Текст книги "Полное затмение"

Автор книги: Лиз Ригби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

Ломакс ехал по направлению к улице Бельмонт. Вики Фокс вспомнила название, но не номер дома, в котором когда-то жила. По карте Ломакс определил, что Бельмонт – короткая жилая улица. Он решил просто посмотреть на нее.

До Бельмонт было много перекрестков. Ломаксу хватило времени, чтобы задаться вопросом: действительно ли Френсис доверяет ему? Может быть, она просто беспокоится за него? Кто знает, возможно, своей откровенностью Френсис хотела предостеречь его. Мысль эта раздражала Ломакса.

Дома на Бельмонт были большие и старые. Множество семей оставили здесь следы своего пребывания. Некоторые дома выстроили в готическом стиле – с забавными деревянными башенками и арочными проемами. Многие имели большие веранды, где рядом с входной дверью валялись детские велосипеды, по стенам вились растения, а выцветшие подушки лежали в плетеных креслах. Рядом с домами стояли машины, в основном большие.

Он не смог угадать, какой из этих домов принадлежал Вики, Ричарду и Гейл.

Ломакс вернулся домой и выпустил собаку во двор. Пес юркнул в направлении навеса. Когда Ломакс приехал, пес сидел у окна и наблюдал за белками – стало быть, теперь он решил поохотиться. Однако белки уже успели забраться повыше и сейчас смотрели на Депьюти сверху вниз.

На часах была половина пятого. Ломакс решил, что еще может позвонить по телефону. Он набрал номер французского отделения в Традесканте и спросил секретаршу, с которой беседовал ранее.

– Наверное, вы меня не помните, но не так давно вы обещали мне, что поговорите с теми, кто мог знать Гейл Фокс…

– Конечно, помню. Вы знали о том, что Гейл перешла на французское отделение только на втором курсе?

– Нет. А где она училась до этого?

– На биологическом.

– А почему ушла оттуда?

– Никто не знает. Я спрашивала у многих, но никто не сказал ничего определенного. Попытайте счастья на биологическом отделении.

Ломакс позвонил и туда, однако сотрудники, с которыми он успел пообщаться, не желали помогать. Те, кто еще не ушел в отпуск, спешили домой. Как обычно, никто ничего не слышал о Гейл.

В почтовом ящике лежало письмо от Диксона Драйвера. Новая эмблема обсерватории красовалась на конверте, а также на бланке письма. Письмо приглашало Ломакса через несколько недель посетить собрание комитета по этике. Причина не называлась. Раньше подобное письмо ввергло бы Ломакса в депрессию, но сегодня ничего не могло расстроить его. Джулия приедет завтра. Сегодня она будет помогать Добермену в ночных наблюдениях. А затем они с Ломаксом проведут вместе целых два дня, после чего Джулия снова вернется в обсерваторию. Никто не узнает, где она пропадала. Она спрячется от всех, как и обещала, в его постели.

ГЛАВА 22

Ломакс надеялся, что Джулия спустится с горы сразу после ночных наблюдений, и надежда эта заставила его проснуться ни свет ни заря. В прошлом под утро, усталый и возбужденный после бессонной ночи, когда купол телескопа наконец-то со щелчком захлопывался, Ломакс всегда хотел поскорее увидеть семью, сбросить с себя одежду еще до того, как взойдет солнце и его приподнятое настроение пойдет на убыль. Он приезжал домой усталый и довольный. Депьюти оглашал дом радостным лаем. На кухне Кэндис наливала ему кофе, Хелен или Джоэл забирались на колени, и они разговаривали – Кэндис клевала носом после раннего пробуждения, а Ломакс постепенно приходил в себя от ночных бдений.

Ломакс почувствовал, что скучает не только по семье, но и по этим бессонным ночам. Иногда к нему присоединялся профессор Берлинз – на несколько часов или на всю ночь. Ломакс сидел наверху в клетке, где было сыровато, зато там он чувствовал себя максимально приближенно к космосу, а профессор с одним из помощников наблюдал на экране внизу. Они переговаривались по внутренней связи. Разговоры их всегда были оживленными и горячими и не обязательно касались науки. Иногда красота космоса заставляла обоих надолго замолчать – тогда казалось, что им нечего сказать или просто не хватает нужных слов. К утру они ощущали себя самыми близкими на свете людьми, хотя за всю ночь ни разу так и не увиделись.

Внезапно Ломакс понял, что ему просто необходимо поговорить с Берлинзом. Чем он сейчас занят? Где он? Ломакс решил, что попросит Джулию помочь пробить ту глухую стену, которую соорудила вокруг мужа Сара Берлинз.

Ломакс лежал на кровати, наблюдая, как белка за окном уверенно карабкается вверх по веткам. Он прислушивался – не раздастся ли шум мотора? Джулия выключит двигатель, откроет дверь – усталая и улыбающаяся, – и он поведет ее прямо наверх. Они будут любить друг друга, а после Джулия заснет, крепко сжимая его в объятиях, а он будет лежать и смотреть на синеющее между деревьями небо.

Раздался странный глухой стук. Ломакс привстал. Пес тащил подушку к краю кровати, всем своим видом выражая желание заняться с ней любовью. Ломакс отнял у Депьюти подушку и спустился вниз.

Он сварил кофе и засунул в микроволновку пирог. Немного подождал, но Джулия так и не появилась. Ломакс принял душ, оделся и попытался что-нибудь почитать, но никак не мог сосредоточиться, так как все время прислушивался – не едет ли? Он уселся на веранде. Солнце стояло высоко. Вероятно, Джулия решила выспаться перед тем, как ехать к нему. Весьма разумная мысль, однако какое разочарование.

Ломакс приготовил ленч, а Джулии все не было. Он накормил Депьюти, но сам есть не стал.

Возможно, они просто не поняли друг друга? Вдруг Джулия ждет его сейчас дома и недоумевает, почему он не едет?

Он позвонил ей. После пары гудков раздался треск, и натянутый голос Джулии попросил оставить сообщение. Обычно она забывала включить автоответчик. Ломакс еще помедлил, но так и не дождался живого голоса Джулии. Дома ее не было.

Наконец, уже ближе к вечеру, он услышал шум двигателя. Ломакс подскочил на месте и выпустил радостного Депьюти, который с лаем подбежал к двери и выскочил наружу, как только она отворилась. Когда Ломакс подошел к машине, пес вовсю заливался радостным лаем. Однако это оказалась не Джулия. В черно-белой полицейской машине за рулем восседал Мерфи Маклин.

Шериф опустил стекло.

– Привет, Ломакс! Как делишки? – проревел он.

Депьюти встал на задние лапы и, просунув морду в окно, облизал шерифа своим длинным языком.

– Депьюти! Не знал, что ты здесь! – воскликнул шериф.

За путаницей рук и лап Ломакс узрел зубы шерифа. Как обычно, он ухмылялся. Маклин оттолкнул пса, и Ломакс надел на него ошейник.

– Вот это называется теплая встреча! – заметил шериф. Замечание могло относиться только к собаке, так как Ломакс еще никак не выразил своей радости. – Прекрасный дом.

– Спасибо.

– Если не считать того, что краска шелушится… – показал Маклин. – Вчера я остановился здесь и подумал: у Ломакса шелушится краска.

– А зачем вы здесь останавливались? – спросил Ломакс.

– Вас проведать, Галилей.

– С чего это вдруг?

– Вчера утром у магазина видел вашу машину. Разве вы меня не заметили?

– Нет, – солгал Ломакс.

Он видел Маклина, однако предпочел сделать вид, что не заметил его. С тех пор как Ломакс разговаривал с шерифом у Джулии, он старался не замечать его ни на шоссе, ни на парковках, но с каждым разом вести себя так становилось все труднее.

– Так вот, Ломакс, я вас видел. А знаете, что я заметил на светофоре? У вас не горел один из тормозных сигналов. Один горел, а другой – нет! Можете поверить?

Шериф говорил с таким выражением, словно в этом было нечто потрясающее. Ломакс упрямо отказывался выражать изумление.

– Неужели? – отозвался он.

Тон шерифа стал доверительным. Эта манера Маклина была наиболее отвратительна Ломаксу.

– Всего лишь дружеское предупреждение, Ломакс. Со мной сейчас работают несколько новеньких, а они ребята горячие. Я хочу сказать… – Маклин облизал палец, коснулся руля и тут же отдернул руку, словно обжегся, и зашипел: – Вот такие они горячие головы. Если они увидят, что вы разъезжаете без тормозных сигналов, то тут же без разговоров вас оштрафуют.

Маклин изобразил, как один из новеньких выписывает Ломаксу штраф. Ломакс хотел только, чтобы Маклин поскорее убрался восвояси. Джулия могла появиться в любую минуту.

– Машина у вас старая и побитая, – с притворным участием добавил шериф, – она требует бережного отношения.

– Благодарю вас, шериф, – выдавил Ломакс. – Я ценю вашу заботу. Прямо сейчас и займусь ремонтом.

– Ну вот и славно, Ломакс, – сказал Маклин. – Как поживает миссис Джулия Фокс?

– Замечательно, наверное.

– Наверное? А, вы ведь с ней еще не встречались. Отпуск, все понятно.

Откуда Маклин знал, что Ломакс уезжал в отпуск? Просто догадался?

– Ну ладно, когда увидитесь, передайте ей привет от старого приятеля Мерфа.

Старый приятель Мерф сыграл не последнюю роль в аресте Джулии и расследовании ее дела. Его показания о том, как Джулия встретила весть об убийствах, напрямую обвиняли ее. Горя желанием поскорее выпроводить шерифа, Ломакс ответил:

– Разумеется, передам.

Однако Маклин уезжать не собирался. Он высунул локоть в окошко и снова заговорил в своей доверительной манере:

– А дела ее совсем плохи, Ломакс. Свидетель утверждает, что проснулся в утро убийства, подошел к окну и увидел, как красотка Джулия забирается в машину. А если добавить это ко всему прочему… – Шериф завершил фразу причудливой гримасой.

– Почему тогда он сразу не вызвал полицию? Почему ему потребовалось полгода? – горячо вступился за Джулию Ломакс.

– Ну, Хомер ведь обнаружил тела сразу. Такой ужас, любого испугает. А Хомер – парень возбудимый, нервный. – Маклин выкатил глаза, изображая карикатурную нервозность. – Вот так вот… наверное, ему понадобилось время, чтобы успокоиться, прийти в себя, а затем уже он решил, что должен все рассказать.

Ломакс посмотрел на шерифа. Маклин оскалил свои огромные зубы.

– Ну, я поехал, Галилей! – Все еще ухмыляясь, он завел двигатель. – Не забудь передать ей привет! – проорал он, перекрикивая шум мотора. – Повезло тебе, сукин сын, а, Ломакс? Я хочу сказать… должно быть, она такая… эх!

На лице шерифа появилось похотливое выражение. Он изобразил, что стирает со лба пот. Ломакс пожалел, что Маклин не вытер лоб по-настоящему, так как он и вправду блестел от пота.

Подмигивая и помахивая Ломаксу рукой, шериф наконец уехал. Удрученный Депьюти уставился ему вслед, слабо виляя хвостом.

* * *

Машина Джулии подъехала, когда Ломакс откручивал тормозной фонарь. Депьюти снова повторил свой обычный ритуал встречи. Ломакс выпрямился и смотрел, как Джулия молча обнимает пса. Депьюти старательно облизывал ее.

– Не обольщайся, – заметил Ломакс. – Двадцать минут назад эта собака проделывала то же самое с Мерфи Маклином.

Джулия подошла к нему – пес вертелся у ног – и улыбнулась. Она не поцеловала Ломакса. Ему захотелось, чтобы она подошла поближе и обняла его, но Джулия просто стояла в нескольких футах от него и продолжала улыбаться. Ломакс с восхищением разглядывал ее. Она собрала волосы в косичку и перекинула ее через плечо. Косичка была заплетена кое-как. Волосы выбились и вились вокруг лица. Улыбались щеки, глаза – Джулия была рада ему.

Ломакс слегка потянул ее за косичку. Она засмеялась. Ее волосы были такими мягкими, что Ломакс не устоял и принялся расплетать косичку.

– Ломакс, я целых полчаса заплетала ее!

Он освободил волосы Джулии и откинул их на плечи.

– Тебе не понравилась косичка?

Он стоял рядом с Джулией и смотрел на ее рот. Такие полные и мягкие губы.

– Чертова косичка сама просилась в руки, – сказал Ломакс.

Он поцеловал Джулию, затем еще и еще. Он уже забыл все то время, что провел вдали от нее, боль от ее отсутствия, молчание телефонов и свою ревность. Наконец и Джулия прильнула к нему.

– Привет, Ломакс, – сказала она.

Затем положила руки ему на плечи.

– Чего хотел Мерф? – спросила Джулия.

Ломакс вздрогнул и опустил руки.

– Хотел сказать, что у меня сломан тормозной сигнал. И что краска на доме облупилась.

– Я тоже в последний раз заметила.

Похоже, это заметили все, кроме самого Ломакса.

Толкая перед собой собаку, они вошли в дом.

– Он просил меня передать тебе привет.

Они вошли в холл. Весь день Ломакс воображал, как сразу же поведет Джулию наверх, но после разговора с потным шерифом решил, что должен сначала расспросить ее. Они направились на кухню. Когда Джулия села, Депьюти положил ей лапы на колени, а голову – на грудь. Ломакс налил Джулии кофе и занялся оживлением ленча.

– Джулия… этот шериф очень беспокоит меня. Прежде всего он откуда-то узнал, что я был в отпуске. Возможно, он не случайно появился здесь прямо перед твоим приездом… И кроме того, он сказал нечто странное…

– Что?

– О свидетеле. Парне, который видел тебя рядом с квартирой Гейл в день убийства. Смотрителе дома, консьерже.

– Хомере.

Ломакс рассказал ей о разговоре с Маклином. Джулия слушала, не перебивая, затем подождала, пока Ломакс выскажет свои соображения.

– Знаешь, что я думаю? – сказал Ломакс. – Кто успокаивал и приводил в чувство Хомера, пока он не решился все рассказать?

Джулия отхлебнула кофе.

– Врач? Сиделка? Психиатр?

– А может быть, шериф?

Джулия молчала.

– Откуда Маклин так хорошо знает этого свидетеля? Откуда ему известно, что у парня случился нервный срыв после того, как он обнаружил убитых? В таком состоянии люди становятся весьма внушаемыми.

– Ты думаешь, Маклин убедил Хомера сказать, что он видел меня?

– Ну не то чтобы убедил. Но он мог еще больше запутать парня.

– Ломакс, я уже объясняла, почему Хомер думает, что видел меня. Я была там, но раньше, чем он утверждает.

– Он собирается выступить в суде и дать показания под присягой, что видел тебя там в день убийства. Джулия, я вот что хочу понять. Что от тебя нужно этому толстозадому шерифу с куриными мозгами? Зачем он бродит вокруг твоего дома, натравливает на тебя детективов из отдела убийств, зачем уговаривает свидетеля выступить против тебя в суде?

Джулия вздрогнула. Она смотрела на собаку. Ломакс повысил голос:

– Что у тебя было с этим парнем?

Джулия молчала. Потерпев поражение, Ломакс вернулся к готовке. В кухне слышались только радостное повизгивание собаки и клацанье кастрюль. Ломакс лихо бренчал посудой. Он был сердит. За звоном кастрюль он едва расслышал тихий голос Джулии.

– Что? – переспросил он.

– Я сказала, не сердись. Поэтому я и не рассказывала ничего Льюису. Я знала, что он рассердится.

– Чего не рассказывала?

Джулия вздохнула.

– Я не хочу углубляться в подробности. У меня были проблемы с Маклином два года назад, когда мы познакомились. Однажды он явился к нам и сказал, что жена мистера Вейнхарта заболела. Он отвез его в больницу на полицейской машине. Затем вернулся.

– Вернулся к тебе? Зачем?

– Он стал приставать. Я отказала ему. Это все. На самом деле ничего особенного не произошло.

– Господи Иисусе! Да это ж настоящее животное в полицейской форме. Он… он настаивал?

– Нет.

– А потом он к тебе приставал?

– Ну да, и не раз.

– И что?

– Ничего. Жена мистера Вейнхарта поправилась, и он стал чаще бывать здесь. Потому-то Мерф и забросил это дело.

– Ты отвергла его домогательства, вот он и разозлился.

– Не знаю. Не думаю. Я просто рассказываю, как все было, раз уж ты спросил.

– Ты говорила об этом адвокатам?

– Конечно же, нет. Зачем?

– А к тому, что шериф – парень мстительный.

Ленч был готов. Ломакс молча уставился на еду.

– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? – слабым голосом поинтересовалась Джулия.

Ломакс очнулся и улыбнулся в ответ.

Он вынес еду на веранду. Стоял ясный солнечный день. Они уселись в тени деревьев, которые росли прямо сквозь веранду.

– Я столько не съем, – запротестовала Джулия.

– Еще как съешь.

– Я поела в обсерватории.

– Съешь все, что сможешь, а об остальном позаботится Депьюти.

Обычно эту фразу Кэндис говорила Хелен, которая часто капризничала. Казалось, Депьюти услышал слова Ломакса, так как бросил на хозяина хитрющий взгляд. Он выбрался на веранду и уселся у ног Джулии.

Она рассказывала Ломаксу, как устала и замерзла во время ночного наблюдения с Доберменом. Многие астрономы любили во время наблюдений слушать музыку. Добермен слушал тяжелый металл всю ночь без остановки. Ломакс сразу же простил Джулии опоздание. В качестве помощницы она вряд ли могла ощутить радость от наблюдения, особенно работая вместе с Доберменом.

– Существуют два вида астрономов, – сказал он. – Одни становятся астрономами, потому что их захватили тайны Вселенной, другие – потому что им хорошо дается математика и физика.

– Ты относишься к первому виду, а Добермен – ко второму, – заметила Джулия. – Я уже догадалась.

Ломакс был польщен.

– Ты надевала костюм с подогревом? – спросил он.

– Нет.

– Ради Бога, почему Добермен не предложил тебе надеть костюм?

– Предложил.

– И что?

– Я отказалась, я в нем такая толстая. Если бы я в нем стояла рядом с Ким, ты бы даже не заметил разницы.

– Джулия, эти костюмы сделают толстым любого, но они защищают от холода.

– Но ты же его не надеваешь.

– Это так.

– Потому что ты не хочешь быть похожим на всех.

Как обычно, Джулия выпалила правду с детским простодушием. Ломакс не хотел выглядеть клоном Добермена, Макмэхона или кого-нибудь еще. Он попытался оправдаться:

– Я не ношу костюм с подогревом, потому что слышал, что одного парня убило током, когда он решил пописать. – Джулия захихикала. – Я хочу сказать, что вполне способен плеснуть на костюм кофе, провода зашипят, а затем… – Джулия все еще хихикала. – А затем я просто поджарюсь.

Теперь Джулия захохотала. Она закончила с едой, и пес с жадностью слизал остатки пищи с тарелки. Ее смех звучал игриво. Ломакс был возбужден.

– Вроде бы ты собиралась спрятаться, – намекнул он.

Она кивнула.

– Любой, кто шастает вокруг дома, может увидеть тебя. Так что немедленно в постель – там безопасно.

Джулия снова кивнула. Он взял ее за руку и повел наверх. Сердце Ломакса билось часто-часто. Он начал целовать ее лицо, шею. Руки нашли грудь Джулии. Пальцем он очень нежно гладил соски – сначала один, затем другой. Ломакс почувствовал, что они затвердели. Его палец играл с ними, и они набухали все сильнее.

– Ломакс, тебе будет очень, очень хорошо со мной.

Она шептала ему в самое ухо, но кровь струилась по телу с таким грохотом, что Ломакс почти не слышал ее. Рука Джулии поползла вниз и коснулась напряженного члена.

– Ого! – воскликнула она, притворно подняв вверх брови.

Дразнясь, она посмотрела прямо в глаза Ломаксу, а руки меж тем с ловкостью пробирались под одежду. Она дотронулась до его члена и медленно сжала. Ломакса накрыла волна блаженства. Он закрыл глаза. Джулия опустилась на колени. Она собиралась сделать это прямо сейчас, здесь, в его спальне, даже не сняв одежды. Он прислонился к стене и вытянулся. Джулия, посасывая, все дальше забирала в рот его член. Один раз Ломакс открыл глаза и посмотрел на нее. Джулия наблюдала за ним. Зрачки невозможно расширились, глаза потемнели. Волосы упали на спину. Она застенчиво смотрела вверх, словно ребенок, засунувший в рот большой и сладкий леденец. Ломакс снова закрыл глаза, и непроизвольно перед ним возникли две фигурки, нарисованные на стене пещеры. Тело содрогнулось от удовольствия, и он уже не помнил про рисунки народа пуэбло.

В тот день каждый раз после того, как они занимались любовью, Ломакс давал себе слово рассказать Джулии про рисунки в пещере. Но так и не вспомнил о них.

Он хотел, чтобы в перерывах Джулия хотя бы иногда дотрагивалась до него. Иногда Ломакс обнимал ее или гладил по волосам. Если же он не проявлял инициативу, то Джулия просто лежала неподвижно, молчаливая и одинокая.

– О чем ты думаешь? – спрашивал Ломакс.

В отличие от Ломакса Джулии нравилось просто разговаривать, не касаясь его. Иногда тихие голоса были единственной нитью, протянутой между ними в темноте. Поощряемый Джулией, Ломакс рассказал ей многое о своем прошлом, иногда весьма болезненные вещи. Когда он описывал, как рушился его брак, горло перехватило, а грудь сдавило. Джулия сочувствовала, но Ломаксу казалось, что, коснувшись его руки, она скорее бы утешила его. Однако она даже не попыталась. Сознание того, что она лежит рядом с ним в темноте на расстоянии вытянутой руки и почему-то не хочет коснуться его, заставляло Ломакса еще глубже ощущать свое одиночество. Тогда он прерывал его, сам трогая Джулию. Кожа ее была скользкой и влажной, словно поверхность воды.

Когда они, полуголые, наконец спустились в кухню, неслышно ступая босыми пятками по лестнице, то обнаружили, что забыли закрыть дверь на веранду. Депьюти воспользовался возможностью и удрал. Они звали его и прислушивались, не раздастся ли скрип когтей по деревянному полу веранды, но никто не откликнулся, за исключением двух полицейских сирен, завывавших в отдалении.

Джулия завернулась в полотенце. Перегнувшись через перила, она звала Депьюти. Свет из кухни освещал изгиб узкой спины. От позвоночника падали причудливые крохотные тени.

– Ты похожа на ископаемое, – сказал Ломакс.

Она обернулась и улыбнулась ему.

– Это был комплимент, – добавил Ломакс.

Джулия, завернутая в тонкое полотенце, шагнула обратно. Тени играли во всех изгибах тела – струились под коленями, огибали резкие впадины скул и шейные позвонки. Джулия была превосходно сложена.

– Теперь я вижу, как ты устроена, – сказал Ломакс.

– Депьюти вернется?

– Конечно. Утром я позвоню на живодерню.

– Мы должны найти его.

– Ну хорошо. Хотя это и бесполезно. Пока не найдет подружку, Депьюти заляжет глубоко на дно.

Они оделись и отправились в путешествие по окрестностям. Дорога петляла, поднималась вверх и спускалась вниз. Они видели таблички с номерами домов, но сами дома скрывала пышная летняя листва. Других машин на дороге не было. Время от времени они останавливались, выходили и звали Депьюти. Пару раз собаки лаяли в ответ, но это был чужой лай. Они ехали все дальше, иногда в просветах виднелись темные склоны приближающихся гор.

Им встретилась машина, и Ломакс свернул в сторону, чтобы разъехаться на узкой дороге. Фары осветили лицо Джулии, и Ломакс с удивлением увидел, что она плачет. Он остановил машину и в темноте внимательно посмотрел на нее.

– И давно ты плачешь? – спросил он, обнимая ее за плечи.

Джулия не отвечала. Слезы текли по лицу. Где она научилась так беззвучно плакать?

– С Депьюти все будет в порядке. Он такой проныра. Хитрющий пес.

Чтобы развеселить Джулию, Ломакс скорчил гримасу. В ответ Джулия зарыдала. Ломакс вспомнил, как в этой же самой машине плакала Ким. Она плакала из-за Джулии.

– Ты думаешь о суде? – мягко спросил он.

Джулия покачала головой.

– Скажи что-нибудь.

– Я уже проезжала по этой дороге, – наконец хрипло сказала Джулия.

– Правда?

– Я узнала табличку. Там позади, дом называется «Майский куст». А внизу они написали: «Всегда в продаже котята».

– А кто там живет?

– Не знаю. Я просто вспомнила надпись, а когда вспомнила надпись, то вспомнила эту дорогу, а когда вспомнила дорогу, вспомнила…

Ломакс ждал окончания фразы. Он догадался, что скажет Джулия. Память о Льюисе была такой живой для нее. Она рыдала над Льюисом, и Ломакс должен был пожалеть ее. То, как Джулия говорила о Льюисе, ее тон, исполненный нежности, всегда вызывал его ревность. Он мог бороться с этим чувством, только вспоминая искаженное лицо и изогнутое тело Льюиса на полицейском снимке – дешевый в общем-то трюк.

– Я вспомнила, что последний раз ехала по этой дороге и тоже искала.

– Кого?

– Льюиса, – ответила Джулия. – Я искала Льюиса.

Она закрыла лицо руками, и тело ее содрогнулось от рыданий. Ломакс вспомнил, как недавно содрогались тела троих адвокатов. Только те смеялись.

– Зачем ты искала Льюиса?

– Я думала, он у женщины, которая живет здесь.

Ломакс обнял ее за плечи.

– Я знала, что у него есть связь. Я обнаружила адрес. Это где-то здесь. Однажды вечером, когда он не пришел домой, я решила поехать к этому дому и посмотреть, стоит ли рядом его машина. Я бы не смогла сделать ничего больше. Например, позвонить у двери. Просто хотела посмотреть, здесь ли он.

– И что?

Рыдания перешли в смех.

– Я даже не смогла найти этот дом! Часами я петляла по дороге, пока у меня почти не закончился бензин, и я вынуждена была поехать домой. Льюис на это и рассчитывал. Он считал, что я ни на что не способна.

На последнем слове голос прервался. Ломакс пытался вытереть слезы Джулии, но они текли не переставая.

– Ты не была счастлива с ним, – сказал Ломакс.

Она покачала головой:

– Он ни капельки не любил меня, Ломакс.

– Не может быть.

– Но это правда. Я не хочу, чтобы люди узнали об этом. Только ты.

– В «Сэш Смит» знали, что у него были связи.

Джулия освободила руку и впервые повернулась к Ломаксу. Глаза были мокрыми, на нижнем веке блестела слеза.

– Знали?

– Он не особенно скрывал.

– Боже!..

– Джулия, я встречался с одной из этих женщин, – сказал Ломакс. – Я встречался с Джерри Хегарти в одном месте, которое Льюис называл клубом.

Ломакс заметил, что Джулия вздрогнула.

– Ты знала о клубе? – спросил он.

– Я никогда там не была. А Льюис бывал часто, но никогда не брал меня с собой.

– Ну вот, там он и встречался с ней.

Ломакс ощутил удовлетворение, сказав Джулии про клуб. Ему не хотелось скрывать от нее правду об Элис. Джулия внимательно смотрела на него.

– Не думаю, что она может быть причастна к убийству. Она просто… – Ломакс сглотнул. Он не хотел причинять Джулии боль. – Она всего лишь маленькая девочка.

Джулия опустила глаза.

– Как ее зовут? – прошептала она.

– Элис. Не особенно интересная. Не понимаю, зачем он… то есть это невероятно. Когда у него была такая жена, как ты…

– Элис, – медленно повторила Джулия. – Интересно, какой она была по счету.

– Не последней.

– Не последней?

Ломакс рисковал снова причинить Джулии боль.

– Если какая-нибудь из этих девушек и причастна к убийству, то, вероятно, самая последняя. Хорошенькая брюнетка, тоже весьма юная. Элис видела их в клубе прошлым летом. Может быть, это та самая женщина, чей адрес ты нашла?

При упоминании о клубе Джулия снова вздрогнула.

– Я не знала, что прошлым летом у него тоже была связь.

Ее голос притупился от боли. Джулия перестала плакать, но стало еще хуже.

– Джулия, прости меня. – Ломакс снова обнял ее. – Сейчас все это уже не имеет значения.

– Не имеет, – хрипло повторила она.

– Расскажи мне о своем браке.

– Я не знаю, что говорить.

– Вначале вы были счастливы?

– Да. Но он очень быстро устал от меня. Я пыталась угодить ему, но чем больше я старалась… Он просто больше не хотел меня, Ломакс.

– Должно быть, он ни черта не понимал, тупоголовый кретин! – воскликнул Ломакс с такой злобой, что на лице Джулии промелькнул отсвет улыбки.

Затем она продолжила:

– Ты же знаешь, как бывает, когда тебя разлюбят. Ты ничего не можешь с этим поделать.

– Знаю.

– Ты понимаешь, как это ужасно.

– Понимаю.

Всего лишь несколько часов назад он рассказывал Джулии о том, как это ужасно.

– Это разрушает тебя. Твою уверенность в себе. Ты живешь в надежде, что те, кто разлюбил тебя, вернутся, или думаешь, что на самом деле они все-таки любят. А какая-то часть тебя твердит, что ты не заслуживаешь любви. И все равно продолжаешь верить, что еще не все кончено – а все уже давно прошло.

– Верно, – согласился Ломакс. – А еще они намекают тебе, что все кончено, но ты предпочитаешь ничего не замечать. Даже когда они наконец говорят это вслух, ты все равно не веришь. Они словно пишут большими буквами на конверте: «Я БОЛЬШЕ ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ», – а ты смотришь на эти буквы и пытаешься уверить себя, что это такой адрес, где-нибудь в Мэриленде.

Они посмотрели друг на друга. Луна скрылась за тучами, в машине стало темно, но воздух дрожал от нежности и понимания. История ее брака была так похожа на его историю, если исключить домогательства Мерфа, убийство и обвинение в убийстве. Ломакс обхватил лицо Джулии ладонями.

– Когда закончится суд, – сказал он, – все наладится, и ты будешь счастлива.

– Правда?

В тонком голосе Джулии слышалась надежда.

– Обещаю, – заверил он.

Ломакс никогда не любил ее так сильно, как в это мгновение, сидя в холодной машине где-то вблизи гор, нависших над ними, – он и сам не знал, как далеко их занесло.