Текст книги "Такая разная любовь"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
Джералдин ступила в прохладный холл ресторанчика. Для женщины, которой час назад пришлось выслушать поистине сокрушительные новости, она выглядела на редкость собранной и целеустремленной. Вопреки всему ее переполняло радостное ожидание, волнующее предвкушение встречи. Ей было куда стремиться.
Ее ждал Сидар-Корт.
В Англии она сделает все, чтобы разыскать Артемис.
И еще она поедет в Корнуолл, к Примми.
Джералдин уселась за маленький угловой столик.
– Бокал шабли, пожалуйста, – обратилась она к официанту.
Как, должно быть, обрадуется Примми.
Джералдин с изумлением заметила, что улыбается.
Примми не просто обрадуется.
Милая, дорогая Примми будет на седьмом небе от счастья.
Глава 23
Сентябрь 2003 года
Примми переступила порог дома, опустила на пол корзинку со свежесобранными грибами и принялась внимательно рассматривать письмо, адресованное миссис Амелии Сертиз. Она достала его из почтового ящика. На имя Амелии постоянно приходило множество писем. В большинстве случаев на конвертах значились адреса организаций, которые поддерживала Амелия, – например, Королевское историческое общество или Королевское общество защиты птиц. Примми каждый раз аккуратно писала в ответ, что Амелия Сертиз умерла, и в последнее время поток писем начал потихоньку иссякать, превратившись в тоненький ручеек.
Примми уселась за кухонный стол и вскрыла конверт. Письмо было написано на бланке детского дома Клейборн в Ноттингеме.
«Уважаемая миссис Сертиз!
Пятеро наших десятилетних воспитанников – три мальчика и две девочки – прибудут к вам в субботу, 13 сентября, на две недели, как мы и договаривались в прошлом году. Детей будет сопровождать мисс Роуз Хадсон, молодая воспитательница из Клейборна. Как всегда, большое спасибо, что предоставили нашим детям возможность провести каникулы на природе, у моря. В прошлом году поездка была незабываемой.
Искренне Ваш, Артур Боттомли, директор детского дома».
Примми глубоко вздохнула, растерянно заморгала и перечитала письмо. Она ничего не перепутала. Директор детского дома Клейборн действительно собирался прислать к ней пятерых детей на двухнедельные каникулы. Надо позвонить по телефону, указанному на бланке, и предупредить, что это совершенно невозможно; объяснить, что Амелия умерла пять месяцев назад.
Примми резко оттолкнулась от стола, встала и вышла в холл, где на маленьком лакированном столике стоял телефон. Она поднесла руку к трубке и замерла в нерешительности. До тринадцатого сентября оставалось всего десять дней. Примми вспомнила, с каким волнением ожидала в детстве ежегодной поездки в Уистебл или Бродстэрз. Если отменить каникулы у моря, дети страшно расстроятся.
Примми сняла трубку, но вместо того чтобы набрать номер директора, позвонила Мэтту.
– Ты знал об этом? – спросила она, зачитав ему письмо.
– Я знал о договоренности с детским домом Клейборн, но думал, что адвокаты Амелии аннулировали ее вместе со всеми остальными соглашениями насчет летних каникул.
– С какими еще соглашениями? – раздраженно воскликнула Примми. – Сколько же детей обычно приглашала Амелия на каникулы? И почему ты никогда не говорил мне об этом? Я с самого первого дня терялась в догадках, не могла понять, почему в спальнях стоят двухъярусные и односпальные кровати. Почему ты мне не объяснил?
– Потому что ты никогда не спрашивала, – рассудительно заметил Мэтт.
Примми покорно вздохнула, признавая поражение.
– Ну ладно. Мир. Но что же теперь делать, Мэтт? Через десять дней здесь появятся дети. Мне не хочется лишать их каникул, но я даже не представляю себе, чего от меня ждут. Поблизости нет никаких развлечений, и…
– Да ты в панике, Примми. – Мэтт восхищенно прищелкнул языком. – Вот уж не думал, что такое возможно. Никогда не видел, чтобы ты теряла голову. Даже когда куры пропали. Если дети, которых ты ждешь, похожи на тех, что бывали здесь раньше, их хлебом не корми дай поиграть на ферме, и никаких других развлечений им не нужно. Детишки с радостью станут кормить птицу, собирать яйца, а главное – бегать по саду, спускаться в бухту, искать ракушки, плескаться в воде и все такое прочее.
– Да… – задумчиво протянула Примми, принимая решение. Городским детям Рутвен должен показаться настоящим раем. – Я больше не стану впадать в панику, Мэтт. Пусть договоренность остается в силе.
– Вот и хорошо.
Примми не видела лица Мэтта, но могла бы поклясться, что он улыбается.
Ha следующее утро Мэтт отвез ее на местный рынок. Прим-ми собралась наконец сделать то, что давным-давно наметила. Купить корову.
В жилете вощеной кожи поверх блузы с открытым воротом и в брюках, заправленных в зеленые веллингтоны, Примми ничем не отличалась от местных фермерш. Она и ощущала себя настоящей сельской жительницей. Походив по рынку, они с Мэттом купили маленькую, послушную на вид корову джерсейской породы.
Когда Примми нарекла ее Мейбеллин, Мэтт едва не лопнул от смеха, но счастливую обладательницу коровы это ничуть не смутило. С восхищением глядя на длинные ресницы Мейбеллин, Примми заявила, что у такого красивого животного должно быть соответствующее имя.
Может, Хьюго Арнотт и не стал такой же неотъемлемой частью повседневной жизни Примми, как Мэтт, но, безусловно, мог считаться ее добрым другом.
Вскоре после того, как Мэтт познакомил их, Примми, сгорая от любопытства, поинтересовалась, как Хьюго занесло из Нью-Йорка в крошечную рыбацкую деревушку в Корнуолле.
– Я переехал сюда, потому что устал от всей этой мышиной возни, от бешеной погони за богатством и успехом, – признался Хьюго, растягивая слова на американский манер. – Мне уже стукнуло пятьдесят шесть, я сам себе хозяин, а бесконечная суета и сумасшедшая гонка смертельно надоели. Можешь назвать это ранним уходом на покой. Но мне такая жизнь в новинку, и пока новизна не приелась, я здесь останусь.
Пегги Уэйнрайт, начальница почтового отделения Каллело, тоже стала если не близкой подругой, то хорошей приятельницей Примми, как и сестра Пегги, и владелица чайной лавки рядом с Ковереком.
Хоть Примми и боялась, что в Рутвене будет чувствовать себя одинокой и всеми заброшенной, этого не произошло. И слава Богу, потому что, несмотря на постоянные призывы к Джоанн, Милли и Джошу, никто из детей не откликнулся на ее приглашение приехать и пожить с матерью хоть пару дней.
Поднимаясь на второй этаж, чтобы проверить, в порядке ли гостевые спальни, Примми отогнала от себя грустные мысли о дочерях и сыне. В первую очередь нужно позаботиться о гостях, которые уже совсем скоро будут здесь.
Конечно, Мэтт прав, на улице ребятишкам не придется скучать, но что, если пойдет дождь? Нужно купить побольше составных картинок-головоломок и настольных игр.
Мысль о том, что вокруг, хотя бы на какие-то две недели, снова будут дети, наполняла ее сердце радостью.
Она услышала шум машины, спускавшейся к Рутвену по изрезанной бороздами дорожке, задолго до того, как увидела сам автомобиль. Гадая, кто бы это мог быть, Примми застыла у окна.
Когда перед домом показалась машина, Примми изумленно округлила глаза. Вместо практичной и непритязательной колымаги, или маленькой, верткой машины, которую так удобно парковать на узких и крутых улочках городка, или, наконец, «рейнджровера», способного взять почти любое препятствие на пересеченной местности, на дорожку выехал роскошный серебристый «феррари» с открытым верхом. Несмотря на табличку, предупреждавшую, что дорога находится на территории частного владения, туристы в поисках уединенного места для пикника, случалось, проезжали мимо Рутвена, спускаясь в бухту. Определенно автомобиль принадлежал как раз такому туристу, и, судя по внешнему виду «феррари», туристу отнюдь не бедному.
Пять минут спустя Примми обнаружила, что роскошный «феррари» припаркован по другую сторону изгороди, как раз напротив ворот, полностью отрезая выезд из поместья. По счастью, женщина-водитель все еще сидела в машине. Если бы она отправилась на прогулку, Примми пришлось бы неизвестно сколько времени ждать у ворот, чтобы выехать в ближайший магазин.
Но женщина за рулем «феррари», вместо того чтобы завести мотор и отъехать, освобождая дорогу, открыла дверцу и вышла из машины.
Высокая и стройная, она выглядела необыкновенно элегантной и холеной. Блестящие черные волосы были уложены в изящную прическу. Белоснежный костюм – жакет и юбка с разрезом – отличался безукоризненностью покроя, напоминая изделия прославленных французских кутюрье. Губы Примми невольно растянулись в улыбке. Кем бы ни была эта женщина, она определенно не похожа на обычную туристку. Возможно, ее интересует церковь, а не побережье. Примми уже собиралась спросить, не нужно ли ей чем-нибудь помочь, как вдруг женщина обогнула капот своего «феррари» и впервые повернулась лицом к воротам.
Хотя «корса» едва ползла по тропинке, Примми нажала на педаль тормоза с такой силой, словно автомобиль летел на бешеной скорости. Прошло больше тридцати лет с тех пор, как Примми в последний раз видела Джералдин, но это удивительное лицо безупречной лепки невозможно было не узнать.
Она поспешно нащупала ручку и распахнула дверцу, едва не вывалившись из машины.
– Джералдин! – Отчаянно размахивая руками, Примми побежала к воротам. – Джералдин!
Джералдин остановилась, и ее лицо осветилось радостной улыбкой, словно в первый школьный день в Бикли.
– О Господи! – Примми замерла. Казалось, сердце вот-вот выскочит у нее из груди. – Это и впрямь ты! Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашла? – торопливо выпалила она, распахивая ворота.
– Примми! – В темно-фиалковых глазах Джералдин, опушенных черными ресницами, блестели слезы. – Милая, милая Примми!
В следующее мгновение они уже сжимали друг друга в объятиях, забыв обо всем на свете.
– Господи, я не видела тебя целую вечность! – Хриплый голос Примми дрогнул. – Почему ты не давала о себе знать, Джералдин? Ты совсем не изменилась. Ни капельки. Я бы узнала тебя где угодно!
Нежно обнимая подругу, Примми поймала себя на мысли, что слова не совсем верны. Джералдин изменилась. Она всегда была стройной, как тростинка, но сейчас казалась болезненно хрупкой, а ее чудесные скулы обозначились чуть резче, чем раньше.
– Тридцать один год и три месяца, – улыбнулась Джералдин. Она немного отстранилась, чтобы лучше разглядеть Примми. – А ты изменилась, Примми! Ты похожа на настоящую сельскую жительницу. Ты всегда надеваешь веллингтоны, когда выезжаешь куда-нибудь на машине? И что это у тебя на юбке? Перья?
Примми весело усмехнулась:
– Да, это все куры. Ох, Джералдин, как я рада тебя видеть! Ты даже не представляешь, как часто я мечтала, чтобы ты снова появилась, вот так, неожиданно, как гром среди ясного неба! Но я всегда думала, что это случится в Ротерхите. Как ты меня нашла? Это ведь не может быть просто счастливой случайностью, верно?
– Ну конечно, это не случайность. – Джералдин взяла Примми под руку. – В твоем сообщении на сайте «Друзья снова вместе» написано, что ты живешь в окрестностях Каллело, на мысе Лизард. Не обязательно быть победителем викторины «Светлые головы Британии», чтобы найти тебя. Я просто навела справки в почтовом отделении Каллело.
Примми крепко сжала руку подруги и повела Джералдин по тропинке к дому.
– Теперь ты непременно останешься у меня, Джералдин, правда? Здесь полным-полно свободных комнат. Ты просто обязана остаться. За тридцать лет столько всего произошло, что сразу не расскажешь, а я так хочу расспросить тебя обо всем. Ты по-прежнему живешь в Париже? Я видела твою фотографию в колонке светских сплетен несколько месяцев назад. Ты там с каким-то симпатичным французом. Ты замужем?
С довольной улыбкой Джералдин подняла вверх левую руку, демонстрируя отсутствие обручального кольца.
Примми хихикнула.
– Что ж, значит, не замужем. А была? Чем ты занималась все эти тридцать лет? – Примми вдруг перестала смеяться, остановилась и внимательно вгляделась в лицо Джералдин. – И почему ты так внезапно исчезла? – В голосе Примми послышалась растерянность. – Мы с Артемис никак не могли этого понять.
– Здесь все не так просто. – Глаза Джералдин потемнели, и Примми впервые заметила следы глубокой усталости на ее лице. – Может, поговорим об этом позже, за бутылочкой вина или за парой бокалов крепкого шотландского виски?
Примми кивнула, ощутив внезапный укол тревоги. Похоже, Джералдин неважно себя чувствует. И что же произошло тогда в Париже, если Джералдин и спустя столько лет не хочет об этом говорить?
Джералдин улыбнулась, и горечь в ее глазах сменилась нежностью.
– Что заставило тебя переехать из Лондона в Корнуолл, Примми? Я смотрю, это вовсе не маленький садовый участок, а настоящая ферма.
Они почти поравнялись с домом. Слева виднелась лужайка, где мирно паслась Мейбеллин и свободно бродили куры, а справа располагался загон для скота.
– Ну что ты. – На лице Примми появилась смущенная, но счастливая улыбка. – Но здесь просто чудесно, правда? Дом мне оставила тетя. Он не совсем мой, но я могу жить здесь до конца своих дней. Когда-то тут было много животных, но сейчас я держу только одну корову и кур; впрочем, куры уже были здесь, когда я приехала.
– А корова? – серьезно поинтересовалась Джералдин, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не расхохотаться.
– Мейбеллин я купила недавно. Она очень красивая. Послушная и ласковая. Когда я прихожу ее доить…
– Ты ее доишь? – Джералдин выразительно закатила глаза, и Примми мгновенно перенеслась на много лет назад. Она вспомнила, как в первый школьный день миссис Грант попросила ее присматривать за Джералдин, а та за спиной у матери точно так же закатила глаза к небу, желая показать, что она думает по поводу этой нелепой просьбы.
– Могу тебя заверить, я отлично умею доить коров, – сурово заявила Примми, сделав строгое лицо. – Меня научил этому мой друг Мэтт. Вообще-то он не фермер, но умеет делать все на свете. Раньше Мэтт был рыбаком, но пару лет назад отошел от дел.
Джералдин ехидно изогнула бровь:
– А еще он наверняка холостой и симпатичный?
Как Джералдин и ожидала, Примми покраснела.
– Вообще-то да. Но я не думаю, что он присматривает себе жену. Мэтт никогда не был женат, я и представить себе не могу, чтобы он задумался об этом сейчас. – Подруги дошли до дома, и Примми остановилась перед крыльцом. – Что ж, вот мы и дома. Это Рутвен, – торжественно провозгласила она, с гордостью и обожанием глядя на дом. – Как он тебе, Джералдин? Ну разве не чудо?
Джералдин увидела перед собой большой квадратный каменный дом, крытый шифером. На вид совершенно обыкновенный, он казался прочным и основательным, сделанным на века. Серый фасад оживляла единственная живописная деталь – зеленые ставни на окнах. Пожалуй, в них было что-то французское.
– Дом замечательный, – согласилась она, хорошо представляя себе, каким чудом должно казаться это жилище Примми, которая прожила всю жизнь в лондонском муниципальном доме. На мгновение губы Джералдин сурово сжались. Она вспомнила, как много лет назад, когда они еще учились в Бикли, Примми жила в другом загородном доме. В доме Кики.
Примми непременно спросит, хочет ли Джералдин разыскать Кики, но и тогда Джералдин ответит, что ее отношение к Кики не изменилось. Даже сейчас, тридцать лет спустя, она не желает ни видеться с Кики, ни разговаривать с ней. Никогда. Ни за что.
– Это гостиная, – объявила Примми, продолжая свою экскурсию по дому. – Когда я сюда въехала, она выглядела немного мрачновато, но я перекрасила стены в белый цвет, а обивку на софе и стульях сменила на желтую.
Гостиная оказалась прелестной большой комнатой с открытым камином в стене и книжными полками до самого потолка.
– Я ничего не меняла в комнатах для гостей, – заметила Примми, ведя Джералдин на второй этаж. – Моя тетя предоставляла свой дом детскому благотворительному обществу на время каникул, и все спальни, за исключением ее собственной, которая стала теперь моей, прекрасно отделаны. Вот эти две комнаты, – Примми махнула рукой в сторону двух спален, расположенных по левую сторону просторной лестничной площадки, – выходят окнами на мыс.
– А ты тоже предоставляешь дом детям-сиротам? – спросила Джералдин, следуя за Примми в первую из спален.
– Это вышло случайно. Через десять дней сюда прибудут пятеро детей, но я узнала об этом всего два часа назад. – Она опустилась на аккуратно застеленную односпальную кровать, а Джералдин подошла к окну, чтобы полюбоваться потрясающим видом на море. – Я собираюсь устроить здесь небольшую гостиницу для туристов, уже получила сертификат пожарной безопасности, и еще ко мне приходил с проверкой кто-то из муниципального совета. В общем, меня включили в списки домовладельцев, предоставляющих гостям постель и завтрак. Теперь мое имя значится в местных туристических путеводителях. В этом году уже поздно думать о постояльцах, но к следующей весне я успею все подготовить.
Джералдин стояла у окна, глядя на мыс, на море, сливающееся с небом, и на уединенную церковь на фоне морской глади. Этот дом – настоящая находка для туристов. И для детей здесь просто райский уголок. Мысль о детях заставила Джералдин вспомнить об Артемис.
Не отрывая взгляда от пейзажа за окном, она обратилась к Примми:
– Ты часто видишься с Артемис? Мне бы очень хотелось ее повидать. Я знаю, она потеряла ребенка. Видела некролог в «Таймс». Такое горе. Просто ужас.
Джералдин ожидала, что Примми откликнется, с сочувствием подтвердит, каким кошмаром стала гибель ребенка для Артемис, но ответа не последовало. Наступила напряженная тишина.
Решив, что Примми ее не расслышала, Джералдин повернулась к подруге.
Примми по-прежнему сидела на кровати, но глаза ее уже не сияли от счастья, а лицо напоминало застывшую маску. Она не испытывала больше ни радостного оживления от встречи с Джералдин, ни гордости за свой чудесный дом. Казалось, она раздавлена горем, словно постигшая Артемис трагедия случилась не двадцать пять лет назад, а только вчера.
– Прости меня, Примми, – пробормотала Джералдин, потрясенная глубиной ее отчаяния. – Я не хотела причинить тебе боль. Мне не следовало напоминать тебе об этом несчастье, ведь ты хорошо знала ребенка. Ты, наверное, относилась к малышке как к племяннице. Помнится, у девочки было такое необычное имя. Мне еще показалось странным, что Артемис так назвала дочь. Непривычный выбор. Совсем не похоже на Артемис.
– Артемис не выбирала. – Руки Примми судорожно сжались. – Это я выбрала имя. – Джералдин нахмурилась, ничего не понимая. Почему Артемис не могла сама назвать ребенка? – И я не относилась к Дестини как к племяннице. – В глазах Примми застыло страдание. – Она была моей дочерью. Моим ребенком. Но я родила ее незамужней и не могла ничего дать ей. А мне очень многое хотелось ей дать. И потому Артемис и Руперт удочерили ее.
Джералдин застыла, не в силах пошевелиться. Удары сердца слились в единый бешеный, несмолкающий гул. Признание Примми было слишком ужасным, слишком чудовищным.
– Саймон Лейн? – прошептала она, читая ответ в глазах подруги. – Ох, Примми! Милая, дорогая Примми. – Джералдин бросилась к кровати, села рядом с Примми и порывисто сжала ее руку. – Почему ты мне ничего не сказала? – Слова Примми неожиданно глубоко задели Джералдин. – Я и понятия не имела, что ты ждешь ребенка. А кто-нибудь еще знал? – Даже для спокойной и сдержанной Джералдин потрясение оказалось слишком велико. Ее трясло как в лихорадке. Дочь Примми приходилась Кики единокровной сестрой. Как же Кики это восприняла? И как отнеслась к тому, что Артемис удочерила девочку? А Саймон Лейн? Какое неслыханное равнодушие! Почему он не поддержал Примми? Ведь у него было достаточно денег, чтобы Примми не испытывала материальных трудностей, одна воспитывая ребенка. Джералдин не хотелось произносить вслух имя Кики, но все же она это сделала. – А Кики? Кики знала?
Примми угрюмо покачала головой:
– Нет. Никто не знал. Даже Саймон. И как я могла сказать тебе, Джералдин? Ты уехала в Париж. У меня не было ни твоего адреса, ни номера телефона.
Джералдин вздрогнула как от удара. Она тогда оборвала все нити, связывавшие ее с прежней жизнью. Поступила как законченная эгоистка.
– Мне очень жаль, – растерянно прошептала она. – О Господи, Примми, мне так жаль.
Примми крепко стиснула ее руку:
– Тебе не в чем винить себя, Джералдин. Тебе самой пришлось вынести слишком много. А я всегда утешалась мыслью, что Артемис любит Дестини всей душой, что моя девочка окружена заботой. Я знала, как выглядит ее спальня, видела их сад и потому могла легко представить, как Дестини там играет. Я гладила прелестного пони, которого купил для нее Руперт. В первые два года мы постоянно обедали вместе с Артемис. Она приносила мне фотографии Дестини и рассказывала, как девочка растет, что умеет делать. Я не чувствовала себя отрезанной от нее.
– Но ты ее не видела?
Примми покачала головой:
– Нет. Все консультанты из организаций по усыновлению категорически возражали против общения ребенка с родной матерью. Артемис не придавала этому значения. Она хотела, чтобы я тоже участвовала в жизни Дестини, чтобы малышка считала меня своей любимой тетей, но Руперт не желал, чтобы ему постоянно напоминали о том, что Дестини не его ребенок. Он положил конец нашим встречам с Артемис. А потом… – Примми замолчала. На мгновение у нее перехватило дыхание. – Потом Дестини утонула в бассейне на вилле в Испании. Ни я, ни Артемис не были на ее похоронах. Артемис лежала в больнице после серьезной автомобильной аварии, а Руперт не посчитал нужным сообщить мне о похоронах. Думаю, он просто не хотел видеть меня там. Дестини была его дочерью, его маленькой девочкой, и в такое страшное время он не желал делить ее ни с кем.
Повисло неловкое молчание. В квадрате окна виднелся кусок пронзительно-голубого неба. В небе кружили чайки. Наконец Джералдин мягко спросила:
– А как остальные твои дети, Примми? На веб-сайте я прочла, что их у тебя четверо. Наверное, кто-то уже замужем или женат? У тебя есть внуки?
Примми вытерла рукой мокрые от слез щеки.
– Две дочери замужем: Джоанн и Милли. Но внуков нет. Пока.
– А остальные? Что они думают насчет твоего неожиданного приключения – переезда в Корнуолл?
Примми вымученно улыбнулась.
– Джош и Люси? Насчет Джоша даже не знаю. Он горожанин до мозга костей и почти не выбирается из южного Лондона. Подозреваю, что он слабо себе представляет, где находится Корнуолл. А Люси – прирожденная путешественница. Объездила весь мир. Сейчас она в Австралии, но надеюсь, скоро вернется в Англию и тогда непременно приедет сюда. Уверена, ей здесь понравится, хотя вряд ли она останется погостить. Обычно Люси нигде надолго не задерживается.
Примми порывисто сжала руку Джералдин.
– А ты побудешь со мной, правда? На следующий год, когда я здесь все как следует обустрою, приезжай на все лето, хорошо?
Джералдин обняла подругу и притянула к себе, так что Примми уткнулась лицом ей в плечо и не могла видеть ее глаз.
– Я пока не готова строить планы на будущее лето, Примми. Но с удовольствием осталась бы у тебя сейчас на пару месяцев, если ты не против.
– Ну что ты, я страшно рада! Я даже не надеялась на такую удачу! Правда, через десять дней сюда приедут дети. Насчет комнат можно не беспокоиться, места тут достаточно, но, может, тебе не захочется оставаться в доме, где полным-полно детей?
Примми немного отстранилась и заглянула в лицо Джералдин. Та весело усмехнулась в ответ.
– Ну конечно, я останусь. В последние тридцать лет мне приходилось заниматься и не такими вещами. Дети – это пустяки.
Примми ласково улыбнулась Джералдин. Интересно, чем же она занималась в Париже? Но все расспросы можно отложить на потом. А сейчас самое главное, что Джералдин снова вернулась в ее жизнь. Что они снова вместе.
– Я скучала по тебе, Джералдин, – хрипло произнесла она. – Ты даже не представляешь, как я по тебе скучала.
Джералдин улыбнулась, снова притянула к себе Примми и крепко обняла.
– Представляю. Если ты скучала хотя бы вполовину так сильно, как я по тебе, – прошептала она, целуя мягкие волосы Примми и с горечью думая о том, как глупо растратила долгие годы жизни, которые могли быть наполнены дружеским участием и любовью.
