Текст книги "Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие"

Автор книги: Лев Клейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 53 страниц)

10. Федька Басманов

Среди новых дружков и собутыльников царя, выдвинувшихся после падения Избранной рады в 1560 г., одним из виднейших был Алексей Данилович Басманов-Плещеев, отец которого служил постельничим у Василия III. От отца Басманов мог знать о постельных вкусах и нравах покойного государя, мог и попытаться обнаружить такую же струнку у его сына. Басманов был заметным военачальником и одним из инициаторов Ливонской войны. Он отстаивал политику военной агрессии и нуждался в одобрении и поддержке царя. Ненавистники называли его «согласником» и «ласкателем» царя. Они считали, что он не брезговал ничем, чтобы вкрасться в доверие царя, в частности что использовал ради этого юность и красоту своего сына. Курбский причислял Басманова к «ласкателям» и «потаковникам», «иже детьми своими паче Кроновых жерцов действуют».

Молодой и красивый, сын Басманова Федор приглянулся царю и стал его кравчим (прислуживающим за столом).

Как в фильме Эйзенштейна «Иван Грозный», так и в написанных чуть раньше романах Льва Жданова об Иване Грозном фигура Федьки Басманова выведена с подчеркнутой андрогинностью. В фильме он танцует в женском платье. В романе Жданова «Царь Иоанн Грозный» царь слышит за дверью «знакомый сладенький голосок» и, встретив своего любимца, хлопает Федора «по румяной, нежной щеке, покрытой пушком, словно у красной девицы. Да и вообще, вся фигура наперсника царского, с пухлой грудью, с широкими, упитанными бедрами, вихляя которыми подходит он к Ивану, – все в Басманове дышало притворной слащавостью и женственностью. Азиат происхождением, он наследовал от своих дедов или, скорее, от бабок – миндалевидные, с наглой поволокой очи, брови соболиные дугой, полные губы, яркие, пунцовые, каким любая боярыня позавидует… Всем видом своим напоминал он мальчиков-наложников, которых много при дворах восточных владык, которых и на Русь привозили бухарские и хивинские купцы, наравне с рабынями-одалисками…

Близко, гораздо ближе, чем допускает строгий обычай московский, подошел Басманов к царю и продолжал нежно…».

По Жданову, Басманов обращается к царю со слащавыми словами «царь ты мой любименький», «царечек ты мой».

«Обороты речей, дышащие бабьей льстиво-заманчивой податливостью, звуки мягкого, сдобного голоса, юношеского контральто, поворот стана, выражение глаз, наглые ужимки фаворита сразу пробудили какое-то особое настроение в Иване. Словно защекотало у него в груди… Загорелись, потемнели глаза, губы задвигались, дрогнули ноздри…

– Один ты, что ли? – спросил Иван. И голос у него звучит как-то хрипло, необычно.

– Один, один… Там нет никого… – шепчет извращенный любимец, прижимаясь к Ивану…» (Жданов 1999: 175–176).

Звучит, как пародия на историческое повествование. «Извращенный любимец»… То есть, даже просто описывая факты прошлого, повествователь не в силах отвлечься от осудительных определений, обычных для его эпохи и его среды, и не подводит к ним исподволь, а пришлепывает их сразу. Романы Жданова сейчас издаются массовыми тиражами, хотя язык их («фаворит», «контральто», «капризно», «царечек» в романе об эпохе Ивана Грозного и в соседстве с «ноне» и «помилуй ны») выдает бездарность и безвкусицу автора. Невозможно поверить и в его реконструкцию образа Федьки Басманова. Имея очень слабое представление о гомосексуальности, автор полагает, что для того, чтобы проникнуться страстью к парню, царю было необходимо узреть в нем подобие женщины – мягкие щеки, покрытые пушком, очи с поволокой, широкие бедра, пухлую грудь… Скорее всего, этот искатель царской милости был не таким. Да и вряд ли мог подобный образ привлечь грозного царя. Восточные вкусы, вкусы «Тысячи и одной ночи», были чужды христианской Руси и бешеной натуре царя. Если уж содомский грех, то не с подобием женщины (зачем? сколько угодно красавиц к услугам), а с тем, кто и сам проявляет мужские достоинства. Чем мужественнее, тем более заманчиво овладеть им как женщиной. Можно полагать, Федор был лихим опричником, авантюрным и беспринципным помощником своего воинственного отца. Что же объективно о нем известно?

Об особо тесной интимной связи царя со своим кравчим единогласно свидетельствуют иностранцы Альбрехт Шлихтинг (переводчик) и Генрих Штаден (опричник), а также русский беглец князь Андрей Курбский. Особенно это всплыло в эпизоде ссоры Федьки Басманова с князем Дмитрием Овчиной-Оболенским, сыном погибшего воеводы. В запале ссоры князь уязвил Федора: «Мы служим царю трудами полезными, а ты гнусными делами содомскими!» (так у Карамзина). Шлихтинг перелагает эту тираду деликатнее: «попрекнул его нечестным деянием, которое тот обычно творил с тираном».

Басманов в слезах бросился к царю с жалобой. Царь позвал князя на обед и вонзил ему нож в сердце. По сведениям Шлихтинга, князь погиб иначе. Царь велел ему выпить единым духом во здравие царя двухлитровый кубок медовухи. Оболенский смог выпить только половину. Царь, слегка упрекнув его за нерасположение к себе, велел ему идти в царские винные погреба и там пить сколько душе угодно. Там его ждали псари, уже имевшие приказ задушить его, что и было исполнено. На следующий день царь послал к нему на дом слугу с приказом явиться во дворец. Жена Овчины отвечала, что со вчерашнего дня не видела мужа, что он ушел в царский дворец и еще не возвращался. Таким образом, царь притворился, что судьба князя ему неизвестна – тот якобы исчез беспричинно и бесследно. Видимо, мотив расправы был слишком деликатен, и царь не хотел огласки.

Десять лет Басмановы были в фаворе. Когда же начались расправы с самими опричниками, пришло и Басмановым время умереть от пыток и казни. Федору было приказано умертвить отца, после чего был казнен и он сам. Так закончилась царская любовь к избраннику своего пола.

Мало с кем из жен Иван был близок так долго, как с Федором Басмановым. Но считать, что царь отдавал преимущество этой любви, нельзя. Женщин у него было гораздо больше. Что именно, кроме разнообразия, влекло его к этой не совсем обычной разновидности любви, неясно. Он не сопрягал эту любовь с унижением, с насилием, скорее с весельем и отдыхом. Если что и привлекало его особенно в любви с парнем, то разве что именно ее запретность, ее греховность, соблазняли именно поучения святых отцов против нее. Видимо, ему доставляло удовольствие сознавать, что для него нет ничего недоступного. Когда же пришла пора каяться в этом грехе, как он каялся во всех других грехах, он просто казнил своего повзрослевшего (и поднадоевшего) любовника.

Во всяком случае в «исповедании» 1572 г. Иван сам признает за собой «чрезестественный грех чресел». Вообще Иван признавал содомию грехом, даже готов был признать уголовно наказуемым пороком, но без большого энтузиазма.

Когда в 1575 г. предали пыткам и казни Елисея Бомлея, иностранного врача царя, соучастником в заговоре, по данным Джерома Горсея, был объявлен новгородский архиепископ Леонид. Кроме писания шифрованных писем за рубеж ему предъявили обвинения в содомии и скотоложстве. Бомлей не признавал своих вин, архиепископ же под пыткой все признал и во всем покаялся. И казнив Бомлея, царь помиловал Леонида, заменив ему казнь заключением в погребе, где, закованный в цепи, он и умер. Содомия на Руси тогда явно еще не доросла до западноевропейского ранга преступлений.

На склоне лет Иван приблизил к себе Богдана Яковлевича Бельского, который, по сведениям папского посла Поссевино, «полных тринадцать лет был у государя в фаворе и спал в его комнате» (Поссевино 1983: 182). Это был племянник Малюты Скуратова, оружничий царя и его главный душеприказчик. Был ли он еще и любовником, неизвестно. Но, учитывая аппетиты царя, вряд ли Басманов был у него единственным.

11. В панораме эпохи и в перспективе эпох

Кровавых тиранов типа Ивана Грозного история знает не так уж много. Нерон, Калигула, Чингисхан, Тамерлан, Людовик XI, Филипп II Испанский, Гитлер, Сталин. Гомосексуальность проявлялась лишь у некоторых из них: немного у Нерона, что-то у Калигулы, Федька Басманов и, возможно, Богдан Бельский у Ивана (по крайней мере, мы не знаем у него других).

XVI век был в общем жестоким веком. Войны, казни, пытки, инквизиция, мучения гезов Фландрии, истребление гугенотов. Филипп II и Мария Кровавая были современниками Ивана. Иван Грозный получал известия и о Варфоломеевской ночи и, разумеется, выражал свое возмущение жестокостями католиков.

XVI век видел и гораздо более завзятых содомитов на троне (не говоря уже об отце Ивана – Василии III). Современником Ивана Грозного был фривольный и сугубо гомосексуальный Генрих III во Франции с его бесчисленными миньонами. Другой современник – Рудольф II Габсбург, император Священной Римской империи со столицей в Праге, долго правивший и так и не женившийся, был влюблен в своего канцлера фон Румпфа. Оттоманской империей правили один за другим завоеватель Египта и Аравии Селим I Угрюмый, воспевавший в стихах мальчиков, и его сын Сулейман Великолепный, делавший своих любовников визирями. В Италии – это время гомосексуальных пап Льва X Медичи и Юлия III – самого гомосексуального из пап. В Англии подрастал Яков I Стюарт, который к трону привлечет своего любовника герцога Бекингемского (Garde 1969). Какое полное созвездие коронованных содомитов! На их фоне десятилетнее увлечение Ивана Васильевича своим кравчим выглядит скромным зигзагом от гетеросексуального любострастия – от 8 жен и 1000 дев!

В истории России наиболее схожей с Иваном IV фигурой является, конечно, гораздо более поздний тиран Иосиф Сталин. Та же страсть к полновластию и всеобщему преклонению, та же болезненная подозрительность, та же невероятная жестокость. Такие же массовые гонения и казни, пытки и ссылки, такое же лицемерие – у царя Ивана оно было с религиозным рвением, у Сталина – с идеологическим маскарадом. Такое же губительное равнодушие к собственному семейству.

Это не только сходство характера, не только одна и та же психическая болезнь. Схожи и те преобразования, которые оба затеяли в своей стране, полагая возвысить ее над всеми странами. Очень примечательное преобразование, которое Иван Грозный провел в России, это ликвидация вотчинного землевладения бояр и замена его помещичьим. Он погубил самостоятельных и в какой-то мере независимых феодалов, способных, опираясь на владение унаследованными от отца землями и крепостными, ограничивать и контролировать власть царя. Вместо них сословие феодалов теперь составляли целиком зависимые от царя помещики, которых он помещал на то или иное имение и мог сместить с него, заменить другим прислужником. Форма эксплуатации осталась прежней, а норма эксплуатации резко возросла. Если вотчинники эксплуатировали своих крепостных бережно, чтобы оставить их своему потомству в хорошем состоянии, то многие помещики-опричники драли с них семь шкур, потому что чувствовали себя временными хозяевами.

Через четыре века похожее преобразование Сталин устроил в деревне, проводя коллективизацию и «ликвидацию кулачества как класса». Он вернул прежнюю, крепостническую, форму эксплуатации (не имея паспортов, крестьяне были фактически прикреплены к земле, для них трудодни были барщиной, налог – оброком). Но Сталин заменил наследственных собственников временными управляющими (председателями колхозов и директорами совхозов), назначаемыми сверху – от диктатора, который был фактическим собственником всех земель и всех крестьян (ведь собственность еще римляне определяли как полное право употребления и злоупотребления). Это ужесточило положение крестьян. Если при крепостном праве крестьяне были обязаны отработать менее сотни мужских и несколько десятков женских дней барщины от семьи, то в колхозах требовалось всем членам семейства работать все дни на колхоз, а налог с гораздо меньших приусадебных участков был гораздо больше оброка – норма эксплуатации неизмеримо возросла. Так что аналогия в тиранстве между Сталиным и Иваном Грозным покоилась на структурном сходстве их экономической политики, политики военно-феодального режима. Только Иван провел экспроприацию крупных собственников, а Сталин – мелких.

Результаты преобразований были схожими. Руководясь своей непомерной гордыней, Иван Грозный сумел мобилизовать силы страны на многолетние войны и, вырезав воевод, в конечном счете проиграл войны. Он завел Россию в полную международную изоляцию, перевоспитал народ в духе раболепия и доносительства и истощил народное хозяйство. Как отмечает Е. А. Соловьев, «все молчало, все несло на себе лицемерную или искреннюю маску смирения… Как государь Грозный совершил величайшее преступление: он развратил народ, уничтожая в нем все выдающееся, героическое, славное» (1893: 84). Итогом была Смута, в которой государство едва не рассыпалось.

Сталин тоже исходил из убежденности в великой миссии своей и своего государства в мире, мобилизовал силы народа на великую войну с помощью резкого повышения нормы эксплуатации, тоже вырезал весь старший командный состав и едва не проиграл войну, обрекши страну на тяжкие поражения, тоже завел Россию в международную изоляцию, а по качеству жизни опустил народ до уровня африканских колоний. Конечно, причины лежат глубже: в гонке вооружений с капиталистическими демократиями социализм оказался банкротом, но сказались и индивидуальные сходства Сталина с Иваном Грозным – его любимым историческим героем. Итогом был распад СССР и экономические катастрофы.

Характеризуя царя Ивана, многие историки упоминают его содомию в числе признаков его разврата, вырождения и патологичности. П. И. Ковалевский считает гомосексуальность присущей «иногда» параноикам: «Иногда у таких больных является ненависть и омерзение к противному полу, особенно у мужчин к женщинам, и влечение к одноименному полу с стремлением к удовлетворению своей страсти» (с. 41–42). Описывая последнюю болезнь царя, он отмечает: «Грехи опричнины и содомии дали себя знать» (с. 149). Е. А. Соловьев в очерке об Иване Грозном вторит: «Насколько я знаком с психопатологией (а я не специалист), то для меня очевидно, что и эротические аномалии, и жестокость находятся между собой в непосредственной причинной зависимости» (с. 79). Он только не уточняет, что чем порождается – содомия жестокостью или жестокость содомией.

Представленный здесь панорамный обзор аналогичных фигур истории показывает, что наивные увязки историков совершенно несостоятельны. В XVI веке едва ли не во всех крупных государствах Европы – в Англии, Франции, Германии, Италии, Турции – на тронах сидели коронованные содомиты, только в Испании Филипп II, самый близкий по характеру к Ивану, был свободен от содомского греха, зато грешными были его премьер-министр Перес и сын Дон Карлос. Самым близким Ивану по характеру оказывается – через напластования эпох – Сталин, но гомосексуальностью этот деятель не отличался. Так что содомия не могла быть признаком чудовищности Ивана Грозного, скорее это была в нем как раз человеческая слабость. Здесь та же путаница связей, как в известном английском историческом сочинении, которое сообщало, что современником Елизаветы в России был царь Иван Грозный, прозванный за свою жестокость Васильевичем.

В посланиях Курбскому Иван настаивал: «паче же убо человек есми», «ино вси есмы человеци» – примазывался, конечно. Но в числе оснований он, вероятно, держал в уме те блаженные часы, когда, чистоты не соблюдши и презрев тысячу дев, он уходил в спальню с Федькой Басмановым или, возможно, Богданом Бельским, уподобляясь простым людям своего царства.

В «Князе Серебряном» Алексея Константиновича Толстого изображен конец Федьки Басманова. По Толстому, Федька, дабы избежать мучительных пыток, угрожает раскрыть всему народу, что именно они проделывали с царем, и уловка сработала: Малюта Скуратов мгновенно отсек ему голову. Этот эпизод надуман. Толстой перенес на историческое прошлое представления своей эпохи. Во времена Грозного ни царю незачем было бояться огласки, ни народ было не устрашить содомским грехом. О связи царя со своим кравчим было не принято говорить вслух, но тайны она не составляла. Тайной ее окутали потом.

Любимцы Петра Великого

1. Слухи и шлюхи

От времени Петра I осталось множество письменных источников. Из них явствует, что слухи об амурных приключениях царя с мужчинами были весьма распространены среди его современников. Но историки разного времени упорно молчат об этой стороне его жизни или решительно отвергают такие слухи.

Ученый и публицист XVIII века князь М. М. Щербатов (1898) написал специальный труд «Рассмотрение о пороках и самовластии Петра Великого». Среди пороков, конечно, фигурируют распущенность и любострастие Петра, но мужеложство не упоминается. Речь идет только о его вольном обращении с женщинами. Польский историк конца XIX века Казимир Валишевский, посвятивший специальное исследование личности и чертам характера Петра, сталкиваясь с подозрительными фактами, отмечает: «В этом хотели найти источник недоброжелательных предположений относительно интимных нравов государя. Но объяснение, к сожалению, недостаточно убедительно». Он подыскивает фактам другое, не столь одиозное объяснение (1993: 89). Современный автор самого популярного на Западе трехтомного труда о Петре Великом американец Роберт Масси не может совсем обойти загадочность очень уж тесной и во многом необычной дружбы царя с Меншиковым и в примечании (только в примечании) задается вопросом: «Крылось ли за этой дружбой нечто иное?» Приведя подозрения современников о том, что эта близость более напоминает любовь, нежели дружбу, Масси, несомненно, знаток материалов о Петре, отвергает это мнение: «Но в действительности никаких свидетельств гомосексуальных отношений между Петром и Меншиковым нет» (Масси 1996, 3: 135). Что уж и говорить о бесчисленных агиографических сочинениях советских историков и литераторов, начиная с исторического романа Алексея Толстого «Петр Первый»…

До середины XX века только два автора громогласно объявили царя Петра содомитом. Это первый глава марксистской советской историографии проф. М. Н. Покровский, который в своем «Кратком курсе» истории России (этот учебник был одобрен Лениным и отвергнут Сталиным) пишет, что Петр получил от одного из своих любовников сифилис и заразил им свою жену. Второй автор – это известный исследователь проявлений гомосексуальности в истории и культуре России эмигрант профессор Семен (Саймон) Карлинский, сам открытый гомосексуал. В общем обзоре гомосексуальности в истории России он перечислил сведения о таких приключениях царя Петра, вполне им доверяя. Но из этих ученых первый, писавший в первое десятилетие советской власти, был заядлым критиком царского режима и потому склонен к преувеличениям, а второго можно было заподозрить в стремлении приписать гомосексуальность любому крупному деятелю истории и к тому же досадить советской ура-патриотической идеологии. Объективность обоих под сомнением.

Остальные историки, особенно отечественные, единодушны в своем игнорировании слухов о гомосексуальности, точнее, о бисексуальности Петра Великого.

Что лежит в основе такого единодушия? Ну, во-первых, конечно, туманность самих источников. Свечу никто не держал, и к тому же вести слишком откровенные речи о царе было смертельно опасно. Русские источники, естественно, говорят намеками, а иностранные дают, в общем, косвенные свидетельства, не из первых рук. Признаний самого Петра нет. Во-вторых, большей частью историкам тоже приходилось считаться с тем, что их герой – самодержец из той династии, что оставалась правящей, и вдобавок культовая персона. В-третьих, большей частью историки принадлежали к викторианской эпохе или к советской среде. В обеих содомский грех был неназываемым пороком. О нем было не принято говорить, и хороший тон состоял в том, чтобы делать вид, что его вовсе и не существовало, или, по крайней мере, автору он не интересен или не известен. Наконец, всех поражало обилие амурных приключений государя с женщинами. Не говоря уже о женах, везде его окружали женщины легкого поведения и просто шлюхи, с которыми он охотно предавался сексуальным утехам. Мог ли столь женолюбивый мужчина покуситься на содомский грех? В представлении большинства эти страсти исключают одна другую. Если гомосексуал, значит с женщинами не может, а если увлекается женщинами, значит нормален и нечего его подозревать в извращении. Это представление отражается в полярности самих идентификаций: либо гомосексуал, либо гетеросексуал, а понятие бисексуал к историческим фигурам обычно не прилагается.

Категория эта, действительно, не вполне понятна: в самом деле, кого в нее зачислять? Тех, чьи склонности распределяются строго пополам, фифти-фифти, или также тех, у кого отмечается близость к такому распределению? Насколько близко? На деле, однако, даже если отвергнуть категорию бисексуалов, границы между противоположностями оказываются размытыми: многие гомосексуалы женаты и имеют детей, а, по меньшей мере, треть всех гетеросексуалов, по данным Кинзи, имела в своей жизни гомосексуальные приключения. Сочетаемость этих склонностей, широта диапазона контактов, допустимых для данного субъекта, зависит от характера его увлечения женщинами и от общей его раскованности, от степени его приверженности нормативному поведению. Поэтому, чтобы выяснить, насколько велика вероятность того, что слухи о гомосексуальных приключениях Петра I достоверны, нужно рассмотреть не только сами эти слухи и их источники, но и увлечения Петра женщинами и общий характер его личности в плане его отношения к нормам, благопристойности и традициям. Разумеется, нужно также оценить и связь содомского греха с русскими традициями того времени.