Текст книги "Маледикт"

Автор книги: Лейн Робинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)

35

Джилли с Лизеттой возились в постели, тискали друг друга, но удовольствие Джилли портило сознание вины. Он отлично понимал, что должен был вернуться в особняк, что на Януса нельзя положиться и что настроение Маледикта сейчас в лучшем случае весьма переменчивое. Но Джилли с ужасом думал о мраке комнат и затянувшемся присутствии Чернокрылой Ани. Поэтому, когда Лизетта окликнула его на улице, он поддался соблазну и последовал за ней, как бессовестный кот из подворотни. Ночью приевшиеся прелести Лизетты стали панацеей от его терзаний. Склонившись над ее грудью, Джилли заставил ее смеяться и задыхаться; вдруг она застыла в его объятьях.

– Эй, ты! Убирайся. Ошибся комнатой. – Она прижала голову Джилли к своей груди, но мурашки вдоль позвоночника уже предупредили Джилли обо всем. Он безо всякого удивления услышал хриплый голос.

– Нет, – сказал Маледикт. – Я не ошибся комнатой. Просто в ней слишком людно.

Речь Маледикта сохраняла обычную колкость, только он не чеканил слова, а растягивал – значит, был пьян.

Джилли натянул покрывало до подмышек, словно девица под взглядом распутника. Впрочем, взор Маледикта уперся не в него, а в Лизетту.

– Что ж, полагаю, она достаточно чистая, хотя и чуть перезрелая. Я ожидал худшего. А сколько времени ушло, чтобы добраться до этого борделя! И у нее рыжие волосы. Весьма предсказуемо, Джилли.

– Мэл… что ты здесь делаешь?

Маледикт проигнорировал вопрос.

– Уходи, – приказал он Лизетте.

– Он заплатил. Так что сам убирайся. – Глаза у Лизетты были слегка навыкате. Глядя на ее шею, Маледикт подумывал, не задушить ли девицу – тогда они вылезут из орбит.

Джилли решил вмешаться.

– Все в порядке, Лизетта. Деньги твои. Просто оставь нас. – Сердце бешено билось у него в груди – но почему? От страха за безопасность Лизетты или от предвкушения возможности остаться наедине с Маледиктом?

– Тебе все еще нужна комната? А то маман обязательно спросит. – Лизетта надевала пеньюар, и Джилли, взглянув на нее критическими глазами Маледикта, не мог не заметить, как не идет лиловый цвет к румяным щекам и рыжим волосам.

– Убирайся, – повторил Маледикт. Он доплелся до кровати, отстегнул меч, швырнул его на пол, потом уселся и скинул туфли. Лизетта скорчила напоследок недовольную гримасу и вышла, громко хлопнув дверью. Маледикт задвинул щеколду и осел на пол у порога.

Молчание затягивалось, и Джилли, уставший ждать, сказал:

– Я думал, ты под домашним арестом.

– Гвардейцы спокойно наблюдали, как я ушел, – ответил Маледикт. – Возможно, они отправились за мной и сейчас где-то внизу, вкушают прелести заведения за счет Ариса.

– А где Янус?

– Во дворце. Вообще-то я здесь, чтобы отвлечься от всего этого. – Он забрался на кровать, неуверенно покачиваясь, и лег рядом с Джилли, изучая его укрытую простыней фигуру. – Я пришел, чтобы ты меня развлек.

Пьян, решил Джилли; ему стало любопытно, сколько Маледикту понадобилось виски, чтобы пересилить власть Ани.

Пока он размышлял, взгляд юноши прояснился, глаза из остекленевших снова стали темными.

Джилли через силу рассмеялся. Развлечь его! Маледикт сам отвлек мысли Джилли – тот теперь мог думать исключительно о близости желанного тела. Сейчас Джилли и под дулом пистолета не вспомнил бы ни единой истории.

– И как это сделать?

Маледикт ринулся на Джилли со стремительностью, развенчивающей предположение о его опьянении, обнял Джилли и поцеловал его жадно, искренне – так в первый раз целует ребенок. Задохнувшись, Джилли схватил Маледикта за шею, привлек к себе, поцеловал глубже, ощутив вкус виски на его языке, словно терпкость ликера внутри шоколадной конфеты.

Сдергивая с Джилли покрывало, Маледикт последовал за сползающей тканью губами, языком и зубами – это уже вовсе не походило на детский поцелуй. Джилли застонал от обжигающего дыхания на обнаженной коже, вцепился в парчовый камзол, жилет, расшитую рубашку – сколько же на нем одежды! – запустил пальцы в волосы Маледикта, привлекая его к себе для очередного поцелуя, пробуя на вкус сладкий, жадный рот, податливый, как у женщины, и одновременно ощущая жилистость и силу прильнувшего к нему тела.

Маледикт задрожал в его объятьях, и Джилли принялся целовать шею, накрахмаленный шелк кравата, коснулся губами тонких пальцев, провел руками по гладким плечам с выступающими мускулами и снова издал стон, потерявшийся в этом сочетании женщины и мужчины, мягкости и стальной упругости.

Маледикт рассмеялся – словно довольная кошка мурлыкнула – и лег на Джилли, прижав его руки своим телом. Джилли приподнялся на колени и навалился на Маледикта сзади, зарылся лицом в черные кудри на затылке, лаская, целуя. Темные локоны еще сохраняли легкий запах крови, и Джилли вздохнул. Маледикт качнулся назад, раздразнивая его шершавым прикосновением вышивки к пылающей коже. Джилли охватил его бедра, прижимая их крепче, и был вознагражден едва уловимым вздохом, в котором послышалось его имя.

Утопая в аромате черных волос, Джилли принялся слепо, на ощупь, развязывать крават Маледикта, целуя юношу в затылок; потом вытянул шею, стараясь достать до ложбинки между ключицами. Юноша повернулся, ища губы Джилли своими; ловкие руки скользнули по его бокам, привлекая ближе. Джилли потянулся к пуговицам жилета – этот барьер из шелка выводил Джилли из себя, – но Маледикт внезапно отшатнулся.

– Уф. Я чувствую на тебе ее вкус.

Джилли не мог знать, что это неправда и что единственное, что чувствовал Маледикт, было соленое тепло плоти, сопровождаемое ударами сердца. Но в сознании юноши мелькнул запоздалый страх: если Джилли узнает тайну Миранды, что сделает Янус?

Все, что знал и ощущал Джилли, были бешеная пляска его сердца и боль во всем теле. Его дыхание участилось, и он попытался вернуть Маледикта в свои объятья, но юноша огрызнулся:

– Слезь с меня.

– Мэл… – произнес Джилли с мольбой, со вздохом, со стоном.

Стройная фигурка Маледикта сжалась в комочек.

– Оставь меня в покое. Дай поспать. – Голос Маледикта звучал грубее, ниже обычного. Джилли гадал, что было тому виной. Что он увидит в лице юноши, если развернет его к себе: слезы или вожделение? Смысл слов запоздало проник в его сознание.

– Ты остаешься?

– Почему бы нет? Уже поздно, я пьян, а в постели, кажется, нет блох. Извини за испорченное развлечение. Только ты еще больший дурак, если заплатил ей прежде, чем получил удовольствие.

Джилли вперил взор в потолок, изучая приклеенные к нему хрустальные звезды – список клиентов Лизетты. Каждая звезда – постоянный посетитель. Все вместе звезды составляли созвездие, причем расположение их на потолке говорило об их же месте в сердце Лизетты. Лизетта уверяла, что это созвездие Вожделения видно из Приисков – ей, дескать, рассказал о нем один матрос. Впрочем, Джилли не мог проверить истинность слов Лизетты (или матроса). Пока не мог. И, скорее всего, не сможет никогда.

Рядом слышалось ровное, тихое дыхание Маледикта.

– Мэл? – позвал Джилли.

Не услышав ответа, он поднял с пола сброшенное ими с Лизеттой одеяло и укрыл Маледикта. Хотел подоткнуть одеяло, но заколебался, заметив, что Маледикт смотрит на него немигающими черными глазами.

– Вот так, – сказал Джилли, неловко докончив начатое и еще больше смутившись, когда жесткий шелк кудрей Маледикта попался между его пальцами и одеялом.

– Мне не холодно.

– Да ты холоднее камня, – возразил Джилли. Он погладил юношу по нежной щеке, почувствовав гладкую выемку между скулой и шрамом на подбородке. – Тебе нужно возвращаться на Дав-стрит.

– Я не хочу.

– Ты капризничаешь, как ребенок, – сказал Джилли. – Но раз уж не хочешь – все равно не вернешься. Поделом тебе будет, если я приведу назад Лизетту.

– Не надо, – проговорил Маледикт. – Пожалуйста.

– Ладно, не буду. Только подвинься немного, не то свалишься с кровати.

Джилли скользнул под простыни, стараясь разгладить их, насколько позволял вес Маледикта, робко потрогал мягкие волосы, веером разметавшиеся по подушкам. Не встретив сопротивления, Джилли лег, обнял хрупкую фигурку и ощутил, как вспыхнуло и улеглось напряжение в теле Маледикта.

Так он лежал, прижатый к Маледикту, во всей этой необычной обстановке, размышляя, было ли это хоть отчасти сродни отношениям Маледикта с Янусом. Мгновение вдали от городского особняка казалось таким хрупким, боящимся хлопка двери, гула голосов в коридоре, взрывов смеха или гнева, доносившихся с улицы. Неудивительно, что Янус и Маледикт испытывали столь сильную взаимную привязанность – ведь они выросли, не имея другой защиты, кроме друг друга. И все же, думал Джилли, теперь многое изменилось.

– Я снова размышлял о Приисках. – Джилли бросил пробный камень.

В его объятьях Маледикт издал звук протеста, который Джилли скорее почувствовал, нежели услышал. Это придало Джилли храбрости.

– Я хочу, чтобы ты отправился со мной. «Вирга» отплывает через пять месяцев, ближе к осени. Мы могли бы пуститься в путь под ее высоко поднятыми парусами, прочь из гавани, туда, где вода такая синяя и глубокая, что невозможно отличить море от небес. Мы бы наблюдали, как резвятся морские чудовища, как пускают фонтаны и погружаются вглубь киты и еще более удивительные существа – столь удивительные, что ни один моряк не станет рассказывать о них тому, кто никогда не плавал по морю, ибо страшится быть поднятым на смех. Мы высадились бы в новом мире. Ни Развалин, ни двора – лишь земля, небо и звезды. Матросы рассказывают, что небо там совсем не такое – оно никогда не становится черным, а окрашивается темными-темными оттенками синего…

– И что мы там будем делать? – прошептал Маледикт. – Нищенствовать? Или зарабатывать на жизнь трудом рыбака, отдавшись на милость штормов?

– Я бы стал шоколадным фермером, – на ходу выдумал Джилли. – И кормил бы тебя на завтрак конфетами, пока ты не разжирел бы или не отказался на них смотреть.

Маледикт рассмеялся, щекоча теплым дыханием предплечье Джилли, так что встопорщились волоски у него на руке и на шее.

– Ты мечтатель.

– Зато не дурак, – сказал Джилли. Прежде чем отправиться в путь, я бы накупил здесь всяких красивых безделушек. Потом продал бы их антирским эмигрантам, соскучившимся по дому, а на вырученные деньги купил бы всякой экзотической всячины для Антира – и переслал бы сюда для продажи. Перья для отделки платьев и шляп, меха для шуб, картины. Быть может, я даже написал бы книгу, чтобы хранилась в библиотеках. – Слова выходили у Джилли сухими, медленными и неуклюжими, чего никогда не бывало с его историями, – он боялся сделаться предметом насмешек. Он впервые рассказывал вслух о своих мечтах. И даже теперь Джилли медлил, боясь выплеснуть надежду на то, что присутствие Маледикта – не просто прихоть. Уверенность, что без Маледикта для Джилли жизни не будет.

– Выходит, ты решил стать купцом, – подытожил Маледикт.

– Знаю, я мечтатель, – проговорил Джилли.

Приподнявшись, Маледикт поцеловал его в лоб, погладил по щеке. Потом скользнул назад, в нетесные объятья Джилли, и, только спрятав лицо, вновь заговорил:

– А что будет с Янусом?

Слова Джилли о соленом ветре, море и небе пахли солнечным светом и тропиками; упоминание о Янусе впервые внесло в комнату привкус зимы.

У Джилли гулко заколотилось сердце: он понимал, что Маледикта привлекли его мечты. Он едва слышно прошептал:

– Ты не можешь позабыть о нем? – Когда-то за подобную мысль Ворнатти лишился жизни, но Джилли рассчитывал, что к нему Маледикт питает более нежные чувства.

– Я быстрее позабуду собственное имя, – отозвался Маледикт. – Я нужен ему.

– Ты нужен мне, – возразил Джилли; внезапно нахлынувший голод понизил его голос до глухого рычания. Он развернул Маледикта лицом к себе.

Маледикт сердито сдвинул брови.

– Ты хочешь меня. А это совсем другое.

Джилли попытался возразить, но Маледикт накрыл его губы рукой.

– Послушай, Джилли. Что будет после того, как ты получишь меня? Ты устанешь от меня так же, как устал от старого мерзавца… ты затоскуешь о своих пышногрудых, покладистых девицах. Зачем тебе такое мрачное создание?

В знак молчаливого возражения Джилли поцеловал пальцы, лежавшие на его губах. Маледикт убрал руку.

– Нет, Джилли. Я неимоверно устал… – Маледикт попытался выбраться из-под одеяла, однако Джилли остановил его.

– Останься, просто поспи. Я буду охранять твой сон. Даже от самого себя. – Джилли попытался придать голосу легкость, которой не чувствовал, и был вознагражден тем, что Маледикт доверчиво приник к нему. Он лежал, обнимая юношу словно младенца, и старался отыскать истину. Вдруг Маледикт прав – и он еще раскается в своем противоестественном влечении? Джилли не представлял себе, как такое возможно, но, уснув, увидел в своих объятиях Чернокрылую Ани, всю в крови.

* * *

Маледикт проснулся, протер глаза и издал вздох удивления, обнаружив, что лежит на кровати в борделе. Корсет вдавился в ребра, так что у него перехватило дух. Выпутавшись из простыней, он побрел к умывальнику и взглянул на свое отражение в неподвижной воде. Джилли. Маледикт обернулся, стараясь дышать неглубоко, чтобы ребра в очередной раз не отозвались болью. В пустой комнате он позволил себе сбросить смятый камзол, жилет; засунул под рубашку руку и ослабил шнуровку вверху корсета. Облегчение было столь же сладким, как воспоминание о только что испытанном стеснении. Янус убил бы его. Как Роуча, как Эллу. Глаза у Маледикта защипало от соли.

Он принялся плескать себе в лицо воду: она оказалась прохладной, зато чистой. Видимо, Джилли, закончив мыться и бриться, попросил принести еще один таз. Без Джилли в глаза слишком бросались атрибуты Лизеттиного ремесла: грязные кружева, дорогие ткани, истончившиеся от долгого ношения, узкая кровать с продавленным матрацем, в воздухе приторный до дурноты запах пудры с розовой отдушкой и пота. Если бы ему не повезло, если бы он был менее целеустремленным, а рядом не оказалось бы Януса, Элла вполне могла бы продать Миранду в заведение вроде этого.

В животе шевельнулась тошнота. Никогда он не опустится до такого, решил Маледикт. Скорее он превратится в разбойника с большой дороги и станет проливать кровь, подстерегая кареты богачей. Эта идея немного утешила его; меч лежал на кровати, успокаивающе поблескивая, словно вороний глаз.

За его спиной распахнулась дверь. Затуманенными от воды глазами Маледикт разглядел в зеркале Лизетту.

– Что тебе надо?

Лизетта осклабилась.

– Джилли приказал обеспечить тебе комфортное пребывание. Так что я принесла бритву.

Вспомнив о распущенной на мокрой шее и груди шнуровке, Маледикт поспешно схватил жилет и принялся застегивать его, повернувшись спиной к Лизетте.

– Вряд ли я мне понадобится бритва – я не намерен здесь задерживаться.

– Я бы удивилась, если бы это было не так, – заметила Лизетта. Закрыв дверь, она прислонилась к ней в точности как Маледикт накануне вечером. Он это помнил. Каким надежным казалось шершавое дерево, когда сердце бешено колотилось от неизвестности.

– Ты хочешь что-то сказать? – Маледикт постарался при вести в порядок камзол, расправляя плечики. В голове пульсировала мысль о том, как, наверно, Лизетта хохотала над ним: надо же, выгнать проститутку из кровати, чтобы переспать с собственным слугой.

– Бедняга Джилли… Сходит по тебе с ума, грезит о тебе, любит тебя. – Никакая, даже самая любезная улыбка, не могла пересилить презрения, застывшего в Лизеттиных глазах. – А сам не знает главного, верно, моя леди?

У Маледикта перехватило дыхание. Он так боялся, что узнает Джилли, что вдруг обнаружит двор, что Арис хоть однажды взглянет на него без предубеждения… А обо всем догадалась шлюха.

– Я уже убил одного человека за то, что он назвал меня женоподобным. Откуда ты…

– Шлюхи знают жизнь. Мы сразу подмечаем фальшивку. Внешность – наше ремесло, даже больше, чем все остальное. Мы знаем, как выглядеть лучше, тоньше или полнее. Каждая из нас хотя бы раз играла мужскую роль: чтобы составить компанию мужчине там, где нас не приветствуют, или сопроводить друг друга туда, куда женщинам не полагается ходить в одиночестве. Ты всего лишь лучше большинства. Впрочем, без этого меча ты всего лишь высокая, костлявая…

– Заткни свой рот! – Маледикт выхватил клинок из ножен и с трудом заставил себя убрать его обратно. Лизетту убивать необязательно. Шлюху легко купить.

– Или ты заткнешь мне его сам? – Она томно воззрилась на Маледикта, поигрывая юбками, морща носик, трепеща ресницами.

Маледикт схватил ее за горло и вдавил в дверь.

Она прокашлялась и рассмеялась.

– Стало быть, предпочитаешь грубое обращение? Тогда Джилли тебя разочарует. Он такой лапочка, мой Джилли…

– Заткнись, – повторил Маледикт, впиваясь в шею Лизетты пальцами словно клешнями.

Лизетта забеспокоилась, собралась закричать. Но не успела она проронить и звука, как Маледикт прикрыл ей рот рукой.

– Послушай, Лизетта. Если вздумаешь разоблачить меня, я заставлю тебя страдать. Я разбираюсь в итарусинских зельях и найду такое, от которого твоя кровь будет бурлить и пениться под кожей. Ты будешь истекать кровью – она польется из твоих глаз, изо рта, из твоих поношенных прелестей… ты и представить себе не можешь, какая боль тебя ждет. Ты будешь медленно подыхать, пока твоя кровь вздымается бурунами, а кожа трескается, чтобы дать ей выход. А когда сдохнешь, даже вороны не прикоснутся к твоей плоти. – Он выпустил ее. – И никому не будет никакого дела. Никто не станет задавать вопросов. Очередная мертвая шлюха.

Лизетта сползла на пол. Грязный лиловый халат особенно не выигрышно оттенял пунцовые пятна на ее лице.

– Я и в мыслях не держала языком чесать. Шлюхи никогда не болтают.

– Если они мудры. – Маледикт отступил.

Каймой рубашки Лизетта промокнула слезы, вытерла нос и подняла взгляд на Маледикта. Он положил руку ей на плечо.

– Я вижу, мы понимаем друг друга.

И вышел, оставив Лизетту скорчившейся у приоткрытой двери.

* * *

Джилли, бездельничавший в библиотеке, при стуке входной двери поднял голову, сложил газету и бросил ее на пол.

– Хорошо выспался? – Джилли сильно усомнился в этом, наблюдая, как Маледикт, держась теней, принялся задергивать шторы.

– Это ты подослал ко мне Лизетту? – спросил Маледикт.

Джилли поморщился от неприятного раздражения в голосе юноши.

– Нет. Впрочем, возможно, ты приглянулся жадной кошечке – ты ведь такой щеголь. Она тебя разбудила?

– Меня разбудил визг мамочки, которая вышвыривала прочь матросов, задержавшихся дольше оплаченного времени. Разве я назначил тебе маленькое жалованье? Разве твоих денег недостаточно, чтобы поселить Лизетту в тихом местечке?

– Похоже, ты встал не с той ноги, – подытожил Джилли. Видя, что Маледикт избегает смотреть ему в глаза, он задумался, что так мучает юношу – смущение или гнев. – Подойди сюда. – Когда Маледикт заколебался, он повторил: – Подойди сюда.

Маледикт стоял перед ним, угловатый и нахохлившийся, как ребенок, не знающий точно, за что его будут отчитывать.

– Проснулся с головной болью от похмелья, даже не сомневаюсь, – проговорил Джилли. – Бедный Мэл. Вчера ночью ты был чертовски пьян. Я поражен, что Ани такое допустила.

Маледикт опустился на колени перед Джилли.

– Ты не сердишься?

– Нет, – ответил Джилли. С чего ему было сердиться? Теперь он знал кое-что, чего не предполагал прежде: что Маледикта влечет к нему. И это понимание делало его ленивым и довольным. Он погладил Маледикта по шее, по плечам, по темным волосам. Юноша со вздохом опустил голову на колени Джилли.

– Мне жаль, что твое пробуждение не было приятным, – проговорил Джилли, разбирая и вновь сплетая темные пряди. – Когда я уходил, у тебя был умиротворенный вид.

– То была твоя ошибка, – раздался голос Януса, Джилли подпрыгнул и почувствовал, как тело Маледикта откликнулось на его рывок. – Умиротворение Мэла обманчиво. Это главный признак, что Мэл собирается кого-нибудь убить.

– Мне нужно помыться, – сказал Маледикт. – Вдруг в постели были блохи? – Он выскользнул из неплотно сомкнутых объятий Джилли.

Янус схватил Маледикта за руку, изучая его пристальным взором сапфировых глаз.

– Арис ограничил твое передвижение этими четырьмя стенами. Ты выходил?

– Ты же подчиняешься ему, только когда сам хочешь. Почему бы и мне не поступать так же? – спросил Маледикт, выкручивая руку.

– Я не на испытательном сроке, – заметил Янус.

– В самом деле?

Лицо Януса помрачнело. Маледикт вздохнул.

– У меня сегодня дурное настроение, Янус. Так что будь поосторожнее.

– Напоминаю тебе, – проговорил Янус. – Арис расставил гвардейцев для наблюдения за домом – и за тобой. Не забывай об этом, если вдруг тебе захочется обнажить клинок.

Маледикт поежился. Его руки сжались в кулаки, но он не стал туже затягивать петлю подозрений. Вместо этого он пригнул голову Януса к себе и страстно поцеловал его в губы, предварительно бросив быстрый, тяжелый взгляд на Джилли.

– Я устал. Лучше продумывай время своих визитов. А до тех пор обо мне будет заботиться Джилли. – Маледикт выскользнул из рук Януса и направился наверх.

Янус улыбнулся Джилли сквозь сжатые губы и принялся молча расхаживать по комнате. Джилли поднялся, собираясь уйти, но Янус заступил ему дорогу.

– Ты в чем-то хочешь мне признаться, Джилли? Что-то ты сегодня очень нервный. Как будто у тебя совесть нечиста.

– Полагаешь, что твоя чище? – огрызнулся Джилли.

– Придется мне снова предупредить тебя: держись подальше от Маледикта. Тебе с ним не управиться.

– Прошлой ночью я отлично со всем управился, – отозвался Джилли.

Внезапная бледность, залившая лицо Януса, послужила Джилли предупреждением – он успел увернуться от удара. Тогда Янус схватил его за плечи дрожащими от ярости руками. Джилли почувствовал, что синяков не миновать.

– Ты посмел… – прошипел Янус.

– Почему бы нет, – отозвался Джилли. – Если ты забросил женщин ради Мэла, почему бы и мне не сделать то же самое? Мэл вовсе не возражал.

Напряжение в руках Януса ослабло, и Джилли смог высвободиться. Он не знал, что именно развеяло ярость Януса, но с удивлением для себя обнаружил, что сожалеет об этом. Драка давно назревала, и он жаждал ее не меньше, чем страшился.

– Выметайся, – приказал Янус.

– Это мой дом. Сам уходи. – Джилли ухмыльнулся. Сердце бешено стучало от возбуждения и страха. Он чувствовал, как его поддевает злой гений Маледикта, как будто ночь, проведенная вместе, оставила ему не одни только неудовлетворенные желания. – Разумеется, ты мог бы остаться. Ударить снова, пригрозить убить меня. В очередной раз. Но я знаю, почему ты медлишь… ты не так уж и уверен в том, что Мэл простит тебя…

Янус замахнулся, однако Джилли перехватил его руку и заломил за спину.

– Больше не будет пустых угроз, Янус. Я узнал тебе цену. Любовь Маледикта защищает меня от тебя. А он любит меня, хочет он сам того или нет.

– Тогда будь честен со мной. Ты собираешься украсть его у меня.

Джилли проговорил:

– Твоя любовь уготовила ему на пути только кровь и смерть.

– Тебе плевать на кровь и на придворную жизнь. Тебе нужно только одно – чтобы Маледикт жил для тебя. Не надо скрывать свои побуждения за красивыми словами. Ты хочешь его.

– Да, – сказал Джилли.

– Только скорее я убью тебя, – предупредил Янус.

– Ну вот, мы вернулись к тому, с чего началась наша ссора, – заметил Джилли. – Как два кобеля, поцапавшихся из-за сучки в течке.

– Весьма лестный отзыв. Не забудь поделиться им с Мэлом. Он собственными руками тебя выпотрошит, – сказал Янус.

– Он обещал, что никогда не причинит мне вреда. Я верю ему. Он может быть кем угодно, только не лжецом.

– Зато мне он простит все, что угодно, – парировал Янус.

– Хочешь попробовать? – поинтересовался Джилли. Он сделал шаг назад и широко развел руки, как бы приглашая Януса напасть. – Не ручаюсь, что ты не встретишь сопротивления. Может, я и не фехтовальщик, зато я крупнее тебя.

Янус зарычал.

– Ты забыл свое место. Маледикт может звать тебя другом. Но ты родился слугой и умрешь слугой.

– А ты свое не забыл? – спросил Джилли. – Ты забрался так высоко от своего места, что висишь на тоненькой ниточке под названием «измена».

Янус зашипел, сжимая рукоять меча. Но, стоило костяшкам его пальцев побелеть, как они тут же расслабились; гнев схлынул. Янус повернул к Джилли безмятежное лицо, выбив тем самым его из колеи. Куда подевалась ярость? На кого Янус собирался излить ее?

Джилли повернулся спиной к Янусу и вышел, хотя вся кожа у него покрылась мурашками. Если Янус решит избавиться от него, подстроив несчастный случай или сплетя интригу, защита Маледикта не поможет. А гнев Януса, хоть и более управляемый, чем у Маледикта, в конце концов обязательно найдет выход.

Джилли прислушался к звуку шагов в холле на тот случай, если Янус решит вернуться и продолжить ссору. Но вместо этого он уловил, как шаги прозвучали по лестнице, вслед за Маледиктом.