Текст книги "Маледикт"

Автор книги: Лейн Робинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 35 страниц)

45

Проходя мимо дворца, Джилли, чей воротник был поднят, чтобы скрыть лицо, не сдержался и глянул вверх, на скорбные останки, терзаемые ветром и непогодой. Он был здесь, когда их вывесили: Ма Дезире не смогла влить в него достаточно «Похвального», чтобы помешать ему прийти.

Джилли стоял на площади, шатаясь, с онемевшим сердцем, и все же глядел на вывешенное тело не без удивления. Оно было таким обыкновенным. Всего-навсего сочетание мертвой плоти и костей; душа, которая жила в нем, улетучилась с последним вздохом. И все же… какое-то подозрение, слабое, не поддающееся определению, на миг мелькнуло и скрылось в глубине измученной души Джилли, не вынырнув на поверхность. Джилли понимал лишь, что выставленный напоказ труп – тело его господина, ставшее пищей для тех самых ворон и грачей, что прежде следовали за Маледиктом по пятам. От этой мысли в сердце Джилли вскипела ярость – за то, что Ани позволила Своим пернатым ученикам пожирать Своего приверженца.

Джилли стал собирать камни, чтобы отогнать птиц, но Ма Дезире потащила его назад в бордель, откуда не выпускала несколько дней, которые он провел в пьянстве и отчаянии. Она держала Джилли взаперти, когда по городу разнесся слух о том, что найдено тело Мирабель, и в день похорон маленького графа. Впрочем, Джилли и сам ни за что не пошел бы на похороны – ему невыносима была мысль о том, что Янус будет стоять над гробом рядом с королем.

– Он был негодным человеком, – сказала Ма Дезире. – Без него тебе будет лучше.

Джилли склонил голову в покорном согласии, но душа его бунтовала. Ребенок… Он не верил, что Маледикт мог убить младенца, как бы жестко ни подчиняла его Ани. Особенно после победы над своим двойником из тени – худшей его частью. Эта тихая вера с горьким привкусом всех выдвинутых против Маледикта обвинений медленно, но верно выводила Джилли из оцепенения. Теперь его ничто не держало в Антире, и вскоре «Вирга» отплывала к Приискам. Он собирался отправиться на ней в плаванье.

Приготовления заняли некоторое время: он забрал деньги из банков, тщательно проверяя, не охотятся ли за ним гвардейцы. После первых же проведенных операций Джилли понял, что напрасно волновался: в конце концов, он был лишь слугой, неразличимым в городе, полном слуг.

Ветер переменился, ударил истерзанное тело о башенку с едва слышным звуком, похожим на шелест листвы. Какие-то ребятишки неподалеку, визжа и смеясь, принялись прыгать через скакалку, по очереди передавая друг другу ее концы.

 
Маледикт жил и себя погубил,
Лишь в час рожденья оплакан он был,
Скольких людей он убил?
 

Первая девочка сбилась на третьем прыжке, дети поменялись местами и начали игру заново.

 
Маледикт крался, шпионил, следил,
Взгляда его не избег ни один,
Сколько секретов он купил?
 

Мальчик прыгал так долго, что Джилли перестал обращать на него внимание.

 
Клинка Маледиктова черен металл,
Службою Ани он силу снискал;
Во скольких дуэлях он побеждал?
 

Песенку подхватила другая девочка. Она пела голосом нежным, как у Мирабель, сладким, словно яд. Джилли наблюдал, как она прыгает, как подскакивают вместе с ней ее кудряшки.

 
Маледикт к небу рванулся скорей,
Встретил на башне конец своих дней.
Сколько он может принять смертей?
Одну!
 

Девочка подпрыгнула в последний раз, остановилась и прыснула смехом.

Джилли почувствовал, как у него на глаза наворачиваются слезы. Вдруг он увидел, что один из стражников, наблюдавший за детьми, обратил внимание на его искаженные горем черты. Джилли поспешно отвернулся, пряча лицо под воротником.

Одну. Даже заручившись помощью Ани, Маледикт оставался всего лишь смертным. Джилли побрел дальше по главной улице и вскоре оказался возле особняка Ворнатти, по-прежнему запертого и темного в ожидании появления новых итарусинских хозяев. Джилли надавил на замок в кухонной двери и вошел. Блуждая по опустевшему дому, Джилли думал: «Здесь я рассказывал ему свои истории и готовил ужин. И еще играл на спинете, глядя, как они танцуют. А здесь он заставил меня перемерить всю одежду Ворнатти, чтобы отобрать то, что подойдет мне. А здесь я убил ради него человека».

Но дом отвечал Джилли холодом и тенями, отказывался наполниться призраками его воспоминаний. Оставив кухонную дверь незапертой, Джилли отправился к пристани, там отыскал пирс, на котором они с Маледиктом однажды сидели, любуясь «Виргой». Наконец Джилли поднялся и пошел к верфи – купить билет до Приисков.

Он вышел от начальника порта с билетом в руке и комом в горле, стараясь побороть настойчивое стремление вернуться и взять еще один билет, еще чуть-чуть продлить мечту – мечту, что Маледикт отправится вместе с ним.

Мимо проехала сверкающая лазурная карета. Спрятавшись в затененной нише, Джилли смотрел ей вслед. Янус в городе? С самого убийства он все время проводил в Ластресте, даже поговаривали, что его якобы сослали туда. Джилли последовал за каретой на некотором расстоянии и увидел, как Янус помог Псайке сойти на землю и с улыбкой ввел ее в городской дом Де Герра.

– Хозяин приехал погостить? – поинтересовался Джилли у кучера, поглаживая лошадь по морде.

– Да, с женой. Пробудут две недели. Хотя он вскоре сбежит домой. Не любит покидать Ластрест. А она как все жены – обожает городскую жизнь, магазины, развлечения.

– Ясно, – сказал Джилли, подавая кучеру луну. Две недели. «Вирга» не отплывет в ближайшие три дня. Достаточно времени, чтобы наведаться в Ластрест. Последнее паломничество к тому месту, где Маледикт обрел покой, пусть даже кратковременный.

Возле загородного дома Януса Джилли увидел малышей, прыгающих через скакалку точно так же, как городские ребятишки на дворцовой площади. Воспользовавшись отъездом Януса, дети фермеров и домашней прислуги беспрепятственно носилась по садам и дорожкам Ластреста.

Джилли краем уха уловил несколько строк их считалочки, мгновенно узнав в них ту, что облетела весь город. Экономка в накрахмаленном переднике вышла на улицу и дала затрещину старшему из мальчишек.

– Ты же знаешь, как это не нравится лорду Ласту, – проговорила она.

– Но ведь он уехал, разве нет? – возразил мальчик.

– Однажды ты забудешься и споешь считалку при нем, и вот тогда мы окажемся на улице. Так что прикуси-ка язык. – И женщина направилась обратно в дом.

Джилли спешился. Мальчик подбежал к нему и взял коня под уздцы.

– Хозяина дома нет.

– Ничего, – отозвался Джилли. – Я не к нему.

– Вы из Королевской гвардии, да? – спросил мальчик. – Они приезжают каждый раз, когда его нет, и рыщут тут повсюду. Вы же и сами не знаете, что ищете, да?

– Да, – согласился Джилли. – Не совсем. – Он прошел к входной двери и приподнял щеколду.

– Эй, мистер! – окрикнул его мальчик.

Джилли обернулся.

– Берегитесь призрака. Он злой. Такой кавардак учинил в комнате хозяина…

– Посторожи коня, – попросил Джилли и вошел в дом.

С отъездом Януса и Псайке парадный холл словно вымер. Теперь тут царили темнота и тишина. Вся незаметная жизнь дома сосредоточилась на половине слуг. Джилли медленно поднялся по лестнице. Семейную галерею украсил новый портрет: Янус с женой. Один угол рамы был отколот. Отвернувшись от картины, Джилли направился в кабинет, где Маледикт впервые продемонстрировал ему свои способности мелкого воришки.

Он хотел было прихватить назло нож для писем, но, взвесив все, решил: если вдруг прислуга поймет, что он не гвардеец, ему лучше не быть пойманным еще и на воровстве. Джилли поднялся на следующий этаж и приоткрыл дверь в одну из господских комнат. Это была явно дамская спальня, принадлежавшая Псайке: вся в драпировках, бантиках и прочих финтифлюшках – точь-в-точь такая, как все дамские спальни. Джилли прикрыл дверь и направился в комнаты напротив.

«Такой кавардак учинил в комнате хозяина», – звенел в ушах Джилли голос мальчика. Джилли обмер. Оконное стекло было расколото, шторы обвисли лохмотьями. Графины на туалетном столике кто-то перевернул; напитки залили открытые ящики, белье и кружева. Из вспоротой спинки кресла пучком топорщилась мягкая подкладка. Джилли обернулся на легчайший звук, почти ожидая увидеть Маледикта, с виноватым видом возящегося посреди учиненного беспорядка в попытке устранить последствия своего буйства.

Но это был всего лишь пучок светлых перьев: зацепившись за полог кровати, он застрял в ткани, словно рыбка, угодившая в рыбачьи сети. Отдернув полог, Джилли ахнул.

Меч. Меч Ани. У Джилли задрожали руки. Меч пронзил матрац; из наволочки выбивались перья, устилая комнату словно снегом.

«Янус оставил меч себе», – с отвращением подумал Джилли. Он дотронулся до рукояти и отдернул ладонь: кожу обожгло словно искрой. Меч был теплым на ощупь и затрепетал, едва рука Джилли коснулась его. Мало того: меч что-то шептал.

Джилли чувствовал, что вот-вот разберет слова. Что-то о боли, о потере, о любви, вырванной из сердца: только прислушайся – и поймешь, что же вело Маледикта все то время. Если стоять тут достаточно долго, быть может, Ани услышит и боль Джилли. Чаша гарды потеплела и расширилась, пропустила его ладонь.

Джилли улыбнулся, представляя, как бросится с мечом на Януса, как единым ударом покончит с элегантным, сверкающим чудовищем, излечит жгучую рану в своей душе: Янус выжил, а Маледикт погиб. Под прикрытыми веками один за другим проплывали образы, подбадривая Джилли: Янус стоял перед ним на коленях, в его глазах гасло газово-голубое пламя, в то время как он, Джилли, выдергивал клинок из его сердца. Вспышка – и изображение расширилось: то было видение уже не Ани, а самого Джилли. Он увидел больше: трупы, устилающие его путь, – жертвы его охоты.

Джилли отдернул руку, до крови ободрав костяшки пальцев. Он не станет делить с Ани ни свою ненависть, ни свою боль; он не позволит исказить и исковеркать свой разум, как случилось с Маледиктом.

Джилли слизнул кровь с раны и медленно обернулся, ища в комнате следы присутствия Маледикта. Оно казалось таким явным; эти стены будто хранили запах Маледикта; его тепло оставалось здесь, где торчал из матраца его меч, где он сам не был никогда в жизни. Все это навеяло грустные размышления о том, что призрак Маледикта действительно являлся Янусу, как утверждал мальчик. Янус заслужил это – и все же Джилли хотел бы…

Снаружи заржал его конь, и Джилли выбежал на крыльцо. При его появлении мальчик поднял голову.

– Вы видели призрака?

– Нет, – ответил Джилли. – Я ничего не видел. – Джилли остановился в нерешительности. Мальчик глянул на других детей, что играли чуть поодаль, и понизил голос:

– Я точно знаю, что вы хотите увидеть на самом деле.

– И что же? – полюбопытствовал Джилли.

– Место, где они откопали тело убийцы. Покажу за две луны.

Джилли прикрыл глаза. Хотел ли он в самом деле увидеть это место? Сердце разрывалось от боли: покончи со всем, посмотри – и уезжай прочь. Но прикосновение к мечу разбудило дремавший в нем гнев, приподняло завесу оцепенения, за которой он прятался в последнее время. Джилли желал оставить здесь свой след, последнее послание Янусу, которое будет уязвлять и терзать его.

– Одна луна, – проговорил Джилли, вспоминая, как когда-то торговался с Маледиктом, – и новый куплет к вашей считалочке.

Дети подошли ближе.

– Вы знаете эту песенку?

– Все куплеты наизусть, – ответил Джилли. – И еще конец – настоящий, а не тот, что вы распеваете.

– Какой конец? – потребовал мальчик. – Если он хороший, я покажу вам могилу.

Девочки опустили скакалку и начали ее раскручивать. Маленький мальчик приготовился прыгать, и Джилли пропел свои строки.

 
Маледикт смерть своей страстью снискал,
Веря, когда его избранный лгал;
Сколько лжи скрыл голубых глаз металл?
Раз, два, три…
 

Дети подхватили куплет, начали подпевать, закрепляя ритмичные строки в памяти. Слова полетят, думал Джилли, из уст в уста. И не минуют даже дворца. Джилли слабо улыбнулся.

Мальчик, державший под уздцы коня, задумчиво наблюдал за своими приятелями.

– Но что это значит?

– Это значит, что у любой истории две стороны. Даже у этой, – объяснил Джилли. – Покажешь мне могилу?

Привязав коня к столбу у ворот, мальчик поманил Джилли за собой в тенистый сад. Могила оказалась неподалеку от изгиба подъездной аллеи, под сенью деревьев; она была видна из окон спальни Януса. Уголки губ Джилли уныло опустились. Даже мертвого Маледикта Янус не желал выпускать из виду. Памятный камень валялся там же, брошенный в грязи. Мальчик дошел до границы тени, отбрасываемой деревьями, и остановился, боясь подступить ближе. Остаток пути Джилли проделал в одиночестве.

Он дотронулся до камня. Обыкновенный кусок базальта с высеченным на нем именем; время нанесло на него узор, отдаленно напоминающий птичье оперение.

– Хотел бы я взять с собой в плаванье тебя, а не воспоминания о тебе, – хрипло проговорил Джилли. – Я всегда надеялся, что ты поедешь со мной. – Этого было недостаточно. Словно алтарь, камень требовал приношений.

Порывшись в карманах, Джилли нашел билет, обеспечивающий койку на борту «Вирги», и огрызок карандаша. По некотором размышлении он решился доверить бумаге те слова, что так и не успел сказать. Свернув квиток, он подложил его под основание камня.

Лошадь беспокойно перебирала копытами. Дети запели считалочку с самого начала. Джилли обернулся и поднял взгляд к окну спальни. В окне мелькнула легчайшая тень. Притворившись, можно было поверить, что эта тень – бледное лицо с темными глазами, но мысль о том, что Маледикт привязан к Янусу даже в смерти, удручила Джилли еще больше. Он отвернулся. Отвязал свою лошадь, вскочил в седло и поехал прочь, оставив детей потихоньку, чтобы не ругали взрослые, разучивать новый куплет.

* * *

Джилли вернул лошадь трактирщику и поинтересовался, когда будет следующий дилижанс до города. Услышав, что придется подождать до утра, он решил не снимать номер: ему не хотелось оставаться в одиночестве. Так что Джилли допоздна засиделся в общей зале, а потом растянулся на скамье во дворе, среди тех, кому не хватало денег на комнату или просто жалко было платить за постой.

Его разбудило цоканье лошадиных копыт. Камзол пропитался утренней росой и застыл от морозца. Джилли потянулся, глядя сквозь рассветную дымку на своих попутчиков. Люди медленно собирались, выманиваемые из дверей трактира или из простирающихся вокруг полей звяканьем сбруи и перестуком копыт. Кучер с мальчишками-подручными распрягли старую упряжку и привели свежих лошадей, чтобы довершить путешествие в город. Самый младший из возничих потихоньку прошмыгнул в трактир. Джилли заметил, как он выпрашивает у трактирщика кусок хлеба, и снова переключил внимание на дилижанс, устремляя взгляд в будущее и стараясь не оглядываться на прошлое.

Рядом ждало путешествия семейство: малыш топал ножками и хныкал, пока юная мать не взяла его на руки. Отец, тоже очень молодой человек, учитель или служащий, стоял неподвижно – наверно, неловко чувствовал себя в сияющем новом камзоле. Двое молодых людей, одетые, как знатные господа, обсуждали стоимость поездки. Джилли подозревал, что они ударились в бурное веселье в деревне, а может быть, проигрались в пух и прах, и теперь им едва хватало денег на карманные расходы. Возможно, случившееся послужит им уроком, возможно, нет. Джилли их судьба не волновала.

У двери трактира ждала девушка в поношенном платьице бутылочно-зеленого цвета. К боку она прижимала саквояж и явно нервничала. Ее дуэнья, старая женщина, зыркнула на Джилли, и он отвернулся. Последней из тумана выплыла особа в тяжелом темном платье: она появилась со стороны чахлой аллейки. Тени цеплялись за нее, не желая уступать свою пленницу слабому солнечному свету.

Толстое шерстяное платье было ей велико; казалось, женщина сгибается под его тяжестью. Лицо ее скрывала давным-давно вышедшая из моды шляпка, из-под которой смутно виднелись темные волосы. Она держалась очень скованно, словно была больна или ранена. Чахотка, подумал Джилли, или обыкновенный голод. А может, побои… Он гадал, что за судьба у этой женщины, ждет ли она кого-то или сама собирается в путь. И окажется ли она желанной гостьей там, куда направляется? Джилли целиком отдался своему любопытству, поощряя его, зная, что оно предвещает исцеление: он испытал интерес, возобладавший над рамками боли, любви и мести.

Джилли сел в дилижанс последним, не в силах оторвать взгляда от загадочной женщины, надеясь заглянуть ей в глаза, понять, молодая она или старая, просто устала или суровая по натуре. Все его выводы мог рассеять один лишь взгляд на лицо. Джилли не хотелось расставаться с таинственной незнакомкой, однако делать было нечего – он забрался в дилижанс. Обернувшись, он заметил, что женщина приблизилась: все-таки она тоже собиралась ехать. С высоты своего роста и ступеньки дилижанса Джилли видел лишь верх ее шляпы. Она остановилась, протянула худую, жилистую руку.

Послышался едва различимый, словно во сне, голос:

– Помоги мне подняться, Джилли. – Женщина взглянула на него снизу вверх – худенькая, бледная, с белым, как кость, шрамом, с черными, как могильная земля, глазами.

«Неужели так чувствовал себя Янус, – мелькнула у Джилли мысль, – в тот первый вечер на бале солнцестояния? Это волнующее сердце оцепенение? Это недоверие, смешанное с невероятной радостью?»

Не проронив ни слова, он подал руку и вздрогнул, ощутив прикосновение ее ладони к своей – реальное прикосновение, а не воображаемое. И убедился, что Маледикт не был плодом его горестных фантазий. Девушка протиснулась в дилижанс мимо Джилли, едва не упав на него, и с видимым раздражением оправила юбки. Потом, тяжело вздохнув и поморщившись, устроилась рядом с ним. Джилли наконец обрел дар речи и, задыхаясь, проговорил:

– Мэл…

Она жестом остановила его. Экипаж тронулся. Девушка морщилась от боли на каждом ухабе и покачивалась в такт шагу лошадей, чтобы толчки не слишком ощущались. Джилли сбросил камзол и подложил ей под спину, чтобы смягчить тряску. Пронзен, можно было сказать про Джилли. Пронзен в самое сердце.

– Как тебя зовут? – повторил он давно позабытый вопрос, внезапно всплывший в памяти.

– Не догадываешься? – Из женского горла вырвался необычайно хриплый голос. Губы грустно искривились.

Джилли покачал головой. Сейчас он никак не мог сложить воедино два элемента мозаики, две сплетни. Девушка лишь улыбалась ему, и он понял, что знает ответ, что наконец все встало на свои места.

– Миранда, – проговорил он.

– Миранда, – подтвердила девушка. Она переплела свои пальцы с его и села прямо, соединенная с ним лишь этой хрупкой связью.

Джилли поверить не мог, что был настолько слеп все эти годы. Как будто он долго-долго глядел на картину, которая казалась ему размытой, и наконец нашел очки, чтобы рассмотреть детали. Бросив осторожный взгляд на попутчиков, девушка сказала:

– Признаюсь, я удивлена, что ты жив и здоров. Меня убеждали в обратном.

– Поверь, твое удивление ничто по сравнению с моим. – Лицо Джилли расплылось в дурацкой улыбке. Значит, на него из окна смотрел вовсе не призрак, а человек из плоти и крови. – Но как тебе это удалось?

– Условия сделки не были выполнены, – объяснила Миранда. – Ани не бросила бы меня, пока моя месть не завершилась бы. А Янус сделал ее неосуществимой.

– А младенец? – едва слышно шепнул Джилли. Ему казалось, что все попутчики разом навострили уши, и его хрупкое счастье вот-вот разрушится.

– Он погиб не от моей руки, – ответила Миранда.

Джилли с облегчением поднес ее пальцы к губам и стал целовать.

– Ты так похудела, – заметил он.

– Мне нужна забота, – проговорила Миранда. – Не стану скрывать. Быть может, мне удастся отыскать человека, который станет обо мне заботиться. – Изгиб ее губ едва не заставил Джилли рассмеяться. Какая притворная скромность!

– Так куда ты направляешься, Миранда? – поддразнил ее в ответ Джилли. – Всего-навсего в город? Или твой путь далек? – Вопрос, заданный веселым тоном, неуверенно оборвался. Джилли не смел надеяться на ее согласие, хотя здравый смысл подсказывал обратное.

– Я подумывала отправиться к Приискам, – ответила Миранда. – Хочу посмотреть на дикарей. Ты знаешь, что они носят одежду из перьев, а не из кожи?

– Я сам тебе об этом рассказывал, – ответил он.

– Ах, вот почему я верю. Впрочем, Джилли, надеюсь, ты при деньгах? Ростовщики нагло воспользовались моей полной неспособностью торговаться. Все, что у меня есть, – одежда, которую я тащу на себе. Я бы предпочла в ней не оставаться.

– Купим тебе всё, что захочешь. Только скажи: панталоны или юбки?

– Юбки, пока мы не доберемся до Приисков. Рисковать нельзя – вдруг меня узнают? А потом, – она взглянула на Джилли с улыбкой, – полагаю, все же панталоны. Я и позабыла, как все это неудобно.

Улыбка на лице Джилли становилась все шире; его посетила еще одна головокружительная мысль.

– Капитаны кораблей ужасно привередливы в отборе пассажирок. Давай скажем, что ты моя сестра…

Миранда улыбнулась в ответ.

– Думаю, не стоит. Быть может, лучше тебе сразу успокоить капитана. Уговори его нас поженить. Что тут необычного? Молодожены, отправляющиеся в новую землю в поисках новой жизни.

– Поговорю с капитаном, как только мы окажемся на борту, – рассмеялся Джилли. И сразу посерьезнел. В его сознании пылал один-единственный вопрос, который он не желал задавать, не желал даже упоминать. Но ведь он должен был его задать. – А как же Янус?

– Янус… – Миранда обернулась, словно посмотрела на свое прошлое, оставшееся позади экипажа. – Януса отобрали у меня, и я боролась, чтобы его вернуть. Я бы без колебаний отдала за него жизнь, если бы он был прежним, таким, каким я его помнила. Если бы не моя клятва. Ани знает, Ани говорила мне. Но я не желала прислушиваться к Ней. Где была моя любовь, там должна была быть месть. А с местью я покончила.

– Ты удовлетворила Ани? – удивился Джилли.

– Ани ненасытна. Она останется со мной до конца дней. Выдающийся ум Януса позаботился об этом. Я не могу излить месть на того, кого поклялась любить. На того, кого я поклялась ненавидеть. Ведь это один и тот же человек. И все же, – Миранда вздохнула, – я могу оставить его и так отчасти ощутить удовлетворение. Но знай: ты берешь в жены опасное существо…

– Ни на что другое я бы не согласился, – ответил Джилли. Он поцеловал Миранду в веки, ощутив соль на слипшихся ресницах, и стал мечтать о морских волнах, что ждали их впереди.