Текст книги "Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)"
Автор книги: Леонид Пантелеев
Соавторы: Лидия Чуковская
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)
Не постыжусь (хотя на Ваш взгляд и на взгляд многих мне, вероятно, следует устыдиться) – не постыжусь сознаться, что я на старости лет открыл для себя Пастернака!
Да, как будто проснулся, как будто разбудили… Не знаю, КАК сказать об этом радостном ощущении.
С трудом тяну воспоминания о С. Я. Пока еще не могу сказать: получается. Нет еще.
240. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
10/X 65.
Дорогой Алексей Иванович. Так я рада снова получить от Вас письмо.
Очень сочувствую Вашим боям с режиссером. Вот что сокращает нам всем жизнь – эти бои. Ничего более выматывающего, более терзающего я не знаю. И в кино, конечно, еще труднее, чем в редакции. А тут такая дорогая, заветная вещь, как «Республика»!
Кстати: на днях А. А. подарила мне свою книгу. Очень красивая книга: формат, супер, фотография, шрифт – все отлично [331]331
Анна Ахматова.Бег времени. Л.: Сов. писатель, 1965. Надпись: «Лидии Чуковской – мои стихи, ставшие нашей общей книгой, дружески Ахматова. 7 октября 1965. Москва».
[Закрыть]. И хотя многое выброшено из того, что было вставлено ею и мною (я работала с ней вместе над составлением этой книги), все-таки это – самая полная Ахматова изо всех, когда-либо выходивших. (Хотя и без «Реквиема», без полной«Поэмы».) Но вот что гадостно: у нее есть стихи памяти Бориса Леонидовича, написанные через 2–3 дня после его смерти. Ей предложили вместо «Памяти Пастернака» назвать их «Памяти поэта». Она согласилась… И что же? Когда книга вышла, оказалось, что там поставлен нарочно57 г., вместо 60! Чтоб не догадались – чьей памяти, какого поэта!
От одного этого может разорваться сердце.
Мелкие грязные люди.
_____________________
Иосиф [332]332
И. А. Бродский.
[Закрыть]возвращен. 4 сентября состоялось решение, 25-го он постучал в мою дверь. (А Фриды – нет!)
Теперь он в Ленинграде, и я жду известий о прописке.
_____________________
От Ваших строк о Пастернаке захватило дух. Я его давно всегда без памяти любила, но стихи, собранные вместе, заново заставили меня пережить ощущение чуда. Книга, книга – это что-то магическое [333]333
После скандала из-за Нобелевской премии Пастернак был впервые напечатан в СССР. Вышел том его стихотворений в Большой серии «Библиотеки поэта» (М.; Л.: Сов. писатель, 1965).
[Закрыть]… А какое лицо. А какая полнота жизни. Нет, нету слов.
А любите ли Вы его прозу – статью о Шопене, «Детство Люверс», «Охранную грамоту»?
Теперь – просьба.
У Фриды есть внучка – Наташа. Ей 3 ½ года. Наташа Киселева (дочка Гали).
Нет ли у Вас «Белочки и Тамарочки»? Не послали бы Вы ей с надписью – это было бы счастье. В доме культ Пантелеева.
241. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
6/I 66.
Дорогой Алексей Иванович.
Только сегодня я прочитала Ваши воспоминания о Шварце [334]334
Л. Пантелеев.Добрый мастер // Нева. 1965. № 12.
[Закрыть]. Это удивительно хорошо. Так видны мне стали Вы оба и Ваша дружба, и необходимость друг другу. Евгений Львович воскрешен, «материализован» Вами, я слышу его голос и стук в дверь – и в то же время слышна его милая суть, его духовность. Спасибо Вам, дорогой друг, за этот подарок.
242. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Комарово. 12.I.66 г.
Дорогая Лидочка!
Спасибо Вам за добрые строчки о моих воспоминаниях. Одно могу сказать – писал их с любовью, по-настоящему, трепетно, а иногда и мучительно переживая вновь то, что было.
В «Неве» напечатано не все, а примерно две трети очерка. Мне казалось, что такие огромные «купюры» испортили, исказилипортрет. Радуюсь, если даже в таком виде Вы узнали Евгения Львовича и даже услышали его внутреннюю, духовную суть.
Не помню, писал ли я Вам, как в прошлом месяце, разбираясь у себя в книгах, я наткнулся на подаренные Вами Ваши запискио Тамаре Григорьевне и как начал их проглядывать, зачитался и прочел все вновь – с наслаждением.
Это я пишу Вам не потому, что хочу отдарить Вас комплиментом. Вы, действительно, написали прекрасный портрет Тамары Григорьевны. Ведь немногое из того, что написано нашими современниками, тянет перечитывать.
243. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
24/V 66.
Дорогой Алексей Иванович.
Не велите казнить, велите слово молвить.
Я чувствую себя виноватой перед Вами, и тороплюсь рассказать, как дело было.
Мне позвонил недавно Элик и, между прочим, мельком, спросил у меня:
– Вы не читали воспоминаний Алексея Ивановича о Самуиле Яковлевиче?
Мне бы попросту, как умной, ответить: нет. А я ляпнула:
– Нет; такая жалость – Алексей Иванович посылал их Сарнову, но 2-ой или 3-ий экземпляр, который я читать не могу… А мне такхотелось.
Уже кончая эту фразу, я поняла, что о посылке Сарнову говорить не следовало, т. к. Элик мгновенно обидится: почему не ему?
Но было поздно.
Вот.
Каюсь. Прошу прощения.
Не сердитесь!
244. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Võsu. 12.VI.66.
Дорогая Лидочка!
Сарнову я послал свою рукопись потому, что он пишет предисловие к моей книжке. А Элик меня об этом, т. е. о присылке воспоминаний, не просил.
Вы просили, но, увы, я не успел в Ленинграде перепечатать рукопись. Здесь же, в Высу – негде. А мне этого так хотелось – чтобы Вы прочли. Александра Иосифовна, мне кажется, слишком суровооценила и «Маршака» моего, и «Шварца». После чего мне особенно хотелось проверить именно на Вас, а не только на Твардовском и на Сарнове.
Теперь рукопись уже в производстве.
245. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
14.VI.66 г.
Дорогая Лидочка!
Вчера или третьего дня писал Вам, наговорил с три короба о своих рукописях, а главного – о Вашей рукописи – не сказал. А я вот о чем хотел. Меня огорчило, что Вы не согласились печатать в Детгизе предисловие к Мильчику в том компромиссном виде, какой предложил вам Морозов [335]335
И. А. Мильчик погиб в заключении, Л. К. упомянула об этом в своем предисловии к его книге, но редакция Детгиза предложила ей такое упоминание снять, Л. К. не разрешила печатать предисловие с этим умолчанием.
[Закрыть]. Когда нельзя применять стратегические силы, действуют тактические. Вы же, надеюсь, понимаете, что всякое другое предисловие, написанное равнодушной и послушной рукой, загубит эту книгу…
Не знаю – не поздно ли я подаю свой совет, но если не поздно – прошу Вас: согласитесь на компромисс. Это не ПОЛУПРАВДА, а не всяправда. Следовательно, все-таки правда, а не ложь и не полное умолчание.
246. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
24/VI 66.
Дорогой Алексей Иванович. Извините, что не сразу отвечаю на Ваши письма. Всю последнюю неделю у меня высасывали силы и время бесконечные телефонные разговоры, связанные с ахматовской комиссией. Дела пока никакого, а интриг и неприятностей множество. Вчера Сурков уехал в Ленинград решать дела. Меня звали – я поехать не могла: хотя я уже не лежачая, но еще и не ездящая. Для меня всякая поездка всегда была вроде медицинской операции, а сейчас в особенности. Но, не поехав, я должна была срочно писать всякие заявления и письма и встречаться с товарищами, едущими. Вот причина задержки.
Толку из всего этого не будет никакого, а расстройство большое. Учиться интригам в 60 лет как-то поздно.
Но посмертная катастрофа, происшедшая с А. А., столь ужасна, что ничего не делать тоже нельзя [336]336
Речь идет о судьбе ахматовского архива, подробнее см. в следующих письмах.
[Закрыть].
_____________________
Прочитав Ваше первое письмо, я порадовалась тому, что Элико, Вы и Маша уже на воле, среди зелени, на чистом воздухе. Каникулы! Отлично. А что у Вас было с сердцем? Сердце – это мояспециальность – зачем и Вы занялись «по сердечной части»?
Получив второе письмо, я призадумалась. И письмо от Мих. Ис. [338]338
Мих. Ис. – Михаил Исаевич Мильчик, сын Исая Исаевича Мильчика, автора книги «Степкино детство». Михаил Исаевич, как и А. И. Пантелеев, пытался уговорить Л. К. не брать своего предисловия из Детгиза.
[Закрыть]И письмо от Шуры. И все рассуждают так разумно, последовательно, убедительно.
Наверное, вы все трое правы. Говорю это без лицемерия. Но я не хочуна этом месте ничегосмягчать, приглушать, затемнять. Не хочу ни словом, ни звуком участвовать в создании новой лжи, которая мне почему-то мерзее старой. XX и XXII Съезд подарили нам слова: арестован, репрессирован, погиб в заключении, реабилитирован посмертно. Я не хочу уступать их, ни одно. Ни ради чего, ни ради кого. Я хочу писать и говорить формулами XX и XXII Съезда, а не теми, которые кто-то (кто?) требует от нас теперь – в Ленинграде, в Детгизе.
Разумна ли такая неуступчивость? Не знаю. Вряд ли. Но я не хочу. Не хочу изо всех сил.
Тошнит, как от рыбы гнилой [339]339
Строки Пастернака из стихотворения «Кругом семенящейся ватой…».
[Закрыть].
Я писала свое предисловие в самый разгар болезни, потихоньку от Люши и врачей вставая с постели. Мне было трудно сидеть за пюпитром, я валилась на бок. Мне было невозможно читать старую книгу Мильчика [340]340
Возможно, речь идет о главах из повести И. Мильчика «Степкино детство», опубликованных в журнале «Костер» (1937. № 1). Над этими главами автор работал с С. Я. Маршаком и Л. К. Чуковской.
[Закрыть], напечатанную мелким шрифтом на желтых страницах.
Но написать было делом чести. Биография Мильчика мне совершенно чужая, чуждая (90-ые годы), но я должна была написать – из уважения к его судьбе, к его памяти, к Шуриному прекрасному труду [341]341
После ареста и гибели И. Мильчика в 1938 г. рукопись в виде законченных и незаконченных глав, набросков, черновиков сохранилась у жены и сына И. И. Мильчика. А. И. Любарская по просьбе издательства тщательно изучила все эти материалы и подготовила рукопись к изданию. «Степкино детство» вышло в 1966 г. (Л.: Детская литература) без предисловия Лидии Чуковской.
[Закрыть]. Я написала в срок, день в день, без опоздания. Написала, как могла лучше и как могла осторожнее, скромнее.
Для меня все это вместе было пыткой.
И – напрасной. Детгиз прислал мне предисловие обратно [342]342
Переписку Л. К. с ленинградским Детгизом см: Процесс.С. 44–47; Лидия Чуковская.Открытое слово. М., 1991. С. 12–16.
[Закрыть]. Пусть так. Пусть зря. Пусть лежит в ящике. Трогать я его больше не буду.
Мне одна приятельница купила «Мы знали Шварца» [343]343
Сб. «Мы знали Евгения Шварца» (Л.; М.: Искусство, 1966). Там напечатаны воспоминания А. И. Пантелеева о Шварце.
[Закрыть]. Предвкушаю.
247. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Võsu. 11.VII.66.
Дорогая Лидочка!
Меня огорчили Ваши строки (туманные, недоговоренные) об Ахматовой. О какой «посмертной катастрофе» Вы пишете? Ведь я ничего не знаю.
Простите, Лидочка, Ваша воля, но я не могу согласиться с Вами, одобрить твердость Вашей позиции в вопросе о Мильчике. Решения съездов нам всем так же дороги, как и Вам. Чтобы они не были окончательно забыты – надо о них напоминать, хотя бы не в полный голос, хотя бы глухо, намеками, иносказательно, как угодно, хотя бы двумя словами: «Невинно пострадал».
Как Вам показалась книга «Мы знали Евг. Шварца»?
248. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
19/VII 66.
Дорогой Алексей Иванович.
Мне раздобыли сборник о Шварце, и я прочла его уже недельки две тому назад. Я нахожу, что, не говоря уж о Ваших великолепных воспоминаниях, весь сборник на очень большой высоте. Ну, конечно, Дымшиц плох (и жаль, что Е. Л. и с ним ходил гулять, и для него острил!); и наш друг Рахтанов, к сожалению, слабоват; но прекрасен Акимов, и даже Кетлинская недурна. Николай Корнеевич рассказал кое-что интересное, но увы! его старинная нелюбовь к С. Я. заставила его исказить факты в том месте, где он говорит о «Еже» и нашей редакции. (Будто в начале тридцатых годов все крупные писатели покинули редакцию – и даже такая крупная сила, как Груня Левитина!) Когда он пишет, что якобы у С. Я. руки не доходили до «Ежа», то под строчками слышится «к счастью не доходили»… Но все это пустяки; а в общем – образ Шварца глядит со страниц сборника.
Ваши воспоминания я прочитала снова – с тем же интересом, с тою же радостью – и хорошо, что тут они полнее.
Но знаете, что мне осталось неясным? Из сборника я не поняла того, чего не понимала в жизни, была ли в Евгении Львовиче – смелость? Я знала его долго, но более издали, чем вблизи; понимала, что он добр, деликатен, мягок; очень чувствовала силу его артистического очарования, его редкостного дара. Но иногда мне казалось, что юмор его был в жизни щитом,некоторой формой душевной уклончивости,способом самоохраны.В его пьесах это не так – ну, а в жизни? Я не знаю.
_____________________
Говоря о посмертной катастрофе, я имею в виду судьбу ахматовских рукописей [344]344
Рукописи Ахматовой были завещаны ее сыну Льву Гумилеву, но оказались в руках Луниных. Происходил суд между ними, подробнее см.: Лидия Чуковская.После конца // Записки.Т. 3. М.: Время, 2007. С. 513–540.
[Закрыть]. Они в недостойных руках. (Это между нами.)
_____________________
Здесь живет сейчас внучка Колина – Митина дочка. Ей 6 месяцев. Я такого ребенка никогда не видала: это чудо здоровья, веселья, спокойствия. Как ест! Как спит! Как – никогда не плачет! Как с каждым днем умнеет и хорошеет! Просто диво дивное.
249. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Võsu. 6.VIII.66.
Дорогая Лидочка!
Спасибо Вам за доброе слово о моем «Шварце» и за похвальный отзыв о всем сборнике. Мне кажется, Вы напрасно не отметили Малюгина, который очень хорош. Дымшиц – Хлестаков. Он врет, что «то Евг. Львович ко мне забегал, то я к нему заходил». Этого не было.
Неточностей, вранья (часто бессознательного, от забывчивости) немало и в других статьях. В книге, посвященной Шварцу, это как-то особенно огорчает: вранье он почитал, кажется, за самый большой грех.
Был ли он СМЕЛ? Не помню, кажется у Сервантеса я прочел когда-то запомнившуюся мне испанскую поговорку: «Никто не может сказать о себе: „я храбр“, но некоторые могут сказать: „я был храбр“».
Да, я знаю случаи, когда Евгений Львович проявлял (перебарывая лень и трепет душевный) настоящую храбрость, шел и вступался за людей даже не очень близких ему. Но вместе с тем есть большая доля правды и в том, о чем пишете Вы, – иногда ЮМОР ЕГО становился именно таким, защитным, самоохранительным. Но, скажите, кто из нас, проживших сталинскиегоды и оставшихся тут, может сказать: я – храбр?! Да, я знал много смелых людей: Вас, Т. Г. Габбе, Ф. А. Вигдорову, Р. Васильеву, А. А. Ахматову, М. М. Майслера… Список можно продлить. Но разве не было у каждого из названных какого-нибудь щита или другого средства самоохраны? Пожалуй, из всех, кого я когда-либо знал, самым смелым, прямолинейным был М. М. Зощенко. Но ведь и у него был «щит»:его слава!
250. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
18/VIII 66, Пиво-Воды.
Дорогой Алексей Иванович.
Какие же вы молодцы оба – Вы и Элико, что вам удалось уговорить Александру Иосифовну приехать и пробыть у вас целую неделю! Хоть неделю! Я говорила с ней по телефону на днях – у нее даже голос посвежел, по-моему.
Теперь о Евгении Львовиче. В предыдущем письме я неверно, плохо, неточно задала Вам вопрос – храбр ли он был? Я не имела в виду гражданское мужество – какая уж в тридцатых годах гражданственность! какая гражданская доблесть! она не была возможна даже для хороших людей хотя бы потому, что даже лучшие понимали действительность неясно, мутно. И я, как и все, ни от кого не вправе ее требовать и никому не судья. Но общаясь с Е. Л., я всегда чувствовала – может быть, и ошибаясь, – что человек он вообще уклончивый, непрямой, что его редкостный, прелестный, очаровательный юмор служит ему в жизни прикрытием. Вот и все, о чем я хотела спросить Вас. В сборнике он не такой.
А насчет статьи Малюгина Вы правы – отличная статья [345]345
Упомянута статья Л. Малюгина в сборнике «Мы знали Евгения Шварца» (Л.; М.: Искусство, 1966).
[Закрыть].
Что Вы нового хорошего читали? В «Москве» появились стихи Анны Андреевны (№ 6), в журнальчике «РТ», № 13 – тоже… Как бы она рада была увидать их. Но хорошо, что хоть читатель их видит, наконец – с опозданием чуть ли не в четверть века.
А что Вы думаете о «Святом колодце» Катаева? Очень интересуюсь, потому что сама думаю разное-всякое. Я читала его сразу после новой превосходной вещи писателя № 1 – фон весьма для Катаева неблагоприятный [346]346
Л. К. имеет в виду прочитанную ею в рукописи первую часть «Ракового корпуса» А. Солженицына. Вот запись в ее дневнике от 28 июня 1966 г.: «Прочла Катаева „Святой колодец“ в „Новом Мире“. Великолепная проза. И пустая (какая разница с „Раковым корпусом“). Прочитав, я как-то по-новому поняла путь – его и Олеши. (Они сродни.) Глаза художника у обоих. И ничего не жжет, не о чем писать. Вещи – все вещно – все живописно. В начале пути они взяли идею напрокат. Она помогла им одушевить и осмыслить живопись, дала повод описывать вещи. Идея подломилась. Писать стало не о чем, не на что низать свои бублики».
[Закрыть].
251. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Ленинград, 16.IX.66 г.
Дорогая Лидочка!
За свое молчание я наказан – долго не слышал Вашего голоса. Если и читал Ваши письма, то адресованные не мне… Но и на том спасибо! И большое спасибо!!! Не хотел бы я быть на месте Вашего милого адресата [347]347
А. И. Пантелеев имеет в виду открытое письмо Лидии Чуковской «Михаилу Шолохову, автору „Тихого Дона“», прозвучавшее в передачах западных радиостанций и «ходившее» в Самиздате. В письме была дана оценка выступлению М. А. Шолохова на XXIII съезде КПСС по поводу суда над писателями А. Синявским и Ю. Даниэлем. См.: Процесс.С. 217–223.
[Закрыть].
Вы спрашивали меня о «Святом колодце». Я летом его не читал, не получал журналов. Здесь недавно прочел с большим интересом. Это, как мне кажется, и насколько я знаю автора, – блестященаписанный автопортрет. Другие отплевываются, бранятся, говорят – «скучно», ругают и редакцию, изменившую славным традициям. Нет, я уже сказал – скучно мне не было. И не вижу измены хорошей традиции – печатать все по-настоящему яркое. Но понимаю, что здесь можно и поспорить, понимаю, что снобизм, пижонство Катаева рядом с Быковым, Можаевым, Солженицыным – может раздражать. И меня раздражает. Потому что и для меня гражданственность искусства стала значить больше, чем значила когда-то. Мы вот с юности не любим передвижников, снисходительно посмеиваемся над ними, над заданностью, тенденциозностью их полотен. А несколько лет назад я смотрел выставку молодых ленинградских художников, там было выставлено немало симпатичного, очень свободного, очень левого. А все-таки дольше всего я стоял у карандашных рисунков неизвестного мне художника, у рисунков, которые назывались: «Репрессированный», «В колхозе» и т. п.
PS. Хотел с Вами посоветоваться, Лидочка. У меня конфликт с Детгизом – вроде того, что был недавно у Вас.
В предисловии к «Нашей Маше» я объясняю, почему поздно обзавелся семьей, говорю, что за спиной у меня – четыре войны, блокада, ежовщина и т. д. В корректуре я не обнаружил слова «ежовщина», восстановил его, написал (из Высу) редактору. Она пишет, что слово это вторично вычеркнул Морозов [348]348
Н. А. Морозов, директор Ленинградского отделения издательства «Детская литература». Редактор —Г. В. Антонова, гл. редактор– А. Агапов.
[Закрыть], а от себя написала следующее:
«Дело в том, что у нас недавно была целая история со статьей Л. Чуковской, где было то же самое, долго советовались, дошли вплоть до ЦК – не разрешили, статья не пошла. Я знала это, потому и вычеркнула. Далее, к этому понятию сейчас часто прибегают люди отнюдь не Вашего достоинства и биографии, мне показалось, обидным видеть Вас в этом ряду… И в самом понятии еще столько неясного: читали ли Вы в „Правде“ от 15-го августа статью о Якире [349]349
И. Э. Якир был арестован и расстрелян в 1937 г. В статье Маршала Советского Союза И. Баграмяна «Коммунист-полководец», напечатанной к 70-летию И. Э. Якира, говорится, что он «занимает достойное место среди славных имен полководцев Красной Армии, выращенных ленинской партией». Перечислив заслуги Якира, который возглавлял Киевский военный округ, автор продолжает: «Первостепенное значение придавал Якир бдительности». И так завершает статью: «Сорока лет от роду ушел из жизни И. Э. Якир, этот обаятельнейший человек, пламенный большевик и замечательный полководец. Но он сумел оставить неизгладимый след в жизни нашего поколения. Сколько его воспитанников шагало трудными дорогами Великой Отечественной войны! Якир живет в памяти народа».
[Закрыть]– так даже там ни слова об этом».
Редакторше я ответить не мог, она в отпуске, а Морозову написал, потребовал оставить слово в тексте, а в случае несогласия со мной – объяснить мне письменно, чем я должен объяснить его самоуправство и чем ему не нравится вычеркнутое слово. Вчера звонил гл. редактор, сказал, что пришла верстка, что слово «пока не восстановлено», что «директор занят выяснением этого вопроса», «не знаю, где. Кажется, в Обкоме».
Еще месяц назад, Лидочка, я уговаривал Вас пойти на компромисс. Здесь компромисс невозможен. Мною взят простейший иероглиф, его заменить нечем.
Боюсь, почти уверен, что со мной не согласятся. Я решил писать Демичеву. Одобряете или – не стоит? Если стоит – сообщите, пожалуйста, его имя-отчество.
252. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Ленинград. 1 окт. 66 г.
Дорогая Лидочка!
Большое Вам спасибо за добрый совет, за имя-отчество Демичева. Кажется, обошлось без этого письма. Морозов, посоветовавшись в обкоме, предложил мне вместо «ежовщины» написать «культ личности». По его словам, «ежовщина» – понятие не научное, этого слова нет ни в одном партийном документе. Я охотно согласился и пошел на этот «компромисс».
Ваши филиппики по адресу Филиповой – не по адресу [350]350
Именно редактор Детиздата Р. И. Филипова просила снять упоминание о гибели И. Мильчика из предисловия Л. К. к его «Степкиному детству». Эту переписку см.: Процесс.С. 44–47.
[Закрыть]. Мой (давний уже) редактор не она, а Г. В. Антонова – личность куда более яркая, я бы сказал монолитная, давно уже определившаяся и куда более опасная, чем бесцветная Р. И. Мне еще предстоят объяснения с нею по поводу «лиц не моего достоинства» и т. п. (сейчас она в длительном отпуске).
Вы очень верно написали о никому не нужной, бездушной зоркости Катаева. У Олеши (который тоже был зорок, тоже был пижон и гурман, тоже любил северянинские определения «элегантный» и «шикарный»), – у того все-таки был другой характер и другая судьба. Он был добрее, лучше относился к людям, и это можно обнаружить в его книгах. Особенно в последней – лучшей на мой взгляд [351]351
Речь идет о книге Ю. Олеши «Ни дня без строчки» (1961), опубликованной посмертно.
[Закрыть].
_____________________
Вашу просьбу относительно «Нашей Маши» я, конечно, выполню, книгу Галине Александровне [352]352
Галина Александровна – Кулаковская, дочь Ф. А. Вигдоровой от первого брака.
[Закрыть]пошлю, и Вам пошлю, но – книга не стоит того, чтобы записываться на нее в очередь. Она слишком уж домашняя, слишком не сделана, не продумана. Просто дневник немолодого любящего отца. Анекдоты, перемешанные с рассуждениями доморощенного педагога. А после того как «в процессе редактуры» из нее выпало все мало-мальски спорное, острое – книга и совсем потускнела. Впрочем, и в первоначальном виде она не была яркой. Александра Иосифовна камня на камне не оставила от нее. А Корней Иванович, на которого я имею смелость ссылаться в предисловии, видел только выжимки, «изюминки» по его выражению.
Впрочем, скоро Вы будете иметь сомнительное удовольствие читать эту муру.
253. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
29/XI 66, Москва.
Дорогой Алексей Иванович.
Вы советуете мне напечатать «Пять писем С. Я. Маршака» в каком-нибудь журнале досборника. А мне не хочется. Я как-то совсем потеряла вкус к печатанию; у меня нет сил беседовать с редакторами, спорить, отстаивать абзацы и пр. Благодаря пенсии (120 р.) и Люшиной зарплате я могу жить и без этого – зачем же мне зря терять силы? Напечатают эти письма 1 раз – и ладно. Не напечатают – тоже хорошо.
А читали ли Вы в № 9 «Вопросов Литературы» письма С. Я. к разным лицам? Многое интересно.
Жду Ваших воспоминаний о нем.
Ну, хорошо, если книга «Наша Маша» все не выходит и не выходит, – почему Вы мне и в письмах ничего о ней не пишете?
254. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Ленинград. 1.XII.66 г.
Дорогая Лидочка!
«Наша Маша», кажется, еще не вышла. А наша Маша – более или менее здорова, то есть на ногах, ходит в школу, несет наложенное на нее обществом и родителями бремя.
Сегодня я получил письмо из журнала «Семья и школа». Просят написать статью о книге Корнея Ивановича «Джек, победитель великанов» [353]353
Упомянута книга: Корней Чуковский.Джек, покоритель великанов, и другие сказки для детей. М.: Детская литература, 1966.
[Закрыть]. Книгу эту я не знаю, она только что вышла, моментально разошлась, достать ее невозможно. Даже завотделом критики Сивоконь не мог достать. Посоветуйте, что мне делать. Просить Корнея Ивановича? Он мне давно не пишет, не ответил на несколько писем.
Посоветуйте же, как мне быть, Лидочка!
Буду очень рад, если найдете способ познакомить меня с Вашими воспоминаниями. Найдите!
255. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
12/XII 66.
Дорогой Алексей Иванович, отвечаю не сразу, потому что пыталась достать для Вас книжку К. И. Увы! Пока не удалось. Она разошлась мгновенно. Еще до получения Вашего письма, я пыталась достать ее для одного малыша, просила К. И. – и оказалось, что он раздал в 3 дня свои 50 экземпляров знакомым и остался у него только один с надписью «Мой».Вот и все.
Буду продолжать поиски.
Теперь насчет переписки Вашей с К. И. и почему он Вам не всегда отвечает.
Главная причина – 25–30 писем в день получаемые им.
Большинство из них деловые, читательские: вопросы от некрасоведов, от лингвистов, от педагогов, родителей, от здешних, от оксфордцев-славистов и т. д. На них ответить надо. Надоотвечать и на вопросы о присланных рукописях, хотя их пуды.Между тем, К. И. – человек, задающий себе писательские уроки, т. е. вот долженсегодня кончить ту или другую работу – во что бы то ни стало. Когда он пишет свое – он запускает переписку. Это его терзает. И вот, кончив статью о Чехове или корректуру очередного тома, – он приходит в ужас от горы писем, на которые он неответил. В один прекрасный день он решает, что должен за сутки ответить всем и, не ложась спать, сидит 10–12 часов за столом и отвечает…Кончается это обычно мозговым спазмом и подъемом давления, т. е. болезнью и постелью.
Теперь о Вас. Ваши письма – не деловые, не полуделовые, а дружеские, т. е. в его ощущении, это не долг, а радость: получить письмо от Алексея Ивановича, ответить Алексею Ивановичу. Это не труд, а праздник. Праздников же он себе не позволяет почти никогда: он одержим мыслью, что жить ему осталось недолго и что он не успел ничего сделать.
Что он Вас любит, высоко ставит и литературно и человечески – в этом можете не сомневаться. Нету никакой трещинки нигде, ни малейшей – даю слово.
Но я написала бы Вам неполную правду, если бы не упомянула бы еще об одной черте К. И., которая Вам наверное неизвестна. Он мало способен к дружбе – а стало быть и к систематической дружеской переписке. В этом смысле он прямо противоположен мне. У меня нет потребности общаться «с чужими» и очень большая – с теми немногими людьми, которые мне «свои». И я могу ответить не сразу, и я вижу (сейчас) друзей реже, чем хотела бы, – но тут уж причины чисто внешние: болезнь, утомляемость, режим и пр. Душевная же потребность в обмене чувств и мыслей у меня точно такая, как 30 лет назад, даже, может быть, больше.К. И. в этом смысле человек совершенно особенный. Недавно я прочла в одной иностранной газете, что К. И. был другом покойного Пастернака. И задумалась… Другом? Нет. Он чтил Б. Л. Он желал, жаждал ему добра. Он слушал его стихи и речи с восторгом и благоговением. Он никогда от него не отрекался. Он был ему добрым соседом: выручал деньгами, книгами, машиной. Когда Б. Л. заболел (не в последний раз, а года за 2), К. И. хлопотал о хорошей больнице для него и пр. Все было хорошо. Но эти отношения я не назову дружбой.Потому что дружбаподразумевает потребность в душевном обмене,а именно ее-то у К. И. нет.
Он очень любил и почитал Фриду, всегда исполнял ее многочисленные просьбы помочь тому или другому, верил ей. Любил ее юмор, ее дар, ее Сашку. Фрида его тоже любила. Была ли это дружба,т. е. потребность в обмене – нет.
К. И. от природы непосредственно добр. От природы любит детей (ибо дети – художники) и всякое проявление таланта. Умеет восхищаться талантом, как никто.
Но не умеет —дружить. Этого дара ему не дал Бог. Это ведь тоже особый дар. И если он плохой корреспондент, то, я прошу Вас, дорогой друг, не обижайтесь на него и, главное, не ищите этому особых объяснений. Я знаю, что он Вас любит и что Вы ему интересны – и Вы сами и Ваши писания. И Ваши книги, и Ваши письма. А ответит он или не ответит и когда – это дело случая. Вот так.
Вскрыла письмо: мне только что дали «Нашу Машу». Ура!
256. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Ленинград, 24.XII.66 г.
Дорогая Лидочка!
Не писал Вам, не ответил на Ваше большое письмо только потому, что все это время хворал. И еще – ждал «Джека», которого Вы не обещали, не могли обещать, но – посулили. И еще, говоря по правде, не писал потому, что ждал Вашего отзыва о «Нашей Маше». Нет, разумеется, я никак не рассчитывал на похвалу и комплименты. Я хорошо знаю дену этой доморощенной книжке, этому произведению литературной самодеятельности. Но то, что ни Вы, ни К. И. никак не отозвались на получение книги, не могло меня не огорчить.
Корней Иванович написал мне, похвалил (и даже перехвалил) мои воспоминания о Маршаке, а вопрос о «Нашей Маше» обошел молчанием. Вы же и вообще промолчали.
На Вас это, Лидочка, непохоже. Вы человек прямой и всегда были верны законам дружбы. Когда Вам не нравились мои писания – Вы всякий раз говорили мне об этом прямо.
А Корнея Ивановича Вы изобразили чудесно, по-художнически объективно и до чего же верно! Я ведь и раньше знал, что он не обладает ЭТИМ даром, но – задним-то числом мы все ЗНАЕМ, ЧТО ЗНАЛИ – после того, как нам откроет глаза художник.
Напишите мне, пожалуйста, Лидочка!
257. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской
Комарово, 17.I.1967.
Дорогая Лидочка!
Ваше письмо я получил накануне отъезда и вот только сейчас собрался ответить Вам и поблагодарить Вас за все сказанное в адрес моей книжки и статьи [354]354
Письмо с отзывом Л. К. о «Маршаке» и о «Нашей Маше» не сохранилось.
[Закрыть].
Я не могу сейчас столь же подробно ответить Вам. Но могу – и хочу – выразить сожаление, что в свое время Вы не прочли моего «Маршака» в рукописи [355]355
Речь идет о воспоминаниях Л. Пантелеева «Маршак в Ленинграде» (см.: Л. Пантелеев.Живые памятники. М.; Л.: Советский писатель, 1966). Воспоминания под названием «О Маршаке» печатались также в «Новом мире» (1966. № 10).
[Закрыть]. Читала в рукописи Александра Иосифовна, но – скажу Вам, Лидочка, откровенно и между нами – ее критика на меня, человека не очень-то уверенного в своих силах, действует почти убийственно. Очень как-то озлобленно-предубежденно относится она буквально ко всему, что выходит последнее время из-под моего пера. «Нашу Машу» она разнесла в пух и прах, назвала «постыдной» книгой; ни одного доброго слова не нашла для «Шварца»; с гневом и даже гадливостью, как о каком-то пасквиле, говорила о «Маршаке»…
Лидочка, что-то мне не хочется оправдываться – даже перед Вами – и доказывать, что Маршак был и в самом деле скуповат и что он (как верно заметил Володя Глоцер) сложно сочетал в себе «умение бороться с умением потрафлять».
Некоторых фактов я даже в частном письме не хочу приводить. Дело, мне кажется, не в том, было или не было. Было. Вопрос о другом: надо ли было говорить? Я очень колебался. А потом понял, что надо было говорить обо всем и смягчать не следовало.
На эту мою статью откликнулось очень много людей. И много таких, кто при жизни Маршака не любил, кто знал только (действительные и мнимые) недостатки его и не видел, не знал его духовности. Такие люди звонили и говорили мне, что Маршак впервые открылся им в моих воспоминаниях. В. Н. Орлов сказал, что «горько пожалел»: имел, мол, в свое время возможность ближе узнать Маршака и не воспользовался этой возможностью. Почти то же говорили Слонимский, Рахманов и другие.
Александра Иосифовна сказала, будто я «даю пищу недоброжелателям»… Я этого не понимаю. Думать о недоброжелателях Маршака, работая над статьей о нем, я не мог. Ведь я любил и люблю его, и уже по одному этому считал долгом говорить только правду.
Ваня пишет, что я сказал о С. Я. уважительно и с любовью, но при этом «не в культовом ключе». Вы сами говорите (и великолепно говорите), что, если бы писали о Маршаке, сказали бы, что – «в нем рядом с духовностью, рядом с великой энергией добра и творчества, жило и нечто мелкое, неискреннее, боящееся и инфантильное в дурном смысле».
Я такпрямо и такрезко не сказал.
На днях я пошлю Вам свою книгу, где воспоминания напечатаны полностью, но – с цензурными и прочими купюрами. Не спешите, пожалуйста, читать, не делайте этого во вред здоровью.
_____________________
За доброе слово о «Нашей Маше» спасибо. За критику и замечания тоже. Хотя кое-что (например, оборванная на полуслове история мальчика Толи) – на совести издателей. Меня лимитировал договор, количество листов, в которые я должен был уложиться. И еще – редакторша, которая пугалась всего, чего только можно испугаться: и критики школы, и «излишней гуманности», и «филантропических ноток», и «повторов», и пр., и пр. Да, и на этой, казалось бы, аполитичной домашней книжке – следы крови и редакторских когтей.
PS. Не сообщите ли Вы мне (и по возможности не очень откладывая), когда написаны, где, когда и сколько раз печатались «Джек» и другие сказки Корнея Ивановича?
Я в Комарове до 26-го. Завтра еду в город – хоронить Юрия Павловича Германа.
258. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву
25/I 67.
Дорогой Алексей Иванович.
Я очень долго не была уверена, что Вы получили мое большое письмо о Маршаке и «Нашей Маше», и потому не писала.
Ответили Вы, милый друг, главным образом не мне, а Александре Иосифовне. О ней ниже. Я же хочу повторить, что и «Наша Маша» и «Маршак» – такие непохожие вещи! – мне обе горячо нравятся, хотя по обеим у меня есть, как говорят в редакциях, «замечания». Я их изложила Вам; надеюсь, они Вас не огорчили.
Слышу кругом восторженные отзывы об обеих работах. Иногда (редко) говорю по телефону с К. И.; он очень хвалил «Машу». Не знаю, написал ли он Вам – собирался. «Совсем новый Пантелеев», – сказал он мне. Сильно понравилась книга и Владимиру Иосифовичу [356]356
В. И. Глоцеру.
[Закрыть]; он Вам писал, но не уверен, получили ли – он перепутал № дома с № квартиры (но я в этом не виновата).
Теперь об Александре Иосифовне.
Во многом Вы печально правы. Она резка в своих мнениях и, что гораздо хуже, деспотична. То есть внутренне она не допускает мысли, что другой человек, не она, в чем-нибудь может быть, прав. Часто, очень часто, бывает права именно она; но не всегда же! (Никто не бывает прав всегда.) Кроме того, она живет обидой, а обида – плохой советчик, дурной судья. (Герцен писал «нельзя смотреть на мир с точки зрения боли в левом колене».) Обида ее в том (неосознанная), что вот, она больна, одинока, ей худо; многие хотят ей помочь – и помогают – но только отрываясь на время от своихзабот; ей же хочется, чтобы кто-нибудь был поглощен ее болезнью целиком,безотрывно. При этом она, конечно, этого не говорит и даже может быть, не думает;она умом прекрасно понимает, что у всех свои заботы, тяготы, болезни. Но чувствует она так.Отсюда несправедливость и раздражительность.
