Текст книги "Такая разная любовь"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)
«Добро пожаловать домой! В холодильнике стоит бутылка шипучки. Я оставила включенным водонагреватель, так что ты сможешь сразу же принять ванну. Постараюсь вернуться как можно раньше. Люблю тебя. Примми».
Воспрянув духом, Кики швырнула берет на стул. Предоставив Альберту разгрузить ее багаж в холле, она отправилась в ванную и на полную мощность включила горячую воду.
Пока наполнялась ванна, Кики заглянула в холодильник. Открыв бутылку шампанского с ловкостью, рожденной долгим опытом, она снова направилась в ванную: в одной руке – бокал, в другой – конверт с инструкциями Аледа.
Полчаса спустя, размякшая от шампанского и благоухающей горячей воды, она протянула руку за конвертом. Достав вложенный в него листок бумаги, Кики прочитала заголовок: «Расписание на неделю».
Вторник, 5-е
10:00 – срочная встреча у меня в офисе по поводу материала для нового альбома.
13:00 – обед с Китом, «Мистер Чау».
15:00 – интервью для «Нью мюзикл экспресс».
16:00 – фотосъемка.
18:00 – «Самые популярные», репетиция.
Среда, 6-е
10:00 – встреча с режиссером «Жюри музыкальных автоматов».
13:00 – обед в «Сан-Лоренцо» с Диком Шилдсом, «И-эм-ай».
15:30 – репетиция с новой группой музыкантов.
19:00 – «Самые популярные».
22:00 – вечеринка в «Импровизации».
Четверг, 7-е
08:00 – встреча с хореографом для подготовки к выступлению в Бирмингеме 29-го.
10:00 – встреча по поводу серии концертов в Милане, Пизе и Риме в следующем месяце.
12:30 – интервью для «Ти-ви уорлд».
13:00 и далее – обсуждение репертуара с Китом.
18:00 – репетиция с новой группой музыкантов.
Пятница, 8-е
08:30 – авиаперелет в Ньюкасл. «Тайн-Тис».
Суббота, 9-е
08:00 – возвращение в Лондон. Утренняя встреча насчет выпуска нового альбома.
Внизу было нацарапано от руки: «Великолепное предложение, встречи со звездами «В субботу вечером», шоу-варьете Артура Хейнза. Надо поговорить как можно скорее».
Кики бросила расписание на пол, повернула кран, чтобы добавить горячей воды в остывшую ванну, и закрыла глаза. Шоу-варьете! Варьете! Да Алед с ума сошел! Она рок-певица, а не массовик-затейник и не танцовщица. О чем он только думает? И какую карьеру он ей готовит?
Звук открывающейся двери и радостный крик Примми «С приездом!» отвлекли Кики от мыслей об Аледе. Дверь в ванную распахнулась, и кошачье личико Кики расплылось в широкой улыбке.
– Я уже уговорила полбутылки «Луи Кристал». – Кики подняла бокал с шампанским. – Спасибо, Прим. Ты меня просто спасла.
– Господи, как здорово, что ты наконец дома, Кики! – Примми с сияющим лицом опустилась рядом с ванной. – Без тебя в доме было тихо как в могиле!
Кики с нежностью чмокнула подругу.
– Хорошо вернуться домой, Прим. Эта Австралия меня вконец измотала. Все время мы проводили в бесконечных разъездах. Едва закончив одно выступление, ехали бог знает куда, в другой конец страны, к месту следующего концерта. Попутчики достались – сплошной кошмар, и с тех пор как я покинула Англию, не было ни единой свободной минутки. А что у вас нового? Уже известно, когда возвращается Джералдин? Как там Артемис? Когда я уезжала, она говорила, что хочет забеременеть. Наверное, уже ждет ребенка?
– Джералдин вернется к субботе. Во второй половине дня у нас назначена примерка платьев для свадьбы. А Артемис… – Радостная улыбка Примми внезапно погасла. – Артемис не беременна. – Примми положила руки на край ванны, словно собираясь с силами. – Она не забеременеет. – Кики удивленно подняла брови. – Руперт бесплоден. Уже взрослым он переболел свинкой…
Кики резко выпрямилась, взметнув волны душистой пены.
– Тогда почему же Артемис твердила, что хочет как можно скорее завести ребенка? Она ведь ради этого совсем забросила модельный бизнес! Разве она не понимала, что значит для взрослого мужчины переболеть свинкой?
Глаза Примми гневно вспыхнули.
– Он не сказал ей, Кики. Она узнала об этом всего лишь несколько дней назад.
Кики едва не задохнулась от злости.
– Вот мерзавец! Да он просто последний подлец!
Примми хмуро кивнула.
– Может, Руперт скрывал правду, потому что боялся потерять Артемис? – неуверенно предположила она, пытаясь найти хоть какое-нибудь оправдание поступку Гауэра.
Кики снова погрузилась в ванну, и пушистая пена покрыла ее плечи.
– Так даже хуже. Это значит, что он сознательно обманул Артемис. Солгал как раз в том, что для нее особенно важно… Она ведь не из техженщин, что помешаны на своей карьере. Она стала моделью в надежде, что это придаст ей респектабельный вид девочки из Челси и поможет найти подходящего мужа. – Примми снова нечего было возразить. Кики поставила бокал на бортик ванны, взболтала пену рукой и задумчиво добавила: – Думаешь, теперь она его бросит? Она могла бы снова вернуться на подиум и жить вместе с нами. В конце концов, это ведь ее квартира.
Примми мрачно покачала головой. Кики всегда считала Руперта Гауэра породистым придурком из высшего общества и была бы только рада, если бы Артемис порвала с ним.
– Артемис не бросит мужа. Она его любит. И стоит ей поверить, что Руперт солгал, потому что боялся ее потерять, как она тут же его простит.
– Но сейчас она, наверное, с ума сходит от горя?
– Да уж, – протянула Примми, вспомнив, как безутешно рыдала Артемис. – Она совершенно раздавлена. Ей так хотелось иметь детей. Не думаю, что она когда-нибудь сможет полностью оправиться от этого удара.
– А ты, Примми? Как у тебя с личной жизнью?
Примми вспыхнула.
– У меня все просто замечательно, но пока я не могу говорить об этом. Может быть, через пару дней… – смущенно пробормотала она, понимая, что Саймон должен сам рассказать дочери обо всем.
Кики с интересом пригляделась к подруге. Она давно догадалась, что у Примми какой-то тайный роман. Он начался еще с первых дней ее работы в рекламном агентстве. Поскольку Примми никогда не отличалась скрытностью, логично было предположить, что ее избранник женат. И теперь, видя волнение подруги и яркий румянец на ее щеках, Кики заключила, что таинственный возлюбленный Примми скоро станет свободен.
– Он старше тебя? – спросила Кики, высказывая еще одно давнее подозрение.
Примми покраснела еще больше.
– Ему сорок три, – призналась она и тут же вскочила, опасаясь дальнейших расспросов. – Как насчет макарон? Ты, наверное, голодная?
– Макароны – это то, что надо. И не переживай из-за разницы в возрасте, Примми. Парень старше тебя, ну и что? Главное, что ты с ним счастлива! Остальное ерунда.
– Спасибо, Кики. – Примми остановилась в дверях ванной и смущенно улыбнулась. – Я тоже так думаю.
На следующее утро, выводя из подземного гаража свой устрично-розовый «мини-купер», Кики все еще кипела от злости на Руперта. Когда эти двое только начали встречаться, Кики сразу же поняла, что Руперт плохо себе представляет, какая Артемис на самом деле. Он влюбился в элегантную, красивую голубоглазую блондинку, которая казалась ему холодной и недоступной, исполненной тонкого изящества и шика.
На самом деле невозмутимость и холодная искушенность были всего-навсего эффектным фасадом, маской, приобретенной в школе моделей, а под этой маской Артемис искусно скрывала свою ранимость и беззащитность. Руперт думал, что заполучил роскошную модель, будущую Твигги или Джин Шримптон, которая когда-нибудь станет знаменитой и будет блистать среди таких же звезд. А вместо этого связал себя браком с женщиной, которую интересовало лишь достойное положение в обществе, с женщиной, лишенной честолюбия, чьи устремления сводились лишь к тому, чтобы стать примерной женой и заботливой матерью.
С самого начала было ясно: этот брак не из тех, что совершаются на небесах. Теперь же стало очевидно, что он еще принесет немало бед.
Кики выехала на оживленную Кенсингтон-Хай-стрит. Отказавшись от удовольствия разогнаться как следует, она включила на полную мощность восьмидорожечный встроенный магнитофон, занимавший большую часть приборной панели, и из динамиков вырвался голос Литл Ричарда, самозабвенно певшего «Лицо ребенка». Встречные пешеходы недоуменно крутили головами, пытаясь определить, откуда доносится эта чудовищная какофония, и Кики довольно ухмыльнулась. В роке нет ничего лучше старых хитов. Оставалось убедить в этом Аледа Картера.
– Ты меня не слушаешь, Кики. – Алед Картер, толстый коротышка, полный неистощимой энергии, раздавил окурок сигары в массивной стеклянной пепельнице и резко крутанул свое вращающееся кресло, словно этим жестом пытался выиграть время и справиться с растущим раздражением. Оказавшись снова лицом к лицу с Кики, Алед громко хлопнул рукой по столу. – «Встречи со звездами» в субботнем вечернем телеэфире – просто подарок судьбы. Это даже не обсуждается. И ты должна на коленях благодарить меня за такую возможность.
– Что ж, считай, что я не намерена опускаться на колени. Варьете-шоу на телевидении – просто дерьмо, и шоу Артура Хейнза недалеко ушло от «Черно-белых менестрелей».
Кики приняла воинственную позу. Ее наряд состоял из узких джинсов в обтяжку, заправленных в сапожки из кожи ящерицы, и футболки, усыпанной ярко-синими блестками. Пронзительно-розовая помада на губах составляла необычный контраст с желтовато-зеленой подводкой для глаз и тенями для век цвета фуксии.
Но яркая цветовая палитра оставила Аледа равнодушным. Он поджал губы.
– Не дави на меня, Кики. Ты пока еще не стала настоящей звездой, и никогда не станешь, если не будешь слушать, что тебе говорят. Я позволил тебе тянуть с записью альбома, пока ты не наберешь достаточно материала, хотя твой контракт со студией звукозаписи уже трещал по всем швам. А теперь ты говоришь мне, что материала по-прежнему нет и не будет еще неизвестно сколько времени. У тебя всего лишь две по-настоящему успешных записи, Кики. Они стали хитами, но ты и оглянуться не успеешь, как их забудут, если в самое ближайшее время не выйдет новый альбом. Я тут разговаривал с Китом. – Короткими толстыми пальцами Алед взял со стола лист бумаги и протянул его Кики. – На вот, просмотри список авторов. А здесь магнитофонная запись. Восемь песен совершенно новые, остальные – перепевы старого. Все будет именно так, и никак иначе, Кики. Песни Лейн – Грант войдут во второй альбом. – Алед помолчал и многозначительно добавил: – Если вообще будет этот второй альбом.
Сохраняя полнейшую невозмутимость, Кики вернула Аледу напечатанный на машинке список, сунула магнитофонную запись в задний карман и окинула своего продюсера ледяным взглядом.
– В твоем списке нет ни одного приличного имени.
– А кого ты надеялась там увидеть? – насмешливо парировал он. – Берта Бакарака и Хела Дэвида [27]27
Берт Бакарак (р. 1928) – американский пианист и композитор, автор популярных мелодий на стихи поэта-песенника Хела Дэвида (р. 1921).
[Закрыть]?
– Возможно. Ну, по крайней мере Кэрол Кинг или Дона Блэка.
Алед шумно вздохнул.
– Когда-нибудь это случится, Кики, но не сегодня. – Довольный, словно ему удалось благополучно уладить сложный вопрос, Картер снова привел в движение свое кресло и, сделав полный оборот, добавил: – А что касается шоу Артура Хейнза, ты непременно там выступишь. У него огромная аудитория.
Кики проявила редкостное самообладание и промолчала, понимая, что в споре с Аледом лишь зря теряет время. Алед не настолько глуп, чтобы возомнить о своей полной победе.
– Рок-звезды – скоропортящийся продукт, – отрывисто бросил Картер. – Эстрадные исполнители на любой вкус – вот кто держится на сцене. Не будь себе врагом, Кики. Не думай, что ты лучше всех знаешь, как найти путь к успеху; это не так.
Кики презрительно дернула плечом, но Алед предпочел сделать вид, что они обо всем договорились, и оскалил зубы в так называемой улыбке.
– И еще: твой обед с Китом в час дня отменяется. Армстронг подхватил грипп.
– А столик все еще за нами? Заказ не отменили?
– Пока не отменили. А что?
– Я больше трех месяцев не видела отца – хотела бы встретиться с ним.
Кики пружинящей походкой вышла из кабинета Картера. Что ж, этот визит вполне может оказаться последним. Наверное, Алед искренне верит, что он для нее – самый лучший продюсер, но легковесные песенки и шоу-варьете совсем не тот путь, который она для себя выбрала. А это значит, что им с Аледом придется расстаться.
– Пока, Кики, – бросила ей вслед секретарша в приемной.
Кики, не оборачиваясь, махнула рукой и в следующую минуту была уже на улице. Да с какой стати она должна выслушивать весь этот вздор, который несет Алед, и следовать его дерьмовым указаниям? Успехом двух своих записей она обязана вовсе не ему. Кики завоевала признание, когда ее продюсером был Френсис. А Алед всего лишь сумел извлечь выгоду из их с Френсисом достижений, если, конечно, можно считать удачным ходом ее двухмесячное турне по Австралии и предложение поучаствовать в шоу Артура Хейнза. Теперь Кики твердо знала, что собирается делать, как только Френсис вернется в Лондон.
Вместо того чтобы направиться к припаркованному «мини-куперу», Кики зашагала к ближайшей телефонной будке.
– Я вернулась, Саймон, – говорила она три минуты спустя. – Как насчет обеда в «Мистере Чау»?
Кики как раз пересекала улицу, приближаясь к ресторану, когда на нее набросилась группа американских туристов.
– Кики! Кики! – Они с восторженными воплями окружили ее и принялись лихорадочно шарить по карманам и сумкам в поисках клочка бумаги для автографа.
Кики благосклонно кивала, приветливо улыбалась и охотно раздавала автографы. При виде отца, идущего ей навстречу по другой стороне улицы, она еще больше повеселела. Саймон смущенно остановился и подождал, пока схлынет толпа поклонников.
– Боже мой, и часто такое происходит? – робко спросил он, когда они вместе переступили порог ресторана.
– Бывает, – небрежно бросила Кики, стараясь придать голосу холодное безразличие и скрыть охватившую ее дрожь: то, что отец увидел ее в образе поп-звезды, привело Кики в необычайное волнение.
– Как тебе понравилась Австралия? Удалось посмотреть страну? – начал разговор Саймон, когда они уселись за столик.
– Я видела пыльные аэропорты в крошечных городках, грязные раздевалки и множество таких же унылых гостиничных номеров, – отозвалась Кики, внимательно разглядывая ресторан. – У меня не было ни единой свободной минуты, я провела все время в бесконечных разъездах, меняя один город на другой… Попутчики мне попались паршивые, а погода – еще хуже. Я ведь не переношу солнца, а там изо дня в день такая жара, термометры просто зашкаливало.
– О! – смущенно протянул Саймон.
В своих серых фланелевых брюках и твидовой куртке с заплатами на локтях отец выглядел в «Мистере Чау» совершенно несуразно. Когда Саймон отвел со лба светлую прядь, Кики поймала себя на том, что ищет в его волосах следы седины. Седины не было, как, впрочем, и намечающейся лысины. Если бы Саймон не одевался так безнадежно старомодно, он выглядел бы вполне сносно, даже, пожалуй, привлекательно.
– Так когда же ты вернулась? Вчера?
Кики кивнула, продолжая разглядывать зал. За соседним столиком в компании молодой женщины сидел Дадли Мур [28]28
Дадли Стюарт Мур (1935–2002) – британский музыкант и актер.
[Закрыть], но поскольку Кики была с ним не знакома, подобное соседство не обещало ничего интересного. Неподалеку обедал театральный агент, которого Кики немного знала. Увидев ее, он заметно оживился. Не найдя больше никого достойного внимания, Кики недовольно нахмурилась. Ее тщеславие было уязвлено. Она рассчитывала встретить здесь совсем другое окружение. Внезапно дверь распахнулась, и в зал влетел Дейви Джонс из «Манкис» [29]29
«Манкис» – американская поп-группа, создана в 1965 г. в рамках многосерийного телевизионного проекта с одноименным названием.
[Закрыть], а вслед за ним ввалились Питер Торк, Майк Несмит и Мики Доленз.
Кики познакомилась с ними во время концерта на стадионе Уэмбли, они выступали в одной программе. При появлении «Манкис» атмосфера в зале наэлектризовалась, все головы повернулись в их сторону. Взгляд Дейви Джонса остановился на Кики, и все волшебным образом изменилось. Это был безусловный триумф, доставивший ей едва ли не физическое наслаждение.
– Кики! – Не обращая внимания на устремившегося к нему метрдотеля, Дейви направился прямиком к ее столику. – Как там страна кенгуру? Рад тебя видеть. Мы остановились в отеле «Савой», через неделю возвращаемся обратно в Штаты.
Все взгляды были прикованы к ним, и это неудивительно. Последний альбом «Манкис» разошелся тиражом в три миллиона. Они были не менее известны, чем «Битлз». Круче, чем «Роллинг стоунз». Но самое главное – они обращались с Кики как с равной, и происходило это на глазах у ее отца. Такого счастья ей не доводилось испытывать, даже приняв дозу кокаина или ЛСД.
Когда краткий обмен приветствиями закончился и почтительный метрдотель проводил Дейви, Питера, Майка и Мики к заказанному заранее столику в конце зала, Саймон осторожно спросил:
– А кто это?
Кики изумленно уставилась на него.
– Это какая-нибудь поп-группа? – предположил Саймон.
– Это «Манкис», – после долгого молчания произнесла Кики сдавленным голосом. – Неужели ты совсем ничего не понимаешь, папа? – Ее так глубоко потрясло невежество Саймона, что впервые за долгие годы она назвала его папой. – Да ты наверняка видел по телевизору их шоу, – добавила она, постепенно приходя в себя. – Помнишь, их показывали, когда они только приехали в Англию? В Хитроу собрались тысячи визжащих фанатов, чтобы приветствовать их.
К столику приблизился молодой человек, и Кики замолчала.
– Я знаю, с моей стороны это невежливо. – Он протянул Кики меню. – Но вы не могли бы подписать это для меня?
Молодой человек действительно вел себя назойливо, но Кики было все равно. Она одарила его ослепительной улыбкой и поставила на меню затейливую, с завитушками подпись.
Когда отец с дочерью снова остались вдвоем, Саймон растерянно спросил:
– Это когда-нибудь прекратится?
– Нет, – уверенно заявила Кики. – Ведь я поп-звезда. – Она вспомнила свое противоборство с Аледом и уточнила: – Рок-звезда. – Пожалуй, настало время обозначить различие, и Кики готова была это сделать.
– И ты счастлива?
Кики удивленно округлила глаза. Никогда прежде Саймон не задавал ей подобных вопросов.
– Да. – Кики поневоле задумалась над его вопросом и решила, что на самом деле не считает себя по-настоящему счастливой. Она будет счастлива, когда расстанется с Аледом и добьется, чтобы Френсис снова стал ее продюсером. Теперь это всего лишь вопрос времени. – А ты? – спросила она, стараясь увести разговор в сторону.
– Да. – Саймон сложил руки перед собой и наклонился к ней через стол. – Я очень счастлив, Кики. Никогда в жизни я не был так счастлив.
– Здорово, – протянула Кики, озадаченная неожиданно серьезным тоном отца. – Может, мы что-нибудь закажем?
– Нет, прежде я скажу тебе, почему я так счастлив. – Саймон казался взволнованным и напряженным, как натянутая струна, и Кики внезапно догадалась, что сейчас последует. Он нашел себе подружку. Возможно, даже подумывает о том, чтобы снова жениться.
– А нам обязательно продолжать этот разговор здесь? – спросила она, чувствуя предательскую пустоту в желудке. – Это не может подождать?
Саймон решительно покачал головой, в его серых глазах мелькнула решимость.
– Нет, Кики. Это не может ждать. Я и так слишком долго ждал.
– Ты завел себе подружку? – выпалила Кики, мысленно спрашивая себя, почему ей совершенно невыносимо думать об этом. – И ты хочешь познакомить меня с ней.
– Я нашел невесту. – На виске у Саймона забилась жилка. – И мне не нужно знакомить тебя с ней. Вы уже знакомы.
Кики беспомощно захлопала глазами, силясь понять, кого он имеет в виду – подругу ее матери или одну из своих пациенток. Среди них было полно дам среднего возраста, разведенных и вдовушек, но Кики не могла припомнить ни одну из них.
– Я не знаю никого старше двадцати пяти лет, потому вряд ли мы с ней знакомы.
Саймон так сильно стиснул руки, что костяшки пальцев побелели.
– Она не старше двадцати пяти.
Кики изумленно уставилась на отца.
– Я что-то не расслышала. – Казалось, ее голос доносится откуда-то издали.
– Ей еще нет двадцати пяти. – Саймон робко улыбнулся, сделал глубокий вздох и проговорил: – Это Примми.
Кики продолжала недоуменно смотреть на него. Она так ничего и не поняла.
– Примми? Женщина, с которой ты помолвлен, работает с Примми?
Саймон покачал головой.
– Нет, Кики, – мягко возразил он. – Это Примми. Я люблю ее. Это на ней я собираюсь жениться.
Кики открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Задыхаясь, судорожно хватая ртом воздух, она неуклюже отодвинулась от отца.
– О Господи! – прохрипела она, пытаясь подняться. – Боже мой!
Улыбка Саймона растаяла.
– Кики, пожалуйста, не надо так переживать! – Он резко встал из-за стола, болезненно сознавая, что все в ресторане смотрят теперь в их сторону. – Я понимаю, ты потрясена, но для меня это решение – давно обдуманный шаг. У нас с Примми все очень серьезно.
– Как давно это началось? – Кики трясло как в лихорадке. Ее отчаянно смелый макияж казался теперь не ослепительно эффектным, а неестественно ярким на мертвенно-бледном лице. – Как давно вы с ней… вы с ней…
Кики не смогла закончить фразу. В ее воображении возникло слишком много путающих образов. Примми и Саймон в постели, занимаются любовью. Отец и Примми в постели. Когда же это началось? Когда они все четверо переехали в квартиру Артемис? А может, еще раньше? Когда они учились в школе и Примми проводила в Петтс-Вуде большую часть недели? Еще до того, как мать ушла из дому?
– Ты не можешь! Я не позволю тебе! – Кики казалось, что она падает в бездонную яму. – Я никогда – слышишь, никогда – не стану больше говорить с тобой, ты не увидишь меня до конца своих дней, если женишься… женишься на… – К своему ужасу, Кики поняла, что не в силах произнести имя Примми. – Это непристойно! – Кики громко рыдала, не обращая внимания на растерянных официантов, в нерешительности топтавшихся на месте. – Это отвратительно, вульгарно. И пресса тоже сочтет это неприличным. Ты только представь себе: «Отец рок-звезды, семейный врач, женится на лучшей подруге своей дочери». Как тебе такой заголовок? А если им удастся пронюхать, что Примми жила с нами с одиннадцати лет…
Взгляд ее, полный ужаса, остановился на лице Саймона, и Кики внезапно поняла, что у нее еще есть надежда. В глазах отца она прочла тот же безумный страх. Кики прерывисто вздохнула.
– Неужели ты не понимаешь, что из этого состряпают журналисты? Пойдут безобразные сплетни. Возможно, вмешается Генеральный медицинский совет. Тебя могут лишить права заниматься медицинской практикой.
Саймон замер, словно его сразили наповал. Лицо его помертвело, стало пепельно-серым. Он подхватил Кики под руку и потащил к выходу из ресторана.
На улице Кики бросилась к нему на шею. Ее заплаканное лицо с черными, как у клоуна, потеками туши на щеках казалось по-детски беззащитным.
– Разве ты не понимаешь, как это ужасно? – гневно вскричала она. – Примми станет моей мачехой! Обещай мне, что ты этого не сделаешь. Обещай мне.
– Мне нужно время, чтобы все обдумать, Кики. – Еще недавно Саймон переступил порог «Мистера Чау» привлекательным сорокатрехлетним мужчиной, теперь же ему можно было дать все шестьдесят. – Примми подарила мне так много счастья…
– Да ты годишься ей в отцы! – Саймон вздрогнул как от удара, но Кики было все равно. – Ты ведешь себя непорядочно по отношению к ней. – Слезы все текли и текли у нее по щекам. – Когда мама сбежала с этой своей Рис, было ужасно. Но это… это убьет меня, уничтожит!
Саймон ни разу не видел Кики плачущей, даже когда она была ребенком. Он просто не мог этого вынести. Саймон крепко обнял дочь, словно она по-прежнему была маленькой девочкой, и все сомнения и страхи, терзавшие его долгие месяцы, снова ожили.
– Может, ты и права, – тихо произнес он, думая о том, что и прежде не давало ему покоя. О том, что теперь Кики постоянно окружена толпой журналистов, следящих за каждым ее шагом. О том, как соседи и пациенты воспримут известие о его женитьбе на девочке, которую все вокруг считали членом его семьи. О том, что, если он порвет отношения с Примми, она сможет полюбить своего ровесника и быть с ним счастлива. И о том, как хотелось бы ему избавить Кики от этой невыносимой боли.
Саймон закрыл глаза, стараясь не думать о предстоящем одиночестве, долгом и отчаянном, и о лице Примми, когда он скажет ей о своем решении.
– Ты ведь не женишься на ней, правда, папочка? Обещай мне. Обещай мне!
Это давно забытое детское словечко «папочка» окончательно сломило его.
– Да, – обреченно произнес он, и его голос потонул в грохоте проезжающего мимо автобуса. – Да, Кики. Я не женюсь на Примми.
– Обещаешь? – настойчиво повторила она, взволнованно глядя ему в лицо, словно от его ответа зависела жизнь.
– Обещаю, – подтвердил он безжизненным голосом, ощущая мертвящий холод в груди и понимая, что никогда ему уже не стать по-настоящему счастливым.
Господи, во имя всего святого, как же теперь жить?
