Текст книги "Злой"

Автор книги: Леопольд Тирманд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

– Какое отношение имеет ЗЛОЙ к тому, что была схвачена Марта?

В голосе Дзярского, прозвучала старательно скрываемая надежда.

– Никакого. Не ЗЛОЙ схватил Марту. Наоборот. Он освободил её десять минут назад из рук очень опасных людей. Они должны интересовать вас больше, чем ЗЛОЙ. – Гальский посмотрел на человека с белыми глазами: тот стоял, небрежно опершись на письменный стол, курил и напряжённо прислушивался к разговору Какой-то неистовой внутренней силой веяло от его невысокой гибкой фигуры и худого смуглого лица.

– Значит, вы, доктор, – медленно проговори Дзярский, – сейчас вместе со ЗЛЫМ? – Он плотно прикрыл ладонью трубку, нажал ногой на кнопку звонка под столом и тихо сказал тут же появившемуся сержанту Мацеяку:

– Выясните, с каким номером я соединён!

Мацеяк быстро вышел, не проронив ни слова.

– Да, я с ним, – серьёзно ответил Гальский, – и останусь, пока всё окончательно не прояснится.

Шмигло и Калодонт смотрели на Гальского, как зачарованные. «Чудесный парень! – с благодарность подумал Генек, – и наш». Калодонт нервно гладил усы.

– Предупреждаю вас, – сухо заявил Дзярский, – что вы ответите перед судом за такие вещи. Вместе со своим сообщником. За нелегальную деятельность против закона и вне его. За самосуд и попытку собственными силами вершить правосудие. Представляю всё, что вы натворили там, где сейчас находитесь.

– Согласен, – елейным голосом проговорил Гальский и добавил: – Не кладите трубку! Мне ещё нужно договориться, как вам передать пакет с крадеными билетами на воскресный матч Польша – Венгрия. Их на глаз примерно десять тысяч штук.

– Что-о-о? – сдержанный голос Дзярского в трубке дрогнул от удивления.

– Вы ещё ничего не знаете об этой афёре? Тогда мы проинформируем вас о ней. Нам удалось раскрыть вопиющее преступление. Государство понесло бы большие убытки. Я хотел было взять несколько билетов для знакомых, потому что вы не представляете себе, как трудно достать билет на такой матч, но ЗЛОЙ мне не разрешает. Говорит, нужно быть честным и вернуть государству то, что ему принадлежит.

В трубке снова установилось молчание.

– Завтра вы получите эти билеты, – спокойно продолжал Гальский. – И имейте в виду, что вам их принесёт случайный человек, нанятый на улице парень. А пока до свидания, поручик.

Он положил трубку.

– Пошли, – проговорил ЗЛОЙ, бросая окурок на пол. – Через пять минут Дзярский будет здесь со своими людьми.

– Как быть с почтальоном? – спросил Калодонт.

На пороге появился Антоний Пайонк с большой брезентово-кожаной сумкой на бедре.

– Я еду с вами, – решительно заявил он. – Вы не можете меня сейчас оставить. Ни милиция, ни те, что там, – указал он на комнату Вильги, – не поверят в случайность нашей встречи. С их точки зрения я – ваш человек. Да, может быть, я ещё вам пригожусь, – робко усмехнулся он. – Я очень добросовестный работник. – И почтальон крепко прижал к себе сумку, в которой лежали рассыпанные Крушиной, а теперь старательно собранные с пола письма.

– Ну давай, – сказал Пайонку Шмигло, и все спустились вниз.

ЗЛОЙ подсадил Марту в кузов и помог подняться Гальскому.

– Что за машина! – с завистливым восхищением вздохнул Генек, проходя мимо оливкового «гумбера». Калодонт и Пайонк залезли в кузов. Генек завёл мотор, и «шевроле» медленно выехал из ворот. Под брезентом будки было тихо. ЗЛОЙ ощущал запах волос Марты, сидевшей рядом, и недобрые мысли лезли ему в голову… Витольд Гальский кусал губы от волнения: ему так много нужно было сказать Марте, но он хорошо знал, что происходит со ЗЛЫМ, и никакая сила в мире не заставила бы его сейчас заговорить.

– Однако, – заявил Юлиуш Калодонт, сидевший возле пакета с билетами, – справедливость требует, чтобы мы обеспечили себя билетами на этот замечательный матч – по одному на каждого, правда, шеф? Такой случай!

– Нет, пан Юлиуш, – мягко возразил ЗЛОЙ, – мы обязаны их вернуть.

– Не будем перегибать палку, – усмехаясь заявил Гальский. – По одному можно взять. Нам ведь нужно быть на матче. Убеждён, что у нас там хватит работы. Это ведь наш гражданский долг, верно?

Еле заметная, можно сказать, коллективная улыбка осветила закрытый брезентом кузов. Не видя друг друга, все улыбнулись так, как могут улыбаться только люди, убеждённые в честности и правильности своих действий, хотя обстоятельства, казалось бы, складывались не в их пользу.

Дзярский подержал несколько секунд трубку возле уха, потом медленно её положил. Вошёл Мацеяк с клочком бумаги в руке.

– «Инженер Альберт Вильга. Автомастерская. Улица Крахмальная», – вслух прочитал Дзярский. Он встал и спросил стоявшего у окна Эдвина Колянко: – Поедете со мной?

Колянко задумчиво курил.

– Это всё-таки Гальский, – начал он и через минуту нерешительно ответил: – Стоит ли? Наверное, там уже никого нет. Вы возьмёте с собой людей? – поинтересовался журналист.

– Нет, – сказал Дзярский, – поедем вдвоём.

– Ладно, – неохотно согласился Колянко. Видно было, что только стыд заставляет его перебороть страх.

Через десять минут чёрный блестящий «ситроен» остановился на углу Желязной и Крахмальной. Колянко и Дзярский вышли из машины. Поручик запер дверцы и посмотрел на часы: почти половина десятого, нашёл дом, сверил номер и название мастерской; ворота были широко раскрыты. Дзярский медленно и осторожно зашёл во двор, Колянко на шаг отставал от него. Поручик вынул из кармана мощный электрический фонарик, и сноп белого света прорезал темноту.

– Ого, – пробормотал Дзярский. В полосе света заблестел первоклассный лимузин. Поручик подошёл поближе. – «Гумбер», – прочитал он марку машины. Свет фонарика упал на крутую железную лестницу. Дзярский приблизился к ней, послал наверх луч света и с минуту прислушивался. Не слышно было ни звука.

– Пойдём? – неохотно спросил Колянко, кивком головы указывая на лестницу.

– Нет, – тихо ответил Дзярский. – Никто нас туда не звал. Мы не имеем права делать обыск. – Медленными шагами, осторожно оглядываясь, он вышел из гаража. Колянко незаметно вытер влажный лоб. Он перестал бояться, но ощущал глубокую неудовлетворённость. Что-то тянуло его наверх, на лестницу. Какой-то непобедимый инстинкт лишал спокойствия, выводил из равновесия. «Были уже такие любопытные, – сказал он себе, – которым любопытство стоило жизни. Тоже журналисты». И сердце его сжалось от боли.

Пан в котелке с зонтиком прошёл по улице Широкий Дунай до восстановленных стен, пробрался сквозь хаос строительных лесов, между штабелями досок, немного побродил, разглядывая характерный варшавский пейзаж, серо-зелёный от цементной пыли, и свернул на улицу Фрета. Там он зашёл в маленький, с низким потолком, ресторанчик, сел в углу на табуретке и заказал маринованную селёдку и грудинку с капустой. Селёдку подали хорошо вымоченной, желтовато-коричневый кусок грудинки аппетитно пах, окружённый кусочками посыпанного зеленью картофеля и душистой кисленькой капусты. Пан с зонтиком справился с этой едой быстро и с энергией, которую трудно было предположить в таком тщедушном теле. Официант принёс некрепкий кофе; выпив его, пан с зонтиком вынул из кармана какую-то книжку и углубился в чтение. Он оторвался от книги только тогда, когда за зарешечённым стильным окном сгустились сумерки. Спрятал книжку в карман, расплатился и вышел.

Погода испортилась, нависли тяжёлые тучи, подсвеченные сиянием большого города. Поднялся ветер. Фонари, прикреплённые к стенам домов, словно световые цветы, бросали фиолетовый отблеск, наполняя вечерний полумрак всеми оттенками красок штукатурки. Улицы стали безлюдными, даже совсем опустели, хотя было ещё не очень поздно.

Пан с зонтиком миновал ограждения новостроек и, обойдя разбросанные в беспорядке строительные материалы, проник в короткое, тёмное, полное выбоин ущелье Новомейской.

– Пан, – услышал он тихий хрипловатый голос.

Пан в котелке медленно обернулся – небрежно, но настороженно; голос шёл из узкого прохода выложенного камнем коридорчика, едва заметного под сваленными на него досками, лестницами и лесами.

– Пан, – снова повторил голос почти над самым ухом, – купи кирпичину!

И тут пана в котелке кто-то силой втащил между побелёнными известью досками и прижал к стене; он не видел человека, произнёсшего столь решительны слова, зато на уровне своего лица, под самым носом, заметил аккуратно упакованную кирпичину. Ещё минута – и столкновение кирпича с его носом могло стать неприятной реальностью.

Пан в котелке инстинктивно отступил, но сильная рука схватила его за пиджак на спине. Он повернулся лицом к необычному продавцу и спросил:

– А сколько же она стоит?

Из-под слабо белеющих строительных лесов блеснули маленькие глазки, пахнуло кислым дыханием.

– Двадцать злотых, – ответил хриплый голос.

– Совсем дёшево, – удивился пан в котелке; он без колебаний вынул деньги и протянул их в темноту.

– Вот и хорошо, – проговорил хриплый голос, – а это вам. – С этими словами неизвестный ткнул ему в руку кирпич, отчего пан в котелке даже зашатался. Одновременно он почувствовал себя свободным. Отряхнув одежду, отступил на два шага и бросил кирпич в мусорную кучу.

– Пан! – прозвучала угроза. – Подними кирпичину! Сейчас же! Что куплено, то куплено – нужно взять.

Пан в котелке наклонился и поднял кирпич. Тяжёло вздохнув, поплёлся с «покупкой» в руках к рынку. Пройдя шагов двадцать, он услышал впереди лёгкий шум, и из-за корыта с разведённой известью вынырнула длинная тёмная фигура, одним прыжком преградившая ему путь.

– Пан, – послышался тонкий, с присвистом, голос, – купи кирпичину! – и длинная костлявая лапа с большущей, уже не завёрнутой кирпичиной высунулась из темноты. Пан в котелке собирался вступить в переговоры, когда случилось такое, что он от удивления даже тихо свистнул. Сзади, за его плечами, раздался тихий, но решительный призыв:

– Ясь! Пусти его. Он уже купил кирпичину.

Фигура, преграждавшая дорогу, послушно и тихо исчезла во мраке, среди молчаливых строений. «Какая солидная организация», – подумал пан в котелке и, бросив сразу же за углом обременительный свёрток, двинулся в сторону рынка. Потом, сделав большой крюк по Запецку, Пивной и Широкому Дунаю, вскоре снова оказался возле штабелей досок. Опять он услышал то же самое:

– Пан, купи кирпичину! – кто-то потянул его за дощатую обшивку в узенький коридорчик. – Пан, – начал «продавец» и вдруг замолк: в бледном свете, падавшем с рынка, он увидел, с кем имеет дело. – Это вы? – спросил человек, слегка удивившись. – Чего вы тут шатаетесь? Вы уже раз купили, да? Ещё хотите? Товара хватает.

– Отдай деньги! – тихо и холодно проговорил пан в котелке.

– Ты что? Больной? – с издёвкой спросил хриплый голос.

– А может, я и у тебя немножко здоровья заберу, ворюга!

Фонарь на лесах стройки закачался в эту минуту под сильным порывом ветра, и маленькие глазки «продавца» расширились от страха: в скупом свете блеснул большой чёрный револьвер.

– Если бы я сейчас влепил тебе в живот пулю, никто и не услышал бы, – сказал пан в котелке спокойным и в то же время шутливым тоном; действительно, дуло револьвера почти касалось живота «продавца». – Отдай деньги! – весело повторил пан в котелке, пробираясь в проход узких ворот. «Продавец» опустил одну руку в карман, вынул двадцать злотых, примирительно помахал ими и поднял вверх.

– Что ты? – заметил пан в котелке. – Неужели серьёзно? Двадцать злотых? Выворачивай всё, конца. Всё, что «наторговал» за день.

«Продавец» в отчаянии сверкнул маленькими глазками.

– Коллега, – умоляюще пробормотал он, – так нельзя. Я же не на себя работаю. Это не частная инициатива. Я скромный труженик. Такая у меня работа. Как я объясню в отделе? Конкуренции ведь нет. Тут на всё монополия. Если не принесу хоть несколько злотых, меня выгонят. А может быть ещё хуже.

– Что ты говоришь? – заинтересовался пан в телке и спрятал в карман руку с револьвером. Дуло было выразительно нацелено на собеседника. – А в каком же отделе ты работаешь?

– В отделе кирпича, – поспешно объяснил «продавец», – розничная продажа материалов.

– Ну, – невозмутимо бросил пан в котелке, – давай деньги!

«Купец» достал из кармана смятые в комок банкноты и протянул их незнакомцу.

– На, – проговорил он голосом, в котором была незаслуженная обида, – подавись!

– Не понимаю, – тактично продолжал разговор пан в котелке, – почему ты так мало берёшь за кирпичину? Ведь одна такая штука стоит не меньше ста злотых.

– Я тоже так считаю, – недовольно сказал «продавец», – но начальник отдела не разрешает брать больше. Говорит, что двадцать злотых охотно даст каждый и не сообщит в милицию. А если и сообщит, то всё равно ничего не будет, милиция даже постового не пришлёт, потому что невыгодно: слишком мелкая сумма. А нам это выгодно. Пятьдесят клиентов за ночь, и уже можно жить.

– Действительно, – вздохнул пан в котелке. У вашего начальника есть голова на плечах. Интеллигентный человек!

– Да уж наверняка! – согласился хриплый голос. – А вот ты, брат, со своей свободной профессией долго не протянешь. Только коллективный труд бывает успешным, в одиночку никак нельзя. Коллектив – это организация, монополия, масштаб. Сегодня у меня заберёшь кассу, я доложу куда надо; ещё раз подскочишь – пойдут новые докладные, и ты оглянуться не успеешь, как схватит тебя где-то Кудлатый. Мы люди Кудлатого, – гордо добавил он, – нарвёшься, брат, на неприятности.

– Правильно, – кивнул пан в котелке. – Я сам бы куда-нибудь записался, в какую-нибудь серьёзную организацию. Ты прав, коллега. Не сердись на меня. Вот твои деньги. Позволь только забрать мои двадцать злотых. Сам понимаешь, это уже дело принципа.

Он отдал «продавцу» скомканные банкноты и предложил ему сигарету. Тот затянулся, на лице его отразилась сосредоточенная работа мысли.

– Пойдём, – сказал он, немного подумав, – я познакомлю тебя с людьми, которые могут для тебя что-нибудь сделать.

Они вместе вышли из ворот и пошли к рынку.

– Ясь! – крикнул «продавец» в сторону лесов, когда они миновали корыто с известью. – Я сейчас вернусь, хорошо?

– Хорошо, – донёсся из темноты свистящий голос.

На рынке гулял ветер – тёплый, но неприятный; лампы сильно качались, казалось, что мостовая и стены непрерывно движутся. Из открытой двери ресторана «Под базиликой» вышел на улицу высокий худой человек в замасленной шапке и в лоснящихся от смазки тиковых брюках. Он был сильно пьян, шатался, но не шумел. Возле входа в Запецк пьяный приблизился сзади к шедшему рядом с паном в котелке «продавцу» и вдруг толкнул того в спину. «Продавец» быстро обернулся, готовый к ссоре, но, увидев пьяного, недовольно скривился и сказал без всякой обиды:

– Ах ты алкаш! Вот это нализался! Чего тебе, Китвашевский?

– Юмба, одолжи сотню, – невнятно пробормотал тот. – Завтра отдам… Говорю тебе, – продолжал он, – у нас такой скандал! Мне нужно сейчас же вернуться в гараж, вот только добавлю немножко. Дай червонец, Юмба! Завтра отдам, ладно?

– Отстань от меня, голодранец, – с достоинством ответил Юмба. – Не видишь разве, что я на работе?

– С этим паралитиком? – удивился Китвашевский, указывая на пана в котелке. – Я его откуда-то знаю, – вдумался он, скользнув пьяными глазами по фигуре с зонтиком. – Ага, вспомнил! Это его развалина у нас в гараже стоит. Боже мой! – вспомнил он и расстроился не на шутку. – Нужно возвращаться. Вильга меня убьёт, когда узнает.

– Прекрасно, – неожиданно откликнулся пан в котелке, – поедем вместе. У меня тоже есть дело к Вильге. Китвашевский, останови такси, а ты, Юмба, – обратился он к онемевшему от удивления «продавцу», – не волнуйся. Я и не таких, как ты, обводил вокруг пальца, такая у меня работа. Я инспектор контроля, понял? О тебе напишу сегодня отличный рапорт – прекрасный, добросовестный, ценный работник. Приятно, а? Возможно, будет какое-то повышение, премия.

Юмба с уважением поклонился и приветливо пожал руку пана в котелке.

– Пан инспектор, – промямлил он, – я этого не ожидал. Прошу как-нибудь зайти после работы неофициально на рюмочку. Нам с Ясем будет очень приятно.

Китвашевский остановил такси, проезжавшее по Пивной улице. В такси он не проронил ни слова: давала себя знать дисциплина. Через десять минут они свернули с Желязной на Крахмальную, и на самом углу разминулись с мчавшим на широко поставленных колёсах приземистым чёрным «ситроеном».

Возле ворот затормозило какое-то такси.

– Остановитесь, пожалуйста, – быстро сказал шофёру пан в котелке и подал ему деньги, не сводя глаз с чужого такси: именно в этот момент из него выскочил необыкновенно плечистый мужчина и, поспешно закрыв за собой дверцы, быстро побежал к воротам. Пан в котелке вылез из машины вслед за Китвашевским. Тот, пошатываясь, прошёл по двору и исчез в темноте гаража. Пан в котелке осторожно, на почтительном расстоянии, следовал за ним. Вскоре из гаража донеслось журчание воды и фырканье: Китвашевский сунул голову под кран, прежде чем идти к Вильге.

Пан в котелке нашёл в темноте лестницу и потихоньку двинулся наверх. «Если кто-нибудь встретит меня здесь, на этой лестнице, – подумал он, – мне конец». Наверху послышался беспорядочный топот. Пан в котелке вытер со лба пот и несколькими стремительными прыжками достиг верхней лестничной площадки. Здесь он сразу же укрылся за нагромождённым на одном из столов оборудованием и, бродя в темноте мастерской, мало-помалу приблизился к светлеющему прямоугольнику двери в контору.

Всем телом припав к стене, он внезапным прыжком перемахнул через порог, окинул пытливым взглядом пустую контору и вскочил в открытую дверь, ведущую в переднюю. Сердце его сильно билось: он попал в незнакомое помещение. Постепенно, осторожно, затаив дыхание, старый следопыт сделал ещё два шага и забрался в угол между вешалкой, полной пальто, и входом в столовую; потом с опаской высунул голову. Жёлтая кожа на его худом лице натянулась, как на бубне, быстрые чёрные глаза жадно разглядывали неожиданное зрелище.

Перед ним была картина, полная гротескных ужасов. В центре настоящего побоища, среди опрокинутой тяжёлой мебели, разбросанного постельного белья и патефонных пластинок, живописно перемешанных с деликатесными бутербродами, пирожными и бутылками, неподвижно стоял на редкость плечистый мужчина с перебитым боксёрским носом. Глаза его были устремлены на повешенных вниз головами людей. Роберт Крушина постоял ещё секунду не двигаясь, потом кинулся к повешенным. Сорвал оба тела; ноги Метеора и Вильги глухо ударились о пол.

Пан в котелке, растопырив пальцы, прилип к стене под вешалкой, словно большая чёрная муха; зонтик в его руке, казалось, был нарисован на стене. Как только Роберт Крушина пробежал через переднюю, пан в котелке неуловимо быстрым движением повернулся и очутился в конторе, за тяжёлой портьерой из красного сукна. Крушина дрожащими руками схватил телефонную трубку, и пану в котелке пришлось до боли напрячь глаза, чтобы разглядеть номер, который тот набирал. На лестнице послышались неуверенные шаги. Крушина положил трубку. Через минуту в контору осторожно вошёл Китвашевский.

– Пан Крушина, – робко начал он, увидев Роберта.

– Куда ты завеялся, Китвашевский? – дрожащим напряжённым голосом спросил Крушина. – Я тебя жду целый час.

– Со мной произошла одна неприятность, – начал Китвашевский. Опустив глаза, он коротко рассказал о случившемся. Закончив свой рассказ, поднял глаза и обмер, поглядев в потемневшее лицо Крушины, в его суженные, неподвижные от ярости зрачки. Китвашевский хотел отступить, но было поздно: левая рука Крушины сжала его железной хваткой.

– Ах ты ж, сукин сын! – послышался глухой удар в подбородок, голова Китвашевского подскочила вверх, словно выброшенная из катапульты, всё тело неестественно выгнулось назад, и он без стона свалился в угол. Крушина схватил трубку и набрал номер. Хотя пан в котелке надел очки, он не смог увидеть на телефонном диске быстро промелькнувшие цифры.

– Анеля! – крикнул Крушина. – Председатель ещё не ушёл? – и быстро добавил: – Пусть меня подождёт, я через минуту вернусь! – Он бросил трубку, немного постояв, выскочил в комнату, снова подбежал к телефону, набрал номер и воскликнул: – Пан председатель!

Крушина быстро и отрывисто обрисовал Мериносу ситуацию в квартире Вильги. – Что с ними делать? Ради Бога, что с ними делать? – кричал он в трубку. – Может, вызвать скорую помощь?

«Нужно смываться, – беспокойно подумал пан в котелке, – но как?»

– Нет, – услышал Крушина резкий, решительный, голос Мериноса, – даже и не думай, слышишь?

– Но Юрек ведь страшно избит, – пытался возразить Крушина. – У инженера такой вид, будто он вот-вот отдаст Богу душу!

– Если позовёшь, – твёрдо заявил Меринос, – узнает милиция! И не думай, понял? Положи их как-нибудь, мы сейчас пришлём знакомого врача. Двери как следует запри, ясно?

– Ладно, – неуверенно выговорил Крушина; он был страшно расстроен. Положил трубку и пошёл в квартиру. Пан в котелке вынырнул из-под портьеры и бросился через тёмную мастерскую к лестнице. Он уже не остерегался, бежал в темноте, спотыкаясь и топая ногами. Крушина выскочил в контору и стал прислушиваться.

– Кто тут? – громко крикнул он; в голосе его была тревога.

Пан в котелке набрёл на лестницу и спустился по её железной спирали вниз. Он уже отчётливо слышал тяжёлый топот Крушины, который в паническом страхе сбегал по ступенькам. В центральном помещении гаража было темно, хоть глаз выколи.

Прямо с лестницы пан в котелке налетел на полированную поверхность какого-то автомобиля. Быстро нащупал ручку, открыл дверцу и вскочил внутрь. Привыкшие к мраку глаза легко ориентировались в чёрной темноте; тяжело дыша, он отдыхал на комфортабельном сиденье дорогого лимузина.

Пан в котелке уже собрался выходить из машины, когда по лестнице спустился Крушина. Пан в котелке весь сжался, потом притаился на дне машины. Успокоенный тишиной, Крушина зажёг спичку и стал озираться вокруг. В центральном помещении гаража никого не было. Он подошёл к «гумберу» и открыл переднюю дверцу. Зажёг вторую спичку и вскрикнул от радости, увидев торчащий на щитке ключик. Крушина сразу же сел и завёл мотор; одновременно включилось радио. Из репродуктора полились звуки весёлой музыки. Пан в котелке глубоко вздохнул: теперь, когда музыка заглушала вздох, он мог себе это позволить. Крушина выехал на улицу.

Несколькими минутами позже он затормозил на Пружной. Соседняя Гжибовская площадь была безлюдна, на ней дул неприятный, сердитый ветер. Крушина быстро вышел и побежал к воротам. Пан в котелке стал на колени и осторожно высунул голову из-за сиденья шофёра. Когда Крушина исчез в воротах, его непрошеный пассажир вылез из машины и подошёл к воротам, на которых среди многочисленных вывесок, табличек и объявлений бросался в глаза большой эмалевый щит. На зелёном фоне красными буквами было написано:

«Производственный кооператив

“ТОРБИНКА”

Галантерейные изделия из пластмассы»

Пан с зонтиком стал возле щита, слегка сдвинув на лоб котелок.

– Магический круг смыкается, – прошептал он, довольно усмехаясь. – Остальные детали совпадают, расчёты сходятся.

Потом, постукивая зонтиком, не спеша направился к Маршалковской.