Текст книги "Маледикт"

Автор книги: Лейн Робинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

13

Джилли проснулся от звона колокольчика Ворнатти в ушах и от неотвязного ощущения, что были более ранние звонки – не только призывный звон барона, но глубокий, резонирующий звук. Возможно, то лишь взывало к нему чувство вины; тело Критоса не могли обнаружить настолько быстро, чтобы дворцовые колокола уже оплакивали потерю члена королевской семьи. Впрочем, солнце уже заливало пол густым золотом позднего утра. Чертыхаясь и проклиная себя за то, что еще долго после возвращения не ложился спать, Джилли с трудом поднялся. Он не мог отделаться от мыслей об убийстве и о страхе медиума; он ругал себя еще и за то, что пытался залить эти мысли алкоголем. Джилли бросил взгляд на настенные часы в зале. Близился полдень. Он опять опаздывал с уколом Ворнатти.

Барон сидел, ссутулившись, в постели и распекал Ливию. Та держала в трясущихся руках полный шприц.

– Дай сюда, – скомандовал Джилли, отбирая у нее шприц. Ливия со вздохом облегчения повиновалась. Джилли нагнулся, стараясь найти на руке Ворнатти вену без синяков. Податливое чувство вины позволило переключить мысли с Критоса на барона – как, наверно, мучительно было барону проснуться от боли, когда сам Джилли почивал, баюкая пьяную голову.

Ворнатти стиснул зубы: элизия полилась в вену, и почти сразу, хоть и медленно, его тело начало расслабляться.

– Опять опоздал, Джилли, – прорычал Ворнатти, схватив слугу за шиворот, как будто намеревался встряхнуть его.

Ливия вышла и вернулась с чашкой чая, над которой поднимался густой пар.

– Вот, сэр.

Ворнатти обхватил чашку узловатыми ладонями и сразу отвлекся на юбки Ливии, что были на несколько дюймов короче, чем дозволяли приличия, – и к тому же влажными, как заметил Джилли. Пока он медленно пятился в сторону выхода, девушка бросила на него быстрый заговорщический взгляд.

– Вы слышали новость, сэр? Такое творится! Молочник поведал нам сегодня утром, что Критоса нашли раздетым и со вспоротым животом в переулках возле пристаней.

Ворнатти с равнодушным видом поставил чашку на столик.

– Минувшей ночью?

– Да, сэр.

Было слышно, как где-то в дальнем уголке дома дворецкий открыл дверь; раздался чистый, спокойный, постепенно возвышающийся голос.

– Ливия, – попросил Ворнатти. – Спустись вниз и приведи леди Мирабель ко мне в комнату.

– Сюда, сэр? – уточнила она.

– Только не спеши – мне нужно одеть хозяина, – добавил Джилли.

Склонившись над бароном, Джилли развязал пояс халата.

– Не хотели бы вы…

Ворнатти отвесил ему пощечину.

– Наверное, стоит взять на твое место Ливию. Ты забыл, кто тебе платит?

– Нет, – сказал Джилли, опускаясь на колени у кровати и качая головой.

– Пристрастился к выпивке, Джилли? К моей выпивке? Пока я устраивал ужин, мой верный слуга и мой воспитанник – где они были? Где был Маледикт?

– Леди Мирабель нетерпелива, – заметил Джилли, сдергивая с Ворнатти халат. – Вы же не хотите, чтобы она застала вас в пижаме.

– Это он, Джилли? – спросил Ворнатти в тихом бешенстве. – Он убил Критоса?

Джилли отыскал просторную рубашку и жакет, скрывшие пижаму, и усадил барона в кресло-каталку. Скорей бы элизия уняла раздражение Ворнатти, как, впрочем, и его пытливость. Трясущимися руками Джилли продолжал одевать барона, боясь даже думать о том, как хозяин может наказать их с Маледиктом.

Ливия легонько стукнула в дверь и пригласила Мирабель; Ворнатти схватил Джилли за руку и тихо проговорил:

– С тобой я побеседую позже.

Джилли склонил голову перед Мирабель, избегая жадного, дикого огня в ее глазах, и ретировался.

Голос Мирабель был слышен и в коридоре:

– …умерщвлен, причем ужасающим способом…

Джилли прислонился к стене, ощутив горячей щекой скользкий обивочный шелк; ему вспомнилась кровь на руках и предсмертная агония Критоса. А еще вспомнилось, как Критос шел за ними – и напал сзади, из темноты.

Ливия испугала его, положив ладонь ему на предплечье.

– Сегодня он в подходящем настроении, верно? И вчера вечеринка так удалась, что я решила, он целый день проспит.

Джилли пожал плечами, все еще раздосадованный на нее за принесенную весть.

– У барона по семь погод на дню. Ты не видела Маледикта?

Ливия скроила недовольную гримаску, уловив раздражение в его тоне, но ответила сразу:

– Он в гостиной с лордом Эхо. А правда, что прошлой ночью Маледикт играл в карты с Критосом?

– Займись-ка своими прямыми обязанностями, – распорядился Джилли. Он не желал быть виновником распространения новых сведений о Маледикте, которые язычок Ливии тотчас донесет до слуха Мирабель. Девушка послушно удалилась.

Джилли поспешил в гостиную. Эхо отнюдь не был дураком, а пылкая натура Маледикта часто провоцировала его на необдуманные слова, так что новость об их общении один на один не вызвала у Джилли особого оптимизма. Внезапно нахлынувшее чувство вины остановило его, когда он уже потянулся к дверной ручке. Джилли снова прислонился к стене, силясь унять бешено колотящееся сердце, вернуть спокойное выражение лицу – не хватало, чтобы его по одному только виду разоблачили.

Из-за двери доносились слова Эхо:

– …знал, что вы были достаточно хорошо знакомы с Критосом, чтобы играть с ним в карты.

– Как близко нужно быть знакомым, чтобы забрать деньги у другого? – спросил Маледикт лукаво, в лучших традициях двора.

– Верно, – согласился Эхо. – И все же азартные игры с Критосом – явный признак неосмотрительности. Этот человек – известный негодяй.

– Вы явились, чтобы отчитывать меня? Или руководствуетесь более высокой целью? – поинтересовался Маледикт.

Помолчав мгновение (Джилли представил, как Эхо пытается обуздать собственный нрав), советник проговорил:

– Вы видели кого-нибудь, кто мог бы желать Критосу зла?

– Вы бывали в «Геенне Огненной»? – спросил Маледикт. – Даже мне она показалась настоящей змеиной норой.

– Значит, вы не можете сообщить мне еще что-либо полезное?

– О нет, как обычно, – подтвердил Маледикт.

Быстрые шаги Эхо оказались единственным предупреждением Джилли. Он отпрянул от двери, чтобы не быть пойманным на откровенном подслушивании. Взбешенный Эхо покинул дом, не произнеся больше ни слова.

Джилли постучался и вошел. Маледикт поднял взгляд: он сидел в кресле, водрузив ноги в туфлях на каменную плиту под очагом, и улыбался. Рядом на подлокотнике лежала какая-то безделушка.

– Ты слышал колокола сегодня утром? – спросил Маледикт. – Как чудесно под них просыпаться.

– Я все пропустил, – ответил Джилли. – Мэл…

– Ворнатти? – спросил Маледикт.

– Теперь ему все известно, независимо от того, слышал он колокольный звон или нет. Вести принесла Ливия, а Мирабель дополнила их сплетнями. Барон в бешенстве. – Джилли расхаживал по комнате, не находя себе места, и наконец взял миниатюрный портрет, что лежал рядом с Маледиктом. – Он хочет видеть тебя немедленно.

– И прервать визит Мирабель? – Поднявшись, Маледикт отобрал у Джилли портрет и спрятал в кармане камзола. – Или, того хуже, доставить ей удовольствие понаблюдать, как он меня чихвостит? Нет уж, Джилли. Ворнатти подождет.

– Критоса нашли в Развалинах, – продолжил Джилли, садясь в освободившееся кресло Маледикта.

– Ничего удивительного. – Схватив меч, Маледикт принялся атаковать тени нетерпеливыми выпадами и уколами. – Ты же не думаешь, что Критос шел по улицам, никем не замеченный? Всякие падальщики наверняка поработали маленькими ножиками и удостоверились, что у него больше ничего не осталось. А покончив с ним, они зашвырнули его труп как можно дальше от своей территории, не желая, чтобы Эхо вдруг заявился к ним на порог. Развалины – вполне подходящее место. Там крысы докончили бы дело, сняв с него кружево, сапоги и волосы – все, что осталось после падальщиков. Даже если бы он начал гнить, прежде чем его нашли, быть может, кто-нибудь из твоих суровых дружков-моряков покромсал бы его на наживку для рыб…

– Заткнись, – попросил Джилли; он снова почувствовал, как в животе зарождается тошнота – и взбалтывается, смешиваясь со страхом перед карой, уготованной Ворнатти.

Маледикт застыл, вычертив в воздухе дугу, подобную взмаху крыла.

– Я там родился, Джилли.

Так сидели они почти в полной тишине, когда из коридора донесся звук шагов. Маледикт поднялся, чтобы запереться изнутри на щеколду, но опоздал: дверь распахнулась. Вошла Мирабель, на губах ее играла улыбка.

– Маледикт… – Она протянула к нему руки. Джилли, стараясь не бросаться в глаза, наблюдал, как заиграли мышцы на теле Маледикта – словно он не мог решить: бежать или бороться.

– Леди…

– Зачем же так официально? – лукаво спросила она. – Ведь совсем скоро мы станем одной семьей.

Маледикт выгнул спину, как разозлившийся кот.

Мирабель мелодично рассмеялась и снова протянула запястье, демонстрируя блестящую змейку драгоценных камней. Изумруды, отрешенно подумал Джилли. Старый негодяй подарил ей изумруды – под цвет глаз.

– От твоего столь щедрого опекуна, – пояснила Мирабель. Она чуть наклонилась, чтобы Маледикт мог по достоинству оценить браслет. – Рассчитываю получить остальную часть комплекта по возвращении из деревни. Ожерелье, серьги, кольцо…

– Вы заблуждаетесь, – проговорил Маледикт. – Женщина, которая не способна отличить свадебный подарок от безделушки для шлюхи…

Зеленые глаза Мирабель потемнели, но, прежде чем она успела заговорить, Маледикт продолжил – тоном столь же изысканно язвительным, как в тот вечер, когда он столкнулся с Де Герром:

– Или же вы хотите сказать, что он попросил вашей руки? Что Ворнатти смог сползти со своего кресла и встать перед вами на колени? Сомневаюсь.

Мирабель с трудом удержала на устах улыбку.

– Лучше подумай над своим поведением, Маледикт. Барон в высшей степени недоволен тобой, а я не менее элегантна и красива, чем ты.

– Только намного старше, – пробормотал Маледикт. Джилли поморщился.

– Я смотрю, ты не расположен любезничать, – заметила Мирабель. – Быть может, лекция твоего опекуна поспособствует усвоению хороших манер.

Сделав едва заметный реверанс Маледикту, она повернулась и вышла, кокетливо покачивая юбками.

Глядя вслед Мирабель, Джилли пропустил мимо ушей часть слов Маледикта, однако приглушенный гнев в них все же привлек его внимание.

– Ты купил тот браслет для Ворнатти и не сказал мне?

– Нет, – поспешно ответил Джилли. – Нет, Мэл. – При виде черной ярости в глазах Маледикта он сдержал слова, которые вертелись у него на языке: что, скорее всего, это сделала Ливия, к тому же прикарманив несколько медяков.

– Как по-твоему, он благоволит к ней достаточно, чтобы жениться? – Несмотря на гнев, перехватывавший горло, давивший шелковой удавкой кравата, Маледикт ухитрялся говорить спокойно.

– Ты же сам сказал – это подарок для шлюхи, безделушка, которую Ворнатти использует, чтобы она плясала под его дудку. И невысокая цена за то, чтобы заронить в тебе сомнения – бьюсь об заклад. Он рассержен, Маледикт. Но он не идиот.

– Если бы он вознамерился жениться на Мирабель, это бы доказывало обратное, верно? – проговорил Маледикт. Кровь отхлынула от его щек, мышцы рук обмякли. – Жениться на женщине, которая уже убила одного мужа и планирует наставить рога следующему, когда и до венца-то еще дело не дошло.

– И все же, – сказал Джилли, – я бы на твоем месте отправился к нему прямо сейчас и принял наказание. Ублажи его, если можешь.

– Ублажить его? – переспросил Маледикт. – Он же подарил ей драгоценности!

– Мэл, прошу тебя! Он рассержен. В прошлый раз все закончилось тем, что я ночевал в конюшне, хотя тебе пришлось всего лишь выполнять мои обязанности. А на сей раз он разозлился еще сильнее, а я всегда расплачиваюсь… – Джилли умолк, не вполне уверенный в причине горечи, прозвучавшей в его голосе.

Глаза Маледикта широко распахнулись.

– Я отправлюсь к нему сей же миг.

* * *

В спальне Ворнатти чувствовалась какая-то угнетенность, словно звон траурных колоколов заставил все вокруг замереть в тишине. Маледикт оглядел комнату другими глазами – глазами, устремленными в неясное будущее. Ворнатти, страшный, как пугало, сидел, сгорбившись, в кресле перед холодным очагом и дремал; однако Маледикта не обманула иллюзорная беспомощность. Он взглянул на кровать – роскошное нагромождение пуховых перин, бархата и льна; скользнул взором вверх по столбикам балдахина до потолка с непристойным плафоном, изображающим совокупляющихся купидонов.

Маледикту невольно показалась забавной неувядающая похотливость Ворнатти – старик словно час за часом доказывал себе, что он – мужчина в расцвете лет. Впрочем, улыбка была несмелой. Хотя Маледикт пренебрегал критикой барона, предпочитая потакать собственным капризам, он все же страшился чрезмерно его разгневать, опасаясь мстительности и крутого нрава старика.

Ворнатти проснулся, прокашлялся и сказал:

– Мальчик, подойди ко мне.

Маледикт повернулся – они и так были рядом. Маледикт небрежно бросил оружие на заваленный прикроватный столик, рядом со снадобьями и рецептами, мылом для бритья и духами. Со звоном опрокинулся хрустальный пузырек, не выплеснув содержимого благодаря закрытой пробке. Маледикт уселся у ног Ворнатти.

– Что тебе нужно, Ворнатти?

Темные глаза барона застыли на лице юноши.

– Ты убил Критоса.

– Верно, – признался Маледикт. Запирательства лишь подогрели бы негодование Ворнатти. «Ублажи его», – умолял Джилли.

С этой целью Маледикт встал и принялся вещь за вещью снимать с себя одежду: камзол, туфли, тугой парчовый жилет.

Взгляд барона чуть потеплел, глаза больше не метали молнии, а смотрели более привычно – оценивающе.

Маледикт мягко скользнул на колени к Ворнатти и положил голову на плечо старика – притворно послушный, как молодая жена; позволил барону погладить свое бедро.

– Похоже, Эхо ни о чем не подозревает.

– Критос был тупицей и бездарным игроком, такие люди обыкновенно плохо кончают, – рассеянно проговорил Ворнатти. Узловатые пальцы поползли вверх, нащупывая округлости над ребрами Маледикта.

– Ну вот видишь, ничего страшного не случилось. Не досадуй, что я прикончил Критоса. Взамен я…

Ворнатти прикрыл Маледикту рот своей высохшей ладонью.

– Торгуешься, мальчик мой.

– Одну сделку мы уже заключили. В библиотеке твоего загородного дома.

– Я не дряхлая развалюха, Маледикт. Я помню о нашем соглашении. – Ворнатти положил ладонь юноше на голову, прижимая ее к своему плечу. – Я ошибался.

Маледикт молча, с колотящимся сердцем ждал, прикидывая, не надумал ли Ворнатти избавиться от него. Вопреки словам Джилли, барон не казался рассерженным; от этого у юноши встали дыбом волоски на шее. Старик что-то замышлял.

– В своих поисках ты потерпишь неудачу. Ты всегда будешь чужим, всегда – предметом подозрений, и они набросятся на тебя, не колеблясь. Лучше бы я позволил тебе заколоть Ласта со спины, чем учил понятиям чести и благородства. Антир – не Итарус, где восхищаются хитростью и коварством принцев, воспитанных как наемные убийцы.

Маледикт куснул пальцы барона, подобравшиеся близко к его рту, и Ворнатти отдернул руку.

– Так вот чему ты учил меня? А я еще называл твои уроки безнравственными.

Ворнатти хихикнул.

– Ах, мальчик, у тебя такой злой, грубый язык. – Признаки хорошего настроения исчезли с лица барона, их место заняла меланхолия. – Я стар, Маледикт, и, как выяснилось, подвержен самой коварной и глупой болезни стариков. Я оставлю тебя, с твоим злым языком, твоими полными слез глазами, твоим изменчивым настроением и вспышками гнева, только для себя. Только для себя одного.

Отвращение вспыхнуло в Маледикте, он скривился. Остаться здесь? Всю жизнь прикасаться к дряблой коже, когда его ждет Янус? Маледикт попытался встать; его терпению пришел конец, кровь стучала в висках.

Схватив юношу за волосы, барон рванул его вниз, заставляя опуститься на колени перед креслом.

– Послушай меня, мальчик. Выжди время. Ласт никуда не денется, покуда ты лучше устроишься; или же я умру, чтобы не видеть твоего краха. Мое имя гарантирует тебе определенную безопасность, но недостаточную для того, чтобы ты мог нападать в открытую – иначе тебя ждет тюрьма или смерть. Оставайся у меня. Будем жить, как жили прежде, и я обеспечу тебе достойное существование. Ты знаешь, что можешь верить мне: я не нарушаю обещаний. Разве я не сохранил других твоих тайн, моя девочка? Останься – и я вознагражу тебя. В самом деле сделаю тебя своим воспитанником. Своим наследником.

– Неужели ты думаешь, что меня можно купить? – спросил Маледикт; руки его сжались в кулаки. Меч с протестующим лязгом соскользнул со столика и упал на устланный коврами пол.

– Разве я не купил тебя однажды? И потом, я покупаю лишь твое время. Ты… молод. Ласт, будь он проклят, здоровьем не обижен. А я, Маледикт, просто старик. Под моей кожей кровь теряет силу. Но даже умирающим есть чем одарить. Подожди – и у тебя будет достаточно денег, чтобы покинуть Антир, когда они начнут на тебя охоту, оскалив окровавленные клыки.

Маледикт проговорил:

– Ты клялся, что ненавидишь Ласта.

– И я довольствуюсь мыслью о том, что ты уничтожишь моего врага. Мне не нужно видеть этого. Быть может, мне стоило осуществить возмездие, когда впервые запылал огонь ненависти в моей крови. Но, как бы то ни было, теперь то пламя остыло, и я готов обменять холод на тепло. Желательно твое тепло. Если же ты упрямо последуешь своим путем, если проявишь нетерпение, мне придется довольствоваться Мирабель и вышвырнуть тебя обратно на улицу.

– Ты говоришь о том, что твоя жажда мести убывает, и одновременно хотел бы, чтобы я и дальше откладывал месть. Я не могу позволить себе подобной роскоши. У тебя не было такого побуждения к действию, как у меня. – Маледикт вывернулся из цепких рук Ворнатти, подхватил рубаху и быстро набросил ее.

– Янус, – прорычал Ворнатти.

– Ани, – возразил Маледикт под хихиканье барона. Юноша проснулся, заново ощутив Ее присутствие, Ее удовлетворение оттого, что их сделка скреплена, оттого, что прольется еще новая и новая кровь. Болтовня Ворнатти о задержке заставила Ее недовольно свернуться в кольцо, подобно змее, готовой напасть.

Ворнатти подался вперед в кресле, судорожно вцепившись пальцами в кожаные подушки на подлокотниках.

– Забудь мальчишку. Он наверняка забыл тебя. Что он может тебе предложить? Он всего лишь незаконнорожденный племянник короля-мечтателя. Ему никогда не стать графом, никогда не быть наследником. Уж попомни мои слова, Ласт о том позаботится. И он ни разу не попытался отыскать тебя. Твое стремление односторонне, мальчик мой. Отсрочь свое возмездие.

Маледикт укрылся за фразой, позаимствованной из любимых книг Ворнатти.

– Ах, сэр, все это так неожиданно. – Едкий тон лишил слова всякого комизма.

Ворнатти пристально смотрел на него. Маледикт отступил дальше в тень, избегая взгляда барона и начиная непроизвольно дрожать. Он трепетал всем телом, словно испуганная лошадь, однако голова оставалась ясной. Слишком скоро он рисковал лишиться покровительства Ворнатти – и еще навлек на себя гнев барона, когда до бала солнцестояния осталось так мало времени.

– Это отказ? – спросил Ворнатти. – Значит, просто вышвырнуть тебя на улицу недостаточно? Сначала я мог бы разоблачить тебя, девчонка. Или прогнать Джилли вместе с тобой. Что-то он начал мне докучать. Я знаю других, кому интересны его услуги; впрочем, они не станут обращаться с ним столь любезно.

Дрожь унялась так же быстро, как возникла; самообладание вернулось к юноше.

– Неужели ты не дашь мне времени поразмыслить? У героинь в твоих романах всегда есть время подумать.

– Ты никакая не героиня, – отозвался Ворнатти.

– А ты не джентльмен.

Ворнатти захохотал.

– Оставайся или уходи. Да или нет, Маледикт.

– Будь ты проклят! – Маледикт вырвался из объятий барона, как будто намереваясь бежать, но тут же вернулся. – Да, будь ты проклят.

– Ты жаден и переменчив, как я и предполагал. В конце концов, Янус – лишь юноша, которого ты больше не знаешь. – Ворнатти наклонился вперед, взял ладони Маледикта в свои. – Поблагодари меня, мальчик. Ты научился тому, на что у меня ушли годы: мы все вырастаем из своего прошлого. А теперь поцелуй меня и давай мириться.

Маледикт поцеловал Ворнатти в сухую щеку, поразившись тому, что тлеющей в нем ярости не хватило, чтобы ожечь кожу барона.

– Мне позвать Джилли, чтобы он переодел тебя к выходу?

Ворнатти ответил:

– Всенепременно позови Джилли. Сообщим ему, что ты остаешься. Только сначала… – Ворнатти привлек Маледикта, снова усадил его к себе на колени, сбросил рубашку…

* * *

Маледикт тихо кипел, пока Ворнатти дергал за шнур колокольчика. И даже старательно контролировал эмоции, пока Джилли выслушивал новости. Юноша поднял взгляд, чтобы увидеть выражение лица друга: чистейшее, неподдельное беспокойство. Вот только Джилли верил в присутствие Ани, а Ворнатти, дурак и еще раз дурак, не верил. Для него будущее уготовило только месть.

Маледикт поднимался по лестнице, по пути гася газовые лампы и оставляя за собой удушливый след темноты: так он надеялся задержать Джилли, шедшего за ним по пятам. Пусть он сам решил остаться – и все же вспыльчивая часть его натуры винила в том и Джилли.

Однако последний, обладатель длинных ног, нагнал юношу на первом же пролете и схватил за плечо.

– Что ты замышляешь?

– Не трогай, – предупредил Маледикт; Ани обозначила свое присутствие гневной вспышкой в крови. Позволить тормошить себя было сейчас выше сил юноши. Джилли, не подозревая об этом, встряхнул Маледикта.

– Объясни, почему ты согласился отложить свою месть.

Маледикт легко, одной рукой толкнул Джилли в грудь; тот отлетел к противоположной стене. Руки у юноши тряслись – вернулась и разлилась по всему телу дрожь, охватившая его в спальне Ворнатти.

– Маледикт? – позвал Джилли, поднимаясь на ноги и с беспокойством глядя на юношу.

Маледикт скользнул вниз по стене и сжался в комочек, стыдясь самого себя.

– Кем же еще мне быть?

Имя повисло между ними в воздухе. Джилли помедлил, потом упал на колени рядом с Маледиктом.

– Обопрись на меня. Я помогу тебе подняться наверх. Принесу молока, подогретого, с ароматом ванили и миндаля.

– Как будто от Ани можно излечить, как от простуды, или подсластить ласки Ворнатти, – язвительно проговорил Маледикт. И уже другим тоном продолжил: – Спасибо, Джилли, мой великодушный Джилли… – В полном молчании они поднимались по темным ступеням. Джилли то и дело оборачивался, словно ожидал увидеть, как за ними мчится Ани.