Текст книги "Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)"

Автор книги: Леонид Пантелеев

Соавторы: Лидия Чуковская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

_____________________

Что Вы сейчас читаете? Я получила в подарок от Г. И. [600]600
  Г. И. Егудина.


[Закрыть]двухтомник переписки Толстого с писателями – Некрасовым, Гончаровым, Фетом и т. д. Самое мое любимое чтение, только шрифт трудный и читаю помалу. Да и времени нет читать! Увы! Так, минут 15 в день.

_____________________

Строчка: «Я никем не хранима» – означает «никем» в буквальном смысле слова. Никаким человеком. Никакими людьми. А чувство судьбы…что оно означает? Оно было с детства. Чем глубже глядишь назад, тем оно отчетливее: проступает замысел. Чей? Я не знаю.

456. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

24.III.79 г.

Дорогая Лидочка!

Книгу, о которой Вы спрашиваете, я еще не вернул, могу выписать нужные Вам данные: Ольга Морозова. «Одна судьба». Повесть. Изд-во «Советский писатель». Ленинград, 1976.

Повесть – документально-биографическая, главным образом об отце автора Г. Ф. Морозове. О «Привале комедиантов» и о его судейкинском зале, расписанном «на тему венецианского карнавала», говорится на стр. 119–120. Об Анне Андреевне в том же «Привале комедиантов» – на стр. 122.

О. Г. Морозова умерла в 1975 году, 80 лет от роду.

Вы спрашиваете: Что я читаю? Представьте, тоже о Толстом. Только что закончил читать прелестную книгу А. Сергеенко, сына П. А. Сергеенко, однокашника Чехова: «Рассказы о Л. Н. Толстом». Читаю тоже помалу.

Много времени уходит на Машу, на занятия с нею, на подбор материалов (и даже составление некоторых текстов). Она каждый день несколько часов занимается. Это – важно: не дать угаснуть работе ума и души. Но, разумеется, никакого насилия, нажима.

Стихи она вдруг стала читать и заучивать с меньшим удовольствием. И я не настаиваю. Уходит и вновь возвращается желание слушать музыку. Читаю я сейчас Р. Роллана о Бетховене: чтобы решить – давать ли Маше? Вообще-то она стала еще более инфантильной, чем прежде.

457. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

9/IV 79.

Дорогой Алексей Иванович.

Прочитала я Ваше письмо – и как-то онемела. Дала прочесть Люше. Отвратительное ощущение своей беспомощности перед лицом Вашей беды. Вот уж и Элико падает с ног – уже не в переносном, а в буквальном смысле…

Пожалуйста, не переписывайте для меня Морозову, не трудитесь – я возьму книгу в Библиотеке Ленина.

_____________________

День К. И. на этот раз был чрезвычайно удачен. Дни эти бывают «как когда» – то удаются, то нет. А на этот раз все было радостно и увлекательно. Люша читала выписки из дневника К. И. о Зощенко. С 1919 по 1958… Удивительный получился живой движущийся портрет. Затем прекрасную поэму прочел С. И. Липкин – один из умнейших и сильнейших поэтов наших.

А в соседней комнате… на стенде… на стендах… стояли… три экземпляра Чукоккалы!

Вы спросите: значит, она уже вышла?

Я отвечу: не знаю, хотя и держу ее в руках. Но там идет какая-то распря между Книготоргом, издательством и Комитетам, и в результате у нас всего 3 экземпляра. Но —

1) я уверена – все кончится хорошо

2) если кончится плохо – то все равно хорошо: 3 экземпляра Чукоккалы!

_____________________

Люша подарила мне 1. Я его прочла. Чувства слишком смешанные рождает она во мне, чтобы я могла их выразить. Во всяком случае, я счастлива за Люшу: 14 лет непрестанной, кропотливой, немыслимо сложной работы (не говорю уж тревоги – а работы!) – позади… И в руках – книга. Увесистый, толстый том, пожалуй, толще Вашего, в глянцевитой суперобложке с уморительно злой карикатурой Анненкова на К. И.

_____________________

Выяснилось, что за эту зиму в Переделкине произошло

29 аварий – из-за морозов – на 29 дачах. Но не на нашей – потому, что, как сказала мне Люша: «Ты и Клара следили за трубами». Вот. Я возгордилась. Но, например, держать руками крышу – этого мы с Кларой Израилевной не в состоянии. Даже мы!

458. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

12/V 79.

Дорогой Алексей Иванович.

О Машеньке и госпитализации. Господи, кто же тут может – имеет смелость – право – безжалостен – Вам советовать?

Алексей Иванович, если Вам не трудно – т. е. если ничего не надо искать нигде, кроме памяти, – напишите, пожалуйста, когда в Ленинграде упала первая немецкая бомба? 31 августа 1941 года были только воздушные тревоги – или уже в городе падали бомбы?

Книгу Морозовой я пока не читала; я сейчас не эту проблему решаю. Но когда перейду к этой– прочту. А пока интуитивнодумаю, что Вы правы. Не отвечайте мне через силу. Будьте здоровы.

459. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

20.05.79.

Дорогая Лидочка!

К сожалению, я не могу – и никто из близких моих не может – назвать точный день первой бомбежки Ленинграда. Если не ошибаюсь (а думаю, что не ошибаюсь) – первые немецкие бомбардировщики проникли в питерское небо во второй половине сентября, а раньше были артиллерийские обстрелы. Первый снаряд упал (опять-таки, если память не изменяет) на площади Труда в самых первых числах сентября. Для меня это были сверх трудныедни, поэтому никаких записей этих именно дней не сохранилось (точнее – их вовсе и не было).

Во всяком случае, 31 августа были только тревоги – т. к. шли воздушные бои на подступах. Это – точно.

Лидочка, Вы знаете, я часто (может быть, раза два в год) перечитываю Ваши заметки «Памяти Т. Г. Габбе». И совсем недавно – на той неделе опять перечитал. И, читая, не раз думал: Ах, как не хватает ее нам, несчастным, не хватает ее совета, умения находить (во всяком случае для других) выход из самого трудного положения. Это сочетание высокодуховного и житейского, практического, о чем Вы пишете.

460. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

27/V 79, Москва.

Дорогой Алексей Иванович.

Дело вот в чем. 1 сентября 1941 года, после того как семья Пуниных перебралась в полуподвалы Эрмитажа, оставив А. А. в Фонтанном Доме – одну —А. А. позвонила своим друзьям, Томашевским, и попросила их взять ее к себе. За ней зашел Б. В. [601]601
  Борис Викторович Томашевский.


[Закрыть]и повел ее на Канал Грибоедова, 9; по дороге их застала воздушная тревога и всех пешеходов, и их тоже, загнали в какой-то подвал. Они там сидели минут 40. «В промежутках между разрывами, – говорила мне А. А., – я подняла глаза и увидела: мы – в „Бродячей Собаке“». Один ленинградец, прочитавший этот отрывок, сказал мне: «Какие разрывы? 1 сентября 41 г. в Ленинграде никаких разрывовеще не было; тревоги были, но не разрывы; тут она или вы что-то путаете».

Она – вряд ли. Я – вполне возможно.

_____________________

О Т. Г. Вы так замечательно написали. Да, да, соединение высокой духовности с простой житейской мудростью, я даже сказала бы – «сметкой». Да, она умела датьсовет, потому что умела проникать в самую суть чужой беды, ставить себя на чужое место; замечательно работало у нее воображение.Кроме того, она была смела;она решалась давать советы, брала на себяответственность, на свои плечи. Рассказывала ли я Вам, что она говорила мне: «Обычно люди воспринимают поговорку „чужую беду руками разведу, а к своей – ума не приложу“. Люди думают: это хвастовство или ирония. А на самом деле – сказано всерьез. Чужую бедусо стороны легче понять, чем самому – изнутри. Легче понять, как с нею справиться».

Не знаю, верно ли это рассуждение вообще,но она-тоумела прилагать ум и руки к чужой беде…

Ее всегда не хватает всем нам, а Вам сейчас – в особенности.

Люша вчера съездила в Переделкино на могилу и внесла на гору из реки 18 ведер воды! Вернулась в город белая, как стена: «сердце болит». Никогда на даче ей не отдыхается, всегда все самое тяжелое – на ней.

461. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

2.06.79.

Дорогая Лидочка!

Думаю, что ленинградец, читавший отрывки, прав: 1-го сентября бомбежек (а пожалуй, и артобстрела города) еще не было. Немецкие воздушные разведчики прорывались к городу, работали зенитки, а они ведь тоже производят некоторый шум, особенно если их много.

Слово разрывтут уместно.

Не очень понятна сама фраза:

«В промежутках между разрывами я подняла глаза»…

Такие промежутки возможны только при массированном арт. обстреле, при канонаде, при массированном огне зенитных орудий. А бомбы и в самые горячие дни падали на Ленинград, пожалуй, с той частотой, с какой в хорошую грозу обрушиваются на наши головы раскаты грома: «промежутки» довольно длительные. Было бы вернее сказать что-нибудь вроде:

«Освоившись слегка с подвальным полумраком и отдышавшись, я подняла глаза и увидела»…

Завтра я должен сдать книжку Морозовой. Поэтому, на всякий случай, перепечатал две странички, посылаю. Между прочим, я не отказался и от первой версии (Венецианский зал в Фонтанном доме). Решит Ваша интуиция, Ваше близкое знание А. А.

462. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

14.VIII.79.

Дорогая Лидочка!

Вы просили меня выяснить или вспомнить, когда упала в Ленинграде первая немецкая бомба. Я был прав, когда писал Вам, что в августе в Ленинграде бомбы не падали.

Только что прочел слова О. Берггольц в ее письме к матери от 1 сентября 1941 года:

«Враг близок, но ни одной бомбы до сих пор не было сброшено на Ленинград»…

Кстати. Никогда не говорил с Вами об этой писательнице. С удивлением узнал, что она пользовалась благосклонностью Ахматовой. А Вашего отношения к ней – не знаю.

463. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

28/VIII 79. Переделкино.

Дорогой Алексей Иванович.

Относилась А. А. к О. Ф. [602]602
  О. Ф. – Ольга Федоровна Берггольц.


[Закрыть]весьма сложно. Один раз я принесла ей № «Нового Мира» со стихами О. Ф. Прочла вслух такие строки:

 
Друзья твердят: все средства хороши,
Чтобы спасти от горя и напасти
Хоть часть трагедии, хоть часть души.
А кто сказал, что я делюсь на части?
 

Мне эти строки нравились. А. А. выслушала меня и сказала: «Беда в том, что О. отлично умеет делиться на части».

Есть такая излюбленная литературная формула: «путь его (или ее) был сложен и противоречив». Путь О. Ф. был сложен и противоречив; А. А. это понимала и относилась к ней – и к ее пути – весьма противоречиво. Она считала ее 1) очень талантливой, 2) кое-какие стихи любила, 3) терпеть не могла поэму о шофере, 4) о поэме «Верность» говорила так: «Я не могла бы прочитать ее, даже если бы мне платили по 10 р. за строку», 5) говорила: «относительно меня О. всегда вела себя безупречно» (это правда, кроме того О. и Г. П. [603]603
  Г. П. – Георгий Пантелеймонович Макогоненко, муж О. Ф. Берггольц.


[Закрыть]сохранили рукопись (машинопись?) книги «Нечет» – и этого А. А. никогда не забывала).

Вот Вам ответ на Ваш вопрос.

464. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

10 октября 1979. Ленинград. [604]604
  Датируется по почтовому штемпелю.


[Закрыть]

Дорогая Лидочка!

О Берггольц Ваше письмо получил. Не знаю. Ее стихи меня никогда по-настоящему не радовали, нет такой строфы, которая бы запомнилась, жила в памяти. По-моему, очень тонкая, умная, умелая версификация и – талантливая актриса.

А человек – сложный,как говорят в таких случаях.

Мне запомнилось одно собрание в союзе писателей в 1936 году. Я выступал, говорил на какую-то нейтральную тему. И вдруг О. Ф. с места кричит:

– Почему вы ничего не сказали о Белых?

А Гриши Белых уже не было с нами [605]605
  То есть Г. Белых был уже арестован.


[Закрыть]. Я ответил, что никому не обещал и не собирался говорить о Белых. А через какое-то время она очутилась в Крестах. Через месяц, если не ошибаюсь, вышла. Подходит к моему столику в ресторане Дома писателей, присаживается и говорит:

– Ну, теперь мы с Вами сравнялись.

Я отшутился, что, мол, в Крестах я, слава Богу, не сидел.

И помню всегда, что говорил о Берггольц Самуил Яковлевич:

– Очень легко представить ее в июле 1914 года, стоящей на коленях на Дворцовой площади и поющей «Боже, царя храни!».

465. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

30/X 79.

Дорогой Алексей Иванович.

Спасибо за телеграмму. Мы получили ее 29-го, потому что 28-го в квартире было пусто. Но, вернувшись вечером 28-го из Переделкина и увидев в двери бумажку с извещением о телеграмме, – я сразу поняла, что это Вы, – и так назавтра и оказалось.

День К. И. прошел как всегда (подумайте: 19 раз мы собираемся!): кто-то, кого очень ждали, заболел и не пришел; кто-то, кто был неприятен, – пришел; что-то очень важное успели; что-то очень важное – не успели, скомкали; и потом в сердце остается ералаш, сутолока и благодарность к людям, и недовольство собой – все как всегда. Мне трудно еще и потому, что и физически трудно – я еле успела выздороветь; да и слепота мешает всех увидеть, каждому слово сказать.

Люша сделала отчет о 10-летних успехах наших. На выставке очень выразителен был стол с копиями заявок на книги К. И., поданных ею в издательства, и отказы [606]606
  В 1970-е гг. из-за исключения Л. К. из Союза писателей оказался «посмертно репрессированным» и Корней Чуковский. Его книги для взрослых почти не переиздавались.


[Закрыть].

Мне бы очень хотелось, чтобы при моей жизни была установлена доска в Ленинграде, в Манежном пер. 6 – но ничто в этом смысле не движется. (На ул. Горького уж во всяком случае до моей смерти не будет… А вот доска на доме, где жил М. Луконин, уже установлена. Я рада. Я люблю наглядность, ясность.) Да ладно. К. И. и без доски будет жить в душах читателей, а Луконин и с доскою помрет, ибо никогда не жил.

Насчет Ольги Федоровны. Я не согласна с Вами, что стихи ее – все – одна лишь версификация. Нет, мне кажется, у нее был талант и некоторые, очень немногие ее стихи, где она уходила от риторики, – они стихи. Если бы создать избранное избранных – это стало бы видно… А вообще то, что Вы написали о ней (напр., о ее вопросе Вам насчет Г. Белых), – оно весьма выразительно. А было в ней и другое – и от того, что было и то и другое, – она и сломалась, я думаю.

Все более тоскую по Ленинграду.

466. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

7.XII 79.

Дорогая Лидочка!

Рад был увидеть Ваш почерк, Ваши густые черные буквы на белой, тонкой, почти промокательной бумаге.

Знакомы ли Вы с воспоминаниями Сильвы Гитович [607]607
  В опубликованных воспоминаниях Сильвы Гитович этот эпизод отсутствует, (см.: Сильва Гитович.В Комарове // Воспоминания об Анне Ахматовой: Сб. М.: Советский писатель, 1991. С. 503–519). Благодарю Н. И. Крайневу за сообщение, что в архиве С. Гитович, хранящемся в РНБ, в рукописи этих воспоминаний указано, что страницы с описанием «журфикса у Ольги Берггольц» изъяты редактором и не сохранились.


[Закрыть]. Теми, где рассказывается о некоем журфиксе у Ольги Берггольц, о том, как она в разгар вечера изгнала из своей квартиры А. А. вместе с правнуком Пушкина и его женой – француженкой? Страшные страницы. И о М. М. [608]608
  М. М. Зощенко.


[Закрыть]тоже.

Переходящая все границы мнительность и бдительность А. А. (хорошо мне, впрочем, знакомая и понятная), когда она бояласьНатальи Дилакторской, восторженной и бескорыстной ее поклонницы, всю жизнь собиравшей ахматовские портреты, рукописи, редкие книги.

О самом главном молчу.

467. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

23/XII 79.

Дорогой Алексей Иванович.

Рассказ (т. е. правда) о том, как О. Ф. выгнала А. А., мне известен. Думаю, что в эти часы О. Ф. была невменяема (каковой я ее видала и Вы тоже).

Я прочитала «Экспериментальный театр» [609]609
  Рассказ Пантелеева «Экспериментальный театр» впервые был напечатан в журнале «Аврора» (1978. № 12).


[Закрыть]. (Проклиная бумагу и шрифт.) Прочла с большой радостью. Эксперимент, поставленный Вами, – «писательский эксперимент» очень, на мой взгляд, удался. Форма – как бы «путевой очерк», «пустячок», а на самом деле глубокая мысль в этом мнимом очерке. Дело ведь не в том, что однамолодая женщина ничего не знала об одномсоветском городе… О, какая непереходимая бездна незнания разверзлась между поколениями, нациями, городами, людьми! [610]610
  Сюжет рассказа – Пантелеев и его жена в туристической поездке в Швейцарии посетили антивоенный спектакль. Потом при знакомстве с труппой оказалось, что жена режиссера никогда не слышала о Ленинграде и о его блокаде.


[Закрыть]Ничего не слыхать о Ленинграде, ведь это значит ничего не знать о войне, блокаде и мн. др. …Написан рассказ отлично.

Алексей Иванович, у меня к Вам странный вопрос. КЛЭ [611]611
  Краткая литературная энциклопедия.


[Закрыть]указывает, что последняя работа В. Друзина – книга о Вс. Кочетове. Но ведь у Друзина было и начало. Когда-то он писал статьи, выступал на собраниях. КЛЭ как-то все это опускает. Не вспомните ли? Был ли он в ЛАПП’е? [612]612
  Ленинградская ассоциация пролетарских писателей.


[Закрыть]Не возитесь с этим, но если что помните – напишите [613]613
  О В. П. Друзине Л. К. спрашивает для своих комментариев к «Запискам…». В комментарии, посвященном литературному пути Друзина, она пишет: «Поносил Друзин всегда тех, кого в данную минуту требовало поносить начальство: недаром после постановления 1946 года им, Друзиным, „укрепили“ разгромленную редакцию журнала „Звезда“» ( Записки.Т. 1. За сценой. 1940. Примеч. 41).


[Закрыть].

468. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

24.01.80.

Дорогая Лидочка! Ужаснулся, посмотрев на дату Вашего последнего письма: конец декабря.

Время бежит – по тем законам, по каким оно бежит в тюрьме: каждый день тягостен, а в целом – мелькают с быстротой телеграфных столбов.

У нас были очень-очень трудные дни (в ряду ОЧЕНЬ трудных).

Что делалось и делается с нами – не говорю.

Понимая это, Вы не осудите меня за то, что я задержался с ответом, не написал Вам о Друзине. Мне он был известен как автор первойрецензии на «Республику Шкид». То, что он бывший лапповец, в этом я не сомневался, но на всякий случай позвонил-своему соседу Горелову, тоже крупному деятелю Ассоциации, и попросил подтверждения.

– Конечно!!! – воскликнул Анатолий Ефимович и привел несколько фактов, не украшающих Валерия Павловича.

_____________________

Спасибо Вам, Лидочка, за доброе слово о моем «Экспериментальном театре». В этом рассказе очень большую роль играют незаметные Ястребовы. А за них (за их оставление в рассказе) пришлось биться.

Вы очень верно поняли рассказ. Ястребовы – это намек на то, чего не знает молодая швейцарская учительница.

А Ольгу Федоровну осуждать я и не думал. Сам, как Вы знаете, прошел через эту болезнь [614]614
  А. И. Пантелеев, как и О. Ф. Берггольц после ареста, в молодости сильно пил и даже лечился от алкоголизма.


[Закрыть]. Я спрашивал Вас не о ней, а о тех мемуарных заметках, где упоминается эта история с изгнанием А. А.

469. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

19/II 80.

Дорогой Алексей Иванович.

Мне очень нужен год смерти Татьяны Евсеевны Гуревич. Она, как Вы знаете, погибла от бомбы, попавшей в Издательство Писателей, в Гостином Дворе. Но мне неизвестно, совершилось ли это в 1941 или в 1942 году. (Думаю, в 1941). [615]615
  Л. К. задает этот вопрос для комментария к первому тому своих «Записок об Анне Ахматовой» (см.: Записки.Т. 1. За сценой. Примеч. 58).


[Закрыть]

Послала Вам книжную бандероль – получили ли?

470. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

25.02.80.

Дорогая Лидочка! Вы пишете: «очень давно от Вас нет ни слова». А я писал Вам. Дважды в течение месяца.

Что касается Ваших писем – то все до меня дошли. Начну с ответа на последнее. Таня Гуревич погибла осенью 1941 года – в одну из первых бомбежек. Я видел ее – и говорил с нею – накануне, на Аничковом мосту. Помню хорошо – солнечный осенний день.

471. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

5/IV 80.

Дорогой Алексей Иванович.

Спасибо Вам, Элико, Машеньке – за две телеграммы.

День К. И. (подумайте: оказалось, мы без него собираемся уже 21-й раз!) прошел, можно было бы считать хорошо и люди были милые, и выставку Люша и Клара устроили великолепную, и отрывки из записей К. И. о Чехове Люша читала интересные, и поэты читали стихи – но приготовить прием для 35 человек, а потом принимать 50 – в комнате, которая вмещает 20, – на это тратится столько сил – Люшиных и Клариных и мн. др. (очереди, продукты, пироги, составленные столы, посуда), – что я задумываюсь, не оставить ли эту затею? Хотелось бы дотянуть до 100-летия (1982)… Да, а этот день был удачен, а кончился бедой: Люша упала с лестницы – Корнея Ивановича – скрыла это от меня, провела всю программу – а вечером у нее было 38.6.

Перепугалась я очень, но, к счастью, t° вызвана была не падением, а простудой.

У меня была большая радость – 26 марта вечер М. С. Петровых в Университете [616]616
  Вечер организовала Наталья Родионовна Малиновская, преподававшая на филологическом факультете МГУ.


[Закрыть]. Я ведь обыкновенно никуда не хожу – на люди – а тут пошла. Впервые была в новом здании Университета, на пр. Вернадского. (Гуманитарные факультеты.) Здание снаружи некрасивое, но внутри удобное, просторное, аудитории амфитеатром. Вечер длился 4 часа – и 4 часа, затаив дыхание, молодые люди слушали стихи. Я и не предполагала такой жадной, такой восприимчивой аудитории. И сами они читали стихи очень хорошо. И те, кто говорил о М. С. [617]617
  О Марии Сергеевне Петровых.


[Закрыть], тоже были на большой высоте – в особенности А. М. Гелескул и Ю. М. Нейман. Конечно, было не без пятен – например, 40 минут читала стихи актриса.Но слушатели с такою ясностью отличали хорошее от плохого, что плохое было для них безопасно. Это – филологический факультет, заочники.

В нынешнем году в издательстве «Советский Писатель» должна выйти книжка стихов М. С. – «Предназначенье». Какое там богатство!

472. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

Март 1980.

Дорогая Лидочка!

Пишу сразу же по прочтении книги – и только о том, о чем не сумел сказать в письме почтовом [618]618
  Речь идет о книге: Лидия Чуковская.Процесс исключения. Paris: YMCA-Press, 1979. Почтовое письмо Пантелеева не сохранилось.


[Закрыть].

Книга прекрасная, сильная, но кое-где (чем дальше, тем меньше) задевал меня ТОН. Когда Вы кричали на заседании: «Сволочь!», это легко было понять, и объяснить, и простить. Но с высоты времени можно было бы, мне кажется, выразить свое презрение спокойнее и достойнее.

_____________________

Когда я узнал, что Вас собираются исключать, я тут же – по велению сердца – составил телеграмму. И вдруг, в тот же день, если не в тот же час, появляется милая С. [619]619
  С. – Сарра Эммануиловна Бабенышева.


[Закрыть]и предъявляет мне письмо, читая которое я несколько раз чувствовал, как меня передергивает [620]620
  А. И. Солженицын обратился с письмом к членам Союза писателей с призывом протестовать против исключения Лидии Чуковской. Текст письма см.: Процесс.С. 153.


[Закрыть]. Простите, но он плохой психолог. Тот, кто в душе – куренок или кролик, не очнется и не похрабреет от того, что ему напомнили о его куриной сущности. Наоборот, еще больше забоится.

Мысль о том, что он или Вы или кто-нибудь еще, подумаете, что телеграмма моя возникла под влиянием этого грубого и высокомерного письма, – эта мысль оскорбляет меня.

Я зашел к себе в кабинет и вернулся с уже готовой, написанной раньше телеграммой.

_____________________

Возможно, впрочем, что и эта моя оскорбленностьтоже мелка.

_____________________

А вообще – если бы я читал книгу в рукописи, вероятно были бы у меня кое-какие замечания и пожелания. Но, как я уже писал Вам, читали мы – в очередь с Элико – залпом, не отрываясь и то и дело выражая свое волнение и восхищение тем, что, помалкивая, как глухонемые, тыкали пальцем в страницу: смотри, мол, читай, мол!..

_____________________

Что касается цитаты из меня, то, конечно, никаких «против» у меня нет [621]621
  Речь идет о фразе из телеграммы А. И. Пантелеева: «Не слишком ли мы спешим? Вспомним Зощенко, Пастернака, Ахматову, Заболоцкого и многих других, чья судьба на нашей совести?» ( Процесс.С. 116).


[Закрыть]. Но, пожалуй, Вам следовало – не разрешения просить, нет, но – предупредить хотя бы. Застало меня врасплох. А выводы кое-какие уже делаются.

_____________________

Лучшие страницы «Процесса» – это те, где речь идет не о процессе исключения, а о возвращении в Переделкино. Прекрасный живойпортрет!

_____________________

По-прежнему, у меня своя точка зрения на то, что Вы называете «арифметикой». Думаю, что бывают случаи, когда можно согласиться на оставление одного, самого маленького намека, в расчете на то, что sapienti sat [622]622
  Для мудрого достаточно (лат.).


[Закрыть].

Совсем недавно передо мной именно так стоял вопрос: или ничего, или немного. Я согласился на «немного», хотя и за немного пришлось отстаивать ниточку за ниточкой.

20 апреля 80.

Пишу это письмо едва ли не два месяца. Сегодня позвонила Люшина подруга, хочет на днях зайти. Воспользуюсь оказией и попробую послать это письмо. Тем более что возникла новая тема.

Недавно, из письма Р. Д. Орловой я узнал, что в каком-то зарубежном альманахе «Память» напечатаны мои воспоминания о К. И. Как они туда попали? Дарил я их только одному человеку – Люше. Было это лет 7 назад. В Комарове. Но не могли же – нет, не могли! – ни Вы, ни Люша передать статью без моего согласия за границу [623]623
  О воспоминаниях А. И. Пантелеева «Две встречи» и о том, как они попали за границу, см. в следующем письме.


[Закрыть].

22.IV.80.

Получил письмо от Люши. Потрясен. Повторяться не буду. В 73 года ручаться за свою память, вероятно, нельзя. Но до последней минуты она (т. е. память) меня не обманывала.

Не меньше потрясен я и сообщением о гибели «Ахматовой» [624]624
  То есть о пропаже рукописи 2-го тома «Записок» в парижской типографии. Подробнее см. в следующих письмах.


[Закрыть]. Какое счастье, что сохранились – хотя и не выправленные – копии.

Лидочка, из письма Люши я понял, что Вас огорчил не факт публикации, а сама статья моя. Но там ведь я никого не щажу: ни себя, ни Е. Л. Корней Иванович ведет себя героически.

Впрочем, я не знаю, что и как напечатано. Люша пишет, что редакторы признались, будто статья выкрадена из архива.

Это неверно. Но что за нравы!? Р. Д. пишет, что питает «высокое (даже высочайшее) уважение» к этому органу.

А что за хамство было публиковать «Волка»!

Не туда ли Вы просили моего «Зощенку»?

Жалею, что нет от Вас письма.

473. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

30 мая 80, Переделкино.

Дорогой Алексей Иванович.

Наконец-то могу ответить по всем пунктам на Ваше большое письмо. Передал Ваши два отрывка (вместе с «Белым Волком») в журнал «Память» – И. Серман. Вы знали его? Я знала, хотя и не видела лет 20. Он – муж Р. А. Зерновой. Когда я спросила редактора [625]625
  Вероятно, имеется в виду Арсений Борисович Рогинский.


[Закрыть](очень мною, впрочем, уважаемого), как они смели напечатать что-либо без воли автора, – он ответил, что им и в голову не приходило, что Ваша работа попала к ним без Вашего ведома.

Вы вместе с Элико дивились, почему я ничего не пишу Вам о Ваших отрывках, посвященных К. И. В самом деле, это было бы весьма странно, если бы ларчик не отпирался столь просто: Вы этих отрывков никогда не давали ни мне, ни Люше (Люше пересказывали в Комарове). А иначе, по какой другой причине, я могла бы молчать? Пишет мой близкий друг о К. И… Единственная причина молчания: никогда не читала, прочла только теперь. Очень, очень сожалею, что так поздно. 1) Я раньше прочла бы Вашу превосходную характеристику времени 2) услыхала бы живой голос К. И. 3) остерегла бы Вас от ошибок, которые вы совершаете в датах. Сообщаю: МПБ [626]626
  МПБ – Матвей Петрович Бронштейн.


[Закрыть]был арестован 6 августа 37 года (в день Люшиного рождения; не дома, а в Киеве; пришли же за ним ко мне в ночь с 31 июля на 1 авг.); Т. Г., Ал. Иос. и Серг. Конст. [627]627
  Упомянуты Т. Г. Габбе, А. И. Любарская и С. К. Безбородов.


[Закрыть]– 4 сентября 37 г.; Майслер – недели через 2 или даже через месяц после них; Серебряников, Лебеденко, Матвеев – не помню когда. Рая Васильева – в 35 г. Вот и сравните с Вашим текстом. Конечно, по существу это не меняет дела… Но все-таки, проверьте с этой точки зрения абзац, начинающийся словами «Лето 1936-го года мы…», и мои даты Вам пригодятся.

_____________________

Вы пишете, что накануне моего исключения «милая С. [628]628
  С. – Сарра Эммануиловна Бабенышева.


[Закрыть]» привезла Вам «грубое и высокомерное письмо А. И.». Я не нахожу это письмо ни грубым, ни высокомерным, но если бы я хоть минуту подозревала о его существовании – я бы это мероприятие категорически остановила. Никого и никогда не следует ни на что мобилизовать. Милая С. показала мне это письмо месяца через 3 после всего совершившегося. В ответ на мои упреки она сказала: «Я обратилась только к тем, кого вовсе не собиралась агитировать, кто и сам хотел выступить. У меня была другая цель: чтобы они послали свои письма дозаседания, а не после».И хотя мне грех упрекать милую С., я и с этой целью не согласна. 1) Пусть вседелают или не делают когдахотят 2) практическиже ни дони посленикакого значения не имеет.

Значение имеет только самое движение души того, кто говорит по собственной потребности не молчать. И для шельмуемого то же – только вот эта потребность, испытанная его друзьями. (А иногда им самим.)

_____________________

Еще один Ваш упрек – почему я не предупредила Вас о появлении «Процесса». О том, что упоминаю Ваше имя среди благородно за меня заступившихся – я мельком Вам однажды сказала; спрашивать – можно ли? считала бы оскорбительным для Вас; «хоть предупредили бы», – пишете Вы. Да разве мне было известно, появится ли моя книга через месяц или через год? Это никогдане бывает известно. Вот теперь я знаю, что должен выйти в свет 2-й том моих «Записок» (1952–1962). Когда? Не знаю. С ним было несчастье: его украли – готовые 40 листов! – там в типографии.Издатель скрывал это от меня 4 месяца. Затем мы стали готовить новый экземпляр – дни и ночи! – Люша взяла отпуск, я совсем перестала спать. Сделали работу заново. Имеем подтверждение: она дошла… И только. Ладно, я так устала, мне уже все равно – выйдет не выйдет… Новый удар: книга в собранном по клочкам и неизвестно как и кем виде – переведена на французский язык и «имеет большую прессу». Я отказалась увидеть эту книгу, не читаю прессу (целые полосы газет) и от всего этого заболела и не могу оправиться до сих пор.

_____________________

Сегодня 20 лет со дня кончины Бориса Леонидовича. Мне хотелось побывать на его могиле, зайти к Жене и Алене, которые всегда делают мне много доброго и очень дружат с Люшей. Куда там! Я и на могиле К. И. не была уже 2 месяца. И к ним не пошла, а доплелась кое-как до своей скамейки. Тогда стали приходить люди: «мы приехали к Пастернакам и решили зайти к вам» – знакомые и незнакомые. От этого мне стало совсем невмоготу, и когда Люша приехала за мною из города – я лежала в постели и комната передо мною кружилась.

О глазах – молчу.

Люди приходят ко мне, чтобы «оказать моральную поддержку» и «выразить», а я их встречаю как хамка.

_____________________

Посылаю Вам «Память» № 2. Увы! Не в подарок, а, примерно, месяца на 1 ½… Уверена, что Дневник Короленко и Дело Вавилова будут Вам интересны. А вот № 3 у меня нет.

31 мая 80.

Дорогой Алексей Иванович.

Приехав в Москву, застала Ваше письмо от 22/VI [V] [629]629
  Описка. На самом деле: от 22/V.


[Закрыть]. Спасибо Вам – оно такое доброе. Но на все Ваши вопросы я уже ответила. Как же не ответить? Они жглись, и они законны.(Не по форме, а по сути.)

Насчет моего здоровья – все это, конечно, натворила последняя зима – и то, что случилось с моей книгой, и то, что случилось с А. Д. – ведь я пришла в его опустелый дом через 2 часа после несчастья [630]630
  Речь идет о высылке А. Д. Сахарова в Горький.


[Закрыть]. И все вести оттуда не радуют. Вот и болезни – не железные мы в конце концов. (Ваничка когда-то говорил мне: «ты – железная старуха».)

PS. Я тоже не могу смотреть на Библиотеку. Люша видела, как она горела, а я – как ее потом грабили.

Но мне предстоит снова вернуть туда спасенные и реставрированные Люшей вещи. Верну. А после – даю себе слово – не переступлю порога.

PPS. Посылаю Вам в подарок Митину книжку, только что выпущенную [631]631
  М. П. Бронштейн.Атомы и электроны. М.: Наука, 1980.


[Закрыть]. В предисловии много ошибок, которых не было бы, если бы его мне показали заранее. Но автор предисловия – и редакторы издательства – ко мне не заявлялись (хотя у меня все авторские права). «Процесс исключения» расширился: меня исключили сначала из Союза Писателей, потом из семьи К. И., а теперь из семьи М. П.

474. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

7.06.80.

Дорогая Лидочка! Очень меня огорчило, что моя слишком поспешная и, может быть, излишне резкая реакция на события, в общем-то не такие уж значительные, стоила Вам стольких душевных сил, энергии, отняла у Вас так много времени.

Не надо никаких извинений и опровержений. Одно только тревожит: не переврано ли, не искажено ли, как было в случае с Зощенкой.

Спасибо Вам за книгу Матвея Петровича [632]632
  См. примеч. 7 к предыдущему письму /В файле – примечание № 631 – прим. верст./.


[Закрыть]. Правда, издательство «Наука» могло бы, мне кажется, найти для ЭТОЙ книги бумагу получше, чем простая газетная.

Третьего дня встретил на улице Ваших молодых друзей. От меня они узнали о полученной Вами премии [633]633
  Речь идет о «Премии Свободы» (Французская академия), которая была присуждена Лидии Чуковской в июне 1980 г. Председателем жюри был Эжен Ионеско.


[Закрыть]и просили присоединить их поздравления к моим. Что я и делаю с радостью.

475. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

25.07.80.

Дорогая Лидочка!

Вместе с этим письмом с благодарностью возвращаю книгу.

На стр. 542 подтверждается то, о чем я знал раньше из рассказов покойной О. В. Малашкиной: о гибели на Кирпичном заводе Раи Васильевой [634]634
  Возможно, речь идет о втором томе «Архипелага ГУЛАГ» А. И. Солженицына. В главе 13 части 3 впервые рассказано в печати о кашкетинских расстрелах на кирпичном заводе. Но имя Р. Васильевой там не упоминается. «Архипелаг…», изданный в Париже издательством «ИМКА-Пресс» в те годы распространялся подпольно из рук в руки.


[Закрыть].

29.VII.80.

Посылаю то, что у меня написалось о «Белом волке» [635]635
  Пантелеев прислал рукопись «О „Белом волке“» (4 страницы на машинке, хранится в РГАЛИ). Автор рассказывает, как Е. Л. Шварц прочитал ему «Волка», выслушал его возражения. После этого Е. Л. Шварц ездил в Москву, там встретил Чуковского и, рассказывая Пантелееву об этой встрече, сказал: «Ты, конечно, был тыщу раз прав, я ошельмовал Корнея в своем „Белом волке“. Написалось с маху, сгоряча, под влиянием минуты… Найду время, непременно перепишу». И – не нашел, не переписал, не успел. Пантелеев приводит дружеское письмо Е. Л. Шварца к Чуковскому, написанное уже после «Белого волка». В этом письме Е. Л. Шварц пишет: «Увидел я Ваш почерк и не то что вспомнил, а на несколько мгновений пережил двадцать второй год. Увидел Вашу комнату с большими окнами, стол с корректурами переводов Конрада, с приготовленными к печати воспоминаниями Панаевой, с пьесами Синга…. Попав к Вам в секретари, я был счастлив. А Вы всегда были со мной терпеливы и ласковы…» В 1957 г., к 75-летию Чуковского, Е. Л. Шварц опубликовал статью «Некомнатный человек» («Нева». 1957. № 3), в которой сюжеты «Белого волка» были освещены по-другому.


[Закрыть]. Написалось не то, что хотелось, и не так, как хотелось.

Не очень связно и вяловато. Без адреса. А это всегда сказывается на почерке, на голосе…

Если будет оказия – сообщите, пожалуйста, Ваши замечания. Если сумею и если стоит того – поправлю.

Сермана [636]636
  Об И. З. Сермане см. письмо 473.


[Закрыть]я видел, но знаком с ним не был. С Р. А. Зерновой встречался в Комарове, давал ей читать свои «ме».

476. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

30/VIII 80.

Дорогой Алексей Иванович.

Спасибо Вам за ВашегоАнти Белого Волка. Я очень ценю не только самую эту Вашу вещь, но и то душевное движение, каким вызвано ее написание. Вещь полемическая и в то же время гармоничная, без задора и запальчивости. Возражение у меня одно и вопрос один. Возражение: журнал, где напечатан «Белый Волк», не эмигрантский. Он создается здесь,а не там. Позвольте мне вычеркнуть это слово. Вопрос же такой: что Выхотите с Анти Волком делать? В архив – нам? У меня мелькнула мысль: не огласить ли его 28 октября, когда у нас соберутся человек 40–50? Прочесть? Положить на выставку других бумаг? Без Вашего разрешения я не стану делать ничего, положу в шкаф… Или переписать и дать экз. составителям? (Вряд ли.) Напишите, пожалуйста, про это.