Текст книги "Маледикт"

Автор книги: Лейн Робинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

– Янус, – беззвучно вырвалось из опаленного горла.

– Тише, – прошептал Янус, – моя любовь, мой аристократ, мой темный рыцарь…

Пальцы Маледикта напряглись, впиваясь в спину Януса, царапая гладкую ложбинку позвоночника между мышцами; свет газовых ламп лился, просачивался сквозь бледное золото его растрепанных волос; сверху, смеясь, успокаивая, смотрели херувимы. Веки Маледикта смежились под голубым огнем глаз Януса; Миранда потерялась в этой блаженном жару прикосновений и трений, запахов и звуков. Янус тяжело дышал над самым ухом, и на миг в его дыхании Миранде почудилось скрежетание оперенных крыльев. Она распахнула глаза, выдав мгновенный испуг за накатившее удовольствие: Янус на вершине блаженства растворился в смешении лазури, золота и бархатного голоса.

Стон перешел в беззвучный смех; светлые волосы разметались, как паутина.

– И они думают, что ты мужчина…

Миранда беззвучно пробежала пальцами вверх по груди Януса, привлекла его к себе, заставила лечь рядом, медленно восстановила маску, под которой жила.

Янус продолжал:

– Впрочем, ты всегда умела водить за нос. Помнишь, как ты заставила наших крыс притвориться уличными актерами, и, пока мы бегали и выкрикивали дразнилки в адрес горожан, вы с Роучем стащили для всех нас кучу еды.

Маледикт повернулся на подушке; его губы презрительно скривились.

– То была всего лишь жалкая картошка. Теперь у меня более грандиозные планы.

– Как же так? Разве я для тебя не все на свете? Разве теперь, когда я здесь, тебе еще чего-то не хватает? – Янус смотрел на Маледикта с вроде бы неподдельной растерянностью. – Разве мы не принадлежим друг другу с рождения и до смерти?

Маледикт хрипло расхохотался.

– Вот не ожидал услышать от тебя столь сентиментальную фальшивую чушь! Я бы сказал, что ты пьян, хотя точно знаю, что ты трезвый.

– Пьян тобой, – ответил Янус. Лукавство, сквозившее в последних красивых словах, исчезло, хотя выражение лица осталось прежним.

Маледикт коснулся побледневших губ Януса, соскользнул с кровати гладкой лентой белой плоти. Потом отдернул шторы, закрывавшие одну из стен.

Под тканью вместо внешнего мира, глядящего сквозь серебристое стекло, обнаружилась небольшая ниша с высоким узким столом. После посещения Мирабель Маледикт убрал шкатулку с ядами подальше с глаз. Он порылся среди пузырьков и извлек нечто маленькое и сверкающее.

Маледикт приблизился к Янусу и вытянул вперед кулаки, приглашая сыграть в давно забытую игру – угадать, в какой руке спрятано сокровище. В последнюю секунду, когда Янус потянулся вперед, он разжал правую ладонь, на которой лежало кольцо, не в силах вынести возможной ошибки Януса.

– Я сохранил кольцо. Критос не заметил, как оно упало. Оно – для тебя, хотя ты теперь и не такие вещицы видел. – Маледикт еще раз вгляделся в кольцо, вспоминая, как тогда, в Развалинах, решил, что к нему в руки попало настоящее сокровище. Джилли сказал, что подобные кольца часто носили во время войны. Украшения расплавляли и отливали заново, потом гравировали на них какие-нибудь фальшивые пустяки, превозносящие боевую славу и возлюбленных, оставшихся дома. Хоть теперь Маледикт и понимал, что золото сомнительного качества, а запечатленное в металле чувство сорвано с руки покойника, кольцо все еще казалось ему достойным.

Янус взял кольцо и покатал в ладонях, изгоняя металлический холод, примеряя на большой палец. Когда-то оно было ему велико – теперь едва налезало; с некоторым усилием юноша надел его на палец, уже отягощенный печаткой. Потом Янус снова снял кольцо и наклонил так, чтобы рассмотреть надпись.

– Я помню его. «Только друг для друга в самом конце». – Он продолжал вертеть кольцо в пальцах. – Оно согрелось, когда ты держала его во рту. И когда я надел его, это было как поцелуй. А на моей печатке написано: «Только Ласт в самом конце». – Морщась от боли, Янус стянул печатку с гербом и надел ее на левую руку. – Твой девиз мне больше нравится, – добавил он, надевая на место печатки простенькое колечко Миранды.

Через секунду Янус привлек Маледикта назад, в уютное гнездышко из простыней, принялся гладить по темноволосой голове, прижавшейся к его груди.

– Прошло столько времени. Я не хочу ослаблять хватку – боюсь, что ты ускользнешь. И все только потому, что я хотел ограбить Критоса, прежде чем выпроводить его прочь, хотел украсть у него для тебя золота. И ведь до сих пор у меня нет золота, чтобы подарить тебе. Ни золота, ни украшений. – Он томно улыбнулся. – Быть может, оно и к лучшему. Я бы в жизни не додумался, что тебе теперь нужны булавки для галстуков, жилетные часы и запонки.

– А ты можешь достать украшения? – спросил Маледикт.

Янус опять рассмеялся.

– В некотором количестве. Хочешь?

Маледикт склонился ближе, прислушиваясь к биению сердца Януса – ровным ударам, давно знакомым, и к тихому ответному шелесту крыльев Ани.

– Понимаешь, я спрашиваю потому, что собираюсь убить его. А если обещания Ворнатти окажутся ложью, мы останемся без гроша.

– Ласт, – проговорил Янус бесцветным голосом.

– Принадлежащие мне украшения понадобятся нам для побега. Если мы будем осторожны, сможем остаться в Антире, – заговорил Маледикт, раскрывая планы, о которых прежде, до воссоединения с Янусом, сам едва осмеливался думать. – Можно будет остаться жить тут, но вдали от этого кишащего крысами города. А вот если убийство пройдет не гладко, придется бежать из Антира за границу, что потребует средств.

Уголки подвижного рта Януса опустились, светлые глаза сузились.

– В чем дело? – испуганно спросил Маледикт. Одно мгновение казалось, что все отлично спланировано, – но вот в по-волчьи бледных глазах его любовника мелькнуло нечто, все изменившее. – Никогда не говори мне, что любишь его, – предупредил Маледикт. – Я поклялся его убить. И я должен его убить.

– Тогда нечего колебаться и на мой счет. – Янус обнял колени и уткнулся в них подбородком. – Я не испытываю к Ласту нежности; однако его титул, земли… – Он понизил голос до страстного шепота. – Не так просто быть бастардом знатного человека, особенно если у тебя амбиции. Чтобы обеспечить мне выход ко двору, Ласт подделал документы. Якобы всё произошло не так, как прежде думали. Якобы они с Селией поженились, и я законнорожденный. Разумеется, ему не верят. Кто-нибудь когда-нибудь слышал о графе, который не стал бы разыскивать похищенного ребенка? Зато меня поддерживает Арис, и если я заручусь одобрением советников, то…

– То что? – прервал его Маледикт. – Как это поможет прикончить Ласта?

– Никак. Это придется сделать тебе, – ответил Янус. – Впрочем, если все произойдет вовремя, мне достанется его титул. Ты жаждешь денег Ворнатти. А мне нужен титул.

– Это лишь слово, – возразил Маледикт. Янус покачал головой.

– Титул значит власть. Послушай, Мир… Мэл. Послушай меня. Положение, в котором мы находимся… в котором ты находишься, непрочно.

– Я убью Ласта. Можем ограбить его сейфы и смыться.

– Деньги закончатся. Ты учила этому своих крыс. И что тогда? Красть? Голодать? Становиться уличной шлюхой? Разве Ворнатти тебе не достаточно? Наверное, мы могли бы заняться каким-то делом, но на что мы годны?

Она задрожала; Янус погладил ее по животу, призывая успокоиться.

– Прежде ты плакала, – продолжал Янус, скользнув на свое место рядом с Маледиктом, – когда холод и голод становились невыносимыми. Я бы пустил себе кровь, лишь бы напоить тебя чем-то теплым. И каждый год я клялся себе, что жизнь станет лучше, – а она не становилась. Я больше не хочу испытать подобного отчаяния.

Повернувшись на постели, Маледикт поцеловал Януса в шею и прошептал:

– Я должен убить его.

Меч, прислоненный к кровати, упал, с шипением, словно контрапунктом, скользнув по рельефному бархату.

– Своим милым маленьким клинком? – спросил Янус. – Ласт – чудовище, при этом чертовски хороший фехтовальщик. И у меня не вызывает доверия сталь крашеного лезвия. – Янус протянул длинную руку, подобрал меч в ножнах и принялся рассматривать. – Слишком часто краска затупляет край.

Янус замолчал, изучая клинок; его пальцы запутались в оперенной гарде. Подняв ладонь, он обхватил узкие края и вздрогнул: кровь бисеринками выступила на кончиках пальцев, закапала на простыни.

– Где ты его взяла?

Маледикт медлил, боясь назвать имя и пробудить Ани от Ее чуткой дремоты. Янус пожал плечами.

– Ворнатти подарил? Весьма щедрый жест.

Янус попытался убрать меч назад в ножны; оперенная гарда зацепилась, ободрав в кровь костяшки его пальцев. Юноша уронил меч.

– Мне дала его Ани, – сказал Маледикт, впервые вслух признавая Ее дар и отчасти – собственное поклонение. Пусть лучше он привлечет Ее внимание, чем Янус будет думать, что Ворнатти проник так глубоко в его жизнь. И снова дрожь пробежала по нервам Маледикта – примет ли Янус этот призрак мстительного божества?

– Чернокрылая Ани – миф, которым пугают суеверных ублюдков вроде моего отца. Возвращение мертвых богов? Да они вообще никогда не существовали.

Маледикт перелез через Януса и привычно, хотя и с некоторым раздражением, вложил меч в ножны.

– Ани существует. Я поклялся, что убью Ласта. Я поклялся в этом Ей.

– Все, о чем я прошу, – подождать, – принялся убеждать Янус. – Прошу времени, чтобы обеспечить себе графский титул. А после пусть случится, что случится, – мы окажемся в безопасности, мы будем неуязвимы, не то что раньше.

Маледикт опять задрожал, не от жуткого воспоминания о полузабытых Развалинах, но оттого, что Ани теперь вслушивалась в беспечное богохульство Януса, задрожал от одной мысли о том, что нужно ждать, когда Она жаждет убийства.

– Значит, ты подождешь? – спросил Янус, откидываясь на подушках и зализывая тончайшие порезы на пальцах.

– Ани жаждет убийства, – прошептал Маледикт – слишком тихо, чтобы Янус мог разобрать.

– Думаю, из меня получится великолепный граф, – с улыбкой проговорил Янус. Он задул последнюю, еле теплившуюся лампу, и комната потонула во мраке.

16

Они проснулись, когда день уже перевалил за половину. Маледикт отправился на поиски Джилли и обнаружил его в гостиной, за чтением. От прикосновения к плечу Джилли испуганно и виновато подпрыгнул и пошел красными пятнами. Выдернув книгу из податливых рук, Маледикт вздохнул.

– Опять «Книга отмщений»? Ты проводишь в размышлениях об Ани больше времени, чем я. – Увернувшись от Джилли, который пытался его перехватить, Маледикт швырнул книгу на остывшие уголья и стал, преграждая путь к камину.

– Идем. Мы направляемся на Уитспер-стрит. Янус хочет осмотреть город. Заглянем в книжную лавку Розани, там подыщешь себе для чтения что-нибудь не столь чреватое ночными кошмарами.

– Мэл… – начал Джилли. Маледикт обернулся, уловив звук шагов на лестнице; тепло разливалось по его коже по мере приближения Януса. Глаза их встретились. Янус с улыбкой склонился и поцеловал Маледикта в висок. Тот счастливо вложил пальцы в ладони Януса, сейчас для него не имели значения ни мрачные сны Джилли, ни гнев Ани.

– Готов, Мэл?

– Мы оба, – ответил Маледикт, отпуская Януса, чтобы потянуть за руку Джилли.

– Не позавтракав? Какой же из меня хозяин, если я позволю нежданному гостю уйти голодным? – неожиданно раздался скрипучий голос Ворнатти. Все трое повернули головы туда, где стоял, привалившись к дверному косяку, старый барон. Маледикт робко отодвинулся от Януса, ощутив всю силу взгляда барона, осознав значительность того факта, что, хотя утренняя доза элизии наверняка уже не действовала, Ворнатти был на ногах. Вместо того чтобы являть собой жалкое зрелище посеревшего от возраста и пепла старца, он излучал мощь старого солдата, почуявшего опасность.

В голове у Маледикта началась свистопляска мыслей. Он уверял Януса, что Ворнатти наверняка еще в постели, преувеличивал слабость плоти и немощность барона, чтобы унять ревность возлюбленного – и к тому же не дать ему ускользнуть из особняка на рассвете. Он убедил себя самого; Ворнатти застал его врасплох. Янус повел себя более уверенно. Легкая неприязнь обозначилась на его губах, прежде чем они растянулись в улыбке, адресованной Ворнатти.

– Не хотелось бы злоупотреблять вашей любезностью. Надеюсь, мое присутствие причиняет вам не слишком много неудобств.

– Всегда рад гостям. Они причиняют неудобства лишь тогда, когда задерживаются дольше положенного, – отозвался Ворнатти. Он с трудом, прихрамывая, сделал несколько шагов в комнату и продолжил: – Предупреждаю, что у нас холостяцкий рацион. У меня нет хозяйки, хотя данный недостаток я намереваюсь исправить.

В разговор вмешался Маледикт:

– Если ты имеешь в виду Мирабель, то сегодня она вместе с Вестфоллами уезжает за город. Поторопись, старик, или тебе придется преследовать ее по запаху, словно гончей. – Маледикт старался говорить беззаботно, хотя язык у него во рту еле ворочался от ужаса, а тело едва не искрилось нервной энергией. Ворнатти вполне мог просто вышвырнуть его на улицу, его и Джилли; был ли он способен на последний, сокрушительный удар – способствовать тому, чтобы Януса отослали прочь, тогда как Арис желал его присутствия в Мюрне? Однако когда-то Арис уже предпочел землям спасение своей армии; на сей раз он мог поставить благополучие королевства выше своего собственного, если Ворнатти докажет ему, что иной путь приведет к слишком большим затратам…

– Достаточно одной записки, чтобы она оказалась рядом, – проронил Ворнатти.

– На посыльных не всегда можно положиться, – возразил Маледикт.

Ворнатти состроил ему гримасу, потом гневно глянул на Джилли – тот заранее опустил глаза долу. Янус, изображая учтивый интерес, рассматривал книги на полках.

– Быть может, ты избавишь меня от забот, связанных с поисками надежного посыльного, сыграв роль хозяйки? Я мог бы подыскать для тебя платье, – предложил Ворнатти, протягивая к Маледикту скрюченную руку. Единственной альтернативой, остававшейся у юноши, было немедленное разоблачение, поэтому, бросив быстрый взгляд на Джилли, он взял поданную бароном руку в свою.

Ворнатти оперся на Маледикта, жадно обвив его талию, и прижался губами к щеке юноши.

В молчании Маледикт повел барона в столовую, всей кожей чувствуя пристальный взгляд Януса на своей спине, на жадных пальцах Ворнатти. Маледикт усадил старика в кресло и попытался выскользнуть из ненавистных объятий. Ворнатти лишь привлек Маледикта ближе. С гримасой омерзения на лице Маледикт сидел, прижатый к груди старика, и терпел прикосновения его бесстыжих рук. Янус опустился на стул напротив. Маледикт содрогнулся при виде спокойного лица своего любовника – ему оставалось лишь гадать, что скрывает эта маска. Гнев из-за рукоблудия Ворнатти? Или, того хуже, вспышку отвращения к покорности Маледикта?

Ворнатти рывком заставил Маледикта запрокинуть голову, запустив руку в его волосы, и лизнул углубление под ухом – поверх поцелуя Януса. Маледикт рванулся прочь с такой силой, что зашаталось кресло, а у Ворнатти сбилось дыхание.

– Наша сделка, – предупредил Ворнатти.

– По-прежнему в силе, – отозвался Маледикт, стараясь унять ярость, сменить ее на расчетливость. – Но ведь твоя щедрость наверняка позволит мне провести один день со старым другом… Словно невесте, прощающейся с прежней жизнью.

Ворнатти с отвращением выругался и все же позволил Маледикту усесться подальше от себя. Янус прихлебывал чай, словно они вели непринужденную беседу. Принесли завтрак. Все трое молча принялись за еду. Ворнатти гонял кусок по тарелке, не сводя глаз с Маледикта. Янус ел неторопливо и с аппетитом, Маледикт ничего не ел, увлекшись вытаскиванием костей из рыбы и отчасти утешаясь планомерным разрушением лежавшей на тарелке плоти.

– Жаль, я понятия не имел, что окажусь за вашим столом, – сказал Янус. – Ваш кузен Данталион спрашивал, не передам ли я вам послания, однако я, будучи наслышан, что вы редко посещаете Мюрн, отказался. Прошу прощения.

– Данталион не расскажет мне ничего интересного, – резко ответил Ворнатти. – Его только одно интересует: как долго я еще протяну и сколько ему подбираться к предполагаемому наследству. – Ворнатти злорадно ухмыльнулся Маледикту. – Только это мое дело, а вовсе не его.

Маледикт ответил неопределенной улыбкой, в то же время чувствуя укол беспокойства в животе, и принялся перестраивать свои тщательно продуманные планы в соответствии с новыми условиями. Убить Ласта, причем так, чтобы Янус мог ему наследовать, сделать это с позиции силы – все теперь висело на волоске, каковой волосок мог оборвать каприз Ворнатти. Одно неверное слово, и барон изменит завещание в пользу родственника, увидит правду, которую, казалось, выдавали глаза Маледикта: он никогда не отпустит Януса. Время поджимало. До сих пор ощущая недавний поцелуй Януса на своей коже, его тепло на своих бедрах, Маледикт не мог и думать о том, чтобы терпеть ласки Ворнатти, не говоря уже о притворных проявлениях радости.

Янус промокнул тарелку куском булочки – по итарусинскому обычаю, собирая пряный соус от копченой рыбы.

– Полагаю, я должен был ожидать подобного. В конце концов, мой отец и Данталион – закадычные друзья. А ведь мне известно о вражде между моим отцом и вами. Он клянется, что вы трус, не явившийся на дуэль.

Ворнатти хлопнул рукой по столу рядом со своей тарелкой; посуда подпрыгнула и зазвенела.

– И он смеет…

– Впрочем, – поспешил добавить Янус, – дворы обоих государств подтвердят, что Ласт – натура весьма обидчивая. Я думаю, что у вас не найдется возражений против этого.

– Весьма любезно с вашей стороны, – сказал Ворнатти. – Мэл, разве не чудесно? Какое великодушие проявляет ублюдок Ласта. – Маледикт почувствовал, как к лицу хлынула кровь, и уже открыл рот, собираясь защищать Януса, но потом передумал: руки под скатертью сжались в кулаки. Ворнатти должен поверить, что Маледикт принадлежит ему. Этого требовал новый план, родившийся в голове юноши.

– Не обольщайся, – резко заговорил Ворнатти, переводя взор с Маледикта на Януса, – насчет того, что сможешь одурачить меня своими приятными манерами, Иксион. Меня тоже учили при дворе Итаруса. Я тоже умею улыбаться и брызгать ядом. Однако, прожив долгую жизнь, я обнаружил, что предпочитаю скорее прямоту. Потому я говорю тебе: не обольщайся насчет своих умственных способностей. Этот раз – последний, когда Иксион ошивается под моей крышей.

Янус промокнул губы салфеткой и поднялся.

– Стало быть, манеры уступают перед прямотой и нравом; я удручен, сэр. Я покину ваш дом и более не стану докучать вам. Мэл? Увидимся на прогулке. – Не дожидаясь ответа, он неторопливо поцеловал Маледикта и удалился.

Маледикт облизнул губы, впитывая оставшийся вкус Януса, словно надежду, словно очищение. Открыв глаза, он встретился с пристальным взглядом с Ворнатти.

– Сдается мне, что вы как будто попрощались на время, а не навсегда. Ты прогнал его или нет?

– Всего лишь один день, – повторил Маледикт, взглянув на Ворнатти и уже с большим аппетитом принимаясь за завтрак. – В конечном счете ты оказался прав. Янус не такой, каким я его помню. – Впрочем, это даже правда, самодовольно подумал Маледикт; по крайней мере правда – в мелочах. Янус, которого он знал, был импульсивным, вспыльчивым юношей; нынешний Янус – губы Маледикта непроизвольно скривились – нынешний Янус был утонченным и бесконечно более опасным. – Я позабочусь, чтобы он убрался, – заверил барона Маледикт. – Принимая во внимание твое к нему нескрываемое презрение, ты наверняка захочешь, чтобы я удостоверился, что он не прихватил с собой пару-тройку серебряных ложек… – И, прежде чем Ворнатти успел засмеяться или возразить в ответ, юноша исчез.

Янус нагнал его, когда Маледикт дошел до холла, прижал к стене и поцеловал. Маледикт обвил руками шею возлюбленного, не сводя опасливого взгляда с закрытой двери столовой.

– Ты должна убить его, – зашептал Янус. – Это невыносимо. – Поймав Маледикта за запястья, он прижал их к стене над головой юноши. Закрыв глаза, Маледикт задрожал, весь отдавшись уверенным прикосновениям Януса. Пусть Ворнатти выйдет; пусть только попробует выразить недовольство – и Маледикт, не раздумывая, насадит его на меч. Янус нежно покусывал его в шею, повторяя в такт биению сердца: – Как можно быстрее.

* * *

Джилли, оставшийся на кухне, слышал, как открылась и закрылась дверь столовой, и теперь гадал, кто ушел, а кто выиграл. Ушел ли Маледикт вместе с Янусом или же теперь остался наедине с Ворнатти, истекая бесполезным гневом? Джилли закусил губу. Барон слеп, если полагает, что Маледикт и дальше станет мириться с его собственническими замашками. Невзирая на влияние и силу воли Ворнатти, юноша до мозга костей оставался диким зверьком – именно так барон любил его называть. А Ворнатти был уже стар.

Джилли вспомнилась первая встреча с Ворнатти – высоким элегантным мужчиной, который расхваливал урожай его родителей. Уже тогда Джилли почувствовал, что эта река не без подводных течений. Пока отец таял от славословий, расточаемых его полям, Джилли ощущал цепкий взгляд темных глаз и понимал, что урожай, который имел в виду барон, был он сам и его братья.

В кухне раздался отчаянный звон колокольчика; не успев оборваться, повторился опять. Победа за Маледиктом, подумал Джилли. А Ворнатти остался в одиночестве – и в ярости. По коже Джилли пробежали мурашки. Пока здесь были Янус и Маледикт, все свое внимание и гнев барон сосредоточивал на них. Теперь Джилли станет объектом яростных капризов старика.

– Лучше ступай к нему, пока он не оборвал колокольчик, – посоветовала кухарка, оторвавшись от изучения содержимого кладовой и с сочувствием взглянув на Джилли. – А то хуже будет.

– Знаю, – ответил Джилли; он понимал, что придется стоять на коленях перед бароном, задыхаясь от тошнотворного запаха старости и элизии, только ради того, чтобы потешить оскорбленную гордость хозяина. На миг он позавидовал Маледикту – кровожадному Маледикту, уверенному, что Ворнатти – лишь временная трудность.

– Зачем ты позволяешь ему так с тобой поступать, Джилли? Мои мальчики не стали бы такого терпеть. Найди другое место, парень, хотя я и стану по тебе сильно скучать.

– Никто не наймет меня, зная, как со мной здесь обращались. По крайней мере никто из тех, кому я не нужен для тех же целей, – отозвался Джилли.

Кухарка вернулась к ревизии продуктов, своим молчанием лишь подтверждая опасения Джилли. Сделав в описи одну-две заметки, она наконец произнесла:

– Чайник закипает. Выпей чаю, прежде чем отправишься к нему.

Под аккомпанемент снова ожившего колокольчика Джилли насыпал горсть заварки в кипяток и пошел к барону.

Однако, зная Ворнатти и его расположение духа, он сначала завернул в библиотеку в поисках чего-нибудь, что могло бы отвлечь барона. Джилли глотал чай, шаря по полкам взглядом и надеясь найти книгу, которую старик давно не читал, – или что-то новенькое, чего не читал вовсе. Поморщившись от резкого вкуса чаинок на языке, он сплюнул их назад в чашку.

Как и аристократы, с которыми он обедал, Джилли редко пил непроцеженный чай, и теперь мокрые чаинки воскрешали в памяти упорные предрассудки. Он взболтал осадок раз, два, и еще раз. Помня о необходимости беречь лак на полках, Джилли отыскал лист промокательной бумаги и почти забытым движением перевернул на него чашку, а потом уставился на размазанные кучки заварки, пытаясь прочесть узор. Однако в рисунке в виде буквы «Г» он не узнал ни одного символа – ни стула, ни песочных часов, ни предупреждающе воздетой руки.

Глупая выходка с этими предрассудками, отругал себя Джилли. А чего он ждал? Джилли взял книгу, которую отложил прежде. У него перехватило дух: узор сложился не в символ, а в сам предмет. Чаинки во всех деталях изображали виселицу.

* * *

Уитспер-стрит представляла собой хаотичное нагромождение лавочек, торгующих дамскими шляпами, ателье, развлекательных заведений – и сплетен. Янус изучал иллюстрированные газеты поверх головы мальчика, что помогал в лавке. На страницах предавались утехам вельможи, скалились заголовками скандальные статьи, призывавшие Ариса прогнать последних торговых представителей из Дайнланда.

– Не покупай, – сказал Маледикт. – Это всего-навсего сплетни, к тому же старые.

И все же Янус бросил мальчику медяк и, свернув газету, сунул ее под мышку.

– Сейчас я больше интересуюсь новостями. Вестфолл упомянул о возможном договоре с Кирдой; этот договор мог бы возместить часть ущерба, причиненного сдачей Арисом Ксипоса. Газеты вон какие толстые – наверняка я найду в них нужную информацию.

Маледикт рассмеялся.

– Ты будешь разочарован. – Взяв Януса за локоть, Маледикт повел его по тротуару, что тянулся вдоль магазинов; на брусчатке грохотали кареты. Со стороны отдаленных аллей Джекел-парка доносились крики – разгневанные горожане скандировали протест против нового запрета Ариса на импорт итарусинских товаров.

Янус с минуту послушал их и вздохнул.

– Недальновидно.

Имел ли он в виду политику Ариса или толпу протестующих, Маледикт не знал, да и не хотел знать. Он просто радовался тому, что Янус рядом.

Изысканный наряд Януса, оставшийся с вечера накануне, вызывал молчаливое недоумение и привлек несколько взглядов встретившихся им аристократов. Маледикт поддразнивал возлюбленного:

– Хорошо еще, что ты не пришел в маскарадном костюме.

Янус наклонился к Маледикту, как будто для поцелуя, но вместо этого прошептал:

– Я и пришел. В костюме почтительного и послушного сына Ласта. – От его слов тепло разлилось не только по макушке Маледикта: Чернокрылая Ани жарко вспыхнула от восторга.

Лорд Эджбрук с женой предпочли пробираться по улице, среди черни, лишь бы не столкнуться с Янусом и Маледиктом. Из-за явной скандальности ситуации – или чего-то менее осязаемого? Маледикт пожал плечами. Пусть об этом печется Джилли; он отсеет ненужные сплетни и оставит лишь то, что необходимо знать.

У книжной лавки Розани Маледикт принялся рассматривать витрину.

– Надо бы выбрать что-нибудь для бедняжки Джилли, который остался в руках Ворнатти.

– Он слуга. Ты не должен вознаграждать его только за то, что он выполняет свои обязанности, – заметил Янус.

Маледикт положил ладонь нему на руку.

– Джилли мой друг.

Янус вздохнул, унимая вспышку раздражения.

– Извини. Просто он все время составлял тебе компанию, в то время как я был ее лишен. Потому я невольно ревную ко всем мгновениям, которые я упустил, а он провел с тобой.

Губы Маледикта изогнулись в улыбке.

– Красивые речи. Тебя хорошо обучали светским манерам. – Его улыбка дрогнула. – Полагаю, у тебя имелась возможность попрактиковаться в них с итарусинскими дамами.

– Можно подумать, мне когда-нибудь было дело до пустоголовых аристократок, которых интересуют только сплетни.

Так болтали Янус и Маледикт, пока на них не легла чья-то тень; к ним приближался знатный господин – тот, который предпочел не сходить с тротуара. Маледикт поднял глаза; его лицо застыло в зверином оскале.

– Ласт.

Янус злорадно ухмыльнулся.

– Это должно показаться забавным, – тихо проговорил он на ухо Маледикту. – Но постарайся быть сдержанней, ладно?

Маледикт не успел ответить: Ласт был уже совсем рядом.

– Отец, – поздоровался Янус, склонив голову. – Вы знакомы с Маледиктом?

– К моему сожалению, – отозвался Ласт; лицо его над высоким воротником побагровело. – Значит, такого спутника ты для себя подыскиваешь? Вельможу с дурной репутацией?

– Вряд ли у меня одного дурная репутация, – вознегодовал Маледикт. – Или же мое присутствие настолько всепоглощающе, что двор может думать лишь обо мне?

Маледикт ощутил злое торжество, когда лицо Ласта из багрового стало свекольным. Янус мог вынудить его отложить убийство, но он ни за что не согласится прекратить свои издевки. Ладонь Януса предупреждающе коснулась затылка Маледикта – приближался Арис.

– Я уверен, Мишель, что вы не станете потворствовать скандалу, учиняя сцену на Уитспер-стрит. В конце концов, то, что происходит при дворе, попадает в скандальные газеты через вторые руки. Это всего лишь пересуды. Но позвольте себе потерять самообладание здесь – и свидетелями тому станет дюжина человек, работающих в тех самых газетах. Постарайтесь обуздать свой пыл. Хотя бы раз.

Арис присоединился к компании; за его спиной маячили двое гвардейцев, рядом трусил пятнистый пес.

Ласт обернулся.

– Арис?

– Брат, неужели я неузнаваем без короны?

– Ты признаешь свое знакомство с этим существом прямо на улице? На глазах тех, против кого сам меня предостерегаешь?

– Да, – отозвался Арис, переводя взгляд выцветших глаз на Маледикта. – Хотя, мой пылкий юноша, напоминаю вам, что я просил вас о благоразумии; вместо этого вы учиняете величайший скандал лета, – с укором произнес Арис. – Откуда вы знаете моего племянника?

– Презрительный отказ Ласта от Селии Розамунд послал мне Януса, – отозвался Маледикт с легким поклоном в сторону графа. – Я благодарен ему за это. Что же до скандала, сир… хоть мне чрезвычайно неприятно говорить такое, ваш двор живет скандалом и злобой. Мирабель и ей подобные сочиняют россказни для скандальных газет, лишь бы только увидеть собственную сплетню в печати и с иллюстрациями.

Ласт фыркнул; Янус снова предупреждающе положил руку на рукав Маледикта. Тот лишь стряхнул ее, чувствуя взгляд Ариса на них обоих.

– Скандалом и злобой – возможно. Но еще – согласно этикету и правилам. Моим правилам, Маледикт. Вы осознаете, что они только и ждут, чтобы я изгнал вас? Вы поставили меня в затруднительное положение. Попрать собственные правила или доставить вашему опекуну неудовольствие, когда мне нужно его расположение…

– Изгнать меня? – эхом отозвался Маледикт; впервые с начала разговора его сердце подскочило в груди. Изгнание. Вдали от Януса? Он судорожно схватил Януса за рукав.

Ласт, стоявший сбоку от Ариса, улыбнулся, наслаждаясь моментом. Это разожгло в Маледикте такую жажду крови, что он почувствовал, как глаза вот-вот нальются ею. Меч достанет Ласта прежде, чем кто-либо успеет его отдернуть. Весь мир закрыла красная пелена.

– Разве вы не поклялись мне, что никогда больше не обнажите клинка при дворе? После того, как однажды я удержался от того, чтобы наказать вас? – Слова Ариса доносились откуда-то издалека.

Маледикт оторвал взгляд от Ласта, успокаивая свои мысли, направляя их в другое русло. Ладонь легла на гарду.

– Я поклялся… что никогда не обнажу клинка в вашем присутствии, сир.

– Вы столь осторожно обходите мои правила? Законы – нечто большее, чем слова, в которых они формулируются, Маледикт.

– Я действовал бездумно, как пылкий юнец. Впрочем, именно так вы меня и назвали, – торопливо проговорил Маледикт, стараясь формулировать свои мысли с достаточной быстротой, чтобы смягчить Ариса. Сзади долетало, касаясь затылка, ровное дыхание Януса, и от его звука, его тепла возраставшее чувство тревоги вдруг отступило.