Текст книги "Маледикт"

Автор книги: Лейн Робинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

6

Маледикт крался, шпионил, следил,

Взгляда его не избег ни один.

Сколько секретов он купил?

Раз… два… три…

Детская считалка

Ворнатти отодвинул тарелку с обедом: жареная курица, разорванная пополам, так и осталась не съеденной. Барон обратился к Маледикту:

– Похоже, у тебя с аппетитом все в порядке.

– А почему бы нет? – облизывая пальцы, проговорил Маледикт с хрипотцой дикой кошки.

Ворнатти дал ему оплеуху.

– Как ты ведешь себя за столом!

Маледикт взвился со своего места, словно намереваясь дать сдачи.

Джилли тихо, предупреждающе произнес:

– Мэл.

Он подумал, что за эти холодные месяцы, что прошли с самоотравления, нрав Маледикта стал еще более крутым. Или, быть может, так казалось из-за необычной грубости голоса – голос уже сам по себе, без слов, внушал угрозу. Джилли решил, что теперь Ласту вряд ли захочется рассмеяться, если он встретится с юношей и его мечом.

– Подумать только: я полагал, что тебе по силам роль вельможи! – продолжал Ворнатти. – Собакам положено себя вылизывать. Людям – нет.

– Но ведь я ваша собака, разве не так? – спросил Маледикт, явно едва сдерживая собственную ярость. – Вы же приучили меня повиноваться.

Прежде, чем Ворнатти обдумал ответ, Джилли встал на колени у кресла барона.

– Скажите, господин, чем мы так рассердили вас? – Что-то неуловимо пошло не так, некое равновесие нарушилось; с тех самых пор, как Маледикт отравился, Ворнатти впадал то в приступы гордости за успехи мальчика на своих уроках, то в гнев при малейшем неповиновении. Джилли гадал, уж не испугал ли удачный эксперимент Маледикта с ядом и самого Ворнатти. Он тяжело вздохнул. Капризы! Настроение барона, как всегда, зависело от боли, элизии и обстоятельств – не от предрассудков.

Глубокие морщины на лице Ворнатти немного разгладились под воздействием примиряющего тона Джилли. Барон провел пальцем по его подбородку, затем по шее. Маледикт прислонился к стене; его молчание, даже само его присутствие, его внимательный взгляд давили, вгоняли в краску.

– Я получил весточку от Ариса, – наконец сообщил Ворнатти. – У меня есть его соизволение представить своего протеже ко двору без рутинной и никому не нужной проверки манер и одежды. Арис, – заметил Ворнатти, – отвечает одолжением на одолжение.

В ответ на вопросительный взгляд Маледикта Джилли произнес:

– При случае наш господин… подгоняет цифры в финансовых отчетах Ариса Итарусу – в пользу Антира.

– Впрочем, похоже, одобрение Ариса не так уж важно, – продолжал Ворнатти. – Сегодня я получил еще и листовки. Взгляни-ка на них – и скажи мне, что видишь.

Барон выудил из кресла сложенные листы и передал их Джилли. Джилли, аккуратно разглаживая сгибы, расправил листовки на столе. У него перехватило дух. Пуль, скандально известный художник, нынче обратил внимание на приближенных короля.

Большую часть первой страницы занимала карикатура: детально прорисованный король с книгой в одной руке и поводком в другой; борзые с именами придворных или названиями политических группировок, вроде «Итарус» или «антимеханики», беспорядочно бегали вокруг, дрались, совокуплялись, гадили во Дворце. Плакат назывался «Ученый король».

– Пуль что, совсем рехнулся? – спросил Джилли. – Его арестовали?

– Нет, – отозвался Ворнатти. – Ариса этим не проймешь. Презрение ко двору и газетам в равной степени давно уже вошло у него в привычку.

Джилли со свистом втянул ртом воздух, собираясь заговорить, однако Маледикт опередил его, проявив больше смекалки, чем Джилли ожидал:

– Значит, милость короля не гарантирует моего признания? А без него мне никак не добраться до Ласта.

– На карту поставлена не только твоя месть, но и мое положение. Если мой подопечный будет отвергнут – а меня уже однажды оттолкнули, – я больше не стану терпеть. Джилли! Мы должны заручиться признанием. Поедешь в город и отыщешь гарантии поддержки. Мне нужно, чтобы кто-то из советников – Лавси, Де Герр или Вестфолл, – встретил нас с распростертыми объятьями. Делай все, что нужно. И раздобудь то, что нужно.

– Уехать отсюда?

– Маледикт позаботится обо мне, разве нет? – Ворнатти обменялся с Маледиктом долгим взглядом; наконец юноша опустил глаза и согласно кивнул. Ворнатти улыбнулся, приглашая Маледикта приблизиться. Мальчик молча подошел и устроился на полу, облокотившись на бедро Ворнатти. – Хороший песик, – похвалил Ворнатти. – Можешь рычать, сколько угодно, все равно не укусишь.

Джилли, увидев, как румянец окрасил щеки Маледикта и столь же мгновенно схлынул, усомнился в совершенной справедливости слов барона.

– Джилли, начни с книг для записи пари, – приказал Ворнатти. – Там всегда попахивает скандалом, если знаешь, как искать.

Кивнув – покорно и понимающе, – Джилли вышел из комнаты; на ходу он обернулся и увидел, как Ворнатти, склонившись над Маледиктом, впился губами в мраморный изгиб его шеи.

* * *

В Мюрне выяснилось, что поручение Джилли не столько связано с материальными затратами, сколько утомительно: помехи были многочисленны, зато вполне устранимы. Хотя цель его поисков стала очевидна с первого взгляда на книги в «Однорогом быке» – мерзкой таверне, где заключались самые грязные пари, – собрать сведения оказалось не так уж просто. И все же спустя несколько недель Джилли раздобыл наконец свидетельства скандального пари – не в отношении самого советника, зато в отношении его близкого родственника. Этого было более чем достаточно. Ворнатти, узнавший подробности из письма Джилли, согласился с его доводами и выслал слуге премию, приложив к ней и новые указания.

Джилли считал, что имеет полное право на награду. Расставание с избранной жертвой отчетливо доказало, что лишь удача и дальновидный план позволили ему уйти живым. Маркиз Де Герр был весьма вспыльчивым молодым человеком; так что Джилли с радостью погрузился в гораздо менее опасные хлопоты по подготовке городского особняка Ворнатти после долгого отсутствия хозяина, стараясь держаться вдали от Де Герра. Благодаря подобной целеустремленности и отсутствию развлечений он вскоре информировал барона письмом, что подготовка дома окончена раньше намеченного срока.

– Добро пожаловать в Мюрн, милорд, – приветствовал барона Джилли, распахивая двери особняка на Дав-стрит. Ворнатти, землистый от утомительного двухдневного путешествия, все же перешагнул порог дома самостоятельно, опираясь на толстую трость. Маледикт вошел следом, толкая перед собой кресло-каталку. Он был облачен в городской наряд: рубашка из тончайшего батиста, кожаные панталоны, атласный камзол – все черное, отливающее синевой воронова крыла. Джилли помог Ворнатти устроиться в кресле и повернулся к Маледикту, не в силах отвести взгляд от элегантно одетого красавца.

– Теперь ты выглядишь, как подобает, – заметил он.

Маледикт отвесил глубокий поклон и улыбнулся, взглянув на Джилли снизу вверх.

– Джилли. – В голосе юноши отчетливо звучало удовольствие, эдакое мурлыканье, пробивающееся сквозь хриплый рык. Джилли надеялся, что оно было вызвано не только успехом его предприятия. Он хотел верить, что месяц разлуки не нарушил их хрупкой зародившейся дружбы, что месяц наедине с Ворнатти не обострил нервной вспыльчивости Маледикта до состояния заточенной бритвы.

– Да и ты сам довольно элегантен, – ответил Маледикт, дернул Джилли за собранные в хвост светлые волосы и принялся разглядывать расшитую ливрею. – А это что такое? – Маледикт обвел рукой скопление цветов и свертков.

Бросив опасливый взгляд на остальную прислугу, выстроившуюся вдоль стены в ожидании вознаграждения от Ворнатти, Джилли тихо пояснил:

– Как только я подловил Де Герра, остальные вельможи сразу припомнили, кто такой Ворнатти, и поспешили прислать дань, так сказать, увещевая поохотиться на кого-нибудь другого.

Маледикт расхохотался.

– Боятся тебя и твоих зорких глаз. А ведь меня они даже ни разу не встречали.

– Джилли, – позвал Ворнатти, прерывая их болтовню. – Я устал. Проводи меня в мои покои и проследи за распаковкой вещей. Я не положусь на горничных, что-то они не вызывают у меня доверия, – произнес барон с ухмылкой. – В особенности вот эта бесстыдница. – Трость, взмыв, уткнулась в юбки длиной всего лишь до лодыжек. – Как тебя зовут? – спросил Ворнатти.

– Ливия, сэр, – ответила девушка, сделав неглубокий реверанс. Трость Ворнатти пошевелила юбки, обнажая икру. Барон похлопал Ливию по руке. – Уверен, что тебя наняла не экономка. Только не с такими ножками. Бьюсь об заклад, Джилли выбрал тебя самолично. У него слабость к рыжеволосым горничным.

Залившись краской, Ливия кивнула.

Ворнатти отпустил всех, задержав взгляд на удаляющихся юбках Ливии. Когда Джилли шагнул, чтобы взять и перенести личные вещи барона в его комнаты, Ворнатти подставил ему трость, больно ударив по голеням с той всегда обманчивой и внезапной стремительностью, что была ему свойственна. «Как змея на гербе старика, что жалит быстро и безжалостно», – поморщившись, подумал Джилли.

– Джилли, – проговорил Ворнатти. Веселье для тебя закончится в тот самый миг, когда ты перестанешь мне угождать.

– Да, – отозвался Джилли, вспыхнув.

– Ты целый месяц был предоставлен сам себе. Не забывай, кто за все платит.

– Отвяжись, старый негодяй, – прервал Маледикт, встав между бароном и слугой и мимоходом коснувшись руки Джилли. – Нечего щелкать хлыстом.

– А ты, юнец, не должен забывать, что теперь мы в городе, и правила переменились. Джилли, отвези меня в мою комнату.

Джилли безропотно покатил кресло барона по коридору в комнату, которая некогда, до произведенных недавно умопомрачительных перестановок, служила второй гостиной. В последний раз, когда Ворнатти жил в городе, он еще мог сам подняться по широкой полированной лестнице на верхние этажи.

Маледикту как воспитаннику Ворнатти отвели господскую комнату на третьем этаже: барону она была уже не нужна. Вспомнив, как юноша мгновенно поднялся на его защиту, Джилли еще раз порадовался, что не пожалел времени и части премиальных, чтобы наполнить блюдо на прикроватном столике Маледикта его любимыми карамельками – такими же, какие тот когда-то стащил у Ласта.

Комната Джилли располагалась на том же этаже, на котором жили члены семьи и гости, чем намекала на его двусмысленное положение в доме Ворнатти. Горничные прислуживали Джилли, кухарка гоняла его, как озорного господского отпрыска, а дворецкий, пусть с ворчанием, все же повиновался. Зато окна комнаты выходили на пустырь и помойку, а мебели было далеко до той, что стояла в комнатах барона и его гостей.

Лишь по ночам Джилли забывал о своем шатком, зависящем от каприза положении, даже вопреки тому, что взор его упирался в старый поцарапанный шкаф, что громоздился прямо напротив кровати. Внимание его привлекало другое: он прислушивался к мирной тишине спящего дома, стремясь слиться с ней. Пот блестел на полоске шеи над воротом ночной рубашки, увлажняя спину и отбрасывая на руки блики свечного пламени. Горстка сожженных спичек на столике у кровати свидетельствовала о многочисленных неудачных попытках зажечь фитиль трясущимися руками. Последний месяц Джилли спал без сновидений – но стоило Маледикту переступить порог дома на Дав-стрит, как вот он, кошмар – тут как тут.

Джилли встряхнулся, освобождаясь от обрывков нервозности и страха, словно мокрый пес – от капелек воды. Опустившись на простыни, он снял нагар со свечи – а потом совершенно нелогично повернулся на другой бок и натянул на плечи одеяло, чтобы не видеть света.

Кошмар Джилли словно никуда и не уходил, как если бы пробуждений вовсе не было. Снова надгробья – и одна гробница с грохотом разваливается на куски; темнота подземелья, ни лучика света, исключая тусклый кровавый свет – Ее свет. Она сидит словно на насесте, вонзив когти в грудь мертвеца, птичьим клювом терзая мягкий распоротый живот; черты скрыты под коркой запекшейся крови. Все, что смог разглядеть Джилли, – голод во взгляде и несколько прядей светлых волос, что мелькнули среди мертвечины, прилипшей к Ее лицу. Джилли сделал робкий шаг, желая разглядеть Ее жертву – но Она успела раньше: глазницы были пусты, лицо трупа искажено.

Тьма, показавшая ему Чернокрылую Ани, заклубилась, дрогнула и явила Маледикта: он стоял на одном колене, опираясь на меч. Юноша взглянул на Джилли глазами, такими же голодными, как у Ани, и произнес: «Моя месть завершена? Все не так, как я ожидал».

За его спиной поднялась Ани, заслонив крыльями даже тусклый кровавый свет; когтистая лапа потянулась к плечу Маледикта. Рука юноши поднялась, бледная, словно призрак паука в темноте, и легла поверх Ее лапы – но выражал ли Маледикт этим жестом протест или покорность, Джилли не мог понять. Она склонила лицо к Маледикту, клюв медленно приближался к его глазам.

– Мой, – произнесла Она единственное слово; и голос Ее был безжалостен, словно воды, несущие лед.

Во второй раз Джилли проснулся с дико колотящимся сердцем и тошнотой. В ушах все еще звенело эхо Ее голоса. Пламя задрожало от струи воздуха, с силой вырвавшегося из легких Джилли. Он потянулся к свече – и вдруг увидел, что кто-то стоит на пороге, а подле, высится огромная тень, словно маленький огонек шутки шутит.

«Горничная – Ливия?» – сперва решил Джилли, его накрыла надежда избавиться от страха, затерявшись в волне удовольствий. Но Ливия не пришла бы к нему, рискуя своим местом: не теперь, когда в резиденцию приехал Ворнатти.

– Ну, проснулся, наконец? – раздался безошибочно узнаваемый хриплый голос. Маледикт неторопливо подошел к кровати и остановился в нескольких шагах.

Маледикт был все еще в своем причудливом черном платье, в неверном свете свечи плясала на стене его тень, и Джилли почудилось, что он так и не пробудился от кошмара. Но вместо отчаяния лицо его выражало скорее обиду.

– Что ты видел во сне, Джилли? – спросил юноша. – Ты все крутился, будто на вертеле – и еще… – Его надтреснутый голос оборвался.

– Это был кошмар. Неприятный, как все кошмары.

– Ты произнес во сне мое имя. Я думал, ты увидел, как я вошел, но ты спал. Что тебе снилось? – Это был не просто интерес. Голос Маледикта звучал требовательно.

Джилли отбросил с лица мокрые от пота пряди волос, ощущая себя невероятно изможденным и не чувствуя ни малейшего желания искать причину гнева Маледикта.

– Ты не имеешь права видеть меня во сне, – заявил юноша.

Джилли лишь вздохнул.

– Сон – это волшебство, не подвластное велению разума, Мэл. Мне жаль, что твое присутствие в моем сне тебя обидело. Этот кошмар не имеет смысла. – Кроме того, что Ани, по общему мнению мертвая и покинувшая мир, в его снах казалась вполне живой.

– Ты что, пытаешься спалить дом? – Маледикт предпочел сменить тему. – Или сам пристрастился к наркотикам, которые вкалываешь старому мерзавцу?

– Ты пришел, чтобы нападать на меня? – поинтересовался Джилли. – Если так, то прошу тебя уйти. Я устал. Пока ты обживал свою новую территорию, я работал.

Маледикт, изменчивый словно ртуть, тут же заговорил иначе:

– Мой бедный Джилли. Я дам тебе заснуть, но все же я настаиваю на том, чтобы ты погасил свечу. Уверен, существует множество более приятных способов умереть, чем сгореть заживо в собственной постели.

– Что тебе нужно? – спросил Джилли. – У меня сна ни в одном глазу. Поспал уже, хватит на сегодня. – В доказательство своих слов Джилли сел в кровати, облокотившись на гору подушек.

Маледикт плавно приблизился к кровати и устроился на самом краешке. Перьевой матрас слегка шевельнулся под его весом, словно выдохнул.

– Я хочу знать, к какому волшебству ты прибег, чтобы добиться для нас доступа ко двору. Чьи тайны оказались столь интригующими…

Джилли с сомнением взглянул на мрак, зарождавшийся в глазах Маледикта, и попытался потянуть время с ответом:

– Я встретил одного парня, который знает твоего Януса.

Лицо Маледикта стало непроницаемым, словно захлопнулись ставни на окне:

– Вот как.

– Знаешь ты парня по имени Роуч? Работал в «Быке» и при каждом удобном случае обворовывал клиентов.

– Роуч, – повторил Маледикт; в осмотрительно неторопливом тоне мелькнула искорка узнавания. – И что же он такого мог наговорить?

Джилли пожал плечами.

– Наши дороги пересеклись лишь на краткое мгновение. – Роуч, затаившись в темном переулке, напал на Джилли и попытался отнять у него добытое потом и кровью письмо со скандальным компроматом. Джилли, окрыленный успехом, без труда стряхнул глупыша Роуча и сообщил ему, что он тупица, раз пытается стянуть то, что даже не сможет прочесть. – И Роуч сказал, что Янус научил его читать. И еще сказал, что Янус убил свою девчонку.

– Роуч дурак, – отозвался Маледикт. – Лучше позабудь его и его слова, Джилли. – Маледикт встал и зажег от догорающей свечи новую. Но вместо того, чтобы обогреть комнату теплым светом, она своим пламенем лишь выманила тени, до сих пор таившиеся по углам.

С трудом оторвав от них взгляд, Джилли переключил внимание на язвительный тон Маледикта:

– Неужели у тебя не нашлось других дел, кроме как слушать, что говорит крыса из Развалин?

– К тому времени у меня уже было все, что нужно, – отозвался Джилли. Отобрав свечу у Маледикта, он пристроил ее рядом с кроватью, не переставая гадать, что заставляет кошмар оставаться поблизости. Его собственный страх? Или присутствие Маледикта?

– А точнее? – В голосе Маледикта слышалась настойчивость. – Я пока так и не узнал, что же это за тайна – и как много от нее зависит?

– Непристойное письмо маркиза Де Герра своей сестре, – ответил Джилли. – Не самого советника, а его племянника. Однако этого оказалось вполне достаточно.

– Ты что, взломщиком заделался? – удивился Маледикт. – Не представляю тебя в этой роли. Слишком уж ты крупный.

– Я перенанял Ливию у Де Герра, – признался Джилли. – Покидая службу, она стянула письмо.

– Весьма разумно, – насмешливым тоном произнес Маледикт. – Только вот, Джилли, неужели тебе не приходит в голову, что и в доме Ворнатти сейчас полно всякого сброда? Сам старый развратник, его любовник-шантажист, служанка-воровка…

– И юнец-убийца, – добавил Джилли, намереваясь лишь слегка поддразнить Маледикта, однако образ Ани, не желающий оставить его сознание, превратил эти слова в дерзкую насмешку.

Брови Маледикта сошлись, выдавая поднимавшуюся в нем волну гнева.

– Посмотрим, сочтет ли Ласт меня столь же забавным, как счел ты. Возвращайся к своим снам, Джилли. – И Маледикт стремительным, яростным движением потянулся к свече. Джилли перехватил его руку.

– Мэл, не надо, – попросил он.

– Что, боишься темноты? – спросил Маледикт. Он высвободился, но едва не упал, споткнувшись о книгу, что лежала у кровати на полу. – Неудивительно, учитывая, какую ерунду ты читаешь. – Он швырнул «Книгу отмщений» Джилли на одеяло и зашагал к двери.

– Что ж ты такой ранимый, – сказал Джилли. – Я вовсе не хотел тебя обидеть.

Но три года сытой жизни и усердных занятий не прибавили юноше умения доверять.

Маледикт упал в кресло, положив ноги на кровать Джилли.

– Ласт будет добираться сюда слишком долго. Мне надоело ждать.

Глаза юноши стали черными словно тень; у Джилли пересохло во рту, когда он представил, как из темноты, окружающей Маледикта, к нему тянется рука Ани. После ухода мальчика Джилли смотрел на пламя – и в этом неверном свете видел хоть какое-то, пусть слабое, утешение – до тех пор, пока свеча не догорела одновременно с первыми лучами солнца.

7

Маледикт стоял, очерченный сернистым свечным светом – такой свет непременно сопутствует подобного рода официальным поводам, лестным для престарелых распутников и дам, а также добавляет роскошного блеска цветущей молодежи. Бальная зала королевского дворца представляла собой полукруг, обрамленный садом с выпуклой стороны, золочеными дверями – с противоположной. По особым случаям король распахивал двери, и они, складываясь веером, разъезжались в стороны, превращая полумесяц залы в круглую луну. Зала служила для развлечений знати – с весны и до осени, а если зимняя скука становилась невмоготу, то и зимой.

В вестибюле Ворнатти, державшийся за спиной Маледикта, расписался в гостевой книге. Юноша сделал это прежде, и Джилли добавил свой росчерк в строке «Сопровождающая прислуга».

Ворнатти резко захлопнул книгу, к раздражению тех, кто пытался через его плечо прочесть имя нового участника собрания.

– Неужели не хватает благоразумия дождаться, пока мы войдем?

Маледикт слушал вполуха, поглощенный созерцанием залы. Одна-две танцующих пары замедлили шаг, обратив взгляды на вход. Кучка знатной молодежи заняла места за столами, крытыми зеленым сукном, – предстояла бесконечная ночь игры. Словно частицы солнца, захваченные и теперь возвращающиеся обратно на небо, сверкали драгоценности. Мраморные полы были выложены мозаикой, повторявшей узор разбитых раковин, а сама комната словно покачивалась на волнах океана платьев и кружев, похожих на морскую пену. От едва заметного движения в нишах и у выходов трепетали и перешептывались серо-голубые портьеры.

Маледикт в нерешительности остановился в дверях. Стоит ему войти – и игра станет неминуемой, какой бы конец его ни ждал. Стоит отступить – и он лишится приза, к которому стремился всей душой. Нет, подумал юноша, он ошибается: пол напоминает не волны, а призрачные крылья, взмывающие в сумеречное небо. Гарда меча впилась в трясущиеся пальцы, от затылка вниз по напряженной струне позвоночника пробежала – и исчезла – конвульсивная дрожь. Он сделал шаг вперед.

В этот вечер Маледикт был облачен в платье сдержанного голубино-серого цвета – и все же приковал к себе внимание всех присутствующих. Поклонился тем, кто последовал по траектории собственных взглядов и приблизился, чтобы его приветствовать. Один дворянин с огненно-рыжими волосами, широкоплечий и худощавый, поднял на Маледикта глаза, полные ненависти, но все же пересек ползалы, отвесил церемонный поклон и поздоровался:

– Барон Ворнатти.

– Ах, маркиз! Полагаю, вы не знакомы с моим воспитанником Маледиктом.

Маркиз кивнул.

– Маледикт. Я… приветствую вас.

– К чему такая официальность? – произнес Маледикт. Он услышал, как Джилли, стоявший поблизости, судорожно вздохнул, и с сухой улыбкой продолжил: – Когда, казалось бы, мы с вами так хорошо знакомы. Скажите, сэр, как поживает ваша милая сестра?

Лицо Де Герра стало каменным. Развернувшись на каблуках, он зашагал прочь. Ворнатти расхохотался.

Джилли поспешно заговорил:

– Будь осторожен, Мэл, он весьма вспыльчив. А вспыльчивых людей нелегко удержать с помощью их тайн. Даже примерно не могу сказать, сколько пройдет времени, прежде чем он нанесет тебе удар. Знай я, что ты скажешь что-то в этом роде, никогда бы не поделился с тобой содержимым того письма.

– Не суетись, Джилли, – успокоил его Маледикт. – Я сказал это лишь забавы ради.

– Забавы? – переспросил Джилли. – И кого же ты хотел позабавить?

– Себя, – отозвался Маледикт. – И не надо нотаций. Лучше скажи, кто все эти люди.

На губах Ворнатти снова заиграла улыбка:

– Верно, Джилли. Продемонстрируй-ка, насколько хороша твоя память на лица.

– Джентльмен в углу – Доминик Исли, лорд Эхо; быть может, даже тебе, Мэл, доводилось слышать о нем. Он возглавляет Особый отряд Эхо – свою личную шайку скупщиков краденого, собирателей долгов и висельников.

– Я знаю их, – ответил Маледикт, вспоминая безоглядное бегство, которое каждый раз вызывал звон бубенцов на повозках Эха.

– Наши пристальные взгляды привлекли его внимание, – предупредил Джилли.

Эхо не спеша подошел, коротко кивнул Ворнатти:

– Все еще жив, старый распутник?

– Вот, отыскал себе наследника – исключительно, чтобы позлить тебя, – отозвался Ворнатти.

Эхо оглядел Маледикта; ноздри его раздувались, будто он почуял запах Развалин от кожи Маледикта.

– К какому роду вы принадлежите?

– Вполне возможно, к вспыльчивому, – отозвался Маледикт.

– Нет, я говорю о вашем происхождении! – потребовал Эхо. – Если вы не в родстве с Ворнатти, то с кем вы тогда в родстве? Кто вас породил?

Маледикт вскинул бровь, удивленный таким напором, но все же лениво протянул:

– О, это… несколько скандальный факт. – Ворнатти положил руку на плечо Маледикту и предупреждающе стиснул пальцы. – Да, и мой добрый опекун предпочел бы, чтобы я не обсуждал это.

Маледикт вздохнул. Ворнатти желал окутать его покровом сплетен и домыслов; по его воле Джилли принялся распространять ложные слухи, порочащие имена кое-кого из уже покойных аристократов. Маледикт хотел бы выплюнуть правду им в лицо, показать, что крыса из Развалин – такой же человек, невзирая на кровь, текущую в ее в жилах. Впрочем, он понимал, что, пусть даже он проделает это, пусть притащит Эллу и заставит ее целовать все эти щегольские туфли, знать лишь отречется от него, оборачивая свой слух к более приятным сплетням.

Эхо заморгал: он не привык слышать отказ.

– Тогда кто ваша мать?

Маледикт рывком высвободил руку из болезненных тисков Ворнатти и склонился ближе к Эхо.

– Я намекну. Ее звали леди Ночь, и она заставляла мужчин платить улыбкой – стоном – и проклятием, – произнес Маледикт.

Стоявшая неподалеку дама в бронзово-зеленом рассмеялась, встретившись с Маледиктом взглядом, полным злорадного изумления. «Какой скандал!» – повторила она недавние слова.

Одарив ее улыбкой, Маледикт вновь повернулся к Эхо.

– Похоже, вы в замешательстве. Позволю вам гадать о ее личности наедине с собой.

Эхо вспыхнул, поскольку уловил в тоне Маледикта намек на окончание беседы и, бросив на него гневный взгляд, удалился.

– Осторожнее, Мэл, – снова предупредил Джилли. – Он умнее, чем кажется.

– У него нет другого выхода, – отозвался Маледикт, хмурясь. – Уже второй раз за вечер ты просишь меня быть осторожнее, Джилли. Такое ощущение, что ты вовсе не хочешь, чтобы я поразвлекся.

– Арис благоволит к нему, – сказал Ворнатти. – Это достаточно веская причина, чтобы быть осмотрительным. Если бы только Эхо согласился, Арис тотчас сделал бы его начальником королевской гвардии. Однако Эхо слишком увлечен своими воровскими делишками, чтобы перейти с крыс на аристократов.

– Если только речь не идет о бедных аристократах, – заметил Джилли. – Некоторых из них он засадил за решетку и таким образом претендует на непредвзятость.

– Вот как, – произнес Маледикт, наблюдая за Эхо; тот пересек комнату, склонил голову, беседуя с кем-то, и наконец очутился возле молодого человека, с мрачным видом прихлебывающего из кубка. – А кто рядом с ним?

– Не догадываешься? – спросил Джилли.

– Мятый галстук, грязь на сапогах, растрепанные волосы – и все же все улыбаются ему, все раскланиваются. Лорд Вестфолл.

– Он самый, – подтвердил Джилли. – Третий из советников Ариса и единственный из них, кто сегодня здесь. Финансист Особого отряда Эхо и вклад Ариса в будущее. Вестфолл помешан на механизмах; его мозги заняты шестеренками и рычагами, которые призваны обеспечить Антиру процветание, если, конечно, удастся удержать антимехаников от разрушения фабрик, которые он строит. Пока что успех на их стороне.

– А почему Ласт не является советником Ариса? – поинтересовался Маледикт.

Откинувшись на спинку кресла и приняв от Джилли бокал вина, Ворнатти пустился в объяснения:

– Он традиционалист за гранью разумного. Если бы он взошел на трон, Итарус и Антир до сих пор вели бы открытую войну. Впрочем, с ним разделались боги. Вернее, его отказ поверить в Их отсутствие. Арис – современный король, его не интересуют дела мертвых богов.

– И, разумеется, ходят слухи, что Ласт попытался силой отнять трон у Ариса в первые секунды его восхождения. Даже доброму королю нелегко простить такое. – Вмешавшийся в беседу голос принадлежал благородной даме в бронзово-зеленом платье, оттенявшем ее золотисто-каштановые волосы – они казались цвета пламени. – Вы новичок при дворе, – укоризненно добавила она.

– Это так, – подтвердил Маледикт.

– Тогда поведайте мне, ваша неловкость или ваше безразличие причина тому, что вы смотрите на всех с таким презрением?

– Разумеется, безразличие, – отозвался Маледикт, впервые наслаждаясь беседой. – Какой кавалер признается в собственной неуклюжести? Однако, леди, задам вам встречный вопрос. Я полагал, что леди не пристало первой подходить к незнакомому мужчине при дворе. Дурные манеры или дерзость подвигли вас на подобное?

Дама рассмеялась – нежно и волнующе.

– В моем случае ни то ни другое. Впрочем, какая леди когда-нибудь признается в собственной невоспитанности? Мы с вашим опекуном отлично знаем друг друга. – Она сделала реверанс Ворнатти; юбки раздулись и опали пышными волнами. – Сэр, не представите ли вы нас друг другу в таком случае? Или вы так давно не были при дворе, что позабыли нашу дружбу?

Ворнатти поцеловал ее бледную руку – слишком задержавшись на ней губами – и сказал:

– Лишь безумец или дурак позволит себе забыть очаровательную леди Мирабель. Вы позволите мне представить вам моего воспитанника?

– Скорее нет, чем да, – отозвалась дама с улыбкой: ее явно забавляло происходящее. – Язык этого юноши, пожалуй, слишком остер, разве что… – она на миг замолчала, повернувшись к Маледикту в профиль, так что стала видна ямочка на щеке, – вы обучили его танцам.

– О да, и за немалую цену, – ответил Ворнатти, сверкнув глазами на Маледикта.

– Тогда, – сказала Мирабель, – можете меня представить. А вы, Маледикт, можете пригласить меня на следующий после ужина сет. – Присев в реверансе, она удалилась.

– Джилли, я покорен, – полушутливо проговорил Маледикт, слегка задетый. – Кто она?

– Женщина, достаточно злая и необузданная, чтобы соблазнить прежнего заступника. Вдова и убийца Дариана Ченсела. А также бывшая любовница Ворнатти.

– Попридержи язык, Джилли, – предостерег барон. – За то, о чем свободно щебечут придворные, слугу могут и высечь.

– Эхо засадил ее за решетку, – понизив голос, заговорил Джилли. – Только найти доказательства оказалось нелегко. Пришлось приплести другого человека, обвинив его в преступлении. Свобода стоила ей всего: поместья, состояния, репутации. Теперь она вымогает деньги у друзей и охотится за новым мужем.

В беседу вступил Ворнатти:

– Видишь, Маледикт, какие чудеса творит учтивость? Ближайшая подруга Мирабель – Брайерли Вестфолл, которая, как легко догадаться, живет в поместье Вестфолл, куда Эхо ежедневно наносит визиты. Я слышал, они часто пьют вместе чай. – Ворнатти рассмеялся. – Держу пари, Эхо испытывает большую неловкость, чем Мирабель. Она – опаснейшая из женщин.

* * *

Джилли вернулся в бальную залу, сопроводив усталого Ворнатти в особняк на Дав-стрит. Ему было любопытно, выдержала ли подготовка Маледикта проверку на прочность без Ворнатти, который призывал юношу к порядку, и самого Джилли, который выражал свое неодобрение. Оглядев залу, он не обратил внимания на глухой звук, с которым величественная пожилая дама постучала тростью в изразцовый пол.