Текст книги "Злой"

Автор книги: Леопольд Тирманд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

– Ну-ну! – Калодонт шутливо поднял вверх палку и погрозил Гальскому. – Вы уж мне, пан доктор, не говорите. Неделю назад, вы, видно, поссорились, потому что Марта ходила как в воду опущенная, а что уж потом делали, Бог вас знает.

В голове у Гальского загудело и задрожало так, будто в ней кто-то привёл в движение гигантскую карусель. Множество образов, выводов и предположений начали дьявольский танец в его мозгу. Он приподнялся на постели, вытер лоб краешком одеяла и сказал:

– Пан Калодонт… Как вы сюда прошли? Ведь сегодня нельзя посещать больных.

Калодонт жалобно засопел.

– Сказал, что я ваш дядя из Закрочимья. Что специально приехал. Пустили.

Резким движением Гальский сбросил одеяло. Очень медленно перекинул ноги через край кровати и сел. Калодонт поднялся со стула. В глазах Гальского зарябило от слабости; он подпёр руками тяжёлую голову. Затем с трудом, сделав над собой огромное усилие, встал на дрожащие, подламывающиеся ноги. С секунду постояв, зашатался и схватился за быстро протянутую ему руку Калодонта.

– Дядя, – сказал он с упрямой улыбкой на худом вспотевшем лице, – мы должны уйти отсюда. В город. Надо разыскать девушку, но поскольку меня здесь очень полюбили и настаивают, чтобы я ещё остался, могут возникнуть трудности с получением моих вещей. Может, вы бы привезли мне какое-нибудь старьё?

Калодонт почувствовал, как его что-то кольнуло от умиления. «Любовь, как в кино… – подумал он, – сразу же мчится ей на помощь, словно Родриго. Только разговаривают друг с другом как-то резко, будто с насмешкой. Видно, теперь такая мода».

– Сделаем, только… не повредит ли вам это?

– Потом будет видно… – не без юмора сказал Гальский и осторожно сел на кровать.

– Теперь куда? – поинтересовался Калодонт, когда они сели в такси.

– Сам не знаю, – лицо Гальского было бледным как мел, – знаю только, что ключи от моей квартиры и деньги остались там, – он кивнул в сторону больницы.

– Хорошенькое дело, – сказал Калодонт и назвал шофёру свой адрес.

«Это настоящее бегство, – улыбаясь думал Гальский, – но от кого? Неужели от Олимпии?»

Когда они входили в чистенькую комнатку, где пахло сухой мятой, материнкой и жареным мясом, Юлиуш Калодонт сказал перепуганной Гелене Липинской, своей хозяйке:

– Это, пани Липинская, мой племянник из Закрочимья. С ним произошёл несчастный случай. Мы должны позаботиться о нём.

Старая хозяйка несколько раз кивнула дрожащей седой головой и прошамкала беззубым ртом:

– Матерь Божья, это всё мотоциклы. – Затем протянула Калодонту письмо, которое полчаса назад кто-то сунул за чисто вымытый порог этого бедного, но опрятного жилища. Письмо было без подписи и содержало всего две лаконичные фразы: «Приходил к вам, пан, киоск закрыт. Завтра, в пятницу, в десять часов в Уяздовском парке, на детской площадке, скамейка слева».

Калодонт стоял с письмом в руках, хмуря брови, как всегда, когда предстояли приключения; Гальский отдыхал на плюшевом диване и пытался найти общий язык с канарейками, обитающими в трёх клетках здесь же, рядом.

– Пан Юлиуш, – окликнул его Гальский, – если уж судьба нас связала, я должен сказать вам всё. Я намерен искать Марту, которую люблю, это правда. Однако моя цель номер два, не менее серьёзная, – это найти человека, которого в Варшаве называют ЗЛЫМ. Я должен сказать ему нечто чрезвычайно важное. Меня не покидает уверенность в том, что исчезновение Марты как-то связано с этим человеком.

Хотя Юлиуш Калодонт уже успел немного привыкнуть к небрежному тону, каким доктор Витольд Гальский сообщал самое главное, однако на этот раз письмо выпало у него из рук. Он наклонился за ним, скрыв замешательство.

6

В погожий майский день Уяздовский парк – место радости и веселья, и молодой человек, сидевший в одиночестве на скамейке, не мог не поддаться общему настроению. Он сидел в ленивой позе, внимательно присматриваясь к мальчуганам, игравшим в «зоську». Каждое поколение десятилетних имеет свою любимую игру. В последние годы в Варшаве играли в так называемую «зоську». Игра несложная: ребята подбрасывали ногой шерстяной шарик, внутри которого помещался оловянный грузик, – однако она, без сомнения, служила солидной подготовкой к футболу.

Среди яркой зелени деревьев и лужаек, поросших травой, между клумб, на железных мостках и площадках, посыпанных гравием, – словом, повсюду – резвилась детвора. Понятно, была она разношёрстной – от беспомощных грудных младенцев до двенадцатилетних разбойников. Здесь играли задумчивые и шумные, воспитанные и шаловливые мальчишки. Но все они были веселы и счастливы, несмотря на мелкие недоразумения, слёзы и жалобно выгнутые подковкой губки. Тёплое солнце ласково золотило цветные мячики и юлы, обручи, вечно убегающие от палочек, ходули, тачки, ведёрки и двухколёсные велосипедики, на которых маленькие велосипедисты с высунутыми от усилий языками сновали в шумной толпе.

– Он дерётся! – Мамочка, ой-ой, мне нужно! – Давайте играть в домики? Юрек дурачок, Юрек дурачок! – Тётя, она показывает мне язык! – Подобные возгласы неслись со всех сторон.

Алели щёчки, блестели глазёнки; запах весны и разгорячённых весёлой беготнёй детских тел наполнял всё вокруг.

Одинокий молодой человек, в тёмных очках, с худым загорелым лицом, сидевший на скамье, заложив руки в карманы, приветливо улыбался всей этой суете.

«В моё время, – взволнованно вспоминал он, – мы этого не знали, у нас были другие игры…»

Ребята, игравшие в «зоську», приближались к его скамье. Все они, примерно одного возраста – лет двенадцати, были в коротеньких штанишках, довольно потрёпанных свитерах и чересчур больших ботинках. Один из мальчишек подкинул «зоську» носком башмака раз, наверное, пятьдесят, остальные дети следили за ним и считали с напряжённым вниманием; наконец мальчик промахнулся, и «зоська» упала на землю. Все сразу же сбились в шумную толпу, толкали друг друга, борясь за право подбрасывать шарик. Плечистый курносенький блондинчик схватил «зоську» и сунул её в карман.

– Ты, Здисек, – крикнул он, обращаясь к бросавшему последним, – должен был нам что-то рассказать.

– Угу, – равнодушно ответил Здисек, худой, плохо умытый брюнет с загорелой нечистой кожей. – Ребята из Грохова говорили, что ЗЛОЙ вчера разогнал блатных; такого им задал жару, что страшно говорить.

С лица человека в тёмных очках исчезла улыбка.

– Я, – гордо выкрикнул блондинчик, – сам буду таким ЗЛЫМ, когда подрасту! – Неожиданно он протянул вперёд мальчишеские, но уже крепкие руки и сильно толкнул стоявшего поблизости мальчика, поменьше и слабее его. – А ну-ка беги, не то как дам! – воскликнул он, усмехаясь. Мальчик свалился на проволочную ограду газона и упал, а все разразились громким безжалостным мальчишеским смехом. Наконец они ушли – беспорядочной, суетливой и шумной стайкой, прыгая во все стороны, подбрасывая вверх камешки и снова собираясь в тесный ребячий круг.

«Я ведь не был вчера в Грохове, – удивился человек в тёмных очках. – Это просто невозможно».

Впервые он задумался над вредным влиянием легенды и её непредвиденными последствиями. «Это страшно, – с горечью думал он. – Тот малыш хочет быть таким, как я, и в то же время валит на землю более слабого. Может быть, именно потому он так и делает?»

Эти грустные мысли исчезли, когда он увидел, что по аллее, среди белокурых головок, обручей, косичек с бантиками и ходуль, медленно шёл старик, ещё стройный и прямой, с белыми как молоко усами на румяном, словно яблочко, лице, в фуражке с маленьким козырьком и куртке из альпака. Весело помахивая палкой, он раздавал налево и направо щелчки по мокрым носикам, нежно пощипывал розовые щёчки. Наконец старичок подошёл к скамейке, на которой сидел человек в тёмных очках, и сел рядом с ним.

– Добрый день, – проговорил человек в тёмных очках, не поворачиваясь к пришедшему и не изменяя позы. – Что там слышно?

– Много чего слышно, – ответил сведущий в конспирации Калодонт, с напряжённым вниманием разглядывая крону находящегося на расстоянии клёна. – Вас обвиняют в новом убийстве.

– Знаю, – небрежно сказал человек в тёмных очках. – Это не новость.

– И как вы думаете выпутаться из этого?

– Ещё не знаю. Я не герой сенсационного романа, чтобы всё заранее знать.

– Правильно. Вы, наверное, услышали это от них? – Калодонт указал на детей, которые в тот момент отчаянно ссорились между собой.

– Возможно. А что ещё?

– Я познакомился с паном в котелке.

– Кто он?

– Союзник.

– Как его зовут?

– Не знаю… – Калодонт немного смутился.

– Очень хорошо, – похвалил человек в тёмных очках. – Вы неоценимый соратник. Ещё что?

– Марта… Её, наверное, схватили!

Человек в тёмных очках встал, снова сел, повернулся к Калодонту и взял его за плечо.

– Как? – почти крикнул он.

– А так, – довольно сердито ответил Калодонт. – Вчера утром она поехала на толчок – и до сих пор не вернулась. Пани Маевская уже заявила в милицию.

– Пан Юлиуш, – проговорил человек в тёмных очках тихо, но с явным волнением. – Дела у нас неважные. Здесь минуту назад я убедился, как неправильно меня понимают, как превратно истолковывают то, что я делаю. А теперь ещё Марта…

Он встал и собрался уходить. Калодонт схватил его за пиджак.

– Садись, шеф, – проговорил он с дружеским укором. – Хоть я и плохой сотрудник, но… – Калодонт заколебался. «Как ему объяснить? – растерянно думал он, – ведь они соперники».

– Во всяком случае, у меня есть интересные сведения, – сказал он осторожно, – я знаю, кто написал о вас статью, и вхож к этому человеку.

– Но статья… – начал человек в тёмных очках.

– Нет, – возразил Калодонт, – всё сложилось совсем иначе. Сегодня ночью я узнал… – И он рассказал, что было на самом деле.

– Откуда вы всё это знаете? – спросил человек в тёмных очках, когда Калодонт умолк. – От кого? Кто вам рассказал?

Калодонт концом своей палки рисовал на песке какие-то зигзаги.

– Доктор Гальский, – сказал он, внезапно решившись. – Я не уверен, знаете ли вы такого?

– Знаю, – ответил его собеседник голосом, в котором звенел металл. – Как вы на него вышли?

– Он ночевал у меня сегодня, – сообщил Калодонт. – Я зашёл к нему, разыскивая Марту. – Наступила тишина, в которой было что-то недосказанное. – Гальский очень хочет с вами поговорить, – в отчаянии сказал Калодонт. – Не знаю, как вы…

– Так вы говорили ему обо мне? – неожиданный гнев задрожал в голосе человека в тёмных очках. – Пан Калодонт…

В воздухе повисла угроза.

– Нет, – тихо, но безбоязненно ответил Калодонт; он знал, какой огонь сейчас пылает за тёмными очками, но почему-то не испугался, – это он всё время говорил о вас. Считает, что вы спасли ему жизнь. Боготворит вас. Твердит, что должен сказать вам нечто очень важное. Мечтает встретиться с вами. Я знаю, что это удивительно, но, тем не менее, правда…

И снова полная недомолвок тишина повисла над их скамьёй, как над островком молчания посреди шумного океана детворы.

– Прошу вас, согласитесь на встречу, – почти умоляюще сказал Калодонт.

– Хорошо, – спокойно и мягко ответил человек в тёмных очках, – вечером я с ним поговорю. Он, кажется, только что Поправился после тяжёлой болезни?

– Да, – прошептал Калодонт, с благодарностью глядя в тёмно-зелёные стёкла, – это так. – Ему хотелось сказать ещё много тёплых слов, но человек в очках встал и перебил его:

– Теперь нужно разыскать ту девушку, – бросил он и ушёл, не попрощавшись, быстрыми шагами. Калодонт успел всё же заметить, как он деликатным, осторожным движением обошёл ребёнка, бежавшего не глядя прямо ему под ноги.

Ежи Метеор вышел из подъезда своего дома после бессонной ночи: в ночном кошмаре перед ним мелькали лица Мериноса, Вильги и его собственное. На уличных столбах розовели большие афиши, угловатыми огромными чёрными буквами извещавшие о футбольном матче между Польшей и Венгрией. Перед афишами толпились люди, изучая и по нескольку раз перечитывая все подробности; пробегая глазами текст сообщения, болельщики от волнения кусали себе губы. Стоило только взглянуть на эту картину, чтобы сразу понять: золотое видение – билет на этот матч – для некоторых заслонит на несколько ближайших дней всё – семью и работу, плохое самочувствие и любовные заботы.

На углу Маршалковской Метеор взял такси, доехал до Краковского Предместья и вышел возле Академии наук. Неторопливым шагом он направился на улицу Коперника и через несколько минут был уже перед домом Центрального Совета профсоюзов.

Метеор бросил сердитый взгляд на отлитую из бронзы эмблему учреждения – герб труда, обрамлённый колосьями молот, вошёл в дверь и очутился в большом, светлом, очень чистом холле. У самой лестницы виднелась кабинка швейцара с надписью «Справочное бюро». Слева на стене Метеор заметил большой указатель отделов, который стал тщательно изучать. С самого начала он решил, что при выполнении возложенной на него миссии будет избегать лишних разговоров. Однако швейцар издавна почему-то презирал написанное на бумаге, считая своей святой обязанностью помогать каждому, кто наверняка запутается в лабиринте ориентировочного указателя, и потому вышел из кабинки и приблизился к Метеору.

– Что вы ищете, гражданин? – вежливо спросил он.

Это был невысокий симпатичный старичок с голубыми глазами и жидкими седыми волосами. Борт его пиджака украшали колодки и значки.

– Уже нашёл, – заверил его Метеор, хотя ещё ничего не нашёл, – благодарю!

– А какой вам нужен отдел? – настаивал вежливый швейцар.

– Отдел труда и зарплаты, – сказал Метеор, чтобы отвязаться; он искал отдел зрелищ и представлений и именно сейчас заметил его в море названий на указателе.

– Второй этаж, – обрадовался швейцар. – Вот видите, зачем мучиться самому, если я всё могу рассказать.

– Спасибо, – вежливо ответил Метеор. – А лифт у вас есть?

– Есть, – удивился швейцар. – Налево.

Метеор грациозно поклонился и направился к лифту: отдел зрелищ и представлений находился на пятом этаже.

– Гражданин, – услышал он позади себя, – одну минутку! – Швейцар бежал за ним.

«С лифтом, наверное, была ошибка», – подумал Метеор и сказал, любезно улыбаясь:

– Слушаю вас, – а сам подумал: «Вот чёртов старик! Погибели на него нет!»

– Гражданин, – швейцар доброжелательно коснулся лацкана на пиджаке Метеора. – А что вам нужно в отделе труда и зарплаты?

– У меня там одно дело, – сказал, пытаясь от него отделаться, Метеор. – Хочу кое о чём разузнать.

– Видите ли… – швейцар по-приятельски ткнул костлявым пальцем в грудь Метеора, – тут есть один товарищ из этого отдела, он может вас проинформировать. К чему терять время и искать наугад, верно?

Метеор усмехнулся, словно у него болели зубы: справа на лестнице стоял довольно полный мужчина средних лет с тонкой шеей и длинным носом.

– Товарищ Путко, – обратился к нему швейцар, – тут один гражданин хотел у вас кое-что спросить.

– Я слушаю, – холодно сказал гражданин Путко, не переставая жевать бутерброд с сыром.

– Не знаю, чем вы сможете мне помочь, – начал Метеор; он лихорадочно думал, что бы такое спросить, и уже начинал нервничать.

– Конечно, смогу, – с твёрдой убеждённостью ответил Путко, – не сомневайтесь. Слушаю вас? – он, очевидно, принадлежал к числу людей, не представляющих себе, что в мире существуют вещи, о которых они не смогли бы кого-то проинформировать.

– Мне нужна, – неуверенно начал Метеор, – тарифная сетка зарплаты скандричной промышленности.

– Двести семьдесят четвёртая комната, – сказал Путко тоном человека, для которого в жизни нет тайн. – Я тоже туда иду. Провожу вас.

Метеору стало жарко. – У вас есть разработанная тарифная сетка такой отрасли? – спросил он, глотая слюну и поспешно пытаясь вспомнить произнесённое им только что название, а это было нелегко.

– Ну да, – проговорил Путко с такой убеждённостью, что Метеор едва не поверил в существование выдуманной им промышленности.

– Я сам над ней работал неделю назад, – спокойно продолжал Путко, поправляя химическим карандашом сползавший с бутерброда сыр. – Она уже целую неделю лежит и вас дожидается. Я даже удивлялся, что никто за ней не приходит.

Метеор кивал головой с отчаянием, которое Путко принял за изумление и признание его заслуг.

– Ну вот, гражданин, – обрадовался швейцар, – ваше дело будет улажено.

– Вы у нас уже были, да? – спросил Путко; он доел бутерброд и принялся чистить себе правое ухо.

– Н-н-нет… – заикнулся Метеор, – это мой заместитель, Хацяк.

– Да, да, – с удовлетворением подтвердил Путко; он явно был из тех, у кого всегда сходятся концы с концами. – Хацяк. Я его хорошо знаю. Такой полный брюнет.

– Вот именно, – без тени сопротивления согласился Метеор, – необыкновенно толстый и чернявый. – Гражданин, – с неожиданной надеждой в голосе добавил он, вспомнив какое-то название в указателе, – я сейчас зайду к вам. Сначала заскочу в отдел международных связей. Не беспокойтесь, спасибо, я найду.

– Третий этаж, – сказал Путко. – А вам к кому?

– У меня там много знакомых, – в голосе Метеора прозвучало отчаянное сопротивление; он кинулся к лестнице, как премированная борзая, крикнув на ходу: – Мне на третий этаж, лифт не нужен!

– Ха-ха-ха! – рассмеялся швейцар, – а перед тем хотел на второй ехать. Молодой, потому и ветер в голове.

Метеор мчался без передышки по лестнице, застеленной бордовой дорожкой. Тяжело дыша, он добрался до пятого этажа и очутился в длинном тесном коридоре. Возле одной из комнат дожидалась кучка людей, и Метеор без колебаний направился туда. На дверях висела табличка: «Отдел зрелищ и представлений».

– Здесь нужно занимать очередь? – спросил он стоящего с краю мужчину.

– Зачем? – ответил тот. – Надо зайти и оставить требование. Вот и всё. А потом, чёрт их знает, получите вы что-нибудь или нет.

Метеор пробился сквозь толпу, открыл дверь и вошёл в комнату. Увидев сидящую за столом девушку, он бросил на неё обольстительный взгляд и спросил бархатным голосом, пристально глядя в глаза:

– Не могу ли я поговорить с инспектором Вчесняком?

Девушка походила на жертву землетрясения, и красота Метеора не произвела на неё ни малейшего впечатления.

– Вон туда, – указала она пальцем на дверь и снова в каком-то трансе стала перекладывать бумаги с места на место.

Метеор зашёл в следующую комнату. Здесь было страшно накурено; на фоне канцелярских шкафов, возле столика, на котором стоял графин с водой, маячили какие-то фигуры. Метеор сразу же сориентировался, что молодой, высокий и плотный мужчина и есть тот объект, на который напирают все присутствующие; он бесцеремонно оттолкнул от него посетителей.

– Инспектор Вчесняк? – спросил Метеор тоном холодного приказа – тоном, который ошеломляюще действует на любого чиновника во всех канцеляриях мира. Молодой человек повернулся к нему, показав широкое приятное лицо, украшенное двумя крупными родинками. Он сурово посмотрел на Метеора и спросил, видимо, совсем не выведенный из равновесия его тоном:

– В чём дело?

– Я из Центрального управления предприятиями по производству свирелей… – начал Метеор.

– Я директор Капуза, – втиснулся вдруг между ними низенький, очень толстый блондин с тремя подбородками, одетый в кожаное пальто. – Уважаемый пан инспектор, почему вы разводите такую канитель из-за кик их-то нескольких билетов, – напал он на Вчесняка, не обращая внимания на Метеора.

– Очень приятно. – Вчесняк пожал руку директору Капузе. – У нас ещё не было распределения, но о вас подумаем. Несомненно, вы получите.

– Что значит получим? – внезапно вскинулся директор Капуза.

– Сколько именно? Два билета на шестьсот человек? Как в прошлый раз? Мы напишем в газету!

– Ничего не поделаешь, – значительно более прохладным тоном ответил Вчесняк, – всё будет согласно распределению. Вы же понимаете, что решает комиссия, а не я.

– Инспектор, – директор Капуза расплылся в неожиданной улыбке, причём количество подбородков у него увеличилось до семи, – мы делаем радиоприёмники, понимаете? Если понадобится что-нибудь, легко можно устроить.

– Пан Вчесняк, – нагло спросил Метеор, – что это? Я долго буду стоять?

– Минутку, товарищ, – ответил Вчесняк. – Видите, какая работа. Что-то ужасное! Голову заморочили!

– Инспектор! – директор Капуза снова вылез вперёд и, поднявшись на цыпочки, приблизил свои подбородки к уху Вчесняка.

– Коллега Вчесняк, – послышалось у двери, и какой-то человек в распахнутой на груди полосатой рубашке подал инспектору кипу бумаг, – вот те списки.

– Спасибо, – вежливо бросил Вчесняк директору Капузе, – что-нибудь сделаем. – И он деликатно оторвал директора Капузу от своего уха. – Товарищ Кляйн! – крикнул он кому-то в глубине комнаты. – Скажите начальнику, что я сейчас вернусь. А вам что? – обратился он к пожилой даме, которая со слезами на глазах попыталась вручить ему какой-то заполненный формуляр. Вчесняк посмотрел на формуляр и сказал: – Всё в порядке. Оформлено. Можете идти, гражданка, мы пришлём вам ваши билеты.

Пани просияла радостной улыбкой и вышла. Вчесняк помахал формуляром, потом бросил его на стол, между материалами для стенгазеты, которые через минуту смёл на пол один из уборщиков, освобождая место для кипы новых бланков;

– Совсем заморочили голову, – вздохнул Вчесняк, потом сказал Метеору: – А вы подождите в коридоре, в очереди… Должен ведь быть какой-то порядок. – Эти слова он проговорил с нажимом, словно бы намекая на то, что между ними существует какая-то связь.

«Что за тип, – подумал Метеор, – как он всё делает глупо и по-хамски». Молча выйдя в коридор, он отошёл от толпы у двери. Через минуту появился Вчесняк.

– Сжальтесь, товарищи! – воскликнул он с улыбкой человека, страдающего от чрезмерной популярности, которого разрывают на части обожатели, – дайте мне хоть минуту побыть одному. Иначе я не смогу исполнять свои обязанности.

Метеор сошёл на лестницу, и Вчесняк тут же направился к нему.

– Пойдём, – сказал инспектор, обойдя Метеора; он быстро спускался по ступенькам. Метеор молча шёл следом и злорадно наблюдал за походкой и движениями Вчесняка. «Такие, как он, – с удовольствием думал он, – в воскресенье пораньше выходят с девкой на прогулку, да ещё и требуют, чтобы она держала их под руку». Внезапно он вспомнил о запертой Марте и нахмурился. Внизу, возле лифта, был небольшой зал ожидания: посредине его возвышалась широкая колонн сбоку стояли столик и три удобных кресла.

Вчесняк сел и сказал, протягивая Метеору руку:

– Позвольте познакомиться, я Вчесняк.

– Очень приятно, пан Вчесняк, – ответил Метеор со всё возрастающим волнением думая о Марте и о том, что она ему всё-таки нравится. – Я Героевский. Он внимательно посмотрел в лицо Вчесняка, гладкое, с довольно выразительными, хотя и заурядными, чертами.

– Вы прекрасно загорели, – решился перейти на товарищеский тон Метеор.

– Ещё после Закопане, с апреля, – не без удовольствия ответив Вчесняк и добавил: – Кстати, пан директор, вы же видели, что там творится наверху.

– Да, – бросил Метеор, – я вас слушаю. Вы хот мне что-то сказать? – он удобно откинулся в кресле, открыв красивые носки и дорогую замшевую обувь, положил одну на другую длинные ноги в габардиновых брюках. Потом предложил Вчесняку «Кэмэл» из только что открытой пачки. Вчесняк услужливо привстал, чтобы дать ему прикурить.

– Ещё не распределили, хотя и работали всю ночь. Я заместитель председателя комиссии по распределению, так что всё будет о’кей.

– А что понадобится от меня?

– Требование, – сказал Вчесняк, – вот и всё. Со штампом, естественно, аккуратно заполненное, с печатью.

– Сделаем, – заверил Метеор. – С завтрашнего, начнут приходить мои люди с требованиями, которые вам не стыдно будет взять в руки. Палата верховного контроля не найдёт ни малейшей погрешности, да и специальная комиссия будет от них в восторге. Каждый из моих людей подойдёт к вам и скажет: «Вот требование согласно списку», – чтобы никто такое требование не бросил куда-нибудь между актами, на вечный покой, хорошо?

– Ни в коем случае, – сказал Вчесняк, – и речи не может быть о таком недосмотре: мы деловое учреждение, боремся с бюрократизмом, и у нас документы не залёживаются.

– Вот вам список, – проговорил Метеор, вынимая из внутреннего кармана пиджака конверт, – сто пятьдесят предприятий и учреждений, прекрасно, правда? Вот посмотрите, пан Вчесняк, как вам понравится такой букетик требований?

Вчесняк вытащил из конверта сложенный вчетверо машинописный лист.

– Лаборатория по проверке конфорок, – читал он вполголоса, – производственный кооператив «Перина», главное управление предприятий похоронного оборудования, институт волосологии, кооператив по производству верёвок «Тетива», главное бюро по измерению листьев. Всё это образцовые предприятия и учреждения. Но, ой, мамочка! – застонал он. – Товарищ, разве это возможно – вы хотите получить пятнадцать тысяч штук?

Метеор затянулся сигаретой.

– Да, хотим, – спокойно сказал он. – И вы, пан Вчесняк, их нам дадите.

– Но как это сделать? – пробормотал Вчесняк, почёсывая начинающую лысеть голову и беспомощно щуря свои шустрые карие глаза. – Не могу же я выдать сто билетов кооперативу «Ступа», если строительное объединение № 2, в котором работает несколько тысяч человек, получит не больше тридцати штук! Столько билетов выкрутить не удастся.

– Пан Вчесняк, – Метеор склонился над столиком, – вы очень интеллигентный человек, сразу видно. Как вы организуете это – ваше дело, но мне не верится, что такая незаурядная личность, как вы, не захочет заработать на матче сто тысяч злотых. Такая возможность представляется раз в десять лет. Я вам смогу оказать максимальную техническую помощь, а остальное должен сделать горящий в вас священный огонь бизнеса. Нужно идти напролом, молодой человек!

– Сто тысяч, – прошептал Вчесняк: это было вдвое больше обещанного вначале, – но ведь речь шла о меньшей сумме… «Я сам заработаю столько же на этой афёре, – подумал Метеор, – а потом ошарашу девушку такими деньгами, и она будет моей».

– Это шанс, пан Вчесняк, – быстро проговорил Метеор, – жизненный шанс. Вряд ли стоит его прозевать. Вот вам номер телефона. – Он вырвал из блокнота листик бумаги, быстро написал номер телефона Вильги и подал бумажку Вчесняку. – Я буду весь день на месте. Если произойдут изменения, возникнут трудности или какие-то проблемы, сразу же звоните мне. Завтра начнём, да?

– Да, – прошептал Вчесняк, тупо глядя на Метеора, который в этот момент поднялся и застёгивал, пиджак.

– Спрячьте, пан, к чёрту этот список, – сказал Метеор, – и до свидания. Если что-нибудь случится, сразу же звоните. Запомните, Вчесняк! – Он направился я выходу.

Когда Метеор зашёл в главный холл, Вчесняк вся ещё тупо сидел в кресле.

– Гражданин, – услышал Метеор за собой старческий голос; обернувшись, он увидел, что из кабинки ему приветливо улыбался швейцар. – Ну что, всё уладили? – спросил старик.

– Конечно, – серьёзно ответил Метеор, – хотя и трудно, сами знаете, с работой и заработной платой.

Швейцар, соглашаясь, закивал головой.

Метеор быстро шагал по Краковскому Предместью и на Свентокшизской зашёл в кафе «Нови свят». Он посмотрел на часы: было около одиннадцати. Закрылся в телефонной кабине и набрал номер.

– Пан председатель, – заговорил Метеор, услышав голос Мериноса, – всё устроено. Я пообещал ему сто кусков, как мы говорили. Сразу согласился.

– Очень хорошо, – похвалил Меринос.

– Да, вот ещё что, – сказал Метеор приглушённым голосом. – Вчесняк просил меня целый день ждать телефонного звонка, потому что заранее ничего не известно. У него есть какие-то собственные планы, о которых он не говорит. Я дал ему телефон Алюся и сразу же еду туда. Я правильно сделал?

– Всё правильно, – одобрил Меринос. – Ты сообразительный, Юрек.

– А где Алюсь? – голос Метеора задрожал от волнения. – Он у вас наверху или у себя дома?

– Тут, у нас, – ответил Меринос, – сейчас пошлю его на Крахмальную открыть контору. Только смотрите же, не напивайтесь спозаранку, – добавил он с отеческой снисходительностью.

Метеор опёрся о стену, глубоко, с облегчением вздохнул и вытер капли пота со лба, потом повесил трубку, не попрощавшись. Опасение, что Вильга пристаёт к Марте в то время, как он, Метеор, тяжко трудится, превращало его жизнь в ад. Филипп Меринос, не знавший об этом, немного удивился, что Метеор сегодня не так вежлив, как обычно.

Метеор стремительно вошёл в гараж: инженер сидел на куче покрышек и пил пиво.

– Я плохо спал, – пожаловался Вильга; у него в самом деле был вид усталого и миролюбиво настроенного человека.

– Дай ключи, – тихо сказал Метеор.

– Кончай с этим, Юрек, – так же тихо посоветовал Вильга. – И пусть поскорее уходит. Только без шума!

– Хорошо, хорошо, – согласился Метеор, – сначала я должен с ней поговорить. – Он чувствовал, как растёт в нём боевой дух и вера в скорую победу: вид Вильги, который окончательно перестал быть его конкурентом, очень его подбодрил.

Метеор поднялся наверх, осторожно отпер двери в контору и в квартиру Вильги, потом старательно закрыл их за собой. Столовая, в которой всё время горел свет, выглядела, как после битвы. Метеор, тихо ступая на резиновых подошвах, приблизился к алькову и приложил ухо к двери: ничего не было слышно. «Ещё спит, – подумал он, – или вышла на кухню». Быстро повернул ключ в замке и внезапным движением распахнул дверь. Напротив, уже одетая и умытая, в удобном кресле сидела Марта. Возле неё, на комоде, стояли чашка чая и тарелка с бутербродами, на коленях лежала развёрнутая книжка. Но сам альков выглядел так, словно его недавно разгромили вражеские воины, охочие до трофеев и бессмысленного разрушения: шторы оборваны, постель разбросана, шкаф раскрыт настежь, и бельё из него выброшено на пол, перевёрнутые вверх ногами кресла валялись среди разбитой вдребезги керамической посуды.

Метеор присвистнул от удивления и сказал, оглядываясь вокруг:

– Добрый день. Это вы тут такое натворили?

– Добрый день, – спокойно ответила Марта и охотно призналась: – Да, это я. – Потом, заметив тупое выражение лица Метеора, пояснила: – Я мстила. Пойдите посмотрите, что делается на кухне и в ванной. Образцовая картина опустошения, потому что, имейте в виду, я женщина и легко теряю самообладание, знаете, что такое женщина, пан Хацяк?

– Ирма, – серьёзным тоном начал Метеор, – я хочу с тобой поговорить.

– Пожалуйста, – обрадовалась Марта, – тут скучно! Единственная книга, которую я нашла, называется «О рациональном использовании жидких топлив» и принадлежит перу нашего приятеля, инженера Альберта Вильги. Потому что «Справочник шофёра» на немецком языке, лежавший на ночной тумбочке, вряд ли можно считать литературой. Мне больше нравится книга о топливах. Внимательно читая, можно найти в этом произведении даже автобиографические элементы, тем более, когда близко знаком с автором.