Текст книги "Эффект Этоса"

Автор книги: Лиланд Модезитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

Глава 10

В пяток Ван расхаживал взад-вперед по своему кабинету. Все, что ему требовалось сделать за восьмерицу – прочитать отчеты и газеты, и все это не без пользы, ведь он, в сущности, ничего не знал о Скандье и еще меньше о функциях военного атташе. И почти ничего не видел в Вальборге.

Внезапно он вышел из кабинета и зашагал по коридору. Остановился перед дверью. Затем постучал.

– Войдите.

Ван скользнул внутрь.

– Осмелюсь просить об одолжении, если вы не по горло заняты.

– Не по горло. До завтрашнего утра уж точно. После того, как я изучу все планы медиа на период празднования годовщины независимости Скандии, Иан решит внести в них всяческие изменения. А что за одолжение?

– Небольшая экскурсия по Вальборгу с показом мне его главных достопримечательностей.

– Шин мог бы…

– Но Шин не знает столько, сколько вы, и я буду немало польщен, если вы станете моим гидом.

Слабая улыбка пробежала по лицу Эмили.

– Насколько я могу себе представить, доктор Ханниган не будет возражать против расширения ваших знаний о Вальборге через подачу посольства. – Улыбка ее стала несколько шире. – И я ничуть не против на несколько часов отвлечься от долбания, долбания и еще раз долбания медиа-плана.

– Вы уверены?

– Давайте посмотрим, можем ли мы добыть машину и водителя.

Ван стоял и ждал, пока Эмили этим занималась, а затем они вышли из ее кабинета и спустились по пандусам на первый этаж.

Планетовоз ждал снаружи боковой служебной дверцы посольства. Эмили прошла вперед и остановилась у открытого водительского окна.

– Сонья, мы устраиваем экскурсию для командира Альберта, начиная с Правительственной Площади, затем гавань и мультирайон.

– Да, сэр, – ответила водитель. – Прямо по Кнуту до Независимости, а затем на площадь?

– Это было бы славно.

Ван придержал дверь планетовоза для третьего секретаря.

– Вам не следует делать это, командир.

– Старинная учтивость весьма живуча, – отозвался он, закрыв за ней дверцу и, обойдя машину, скользнул с другой стороны на заднее сиденье рядом с Клифтон.

– Вальборг построили на месте бывшей плантации, – начала Эмили, как только машина выехала из ворот и пересекла бегущую на юг полосу бульвара Кнута, чтобы повернуть на север. – Поэтому все здешние главные улицы – это отрезки бульваров, и, не считая новостроек на юго-западе, все дома здесь сравнительно разбросаны, даже маленькие. Создается впечатление равенства и того, что любой может жить где угодно, потому что цены первоначальных участков были жестко установлены с условием, чтобы их не дробили. Вот почему здесь во многих местах встречаются домишки-малютки рядом с громадными особняками. – Она рассмеялась. – Твердые цены, разумеется, сохранились ненадолго, но остались в силе второстепенные условия. А вот эта часть города одна из самых исключительных.

Ван оглядел жилища по обе стороны дороги. Непосредственно к северу от посольства находился лишь вдвое меньший размерами частный дом, немыслимый для жилья на одну семью, с воротами для въезда планетовоза. А позади него – домик намного меньше, возможно, вполовину размера того, в котором рос Ван. Стены обоих строений были каменными, а крыши черепичными и черно-зелеными. Они проехали несколько небольших домов по обе стороны бульвара, также из камня и черепицы, прежде чем Сонья не повела планетовоз по изгибающемуся пандусу, ведущему на широкий бульвар, тянущийся на восток. А в этом направлении, как уже знал Ван, находились правительственный центр и гавань.

– Мы едем по бульвару Независимости, – объяснила Эмили.

Ван переводил взгляд с одной стороны бульвара на другую, разглядывая пермокаменные тротуары.

– Здесь не очень много прохожих.

– Их всегда мало, исключая конец дня, а уж тогда-то вы их увидите существенно больше, и, как правило, бегущих и толкающихся. Здесь все так разбросано, не считая настоящего центра Вальборга или юго-запада, что трудно куда-либо попасть иначе, как на планетовозе или маршрутном трамвае.

– Это не кажется продуманным…

– Такой цели не было у первых поселенцев. Посмотрите налево, вот старый особняк Клеборга. Теперь это музей, его сохранили в исконном виде, правда, конечно, реставрировали.

Ван обернулся, но за белой каменной стеной виднелись только верхние этажи обширного каменного сооружения.

– Всюду камень…

– Деревья не сразу выросли. Большинству их менее сотни лет, и в этом виновен какой-то местный червь-корнегрыз… Многие старые дома из камня и искусственного дерева.

– Здесь совсем немного планетовозов для этих бульваров, – заметил Ван.

– Та же проблема… Они строили широко, с размахом и вразброс. Так что, не считая часов пик, бульвары выглядят почти пустынными.

– Это недешево.

– У первых поселенцев имелись кредиты… и они привезли существенно больше терраформирующего оборудования, чем им требовалось. А вот о чем они не позаботились вовремя, это о военной мощи. Оттого-то арджентяне и смогли их так легко захватить. Слева от вас, за центральным парком, первый оперный театр. Он и ныне действует. Но только зимой. А когда нагрянет здешняя зима, даже вы отсюда удерете.

Будучи тем, кто он есть, Ван в любом случае удрал бы куда угодно. Они приближались к сияющим зданиям на востоке, и Эмили продолжала указывать различные достопримечательности: «…консерватория… пост-Ардженти… ботанический институт… А вот впереди, на холме над нижним городом и гаванью, окруженный зданиями прямоугольник: Правительственная Площадь…»

Сонья повернула направо, покинув бульвар Независимости, и они попали на первую людную улицу, которую увидел здесь Ван. Дорога плавно поднималась мимо зеленых садиков на террасах. Этот парк окружали низкие белые каменные стены, и отнюдь не горстка народу прогуливалась там или сидела на белых каменных скамьях.

– Это общественный сад, точнее, его северная часть. За ней площадь и дворец Парламентской Ассамблеи, длинное здание с плоскими стенами.

Планетовоз замедлил ход и теперь уже почти полз в череде экипажей.

Дворец Ассамблеи оказался самым что ни на есть безыскусным из правительственных зданий, какое Ван когда-либо видел. Ни дать, ни взять, длинная белая каменная коробка с квадратными окнами, разделенными неровными промежутками и широкой низкой каменной лестницей посередине, ведущей к квадратному входу. Скандийский флаг трепетал на одиноком шесте над входом, и нигде никаких куполов, шпилей, минаретов, ничто не вздымалось над ровной крышей здания. Люди сновали туда-сюда по площади и несколькими кучками стояли на ступенях.

– Народно-Либеральная партия контролировала правительство, когда это строили, и сочла, что правительственные здания в других системах слишком помпезны…

Ван подумал, что Дворец Ассамблеи никто ни в чем подобном не упрекнет.

– Газоны вокруг здания считаются частью площади… а прямо внизу, позади него, гавань… увидите, если посмотрите налево, как холм спускается к нижнему городу и морю… Есть вопросы? – спросила Эмили.

– Не о площади, – ответил Ван. Его не отпускала мысль, почему у такой женщины нет поклонников. По крайней мере, насколько можно заметить. Он знал, что первый и второй секретари состоят в браке, но не видел их дражайших половин.

В Эмили была сдерживаемая прямота, которая привлекала Вана, хотя он не мог взять в толк почему. Но признавал даже теперь, отвлекаясь от серьезных мыслей. Впрочем, это подождет, ведь ему так много надо узнать, и перед ним столько нерешенных вопросов.

Глава 11

Как понять, что этично или морально? По общему определению, действия, которые соответствуют «правильному набору принципов», этичны. Определение вызывает вопросы. А чьи это принципы? На чем эти принципы основаны? Разработаны они в итоге основательных рассуждений исследователей-рационалистов? Или явлены божественным откровением? Значит ли это что-нибудь?

Древний автор утверждал, что раз Бога нет, то все дозволено. На деле же, есть Бог или нет, дозволено любое действие, которое не пресекут людские общественные структуры. А на каких принципах базируются эти структуры? На этических и моральных?

Вопрошая об этом, можно долго бегать по кругу, поскольку большинство индивидов желает иметь хорошее мнение о себе, а иметь его трудно, если определяешь свои же действия как аморальные и неэтичные. Например, геноцид можно обосновать как этическое средство поддержания расовой чистоты или как средство общественного выживания, а обе эти цели, чистоту и выживание, тоже можно легко обосновать, и они не раз рассматривались в ходе истории как этичные.

Существуют ли ценности и поведение, характерные для данного общества, сами по себе? Или их несут народу пророки и духовные вожди как Слово Божие, неизбежно более нравственное, чем то, которое могли бы отыскать ученые и специалисты по этике?

Теократии и другие сообщества, пользуясь религиозными мотивами, прибегали к геноциду, пыткам и войнам. Идеологии, не подкрепленные формальными религиозными учениями или установленными теократическими организациями, оказывались порой не лучше.

Очевидно заключение, что моральные ценности должны быть этичны сами по себе, а не в силу авторитета, религиозного или светского, или же безупречной логики. Это ведет к трудноразрешимым вопросам. Как кто-либо может определить, что этично, а что нет, не оглядываясь на авторитет, религиозную доктрину или общественную выгоду? И кому любое общество доверит право на такое суждение, особенно, если он не связан с авторитетом, доктриной или выгодой?

Ценности, этика и общество

Экстон Ленд

Новый Ойсин, Тара

1117 С.Е.

Глава 12

К двадню своей второй недели в Вальборге Ван узнал столько, сколько мог, без более обширного контекста, из докладов, оставленных командиром Круаханом, а также от доктора Ханнигана и Грегори. Доклад Службы Безопасности РКС был подробным и сухим и кончался выводом: командир утонул после того, как был ударен сзади гиком своего катамарана, в системе безопасности посольства нет изъяна. Эмили Клифтон подтвердила, что передачи медиа других посольств и местные медиа не сильно различались после смерти командира.

Не считая нескольких расследований, порученных Ханниганом и послом, и одной докладной по вооруженным силам Кельтира, которую запросил посол, Ван был большей частью предоставлен самому себе. Он разыскал кое-какие тренажеры и возобновил регулярные упражнения, хотя выносил это не больше, чем напоминания о «Регнери».

Реакция доктора Грегори на трагедию «Регнери» все еще беспокоила Вана почти так же сильно, как его застарелые кошмары. Корделия Грегори была разумной женщиной, и все же полностью сосредоточилась на своей сестре. Было мало настоящего понимания или сострадания к сотням других, убитых мятежниками, или тревоги за тех, кто мог бы пополнить их число, если бы «Ветачи» удрал. Реакция доктора Грегори убедила Вана, что он очень мало сможет когда-либо сказать в свое оправдание, и дальнейшие толки о случившемся будут бесплодны.

В строго профессиональном отношении Ван не жаждал немедленно заводить знакомство с кельтирским или ревенантским военными атташе, а особенно ему не хотелось столкнуться с военным атташе Ардженти, пока не станет яснее обстановка в Скандье. Он также с изумлением обнаружил, что Эко-Тех Коалиция не держит здесь, собственно, посольства, а лишь скромную консульскую службу.

Прорабатывая разного рода файлы, Ван особенно тщательно изучал отчеты Круахана, чувствуя, что ему чего-то не хватает, но не понимая, чего именно. Он продолжал искать и обнаружил, что командир часто встречался с командором Петровым из Сил Обороны Скандьи. Никаких заметок о содержании бесед не имелось, и Ван решил встретиться с Петровым.

Договориться об этом оказалось достаточно легко, и в девять сотен в четверок он сидел в посольском планетовозе, держа путь на север к штаб-квартире скандийских СО. Тучи нависли над западными холмами, обещая дождь ближе к вечеру, воздух слабо отдавал пылью и смесью свежих сорняков и болотных роз. Водителем Вана был изящный скандиец по имени Стефан.

– Вы не помните, как часто ездил в эти края командир Круахан? – спросил Ван.

– Он имел обыкновение ездить туда почти каждую восьмерицу.

– У меня создалось впечатление, что он был весьма откровенным человеком.

Стефан склонил голову набок, словно раздумывая.

– Честным… это правда. И вызывающим уважение. Он говорил как-то, насколько проще была для него жизнь во время службы командиром корабля.

– Это я уже узнал. А объяснял, почему?

– Не могу сказать, что да, сэр. Он мало о чем говорил, в основном о хождении под парусом, да о погоде, а порой о том, как трудно понимать женщин.

Круахан тоже не сумел поладить с Корделией Грегори?

– Так он любил ходить под парусом, верно?

– Еще как, сэр. И предпочитал уходить в море один. Говорил, что для него это хороший способ прояснить мысли.

– Мы все порой в чем-то таком нуждаемся.

– Да, сэр.

Штаб-квартира Скандийских СО размещалась в шестигранном двухэтажном здании из того же мрамора в голубых прожилках, что и челночный терминал. Стефан подвел машину к проходной, выступавшей с восточного края. Ван вышел из экипажа и подошел к будочке перед одностворчатыми воротами. Скандийский техник в белой летней форме, сидевший за нанитовым экраном, взглянул на него.

– Да, сэр?

– Командир Ван Альберт, посольство Тары. У меня в девять тридцать встреча с командором Петровым. – Ван передал в прорезь свою военную карточку и подождал. Часовой пропустил карточку через сканер, затем вернул вместе с тонким белым жезлом.

– Можете пройти в кабинет командора Петрова. Это на первом этаже в секции 3. Жезл поведет вас. Если вы пройдете мимо, он покраснеет. Если зайдете слишком далеко, засвистит. Здесь отменно обеспечена безопасность. Следите, чтобы конец жезла был зеленым, и попадете куда надо.

– Спасибо.

– Для этого мы здесь, сэр. – И юноша улыбнулся. Ворота отворились, пока Ван приближался к ним. Крылья здания внутри были больше, чем казались снаружи. Его ботинки будили эхо в каменных коридорах, в которых было лишь несколько рядовых и офицеров, ни одного гражданского. Предоставив жезлу себя вести, минут через десять он добрался до приемной командора с небольшой табличкой, гласившей: «ВНЕШНИЕ ДЕЛА. КОМАНДОР РАФЕЛ ПЕТРОВ». Жезл оставался зеленым, и глаза Вана не увидели каких-либо признаков системы безопасности, но вкрапления уловили сканирование более чем с четырех различных устройств. Входя, Ван почувствовал, как заработало еще одно, запущенное старшиной, размещавшимся за консолью с экраном прямо за дверью.

– Командир Альберт, командор Петров ждет вас. Пожалуйста, в центральный проход, сэр.

Ван кивнул и направился к центральной арке с еще одной сканирующей установкой. Когда он проходил под аркой, дверь в другом конце открылась, и гость вступил в обширный кабинет. Широкие южные окна выходили в мощеный дворик. У стола для совещаний стоял командор Петров, который вполне мог сойти как за скандийца, так и за ревенантца: голубоглазый, светловолосый, высокий и весьма импозантный в безупречно чистой белой летней форме.

– Приветствую вас, командир Альберт. – Старший по званию и возрасту указал на пустые места у стола, а затем сам занял свое место.

– Я рад, что мы смогли повидаться, – ответил Ван.

– Я тоже. Когда вы прибыли в Вальборг?

– Чуть больше, чем восьмерицу назад. – Ван преподнес собеседнику нечто вроде печальной улыбки. – Мой перевод сюда был неожиданным, и кое-какое время ушло на то, чтобы разобраться в особенностях новой службы.

– Могу себе вообразить. Я слышал, что посол Рох наконец-то получил замену командиру Круахану. Прекрасный офицер. Один из самых честных военнослужащих, каких я встречал.

– Я не знал его, но все утверждают, что он был превосходен. И честен. – Ван рассмеялся. – Это всегда вызов, когда заменяешь кого-то вроде него.

– А что такое жизнь без вызовов? – отпарировал Петров. – Не угодно ли вам чего-нибудь выпить?

– Кофе. И покрепче, если он у вас есть.

– У вашего предшественника был такой же вкус. – Лицо Петрова утратило выражение на долю секунды, пока он подключался к сети.

Через свои вкрапления Ван почувствовал скорый всплеск, но не смог расшифровать ни протокол, ни сообщение.

– Возможно, это привычка, выработанная в глубоком космосе.

– Вполне. – Слова Петрова сопровождала забавная улыбка. – Я надеялся, что вы последуете примеру вашего предшественника. Он весьма тщательно информировал меня о заботах ваших РКС, а я, в свой черед, столь же тщательно сообщал ему о наших интересах и заботах.

Вану пришлось сосредоточиться, чтобы следить за староанглом Петрова, хотя у него не было таких затруднений со служащими посольства, набранными в Скандье…

– Это может оказаться взаимовыгодно в такое время.

– Информация полезна во все времена, – ответил Петров. – Но вы правы, в наше время это еще вернее. У нас имеются известные общие интересы…

– Согласен.

С мгновение Петров ничего не говорил, и Ван задумался, не ляпнул ли чего-то лишнего. Тут отворилась боковая дверь, и появился рядовой с подносом, на котором стояли две чашки, полные дымящегося напитка. Рядовой поставил поднос на стол для совещаний ровно посередине между двумя офицерами, а затем удалился так же бесшумно, как и вошел.

– Кофе с вашей стороны, – сказал Петров. – В кувшинчике густые сливки, здешнее достижение, если вам угодно попробовать.

– А для вас что?

– Чай. Я унаследовал вкус моего дедушки. Пить чай – это старый росейский обычай, и вышло так, что я люблю его больше, чем кофе или что-либо еще.

Ван пригубил кофе. Крепок, но хорош, не маслянист, нет привкуса, который придают пережаренные бобы.

– Славный кофе.

– Командир Круахан тоже так думал. – Петров отпил глоток чая, прежде чем продолжить. – Наш первый общий интерес – желание не восприниматься как угроза тремя крупными державами, которыми окружена Скандья, а второй – поддерживать стабильное правительство.

– Я знаю, что это проблема, – заметил Ван. – Но не знаю, почему.

– Если по-простому, командир, то в течение сотен лет в Скандье имелся внутренний культурный конфликт. Первые поселенцы примчались сюда, порядочно опередив прочую диаспору Старой Земли, и не желали иметь ничего общего ни с кем другим. Мы первая система, образовавшаяся в этой части Рукава.

Затем около четырехсот лет назад прибыли арджентяне со своим флотом. У нас флота не было. Для завоевателей они правили сравнительно умеренно, подняли и модернизировали нашу промышленность и технику. Арджентяне не были глухи к тому, что мы испытывали… к нашей культуре… и большинство тех, кто здесь при них поселился, имели сходное культурное и племенное происхождение.

– Такое, как у вашей семьи? – догадался Ван.

– Именно. Правда, кое-кто из нас, людей такого происхождения, знал, что мы не сможем оставаться свободными, даже после восстания, если не создадим и не будем поддерживать вооруженные силы. Крикуны, которые упорно называют себя либералами, этому воспротивились. За те немногие периоды, когда они контролировали Ассамблею, были попытки сокращать, а то и уничтожать СО.

Ван кивнул.

– И вот мы оказались между конфликтующими державами и мало заинтересованы в том, чтобы принять любую из сторон. Ваше правительство вызывает наименьшие нарекания, но даже ваши РКС желают усилить свои позиции здесь и по всему Рукаву, так что Республика Тары рассматривается почти наравне с Коалицией и Ревенантской теократией.

– Теократией?

Петров пожал плечами.

– Такова их суть. Меньше года прошло с тех пор, как ревяки аннексировали Самарру, и уже ходят россказни о том, что случилось.

– Россказни? – переспросил Ван, думая, а что теперь ответит Петров.

– Чего следует ждать от теократии? Те, кто бурно протестуют, либо вообще лишаются работы, либо получают исключительно низкооплачиваемую и многочасовую. Профессионалы, которые не обращаются в новую веру, мало-помалу оказываются в изоляции. Но… Как я говорил, слишком часто люди в наших кругах вынуждены прибегать к мало что значащим политическим терминам. В частной беседе я предпочитаю быть более точным.

Ван рассмеялся.

– И как бы вы описали Республику Тары? Если точно?

– Желаете знать?

Ван не был в этом уверен.

– Было бы лучше, если б желал.

– А… честный человек. Вы не особенно жаждете знать, но понимаете, что должны. Хорошо… Республика Тары – это система, движущаяся от контролируемой демократической анархии к бюрократической демократии, на пути к большей власти, византийской усложненности и этической дегенерации. Будет нарастать нестабильность, и возможен военный переворот, если правительство не сочтет нужным заблаговременно распознать угрозу Республике и ответить на нее.

– Переворот? А разве не все правительства рискуют этической дегенерацией, когда возрастает контролируемая ими территория?

– Еще бы. И это одна из причин, почему Скандья никогда не рвалась в другие системы. Другая в том, что ко времени, когда мы приобрели адекватный технологический базис для экспансии, все системы вокруг нас уже контролировались другими, с более мощными флотами. Мы любим приводить этические причины нашей сравнительной слабости, – и Петров рассмеялся.

Ван улыбнулся. Прямота Петрова равно бодрила и обезоруживала, для чего, несомненно, и предназначалась.

– И все равно мы любители покричать, что поступаем этично?

Петров не ответил на этот вопрос. С мгновение он молчал, затем заговорил вновь:

– Как я понял, вы командовали «Фергусом» и столкнулись… с известным затруднением… после того, как вышли из прыжка. Наши записи ИЭВ дают предположить, что это мог быть род вооруженной схватки. С куда более крупным судном. У вас больше искусства, чем признают ваши РКС.

Ван пожал плечами.

– Мы зафиксировали странную активность ЭМП. Уверен, вы понимаете. У вас, судя по всему, весьма компетентный персонал, и, как я догадываюсь, он обычно крайне точен в анализе такого рода вещей.

Петров кивнул.

– Это правда, и я рад узнать, что вы к этому так относитесь. Образы ИЭВ не подходили ни под какой арджентийский или ревенантский корабль, это было бы маловероятно, принадлежи судно Коалиции.

Ван улыбнулся.

– Вы имеете в виду, что, случись такой бой, любое судно эко-техов подобного размера победило бы, потому что в битве стоит двух своего размера?

– А порой и трех. Корветы Коалиции уничтожали линейные крейсера, – Петров снова отпил чай. – Как вам нравится Вальборг?

– Пока что я очень мало видел.

– Вам следует повидать Скальный Шпиль, подлинный очаг скандийской независимости, знаете ли, хотя, вы не прочтете о нем ничего такого в исторических сочинениях. И пурпурный прилив в Эшене. А зимой – ледяные пещеры Малоа.

– Я увижу все, что смогу, после того, как прорвусь через все доклады и отчеты. – Ван опять отхлебнул кофе. – У вас есть еще какие-то предложения?

Петров на мгновение задержал указательный палец у виска.

– Мне следует об этом подумать. Я люблю предлагать вещи, которые по душе собеседнику, и боюсь, что пока недостаточно знаю вас, чтобы предложить что-либо еще. – Он подался назад, взял куб с данными и протянул его Вану. – Здесь содержатся все обзоры для общественности, которые делали ССО со времени смерти вашего предшественника. Информация весьма обильна, и я подумал, что вам будут полезны сведения в такой форме. Соответственно при новой встрече, мы окажемся способны обсудить любой пункт, по которому у вас могут возникнуть вопросы.

Ван взял куб и опустил в карман своей куртки.

– Ценю вашу предусмотрительность.

– Пустяки. Вам нужно знать, что делаем мы, а мне нужно знать настроения вашего правительства. А я не смогу ничего узнать, если вы не будете хорошо информированы. – Петров оттолкнул свой стул и встал. – В следующий раз нам предстоит обсудить больше, но знакомство было для меня удовольствием.

– Для меня тоже.

Когда Ван поднялся, Петров добавил:

– Вы знаете, что командир Круахан был не просто отличным моряком, но когда-то служил водолазом? Наивосхитительнейший и поразительнейший человек, и мне его не хватает. Удовольствие видеть, что вам присущи некоторые его черты. Надеюсь, у нас состоится куда больше встреч, на которых мы сможем обмениваться информацией.

– Я тоже, командор. Я тоже.

Петров все еще стоял и улыбался, когда Ван покидал его кабинет.

Пока жезл вел его обратно к парадной части здания штаба, он обдумывал прощальные слова Петрова. Значит, Круахан был когда-то водолазом? Это означало подсознательную нанитовую дыхательную способность. Такой человек не мог утонуть… в итоге несчастного случая. А откуда об этом знает Петров? И что выигрывает Петров, либо открыв правду, если это правда, либо солгав?

Спеша к ожидающему его планетовозу, Ван не мог отделаться от чувства, что Петров сказал правду. А это само по себе вызывало холодок. И почему Петров предложил Вану куб данных, а не прямую передачу ему в посольство? Пока Ван не изучит содержание куба, он не может ни о чем даже догадываться.

Доехав до посольства и направляясь к себе в кабинет, Ван остановился у двери Эмили Клифтон, помедлил и постучал.

– Войдите, командир.

– Спасибо. – Ван закрыл за собой старомодную дубовую дверь, но не сел. Клифтон стояла, когда он вошел.

– Чем я могу вам помочь?

– Это странный вопрос, но… Вы были когда-нибудь у Скального Шпиля?

Ее лицо приняло шутливое выражение.

– Нет. А нужно было?

– Не знаю. Некоторые люди рекомендовали мне осмотреть его.

– Это историческая достопримечательность… дом последнего арджентийского планетарного наместника, верно? Я никогда не могла понять, почему скандийцы сделали его мемориалом?

– Возможно, нам следует отправиться туда как-нибудь в конце дня и поглядеть, почему?

– Если это приглашение, командир, я его приму. – И вновь улыбка согнала суровость с лица третьего секретаря.

– Если принимаете, то приглашение.

Оба рассмеялись.

– Как идут дела? – спросила она.

– Медленнее и сложнее, чем я надеялся, но примерно так, как и ожидал.

– Вы реалист. Понимаю, вам пришлось таким стать.

– Да. Жизнь учит.

Она кивнула. Ван прочистил горло.

– Это все, что я… Но… Спасибо. Назначим пока на семерицу, вы не против?

– Семерица подойдет.

Кивнув, он вынырнул из-за двери третьего секретаря.

Оказавшись снова у себя в кабинете, Ван понял, что его тревожит. Командир Круахан был неделю в отпуске до несчастного случая, а некоторые отчеты датировались этим периодом. Он воспользовался своими вкраплениями, чтобы запустить новый поиск по информсети.

– Поиск завершен, – объявила сеть несколько мгновений спустя. Прежде чем обозреть результаты поиска, Ван проверил сеть на предмет каких-либо дополнительных сведений о командире Круахане. Как он и подозревал, все, касавшееся личных дел, устранено после смерти командира, и не было способа добраться до них, разве что через систему персонала штаба в ШК РКС.

Ван просмотрел все доклады своего предшественника. Четыре из них, хотя и были датированы числами до гибели Круахана, имели признаки изменений, внесенных примерно неделю спустя после объявленной даты смерти. При этом не было способа попасть на более секретные уровни посольства извне его. Разве что Круахан был больше, чем просто атташе. А это вызывало новые вопросы.

Ван вызвал первый из докладов с измененными датами и внимательно их прочел.

Местные службы новостей сообщили о росте высокотех-информторговли между Скандьей и Коалицией, а также между Скандьей и Ардженти. Скандийское Министерство Торговли отказалось сообщить подробности, ссылаясь на то, что информация не подлежит…

Далее доклад переходил к данным по скандийской микротронической продукции. Почему командир вообще почесался насчет сведений, касающихся стандартной микротроники? Это область Корделии Грегори.

Ван вызвал второй доклад с отклонениями в датировке. Речь шла о местной добыче моллюсков. Это удивило его еще во время первого просмотра докладов Круахана. С улыбкой он предпринял новые разыскания в полной планетной базе данных.

– Найден аналог, – объявила сеть. Аналог оказался местным сообщением деловых кругов в экономическом отчете, и текст совпадал с текстом доклада Круахана.

Ван откинулся на спинку стула. Кто-то подменил подлинные доклады. Но кто? И что было в этих документах? Нет ли способа обнаружить, кто это сделал и откуда?

Ван вернулся к работе.

Два часа спустя он приобрел мало мудрости, лишь проголодался, так как пропустил ланч. Никаких сведений о том, кто внес изменения, даже признаков подключения лица или консоли. Ничего, кроме измененных дат. Было нелегко исказить или подделать дату в личной консоли. Попытаться проделать такое в унифицированной системе означало бы оставить больше следов, чем просто новые цифры. Но фальсификатор мог отличаться особой искусностью и иметь большие возможности доступа в систему. И на продолжительное время.

Это подсказало Вану, что кто бы ни изменил цифры, он знал систему лучше большинства, но все же времени у этого неизвестного было немного.

– Командир? – раздался вопрос Мег Мак-Донах по сети. – Посол желал бы увидеть вас и доктора Ханнигана. Вы сейчас свободны?

– Буду сию минуту. Он не сказал, о чем пойдет речь?

– Нет, сэр, и вам лучше прийти через пять минут.

Ван опять откинулся на спинку стула. Что нужно послу? Он выждал четыре минуты, затем зашагал к приемной посла. Мег Мак-Донах улыбнулась, но то была дежурная улыбка. Ван улыбнулся в ответ. Появился Ханниган, и оба они вошли в кабинет посла.

Рох не сказал ни слова, но Ван чувствовал биение в своих вкраплениях. Затем, после того, как непроницаемый конус накрыл место, где сидели все трое, посол обвел взглядом присутствующих.

– Я получил доклад из министерской штаб-квартиры, по их предположению что-то может случиться во время празднования годовщины независимости Скандьи. Министерство не сообщает никаких особых подробностей, не считая замечаний о повышенном состоянии готовности Ревенантского и Арджентийского флотов и о направлении Коалицией трех тяжелых крейсеров к Маре. Это ближайшая от Скандьи система Коалиции.

– То же самое имело место в прошлом году, – кротко произнес Ханниган. – И ничем не кончилось.

Рох взглянул на Вана.

– Вы не набрели на что-нибудь, проливающее на это свет?

– Я всего лишь встретился с командором Петровым из ССО. И по-прежнему рылся в документах, когда вы позвали меня на совещание.

– И что вам сказал командор?

– Он был очень любезен. Сказал, что передает мне все те материалы, которые получил бы командир Круахан. У меня пока не было возможности их проглядеть. Он предположил, что корабль, который атаковал «Фергус», не мог быть арджентийским, согласно данным скандийских СО. – Говоря, Ван не сводил глаз с лица Ханнигана, но первый секретарь ничуть не казался ошеломленным.

– Вы сами подняли вопрос?

– Нет, сэр. Но он знал. Он сказал прямыми словами, что «Фергус», очевидно, столкнулся с куда более крупным судном. Я сообщил ему, что мы заметили исключительную активность ЭМП, как уже докладывал орбитальному контролю, когда они спрашивали, но оказался не способен идентифицировать источник.