Текст книги "Полное затмение"

Автор книги: Лиз Ригби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

Когда в комнате снова стало тихо, Ломакс почувствовал, что от неподвижного сидения на скамье тело онемело, но так и не сменил позы.

Мортон де Мария подошел к свидетельскому месту. Ломакс удивился. Когда обвинитель заговорил, голос звучал громче и отчетливее, чем обычно. Де Мария хотел, чтобы Фаско услышал его.

– Сэр, куда вы поставили машину, когда привезли Вики Фокс к дому ее дочери?

Впервые за время процесса обвинитель обратился к свидетелю «сэр», хотя и он, и Френсис часто употребляли это обращение при выборе присяжных. Возможно, де Мария хотел подчеркнуть возраст Джона Фаско. Возможно, Джон Фаско своими ответами успел заслужить уважение обвинителя.

– Прямо на парковке около дома.

– Как близко расположена парковка к дому?

– Рядом.

– Вы что-нибудь слышали?

– Нет.

– Вы слышали выстрелы?

– Протестую!

Теперь, при перекрестном допросе свидетеля защиты, Френсис вела себя совершенно иначе. Она проворно вскакивала с места и уже не стремилась разрушить аргументы обвинения, а пыталась выстроить и защитить свою позицию.

– Обвинитель настаивает, что свидетель не мог видеть в темноте сумочку миссис Фокс. Естественно предположить, что на таком расстоянии он не мог слышать и выстрелов. Кроме того, никого из жителей дома не разбудили выстрелы. К тому же свидетель уже признался, что плохо слышит.

– Ваша честь, – возразил де Мария, – выстрелы были произведены в самом доме и вполне могли быть услышаны человеком, который в отличие от жильцов в это время не спал.

Судья задумалась, а затем сказала:

– Я разрешаю мистеру Фаско ответить на вопрос, но прошу присяжных обратить внимание на возражение миссис Бауэр, а также отметить его в протоколе.

– Слышите ли вы меня, мистер Фаско? – отчетливо спросил де Мария.

– Превосходно слышу.

– Протестую! Обвинитель пытается доказать, что свидетель слышит то, что он кричит ему в ухо, но…

– Я просто хотел удостовериться, что свидетель слышал вопрос! – возмутился де Мария, подняв руки.

– Прекратите оба. – Судья нахмурилась. – Свидетель слышит вас, мистер де Мария. Прошу вас, продолжайте допрос.

Теперь де Мария тщательно выговаривал каждое слово:

– Прошу вас, сэр, скажите суду, слышали ли вы выстрелы?

– Нет.

– Вы уверены?

– Уверен. К тому времени они оба были мертвы.

– Вы уверены, что убийство было совершено до приезда Вики Фокс?

– Конечно. Я знал это уже на следующий день. Когда я услышал об убийствах, то пошел к Вики, и она все рассказала мне. Я не верил, что она способна совершить убийство. Она просто физически не смогла бы никого убить. Вики и пакет из-под молока в ведро не выбросит, не облившись. Да и не только физически. Это просто невозможно.

Ломакс и сам не раз говорил эти же слова, имея в виду Джулию. Один из них не прав, и это, конечно же, Джон Фаско.

– Вы обсуждали это с Вики Фокс?

– Да. Она сказала, что вошла, увидела тела и сразу же вышла. Мы решили никому не говорить об этом, иначе ее сочли бы замешанной в убийстве. Я сказал, что если мне зададут прямой вопрос, я вынужден буду ответить. Нам ведь нечего скрывать. Но я не думал, что кто-нибудь спросит меня об этом. Вики говорила, что только посмотрела на тела, но ничего не трогала. Там не осталось ее отпечатков. Возможно, она стерла их с двери, не знаю. Мы думали, что нет никаких доказательств, никто ведь не видел ее там. Меня не спрашивали, пока в прошлую пятницу не появился этот парень, которому не мешало бы побриться.

Рука Ломакса невольно потянулась к щеке.

Де Мария поблагодарил Фаско и сел. Френсис тут же вскочила на ноги. Она снова просила слова. Несмотря на протест де Марии, судья разрешила Френсис продолжить.

– Мистер Фаско, вы утверждаете, что миссис Фокс вошла, увидела тела и вышла, но ранее вы говорили, что она пробыла в здании около пятнадцати минут.

– Я, конечно, стар, но не настолько, чтобы не помнить, что говорил. Я еще сказал, что, возможно, она отсутствовала не более десяти минут.

– Понятно.

Ломакс знал, что когда Френсис приближается к свидетельскому месту, это не сулит свидетелям ничего хорошего. Она продолжила:

– Мистер Фаско, можете ли вы, не глядя на часы, сообщить суду, сколько времени прошло с того момента, когда вы приносили присягу?

Последовало долгое молчание. Фаско сверлил Френсис глазами – возможно, неприязненно, возможно, просто глубоко задумавшись. Он смотрел на Френсис – все смотрели на него.

Ломаксу показалось, что Френсис сильно рискует. Он затаил дыхание.

– Я думаю… двенадцать. Нет… наверное… – Старик напрягся. Он пытался угадать. – Четырнадцать, – четко сказал он.

– Четырнадцать минут?

Френсис подняла руку и демонстративно посмотрела на часы.

– Нет, мистер Фаско. Прошло двадцать четыре с половиной минуты.

Ломакс выдохнул. По комнате прошел шорох.

Френсис добавила:

– Для того чтобы просто войти, увидеть тела и выйти, это слишком много. Многие из нас не выдержали бы и нескольких секунд подобного зрелища.

Хотя протест де Марии был принят и замечание Френсис вычеркнули из протокола, Ломакс понимал, что цели своей она достигла.

– Вы свободны, – сказала судья Джону Фаско.

Тот с трудом поднялся с места. Как и прочие свидетели, Фаско был унижен. Ломакс был так огорчен, что почти не почувствовал облегчения. Он подумал о тощем теле старика, скрытом под обвислым пиджаком, и ему стало совсем грустно.

Вики Фокс приносила присягу. Сначала губы ее что-то беззвучно шептали, затем Вики едва слышно забормотала слова.

Вики надела костюм. Подстриглась. Сегодня Вики показалась Ломаксу маленькой, он запомнил ее совсем другой. Она явно воспользовалась своей пыльной косметичкой, но краска лишь подчеркнула глубокие морщины. Сейчас Вики разглядывала людей в зале. Заметив Джулию, небрежно махнула ей. Это не понравилось присяжным. Две пожилые женщины-присяжные обменялись быстрыми недовольными взглядами.

Френсис спросила про медицинское учреждение, где жила Вики. Попыталась выяснить ее физическое состояние, спросив, сколько пакетов сахара она может поднять, но де Мария принес протест, и судья удовлетворила его. Френсис продолжала:

– Миссис Фокс, я хочу поговорить о вашем браке.

– Угу.

– Были ли вы с Льюисом счастливы в начале брака?

– Когда?

– В первые дни вашего замужества.

– Ну, вначале все счастливы. Так бывает со всеми.

– Когда вы поняли, что что-то изменилось?

Вики пожала плечами и округлила глаза.

– Наверное… когда мы переехали в Аризону.

– Значит, после четырех лет совместной жизни. И что там случилось?

– У нас был большой дом.

– Это и стало причиной конфликтов?

– Дом был большой. Мы общались по переговорному устройству. Я звала детей на кухню, когда готовила еду. А еще там был двор. Они играли во дворе. Там водился такой паук – черная вдова, и мы заранее обрызгали все углы, чтобы дети могли играть во дворе.

Опять то же самое. Легенда о счастливой семье.

Однако Френсис не отступала:

– Все это очень мило. И все же, когда вы поняли, что в вашем браке что-то разладилось?

Раздался глубокий спокойный голос:

– Протестую.

Френсис обернулась к де Марии.

– Не опрос, а какой-то психоанализ, – заметил тот.

Судья посмотрела на Френсис:

– Это так необходимо, миссис Бауэр?

– Да, ваша честь. Я хочу, чтобы присяжные поняли, что привело к убийству двух членов этой семьи.

Ломакс заметил, что Вики вздрогнула.

– Продолжайте.

– В Аризоне у вас был прекрасный дом и двор, где дети могли спокойно играть. И тем не менее ваша семейная жизнь разладилась. Что случилось?

– Льюис изменился.

– Как?

– Я не знаю.

– Подумайте, миссис Фокс.

Ломакс знал, что имела в виду Вики. То же самое случилось когда-то и с Кэндис. Сначала раздражение, затем равнодушие, нежелание его видеть, прикасаться к нему, напряжение, повисшее в воздухе. В конце – крики, слезы, обвинения. Дом, где поселилось отчаяние. Это последнее воспоминание заставило Ломакса непроизвольно дернуться. Скамейка покачнулась – соседи раздраженно уставились на него.

Так как Вики не отвечала, Френсис повторила:

– Как изменился Льюис?

– Он перестал бывать дома.

– Льюис редко приходил домой?

– Он забыл, что у него есть семья.

– У него появились любовницы?

– Да, да, да! Да, любовницы. Его никогда не было дома, а когда он приходил, то все время молчал, он просто забыл о нашем существовании. Вот как он изменился.

– Должно быть, это расстраивало вас.

– Расстраивало.

– И как вы боролись с депрессией?

– В такие дни ты ничего не можешь с собой поделать. Тебе на все наплевать. Ты смотришь на людей в супермаркете, катящих свои тележки, и жалеешь их. Если они выглядят счастливыми, ты жалеешь их, потому что они обманывают себя. Если они кажутся несчастными, ты испытываешь к ним жалость, потому что они все понимают. Они знают, что и ты об этом знаешь. Они знают, что выхода нет. Вам ясно? Это и есть депрессия. Понимание.

– Ясно. – Голос Френсис звучал мягко. – Естественно, вам было тяжело переносить это состояние. В таких ситуациях многие люди ищут утешения в семье.

– Утешения? – взвизгнула Вики, в голосе появилась опасная нотка.

Некоторые присяжные отпрянули. Репортеры перестали записывать и подняли головы. Судья оперлась подбородком на руку и принялась перебирать пальцами по щеке. На лице ее застыло мрачное выражение.

– Вы хотите сказать, укрыться в семье? Эти ваши люди спасаются в семье и думают, что там их не настигнет депрессия? Хм. – Вики нелепо растопырила пальцы. – От депрессии не спрятаться. Она найдет вас везде. Вас не спасут ни дети, ни братья и сестры, ни мужья, ни дяди и тети. Потому что вы знаете правду, и, где бы вы ни спрятались, правда настигнет вас там.

– Значит, дом не стал для вас надежным убежищем?

– Нет.

– И вы не могли контролировать ваше депрессивное состояние. Вы не пытались сделать жизнь вашей семьи более приятной?

– Жизнь – штука неприятная. Не обманывайте себя. Вы же сами все понимаете. Вы знали это, когда стояли сегодня утром перед зеркалом и красились. Вы так чертовски устали, что больше всего вам хотелось завалиться спать, а не идти сюда и задавать мне вопросы. Вы наносили макияж, чтобы сделать вид, что на самом деле все хорошо. Затем вы пришли в суд и просто пытались забыть это ваше знание, ведь так?

Ломакс понимал, что непостижимым образом, но Вики права. Однако Френсис не собиралась поддаваться:

– По правде сказать, мне хотелось поскорее прийти в суд, чтобы расспросить вас и наконец-то все выяснить.

– Протестую, ваша честь, суд не интересует, о чем думала советник, когда утром чистила зубы.

Голос де Марии звучал жестко.

– Пожалуйста, вычеркните это из протокола, – согласилась судья.

– Вы описали вашу депрессию, миссис Фокс. Известно, что многие люди пытаются найти из нее выход в наркотиках и алкоголе. Вы выбрали последнее, не так ли?

Вики пожала плечами:

– Наверное. Иногда это помогает.

В суде существовало неписаное правило, согласно которому свидетели делали вид, что не замечают присяжных. Ломакс осознал это правило только сейчас, когда Вики нарушила его. Она, не мигая, разглядывала присяжных, словно именно они, а не Джулия были здесь обвиняемыми. Вики поочередно пристально изучала их, и присяжные один за другим смущенно отводили глаза. Она занималась этим с тех пор, как только вошла в зал. Лица присяжных притягивали ее словно магнитом. Когда-то у Ломакса и Кэндис была кошка. Она всегда безошибочно выбирала в комнате того, кто не любил кошек, и вертелась с ним рядом и терлась о его ноги.

– Вам пришлось нелегко, миссис Фокс. Алкогольная зависимость, депрессия, муж, который не помогал и не поддерживал вас, но всячески давал понять, что утратил к вам интерес. Двое детей.

– Мне действительно было нелегко.

– Похоже, вы утратили веру в счастье.

– Я утратила веру в счастье, – механически повторила Вики.

– Вам не кажется, что вы передали это осознание тщетности любых усилий вашим детям?

– Нет.

– Ведь, несмотря на то что вы утратили веру в счастье, у них была возможность стать счастливыми.

– У них были амбиции, желания. Они думали, что если получат то, чего хотят, они будут счастливы. Так думают почти все люди. Они верят в то, что счастье существует, но им просто не удалось схватить его за хвост. Они думают, что все вокруг счастливы и если они сами что-нибудь сделают, то тоже смогут стать счастливыми. Но это не так. Счастливых людей просто нет.

– Значит, когда ваши дети выражали свои стремления и амбиции, вы не поддерживали их?

– Нет.

– Возможно, даже смеялись над ними.

– Возможно, смеялась.

На лице Вики появилось злобное выражение.

– И над мужем?

– И над его амбициями тоже.

– Однако в самом начале вашего брака вы не могли не разделять его амбиций. Все изменилось потом.

– Мы стали чужими. Чужими.

– В конце концов он уехал из штата.

– Ну, ему не удалось сбежать от меня. Я последовала за ним. Я решила, что он кое-чем обязан нам. Дети. Гейл.

– Гейл? Что вы имеете в виду, миссис Фокс?

Глаза Вики забегали.

– Она была его дочерью.

– Она хотела видеться с отцом после вашего развода?

– Наверное.

– Они любили друг друга?

– Не знаю.

– Однако вы утверждаете, что поехали за Льюисом в Калифорнию ради Гейл.

– Она имела право видеть отца. И Ричард тоже.

– Когда-то вы думали так. А теперь вы об этом не жалеете?

– Не знаю. Я устала. Могу я идти?

– Еще нет, миссис Фокс, – сказала судья.

Вики шумно вздохнула.

– Гейл хотела отправиться вслед за отцом?

– Не помню. Я не слишком хорошо чувствовала себя в то время.

– Она говорила, что хочет жить с ним?

– Возможно.

– Она очень любила его?

– О, она боготворила его. Если вы редко видите человека, например, он иногда водит вас в кино, то он может показаться вам необыкновенным. Ему не составило труда произвести впечатление на Гейл. Обычно она возвращалась ко мне, переполненная планами, идеями.

– А вы смеялись?

Вики Фокс пожала плечами:

– Иногда я просто молчала.

– Вам известно, ладила ли Гейл с отцом, когда жила у него?

– Протестую, – вступил де Мария. – Свидетельница не может ответить на этот вопрос. Она не жила вместе с ними.

– Ваша честь, то, что Гейл говорила матери об отце, очень важно для суда, – сказала Френсис.

Судья кивнула:

– Продолжайте.

– Ладил ли Льюис с Гейл?

– Я не знаю.

– Я думаю, миссис Фокс, что знаете.

– Тогда зачем спрашиваете?

Зал оживился. Бессвязная речь Вики подавляла зрителей, и они обрадовались возможности расслабиться.

– Протестую, – сказал де Мария. – Ваша честь, защитник подсказывает свидетелю ответ. Почему бы защитнику самой не ответить на собственный вопрос?

По залу пронесся шорох. Шум, который не прекращался с самого начала выступления Вики, усилился. Зрители входили и выходили, менялись местами, бренчали мелочью в карманах, шаркали ногами.

– Ваша честь… – начала Френсис таким суровым голосом, что первые ряды поежились.

Ломакс замер. Он хотел, чтобы шум утих. Френсис пыталась продолжать опрос Вики Фокс, несмотря на отсутствие интереса у публики и равнодушие присяжных. Для успеха ее предприятия требовались заинтересованные зрители, аудитория, готовая сопереживать драме, разыгрывающейся перед ней.

– У вас есть монетка в двадцать пять центов? Для кофейного автомата, – прошептала женщина рядом с ним.

Он сделал вид, что не слышит.

Напряженным голосом Френсис продолжила:

– Ваша честь, я задала этот вопрос, потому что уверена, что Гейл Фокс рассказывала свидетельнице о сексуальных отношениях с отцом. Я хочу доказать, что эти отношения связаны с их смертью.

Волшебным образом все шумы в комнате прекратились.

– Кто вам это сказал? Кто? – спросила Вики Фокс.

– Протест отклоняется, – произнесла судья.

– Кто сказал вам об этом? – повторила Вики.

– Ваш сын.

– Он ничего не знает.

Де Мария направился к судейскому подиуму. Слегка насмешливый тон, который он использовал раньше, чтобы подорвать доверие к словам Френсис, был забыт.

– Ваша честь, протестую. Обвинения Ричарда Фокса изъяты из протокола. Советник сама настояла на том, чтобы исключить их! А теперь… теперь она сама строит на них опрос свидетеля!

– Не помню, чтобы я исключала это из протокола, – сказала судья Олмстед. – Продолжайте.

Френсис повернулась к свидетельнице, которая снова глазела на присяжных. Она несколько раз повторила имя Вики, пока та наконец не откликнулась.

– Рассказывала ли вам дочь о своих сексуальных отношениях с отцом?

– Не знаю.

– Миссис Фокс, не забывайте, вы находитесь под присягой. Это означает, что вы обязаны говорить суду правду.

– Я ничего не знаю.

– Миссис Фокс, я знаю, Гейл говорила вам, что ее отец испытывал к ней сексуальный интерес. Она была напугана. А вы рассержены. Вы говорили об этом с моей подзащитной, Джулией Фокс.

Вики огляделась, она уже успела забыть о присутствии Джулии.

– Протестую! – произнес де Мария. – Ваша честь, защитник отвечает вместо свидетеля.

– Принимается.

– Я не знаю, – повторила Вики механически, хотя никто ее ни о чем не спрашивал.

Ломакс напрягся. Вики не собиралась сдаваться. Что-то витало в воздухе – в общем настрое зала, тембре голоса Френсис, тоне возражений де Марии, – но что-то шло не так, и пока защитник проигрывала.

– Миссис Фокс, почему ваша дочь уехала во Францию?

– Учиться.

– И только?

– Не знаю.

– А как вы думаете?

– Не знаю.

– Эту поездку придумали вы?

– Может быть, и я.

– Вы считали это хорошей идеей?

– Что?

– Отправить дочь во Францию?

– Ну, можно было отправить ее куда-нибудь еще. Франция не хуже других мест.

Защитник не утратила самообладания.

– По какой причине ваша дочь покинула страну, штат, город, семью? Существовала ли причина, связанная с семьей?

Вики отмахнулась.

– Вы под присягой, миссис Фокс. Пожалуйста, скажите, существовала ли другая причина?

Вики не отвечала.

– Вы должны отвечать, – сказала судья.

Лицо Вики сморщилось.

– Но я уже забыла этот траханый вопрос.

Зрители недовольно зашумели.

– Миссис Фокс, – ровно сказала судья, – не забывайте, что вы находитесь в суде.

– Как странно вы подбираете слова, миссис Фокс, – заметила Френсис. – Интересно, почему, отвечая на вопрос об отношениях Гейл Фокс и ее отца, вы употребили именно это слово? – Так как свидетельница только заморгала в ответ, Френсис продолжила: – Возможно, вы отправили Гейл во Францию, чтобы удалить ее от отца, чтобы снять с нее бремя сексуальных отношений с ним?

– Не знаю.

Громко, отчетливо и настойчиво Френсис спросила:

– Гейл Фокс спала со своим отцом?

– О Господи… – с болью в голосе промолвила Вики. – Господи, я-то думала, все это из-за того, что Льюису нравились молоденькие девушки. Вот в чем проблема. Ему всегда нравились молоденькие.

– Но ведь Гейл не была маленькой и беззащитной. Она могла отказать отцу в его домогательствах.

– Не так-то просто оттолкнуть человека, чьего внимания вы добивались всю жизнь.

– Когда вы упоминали о стремлениях и амбициях ваших детей, которые считали такими тщетными, вы имели в виду и это стремление Гейл?

– Нет.

– Наверное, вы понимали, что ваша дочь ищет прежде всего отцовской любви?

– Нет.

– И когда вы поняли это, то спросили себя: может быть, именно вы виноваты в этих ненормальных отношениях между ними?

Голос Вики стал на тон выше:

– Я ни о чем себя не спрашивала. Я пила, вам ясно?

– Вы настояли, чтобы дочь уехала во Францию. И когда узнали, что она возвращается, то испугались, что их отношения возобновятся. В ту ночь, когда Гейл должна была вернуться, вам позвонили.

– Это была Гейл. Гейл позвонила мне.

– Она просила вас о помощи?

Вики взорвалась. Иногда от возбуждения голос совсем пропадал, и тогда некоторые слова терялись.

– Она звонила из квартиры. Ее отец был там же, что-то делал в соседней комнате. Я точно не знаю. Она сказала, что он хочет переспать с ней, а она не хочет, но не сможет отказать ему.

– Она хотела, чтобы вы остановили его.

– Она хотела, чтобы я остановила ее. Она хотела, чтобы я помешала ей.

– А вы хотели помочь, потому что понимали, что это ваша семья и это ваша вина.

Теперь Френсис обвиняла. Вики откинулась назад.

– Вы сами, ваша депрессия, ваш алкоголизм, миссис Фокс, – именно вы виноваты во всем.

– Я должна была помочь ей.

– Суд уже слышал, что вы приехали к дому Гейл вместе с вашим другом Джоном Фаско. Вы взяли с собой оружие, миссис Фокс?

– Они были мертвы! Мертвы! Все было залито кровью. Ей выстрелили в голову. – Вики всхлипнула. – Я всегда знала, что жизнь страшна. Я увидела их. Я их увидела. Теперь я знаю, что и смерть страшна. Раньше я этого не знала. Это ужасно.

– Они умерли после того, как вы выстрелили в них, миссис Фокс.

– Нет!

– Вы обнаружили их в постели. Ваш бывший муж вел себя как молодой любовник. Когда-то давно, когда вы еще были счастливы вместе, он также вел себя с вами. А теперь он проделывал все эти вещи с вашей дочерью, которая всем своим видом показывала, что…

– Нет!

– Всем своим видом показывала свою радость. Вот что вы увидели там. Словно и не было всех этих лет. Тот же мужчина. Те же ласки.

Ответа не последовало, лишь животные всхлипы. Но Френсис была неумолима:

– Вы велели им одеться. А затем застрелили обоих.

– Нет!

– Протестую.

– Вы наставили на них револьвер и выстрелили один, два, три раза.

– Ваша честь, протестую!

– Миссис Бауэр…

Но Френсис не останавливалась:

– Один раз вы выстрелили в мужа, дважды – в дочь. Затем они умерли. Все вокруг было залито кровью. Как вы уже сказали, смерть оказалась такой же страшной, как и жизнь.

Вики издала задушенный всхлип, почти плач:

– О Господи!

– Вы убили их, миссис Фокс. Для чего еще вы надели перчатки и взяли с собой револьвер?

– Я просто хотела сказать ему, чтобы он оставил ее в покое!

– Все не так просто. Отец заигрывал с собственной дочерью, но ведь и дочь не ребенок, а взрослая женщина – она пыталась соблазнить отца! Это неестественно. Это извращение.

И тут Вики сломалась. Руки вцепились в перила, лицо исказилось, голос обратился в визг.

– Это моя семья! Это моя вина!

– Ваша вина?

Лицо Вики было залито слезами. Рот казался огромным.

– Это я сделала. Я позволила этому случиться.

– Вы должны были остановить их. Все зашло слишком далеко, и это ваша вина.

Раздался полувопль-полуплач:

– Это моя вина!!!

– Вы застрелили их.

– Протестую!

– Миссис Бауэр.

– Я застрелила их.

Судья наклонилась вниз и протянула Вики руку:

– Миссис Фокс…

– Все это моя чертова…

– Миссис Фокс, успокойтесь.

– Моя чертова вина, – выдавила Вики.

Тело ее согнулось пополам, растрепанные волосы упали на лицо. Вики пронзительно всхлипывала. Судья, обвинители, зрители молча смотрели на нее. Некоторые присяжные закрыли лица руками, другие не могли отвести от Вики глаз. Френсис отвернулась и опустила голову. Ломакс успел разглядеть выражение ее лица. Боль мешалась там с чем-то еще. Стыд.

Затем Джулия поднялась с места. Вокруг стола защитников существовал невидимый барьер, но она шагнула сквозь него. Она пересекла открытое пространство, шаги прошуршали по полу. Посмотрев на судью, Джулия подняла безжизненно повисшую руку Вики и крепко сжала ее. Ломакс заметил, что Вики в ответ сжала руку Джулии. На большее у Вики не хватило бы сил. Ее пронзительные всхлипы проникали в самую глубину сердца, но все, кроме Джулии, могли лишь беспомощно внимать им. Ломакса замутило.

Наконец судья произнесла:

– Объявляется перерыв.