.
– Я просто проходил мимо и подумал: дай-ка зайду и спрошу, довольны ли вы своей кухней, – объяснил он. – Если что-то не так… если вы хотели бы что-нибудь переделать… то пожалуйста. На следующей неделе у меня будет несколько свободных вечеров, так что…
– Все прекрасно, спасибо.
– А-а. – Казалось, ее ответ выбил у него почву из-под ног. – Хорошо, – пробормотал он, собираясь с силами и явно обдумывая следующий ход, но не делая попытки уйти.
Происходящее все больше забавляло Примми, но она и не подумала прийти на помощь нежданному гостю. Интересно, есть ли в нем примесь ирландской крови? Такой тип внешности, как у него, иногда встречается у ирландцев. Густые курчавые волосы Теда казались иссиня-черными, а глаза поражали яркой голубизной. Хотя черты его лица не отличались особым изяществом, крупный подвижный рот таил в себе некое очарование, а сочетания глаз и волос было достаточно, чтобы любая женщина оглянулась ему вслед.
Под ее пристальным взглядом Тед смутился и начал краснеть. Примми неожиданно пришло в голову, что плотник не догадывается о своей привлекательности, и это только прибавило ему очарования.
– Ну что ж, – сказал он наконец, – если вам понадобится выполнить какую-нибудь работу по дому, вы знаете, где меня найти, Примми. Я занимаюсь не только мебелью. Могу быть и сантехником, и электриком.
– Не хотите ли зайти на минутку? – предложила Примми, сжалившись над несчастным. Она только что приняла важное решение: если Тед пригласит ее куда-нибудь, она согласится. – Вы сможете сами убедиться, что кухня просто великолепна.
Он смущенно улыбнулся, кивнул и вошел в прихожую, а Примми поймала себя на мысли, что с ним она чувствует себя легко и свободно.
– Кто это с тобой, Прим? – крикнул отец из гостиной. Он сидел перед телевизором и смотрел субботние мультфильмы.
– Тед Дав, – крикнула Примми в ответ, зная, что отец не будет возражать против его визита. – Он просто хочет бросить взгляд на плоды своих трудов.
Примми открыла дверь на кухню, и их окутал аромат свежеиспеченного хлеба. Тед замер и сделал глубокий вдох, будто стоял на приморском бульваре в Брайтоне.
– Хотите кусочек? – спросила Примми, радуясь, что встала утром в хорошем настроении и надумала испечь хлеб.
– С удовольствием, – с жаром откликнулся Тед. – Я целую вечность не пробовал свежего домашнего хлеба.
Стоя спиной к Теду, Примми принялась разрезать хрустящую корочку.
Дав взволнованно откашлялся, прочищая горло.
Примми потянулась за маслом. Уголки ее губ дрожали от смеха.
– Я рад, что вы довольны моей работой, – робко произнес Тед, когда Примми достала нож из ящика. – Но на самом деле я зашел, чтобы…
По-прежнему стоя спиной к Теду, Примми принялась намазывать масло на толстый ломоть хлеба. На ее губах играла улыбка.
– …чтобы спросить, не согласитесь ли вы сходить со мной в кино?
Кусая губы, чтобы не рассмеяться, Примми положила намазанный маслом ломоть на тарелку и повернулась к Теду.
– Ну-у, – протянула она, изображая сомнение. – Я не уверена… – Лицо Теда застыло, в глазах, осененных густыми черными ресницами, мелькнуло отчаяние, и Примми поняла, что не в силах больше дразнить его. – Я согласна, – весело сказала она, с удивлением ощущая радостное волнение, которого не испытывала уже долгие годы. – Конечно, я пойду в кино, Тед. С огромным удовольствием.
Они отправились на «Звездные войны» в небольшой кинотеатр в районе Элефант-энд-Касл, а потом поужинали, наслаждаясь каждой минутой, проведенной вместе. Неделю спустя они снова пошли в кино. После сеанса, когда Тед провожал Примми домой, она спросила, не хочет ли он посмотреть новый французский фильм, который идет в Национальном доме кино.
– Ты имеешь в виду один из этих заумных фильмов для интеллектуалов? – с тревогой спросил Тед.
– О нем хорошо отзываются, – осторожно заметила Примми.
– Что ж, если ты хочешь его посмотреть, Примми, конечно, я с радостью пойду. Вот только… – Он смущенно запнулся. – Дело в том, что, если это иностранный фильм с субтитрами, я не смогу полностью понять содержание.
– Ты все поймешь, – сказала Примми, ободряюще сжав руку Теда. – Субтитры будут на английском, а не на французском.
– Ну да… в том-то и дело, Примми. – Они собирались свернуть с Джамайка-роуд на боковую улицу, но Тед остановился под уличным фонарем. – Понимаешь, я не очень-то хорошо умею читать. – Его глаза под шапкой густых курчавых волос глядели умоляюще. – Честно говоря, я вообще читаю с трудом.
– О! – Примми в первое мгновение не знала, что сказать. Виноватое выражение в глазах Теда сменилось страхом. Теперь она станет хуже к нему относиться и, возможно, больше не захочет встречаться. – Это не важно, – поспешно выпалила Примми. – То есть это, конечно, важно во многих отношениях, и прежде всего для тебя самого, но для нас с тобой это не имеет значения. Понимаешь?
Тед облегченно вздохнул и расправил плечи, словно избавился от огромного груза. Эта наивная радость казалась такой трогательной, что у нее ком подступил к горлу.
– Мне приятно это слышать, Примми, – хрипло отозвался Тед, держа ее за руку и глядя в глаза. – Ты для меня все на свете. – Он смущенно кашлянул. – Ты ведь и сама знаешь.
Примми кивнула. Чем больше она узнавала Теда, тем дороже он ей становился. Возможно, скоро он тоже станет для нее всем.
Они долго смотрели друг другу в глаза, а потом Тед притянул Примми к себе, обнял своими сильными руками, наклонился и поцеловал, вложив в этот поцелуй всю свою любовь и нежность.
И именно тогда, впервые поцеловав Теда, Примми поняла, что он действительно по-настоящему любит ее. Ее вдруг охватила уверенность, что она сможет доверять Теду, что за его нежной чувствительностью скрывается огромная сила, что Тед никогда не предаст ее, как Саймон, и что однажды, уже совсем скоро, она выйдет за него замуж.
Они продолжали встречаться все лето. В августе Примми и Тед на несколько дней съездили в Брайтон. А в сентябре, в день рождения Примми, Тед попросил ее выйти за него замуж.
Тогда-то она и рассказала ему про Дестини.
Тед был потрясен. Его сразило не то, что Примми родила ребенка вне брака, а то, что она позволила удочерить девочку. Но когда он узнал об отношениях Примми и Артемис, когда Примми призналась, как верила, что всегда сможет быть рядом с Дестини, и как потом все ее надежды обратились в прах, Тед пришел в ужас.
– Артемис не виновата, – пробормотала Примми, уткнувшись Теду в плечо. – Она и сама страшно переживает, но в их семье муж принимает все решения и ждет от жены безусловного повиновения. Артемис не хватило бы мужества пойти против воли Руперта или хоть чем-то вызвать его неудовольствие. Она слишком боится испортить с ним отношения.
– Но все изменится, когда Дестини вырастет, – уверенно заявил Тед, крепче сжимая Примми в своих объятиях. Его голос был полон любви и нежности. – Моя Шейла не могла иметь детей, и нас это всегда ужасно огорчало. Но теперь, когда мы вместе, ты и я… у нас будет целая куча детей, Примми, дорогая. Самое меньшее десять.
– Думаю, десять – это слишком. – Ее голова покоилась на груди у Теда, а голос все еще дрожал от волнения, вызванного разговором о Дестини, но напряжение понемногу отпускало Примми. Теперь, когда рядом с ней Тед, она готова выдержать все, что угодно. Жизнь снова прекрасна, и станет еще лучше, когда они поженятся. У них будут дети. Целый дом детей. В своем воображении Примми уже представляла себе, как ребятишки обнимают ее за шею своими ручонками и оставляют мокрые поцелуи на ее щеках.
Они поженились четырнадцатого сентября, ровно через полгода со дня их первой встречи. Это была совсем не та свадьба, о которой когда-то мечтала Примми. Церемония проходила не в англиканской церкви в Петтс-Вуде, а в скромном бюро регистраций в Вулидже. Вместо изысканного приема с шампанским в гостинице «Бромли-Корт» их ожидала обычная в юго-восточной части Лондона вечеринка для друзей и близких в небольшом спортивном зале Ротерхита. Будущие супруги собирались начать совместную жизнь не в собственном огромном доме в Петтс-Вуде, окруженном со всех сторон живописными полями и лесами, а в муниципальном доме, в двух шагах от оживленной Джамайка-роуд.
Когда Примми произнесла слова клятвы и Тед надел ей на палец золотое обручальное кольцо, она пожалела только о том, что в этот день рядом не было Кики, Артемис и Джералдин. Далекие мечты юности давно развеялись, как пыль на ветру. Единственное, что по-настоящему важно, – это их с Тедом любовь. И Примми искренне благодарила судьбу за это невероятное счастье.
