Текст книги "Полное затмение"

Автор книги: Лиз Ригби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

– Они говорили, что звонят из аэропорта?

– Нет.

– Они говорили, откуда звонят?

– Нет.

– Как вы думаете, откуда они звонили?

– Я… я не задумывалась.

– Итак, что вы делали, пока ждали?

– Ну, я закончила делать приветственные надписи. Одну из них, самую большую, повесила рядом с дверью снаружи. – Джулия нервно посмотрела на Курта. – Не знаю, сколько было времени. Было холодно и довольно темно. Стоял день, но света не хватало.

– Все нормально, Джулия, это естественно, что вы не помните, когда делали все эти вещи, – сказала Френсис.

– Я написала еще одну надпись – для столовой. И закончила развешивать бумажные украшения. Я должна была развесить их накануне вечером, но очень устала, пока убиралась в квартире у Гейл, да и Льюиса это раздражало.

– Хорошо, это мы обсудили вчера. Вот так и объясняйте в суде – в вечер перед убийством вы допоздна убирались в квартире.

– Я предполагала, что Льюис может завезти Гейл сначала на квартиру, чтобы бросить часть багажа. Я думала – оставлю подарок, возможно, приветственную надпись.

– Так, хорошо. Вы вернулись из квартиры поздно вечером, – напомнил Курт Джулии.

– Около десяти-половины одиннадцатого. Я пробыла там дольше, чем планировала, потому что… ну, уборка затянулась. Льюис говорил, что мне следовало нанять фирму, которая занимается уборкой. Как бы то ни было, я сказала, что закончу с украшениями утром. Так я и сделала. Мы планировали устроить праздничный завтрак с вафлями. Гейл писала, что ей хочется вафель. Я все приготовила и развесила украшения в столовой, где мы собирались завтракать. Украшения выглядели такими нарядными, словно на Рождество. Я считаю, что ноябрь – месяц унылый, ведь листопад уже закончился. Я хотела, чтобы Гейл увидела, что в доме стало красиво.

– Вы не поехали в аэропорт встречать Гейл, – сказал Курт.

– Нет.

– Почему?

– Ну, я должна была все организовать… вы понимаете…

– Хм. – Курт заглянул в свои записи. – Сколько гостей?

Повисла пауза. Губы Джулии задрожали.

– Простите?..

– Сколько гостей вы пригласили на вечеринку?

– Ну… было же утро. Это не вечеринка. Своего рода… теплое приветствие.

Курт бросил на нее острый взгляд.

– Ах так. Значит, гостей не было.

– У Гейл было немного друзей. То есть, возможно, у нее были друзья, но… мы не знали, кого пригласить. – Голос Джулии прервался. Казалось, она готова расплакаться. – Вы считаете, мы должны были пригласить гостей?

Ломакс ощутил триумф. Вот как бывает, если вести себя с Джулией агрессивно. Она тут же начинает сомневаться в себе. Курт, раздраженный ее реакцией, поспешил заверить Джулию, что никаких гостей не требовалось.

Он снова начал задавать вопросы, но теперь часто запинался и умолкал. Вступила Френсис:

– Итак, вы все приготовили, а они не возвращались. Когда вы начали волноваться?

– Наверное, после девяти. Я смотрела телевизор. Я вскакивала и подбегала к окну всякий раз, когда слышала звук мотора или какой-нибудь другой шум.

Это было легко вообразить. Ломакс помнил кресло, на котором она, вероятно, сидела, и то место напротив окна, где, видимо, стояло кресло.

– А что вы делали, пока ждали?

– Смотрела телевизор… ну, не знаю. Просто ждала. Возможно, подмела двор. Во дворе было полно опавших листьев. А затем я забеспокоилась. Потом разозлилась на них за то, что заставляют меня так волноваться. А так как они все не появлялись, забеспокоилась вновь.

– Вы выходили?

– Нет… да. Только во двор. И еще проверяла, закрыл ли Льюис дверь гаража.

– Вы звонили кому-нибудь?

– Вики. Вики Фокс. Я подумала, что, наверное, не поняла Гейл. Может быть, она попросила Льюиса сначала завезти ее к матери, и когда она говорила о квартире, возможно, имела в виду квартиру Вики.

– Что она сказала?

– Ах, я не знаю, я ничего не поняла. Вики была пьяна. В любом случае стало ясно, что их там нет.

– Чем еще вы занимались?

– Не знаю. Просто болталась по дому. Но когда приехала полиция, я не удивилась. Я была спокойна. Спросите Мерфа. Я была по-настоящему спокойна. Словно я этого ожидала.

– Вы догадались, что случилось нечто ужасное.

Джулия грустно кивнула. Наступило молчание. Ломакса переполняло сочувствие, но голос Френсис, когда она заговорила, звучал бесстрастно:

– Вы уверены, что рассказали нам все, Джулия?

– Да.

– Этот свидетель, консьерж в доме Гейл… Вы хорошо его знали?

– Не слишком. Может, он и видел меня, но не тогда, когда он утверждает. Видимо, это было тогда, когда я закончила уборку накануне вечером.

– Вы видели его?

– Нет.

Ломакс перевел взгляд с Курта на Френсис и обратно на Курта. Выражение их лиц казалось бесстрастным. Он решил, что они не верят Джулии.

– Вы больше никому не звонили, никуда не выходили?

– Нет, – ответила Джулия.

Ее простые ответы, как казалось Ломаксу, должны были посрамить скептически настроенных адвокатов. Френсис наклонилась, чтобы получше разглядеть лицо Джулии.

– Джулия, есть кое-что, о чем мы пока не говорили. Кое-что, о чем вы даже не спрашивали. Наказание. Если вас признают виновной.

Ломакс почувствовал, что его внутренние органы: желудок, селезенка, печень – все эти мягкие губчатые бесформенные органы сжались с силой, с которой им не совладать. Наказание. Он не спрашивал об этом раньше, потому что просто не хотел знать то, что сейчас скажет Френсис.

Ломакс посмотрел на Джулию. Она тоже ждала, обратив лицо к Френсис, на лице выделялись высокие скулы.

Голос Френсис был мягок.

– Просто вы должны понимать, что обвинительный приговор влечет за собой смертную казнь, – промолвила она.

Джулия не двинулась с места.

– Дело в том, – добавил Курт, – что здесь не может идти речь о сделке. Я имею в виду, что обычно Френсис договаривается с обвинением, но в вашем деле… за признание вины они могут предложить только пожизненное заключение. В лучшем случае. Таким образом, вам остается надеяться только на признание невиновности и последующий оправдательный приговор.

Ломакс возненавидел Курта за столь безрадостные слова и неумолимый стиль изложения. Вероятно, ему доставляет удовольствие произносить подобные речи. Джулия представила Курта как следователя, однако вел он себя скорее как юрист. Но не защитник, а обвинитель.

– Я не собираюсь, – сказала Джулия тихо, – признавать себя виновной.

Френсис подняла руку. Драгоценности тихо звякнули. Она подперла голову рукой и посмотрела Джулии в глаза.

– Как вы считаете, кто убил их? – спросила Френсис.

В ответ Джулия посмотрела на Френсис и с нехарактерной для себя твердостью промолвила:

– Знаю только, что не я.

ГЛАВА 10

Когда Ломакс отправился домой, чтобы выгрузить из машины вещи, Джулия поехала вместе с ним. Ему хотелось показать Джулии свой дом, и в ожидании ее прихода Ломакс даже прибрался немного. Кое-чем Ломакс гордился, например, верандой снаружи или лестницей внутри, сооруженными им собственноручно. Несколько лет назад Кэндис занималась на местных курсах, называвшихся «Керамические картины», и плоды ее трудов – огромные, многоцветные, состоящие из сотен глиняных лепестков картины – все еще висели на стенах рядом с лестницей, построенной Ломаксом. Уходя, Кэндис оставила картины Ломаксу.

– Жуткое дерьмо, – сказала она. – Делай с ними, что хочешь.

– Может, возьмешь хотя бы одну? – спросил Ломакс.

– Ни одной. Сегодня я считаю, что люди должны самовыражаться в ванной, а не на стенах. К тому же картины притягивают пыль. Хелен всегда чихает, когда поднимается по ступенькам.

Хелен редко появлялась рядом с лестницей, так как ступеньки вели в комнату Ломакса. В его логове потолок был стеклянным, стояли компьютер и маленький телескоп, повсюду были разбросаны книги и бумаги. Показывая Джулии дом, Ломакс оставил свое логово на потом.

– Тебе нравится? – спросил он, видя, что Джулия разглядывает картины из керамики, стоя на ступеньках лестницы.

– Ну, они такие… ну, не знаю. О чем они?

– Вот эта, например. Не помню, как называется, но она – моя любимая. Материнство. Кэндис сделала ее, когда была беременна Хелен.

– А…

Провожая Джулию в свое логово, Ломакс заметил, что ступеньки скрипят. Он посмотрел на нее – Джулия стояла на пороге комнаты и разглядывала ее. В одной из его бесчисленных фантазий они занимались любовью именно здесь.

– Знаешь, Ломакс, эта комната похожа на твой стол, только больше, – сказала она.

– Ты хочешь сказать, здесь такой же беспорядок?

– Гляди!

Сквозь окно на крыше Джулия увидела белку. Крышу затеняли деревья.

– Тут полно белок. Они не боятся людей, но не любят Депьюти, – сказал он.

Направляясь к окну, Джулия перешагнула через стопки бумаг, и белка, уловив ее движение, вскарабкалась вверх по ветке и исчезла из виду. Джулия миновала коллекцию пыльных двигателей и проводов, сваленных в углу. Детская игрушка, серая от пыли, висела на проволоке.

– Что это?

Ломакс с воодушевлением откликнулся:

– А это своего рода изобретение…

Спотыкаясь о препятствия, Ломакс приблизился к Джулии. Поднял один из моторчиков и сдул с него пыль. Стопка, из которой он извлек моторчик, угрожающе зашаталась.

– Это сделано для Депьюти, когда он был щенком. Своего рода игра, чтобы занять его, когда он оставался один и мог почувствовать себя брошенным. Называется Кролик.

Ломакс вытащил из стопки грязную игрушку. Тут же сооружение начало разваливаться – трубки, провода, двигатели, деревянные кубики, выключатели и микросхемы. Джулия захихикала, но не двинулась с места. Когда все стихло, они опустились на колени среди развалин.

– Это Кролик. Он подвешивается на веревке вроде резинки и прикрепляется проволокой к этим рельсам вверху так, чтобы он мог двигаться вперед и назад. Вот пес сидит и грустно смотрит вокруг, и тут включается программа. Кролик просыпается и начинает с ним играть.

Джулия была счастлива.

– А он работает?

Ломакс помедлил.

– Некоторое время работал. И немалое.

– Ах, Ломакс, ты такой умный, – сказала Джулия.

Довольный Ломакс покраснел.

– А закончилось все плохо, – вынужден был признать он. – Пес стал большим и свирепым. Механизм не выдержал сурового обращения. С некоторых пор мы больше не видели собаку рядом с игрушкой. Подозреваю, что Депьюти схлопотал небольшой удар электрическим током.

Джулия не успела ничего сказать, а Ломакс уже вытащил из стопки что-то еще.

– Остатки Солнечной системы, которую я делал для Джоэла… – Ломакс взмахнул маленьким шариком из полистирола. – Наверное, это был Нептун… не важно, они были прикручены так, чтобы Джоэл мог видеть, как вращаются планеты. Однажды Земля перестала вращаться вокруг Солнца, а я так и не починил ее… А этот маленький датчик я прикрепил к коту – до собаки у нас был кот, – датчик открывал коту дверцу, но не позволял войти еноту – чертов енот все время норовил пролезть в дом. Вот, смотри, датчик раздавлен, ну и кота тоже задавило…

Он потянулся за чем-то, лежащим внизу стопки. Ломакс чувствовал, что ему не хватает дыхания, но не мог остановиться.

– Господи, я и забыл об этом. Автоматический открыватель занавесок. Очень полезная вещь против воров, когда семья в отъезде.

– А он работает?

– Нас никогда не пытались обокрасть. С другой стороны, однажды мы вернулись домой на ленч, а занавески были закрыты. Похоже, система работала сама по себе.

Ломакс наклонился над клубком разноцветных проволок.

– А вот это я сделал для Джоэла. Он был очень активным ребенком. Кэндис беспокоилась, что он подползет к большой старой плите, которую мы иногда включали. Вот я и создал пространство, недоступное для ребенка, – если Джоэл вползал в него, раздавался звонок, и мы бежали туда.

Джулия захлопала в ладоши.

– Ты такой умный, – снова сказала она. – Ты можешь все.

Ломакс пожал плечами и положил проволоку на место. В комнате стало тихо.

– Может быть, я смогу помочь тебе?

Он посмотрел на Джулию, но она не отвечала, увлеченная телескопом.

– Я имею в виду, – настойчиво продолжил Ломакс, – что могу попытаться доказать, что ты невиновна.

– Этим занимаются Френсис и Курт, – заметила Джулия.

– Но я свободен все лето. Ты будешь находиться в обсерватории, а я-то нет.

Ломакс попытался объяснить, почему временно ушел из обсерватории. Джулия расстроилась, как и подозревал Ломакс, из-за Берлинза. Ломакс надеялся, что Джулия решит не возвращаться в обсерваторию, но как раз сегодня у нее была назначена встреча с Диксоном Драйвером по поводу будущей работы. Директор уже намекнул, что не собирается лишать Джулию работы, по крайней мере до суда.

– Чем ты можешь помочь мне? – спросила она.

– Многим. Я знаю, что в делах подобного рода нужны люди, которые будут искать и задавать вопросы… Следователь, конечно, Курт, но даже для него все это довольно нудная работа. Рутина. Но для меня…

– Ты же не детектив, Ломакс.

– И даже не адвокат. Знаю. Но я на твоей стороне. Ради всего святого, тебе нужен кто-то, кто находится на твоей стороне.

Джулия присела к телескопу. Ломакс внимательно наблюдал, как она провела рукой по всей длине прибора и мягко коснулась крышки. Джулия размышляла. Ломакс заметил, что губы ее слегка разжались.

Наконец она спросила:

– Думаешь, Курт и Френсис не верят мне?

Пальцы продолжали поглаживать металлическую поверхность.

– И да и нет. Да, потому что ты платишь им за то, чтобы они верили тебе. Но это вовсе не означает, что они действительно верят.

Джулия уронила руку.

– Джулия, тебя арестовали по подозрению в убийстве первой степени. Двойном убийстве. Очевидно, что многие люди считают тебя виновной.

– Ах! – вздохнула Джулия, и голова ее поникла.

Ломакс с трудом перебрался через многочисленные препятствия и взял ее за руку. Джулия переплела свои пальцы с его и нежно сжала руку. Свет из потолочного окна падал на ее волосы. Пыль кружилась в столбе света, который заставлял блестеть металлические части телескопа. Колени Джулии подогнулись. Ломакс смотрел ей в лицо. Казалось, что свет еще больше подчеркивает полноту ее губ.

– Позволь мне помочь тебе, – сказал он.

– Но как?

– Я верю тебе.

– Это мне не поможет.

Их лица приблизились. Они заговорили шепотом:

– Тот, кто верит тебе, будет стараться совсем не так, как тот, кому ты платишь.

Посмотрев вниз, Ломакс увидел, как пальцы Джулии нервно поглаживают крышку телескопа. В этом движении было что-то волнующее. Он ощущал одновременно возбуждение и решимость.

– Скажи Френсис и Курту, чтобы они позволили мне помочь. Прошу тебя.

Джулия подняла на него глаза. Губы слегка опухли. Она улыбнулась. Эта улыбка заставила Ломакса подвинуться поближе. Ломакс потянулся к ней и поцеловал. Джулия ответила на поцелуй. Ломакс проник языком в ее рот. Еще мгновение – и исчезнет одежда, останется только тело и ее влажный теплый рот, доставляющий такое наслаждение.

– Ломакс… – пробормотала она.

– М-м-м?

– Я должна вернуться в обсерваторию – в четыре тридцать у меня встреча с Диксоном Драйвером.

– Боже, нет!

Из всех событий, случившихся за последнее время, это самое худшее.

– Прости. Я… просто нет времени. Смотри, уже три часа. Я не могу опаздывать. Он уволит меня.

– Ты не сделала ничего плохого.

– Зачем ему работник, обвиняемый в убийстве?

Ломакс подумал: а разве Джулии так необходима эта работа? Он приготовился спорить и умолять.

Джулия прошептала:

– Прости.

Он посмотрел на ее рот. Губы распухли и увлажнились от поцелуев.

– О Боже!.. – простонал Ломакс.

Он с трудом спустился по несуразной скрипящей лестнице, которую сам сделал. Потратить столько времени, показывая Джулии керамические картины Кэндис и старый полистироловый шарик, который когда-то был Нептуном, когда он мог бы сейчас лежать с ней в постели и чувствовать, что она близка к экстазу!

Джулия обещала позвонить Френсис и предложить ей помощь Ломакса.

– Хочешь, – сказала Джулия, словно предлагая утешительный приз, – я позвоню прямо сейчас?

– Не проси, а просто скажи ей. Тогда она не сможет отказать.

– Я попытаюсь.

– Ты сама должна решать.

– Хорошо.

Пока она звонила в «Сэш Смит», Ломакс проверил электронную почту. Он не слышал, как Джулия разговаривала по телефону. Пришло письмо от Диксона Драйвера, которым Ломакс уведомлялся о том, что ему предоставлен творческий отпуск и что он будет немедленно проинформирован об окончании расследования.

Другое письмо из обсерватории пришло от Эйлин Фрайл. Она интересовалась: не знает ли Ломакс, что случилось с парой покрывал, которые пропали в ночь, когда он покинул обсерваторию, причем одно из них исчезло из его комнаты?

В записке от Ким излагалось то, что Ломакс и так уже знал: Добермен сменил Берлинза на посту руководителя проекта. (P.S. Что касается Добермена. Резвится как щенок. Хвастает, что отымел трех официанток. Вероятно, они так завертелись на кухне, что просто ничего не почувствовали.) Стоя посреди гостиной с письмом Ким в руке и кучей рекламных листков, счетов и конвертов у ног, Ломакс в первый раз остро ощутил, как не хватает ему обсерватории. Что он будет делать все это чертово лето? Он заспешил наверх.

– Что она сказала?

– Ей не слишком понравилась эта затея.

– И что?

– Она сказала, что готова встретиться с тобой завтра в пять, и я согласилась.

– Хорошо.

– Наверное, тебе следует побриться, – неожиданно добавила Джулия.

– Ладно.

Джулия собралась уходить.

– Я уже начинаю скучать по тебе. И кажется, мне не хватает обсерватории, – произнес Ломакс.

– Я расскажу тебе, как все пройдет.

– Держись подальше от Добермена.

– Ломакс, если Диксон Драйвер, несмотря ни на что, оставит меня в обсерватории, Добермен станет моим новым начальником.

Он уже думал об этом. Во всей этой дурацкой истории данное обстоятельство больше всего тревожило Ломакса.

– Это означает, – добавила Джулия, – что мой стол будет стоять в трех футах от его. Как я смогу держаться от него подальше? Кроме того, он довольно приятный человек.

– Не ближе, чем в трех футах.

– Да что с тобой. Ломакс?

Джулия села в машину. Ломакс наклонился. Она медленно поцеловала его.

– О Боже… – снова проговорил Ломакс.

– Ты позвонишь мне вечером в обсерваторию?

– Конечно.

И она уехала.

* * *

На встречу с Френсис Ломакс опоздал. Администратор в «Сэш Смит» велел ему ждать, и ждать пришлось так долго, что Ломакс решил, что наказан за непунктуальность. Он с трудом прочел в журнале интервью со знаменитостью, так и не поняв, про кого читал.

– Вы уверены, что она знает о моем присутствии? – спросил он у администратора.

– Да, – ответил администратор, не поднимая глаз.

Наконец Ломакса пустили в кабинет Френсис. Та тепло поздоровалась с ним, пожала руку, и они сели, но не за стол Френсис или за стол для конференций, а в кресла.

– Послушайте, а ведь вы даже не учились на юриста, и у вас нет никакого опыта, а все-таки вы добились своего, – сказала Френсис, наливая ему кофе.

Говоря это, она улыбалась, и Ломакс понял, что нравится ей.

– Да ладно вам, Френсис, – сказал он с обезоруживающей улыбкой.

– Ладно? А известно ли вам, сколько студентов, выпускников и практикантов готовы быть здесь на побегушках?

– Я не такой, как они.

– Разумеется, они квалифицированнее вас.

– Мною движет нечто гораздо более сильное, чем карьерные амбиции.

Френсис устало вздохнула:

– Вы влюблены в нее.

– И я знаю, что она невиновна.

Она посмотрела на него понимающим взглядом:

– Вы влюблены в нее. Так что ваше мнение ничего не значит.

– Я влюблен в нее, потому что я ее знаю. И я уверен, что она не может быть причастна к подобному убийству.

Ломакс понимал, что слова его пусты. Он почувствовал неловкость.

– Я верю, что все мои клиенты невиновны. Я – адвокат защиты.

Ломакс с чувством вздохнул.

– Вы считаете… – На лице Френсис появилось сосредоточенное выражение. Она не смотрела на Ломакса. – Вас тревожит роль «Сэш Смит» во всем этом. Вы считаете, что поскольку Льюис Фокс взял деньги для фирмы, мы постараемся скрыть данный факт, даже если это повредит Джулии.

Ломакс поставил чашку на низкий столик. Кофе расплескалось на блюдце.

Френсис продолжила:

– Вас беспокоит, что здесь налицо конфликт интересов.

– Нечто подобное приходило мне в голову.

– Я так и думала.

Ломакс заметил:

– Это приходило мне в голову, но я не верил в то, что вы способны на такое.

Френсис улыбнулась, но тут же парировала:

– Значит, без всяких доказательств вы выносите мне вердикт: невиновна. И хотите, чтобы я относилась к вам серьезно, если тот же вердикт вы выносите Джулии и уверяете, что собираетесь доказать это?

– А разве вину нужно доказывать? Разве невиновность не предполагается изначально?

Ломакс тоже улыбнулся. Он знал, что нравится Френсис и ей по душе эта игра и что в конце концов она позволит ему участвовать в расследовании.

– Ну что ж, – согласилась Френсис, – раз уж так вышло, вы не пожалеете, что доверились мне. Я никогда не поставлю интересы фирмы выше интересов клиента. Я должна посоветоваться по вопросу этичности нашей позиции. Здесь все на грани. Однако директора нашей фирмы считают, что раз убит один из основных партнеров, то мы должны вмешаться в расследование его дела.

– Это дело Джулии, – сказал Ломакс.

– Откуда, – спросила Френсис после паузы, – откуда у вас столько свободного времени, чтобы помогать нам?

Ломакс рассказал ей о своих подозрениях, обвинениях и своем изгнании из обсерватории. Френсис напряженно слушала. В конце она кивнула, но никак не прокомментировала его рассказ.

– Хорошо, – сказала она. – Наверное, мы найдем для вас работу. Только не ожидайте, что к вам станут относиться иначе, чем к двадцатидвухлетнему практиканту, который вертится тут на побегушках. В этой работе нет ничего волнующего. Нудные телефонные звонки, люди, которые ничего не знают и не стремятся помочь, уйма бумаг – короче, рутина. Обсерватория предложила вам хотя бы половинный оклад или что-нибудь в этом роде?

– Угу.

– Замечательно, потому что мы не сможем заплатить вам ни цента.

Ломакс добродушно усмехнулся.

– И хотя время от времени, например, если вы будете опрашивать кого-нибудь особенно отталкивающего, ваш внешний вид может помочь, но в большинстве случаев вы просто не можете выглядеть так, как сейчас.

Улыбка Ломакса слегка спала.

– И как я должен выглядеть? Как Курт?

Френсис смотрела на него, не мигая.

– Вы хотите сказать, что я должен надеть… костюм?

– Да, купите себе один. Замечательно, что сегодня вы побрились. А как насчет того, чтобы делать это ежедневно?

– О Господи!

– Это не противоречит вашим убеждениям, доктор Ломакс?

– Нет.

– Сможете завтра прийти сюда в восемь тридцать?

– Да.

– Хорошо, тогда и посмотрим на вас.

– В этом… костюме, который я куплю.

– В вашем новом костюме. А сейчас я должна вернуться домой к дочери. – Френсис повернула рамку с двойной фотографией на столе. – Это Мэри, – сказала она.

Мэри широко улыбалась крохотными зубками. Она сжимала игрушку – пушистого котенка. У девочки были рыжие волосы.

– Ей около года?

– Почти. Будет тридцатого мая.

– Прелестно, – сказал Ломакс, и Френсис улыбнулась.

Другая фотография изображала Френсис с мужем и двумя маленькими детьми. Фотография была сделана на зимнем пляже, семья закутана в разноцветные зимние одежды. Френсис, в джинсах, с развевающимися по ветру волосами, невозможно было узнать. Муж ее удивил Ломакса. Он был на пару дюймов ниже жены, лыс и толст. Маленький мальчик прыгал, держа его за руку. Младший ребенок сидел на плече Френсис и на плече ее мужа.

Ломакс взглянул на Френсис – на ее лице застыла нежная улыбка.

* * *

Он вел машину уже пятьдесят минут, когда наконец понял, почему ему так грустно. Ломаксу захотелось увидеть Кэндис и детей. Сейчас, немедленно. Однако сегодня был четверг. По четвергам Кэндис, Роберт и дети всегда выходили из дома. Они обедали в городе, а затем шли в кино или, реже, в театр. Однажды они проделали путь до Сан-Франциско, чтобы посмотреть знаменитую европейскую балетную труппу. Кэндис считала, что такие совместные выходы укрепляют семью.

Ломакс направился в торговый центр и купил костюм. Продавец так же, как и Ломакс, сомневался в том, что он ему вообще нужен. Покупка костюма оказалась неприятным испытанием. Ломакс подозревал, что костюм ему мал.

– Я купил костюм, – сообщил он Джулии, позвонив ей, как только приехал домой.

Она воскликнула:

– Ты купил костюм, Ломакс! В торговом центре?

Ломакс был уверен, что слышит в трубке мужской голос.

– Кто там?

– Курт. Он говорит, что нельзя купить хороший костюм в торговом центре.

– А кто говорит про хороший костюм? И что, черт подери, он там, делает?

– Он приехал проведать меня. Задать вопросы.

Ломакс закипел. Почему он должен верить, что Курт сегодняшним вечером собирается проделать обратный путь?

– А не мог он задать тебе вопросы по телефону?

– Он привез бумагу, чтобы я подписала, – объяснила Джулия. – Зачем ты купил костюм?

Ломакс сказал, что костюм ему нужен завтра к восьми тридцати, а затем объяснил для чего. Наступило долгое молчание.

– Френсис собирается дать тебе работу в «Сэш Смит»?

Ломакс гадал, не повторила ли она эту фразу вслух специально для Курта.

Джулия продолжала:

– Ты уверен, что хочешь этого? Начинать утро с бритья, ходить в офис и даже не получать за это плату?

– Да, уверен, – ответил Ломакс.

– Но ты мог бы ходить в походы с собакой. Скоро дети закончат учебу, и вы могли бы все каникулы заниматься чем угодно.

– Я найду время для Хелен, Джоэла и собаки.

– Курт, – сообщила Джулия, – вовсе не обрадован новостью.

– Не повезло ему, – заметил Ломакс.

Он слышал приглушенные голоса. Курт и Джулия о чем-то разговаривали, и Джулия положила руку на трубку, чтобы Ломакс не слышал их. Он почувствовал, как тело напряглось от ярости.

– Неужели это правда? – послышался голос Курта, более хриплый и резкий, чем помнил Ломакс.

– Да, – сказал Ломакс, отведя трубку от уха.

При звуках голоса Курта Ломакс представил себе, как лицо его сердито дергается вверх и вниз. Должно быть, оно превратилось в одну огромную челюсть.

– Не могу поверить, что Френсис пошла на такое! Пустая трата ее времени, вашего времени, да и, если быть честным, Ломакс, моего тоже. Я не нуждаюсь в чертовых любителях, которые будут болтаться вокруг, задавая глупые вопросы и мешая расследованию.

Ломакс промолчал.

– Я вот что хочу сказать, – не останавливался Курт. – Даже если бы вы только подавали кофе! Разве мне нужен парень с дюжиной дипломов, в дешевом мятом костюме, чтобы подавать кофе? Помилуйте! Должно быть, у Френсис не все дома!

Однако ночью Ломакс вспоминал слова Джулии, а не Курта. Ломакс обещал себе творческий отпуск много лет подряд, и вот он получил его, хотя и не так, как рассчитывал. Вместо того чтобы проводить время на свежем воздухе с детьми, он должен будет все лето торчать в центре города, в кондиционированном помещении – там, где его присутствие едва терпят, а его полезность весьма сомнительна. И каждый день будет видеться с Куртом.

Ломакс вспомнил, как Джулия улыбнулась ему, а затем велела лечь и расслабиться. Вспомнил, что ощущал прошлой ночью, когда ее теплое тело лежало рядом. Подумал о ее беспомощности и уязвимости. Ломакс должен был вспомнить все это, чтобы понять, ради чего собственноручно подверг себя столь суровому испытанию.