Текст книги "Полное затмение"

Автор книги: Лиз Ригби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

– Хорошо, – согласился Ломакс. Он не хотел снова спорить. – Я просто предложил.

Он попрощался с детьми. Те смотрели телевизор и сообщили Ломаксу, что специально переключают программы, чтобы увидеть Джулию на всех местных каналах.

– А кто это рядом с ней? – спросила Хелен.

– Наверное, охранник, – ответил Ломакс.

– Ты повесил костюм Роберта? – спросила его дочь. – Роберт любит, чтобы вся его одежда висела на месте.

– Как только закончится суд, нужно будет взять этого ребенка с собой, и я попытаюсь научить ее превращать комнату в свалку, – сказал Ломакс Кэндис, целуя ее на прощание.

Кэндис смягчилась:

– Ты жутко выглядишь. Бледный. Ты хоть спал сегодня? – спросила она.

– Немного.

– Отрасти бороду, – посоветовала она.

Ломакс коснулся пореза на шее. К его удивлению, Кэндис обняла его.

– Возьми с собой собаку.

– Ладно. А зачем?

– Пусть хоть кто-нибудь будет рядом – тебе не будет так одиноко.

– Я не чувствую себя одиноко.

– Все равно забери его. Я потом объясню детям.

Пес шел за ними до машины, и когда дверца открылась, запрыгнул внутрь. В ожидании Ломакса он замер на заднем сиденье, подняв уши и виляя хвостом.

– Все будет хорошо, – сказала Кэндис. – Я свято верю в нашу судебную систему. Невиновных людей оправдывают.

Ломакс кивнул. Кэндис смотрела на него. Внезапно она проговорила:

– Ломакс, будь осторожнее.

Он улыбнулся, слова Кэндис и ее тон удивили его. Таким тоном Кэндис разговаривала с Хелен и Джоэлом, но часто обращалась и к Ломаксу так, словно он был ее третьим ребенком. Это совсем не раздражало его. Ломакс понимал: Кэндис не хочет, чтобы его частые визиты травмировали Роберта. Но сегодня тон Кэндис расстроил его.

Когда они с собакой подъехали к дому, внутри звонил телефон. Ломакс заспешил к нему, но Депьюти оказался быстрее и сбил хозяина с ног. Аппарат замолчал.

– Наверное, это была она, глупое ты животное, – сказал Ломакс.

Пес удалился. Телефон снова зазвонил, и Ломакс снял трубку.

– Это я, – раздался голос Ким. – Дерьмово, Ломакс. Белое платье. Она что, решила, что это ее первое причастие?

– Кремовое. Ты только что звонила?

– Нет. Ты смотрел новости? Ты видел меня? Они включили камеры как раз, когда я шла через стоянку.

– Я не смотрел новости.

– Добермен раз пятьдесят шнырял туда и обратно, но так и не попал ни в один выпуск, – захихикала она.

– Ким, это совсем не смешно, – сказал он.

– Не смешно для куклы Барби, не смешно для тебя, но для нас иметь в своих рядах убийцу… прости, обвиняемую в убийстве даже страшно.

Ломакс застонал.

– Сейчас камеры уже убрались. Видимо, Диксону Драйверу нравится внимание публики.

– Считается, что прессе не известно о том, что Джулия работает в обсерватории, – заметил Ломакс.

– Ну, ты же их знаешь. Четвертая власть. Еще те ищейки.

Джулии было бы спокойнее в его доме. В его постели.

– Несколько репортеров еще шляются вокруг, но они даже не знают, что она внутри, – сказала Ким. – Она вернулась по дороге мимо Фаллоса.

Сердце Ломакса забилось быстрее.

– Джулия в обсерватории?

– Ну разумеется.

– Она хотела укрыться где-нибудь от прессы.

– Вот и укрылась.

– Где она?

– В своей комнате с каким-то парнем.

– Что?

– С парнем, который вертится вокруг нее все эти дни.

– Каким таким парнем?

– Ломакс, ты бы слышал себя. Что ты собираешься делать – скрутить его, а ее утащить в свою пещеру?

– Каким парнем, Ким?

– Высокий, светлый, а челюстью своей он может смело открывать двери.

– Курт.

– Кто это?

– Он из юридической фирмы, которая защищает Джулию.

– Ее адвоката показывали по телевидению, это женщина. А твой Курт, наверное, самозванец. Бери свой топор и быстрей сюда.

Ломаксу хотелось поскорее закончить разговор, чтобы позвонить Джулии, но Ким была настроена поболтать.

– Как ты там, Ломакс? – поинтересовалась она сладким голосом. – Я много думала о тебе. Я все еще переживаю, что втравила тебя во все это дерьмо с Берлинзом.

– Все хорошо.

Но Ким извинялась снова и снова.

– Хватит, Ким. Перестань.

– Я так виновата перед тобой. Наверное, это разрушит твою карьеру.

– Я не делаю карьеру, – напомнил ей Ломакс.

– И не будешь делать. Все так плохо. Верни Визжащей Эйлин покрывала, и, быть может, научное сообщество примет тебя обратно в свои ряды.

– Чертовы, чертовы покрывала!.. – вздохнул Ломакс.

– Она занесла тебя в черный список, – продолжала Ким. – Тебя теперь не примут ни в одном приличном обществе во всей Америке. А возможно, и нигде в мире.

Ломакс получил уже три письма от Эйлин Фрайл. Первое было весьма вежливым. Во втором Эйлин требовала немедленно вернуть покрывала. В третьем она писала: «Вы не изволили ответить на мои предыдущие письма об исчезнувших покрывалах. Это собственность обсерватории. Не забывайте, что пришло время финансовых ограничений и каждый десятицентовик должен быть потрачен на исследовательские проекты, а не на замену украденных покрывал». Письмо было подписано Э. Н. Фрайл. Ломакса расстроило не столько само письмо, сколько новый логотип на фирменном бланке. На нем изображалось восходящее солнце или, возможно, заходящее за большой купол, вероятно, Фахос.

– Интересно, – спросил он Ким, – а что там делает солнце? Мы же не занимаемся солнцем.

– Уже занимаемся.

– Посматриваете на солнце?

– Мы его изучаем.

– Как?

– Прибыли два парня из Корнеллского университета. Они специалисты по солнцу.

– Специалисты по солнцу! У нас же нет солнечного телескопа!

– Они получают данные из Колорадо.

– Почему они тогда не поехали в Колорадо?

– А один из них – датчанин. – не к месту заметила Ким.

– Специалист по солнцу. Чудно.

– У них краткосрочные контракты. Они пробудут здесь до затмения.

– И чем же они будут заниматься несколько месяцев, ради всего святого?

– Ну, на кухне помогать, экскурсии водить. А один из них так и вовсе датчанин.

– А как насчет работы?

– Слушай, утомительно же трахаться целый день.

Ломакс не засмеялся.

– Предполагается, – заметила Ким уже серьезно, – что они будут изучать солнечные вспышки.

– Тогда почему они уедут сразу после затмения?

– Они отсылают результаты обратно в Корнелл. Да ладно, Ломакс, это же очевидно. Они здесь только ради прессы.

Ломакс издал странный звук – нечто среднее между вздохом и стоном. Словно раненый зверь.

– Полное солнечное затмение, – заметил он, – это не общественное событие.

Ким загоготала так, что Ломакс вынужден был отвести трубку от уха.

– Динозавр! Ты мой хорошенький динозаврик! – взвизгнула она. – А я думала, вы, ребята, все повымерли!

Ломакс снова издал стон раненого зверя. Пес, дремавший на коврике, поднял голову.

– В любом случае, – сказала Ким, – здесь прессы больше, чем нужно. И все мы тоже участвуем в общественной работе. Даже я.

– Ты?

Казалось, Ким смутилась.

– Ну да, я теперь корреспондент Эй-би-си по затмению.

– Да ты что, Ким?

Ломакс был разочарован.

– Прости меня, отец, я согрешила. Но они хорошо платят, да и все тут этим занимаются. Я работаю на Эй-би-си, Добермен – на Си-би-эс, всем досталось понемногу, а Диксон Драйвер и тот датчанин, вероятно, будут вещать по Си-эн-эн с борта реактивного самолета.

– Вы просто кучка самозванцев, – сказал Ломакс. – Никто из вас, кроме этого датчанина, не является специалистом по солнцу.

– Расскажи это моей маме. Она считает, что раз уж все эти штуковины находятся на небе, я должна в них разбираться.

Пес встал и лениво потянулся. Огляделся. Увидев, что Ломакс все еще разговаривает по телефону, лег и снова уснул.

– Может быть, оно и к лучшему, что из-за меня ты вылетел из обсерватории на лето, – сказала Ким. – Потому что с этим затмением все тут с ума посходили.

– Может быть.

В тоне Ломакса уже не чувствовалось обиды.

– Ты поедешь в отпуск?

– Собираюсь в Аризону на несколько дней.

– В Аризону?.. – Тон Ким напомнил ему Кэндис. – И что там, в Аризоне?

– Ящерицы. Большие ящерицы.

– Ну да, ящерицы, славно. А кукла Барби поедет с тобой?

– Вряд ли.

– Значит, – продолжила Ким, – я могу поехать с тобой?

Ломакс решил, что она шутит.

– Разве я могу похитить тебя у Эй-би-си?

– Эй-би-си подождет, – величественно ответила Ким, и Ломакс понял, что она не шутит.

К концу разговора они обо всем договорились: они поедут в Аризону вместе.

Даже не кладя трубку, Ломакс набрал номер Джулии в обсерватории.

– Да, – раздался голос Курта.

– Это Ломакс.

– Ломакс, что за дешевая улыбка там, в суде? Можно подумать, вы раньше никогда не встречали Джулию.

– Это я вам улыбался, Курт, – отвечал Ломакс. – А теперь просто передайте трубку Джулии, хорошо?

Голос Джулии показался ему усталым.

– Все нормально, – сказала она, – но это было так тяжело.

– Ты выглядела такой красивой и невинной.

– Я была напугана.

– Я беспокоился за тебя.

– Не могу поверить, что это произошло. Предстоят еще некоторые досудебные формальности, а в середине августа будет суд. До тех пор я буду работать в обсерватории и делать вид, что все хорошо.

Еще один идиотский совет от Курта. Как можно делать вид, что все идет нормально, если тебе грозит смертный приговор?

– Что за формальности? – спросил он.

Джулия не знала.

– Все будет хорошо, – произнес Ломакс, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Джулия с готовностью согласилась:

– Они не могут обвинить меня в том, чего я не делала.

– Когда уходит Курт?

– Прямо сейчас.

– Хорошо.

После разговора с Джулией Ломакс мог думать только о ней. Он сидел на веранде, прислонившись к дереву, подавленный ее грустью. Но когда вышел с собакой во двор, его стала грызть своя печаль. Разговор с Ким напомнил прошлую жизнь, и Ломакс вынужден был признаться себе, что ему не хватает обсерватории. Он поднял глаза вверх. Небо было безоблачным. Все телескопы на горе сегодня работают. С характерным жужжанием их механические глаза уже открылись и безмолвно вращаются. Ломакс откинул голову. Земля была окутана тонкой сетью звезд – своей галактикой, называемой Млечный Путь. Сотня тысяч световых лет от края до края, но такая ничтожно маленькая среди миллионов ей подобных.

Депьюти, шаривший носом в кустах, подошел и лег у его ног.

* * *

Это письмо Ломакс не стал читать сразу. Несколько дней оно лежало на кухне, прислоненное к старой жестянке из-под пива, и он все еще притворялся, что не интересуется его содержанием. Письмо было от Диксона Драйвера, и в нем Ломаксу предлагалось повторить свое обвинение на комитете по этике обсерватории. Ломакс никогда раньше не слышал о таком комитете. Он подозревал, что Диксон Драйвер задумал этот комитет специально для того, чтобы разобраться с ним, Ломаксом.

Несколько раз он пытался дозвониться Берлинзу, чтобы спросить, получил ли профессор такое же письмо, однако телефон молчал. Он позвонил опять.

– Алло? – ответила Сара Берлинз.

– Могу я поговорить с профессором? – спросил Ломакс.

Он надеялся, что она не узнает его, но обида, прозвучавшая в ее ответе, доказывала, что миссис Берлинз запомнила его голос.

– Вы знаете, который сейчас час? – осведомилась она.

– Э-э-э… – Ломакс редко надевал часы. – Наверное, около десяти?

– Десять тридцать. Разумеется, мой муж уже в постели. Надеюсь, что вы не разбудили его.

Ломакс начал извиняться, но она, как обычно, повесила трубку. Неужели ее муж действительно уже в постели? Несколько недель назад Берлинз мог наблюдать за небом целые ночи напролет. Грусть окутала Ломакса, словно туман.

Он нашел письмо Диксона Драйвера и сел сочинять ответ. Ответ занял менее половины страницы. Ломакс писал, что поскольку проект «Ядро Девять» заморожен, это доказывает его правоту. Он не упомянул имени Берлинза и не повторил своих обвинений. Поиск чистого листа бумаги, марки и конверта занял в три раза больше времени, чем само написание ответа. Закончив, Ломакс опустил письмо в почтовый ящик. Пес терпеливо следовал за ним по пятам. Ломакс опустил ржавую дверцу почтового ящика. Собака поняла скрип как сигнал, что пора возвращаться домой.

Оказавшись внутри, Ломакс впервые почувствовал, как устал. Он прилег на коврик рядом с Депьюти. Его глаза устали, его кожа устала, кости и те чувствовали усталость. Вероятно, устали даже волосы. Пес принялся нежно лизать его руку, а Ломакс провалился в сон, размышляя о том, что каждая частичка его тела изнемогает от усталости.

ГЛАВА 19

Все утро они тащились сквозь кромешный ад.

– Он точно на максимуме? – поинтересовалась Ким.

– Угу.

До сих пор Ломакс почти не пользовался кондиционером в своем старом пикапе. В такую жару он просто открывал окна, чтобы ощутить, как раскаленный воздух врывается внутрь салона.

– Просто представь, что за окном холод, а это горячий ветерок от обогревателя.

Однако Ким предпочитала кондиционер. Время от времени она включала радио, чтобы в очередной раз изумиться прогнозу.

– Сто шесть чертовых градусов! [2]2
  По Фаренгейту.


[Закрыть]

Ким находила местную радиостанцию и принималась подпевать. Иногда Ломакс чувствовал, что готов смириться с кондиционером, лишь бы она замолчала.

– Нет, ты точно уверен, что он на максимуме? – снова потянулась она к приемнику. – А то мои батончики «Херши» тают.

– Так съешь их, – посоветовал Ломакс.

– Гениальная идея. И как только я сама не додумалась!

Ким зашелестела обертками. Словно следуя некоей предварительной договоренности, пес, до того мирно спавший на заднем сиденье, подскочил и уткнулся носом в ее плечо.

– Ишь ты, какой быстрый, – заметила Ким с набитым ртом.

Она протянула Ломаксу кусок шоколадки. Однако движение было моментально пресечено собакой, которая, схватив кусок, вернулась на заднее сиденье и с довольным видом принялась жевать. Ким протянула Ломаксу еще кусок, затем настроила радио и запела. Ломакс бросил на нее косой взгляд. Ким облизывала пальцы, вымазанные шоколадом. Она выглядела вполне счастливой.

– Доволен, что взял меня с собой? – спросила Ким, пытаясь перекричать музыку.

– Нет, – ответил Ломакс.

Он все время представлял себе, что на месте Ким могла бы быть Джулия.

Пустыня тянулась по обеим сторонам дороги. Ранее ландшафт был довольно однообразен, но сейчас кое-где появились растительность и каменистые холмы, изъеденные временем. Растения пробивались сквозь бесплодную грязь. Температура заметно повысилась. Солнце палило немилосердно.

Путешествие спланировала Ким. Ей доставлял удовольствие сам процесс приготовлений. Она купила в университетском книжном магазине карты Американской автомобильной ассоциации и путеводители. Ким также решила, что они поедут не по автостраде, а по проселочным дорогам.

– И будем вести по очереди после каждой еды, идет?

Ломакс смирился. Ему предстояло путешествие, не похожее на те, к которым он привык. Никаких палаток, совсем немного пеших прогулок и много еды.

– Да, а ты, случайно, не собираешься со мной спать?

– Нет, Ким, не собираюсь.

– Тогда придется спать с Депьюти. Свернется у моих ног калачиком, как Лесси.

– А твоя Лесси пыталась когда-нибудь трахнуть подушку?

– Ничего себе!

– Вряд ли тебе удастся выспаться рядом с ним, – предупредил Ломакс.

Ким пыталась выведать у Ломакса маршрут путешествия, но он просто назвал город в северной Аризоне, который хотел посетить. Ким не спросила, почему он собрался посетить именно этот город. К концу дня они должны были добраться туда.

– От этого шоколада я только проголодалась, – заявила она. – Не возражаешь против ленча?

Они ехали по одной из дорог, которые так нравились Ким. Сначала дорога была заасфальтирована, затем тянулась на пятьдесят миль через пустыню в виде пыльной колеи, дальше снова появлялся асфальт. Желтая разметка выгорела на солнце или вообще отсутствовала. Иногда они проезжали мимо каких-то лачуг, а один раз остановились заправиться в крохотном городке, где дома и магазины в полном молчании плавились на солнце.

Ломакс настоял на том, чтобы доехать до следующего городка, но никаких признаков жилья больше не попалось. Наконец, так как, кроме них, никаких машин больше не наблюдалось, машину остановили прямо на вязком асфальте. Ломакс открыл дверцу, и внутрь хлынула жара.

– Ого! Здесь никак не меньше ста десяти, – заметила Ким.

Они оглядели горизонт в поисках укрытия. Однако на много миль вокруг не просматривалось никакой тени.

– Как тихо, – произнес Ломакс.

Они прислушались к молчанию. Воздух дрожал. Жара заметно возросла. Скалы и кактусы, казалось, парили в воздухе.

Пес оглядывался по сторонам, однако выпрыгивать наружу не спешил.

– Наверное, боится лапы обжечь, – сказала Ким, усевшись прямо на дорогу.

Ломакс налил Депьюти воды. Собака принялась лакать, погрузив в воду уши и стряхивая капли на машину.

Ким настояла на том, чтобы взять переносной холодильник, который собиралась пополнять каждый день. Они позавтракали продуктами из холодильника, а также из баночек, жестянок и пакетов, которыми Ким загрузила машину в Калифорнии. Она приправляла любую пищу, которую ела.

– Соус? Горчица? Я возьму кетчуп.

Пес наблюдал за тем, как они едят.

– Плохая погода для собаки. Нам не следует задерживаться на юге, – заметила Ким.

Ломакс взял горчицу.

– Придется задержаться здесь на несколько дней.

Ким наконец задала вопрос, которого Ломакс ждал с самого начала путешествия:

– Зачем?

– У меня здесь дело.

Ким посмотрела на него. На лице застыло хитрое выражение. Она перестала жевать.

– И кажется, я знаю какое.

Влияние кондиционера больше не ощущалось. Было очень жарко. Ломакс чувствовал, как по спине катятся капли пота.

– Какое же?

– Я думаю, ты что-то делаешь для обсерватории. Я права?

– Здорово соображаешь!

– Я права!

– Вовсе нет, но идея хорошая.

– Так ты не поэтому собирался сюда?

– Нет.

Ким была разочарована.

– Надеюсь, у тебя есть весомая причина.

– Вряд ли она тебе понравится.

Ким никогда не спрашивала Ломакса, чем он занимался после ухода из обсерватории. Видимо, считала, что он просто слоняется без дела. Она ничего не знала о его работе в «Сэш Смит» по делу Джулии. Не знала даже, что он целый день ходил в костюме.

Пристроившись на заднем сиденье пикапа, Ломакс рассказал Ким о цели своего путешествия. Все это время она не переставала жевать, не сводя с него глаз.

– Понятно, – произнесла она, когда Ломакс закончил, и потянулась за едой.

Наступило молчание. Казалось, пустыня приблизилась к ним еще на дюйм. Ломакс посмотрел на Ким, но та не ответила на его взгляд, сложила вместе несколько сочных листьев салата, испещренных тысячами островков соуса, и запихнула все это в рот. Ломакс понял, что она никак не собирается комментировать его рассказ. Ким решила наказать его.

Они продолжили путешествие в молчании. Ким сидела за рулем. Она включила кондиционер, и когда он заработал, закрыла окна. Завела приемник, но теперь уже не подпевала ему. Ломакс смотрел на колышущееся марево пустыни. Перед ними ехал пикап, полный загорелыми детьми. Их волосы развевались по ветру, дети смеялись и махали руками. Ни Ким, ни Ломакс не отвечали им. Когда Ким нагнала пикап, дети завизжали и замахали еще сильнее. Никакого отклика. Даже пес их не замечал.

* * *

Вскоре на пути им начали попадаться небольшие поселки. Места, где можно перекусить, вывески мотелей и туристических аттракционов. Ломакс обнаружил, что ему не хватает пения Ким. Он искоса посмотрел на нее, но Ким уставилась на дорогу с каменным выражением на лице.

Неожиданно она притормозила у кафе на заправочной станции.

– Пора пить кофе.

Ломакс и пес потащились за ней к кафе. Дверь была открыта. Жужжал вентилятор, пытаясь разогнать горячий воздух. Кроме них, посетителей не было.

– Мой муж занимается заправкой, а я вожусь тут. Мы не торгуем. Он – на заправке. Я занимаюсь готовкой. Тем и живем, – говорила хозяйка, подливая им кофе.

Она отвечала на дружелюбные расспросы Ким напряженно, словно кто-то собирался возражать ей. Хозяйка дала собаке миску с водой. Депьюти выпил половину и уселся у ног Ломакса. Он выглядел несчастным.

– Бедняга, – сказала Ким. – Неужели твой папочка затащил тебя в этот ад ради своих дурацких игр в детектива?

– Может быть, я и дурак, – отвечал Ломакс, – но я ему не папочка.

– Вероятно, мы с ним должны осматривать достопримечательности, пока ты будешь проводить свое расследование, – с горечью заметила Ким. – Искать улики. Задавать вопросы. Докапываться до сути.

– Чего ты злишься?

Вопрос Ломакса оказался последней каплей. Лицо Ким покраснело. Голова задергалась.

– Это же мой отпуск! Мой отпуск! Ты заставил меня проводить мой отпуск, потакая своим тайным фантазиям об этой кукле Барби! Говоришь односложно. Всю дорогу только о ней и думаешь. А потом заявляешь, что у тебя нет времени любоваться со мной видами, потому что ты должен что-то там разыскивать для нее.

Женщина, которая занималась готовкой, но не заправкой, уставилась на них из другого конца комнаты.

– Ш-ш-ш, – прошипел Ломакс.

– Ты негодяй, Ломакс, ты полное дерьмо!

– Джулия не просила меня, и она не хотела, чтобы я… – начал Ломакс.

Упоминание о Джулии еще больше разъярило Ким.

– Ты сказал, что это будет отпуск, ты сам так сказал! – зашипела она. – Я хочу, чтобы ты снова стал таким, как был, до того, как встретил эту глупую девицу, которая только и знает, что жеманничает в обсерватории.

– Я ничуть не изменился, – отвечал Ломакс.

– Ну да, конечно, разок посмотрел на нее – и тут же сбрил бороду и начал выдвигать дикие обвинения против того, кто не причинил тебе никакого вреда, а затем взял да и разрушил свою карьеру, просто чтобы стать ее… ее рабом. Куда уж лучше! Вот во что ты превратился.

Хозяйка оперлась на прилавок, не таясь разглядывая их. Ломакс заплатил.

– Да уж, видно, брак ваш в опасности, – тихо промолвила женщина. Ломакс протянул руку за сдачей. – Вы должны решить, кто за что отвечает, и твердо придерживаться этого, – посоветовала она Ломаксу. – Тогда не будет ссор. Мы тут так и поступаем.

Снаружи собирались тучи. Идти к машине не по солнцепеку казалось облегчением. Подъехал пикап, забитый детьми. Они бросились к открытой двери кафе. Дети были одеты в яркие футболки, их смех отражался от пустых стен кафе и эхом отдавался по заправочной станции. Кто-то поднял руку, и дети образовали неровную шеренгу. Узнав хмурые лица Ломакса и Ким, дети притихли.

Ломакса терзали обвинения, выдвинутые Ким. Он пытался сосредоточиться на мелькающих дорожных знаках. Через несколько миль вывеска обещала дом с призраками. Некогда его обитателям довелось провести там жуткое время. Похожие на привидения фигуры высовывались из окон.

– Что я должен сделать? – наконец спросил он.

– Постарайся расслабиться.

Ломакс вынужден был признать, что Ким права – последнее время он был не слишком весел. Почти всю поездку молчал, погрузившись в мысли о Джулии.

– С тех пор как ты побрился, ты стал злее. Я никогда не думала, что у тебя под бородой такая челюсть.

– Ну, знаешь, у всех божьих тварей есть челюсть.

– А твоя более острая, чем я думала. И сам ты стал более резким.

Ломакс с неприязнью слушал Ким. Он коснулся щеки. С тех пор как он последний раз брился, прошло уже несколько дней. Ломакс чувствовал себя настоящим кактусом.

– Постарайся стать более внимательным и даже нежным.

– Ты ревнуешь.

– Само собой. Разве я отказываюсь? Ты был моим другом, а стал ее комнатной собачонкой.

– Да ладно, Ким. Я и сейчас твой друг.

Ким покачала головой. На лице ее залегли незнакомые тени. Ломакс надеялся, что она не собирается снова заплакать.

– Ты отдалился от меня. Мы едем в одной машине, а между нами словно целая пустыня, – добавила она.

Вероятно, под влиянием собственной пафосной речи Ким начала шмыгать носом.

– Ерунда, – сказал Ломакс. – Давай остановимся.

– Я могу вести машину, – всхлипнула Ким.

Она смотрела на дорогу перед собой, слезы текли по щекам. Ломакс беспокойно заерзал на месте.

Они въехали в пригород. Показался дом с привидениями.

– Хочешь зайти? – неожиданно спросила Ким.

Ломакс решил доказать, что пришло время проявить любезность.

– Конечно, хочу.

На стоянке Ломакс сказал:

– Ким, не плачь…

– А я и не плачу, – отвечала она.

Слезы рекой лились по лицу.

– Может быть, посидишь здесь немного?

– Не буду.

Они направились к дому. Ким шмыгала носом. Лицо ее было мокрым, глаза – красные. Мужчина, который продавал билеты, с недоумением уставился на Ким, затем вопросительно посмотрел на Ломакса.

– Все в порядке? – спросил он.

– В порядке, – ответила Ким.

Мужчина обратился к Ломаксу:

– Экскурсия только началась. Ступайте прямо в эту дверь, и вы нагоните их.

Гид уже завел свою говорильню. Когда Ким и Ломакс вошли в мрачную комнату, он остановился. Затем гид продолжил, но внезапно был прерван жутким ведьминым завыванием. Ломакс уже решил было, что это часть аттракциона, и вдруг до него дошло, что звук исходит от Ким. Гид снова остановился. Экскурсанты повернулись к ним. Ким попыталась извиниться, но слова потонули в слезах.

Ломакс вывел ее через заднюю дверь.

– Я же говорил вам, что с ней не все в порядке, – заметил кассир.

– Пожалуйста, перестань плакать, – умолял Ломакс.

– Я и не плачу.

Они снова залезли в машину. Пес поглядывал на них.

– Чего ты так расстроилась?

– Просто я знаю, что ты не можешь справиться с этим, – отвечала Ким. – Ты не виноват. Ты одурманен ею.

Сказано было резко.

– Я просто влюбился. Это называется быть одурманенным?

Ким не обратила на его слова внимания:

– Ты одурманен настолько, что решил проехать сотни миль через всю Америку, чтобы подтвердить свою догадку, которая может помочь ей. Думаешь, кукла Барби сделала бы для тебя то же самое?

Ломакс помедлил.

– Нет, – признался он. – Но она попала в беду, и…

– И это все, что она умеет? Выглядеть беспомощной? И парни тут же встают по струнке и перекладывают ее заботы на себя?

– Она вовсе не перекладывает свои заботы. Это ты перекладываешь. У меня выдалось свободное лето, и я решил помочь Джулии тоже стать свободной. Думаешь, мне не хотелось бы сейчас наблюдать за небом, сидя в теплом свитере в обсерватории?

Напоминание о роли, которую она сыграла в изгнании Ломакса из обсерватории, отрезвило Ким.

– Если бы ты смог разглядеть ее, – тихо промолвила она.

– Что ты имеешь в виду?

– Она изображает из себя маленькую девочку, а ты… ты клюнул на эту удочку.

– Ничего она не изображает. Она очень умна.

– Ну вот, опять за свое. Говорю же, ты одурманен.

– У Джулии была очень тяжелая жизнь. Мать умерла. Отец… ну, как бы то ни было, он тоже умер…

– А она вышла замуж за преуспевающего адвоката. Да уж, не повезло.

– А теперь и он мертв. А ее обвиняют в его убийстве. Это ужасно.

– Почему ты так уверен, что она не убивала его?

– Брось, Ким.

– Ну ладно, ладно. Почему ты так уверен?

– Она просто не могла этого сделать.

– А ты собираешься доказать это, не так ли?

Ломакс помедлил.

– Не знаю. Но я… я попытаюсь. Если бы ты попала в такой переплет, я бы тоже помог тебе.

Впервые за долгое время Ким посмотрела на него. Глаза ее увлажнились.

– Правда?

Ломакс быстро кивнул. Ким потянулась к нему, прижалась мокрой щекой и поцеловала его. Мокрые волосы щекотали лицо. От ее поцелуя на коже осталось неприятное ощущение сырости.

– Ну хорошо, я согласна помочь, – сказала Ким.

– В чем?

– Помочь тебе разобраться в том, ради чего ты сюда приехал. Но я делаю это только для тебя, а вовсе не для куклы Барби.

За ними остановился пикап.

– О Господи… – вздохнул Ломакс.

Дети высунулись и пронзительно закричали. Ким в сопровождении собаки вышла из машины, и дети завизжали, узнав ее. Сейчас они сгрудились вокруг Ким и крохотными ручками трепали пса. Ким с трудом всучила водителю неиспользованные билеты в дом с привидениями. Потом вернулась в машину и принялась шарить в поисках конфет.

– В пустыне так легко заводить друзей. Столкнешься на дороге несколько раз – и вот уже друзья до гроба, – заметила она, снова скрываясь в толпе детей.

Дети пищали и тянулись за конфетами. Пес возбужденно лаял. Туристическая группа, которую Ким и Ломакс оставили на пороге дома с привидениями, снова вернулась к свету дня. Туристы внимательно разглядывали Ким, собаку и детей.

Ломакс не рассказал Ким, что его помощь была незваной и Френсис вовсе не одобряет его любительского вмешательства в расследование дела Джулии.

– Я пытаюсь выяснить о Гейл все, что возможно, – объяснял он Ким вечером.

Она ела оладьи. Ким заказала клубничные, но принесли шоколадные. В конце концов она съела и те, и другие.

– Льюис развелся с Вики и бросил семью в Аризоне, когда Гейл было около десяти. Через пару лет Гейл, ее мать и брат последовали за ним в Калифорнию.

– Зачем?

– Точно не знаю. Вероятно, чтобы и дальше мучить Льюиса.

– А что общего между тем, что она жила до двенадцати лет в Аризоне, и тем, что ее убили в Калифорнии десять лет спустя?

– Не знаю. Возможно, ничего. Но у меня…

– У тебя есть догадка.

– Ну, все это довольно странно. Убиты отец и дочь. Будь мотивом ограбление, тут не было бы ничего странного, однако ничего не похищено. Возможно, некто пытался убить Льюиса, а Гейл просто оказалась у него на пути, однако я так не думаю.

– Если эти южане начинают стрелять, они не останавливаются, пока не изведут всю семью без всякой видимой причины.

– Нет, никакие они не южане. Полиция так не считает – они ведь арестовали Джулию.

Официант попытался забрать у Ким тарелку, но она еще не удостоверилась, что тарелка опустела. Он странно посмотрел на Ким и извинился.

Ломакс объяснил:

– Я хочу выяснить все о жертвах убийств. Об этой семье. Ничего больше.

– Так, и что ты собираешься здесь увидеть?

– Я посмотрю на дом, где жила Гейл, на ее школу. Возможно, кто-нибудь из учителей вспомнит ее.

– А что случилось с ее братом?

– Он работает в Сиэтле. Я хотел побеседовать с ним, но Френсис сказала, что этим займется Курт.

– Курт? Тот парень с челюстью?

– Ну, если послушать тебя, так это я парень с челюстью.

Ким хихикнула.

– Ну хорошо, – сказала она, – твоей челюсти далеко до челюсти Курта.

* * *

Ломакс надеялся, что на следующий день Ким отпустит его к дому Гейл.

– Я подброшу тебя к Музею ковбоев и заберу на обратном пути, – предложил он.

Они проезжали мимо музея прошлым вечером, когда искали мотель, в котором принимали бы постояльцев с собаками. Ким выразила желание посетить музей, однако сейчас она покачала головой.

– Я же сказала, что собираюсь помогать тебе. Я так и сделаю.

Ким вела машину по дороге к дому Гейл.

– И что мы будем делать, когда найдем его? – спросила она.

Ломакс признался, что не имеет ни малейшего понятия.

– Ты хочешь войти внутрь?

– Не уверен.

– Тогда зачем? Они уехали десять-двенадцать лет назад. Здесь давно уже живут другие люди. Если ты просто посмотришь на дом издалека, это ничего тебе не даст.

– Но ведь его построили именно Фоксы. Именно таким, каким хотели.

– Скорее всего это был типовой проект. Они просто сказали, сколько хотят спален.

– Льюис не стал бы покупать типовой дом. Вероятно, он нанял архитектора и совсем замучил его, проверяя, насколько точно тот воплотил его замысел.