Текст книги "Такая разная любовь"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)
Лишь когда они начали спускаться по тропинке, Элис перестала вырываться и Примми смогла немного ослабить хватку. Ее правая рука, служившая своеобразным якорем, болела от напряжения.
– Думаю, ей нравится морской воздух, – поделилась своим наблюдением Примми, с удивлением замечая, что ворота в Рутвен распахнуты настежь. Она обвела глазами окрестности и, увидев за маленьким церковным двором «фольксваген» преподобного Джона Каулза, решила, что викарий заехал в Рутвен по дороге в церковь и забыл закрыть за собой ворота. Это ее полностью успокоило.
– Из дома доносится музыка, слышишь? – Джералдин удивленно подняла брови. – Может, ты оставила включенным радио или стереосистему?
– Нет. Я вообще не включала сегодня радио, и у меня нет дисков «Эверли бразерс».
По мере приближения к дому музыка становилась все громче. Во дворе от ее раскатов запросто можно было оглохнуть.
– А у кого-нибудь еще, кроме Мэтта, есть ключи от дома? – спросила Джералдин, останавливая «феррари». Вряд ли Мэтт стал бы крутить ручку громкости до отказа, чтобы послушать песню «Проснись, малышка Сюзи».
– Нет, – покачала головой Примми. В ее голосе звучала тревога. – В доме явно не Мэтт. Он не любит рок-н-ролл.
И тут обеим подругам одновременно пришла в голову невероятная мысль. Лицо Примми осветилось радостью и надеждой. Джералдин побелела от гнева.
Забыв об Элис, они выскочили из «феррари» и побежали по булыжному двору.
Джералдин первой вбежала в распахнутую настежь боковую дверь. Ее глаза воинственно сверкали. Примми вслед за ней взлетела на крыльцо, бросилась в кухню и там застыла от неожиданности, увидев огромный клубок всклокоченной шерсти, развалившийся на одном из разноцветных ковриков Амелии.
Джералдин влетела в холл, не обратив внимания на собаку, и ворвалась в гостиную.
– Какого черта ты здесь делаешь? – воскликнула она, когда Кики отвернулась от окна и шагнула ей навстречу.
Кики, никак не ожидавшая увидеть Джералдин, охнула и отступила.
– Я хотела бы спросить тебя о том же, – огрызнулась она, переходя от обороны к наступлению. – Я приехала, чтобы повидать Примми. Если бы я знала, что ты здесь, то отложила бы свой визит до того времени, когда тебя здесь не будет.
– А я никуда не собираюсь. Я живу здесь. Так что уйти придется тебе!
– Кики! Ох, Кики, дорогая! Как я рада тебя видеть!
Примми вбежала в комнату, бросилась к Кики и заключила ее в объятия. Кики растерянно заморгала. Обнимавшая ее женщина средних лет была той самой матерью четверых детей с фотографии. Той, которую Кики не узнала.
– Примми? – Кики сделала попытку привести в порядок разбегающиеся мысли. – Я ведь могу остаться у тебя, правда? Это всего на несколько дней, и…
– Он так и не вернулся домой. – Лицо Джералдин побелело. Кожа на скулах натянулась. – После того как ты его бросила, Френсис так и не вернулся в Сидар-Корт. Ты уничтожила его, Кики. Ты отняла его у меня, а потом, когда он стал больше тебе не нужен, отшвырнула, словно отряхнула грязь с туфель! Ты разрушила его жизнь, мою жизнь, жизнь его отца…
– Эй! Хватит! – Кики уже оправилась от потрясения, и в ней проснулся бойцовский дух. – Если кто и разрушил жизнь Френсиса, так это он сам. Френсис сидел на наркотиках, и вовсе не я сделала из него наркомана. Он вернулся таким из этого вашего путешествия с хиппи. И не меня следует в этом винить, Джералдин. Ты сама виновата.
– Кики, присядь. – Примми отважно попыталась разрядить обстановку. – И ты тоже, Джералдин. Я заварю чай. Или, может, лучше выпьем виски?
Ни Кики, ни Джералдин не обратили на нее внимания.
– А если бы я не сбежала с ним, – добавила Кики, уже полностью овладев собой, – ты не смогла бы позволить себе ту роскошную жизнь в Париже, которую вела последние тридцать лет. Я знаю, как ты шикарно жила, видела фотографию в колонке светских сплетен.
– А в надписи под фотографией не говорилось, что я владелица заведения, предоставляющего первоклассных девушек по вызову? – язвительно поинтересовалась Джералдин. – Именно этим я и занималась последние тридцать лет. На этом и строилась моя «шикарная» жизнь.
Примми округлила глаза. А Кики, раскрыв было рот, чтобы продолжить словесную перепалку, на мгновение утратила дар речи, когда до нее дошел смысл слов Джералдин.
– Правда? – Примми и думать забыла про чай. – Так вот почему ты не поддерживала отношений со мной и Артемис?
– Да. И, опережая твой вопрос, скажу: нисколько не стыжусь того, как прожила свою жизнь. Я просто сводила красивых и умных девушек с богатыми мужчинами. Вот и все.
Накаленная атмосфера в комнате внезапно изменилась. Вспышка ярости лишила Джералдин последних сил. Перед поездкой в Корнуолл ей сделали переливание крови, но улучшения не наступило и сейчас Джералдин охватила болезненная слабость. Горечь и гнев опустошили ее.
Кики, чья агрессия объяснялась исключительно желанием оправдаться, настолько заинтересовалась парижской жизнью Джералдин, что не испытывала ни малейшего желания продолжать словесный поединок. Примми почувствовала, что кризис миновал, и облегченно вздохнула. На языке у нее вертелось множество вопросов, которые хотелось бы задать Джералдин, но она решила отложить их на потом.
Однако затишье длилось недолго.
– О нет! – внезапно вскрикнула она, глядя в окно. – Элис забралась в сад и жует там все подряд! – Примми крутанулась на месте, пулей вылетела из комнаты и бросилась к парадной двери.
– А кто такая Элис? – озадаченно спросила Кики. – Ребенок?
– Коза. И нечего тут стоять, Кики. Козы довольно сильные. Нам нужно выйти и помочь Примми.
Джералдин протягивала оливковую ветвь, и Кики оценила этот жест по достоинству. По дому разносился голос Джерри Ли Льюиса – звучала его знаменитая «Трясучка», одна из самых любимых песен Кики. Но Кики не слушала. Она уже бежала по саду, преследуя козу.
Глава 25
– Вина или виски?
Поимка козы заняла четыре часа. Примми и Кики пришлось гоняться за ней по всему Рутвену и его окрестностям. И вот наконец, грязные и измученные, они уселись в гостиной.
– Вина, пожалуйста. – Джералдин растянулась на низкой софе. Ее лицо, бледное и неподвижное, казалось вырезанным из алебастра.
– А мне виски. – Кики сидела скрестив ноги на лоскутном коврике напротив камина. Собака пристроилась рядом. В камине не было угля, но ваза с золотистыми цветами календулы на каминной полке выглядела восхитительно. Кики провела рукой по огненно-рыжим волосам, придавая своей по-юношески взъерошенной шевелюре еще более взлохмаченный вид. – А что теперь делать с этой злобной козой? Где она будет спать? Вместе с коровой?
Присев на корточки перед кофейным столиком, Примми налила Джералдин бокал красного вина.
– Не знаю. Честно говоря, понятия не имею, куда устроить на ночь козу. К тому же я не уверена, что Мейбеллин понравится делить ночлег с Элис.
– Весьма разумно с ее стороны, – сухо заметила Джералдин, беря в руки бокал с вином. – А как насчет других спальных мест? Для собаки, например?
Все трое посмотрели на собаку. Пес, невероятно довольный, оттого что оказался в центре внимания, преданно смотрел на них из-под клочковатой, спутанной челки.
– Может, в кухне? – Примми налила Кики рюмку виски. – Кажется, ему понравилось лежать на лоскутном коврике.
Собака теснее прижалась к Кики.
– Конечно, попробуй уложить пса на кухне. – Джералдин с бокалом в руке в изнеможении закрыла глаза. – Но все собаки, каких я встречала, предпочитали спать в постели хозяина. Что неизбежно приводит нас к вопросу о том, останется ли в доме место для Кики, когда приедут дети.
– А для тебя? – мгновенно огрызнулась Кики. – Почему ты так уверена, что именно мне придется покинуть этот дом?
– Потому что в таких случаях действует старый профсоюзный принцип «последним принят – первым уволен». – Джералдин с трудом открыла глаза. – И еще: если ты останешься здесь, когда приедут дети, тебе придется делить комнату со мной, а я к этому не готова, Кики.
Примми заварила себе чай, наполнила чашку и заметила:
– В прежние дни мы с Кики жили в одной комнате. Если ты переедешь в мою спальню, Джералдин, мы с Кики сможем занять комнату для гостей. Там мы прекрасно поместимся. Проблема будет решена.
Кики радостно просияла.
– Клево, – заключила она, мгновенно забыв о цели своей поездки в Корнуолл.
Примми улыбнулась в ответ, довольная, что так легко удалось предотвратить очередной кризис.
– Ты разговариваешь прямо как моя дочка Люси. У нее всегда все «клево» или «круто».
Кики сделала еще один большой глоток виски.
– Вот и расскажи мне о своих детях, Примми. Сколько им? Где они? Как их зовут?
Примми притихла, стараясь не встречаться глазами с Джералдин: та слишком хорошо понимала, как невыносимо трудно для нее не заговорить о Дестини.
– Джоанн двадцать три. Она работает в «Ди-пи Интернэшнл» – это лондонское рекламное агентство, – она замужем и уже дослужилась до руководителя отдела. Милли на тринадцать месяцев ее моложе. Она тоже замужем (хотя и не всегда помнит об этом) и живет в Лондоне. Джошу двадцать, он пока не женат, и в нем есть что-то от Ромео. Люси девятнадцать. Она сейчас путешествует по Австралии.
– Внуков нет?
Примми покачала головой.
– Думаю, это не важно. – Кики пожала плечами. – У них впереди еще куча времени. Они часто тебя навещают? Это те самые «дети», которые вот-вот должны приехать?
– Нет. – Примми удобнее устроилась на полу и обхватила руками колени. – Моя тетя – та, что завещала мне Рутвен, – обычно предоставляла ферму воспитанникам детского дома на время каникул. Она заключила соглашение в прошлом году, и через десять дней сюда приедут пятеро детей.
– Круто, – откликнулась Кики без всякого восторга в голосе. Дети никогда ее не интересовали. Если, конечно, они не покупали ее записи.
– А ты так и не рассказала нам, что привело тебя в Корнуолл, Кики, – с любопытством заметила Примми. – Ты приехала на рок-фестиваль? И как ты сюда добралась? Где твоя машина?
– И почему твоя собака так позорно запущена? – подала голос Джералдин, лежа на диване с закрытыми глазами. – У пса такой вид, словно его ни разу в жизни не причесывали, да и ванны он наверняка никогда не видел.
Лицо Кики напряженно застыло. Было бы проще всего выдумать причину, по которой она приехала в Корнуолл. На какое-то мгновение у нее возникло искушение соврать, что ее доставили сюда на вертолете, а через пару дней она умчится в Лондон, а оттуда – в Нью-Йорк, в свою роскошную квартиру. Примми поверила бы каждому ее слову, а вот Джералдин вряд ли.
Джералдин всегда отличалась острой наблюдательностью. Люди, у которых водятся деньги – настоящие деньги, – за милю чуют себе подобных. А у Джералдин денег явно в избытке. Достаточно взглянуть на ее «феррари». Джералдин мгновенно поймет, что у Кики нет ни гроша за душой. Ложь станет лишь очередным унижением. Кроме того, Кики ведь решила навсегда покончить с жалким притворством. К чему вечно выдавать себя за кого-то другого, более удачливого, и ловить на себе понимающие презрительные взгляды, когда твой обман выходит наружу? Нет. Пора с этим покончить. В конце концов, разве не для этого она приехала сюда, в Корнуолл, в край высоких утесов?
– Собака не моя, – отозвалась Кики, выбрав для начала самый простой вопрос. – Моя машина сломалась на шоссе, и я поймала попутку до Хелстона. Собака принадлежала владельцу грузовика, который меня подвез. Они не поладили.
– А как же твоя машина? – всполошилась Примми. – Кто должен доставить ее сюда? Агент, продюсер или, может, охранник?..
– Агенты и продюсеры не станут играть роль мальчиков на побегушках, Примми. А охранники бывают у рок-звезд, которым требуется держать поклонников на расстоянии. – Продолжая сидеть, по-турецки скрестив ноги, она уперлась руками в колени и с вызовом взглянула на Примми и Джералдин. – А мне больше не нужно сдерживать своих фанатов, – с горечью призналась она. – Со мной покончено. Все, конец. Меня сдали в тираж. – Кики впервые произнесла вслух эти слова. Они звучали как приговор.
Примми взволнованно всплеснула руками:
– Но как же так? Еще в апреле в Сент-Остелле я видела рекламные плакаты рок-фестиваля с твоим участием!
– А, грандиозный пасхальный концерт «Возрожденный рок»! – Кики тяжело вздохнула. Фестиваль в Сент-Остелле вышел удачным. В основном потому, что два старых приятеля – Марти Уайлд и Эрик Берден – специально прилетели из Штатов, чтобы принять в нем участие. Для Кики Сент-Остелл стал лебединой песней. Долгие страшные месяцы до него она сидела без работы, а после состоялся тот памятный концерт в «Грантли», который окончательно добил ее. – Ну да, но это особый случай, Примми, – устало признала она. – Что бы ты ни читала в газетах, по меньшей мере последние десять лет я только и делала, что катилась вниз.
Наступила долгая тишина.
Джералдин хорошо понимала, какого труда стоило Кики подобное признание, и в ее душе шевельнулось нечто вроде уважения. Нельзя сказать, что отношение ее к Кики разительно изменилось, но по сравнению с ненавистью и отвращением, которые она испытывала на протяжении тридцати с лишним лет, это было совершенно новое чувство.
– Мне очень жаль, – пробормотала наконец Примми. – Я и не подозревала…
– Думаю, жизнь любого, кого ни возьми, на поверку окажется совсем иной, чем кажется на первый взгляд, – философски заметила Кики.
– Это верно, – с чувством произнесла Джералдин. С великим трудом ей удалось сесть, опираясь на подушки.
Примми бросила на подругу обеспокоенный взгляд и заметила кровоподтеки, начавшие проступать у нее на руках.
– Господи, что ты с собой сделала? – с тревогой воскликнула она. – Сегодня утром у тебя не было никаких синяков!
Джералдин опустила рукава шелковой блузки.
– Ничего страшного. Не беспокойся, Примми. Они скоро исчезнут.
– У меня где-то была арника в таблетках. Я найду. У тебя слишком легко возникают синяки, Джералдин, с этим надо что-то делать. Может, у тебя малокровие?
Джералдин ответила ей вымученной улыбкой:
– Вполне возможно.
Кики совершенно не интересовали синяки Джералдин. Опасаясь, что разговор снова вернется к ее неудавшейся карьере, она решила взять инициативу в свои руки:
– Ни одна из вас не сказала ни слова об Артемис. Она еще не приезжала сюда? Этот напыщенный козел, за которого она вышла замуж, не мог иметь детей, верно? Как там его звали? Ричард? Роберт? Они, должно быть, взяли приемного ребенка?
– Его зовут Руперт, – невозмутимо заметила Джералдин, избавив Примми от необходимости отвечать. – Да, они усыновили детей. Примми говорит, что у них два мальчика. Хотя теперь они уже не мальчики. Им, должно быть, около двадцати.
Кики подвинулась, уступив собаке побольше места на коврике.
– Что значит «должно быть»? Так получается, вы обе потеряли с ней всякую связь?
– Я не поддерживала с ними отношений. – Джералдин бросила быстрый взгляд на Примми, все еще пытавшуюся справиться с волнением. – Жизнь Примми с Тедом и детьми очень отличалась от жизни Артемис. Их пути разошлись. Это случается.
– Мы с Джералдин вчера пробовали дозвониться до нее. – Примми постаралась придать голосу твердость, но все ее мысли по-прежнему были заняты Дестини. – Они с Рупертом расстались, разводятся. Вчера вечером, когда Джералдин говорила с ним, он заявил, что Артемис уехала в круиз, он не знает, когда она вернется в Англию, и у него нет номера ее мобильника.
– Готова поспорить, этот подонок лжет. – Кики обняла собаку за шею. – У него непременно должен быть номер ее мобильника. Он просто не хочет, чтобы старые подруги Артемис посоветовали ей выжать из него как можно больше при составлении соглашения о разводе. Кажется, у него огромный дом в Котсуолде и целый караван поло-пони? Если он тридцать с лишним лет назад был при деньгах, то сейчас, должно быть, просто купается в них. Если Артемис сумеет правильно разыграть свои карты, после развода она станет весьма состоятельной женщиной.
– Ты хочешь сказать, что я не могу оставить себе дом? – истерически взвизгнула Артемис, не в силах поверить своим ушам. – Но почему? Это ведь не я разрушила наш брак! Это ты бесчестно обошелся со мной! Это тебе нужно отсюда убираться!
Она стояла напротив Руперта в гостиной их дома, только что вернувшись из Саутгемптона. Сумочка и дорожный несессер лежали у ее ног, а остальной багаж, который таксист по ее просьбе внес в дом, стоял в огромном квадратном холле.
– Если бы ты осталась в Англии, вместо того чтобы помчаться, словно подстреленный заяц, в круиз по Вест-Индии, ты бы с самого начала знала, что таково условие нашего с тобой соглашения. – Руперт бросил взгляд на открытую дверь, ведущую в холл, и Артемис растерянно подумала о том, что таксист, должно быть, все еще ждет, когда ему заплатят. – С точки зрения закона, – невозмутимо продолжил Руперт, держа руки в карманах легких домашних брюк, – это ты покинула супружеский дом.
– Я? – Голос Артемис сорвался на писк. – Я? – недоверчиво повторила она. – Как это? Когда?
– Когда ты съехала отсюда со всеми своими сумками и чемоданами полтора месяца назад. – В голосе Руперта послышалось сдержанное удовлетворение. – Я немедленно поставил в известность обоих наших адвокатов.
– Я отправилась в круиз, потому что очень расстроилась и чувствовала себя по-настоящему больной. Я надеялась, что к моему возвращению Серена тебе надоест, как это случалось со всеми ее предшественницами. Думала, мы все уладим, и…
– И ты сможешь еще немного повисеть на шее у Ру мертвым грузом весом в пятнадцать стоунов немолодой плоти? – произнес у нее за спиной хорошо знакомый голос девочки из Челси.
Артемис резко обернулась.
У подножия лестницы, небрежно прислонившись к перилам красного дерева, стояла Серена. На ней не было ничего, кроме черных кружевных трусиков и малиновой шелковой сорочки, сквозь которую нахально просвечивала крепкая высокая грудь, не стесненная бюстгальтером. Длинные, до талии, волосы выглядели спутанными, словно их обладательница только что выбралась из постели.
Артемис изумленно вытаращила глаза.
Серена ухмыльнулась и равнодушно пожала плечами:
– Ты выехала, а я въехала.
Артемис порывисто обернулась к Руперту.
– Ты позволил ей жить в моем доме? – воскликнула она, задыхаясь от гнева. – Спать в моей постели?
Руперт утомленно вздохнул, всем своим видом показывая, что его терпение на исходе.
– Мы разводимся, Артемис. Ты покинула супружеский дом, а поскольку я собираюсь в самое ближайшее время жениться на Серене, то она поселилась… живет здесь и спит в постели, которую ты ошибочно все еще считаешь своей.
Артемис, никогда не отличавшаяся вспыльчивым нравом, на этот раз действовала без колебаний. Сжав кулак, она ударила Руперта точно в челюсть и вложила в удар все свои пятнадцать стоунов веса.
Застигнутый врасплох, Руперт покачнулся и рухнул на пол.
Но Артемис это не волновало.
Втайне надеясь, что убила мужа, она подхватила сумочку и несессер и, даже не удостоив взглядом Серену, промчалась мимо нее к дверям, прочь из оскверненного дома.
Машина стояла в гараже, а ключи лежали в сумочке. Не вспомнив о багаже, не заботясь о том, что уезжает, не взяв с собой никаких личных вещей – в конце концов, их соберут для нее Орландо или Шолто, – Артемис открыла дверцу машины и уселась за руль. И только здесь, осознав наконец, что ее брак окончательно распался, и не зная, куда идти и что теперь делать, она уронила голову на руки и дала волю слезам.
На следующее утро, когда Примми, подоив Мейбеллин и потерпев неудачу со Злючкой Элис, вернулась в дом, ее встретила лишь Джералдин. Вместо вчерашней шелковой блузки она надела белую рубашку, серые фланелевые брюки и тонкий шерстяной свитер с длинными рукавами и манжетами, плотно обхватывавшими запястья.
– Думаю, мы еще долго не увидим Кики, – заметила она, наблюдая, как Примми ставит на пол ведро с парным молоком. – Она ночной человек и проспит, наверное, до самого вечера. Ты справилась с Элис?
– Нет. Она злобно сверлила меня взглядом. Эти ее желтые глаза напоминают кадры из фильма ужасов. – Примми сняла с печи хромированную крышку и поставила на огонь сковородку. – Может, она разозлилась из-за того, что пришлось спать привязанной на открытом воздухе? К счастью, сегодня утром должен зайти Мэтт. Он расскажет, как за ней ухаживать и чем кормить.
– И как ее доить? – усмехнулась Джералдин.
– И это тоже. Ты любишь грибы, Джералдин? Эти я сама собирала.
– Если они съедобные, то люблю. – Джералдин уселась за огромный деревянный стол. – Я думала о твоем огороде, Примми, и у меня возникло несколько идей.
– Каких именно? – Примми вылила масло на сковородку.
– Мне кажется, ты смогла бы выращивать здесь хороший урожай гораздо более легким и приятным способом, если бы устроила классический французский огород.
– Французский огород? – Примми принялась чистить грибы. – Ты имеешь в виду маленькие овощные грядки, окруженные самшитовым бордюром?
– Ну да. Эти грядки называются «каре». Вместо того чтобы сажать овощи длинными унылыми рядами, огороду придают вид шахматной доски, а овощи подбирают по цвету. К примеру, нефритовая морковная ботва эффектно сочетается с багровой свекольной. А золотисто-зеленый сельдерей красиво смотрится рядом с голубоватыми перьями лука порея.
– Холодная зелень латука подойдет к оранжевой тыкве, а краснокочанная капуста к помидорам?
– Ну да. Идею ты уловила. А для равновесия мы можем добавить цветы, чтобы разделить грядки контрастных тонов. Например, алая бегония, а рядом – нежные листья зеленого салата.
Примми бросила грибы на разогретую сковородку с маслом и помешала.
– Или грядка с тыквами, а рядом – оранжевая рудбекия.
Они понимающе улыбнулись друг другу, захваченные новой идеей.
– Но только прежде нужно убедиться, что овощи, которые мы сажаем рядом, созреют в одно и то же время. Если все тщательно спланировать, то с одной и той же грядки можно собирать урожай дважды в год.
Примми разбила два яйца в шипящую сковородку.
– А фрукты мы тоже сможем выращивать?
Ответа не последовало.
Загоревшись новым замыслом и впервые за долгие месяцы испытав необыкновенный прилив энергии, Джералдин уже упорхнула из кухни. Она отправилась на поиски бумаги и ручки, чтобы набросать план будущего французского огорода, такого же изысканного, как ее миниатюрный садик в Париже. Огорода, достойного какого-нибудь средневекового монастыря или замка эпохи Возрождения.
Когда Кики выбралась наконец из своего уютного кокона в аккуратной, чистенькой спальне, которую делила с Примми, было уже время обеда. Из гостиной слышался проникновенный, завораживающий голос Евы Кэссиди. Стол, украшенный букетом диких цветов, был накрыт на четверых. Примми хлопотала у печи, помешивая суп в кастрюле, а Джералдин стояла, прислонившись спиной к раковине и обхватив обеими руками кружку с кофе. В кухне Кики заметила крепкого на вид мужчину в просторном свитере и джинсах.
– Ты как раз вовремя, сейчас будем обедать, – приветливо улыбнулась Примми, как будто Кики только что вернулась домой после тяжелой и изнурительной работы. – Мэтт просто умирает от желания познакомиться с тобой. Мэтт, это Кики Лейн. А это Мэтт Тревос.
Не привыкшая к церемонным представлениям с утра пораньше, Кики собрала всю свою волю в кулак и вежливо пожала протянутую руку.
Рукопожатие Тревоса оказалось крепким. К большому облегчению Кики, он не стал рассыпаться в восторженных похвалах и твердить, что безмерно счастлив познакомиться с рок-звездой семидесятых – восьмидесятых, или лгать, как большинство ее поклонников, что собирает все ее записи. Мэтт лишь бросил на нее смущенный взгляд и сказал, что рад знакомству.
– Мэтт – мой сосед и хороший друг, – пояснила Примми, продолжая помешивать суп. – С тех пор как я переехала в Рутвен, он помогает мне буквально во всем. Хочешь кофе?
– Так вы говорите, это не важно, что Злючка Элис провела всю ночь под открытым небом? – обратилась Джералдин к Мэтту, не обращая ни малейшего внимания на Кики.
– В теплую погоду, как сейчас, это в порядке вещей. Но на зиму ей надо будет найти жилище. Козы не любят холод и не выносят дождь.
Кики налила себе кофе, но не стала добавлять молоко или сахар. Большую часть жизни она просыпалась в чужих постелях, в незнакомых домах. Ей часто приходилось бороться с похмельем, выяснять, где она, с кем и какого черта тут забыла. Но на этот раз Кики не мучило похмелье и не досаждали случайные приятели, в чьей постели она провела ночь. Более странного и непривычного утра Кики не могла припомнить.
Во-первых, она проснулась в уютном, чистеньком доме, а не в гостиничном номере или неряшливой лондонской квартире. Во-вторых, она оказалась в компании Примми и Джералдин, почти как в старые добрые времена, когда они вместе с Артемис жили в Кенсингтоне. И наконец, этот безумный разговор. Какие-то козы… Кого волнует, как они относятся к холоду или к дождю? И где собака? Вечером она улеглась на коврик рядом с постелью Кики, но теперь ее и след простыл.
– Рэгз наслаждается сентябрьским солнышком. – Примми открыла дверцу печи, проверяя, не готова ли запеченная рыба. – Куры от него не в восторге, но он их не трогает.
– Рэгз? – Кики отхлебнула кофе из кружки. – Кто назвал пса Рэгзом?
– Я. Из-за его пристрастия к лоскутным коврикам [42]42
Rags – лоскутки, клочки (англ.).
[Закрыть]. – Примми закрыла дверцу и из соседнего отделения печи достала большую супницу, которая уже успела разогреться. – Я буду только рада, если ты дашь ему другое имя. В конце концов, это ведь твоя собака.
– Нет. Рэгз – то, что надо.
– На обед у нас домашний суп и рыба, которую Мэтт поймал сегодня утром. А Джералдин приготовила соус к салату.
– Я пока не в состоянии справиться с обедом. Мне нужно немного прогуляться. Если идти вдоль мыса, выйдешь к утесам?
– Слава Богу, здесь нет утесов, так что мне не придется беспокоиться, что какой-нибудь ребенок случайно сорвется вниз. Но тут полно прекрасных мест для прогулки. Тропы пересекают мыс и спускаются прямо к воде. Но если тебе непременно хочется взглянуть на настоящие высокие утесы, то Кинанс-Коув всего в десяти минутах езды отсюда. Сверни налево от главной дороги, а дальше поезжай прямо. Ты вскоре увидишь указатели на Лизард-Пойнт и Кинанс-Коув. – Кики не ответила, и Примми, переливая суп из кастрюли в супницу, мягко добавила: – Можешь взять мою машину, если хочешь.
– Спасибо. – Кики допила кофе и поставила пустую кружку на стол. – Так я и сделаю. Увидимся позже.
Несколько минут спустя она уже ехала вниз по каменистой дорожке в старенькой машине Примми. Рэгз небрежно развалился рядом, на пассажирском сиденье. Кики не собиралась брать пса с собой, но стоило ей выйти из дома, как он мгновенно увязался следом, а когда Кики открыла дверцу «воксхолла», Рэгз первым запрыгнул в машину.
Кики задумала пробную экспедицию, она всего лишь отправилась на разведку. Свернув на узенькую главную улицу, Кики решила, что в следующий раз – пускаясь в последний путь – она сделает все, чтобы отделаться от Рэгза. Ей вовсе не хотелось, чтобы несчастный пес полз вниз по скале, пытаясь догнать хозяйку, когда она бросится вниз с утеса, или, что было бы еще ужаснее, просто спрыгнул с вершины вслед за ней.
Кики задумчиво покусала губу. Покидая Лондон, она твердо знала, куда едет и зачем. Ее не грызли сомнения. Но теперь Кики уже не испытывала прежней уверенности в своей правоте. Что-то странным образом изменилось в ней самой. Почти помимо ее воли.
Отчасти в этом была виновата Примми. Всегда приветливая, радостная и сияющая, она осталась прежней. А это чертовски заразительно.
Кики вспомнила о Примми и разочарованно вздохнула. Если бы она встала пораньше, то успела бы нагулять аппетит и попробовать вкусный обед, приготовленный руками подруги. На кухне к запаху супа примешивался аромат свежего хлеба. Когда в последний раз она ела домашний хлеб? Теперь уже и не вспомнишь. Возможно, никогда.
Кики не испытывала привычного похмелья, и это было странное чувство. Хотя она уже давно покончила со всеми наркотиками, кроме марихуаны, алкоголь по-прежнему оставался для нее настоящим спасением. Без доброй порции виски нечего даже и думать о том, чтобы совершить самоубийство. Но в Рутвене виски кот наплакал. Конечно, Примми держит в доме «Беллз» и немного красного вина, но она не покупает больше одной бутылки.
Земли, которые проезжала Кики, ничем не напоминали холодные и строгие пейзажи Бодмин-Мура. Дорога на Лизард-Пойнт вилась между полями, где еще недавно колосилось зерно, а теперь желтела колючая стерня. На зеленых склонах пасся скот, и везде и всюду виднелись длинные цепочки маленьких приземистых домиков с выбеленными стенами. Их окружали аккуратные садики с белыми маргаритками и ярко-голубыми агапантусами.
Кики опустила стекло над пассажирским сиденьем, чтобы Рэгз смог высунуть голову в окошко. Стоял чудесный солнечный день, и, глядя в окно, трудно было поверить, что лето уже кончилось. Иногда по обеим сторонам дороги попадались небольшие рощицы. Ветви деревьев тесно переплетались, образуя ажурную зеленую беседку, и солнечные лучи, проникая сквозь листву, обдавали Кики ослепительно яркими брызгами света.
В такой день нисколько не хотелось совершать самоубийство или готовиться к нему.
Кики оставила машину на стоянке Национального треста высоко над бухтой Кинанс. Она медленно направилась вдоль гребня утеса, чувствуя, как жесткая трава пружинит у нее под ногами. Рэгз не отставал от хозяйки ни на шаг.
Кики совсем не так представляла себе утесы Лизарда. Они действительно оказались высокими и крутыми, но вместо того чтобы резко обрываться отвесной стеной прямо в море, скалы уходили вниз огромными каменными ступенями. Бросившись с такого утеса, не умрешь мгновенной смертью. Падение превратится в долгую мучительную агонию, пока истерзанное тело будет скатываться с одного зазубренного выступа на другой.
Стоя у самого края утеса, Кики вдруг необычайно остро ощутила, что упустила свой шанс. Нужно было бросить все и мчаться сюда в ту самую ночь, когда мысль о самоубийстве впервые пришла ей в голову. Тогда, под покровом темноты, оглушив себя алкоголем, она легко могла бы разбежаться и прыгнуть. А теперь… Глядя вниз, на узкую ленту песка у подножия утеса, Кики заколебалась. Ее решимость таяла, задуманное уже не казалось такой простой задачей.
Впервые Кики задалась вопросом, кто найдет ее тело. Пляжи и бухты Корнуолла всегда служили излюбленным местом отдыха семейных пар с детьми, и хотя Кики никогда не испытывала особой любви к детям, ей вовсе не хотелось, чтобы по ее милости какой-нибудь ребенок всю жизнь мучился кошмарами. К тому же кто-то ведь должен будет опознать ее труп. Если она не вернется в Рутвен, Примми заявит о ее исчезновении в полицию. Значит, Примми и попросят произвести опознание.
