Текст книги "Эффект Этоса"

Автор книги: Лиланд Модезитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

Глава 23

В минувшие три тысячелетия социологи, историки и специалисты по этике неустанно обсуждали историю, цель и причину развития, а также последующего упадка этических систем в одном обществе после другого. В ходе этих бессчетных исследований несколько фактов представляются очевидными, и все же не привлекают должного внимания.

Первое. Древняя иудео-христианская концепция первородного греха, как это определила в базовой предиаспоре католическая христианская теология, была и остается исключительно полезным орудием общественного наставления, потому что:

1) указывает на причину зла, одновременно позволяя людям считать, что зло не вина данного индивида; 2) обосновывает необходимость обучения людей этике и манерам; 3) по-прежнему требует, чтобы люди были привержены приемлемому моральному коду.

Второе. Генетические исследования с тех пор установили, что лишь подавляющее меньшинство людей имеет сильную генетическую предрасположенность к нравственности или безнравственности. Это исторически поставило проблему для любого гражданского общества, основанного на чисто светском правлении, потому что: 1) общество, в конечном счете, основывается на некоего рода самоограничении; 2)побуждению требовать самодисциплины и учить лучше понимать, что есть зло и что неприемлемо, недостает религиозного обоснования, присутствующего в теократии или в обществе с сильным теократическим влиянием. Подобным образом, история также ясно показала, что огромным массам индивидов нелегко принимать моральный код, который не основан на откровении пророка, любимого божеством, поскольку, когда дело касается личной этики, каждый верит, что его этика лучше любой другой, если та не божественного происхождения. Эта личная убежденность может быть столь же очевидно ошибочной, сколь и широко принятой, равно очевидно ошибочны и еще более широко приняты этические и моральные системы, считающиеся исходящими от божеств и лишь явленными в откровении их пророкам для распространения среди верующих. В течение всей истории то было полезной, но явной выдумкой, так как божественное происхождение морали устраняет надобность выбирать между различными человеческими кодами. Но так как люди всего лишь люди, конфликт перерастает в борьбу за то, чей бог или чье истолкование бога выше, в ущерб сосредоточению на самих кодовых ценностях…

Ценности, этика и общество

Экстон Ленд

Новый Ойсин, Тара

1117 С.Е.

Глава 24

Ван не был уверен, но, похоже, его несли на устойчивых носилках к флиттеру. Затем надвинулась тьма, вроде той, что царит в космосе между галактиками. Черная, холодная и пустая со случайным крохотным огонечком чего-то чуждого здешним глубинам, подобно блуждающей звезде. Всякий раз, когда тьма отступала, волны тепла и боли прокатывались по нему, опять жгло руку и ногу, кажется, еще пуще прежнего. В краткие промежутки отсутствия и тьмы, и боли улавливалось видение энергетических линий, идущих вокруг и сквозь него, плоские потоки прозрачного света струились по обе стороны от места, где он лежал. Он пытался сосредоточиться, добиться более отчетливых образов, но как только делал должное усилие, туманная холодная тьма вновь обрушивалась на него, и Ван срывался в бездонную черноту. А затем… он проснулся. И сразу почувствовал особую боль, не просто смертельную муку, а участки, где болело. Его левая рука была в огне, то же происходило с правой ногой. Подергивало внизу грудной клетки, как бы поверхностно он ни дышал, а в животе было странное ощущение, как если бы его мелко изрубили древним мечом, а затем сшили кусочки большой и тупой иглой.

Тощий медтехник и женщина-врач стояли рядом с медлюлькой.

– Командир? Вы меня слышите?

– Да, – Ван прохрипел это слово не без борьбы.

– Хорошо. – Врач кивнула. – Я доктор Кальен. Я вот уже некоторое время занимаюсь вами, но вы до сих пор полностью не приходили в сознание. Мы должны провести некоторые тесты. Они такого рода, что требуется ваше бодрствование. Похоже, будет немного больно, пока это не кончится, но чем дольше вы сможете оставаться в сознании, тем больше мы сможем для вас сделать.

– Приступайте… – Горло Вана было сухим и настолько отвыкшим разговаривать, что последние слоги выдавились с трудом. Он услышал негромкий шум, затем увидел техника, подносящего к медлюльке карточку.

– Как только мы все запустим, я задам вам некоторые вопросы. На кое-какие вы сможете ответить просто да или нет. На другие коротким предложением. Я могу также попросить вас кое о чем подумать. Или попытаться визуализировать объект или цвет. – Тон доктора стал резче при дальнейших словах. – Это важно. Чем усерднее вы поработаете над этим тестом, тем вернее выздоровеете. – Последовало молчание. – Вы это понимаете?

– Да… предстоит… борьба. Если я не… постараюсь… будет хуже… потом.

– Правильно.

– Доктор… как долго… я здесь? – с огромным усилием проговорил Ван.

– Вы в этой люльке почти шесть месяцев.

– Шесть месяцев? – Он не мог удержаться от изумления, хлынувшего в его хрип.

– Вы чудом остались живы. У вас нешуточные телесные повреждения и системная травма. Лазерные раны, попадания из дискострела, тяжелая разрывная пуля в плечо, еще одна в низ живота сбоку, а третья в ногу. Даже несмотря на это, мы бы справились за несколько недель, максимум за два месяца. Но в вас также попало нечто, что мы сочли запрещенным биотехническим зарядом. Он содержал некоторое количество ЧАЛЕ-нанитов.

– Печальных нанитов? – Ван еще ни разу не слыхал, чтобы наниты были печальными. Или радостными.

– Это сокращение, – пояснила доктор Кальен. – Чрезвычайно Активные Ломающие Естество наниты. В РКС считают, что они предназначались для скандийского премьера. Вам повезло, мы как раз получили и установили новейшее оборудование от предпринимателя из Коалиции. – Она улыбнулась. – Нам всем повезло. Оборудование проверили на вас, и результаты были так хороши, что мы смогли спасти ряд других, благодаря тому, чему научились.

– Как долго я не смогу встать… приблизительно?

– Еще некоторое время.

– Незаживающие травмы есть? – Ван не удивился бы, учитывая, как у него все болело.

– Непохоже, – бодро ответила доктор Кальен. – Но ваш мышечный тонус почти на нуле, понадобится формование, чтобы восстановить заново ногу и руку, возможно, биоподпитка для правого уха. Нам нужны некоторые основные очертания, потому-то мы вас и тестируем.

Настал период молчания, между тем оборудование было расставлено перед люлькой Вана.

– Назовите ваше полное имя, – начала доктор.

– Ван… Кассий… Альберт…

– Когда родились?

– Семнадцатый новем, 1094, Новая Эра.

– Где?

– Бэннон, Сулин…

– Не попытаетесь изобразить синюю коробочку?

– Желтую сферу?

Вопросы все продолжались и продолжались. А затем вдруг прекратились. Ван понятия не имел, какого рода основные очертания определяет доктор, но настолько устал, что ему это было совершенно все равно.

– Командир…

Ван заморгал и открыл глаза.

– Спасибо. Вы хорошо справились.

Он не очень много делал, но не был уверен, что смог бы больше.

– В консоли за люлькой есть послания, есть и некоторые записки от руки. Мы приберегли их до тех пор, пока вы достаточно не придете в себя, чтобы с ними познакомиться.

– Спасибо. – Ван видел улыбку доктора, но ее слова, кажется, стали пролетать мимо.

– А сейчас вы слишком устали. Отдохните. Они будут здесь.

Когда он проснулся в следующий раз, боль стала меньше, но все еще была, в руке, плече, ноге, ребрах, животе, правом ухе и в здоровой руке. Ван так и не вспомнил все раны, которые перечислила доктор Кайлен, но такое вполне могло быть, ведь он находился в шоке.

И все же… он задрожал. Ему вдруг почему-то стало холодно. Даже дрожа, Ван чувствовал теплоту, излучаемую снизу и сверху.

– Это должно помочь.

Он медленно повернул голову, и глаза сосредоточились на медтехе, мужчине, слишком молодом для должности техника или доктора. Тот установил перед Ваном экран.

– Хорошо. Вы идете на поправку. Отныне у вас будет четкое расписание. Обед принесут, примерно, через полчаса. Доктор Кальен считает, что время дня как нельзя более подошло, чтобы вас вытащить.

– Вытащить? Откуда? – Ван заметил, что его люлька наклонена, так что он находится почти в сидячем положении.

– Вы были в низкотемпературной коме. У вас оказалось тяжелое распухание мозга… сами знаете, биоузлы. Но незачем беспокоиться. Все действует. Доктор Кальен сказала, что она даже устранила кое-какие застарелые неприятности. Когда полностью выздоровеете, вероятно, будете почище прежнего. – Техник сверился с небольшим ручным экранчиком, затем улыбнулся, указывая на ручную консоль, присоединенную сбоку к люльке.

– Тьма народу о вас беспокоится. Вы просто закиданы посланиями. Те, что написаны от руки, на столе. – В последний раз улыбнувшись, он выскользнул из палаты.

С мгновение Ван изучал палату. Ничего особенного, всего-то помещение метра четыре шириной и менее четырех в глубину, с гладкими стенами. Через окно слева открывался вид на холмы к западу от Вальборга, покрытые глубоким снегом. Но оттуда, где Ван полулежал-полусидел, было видно не очень-то многое вокруг медцентра, лишь верхушки вечнозеленых растений, покрытые где толстым снегом, где снежной пылью. Зрелище за окном вызвало у него холод иного рода. Когда он в последний раз по-настоящему бодрствовал, был разгар лета.

Его пальцы одновременно ослабли и оцепенели, но Ван кое-как справился с ручным экранчиком и добился, чтобы перед ним спроектировался голообраз, достаточно крупный, чтобы не требовалось напрягать глаза, в которых по-прежнему расплывались небольшие предметы и подробности.

Первые несколько весточек были от посла и служащих посольства, все с благими пожеланиями. Исходившие от Роха и Ханнигана были теплее предыдущих, но ненамного. Третье было от Корделии Грегори. Совсем короткое. Он прочел его и перечел еще раз.

Своими действиями в келыпирском посольстве вы выказали большую храбрость, и это не удивило меня, ибо всегда было ясно, что храбрости вам не занимать. Но что поразило меня и порадовало, это то, как вы отвлекли огонь на себя и пытались спасти остальных. Увидев такой пример, я решила, что могу, наконец, не ставить вам в вину трагедию «Регнери», и за это благодарна вам… К сожалению, не могу сказать вам это лично, поскольку меня посылают на Кешмару вторым секретарем…

Отвлек огонь на себя? Ван, разумеется, ничего такого делать не собирался, просто хотел позаботиться, чтобы никто из послов или премьер не попали под выстрелы. Он задумчиво улыбнулся. Ну и дела.

Дальше в очереди лежали известия от его отцов. Папа Кикеро желал всего хорошего, сообщал, что молится за полное исцеление сына и надеется, что тот сможет заглянуть домой, прежде чем его переведут куда-то еще, и заканчивал:

Мы по-прежнему любим тебя и беспокоимся за тебя. Тем более что ты, как всегда, сделал больше, чем был обязан. Это пример, который произвел впечатление на твоих брата и сестру, но я хотел бы надеяться, что ты так поступил по причинам, более глубинным, чем просто долг… мы с великой радостью предвкушаем новую встречу с тобой, когда бы она ни состоялась…

Папа Альмавива писал более обильно:

…все медиасети Сулина передавали рассказы о твоем героизме при спасении послов и премьера Скандии и о твоей карьере одной из ярчайших звезд с Сулина в РКС. Вероятно, причина отчасти в том, что Эшли твой друг, но даже он кирпичей без соломы не наделал бы. В Академии Шеннона даже учредили стипендию твоего имени… Мы все гордимся тобой, но мы беспокоились, а затем испытали немалое облегчение, когда услышали, что ожидается твое полное, пусть и долгое выздоровление… Твой кузен Аэрон выполнил твой портрет в военной форме. Он использовал старинные масляные краски, утверждая, что это самое подобающее средство для изображения героев в старом духе во времена, когда этика и долг приходят в упадок… Боюсь, что он во многом прав. Искусства получают меньше поддержки, а та, которая есть, достается проектам, где зрелищность превалирует над содержанием, подобно тому, как медиа подчеркивали итоги и эффектность твоих действий, не показав и не объяснив стоявшие за этим причины. Мы-то знаем причины, но кто еще знает?… Мы все по-прежнему тебя любим, нам тебя недостает, и ждем не дождемся встречи…

Вам был уверен, что не знал причины своих действий, а знал только, что должен действовать.

Кончив читать послания на экране, он подхватил верхний из старомодных конвертов со столика близ люльки, вскрыл его и прочел слова Айрллис Салукар.

И теперь я назначена командиром Исследовательской Станции Эпсилон на глухом краю Галактики. Все еще не уверена, проклинать вас или благодарить. Если бы вы не остановили последнего из убийц, меня бы предали военному суду или отправили в отставку. Но поскольку вы это сделали, начальство решило избегать всего, что в открытую походило бы на наказание. Так что я завершу свою карьеру на Эпсилоне… и все же это карьера, и после моей отставки никто не потрудится вспомнить…

Ван печально улыбнулся. Положение у Салукар было почти таким же скверным, как и у него, если не хуже. Высшее кельтирское командование явно рассчитывало, что в Скандье должно стрястись что-то дрянное, с чем они ничего не смогут сделать. И они отправили туда военным атташе козла отпущения. Не думали ли так же и в РКС? Вана это не удивило бы. Честно говоря, его удивило бы, если бы в РКС так не думали, учитывая, как развивались события.

Он зевнул, но все-таки подхватил последний конверт. От Эмили Клифтон. Ван нахмурился. Почему конверт, а не голопослание?

Командир!

Искренне надеюсь, что мое письмо застанет вас на пути к выздоровлению. Хотя мы работали вместе лишь короткое время, есть что вспомнить и за что благодарить.

Когда вы прочтете это, я буду на Мерое в системе Куш, опять в должности третьего секретаря. Не сомневаюсь, что кто-нибудь все вам расскажет, но после происшествия в День Независимости всех уволили. Доктор Ханниган вышел в преждевременную отставку. Посол вернулся на Тару, чтобы получить там пенсию как бывший сенатор. Корделия Грегори получила пост на Кешмаре, а Шин в Дхили на Нуйндье. Пари держу, что вас тоже куда-нибудь переназначат.

Сотни людей были в саду, когда убийцы начали стрелять. Вы, кельтирская командир и четверо из Службы безопасности оказались единственными, кто действовал. Двое из безопасности погибли, всех остальных ранили. Все случилось внезапно, и вам тем не менее удалось попасть на помост так же быстро, как и охранникам. А я просто стояла и глазела. Мы, народ из медиа, глазами пользоваться умеем, смею надеяться, но мне удалось отправить два сообщения: в министерство и в РКС, о том, как вы пресекли действия убийц. Я также позаботилась, чтобы местная и межзвездная сети получили по копии. Вот то немногое, что я смогла.

Если когда-либо попадете на Куш, пока я там, уверяю, вас ждет теплый прием. Буду рада увидеть вас снова.

Подписано было всего лишь ее первым личным именем. К письму прилагалась твердая копия обзора новостей. Он не стал читать. Успеется.

Ван не мог удержаться от улыбки, пусть печальной. Эмили Клифтон не просто нравилась ему, при мысли о ней в нем шевельнулись нежность и любовь, давно им не испытываемые, и захотелось увидеть ее снова. Положив письмо обратно в конверт, он откинулся назад, чтобы отдохнуть и подумать в ожидании еды.

Глава 25

В сером зимнем свете, перед самой зарей, Ван внезапно пробудился. И четко услышал два голоса за своей дверью, эхом плывших в тишине медцентра.

– …еще неделя до регенерации, это достаточно для полномасштабной терапии…

– …по сравнению с его прежними физическими возможностями?

– …будет не хуже во всех мелочах. Он откликнулся хорошо, а мог бы даже и несколько лучше…

– Но это займет время?

– Лучше не спешить. Только не в случае, вроде нынешнего.

Ван подождал, пока двое: доктор Кальен и командор РКС, войдут в его палату и приблизятся к люльке. Правда, большую часть оборудования, окружавшего Вана, убрали несколькими днями ранее, не считая почти незаметных мониторов. Доктор Кальен ничего не сказала, отступив на шаг от низкорослого, опрятного темноволосого командора. Командор прочистил горло, как это часто делают невелички, прежде чем заговорить:

– Командор, я Брайон Гаффри. Поскольку я заканчиваю доклад РКС об инциденте и так как доктор Кальен сказала, что вы теперь полностью в сознании и на верном пути к выздоровлению…

Он назвал Вана командором? Ван постарался не таращиться на посетителя с глупым видом, терпеливо слушая, что тот ему скажет.

– …Я хотел известить вас, что совет наградил вас Крестом Республики за героические действия по спасению премьера Скандьи. Вам также присвоено звание командора, приказ вступает в силу с первой сентябы…

Награждение вторым по значимости орденом… за образчик предельной глупости, противостояние отряду вооруженных убийц? В лучшем случае, за безрассудную храбрость. И продвижение? Ван услышал, как лепечет:

– А… – Он собрался с силами и смог выговорить. – Я сделал что мог.

– Вы очень хорошо это сделали, командор.

– Что случилось? Как я понял, вы участвовали в расследовании. Что вы можете мне рассказать? – спросил Ван.

– Восемь убийц расположились внутри и вокруг светового экрана. Ваши действия позволили кельтирским агентам безопасности и телохранителям премьера остановить их.

– Кто они были?

– Мы все еще не знаем. Не думаю, что кто-нибудь знает теперь или узнает когда-либо впредь. Все восемь представляли собой клоны на продвинутой стадии, и все скончались, некоторые даже до того, как их взяли под стражу, остальные, прежде чем их успели допросить. Нечто вроде реактивного нервного яда, действующего в соответствии с программой. Не нашлось способа вернуть к жизни кого-либо из них, и, судя по всему, никто не знает, на кого они работали. У клонов были ревенантские генные образцы, но это не столь важный вывод, сколь кажется.

– Потому что любой мог использовать гены иного сообщества?

– Именно. Клоны могли работать на кого угодно. Это вполне могла быть и местная группа. Боюсь, мы никогда не узнаем. Премьер Густофсен остался цел и невредим, ему даже удалось победить на безнадежных выборах. Скандья перешла к экранному обследованию всех посетителей и иммигрантов и потребовала, чтобы в пространство скандийской системы не вступали внесистемные корабли, размерами превосходящие стандартные крейсеры. Ревенантское правительство заявило, что за покушением стоит Ардженти, а арджентяне предположили, что только ревенантцы выиграли бы что-то вследствие смерти премьера… – Командор пожал плечами. – Ничего, правду сказать, не изменилось.

Ван сомневался, но лишь кивнул, прежде чем спросить.

– Вы не знаете, куда меня могут теперь назначить? Или я еще недостаточно поправился, и об этом рано даже говорить?

Гаффри постарался не встречаться с Ваном взглядом.

– Врачи говорят, что может пройти еще шесть месяцев, а то и год, пока вы не придете в физическое состояние, в каком были до происшествия… тогда вы смогли бы приступить к своим обязанностям в новом звании…

– Смог бы? – Вану не понравились слова посетителя.

– О, доктор Кальен уверила меня, что ваше здоровье будет безупречным, когда вас выпишут. Вопрос не совсем в этом. – Гаффри говорил быстро, словно желал скорее с этим покончить. – Поскольку вы получили столь тяжкие повреждения, Следственная Комиссия рекомендовала также, чтобы после того, как реабилитация завершится, вам назначили полную пенсию командора…

– Но если я не стал инвалидом?

– Командор, вы потеряли руку и ногу. И пострадали от опасных внутренних травм. Врачи говорят, что после реабилитации вы будете как новенький, возможно, еще лучше. Но полная реабилитация, вероятно, займет целый год, а в случаях, когда требуется столь долгая медицинская помощь старшему офицеру, считается наиболее приемлемым выход его в отставку… в вашем же случае полностью заслужена окончательная отставка с почетной пенсией.

Ван понимал, что его никогда не произвели бы в командоры, не будь он ранен. И все же…

– Понятно. Прямо не знаю, что и сказать.

Гаффри тепло рассмеялся.

– И не надо говорить. Республика награждает своих героев, и мы предпочитаем, чтобы они могли получить положенные награды лично, потому что это очень часто не удается.

Ван понимал. Он уже видел слишком много смертей офицеров и техников. Ему на ум пришла мысль.

– А что о «Коллинзе»? Вы о нем что-то знаете?

Гаффри нахмурился.

– Мне не положено много об этом говорить. Скажу только одно – люди на борту его были из тех, которых мы не можем наградить так, чтобы это для них что-то значило.

– Понимаю. – Это ничуть не удивило Вана. Должно было стрястись нечто в таком духе, чтобы потребовалось немедленно переместить «Фергус» в Скандью. Но у него на душе по-прежнему скребло. И он подумал: неужели это навсегда?

– Уверен, что вы понимаете, командор, – и Гаффри опять улыбнулся. – Полное выздоровление – хорошая новость, и я счастлив, что имел возможность сказать о вашей награде и продвижении.

– Благодарю, – ответил Ван, насколько мог тепло. – Это… к этому еще надо привыкнуть.

– Привыкнете, командор. Уверен, что да. – Гаффри помедлил, затем протянул ему большой конверт. – Я осмелился собрать кое-какие медиасюжеты о вас. Подумал, что вы будете не прочь показать их друзьям и родным. Здесь также копия итогового доклада.

– Ценю вашу любезность, – ответил Ван.

– Это мелочь, которую мы могли сделать, и я счастлив оказать вам услугу, – Гаффри наклонил голову. – Охотно задержался бы поболтать, но челнок вот-вот отбывает.

– И вы не хотите его пропустить.

– Корабль может подождать, но я предпочел бы не обрести известность как командор, который причиняет неудобства нижестоящим. – И, в последний раз улыбнувшись, Гаффри повернулся и вышел.

Ван поглядел на доктора Кальен.

– Значит, я полностью выздоровею?

Кальен бросила взгляд в сторону двери, затем подошла к люльке и тихо произнесла:

– Вы должны полностью выздороветь, учитывая, как идут ваши дела, через три месяца. Может, чуть раньше или чуть позже, но готова поспорить, что даже раньше.

Ван медленно кивнул. РКС готовы заявить, что Ван был недоступен для общения полтора года, а не девять месяцев, и теперь они наконец нашли благовидный способ выкинуть Вана Кассия Альберта из РКС с медалью, высоким званием и почетной пенсией. И ничего с этим не сделать. Он невидяще уставился на неоткрытый конверт и долго его рассматривал, а подняв глаза, больше не увидел в палате доктора Кальен.

Помедлив еще малость, Ван вскрыл конверт, который вручил ему Гаффри. И приступил к чтению репортажей.

(Вальборг, Скандья) Восемь клонов высокого уровня напали на премьера Эрика Густофсена в разгар светового шоу в Кельтирском посольстве вечером Дня Независимости. Против неудобного премьера были пущены в ход лазеры, дискострелы и даже автоматы. Когда все кончилось, Густофсен оказался невредим. Но убиты два агента сил безопасности, и еще четверо ранено. Военный атташе посольства Тары получил столь тяжкие повреждения, что доктора все еще борются за его жизнь, а военный атташе посольства Кельтира была ранена и уволена.

Все восемь участников нападения умерли вскоре после своей неудачной акции. Полиция Вальборга отказалась ответить, были ли все восемь запрограммированными клонами, но источники, близкие к следствию, заявили, что клоны основаны на ревенантском генетическом образце. Этот образец не указывает однозначно на тех, кто замышлял и осуществлял покушение, ибо ряд организаций и правительств в состоянии использовать такой генетический код.

«Если исполнители были клонами, – прокомментировал посол Ревенанта Джаред Дейн, – и если образцы генов сходны с таковыми некоторых наших граждан, это почти наверняка докажет, что мы непричастны к покушению, а лишь подставлены». Подобные мнения высказали и другие в дипломатических кругах. Темра Пирсен из партии Народных Либералов охарактеризовала предположение о ревенантском следе как «грязную кампанию» тех, кто желает арджентийской аннексии.

Премьер Густофсен призвал к спокойствию и выразил свою признательность военному атташе Тары за его «прозорливость и отвагу…» Он также указал, что последует официальное благодарственное письмо.

Ван слабо улыбнулся. Ни частных посланий от премьера, ни каких-либо публичных пока еще не было. Но, возможно, коммюнике ушло в Новый Ойсин. Не исключено, что в нем причина награды и продвижения его на службе Республике. Он вернулся к чтению.

Тарский командир Ван Альберт, очевидно, узнал нападающих до того, как они приступили к акции, и предупредил звуком. Альберт бросился на помост с послами и премьером, не позволяя нападающим попасть в премьера, пока охранники не прикрыли Густофсена своими телами. Альберт был поражен из самого различного оружия. Он в критическом состоянии в Вальборгском медцентре. Доктора отказываются характеризовать его состояние.

Большая часть образчиков репортажей были в том же роде, что и первый, не считая одного из медиа Тары.

(Новый Ойсин, Тара). На прошлой неделе в Вальборге, столице системы Скандья, восемь отменно вооруженных клонов напали на скандийского премьера. Их акция сорвалась вследствие находчивости военного атташе посольства Тары. Командир Ван Альберт был тяжело ранен, и нет уверенности, что он останется в живых или хотя бы полностью выздоровеет. Однако его действия предотвратили трагедию, которая могла бы привести к гражданской войне в Скандье, поскольку все признают, что премьер – единственное лицо, способное в настоящее время поддерживать скандийский нейтралитет.

Хотя мы признательны командиру и аплодируем его героическому поступку, как следовало бы и каждому гражданину, ни Республика, ни ее народ не должны полагаться на исключительный личный героизм в других системах для защиты нас и наших детей. В то время как РКС не жалеют сил, чтобы отрицать случившееся, достаточно ясно, что корабль РКС «Коллинз» без вести пропал в космосе. Вполне вероятно, это еще одно скрытое следствие непрямого и необъявленного конфликта, угрожающего поглотить весь Рукав. Еще один крейсер также нигде не обнаружен и, предположительно, пропал. В эти времена нарастания напряженности между системами Ревенанта и Ардженти РКС должны получить больше кораблей, лучшего качества и лучше оснащенные, если мы не хотим оказаться в таком же опасном положении, как скандийцы.

Ван отложил репортажи и потянулся за конвертом Эмили Клифтон, достал оттуда ее обзор и сравнил его с тем, что передавалось и печаталось в различных медиа. И медленно кивнул. По написанному ею, Ван догадался, что Эмили во многом содействовала его награждению и продвижению, уберегая от появления еще перед одной Следственной Комиссией.

Он взглянул на непрочтенный итоговый доклад. Это тоже надо прочесть. Но не теперь. Ван медленно покачал головой, затем поглядел наружу, где потемнели небеса и снова начал падать снег.