Текст книги "Такая разная любовь"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
Глава 19
Сентябрь 1978 года
Артемис присела на корточки у раскрытого дорожного чемодана. Перед ней на полу аккуратными стопками лежали вещи, которые требовалось упаковать.
– Я, мамочка. Я. – Дестини вытянула из ящика комода белье, которое Артемис вовсе не собиралась брать с собой в Испанию.
– Чудесно, дорогая, но мамочка хочет взять только те вещи, что лежат здесь, на полу, – с нежностью откликнулась Артемис.
Дестини радостно просияла, сгребла в охапку часть вещей и бросила их в чемодан.
– Я, пожалуйста, – повторила она, чмокнув Артемис в щеку липкими губами. – Я, пожалуйста, мамочка.
У Артемис мучительно сжалось сердце. Речь и развитие Дестини соответствовали трехлетнему возрасту, хотя ей уже исполнилось пять. Ничего страшного, если малышка немного не поспевает за своими сверстниками, считала Артемис, но вот Руперт никак не хотел с этим мириться. Он постоянно раздражался и устраивал безобразные сцены.
– Она не просто «не поспевает», Артемис. Она умственно отсталая! – свирепо выкрикнул он накануне вечером, когда Артемис сообщила ему, что предложила местному Женскому институту [39]39
Организация, объединяющая женщин из сельской местности Англии и Уэльса. В ее рамках действуют различные кружки, семинары и пр.
[Закрыть]воспользоваться их домом для проведения ежегодной осенней ярмарки. – Ты хочешь, чтобы все вокруг знали, что наша дочь никогда не сможет ходить в обычную школу? Почти все эти глупые гусыни, с кем ты так любишь варить варенье, замужем за мужчинами моего круга! И я не желаю, чтобы весь Котсуолд судачил, гадая, от кого наша дочь унаследовала свою болезнь! У меня еще сохранились остатки гордости в отличие от тебя!
Это была ужасная сцена. Полный кошмар.
Их громкие крики разбудили Дестини, и она принялась жалобно плакать. Артемис удалось ее успокоить только к полуночи. Измученная и подавленная, она скользнула в постель и устроилась рядом с Рупертом, но еще долгие часы лежала без сна.
Руперт не повернулся к ней, чтобы обнять, успокоить, шепнуть, что он сожалеет. Руперт не из тех, кто станет шептать слова утешения.
Артемис положила в угол чемодана саронги и купальные костюмы. Семейная жизнь отнюдь не дивная чаша, полная спелых вишен, как ей когда-то казалось.
Став миссис Гауэр, Артемис прежде всего поспешила бросить подиум, чтобы превратиться в заботливую жену и образцовую хозяйку – супруги часто принимали гостей.
К изумлению Артемис, этот поступок глубоко разочаровал Руперта. Не потому, что семья лишилась значительного дохода: Артемис никогда не относилась к числу моделей, которым платят миллионы за одно только появление на подиуме. Руперт почувствовал себя обманутым – ведь он больше не мог гордиться женой-манекенщицей. Поняв, что муж все это время жил несбыточной мечтой, видя рядом с собой будущую Твигги или Джерри Холл, Артемис испытала страшное потрясение. Она была рядом с мужчиной, который ничего о ней не знал.
Руперт женился, не сознавая, что его тесть не тот человек, с которым он мог бы общаться, не испытывая неловкости. Артемис подняла с пола аккуратную стопку ярких футболок и прижала к груди. Ну почему Руперт такой несдержанный, такой нетерпимый? Теперь отец поселился на Каймановых островах, и вряд ли супруги Гауэр когда-нибудь снова его увидят. И Дестини не так уж и отстает в развитии. Детский психолог сказал, что у нее небольшие трудности в обучении, и хотя со временем отставание может усилиться и девочку придется отдать в специальную школу, все же существует вероятность, что с возрастом наступит улучшение.
– Какого рода улучшение? – напряженным тоном спросил Руперт, пока Дестини безмятежно играла на полу с разноцветными ложками. – Улучшение, которое позволит ей получить хорошее образование? Поступить в университет?
– Я думаю, вам не стоит ставить перед девочкой слишком честолюбивые цели, мистер Гауэр. Дестини никогда не достигнет академических высот. Вам следует поблагодарить судьбу, что ваша дочь не страдает такими серьезными расстройствами, как дислексия – неспособность к чтению. У девочки нет нарушений слуха. Она не больна аутизмом. У нее не наблюдается эмоциональных отклонений или трудностей в поведении.
– Но вполне возможно, ей придется ходить в специальную школу? – Под глазом у Руперта задергалась жилка.
– Это не исключено. Многое будет зависеть от того, как она станет развиваться в ближайшие три-четыре года. Пока что я не вижу причин волноваться. Дестини сможет пойти в местную начальную школу. И все же может случиться так, что девочке понадобится перейти в класс, где недостаток способностей не будет слишком заметен и где никто не станет ее дразнить. Но ведь в этом нет ничего страшного, верно?
Оторвав Дестини от ложек, Артемис подняла ее с пола и посадила к себе на колени.
– Конечно! – с жаром воскликнула она, крепко прижимая к себе малышку. – Мы хотим, чтобы Дестини была счастлива в школе и не думала, что она чем-то хуже других детей. Мы поступим так, как будет лучше для нее, правда, Руперт?
Руперт даже не взглянул на жену. Его красивое лицо исказилось судорожной гримасой.
– Это невозможно скрыть, – произнес он срывающимся голосом. – Если мы будем всюду брать ее с собой, все сразу догадаются, что она умственно отсталая.
– Выражение «умственно отсталая» в данном случае совершенно неприемлемо, мистер Гауэр, – ледяным тоном возразил психолог. – Ваша дочь не слишком способная ученица. Но она чудесная, эмоционально отзывчивая, чуткая и любящая девочка. Большинство родителей, когда-либо переступавших порог этой комнаты, сочли бы вас на редкость счастливым человеком.
Руперт резко вскочил на ноги. Вид его был страшен: ноздри побелели, челюсти свело судорогой.
– Большинство родителей, побывавших в этой комнате, не брали на воспитание чужого ребенка! – с яростью выкрикнул он. У Артемис все поплыло перед глазами. Казалось, она вот-вот потеряет сознание. – Когда берешь чужого ребенка, то ожидаешь, что он по крайней мере будет здоровым и разумным! – Руперт решительно прошагал к двери и резко дернул ее на себя. – Откуда мне было знать, что девочка не сможет ходить в школу! Так что придется вам уж как-нибудь простить мне, что я не чувствую себя счастливым. Черт возьми, да я просто проклятый неудачник!
Руперт вышел, хлопнув дверью с такой силой, что она едва не слетела с петель. Дестини, испугавшись яростной вспышки Руперта, испустила жалобный вопль. Артемис встала, крепко держа девочку за руку.
– Мне очень жаль… – пробормотала она дрожащим, каким-то чужим голосом. – Мой муж слишком расстроен… он неудачно высказался… он вовсе не имел в виду… – Она не смогла закончить фразу и разрыдалась.
И сейчас, собирая чемодан для поездки в Испанию, Артемис почувствовала, что готова расплакаться. Вещи Дестини и Руперта она уже упаковала, осталось только разобраться со своими. Дестини обожала их загородный дом в Марбелье. Ей нравилось плескаться в бассейне и целыми днями бегать в купальнике. В Марбелье у нее был приятель – шестилетний сын садовника, который считал ее своим лучшим другом. Дестини так нравилось в Испании, что Артемис всегда с нетерпением ждала, когда представится возможность туда отправиться. Но на этот раз все удовольствие оказалось испорчено из-за упрямства и несговорчивости Руперта.
Взять хотя бы ежегодную осеннюю ярмарку, организуемую Женским институтом. Почему нельзя провести ее в их доме? Что такого случится, если чуть больше людей увидят Дестини и поймут, что она испытывает небольшие трудности в обучении? Девочка развивается немного медленнее, чем другие дети, но ведь все равно не удастся держать это в секрете. И Артемис решительно не понимала, почему Руперт пытается это скрывать. В конце концов, Дестини – очаровательный ребенок. Она никогда не сможет учиться в Оксфорде, ну и что с того? Если на то пошло, сама Артемис тоже никогда не блистала знаниями в школе. И все же Руперт влюбился в нее. Так если он любит свою жену, почему же не может полюбить и Дестини?
Устав вытаскивать вещи из ящиков комода, Дестини свернулась в клубочек на коврике из овечьей шкуры и заснула, держа во рту большой палец.
Глядя на крохотную фигурку на коврике, Артемис почувствовала, как к глазам подступают слезы. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы Руперт любил Дестини так же сильно, как она сама. Малышке нужен любящий отец, который обожал бы ее и гордился бы ею, – этого заслуживает любая девочка. У отца Артемис было множество недостатков, а его нагловатая манера держаться, свойственная богатым выскочкам, не раз заставляла ее краснеть, но он всегда любил дочь и она всегда любила отца.
Артемис закрыла крышку чемодана. Как бы ей хотелось поговорить с Примми! Но стоит поддаться искушению, и Руперт никогда ей этого не простит.
Стараясь не потревожить спящего ребенка, Артемис подошла к окну. Примми не знала, что Дестини недостаточно развита для своих лет. Давно, еще до того как Руперт категорически запретил ей поддерживать отношения с подругой, Артемис иногда упоминала в разговорах с Примми, что Дестини немного медленно учится говорить, ходить и пользоваться горшком. Тогда ей и в голову не приходило беспокоиться об этом, и Примми не видела здесь особых причин для волнения. Страхи пришли позже, но Артемис уже не могла поделиться ими с Примми.
«Ваш муж совершенно прав – контакты между вами и родной матерью ребенка крайне нежелательны», – решительно заключила женщина из Консультационного центра помощи приемным родителям.
Дальнейшие попытки настоять на своем обернулись бы угрозой ее браку, и Артемис пришлось уступить. Она прекратила встречаться с Примми и все же постоянно думала о ней – ведь Дестини была очень похожа на мать.
Иногда – очень редко, обычно в тех случаях, когда малышка сердилась, – Артемис замечала в ней мимолетное сходство с Кики. При мысли о том, что Дестини – единокровная сестра Кики, Артемис всегда становилось не по себе.
– Кики ни о чем не знает, – предупредила Примми в период оформления документов об удочерении. – Если бы она узнала, это бы страшно все осложнило.
От Артемис Кики никак не смогла бы узнать правду о Дестини. Кики звонила Артемис всего один раз, вскоре после того, как сбежала с Френсисом, и тогда Артемис ясно дала ей понять, что не желает больше разговаривать. Артемис и Руперт не говорили никому, кроме своих родителей, что Дестини не родная их дочь. И лишь когда Руперт понял, что девочка развивается слишком медленно, он признался родственникам и друзьям, что удочерил ребенка.
Разумеется, Артемис понимала, почему он это делает. Руперт чувствовал себя неловко из-за слишком скудного лексикона Дестини.
Она хмуро обвела глазами свой великолепный сад, мокрый от дождя. «Неловкость» – слишком мягкое слово, неспособное передать страшную суть. Руперт стыдился Дестини. Артемис знала об этом. Понимал это и психолог. А когда-нибудь это почувствует и сама Дестини.
– Существуют школы-интернаты, – заявил Руперт накануне вечером, прежде чем их разговор превратился в безобразную ссору. – Чем скорее Дестини отправится туда, тем будет лучше для нее.
– Но здесь она счастлива! – запротестовала Артемис, стараясь сдержать слезы. – Она будет страдать вдали от дома, вдали от меня. Ей всего пять с половиной лет, Руперт. Отправить ее в интернат было бы жестоко. Просто бесчеловечно!
Все закончилось тем, что Руперт в бешенстве выскочил из дома, сел в машину и умчался на немыслимой скорости.
С тех пор прошло двенадцать часов, а он все еще не вернулся.
К глазам Артемис снова подступили слезы. Интересно, где провел ночь Руперт и сумеет ли он вернуться домой вовремя, чтобы успеть на самолет? Ведь они должны сегодня вечером вылететь в Малагу. Впрочем, если Руперт и опоздает, это еще не конец света: всегда можно поменять билет на более поздний рейс.
Или же можно взять Дестини и улететь в Испанию без Руперта.
Эта последняя мысль настолько не вязалась с характером Артемис, что у нее закружилась голова от собственной дерзости. С момента замужества центром ее жизни стал Руперт. Работа в банке оставляла Руперту мало свободного времени, и у Артемис давно вошло в привычку строить свои планы так, чтобы совместить их с напряженным расписанием мужа, и переносить дела, если его расписание менялось.
Но на этот раз случай был особым. Летний отпуск всей семьи оказался под угрозой не из-за неотложных дел Руперта в банке, и Артемис имела полное право последовать намеченным планам и отправиться в Испанию.
Рассуждения Артемис выглядели вполне логичными, но облегчения не приносили. Если Руперт вернется домой и обнаружит, что жена и дочь улетели в Марбелью без него, он придет в ярость. Возможно, он так разозлится, что вообще не полетит в Испанию, и что тогда будет? Стоит Артемис допустить ошибку, и ее брак будет разрушен навсегда. А этого она просто представить себе не может.
«Реакция вашего мужа вполне типична, миссис Гауэр, – сказал ей детский психолог, после того как Руперт выскочил из кабинета вне себя от гнева. – Многим родителям, и в особенности отцам, бывает нелегко примириться с тем, что дети не оправдывают их ожиданий. Для этого требуется время… и терпение».
Артемис поняла, что хотел сказать психолог: она должна быть терпеливее с Рупертом. Что ж, терпения ей не занимать. Артемис ненавидела ссоры и скандалы. Отчасти поэтому после нескольких недель бесконечных сцен она чувствовала себя вконец измученной и опустошенной. Когда весь ее мир составляли лишь Кики, Джералдин и Примми, в их дружной четверке она всегда играла скромную роль ведомого, а не ведущего. Она никогда не отличалась непостоянством и бурными перепадами настроения, свойственными Кики, не обладала несгибаемой силой духа Джералдин или мужеством и стойкостью Примми. Артемис всегда нужен был кто-то, на кого она могла бы опереться, и теперь, когда рядом с ней не осталось никого из подруг, ее единственной опорой стал Руперт.
Артемис даже не представляла себе, что может быть иначе.
У нее за спиной, свернувшись на коврике из овечьей шкуры, Дестини тихонько сопела во сне. Артемис отвернулась от окна, бесшумно подошла к девочке и, сняв с себя кашемировый кардиган, заботливо накрыла малышку. Она решила вести себя так, будто безобразной ссоры между ней и Рупертом не было вовсе: оставить Дестини на попечение австрийки Кирстен – помощницы по хозяйству – и съездить в Сайренсестер, купить кое-какие мелочи в дорогу.
Бросив последний любящий взгляд на крепко спящую дочку, она вышла из комнаты, спустилась на первый этаж, предупредила Кирстен, что Дестини спит на коврике в спальне, и, захватив жакет и сумочку, покинула дом.
Дождевые капли уже успели высохнуть, и по обеим сторонам шоссе А436 пестрели на солнце луга и зеленые изгороди. В окружении знакомых чарующих пейзажей Артемис вздохнула свободнее. Теперь положение уже не казалось ей таким отчаянным. Все еще изменится, и Руперт станет лучше относиться к Дестини. Когда-нибудь он примет девочку такой, какая она есть. Примет и полюбит.
Артемис так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила масляного пятна на дороге перед самым поворотом. Деревья и кусты росли здесь слишком густо, скрывая из виду часть шоссе и огромный грузовик, движущийся по встречной полосе.
Задние колеса ее автомобиля занесло. Артемис испуганно вскрикнула и принялась лихорадочно крутить руль. Последующие мгновения, наполненные беспросветным ужасом, запомнились ей чередой сменяющих друг друга картинок. Машина полностью потеряла управление, ее отнесло назад на встречную полосу и развернуло боком. Из-за поворота выскочил гигантский грузовик, надвигаясь на нее темной громадой.
Смягченный ремнем безопасности удар отбросил ее в сторону, и тело Артемис распласталось на пассажирском сиденье под диким, неестественным углом. Какой-то частью сознания она уловила лязг и скрежет металла, понимая, что остов машины смыкается вокруг нее как гигантская мышеловка. Все тело пронзила чудовищная боль. Последним, что она услышала, был ее собственный крик.
И дальше ничего. Пустота.
Прошла целая вечность, прежде чем сквозь густой туман, в котором невозможно было ни двигаться, ни разговаривать, стали пробиваться первые слабые звуки, и Артемис поняла, что все еще жива.
– Слава Богу, как же тебе повезло, дорогая, – повторял Руперт снова и снова, держа жену за руку. В его голосе слышалось неподдельное страдание, и это было так непохоже на него, что Артемис засомневалась, действительно ли рядом с ней Руперт. – Ты ведь могла умереть. Это настоящее чудо, что ты выжила.
Каким-то неимоверным усилием Артемис удалось пошевелить пальцами и слегка сжать руку Руперта. И тут же вокруг ее постели поднялась настоящая суета.
– Она приходит в себя после анестезии, – послышался женский голос.
Другой голос, мужской, поинтересовался, не хочет ли миссис Гауэр пососать кусочек льда.
Артемис жестом выразила согласие и почувствовала, как Руперт порывисто сжимает ее руки. Горячая волна благодарности затопила ее. Она жива, хотя едва избежала смерти. Дестини не было в машине. С малышкой ничего не случилось. И Руперт сидит рядом, сходит с ума от тревоги. Теперь все будет хорошо. Ее маленькая семья не распадется. Втроем они сумеют преодолеть все трудности и выстоять, невзирая ни на что. Для этого нужно только время.
– Восстановление будет проходить крайне медленно. Пройдет немало времени, прежде чем вы снова сможете двигаться, – предупредил хирург, стоявший возле кровати.
Артемис удалось изобразить храбрую улыбку.
– Я знаю. – Она окинула взглядом многочисленные блоки и ремни, удерживающие под немыслимым углом ее правую ногу, закованную в гипс от бедра до щиколотки. Гипсовую повязку наложили и на правую руку, а левое плечо и грудную клетку стянули бинтами и хирургическими скобками. – И как долго это продлится? – спросила она, думая прежде всего о Дестини. Ведь малышке придется обходиться без мамы.
– Пять месяцев. Возможно, шесть. Пока рано что-либо утверждать. Вы снова сможете ходить, но кости таза подверглись слишком сильным повреждениям, и когда они срастутся, весьма вероятно, у вас останется легкая хромота. Что же касается других серьезных травм…
– Вам вовсе не обязательно говорить об этом снова, – поспешно перебила его Артемис. – Я не смогу иметь детей, но для меня это не такой страшный удар, как вы думаете. Мой муж бесплоден. Наша дочь – приемный ребенок. И если мы захотим еще детей, мы их усыновим.
– Хорошо. – Доктор улыбнулся с явным облегчением. – Тогда все, что вам остается, миссис Гауэр, – это ждать, когда срастутся кости. В ближайшие несколько месяцев неподвижности вам потребуется масса терпения.
Узнав, что ей предстоит провести в больнице еще несколько месяцев, Артемис сразу же забеспокоилась о Дестини. Руперт должен найти няню, чтобы та присматривала за девочкой. Кир-стен годится только на то, чтобы одеть ребенка, приготовить завтрак или отвезти девочку в школу и обратно, но она совершенно не способна ухаживать за ней постоянно. У нее просто недостаточно опыта и знаний.
– Найди опытную няню, дорогой, – попросила она Руперта, когда он пришел навестить ее в больнице.
В следующий раз Руперт привел Дестини. Произошла ужасная сцена. Увидев гипсовый панцирь на теле матери, девочка закричала от страха. Ее никак не удавалось убедить, что гипсовые повязки и бинты не причиняют боли. Артемис безумно хотелось взять ребенка на руки, приласкать и успокоить, но, прикованная к кровати, она вынуждена была лежать неподвижно. От переживаний у нее резко поднялось давление. Руперт с вопящим ребенком на руках чувствовал себя совершенно беспомощным. Истерика Дестини привлекала к нему всеобщее внимание, и казалось, его вот-вот хватит удар.
– Любому ребенку пяти с половиной лет было бы трудно объяснить, почему мамочка лежит, опутанная бинтами с головы до ног, – с горечью произнес он, вернувшись в палату после того, как оставил дочь на попечение Кирстен. – Но еще труднее растолковать это Дестини. Лучше бы я никогда не приводил ее сюда.
Руперт был совершенно прав, и при мысли об этом у Артемис хлынули из глаз слезы. Как же она выдержит эти месяцы полной неподвижности без своей малышки? Как она сможет лежать долгие недели, закованная в гипс, и не видеть Дестини? И как отразится на ребенке разлука с матерью?
– Отвези ее в Испанию, Руперт. Пусть побудет там подольше, – решила Артемис после долгих раздумий. – Ей нравится жить на вилле – там у нее есть Луис, с которым можно играть, и, я думаю, в Марбелье она будет меньше скучать по мне.
– Я отвезу ее туда вместе с новой няней, но не смогу остаться с ними.
Руперт выглядел измученным и осунувшимся. Артемис никогда бы в этом не призналась, но ей было приятно, что муж так тяжело переживает ее несчастье. Значит, она по-настоящему важна для него. Но в то же время Артемис прекрасно понимала, что Руперт не может целыми неделями не появляться в банке, особенно теперь, когда лето закончилось и предстояла напряженная работа.
– Дестини и Мариель прекрасно поладили, правда? – робко спросила Артемис. Новая няня несколько раз появлялась в больнице, чтобы Артемис могла с ней познакомиться и удостовериться, что эта женщина подходит на роль воспитательницы и сумеет позаботиться о Дестини. – В Испании уже начались занятия в школе, но уроки у Луиса заканчиваются в два часа. Значит, они с Дестини смогут проводить вместе массу времени. Думаю, все будет хорошо, даже если ты не останешься с ними. Ты ведь сможешь прилетать в Марбелью на выходные, правда?
Руперт пообещал, что так и сделает, развеяв все страхи Артемис. Казалось, он внезапно перестал быть эгоцентриком, а жена и дочь заняли главное место в его жизни.
Из окна отдельной палаты Артемис открывался вид на живописную аллею. Листья на деревьях уже начали менять цвет с зеленого на желтый и багряный. Скользя по ним взглядом, Артемис подумала, что в Марбелье уже спала летняя жара, установилась теплая погода и Дестини, играя с Луисом, сможет проводить почти все время на воздухе. Конечно, ей придется пропускать занятия и вряд ли это понравится руководству местной школы, но тут уж ничего не поделаешь. Как-никак речь идет об исключительных обстоятельствах. В Глостершире Дестини постоянно ощущала бы отсутствие матери. В Марбелье, в обществе Луиса, она не будет так тосковать по Артемис. Теперь оставалось только попрощаться с малышкой.
– Думаешь, стоит, Артемис? – Подтянутый, в безупречном костюме, Руперт походил скорее на консультанта, пришедшего с деловым визитом, чем на мужа, решившего навестить жену. – Дестини тут всех переполошит громкими воплями, когда увидит, что ты по-прежнему упрятана в гипс. Мне придется уносить ее, ревущую и брыкающуюся, а ты так расстроишься, что давление у тебя подскочит до верхней планки. Может, тебе лучше вообще не прощаться с ней?
Артемис понимала, что Руперт прав, но не могла заставить себя последовать его совету.
– Я не увижу ее еще долгие месяцы, – неуверенно возразила она. – Я должна попрощаться с ней, Руперт. Может, если Мариель придет вместе с малышкой, Дестини не так перепугается?
Но Артемис напрасно надеялась. Дестини испугалась так же сильно, как и в первый свой приход.
– Вот почему в больничные палаты не разрешают приводить детей младше восьми лет, – раздраженно заметил Руперт, пока Мариель пыталась успокоить Дестини, а Артемис лежала и обливалась слезами, беспомощная, словно ощипанная курица. Он глубоко вздохнул, стараясь подавить растущую досаду и злость, и повернулся к Дестини: – А теперь будь большой храброй девочкой и поцелуй мамочку на прощание.
Дестини изо всех сил старалась быть послушной. Она обхватила Артемис за шею и покрыла ее лицо мокрыми липкими поцелуями. Ее маленькое тельце содрогалось от рыданий.
В палату вошла медицинская сестра, и Руперт подхватил девочку на руки.
– Мамочка! – отчаянно взвизгнула она, когда отец поставил ее на ноги перед Мариель. – Мама! Мама!
Взяв Дестини за руку, Мариель попыталась вывести ее из палаты, но девочка вырвалась из ее рук и с такой силой вцепилась в кровать, что едва не сбила блоки, удерживавшие правую ногу Артемис.
Руперт с побелевшим лицом сгреб девочку в охапку и понес к двери. Расстроенная Мариель поспешила выйти вслед за ним.
– Мамочка! – пронзительно кричала Дестини, извиваясь в его руках. – Хочу к маме! К маме! К маме!
Дверь за ними захлопнулась, но оглушительные крики Дестини отчетливо доносились из коридора. И лишь когда Руперт с девочкой на руках вошел в лифт и поехал вниз, рыдания наконец затихли.
Теперь, когда Дестини не было рядом, Артемис дала волю слезам. Меньше всего ей хотелось причинять девочке боль, и вот из-за проклятой аварии им придется разлучиться.
– Но зато потом мы больше никогда не расстанемся, мой ангелочек, – прошептала она, глядя на фотографию Дестини на столике рядом с кроватью. – Когда я выйду из больницы, мы с тобой будем счастливы, и ты забудешь все эти ужасные месяцы без мамочки, обещаю тебе.
Четыре дня спустя, рано утром, в палату заглянула одна из сиделок. Вместо того чтобы войти в комнату и, как обычно, приветливо поздороваться, она лишь бросила на Артемис странный взгляд, попятилась и исчезла, оставив закованную в гипс пациентку в полном недоумении.
Через пять минут появилась старшая медсестра. Обычно она совершала ежедневный обход палат в четыре часа пополудни, но сегодня почему-то решила нарушить график и явилась до завтрака. При виде ее Артемис удивленно подняла брови.
– Скажите на милость, что случилось, сестра? – шутливо поинтересовалась она. – Должно быть, меня хотят перевести в другую больницу?
Сестра, отводя взгляд, хмуро покачала головой. От ее мрачного лица у Артемис поползли по спине мурашки.
– Что это значит? – Если бы Артемис была в состоянии двигаться, она бы села и выпрямилась, но, прикованная к кровати, она могла выразить свою тревогу лишь голосом и взглядом.
– Боюсь, у меня для вас очень плохие новости, миссис Гауэр.
В палату вошли сиделка с изогнутым лотком и шприцем в руках и англиканский священник.
При виде его тревога Артемис сменилась ужасом.
– Что-то с моим мужем? – спросила она помертвевшим голосом, пытаясь вспомнить, не сегодня ли Руперт должен был лететь домой из Испании, оставив Дестини на попечение Мариель. – Авиакатастрофа? Он пострадал?
Сестра и викарий присели на край ее кровати.
– Произошел несчастный случай на воде, миссис Гауэр, – сказала сестра, сжимая руку Артемис. – Это случилось вчера вечером, но когда новость дошла до нас, вы уже спали и врач решил, что не следует вас будить.
– Руперт мертв? Руперт утонул? – Это казалось полной бессмыслицей. Как он мог утонуть? Ведь Руперт – великолепный спортсмен. Он силен и пребывает в отличной форме.
– Речь идет не о вашем муже, миссис Гауэр, – мягко заметил викарий. – О вашей дочери.
Артемис открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука. Неподвижная и беспомощная в своем гипсовом панцире, она вдруг ощутила, как ее засасывает исполинский водоворот. Мир вокруг нее опустел, лишился красок, стал серым и тусклым.
Это был мир кошмаров.
Мир, от которого ей никогда не спастись.
Мир без надежды.
Мир без Дестини.
Успокоительные средства, которые ей кололи или давали в виде таблеток в последующие двадцать четыре часа, позволяли Артемис оставаться спокойной – точнее, изображать спокойствие.
В палату привезли тележку с телефоном, чтобы Артемис смогла поговорить с Рупертом.
– Где ты был, когда это случилось? – спросила она, не узнав собственного голоса. – Как это произошло?
– Она плавала в детском бассейне. Ничто не предвещало беды. С ней была Хуанита…
– Хуанита? Какая еще Хуанита? А где была Мариель? Где был ты?
Она услышала, как Руперт на другом конце провода нерешительно откашлялся.
– У Мариель тяжело заболела мать, как раз в тот день, когда мы приходили к тебе в больницу. Я решил, что найму няню на месте, уже в Марбелье. Мариель собиралась прилететь позже, когда позволит здоровье матери. Это было вполне разумное решение, Артемис…
– Разумное решение? Разумное? – Артемис почувствовала, что вот-вот задохнется, словно ее поместили в безвоздушную камеру, откуда невозможно выбраться. – Ты оставил нашу дочь… ты подбросил Дестини какой-то испанской няньке, которую нашел в этот же день…
– Я нанял ее накануне. Когда мы только прилетели.
– …и она оказалась настолько невнимательной, настолько слепой, что позволила ребенку утонуть в детском бассейне в фут глубиной!
– Она оставила ее на какую-то минуту, Артемис. Хуанита вернулась в дом за кремом от солнца. Как ты правильно заметила, уровень воды в бассейне всего один фут. Это совершенно безопасно. Произошел ужасный, невообразимый, трагический несчастный случай, дорогая.
– А где был ты?
Ей не нужны были его оправдания или уверения, что произошла трагедия, которую никто не мог предвидеть. Ее поразили холодное самообладание и собранность Руперта. Ей хотелось видеть его уничтоженным, разбитым горем, как она сама. Артемис хотела заставить его признать свою вину. Ведь это он оставил Дестини на попечение няни, о которой ровным счетом ничего не знал.
– Я играл в гольф, – ответил он, и впервые его голос дрогнул. – Мне так жаль, дорогая. Мне ужасно жаль. У нас будут другие дети. Ты снова станешь матерью, я обещаю.
Этого Артемис не могла выдержать. Неужели он не понимает, что никакие новые дети не заменят ей ребенка, которого она только что потеряла? Уронив телефонную трубку, она закрыла глаза свободной от гипса рукой и заплакала.
Какое-то время спустя ей вдруг пришло в голову, что она никак не сможет присутствовать на похоронах Дестини, даже если тело ребенка доставят в Англию. Эта мысль вызвала новый приступ отчаяния и боли.
– Что ж, я думаю, будет даже лучше, если похороны пройдут в Испании. – Руперт, как всегда, мыслил рационально. – Когда все закончится, я тотчас же вернусь домой и мы с тобой начнем новую жизнь.
Он с легкостью говорил о новой жизни, но Артемис понимала, что их обоих ждет очень трудное время. Невероятно трудное. К тому же Руперт не принимал в расчет еще одно обстоятельство. Ничего еще не кончено, пока не выполнена самая тяжелая задача. Дьявольски тяжелая задача.
Нужно рассказать обо всем Примми.
И сделать это предстоит ей, Артемис.
