Текст книги "Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)"
Автор книги: Леонид Пантелеев
Соавторы: Лидия Чуковская
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)
1) Он пишет о «Поэме» и о Гоголе, сопоставляя одну строку (о каретах) со строкой из «Невского проспекта», – но нигде не упоминает, что I часть «Поэмы» вообще имеет гоголевский подзаголовок: «Петербургская повесть».
2) На стр. 174, в примечании, он полемизирует с К. И. по поводу строки: «И валились с мостов кареты». Очень может быть, что прав в этой полемике он, а не К. И. Но вот что меня удивляет. Он ссылается на Жирмунского: тот, мол, мог слышать это толкование в частной беседе с К. И. или получить от него письмо… Между тем статья К. И. об А. А. с опровергаемым толкованием напечатанатрижды (зачем же частные беседы и письма?): «Москва», 1964, № 5; Собр. соч., т. 5, стр. 744; «Современники», 1967, стр. 312… Не странно ли?
3. Очень удивляюсь и очень интересуюсь – где в «Поэме» подразумевается Е. Ю. Кузьмина-Караваева, т. е. Мать Мария? (Лихачев, стр. 174).
493. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
22.VII.81 г.
Дорогая Лидочка!
Я перечитал статью Лихачева. Конечно же, Д. С. <Лихачев> допустил грубую и совершенно необъяснимую ошибку, не заглянув в статью К. И. и позволив себе при этом высказать догадку относительно того, каким образом стало известно В. М. Жирмунскому предположение Чуковского…
Но, пожалуй, не надо Вам сейчас писать Дмитрию Сергеевичу. Он очень плох. Даже в дарственной надписи на книге жалуется на усталость. Да и какой смысл был бы в этом Вашем заявлении! Признался бы, что – да, совершил непростительную оплошность. Извинился бы. И огорчился бы.
Если увижу его и если сочту момент подходящим и найду нужные слова – скажу ему.
Относительно моего «увлечения» XVII веком – сказано слишком громко. Можно подумать, что я просиживаю часами в Публичной библиотеке, утонул в исторической литературе и т. п. Нет, конечно. На такое и у меня не хватило бы ни сил, ни времени. То, чем я увлечен, – это кровное для меня. Паскаль. Его сестры. Его окружение. И все это на фоне «акварелей Бенуа»…
У меня к Вам просьба, Лидочка. Если увидите Д. С. Самойлова (или будете писать ему), напомните, пожалуйста, что он посвятил Маше стихи «Дуэт для скрипки и альта». С пьяных глаз он мог и забыть, небось. Если бы это касалось меня, мне бы и в голову не пришло просить о таком напоминании. Но Маша – больная, у нее мало радостей в жизни, она очень обрадовалась обещанному посвящению. И если вдруг увидит стихи без посвящения или посвященные другому – огорчится, это будет для нее новым маленьким стрессом.
Относительно матери Марии – у Лихачева я как-то пропустил, а Вы меня заинтриговали.
494. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
18/IX 81. Переделкино.
Дорогой Алексей Иванович.
Последние известия о даче – никаких известий. То есть мы не выехали, как требовал Союз и Литфонд, но и судебной повестки – чем они угрожали нам – тоже пока не получили. Зато получили еще один интересный экспонат для нашей выставки. Группа граждан – экскурсантов (случайно) посетила дом, прослушала лекцию, осмотрела книги, картины, фотографии и пр. и, узнав о грозящем нам выселении, по собственной инициативе написала письмо в «Лит. Газету» о необходимости сохранить и отремонтировать дом-Музей К. И. Ч. в Переделкине. Месяца полтора ответа не было. Наконец первая из сорока подписавшихся получила ответ, который и поднесла нам: «Уважаемые товарищи! В ответ на Ваше письмо сообщаем, что никакого Музея К. Ч. в Переделкине нет, а есть только Детская Библиотека им. К. Ч.».
Хорошо, правда?
495. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Ленинград. 19.10.81 г.
Дорогая Лидочка!
О смерти П. Ф. Нилина я узнал от Вас – раньше, чем появились сообщения в газетах.
Человек он был сложный. Тем, вероятно, и интересен. Мы с ним виделись один-два раза в пять лет и радовались оба. Когда я ехал на очередной, июльский съезд, я думал: кого бы я там хотел увидеть? И, кроме Нилина, никого не вспомнил. В декабре в этом куцем списке был еще Каверин. Теперь я боюсь его встретить: надо говорить о его книгах. А читать их я не успеваю.
О даче вы пишете, что Суд не принял дела. Это меня и порадовало и удивило.
Люшино письмо не столь оптимистично.
496. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
24/X 81. Москва.
Дорогой Алексей Иванович.
Вы пишете, что Люша смотрит на наши дачные дела более пессимистичным взглядом, нежели я. Да нет, я тоже не обольщаюсь. Но, как говорится, «на сегодняшний день» Литфонд встречается с б о льшими трудностями, чем ожидалось. Уже дважды суд не принял дела к рассмотрению. Возникают юридические сложности. Дачи Литфонда приравнены законом не к ведомственным (т. е. государственным) домам, а к кооперативным. Если же арендатор (в данном случае – мы с Люшей) выплатили весь пай, то выселять его так же незаконно, как жильца кооперативной квартиры, выплатившего свой. Мы уже давно оплатили эту дачу раза в 4 сверх ее стоимости – не говорю уж, что сами, на свой счет, перекрыли крышу (400 р.), что обязанбыл сделать вместо нас собственник, т. е. Литфонд. Эх, Алексей Иванович, была бы я моложе и здоровее, я сама подала бы в суд на Литфонд: мы-то свои обязанности арендующих исполняем, а они – обязанности сдающих в аренду – нет. Штукатурка сыплется, лестница вот-вот рухнет, балконы сгнили – а мы все платим и платим и платим – разве это законно? Они прислали хамскую бумагу, что в нашей даче поселится некий писатель-фронтовик. Да война окончилась 35 лет назад – что же это Литфонд, богатейшая организация, не построил за это время дачи писателям-фронтовикам? Сыновья К. И. от войны не прятались; Боба погиб – неужели за то отдал жизнь, чтоб нас теперь выселяли?
Видели бы Вы, с каким благоговением входят в этот дом донецкие шахтеры – снимая шапки и башмаки, поднимаясь по лестнице на цыпочках. Один педагог, директор детского дома, узнав от Клары Израилевны, что нас выселяют – т. е., что музея этого не будет, – заплакал. Один неизвестный мне человек при мне поцеловал косяк двери. Своими детскими книгами К. И. стал истинно народным писателем, и надо демонстрировать полное неуважение к общественному мнению (не говорю уж картинам, книгам, фотографиям, рукописям), чтобы разрушатьрабочие комнаты К. И.
А как быть суду с решением Президиума Союза Писателей 1973 г. о создании в этом доме музея? Оно опубликовано в газете и никем не отменено. А как быть с решением Общества Охраны Памятников Старины, постановившим взять дом под охрану?
А 9 тетрадей с записями 27-ми тысяч посетителей?
Нет, судом, т. е. законом, правомтут не возьмешь, проиграешь. Поэтому я жду какого-нибудь беззаконного действия.
_____________________
Насчет книги об М. П. – я ее действительно кончила, но, думаю, месяца через 2 снова за нее возьмусь: не нравится она мне.
А пока хочу привести в порядок запись о моей встрече в Чистополе с Цветаевой.
Я хочу, чтобы история с дачей меня ни на минуту не остановила.
497. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
9/XI 81.
Дорогой Алексей Иванович! Спасибо Вам, милый друг, за память, за телеграмму 28-го.
А сейчас пишу Вам по делу. На 99 % уверена – зря, ничего этого не будет, но т. к. 1 % все же существует – хочу Вас в одно проблематическое дело посвятить.
Усилиями людей совершенно посторонних и даже незнакомых нам, но любящих К. И. – Союз Писателей принял решение повесить доску на доме в Ленинграде, где К. И. жил безвыездно 20 лет.
Об этом сообщили мне наши благожелатели вчера. Им объявил о принятом решении Председатель Комиссии по увековечению памяти писателей – Владимир Соломонович Бахтин. Знаете Вы его? Я – нет.
На вопрос наших благожелателей, кого из родных они думают пригласить, ответ был: «Марину Николаевну, мы с ней знакомы». Ну, как говорится, все ясно. Обо мне и думать нечего (меня вообще нет); единственнуюзаконную наследницу они тоже уже не взлюбили. Им невестка сподручнее. Ну и пусть. Ни за каким фигурированием ни я, ни Люша не гонимся. Невестка – пусть невестка.
Но вот что меня тревожит: место и текст.
У дома К. И., где он прожил 20 лет (1918–1938), почтовый адрес был: Кирочная 7, кв. 6. Но к квартире К. И. этот адрес отношения не имеет. Ни подъезд, по которому мы ходили, ни окна квартиры – ничто – не на Кирочной. Ходили со стороны Манежного переулка (Манежный 6, кв. 6) – вот тами нужна доска. (Дом выходит еще и в Церковный пер., но это тоже не годится.) Тольковозле парадной дома Манежный, 6, должна висеть доска.
И второе, главнейшее: текст. К. И. не выносил бюрократической формы: «Чуковский К. И.». Не выносил и никакого «И.». См. его Собр. Сочинений (при жизни!)
Корней Чуковский
Он всегда боролся за это имя, настаивал на этом имени. Так и на его памятнике на могиле. Иногда он подписывал свои статьи К. Чуковский, но никогда не К. И. (Так же, как Ахматова не выносила А. А. Ахматова. И вот мы дожили: Ахматова А. А.)
Текст должен быть таков:
С 1918 по 1938 год
здесь жил и работал
писатель Корней Чуковский
(1882–1969)
Можно отдать слово писатель, можно отдать и работал, но нельзя
Корней Чуковский
и допустить любое место, кроме как у двери парадного хода с Манежного пер. 6.
Вы спросите: к чему я пишу это Вам? Совершенно на всякий случай. Вернее всего, никакой доски не будет. А если будет – то открытие казенное, т. е. с подставными лицами вместо родных и друзей. Но – чем черт не шутит. А вдруг Вы знакомы с этим Владимиром Соломоновичем? А вдруг он не сволочь и не дурак и даже догадается самобратиться к Вам? А вдруг его знаете не Вы, но кто-нибудь из хороших людей – напр., Вл. Гр. Адмони? Вообще пишу это письмо исключительнона случай «а вдруг».
Яприсутствовать на этом торжестве и не могу и не хочу.Люше тоже не хочется иметь дело с Союзом, который не ответил ни на одно ее письмо ни о даче, ни о создании Комиссии по наследию, ни о досках – Союзу хочется только выселить нас с дачи и поэтому Люшино отвращение мне вполне понятно. Но я-то считаю, что ей, как наследнице – и притом единственной, – приличествовало бы одолеть отвращение и быть.
Пишу это письмо Вам по секрету от нее. Пишу, так себе, для очистки совести. А вдруг? Я и Марине Николаевне написала.
PS. С дачей все на мертвой точке. Только посещение очень увеличилось.
498. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
14.XI.81 г.
Дорогая Лидочка!
Только что получил Ваше письмо и сразу же позвонил В. С. Бахтину, ленинградскому фольклористу и литературоведу. Он обещал сделать все, что еще не поздно сделать. Доска будет повешена на Манежном переулке, 6, у подъезда. Что касается текста – он записал предложенный Вами, но не уверен – не поздно ли? Текст утверждает Обком, там в Корнее (без Ивановича) могут усмотреть неуважение к советскому писателю. Тем не менее, все, что можно сделаем, Вл. С. обещал сделать – и позвонит мне.
Дошло ли до Вас мое письмо от 8.XI?
Я читаю воспоминания о Зощенке. Там на стр. 159 говорится о его отношении к Хемингуэю. Вам должно быть интересно это.
«Хемингуэй и его видение далеки от меня. Он иногда кокетничает своим мужеством и слишком любит заниматься рыбной ловлей. А мне чуждо это инфантильное занятие» [667]667
Речь идет о сборнике «Михаил Зощенко в воспоминаниях современников» (М.: Сов. писатель, 1981). Отзыв Зощенко о Хемингуэе см. на с. 160.
[Закрыть].
В тех же воспоминаниях (Полякова) на вопрос, кого из современных западных писателей он ценит, «Зощенко назвал знаменитого тогда норвежского писателя».
Тут и Ваши, и мои симпатии и антипатии совпадают. Впрочем, у Хемингуэя я по-настоящему люблю (люб ил, давно не перечитывал) «Прощай, оружие!»
Сейчас я проверил, существует ли Манежный переулок, не переименован ли. Существует. Не переименован.
499. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
Москва, 21/XI 81.
Дорогой Алексей Иванович.
Сегодня получила Ваше письмо о доске – спасибо! – а несколько дней назад – письмо от 7/XI. Очень рада, что Вы позвонили Владимиру Соломоновичу. Итак, неужели правда – доска будет? И даже без нашей денежной помощи? (Раз они не обращаются к Люше.) Чудесно, если там, где надо, – на Манежном пер. (Он непереименован.) А насчет «Корнея» вместо К. И. я напомнила бы Бахтину, что прижизненноесобрание сочинений К. И. носит такое название: «Сочинения КорнеяЧуковского». Такова была его воля. Звуковое собрание сочинений – посмертное – тоже озаглавлено «Собрание сочинений КорнеяЧуковского». Над могилой «КорнейЧуковский» (так он мне велел). У меня есть одно его письмо по поводу писательских имен. Издательство требовало, чтобы я сделала подпись под фотографией Ахматовой и Пастернака. Я написала: «Анна Ахматова и Борис Пастернак». Меня поправили: «А. А. Ахматова и Б. Л. Пастернак». Я спросила К. И. – в письме – как быть? Он ответил: «Анна Ахматова и Борис Пастернак своей работой в искусстве заслужили право на свои имена. Смерть не лишила их этого права» [668]668
Письмо это напечатано. См.: Корней Чуковский. Лидия Чуковская. Переписка. М., 2003. С. 480–481.
[Закрыть]… Ну и его не лишила… При жизни вышел сборник: «Сказки дедушки Корнея». Библиотека детская называется: «имени Корнея Чуковского».
Я думаю о людях ленинградских, которые могли бы присутствовать при открытии. Кроме Вас – С. А. Богданович (со всей семьей он был очень связан, дружен, а мать С. А. Богданович – Татьяна Александровна – моя крестная мать); Вл. Гр. Адмони; Александра Иосифовна, которая в юности (до редакции) была его секретарем. Для приличия они «от семьи», наверное, пригласят Марину Николаевну – она им вполне сподручна. Ну и пусть.
Союз Писателей одной рукой уничтожает музей, другой – открывает доску. И уж конечно будут все виды показухи: газеты, радио.
С дачей ничего не известно – однако нервотрепка предстоит – и уже происходит немалая. Литфонд подал на нас в суд, требуя выселения. Суд – уже дважды! – не принял дела. Трудящиеся пишут десятки писем в разные места с требованием Музей сохранить. (У нас 6 альбомов отзывов; через Музей прошло около 30 тысяч человек.) Очень интересно ответила на письмо сорока человек «Лит. Газета»: «Вы, по-видимому, ошиблись: в Переделкине никакого Музея Чуковского нет, а есть Библиотека им. Чуковского». 28/X мы выставили на особом стенде всю переписку Люшину с Литфондом и Отделом Культуры и вот это письмо «Лит. Газеты».
После 28-го я, естественно, была 3 дня больна, но это уж всегда неизбежно. Хорошо было или плохо? Не знаю. Я – как в бреду. Говорят, было хорошо. Выступали с воспоминаниями: Ася Берзер, Кома Иванов, Инна Львовна [669]669
Ася Берзер – Анна Самойловна Берзер, Кома Иванов – Вяч. Вс. Иванов, Инна Львовна – Лиснянская.
[Закрыть]. Интересная выставка: юбилей Горького в 1919 г. Фотография: Блок, Гумилев, Гржебин – в первом ряду на стульях; во втором К. И.; еще много народа; посреди – юбиляр, а на ковре, впереди всех, простите, сижу – я. А возле К. И. – Коля и Боба [670]670
Эта фотография сделана на юбилее М. Горького во «Всемирной литературе». См.: Корней Чуковский.Дневник. Т. 1. М.: Сов. писатель, 1997. Между с. 352–353.
[Закрыть].
_____________________
Очень интересен Зощенко о Хемингуэе [671]671
Отзыв Зощенко о Хемингуэе см. в предыдущем письме Пантелеева.
[Закрыть]. Спасибо, что прислали. Совпадает с А. А. Я у Хемингуэя любила и люблю «Прощай, оружие!», «В снегах Килиманджаро»; «Фиеста»; «Что-то кончилось» и, конечно, «По ком звонит Колокол». И «Кошка под дождем».
Моя работа о Мите сейчас «на проверке». Получу обратно – начну править. Пока пишу об М. Цветаевой в Чистополе – это немного. Потом опять возьмусь за Митю. Так я пробиваюсь к 3-му тому… А еще надо написать о К. И., а еще – против Н. Я. Мандельштам… Господи, надо не думать. Столько долгов и так мало осталось сил (и глаз).
Дачу Пастернака отремонтировали, но оставят ли там Женю и Алену или поселят кого-то – неизвестно. Их тоже пытаются выселить. И вселить писателя-фронтовика. (За 30 лет Литфонд не построил дач для фронтовиков).
500. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Ленинград. 12.XII.81 г.
Дорогая Лидочка!
О мемориальной доске и надписи на ней я уже писал и Вам, и Люше. Настаивать на «Корнее» вместо К. И. вправе только родные, но боюсь, что тут никакая настойчивость не помогла бы – наоборот, всякий пересмотр ответственного решения в высоких инстанциях – чреват неожиданностями.
Мое мнение я сообщил Люше. Одно дело – книга, другое – паспорт, надгробная надпись, мемориальная доска.
Никто в наше время не надписывает книги именем и отчеством. Пишут: Николай Тихонов, Вячеслав Шишков, С. Маршак, Сергей Орлов, Леонид Андреев, а на мемориальных досках: Н. С., В. Я., С. Я., С. С., Л. Н.
Я не помню, что написано на кресте над могилой Анны Андреевны. Вряд ли: Анна Ахматова.
А в общем – простите, так ли уж это существенно?
_____________________
Очень меня интересуют и Ваш Матвей Петрович и Ваша Цветаева.
Маша, слава Богу, вышла из состояния полной прострации, ничегонеделания, в каком она пребывала без малого год.По своей охоте читает каждый день Чехова, Бунина, что-то немецкое. В остальном перемен нет.
501. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
19 декабря 81.
Дорогой Алексей Иванович.
Да, Вы совершенно правы насчет доски – и «чревато» и «несущественно». Я никаких мер предпринимать не буду. (Когда-нибудь расскажу Вам, чтопредпринималось, дабы это вообще сделалось.Очень смешно. Результат трехлетних усилий со стороны незнакомыхлюдей…) Теперь меня забавляет, с каким упорством Союз Писателей НЕ обращается к наследнице: Люше. По законувсе дела, касающиеся увековечения памяти К. И., должны совершаться с ее ведома и согласия. Но, от ненависти ко мне, Союз Писателей игнорирует и ее, хотя обязан был согласовать с ней выбор места, и текст, и выбор скульптора. Обычно, кроме того, наследник вносит деньги. (Когда устанавливалась доска на Библиотеке – скульптором был нами выбран ученик Фаворского, Шаховской; внесли мы 800 р.) Посмотрим, как они будут крутиться дальше. Вероятнее всего, накануне открытия пошлют телеграмму Марине Николаевне. Что ж, она носит ту же фамилию, и в этом доме (т. е. в Манежном переулке) бывала(там протекал ее роман с Колей)…
Пусть как хотят. Важно, что решение уже есть и даже опубликовано в «Вестнике Ленсовета». И указан – Манежный, 6. Это прекрасно.
_____________________
Вы очень ждете от меня «о Матвее Петровиче и об М. Цветаевой». Книгу о Мите я запорола. Перечла, окончив, 10 печатных листов и убедилась, что герой мне решительно не удался. Вернусь к ней, но думаю – и не удастся. Он жил в науке; там была его жизнь; по-видимому, если не понимаешь в человеке главного – не следует о нем писать. Я, если почувствую себя лучше, сделаю еще попытку, но пока отложила… М. Ц. тоже мало удалась мне (40 страниц), но еще не понимаю насколько – Фина еще пока переписывает. (Седьмой раз!) Погляжу [672]672
К письму приложена книжная закладка с фотопортретом Корнея Ивановича, выпущенная в 1976 г. издательством «Сов. Россия».
[Закрыть].
502. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
12/I 82.
Дорогой Алексей Иванович.
Люша сказала мне, что на днях отправила Вам письмо. А до тех пор ее терзал корректурный шквал. Впервые после смерти К. И. выходят «От 2 до 5» и «Живой как жизнь» («От двух до пятерох» и «ЖЖ», как он называл их.) Канонического текста нет; от издания к изданию К. И. совершенствовал эти книги (а иногда и портил их!) – хочется все сверить, возобновить и пр. Ссылки и справки перепутаны. «От 2 до 5» идет в Минске – междугородные переговоры с бездарной и малограмотной редакцией. Одновременно она готовила отрывки из Дневника К. И. для «Юности» [673]673
Корней Чуковский.Без писания я не понимаю жизни…: Страницы из дневника / Публ. и примеч. Е. Чуковской // Юность. 1982. № 3. С. 83–86.
[Закрыть]. Одновременно – отчет по лаборатории.
Я кончила работать над описанием своего кратковременного знакомства с М. Цветаевой. 42 страницы писала 2 ½ месяца. Что вышло – не знаю.
Прочитала книгу, которая меня потрясла, – переписку Б. Л. с его двоюродной сестрой, ленинградкой [674]674
Борис Пастернак.Переписка с Ольгой Фрейденберг. New-York; London, 1981.
[Закрыть]. Если бы от него ничего не осталось, кроме этой книги, он был бы великий человек и великий писатель. И представьте себе – сестра его (профессор Университета) поразительно умна и талантлива; иногда – умнее его. Отрывки из ее Дневника волшебно комментируют переписку. Между прочим, по блокадной теме ее Дневник перекликается с Вашим (совсем не похоже по стилю души и письма, но материал тот же и степень выразительности – огромная).
Кажется, более ничего нового.
В прошлое мое дежурство тут была маленькая авария – хлынула вода с чердака, но, к счастью, не в комнаты К. И., а между, на лестницу и в переднюю, меня окатило с головы до ног, но потом добрые люди помогли, все уладилось. Только минут 5 было страшно, когда вода катилась по лестнице, и я думала, что обе комнаты и книги К. И. залиты. Нет. Сухи.
Пока новые аварии не совершились еще. Но они неизбежны – не вода, так газ или трубы или потолок или стены – дом уже не может сам выдержать себя.
Правда, меня утешает строчка Тарковского:
но эта строка – единственная опора крыш, фундамента и стен. Других – нет.
503. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
26/I 82.
Дорогой Алексей Иванович.
Вы, наверно, уже знаете, что создана Комиссия для чествования К. И. по случаю 100-летия со дня рождения. Во главе – Михалков. Члены – министр культуры Мелентьев, председатель Комитета по печати Стукалин и др. высокопоставленные лица. Из писателей – Вы.
Пишу Вам, потому что чувствую на расстоянии, как Вы взволнованы, обеспокоены – за нас, за судьбу дома.
Признаюсь, я думала, что выселять нас будут послеюбилейных торжеств. Но нет. Сегодня мы с Люшей получили судебные повестки с требованием явиться в суд (Солнцевский р-н, г. Видное) для предварительного собеседования. Явиться мы должны 1 февраля. Люша просит, чтобы я не ехала. Ехать мне, конечно, тяжко, но не ехать – хуже.
По-видимому, выселение решено осуществить не послеюбилея, а именно под гром юбилейных торжеств. Статьи, портреты, вечера, телевидение и пр. – и тут же выселение.
А дело ведь не в том для меня, что меня лишают дачи в Переделкине. Мне Переделкино не на пользу – и душе и телу. Дело в том, что уничтожат комнаты К. И., такие выразительные, такие его.
Через них прошло уже 30 тысяч человек. И видели бы Вы, с какими лицами люди оттуда выходят, как они благодарны, что комнаты сохранены, какие записи делают в наших книгах.
За что у нихотнимают этот дом? Мне лично, да и Люше, будет только легче: мы разбогатеем – не придется платить каждый месяц 100 р. за дачу и 120 – Кларе Израилевне. Не придется думать о лампочках, испорченном водопроводе, крысах, невылазном снеге, засыхающих яблонях и т. д.
Ужасным моментом будет переезд. Непонятно, куда вывезти 5 тысяч книг, картины, письменный стол, лампы, шкафы, «штуковину» [676]676
Домашнее название шкафа с выдвижными полками дляпапок.
[Закрыть]и т. д. И потом – как все это будет похоже не на вывоз, а на вынос.
Если разорение Музея произойдет, то оно будет необратимо.Книги, все написанное К. И. – скажем, «Высокое Искусство», или «О Чехове», или «Современники» – будут переизданы – не в 82, так в 89 г., но комнаты – после уничтожения – собрать уже нельзя будет.
И все королевские лошади,
И вся королевская рать
Не могут Шалтая,
Не могут Болтая,
Шалтая-Болтая собрать. [677]677
Неточная цитата из английской песенки «Шалтай-Болтай», переведенной Маршаком. Правильно: «Вся королевская конница, / Вся королевская рать / Не может / Шалтая, / Не может / Болтая, / Шалтая-Болтая, / Болтая-Шалтая, / Шалтая-Болтая собрать!» (см.: С. Маршак.Собр. соч.: В 8 т. Т. 2. М., 1968. С. 84).
[Закрыть]
Одновременно с нами затевается выселение семьи Пастернака и Кассиля.
В дом Пастернака – хотя в нем сохранилось немногое – тоже стремится ежедневно поток посетителей. Я их понимаю: глянуть из того окна, из которого глядел Пастернак, – уже счастье. Я бы всю эту местность назвала его именем – все тамошнее им воспето – рощи, Сетунь, вьюги, кладбище.
Вот начала Вам писать, чтобы утешить Вас и успокоить, а вышло нечто другое. Нет, не другое. Это мое письмо – моя любовь к Вам, мое утешение – Вам. Я знаю, что в эти тяжелые дни Вы с нами, то есть с К. И., с памятью о нем – не с тою, которую призван воплощать Михалков – а с истинною. Не огорчайтесь! Никто из читателей «Лит. Газеты» не спутает Вас с Алексиным и К о.
Я здорова. У Люши корректуры и бесконечные звонки – юбилейные – из всех журналов и газет. И повестка в суд. Она спокойна и разумна.
504. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
9.02.82.
Дорогая Лидочка!
Да, Вы правду написали: Ваше последнее письмо ничем утешить меня не могло.
Надеюсь, утешат последующие.
Я написал большое письмо Михалкову – уже не только как собрат по перу, но и как член юбилейной комиссии – ее председателю [678]678
Позже Пантелеев прислал копию своего обращения к С. В. Михалкову. См. примеч. 1 к письму 534 /В файле – примечание № 724 – прим. верст./.
[Закрыть]. Обнаружив себя в числе членов этой самой комиссии, я, признаться, никакой радости не испытал. Теперь обнаружилось, что можно попробовать извлечь из этого членства какую-то пользу. Капля камень долбит: авось.
_____________________
Получил третьего дня письмо от Д. С. Самойлова. Он, кажется, вышел из состояния депрессии. Пишет стихи. Но пить бросать не собирается. Говорит – ему это помереть. Всем нам, пьющим, до поры до времени так кажется.
505. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
20/II 82.
Дорогой Алексей Иванович.
Жаль мне Вас, что Вам пришлось написать письмо С. В-чу [679]679
Сергею Владимировичу Михалкову.
[Закрыть], который и без Вашего письма обязан был бы все знать. Но никто из членов Юбилейного Комитета не удосужился приехатьпосмотреть… Письма о нашей даче и о даче Б. Л. пишут многие, и не только в Комиссию, а и в ЦК, и в Народный Суд города Видного (казалось бы, если он город, то следовало бы назвать его Видным, но у нас почему-то в названиях торжествует среднийрод: станция Сосно во). Будет ли от этих писем толк – не известно никому. Писали и Каверин, и Образцов, а о доме Б. Л. – Рихтер. И когда его пригласили выступить с концертом в ЦДЛ, он передал по телефону через секретаря (ршу?):
– Писательская организация ведет себя позорно, и я играть там не буду.
(Он ведь очень был дружен с Б. Л.)
А самое замечательное – это недавно полученная мною копия письма Маковскому, посланного одним рабочим – бывшим переделкинским, теперь загорским – в защиту музеев К. И. и Б. Л. и с приложением 5 рублей на народную стройку – для реставрации обоих домов. (Он не знает, что дача Б. Л. уже роскошно отремонтирована увы! не реставрационно – Литфондом.) Письмо очень достопримечательное.
За нас сильно вступается «Общество охраны памятников старины». Они уже много лет судятся за наш дом с Литфондом.
Все это может остановить, а может и не остановить выселение. Во всяком случае, повестки из суда еще нет. Это значит, что суд может еще и попросту, без разбирательства дела, отвергнуть иск Литфонда.
Чего бы мне очень хотелось выбить из Союза Писателей по случаю 100-летия – это мемориальную доску на ул. Горького, 6, в Москве. Я нисколько не прошу Вас брать на себя эти хлопоты, но еслиКомиссия соберется (в чем сомневаюсь) и еслиВы будете привлечены к какому-либо обсуждению необходимых мер – хорошо бы напомнить этим деятелям, что на ул. Горького, 6 К. И. прожил 30 лет (дольше, чем в Ленинграде!) с 1939 по 1969 год (хотя последние 5 лет жил безвыездно на даче; но это в счет не берется)… Люша не желает хлопотать о здешней доске, потому что на стене возле нашей арки налеплена доска художнику Васильеву, большому прохвосту, написавшему однажды донос на К. И. [680]680
Подробнее об этом см.: К. Чуковский.Собр. соч.: В 15 т. Т. 13: Дневник 1936–1969. М., 2007. С. 72. Запись от 1 марта 1944 г. и примеч. к ней.
[Закрыть]А я уверена, что если будет доска К. И. – никто не станет говорить: «дом, где жил Васильев», но – все таксисты! – «дом, где жил Чуковский».
На какой-нибудь из вечеров его памяти я постараюсь пойти. (Не в ЦДЛ, конечно.) Не пригласят меня, конечно, ни на единый. Меня нет и не было.
Мне пристало повсюду отсутствовать
Вот уж скоро четырнадцать лет, —
писала А. А. [681]681
Неточная цитата из стихотворения Анны Ахматовой «Все, кого и не звали, в Италии…». У автора: «Мне к лицу стало всюду отсутствовать…»
[Закрыть]
Ну, а мне – с 74 года. Впрочем, раньше. И я сама уже ловлю себя на том, что чувствую себя уже как бы отсутствующей.
506. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
2 мая 1982. Москва. [682]682
Датируется по почтовому штемпелю.
[Закрыть]
Дорогой Алексей Иванович.
Слава Богу, юбилей позади [683]683
Речь идет о столетнем юбилее К. И. Чуковского.
[Закрыть]. В Москве было несколько вечеров удачных и, во всяком случае, сердечных. Я была на одном – ВТО (близко от нас). Очень хотела в Университет, где устраивал вечер замечательный человек, Гелескул. Но в этот день мне надо было в Переделкине сменить Клару Израилевну. Единственный вечер, устроенный безобразно, так что люди не толпились в проходах, как всюду, а уходилис доклада, – был в ЦДЛ.
Ну, этого и следовало ожидать.
Вы спрашиваете, пишу ли я воспоминания о К. И. К сожалению, нет. Вот уже год, как я совершенно запуталась в воспомнаниях об М. П. – из-за этого не пишу ни о К. И., ни об А. А. Я не умею ничего делать зараз. И вот кончу, кончу – и все остальное, что должно было бы непременно двигаться, что я должнауспеть, стоит неподвижно. Я от этого в отчаянье, даже во сне чувствую свое неуспевание, много не сплю, потом много сплю, потом встаю и хватаюсь за работу, которая не идет, потом сильно и упорно болит сердце.
_____________________
С огромным удовольствием прочла постепенно ту книгу, которую Вы мне подарили, – книгу Лихачева о литературе. Прекрасный сборник умнейших работ. Чума структурализма миновала его. Гелертерство [684]684
Gelehrter (нем.) – человек, обладающий книжной ученостью, схоласт, начетчик.
[Закрыть]тоже. Всюду видно понимание,чувствуется слух и вкус. Замечательно об «Аптеке» [685]685
Имеется в виду стихотворение А. Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека…», о котором пишет Д. С. Лихачев в своей книге.
[Закрыть], о Манилове, о слове у Достоевского, о крестьянине.
_____________________
Очень рада, что Вы выступали на вечере памяти К. И. и по радио. Рада – это даже не то слово. Без Вас и праздник был бы не в праздник.
507. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
14.07.82. Ленинград.
Дорогая Лидочка!
Напрасно Вы так огорчаетесь и зря нападаете в этом случае на Евгения Львовича [686]686
Письмо Л. К., на которое отвечает Пантелеев, не сохранилось. Евгений Львович – Шварц.
[Закрыть].
Он нигде не писал, будто Чуковский НЕ ОЦЕНИЛ Житкова (и в Вашей цитате этого нет). Всем известно, что Чуковский именно ОЦЕНИЛ и направил Бориса Степановича к Маршаку. Корней Иванович тоже увидел в прозе Житкова большие задатки, иначе не направлял бы. А Самуил Яковлевич был издатель, дирижер, основатель известной Вам Академии – потому он и ринулся «со всей своей бешеной энергией».
История появления Житкова в литературе изложена у Шварца схематично, но ничего обидного для памяти Корнея Ивановича я здесь – повторю еще раз – не вижу [687]687
В своем дневнике Шварц пишет о Житкове: «Гимназию кончил он в Одессе, вместе с Корнеем Чуковским, и, попав в Ленинград, свою рукопись принес ему, но тот ничего не сделал. Тогда Маршак заставил Житкова писать по-новому» ( Е. Л. Шварц.Живу беспокойно…: Из дневников. Л.: Сов. писатель. С. 232; запись 11 октября 1952 г.). См также примеч. 1 к письму 523 /В файле – примечание № 711 – прим. верст./.
[Закрыть].
508. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
31 июля 1982. [688]688
Датируется по п/шт.
[Закрыть]
Дорогой друг, дорогой Алексей Иванович.
Простите меня великодушно за мое долгое молчание. Каждый день я была уверена, что сегодня уж непременно дорвусь до письма к Вам и каждый день не было – сверх 4 часов работы – ни одной сосредоточенной секунды. Люша героически затеяла два ремонта: 1) на даче ремонт фундамента (иначе дача не пережила бы зимы); 2) в городе – ремонт мебели, потому что у нас стулья, кресла, диваны до того прохудились – сыпалась труха, торчали пружины и гвозди, стулья без ножек или без спинок – что не на чем было сидеть… И хотя ремонт в Переделкине идет в мое отсутствие, в мои городские дни (суббота, воскресенье), а ремонт в городе, наоборот, шел в мои дачные дни – все равно, хоть и все заботы совершенно сняты с меня – я от волнения все время просыпалась и не спала и худо работала: ужасно боялась (и боюсь) за тех молодых людей, историков, которые каждый свободный день отдают «стройке» – т. е., не поднимая полов, лазят под дом, таща на себе кирпичи, цемент и пр. Люша наняла каменщика за большие деньги, но он, проработав день, сбежал от этой каторги… Теперь представьте себе, что Люша и Клара должны каждый раз трижды накормить молодых героев (денег они не берут) и параллельновести экскурсии, от которых отбоя нет.
Люша не отдыхает второй год. И вот сейчас, параллельно «стройке», у нее на руках корректура книги К. И. о Репине, к которой надо подбирать иллюстрации, которую надо оберегать от разбоя редакторов и т. д.
Ну вот, сквозь это все у меня еще хватает силенок для работы – а на письма не хватило.
_____________________
Вы писали, что получили письмо от Д. С. <Самойлова>, и оно его показывает очень умным человеком. Ну конечно. Он, несмотря на свое легкомыслие и несимпатичное пьянство, человек большого ума и обширного образования. Русскую литературу знает во всех закоулках, в особенности поэзию – недаром написал «Историю русской рифмы» (XIX и XX век). Хорошо знает и немцев. Кажется, знает французский язык. Умен как бес… (Между прочим, есть у меня такое наблюдение: тенора могут быть очень глупыми, поэты – никогда. Все поэты, которых я знала, сверхумны. Такая уж профессия. Поэзия, по словам Пушкина, глуповата, но поэт – никогда).
