Текст книги "Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)"

Автор книги: Леонид Пантелеев

Соавторы: Лидия Чуковская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

Хотела бы написать воспоминания о молодом К. И. – каким я его помню, когда была девочкой.

А времени нет – сосредоточенного, принадлежащего мне. Цельного.

Кругом множество сплетен, слухов, толков. Будто меня исключают из Союза Писателей. Будто исключают не меня, а моих близких друзей. Каждый день глотаю какую-нибудь жабу. Приготовила, по просьбе «Юности», публикацию одного радиовыступления К. И. [425]425
  См.: К. Чуковский.Как я стал писателем // Юность. 1970. № 1. С. 76–80.


[Закрыть]; работа была тонкая, сложная. Вчера известие: снимают мою подпись: «Подготовила к печати Л. Ч.». Подготовила вторую для газеты – его последняя статья – редактор не мычит, не телится – наверное, тоже из-за моей врезки [426]426
  Упомянут К. И. Поздняев. О судьбе этой публикации см. письмо 305.


[Закрыть]. (Выкинули бы меня – я бы ни слова не сказала. Напечатали бы статью!)

Союз не утверждает Комиссию по наследию – по-видимому, оттого, что я не включила длинного Сережу [427]427
  То есть С. В. Михалкова.


[Закрыть]и даму при свете магния [428]428
  Упомянута Агния Барто (К. И. часто приговаривал: Агния при вспышке магния).


[Закрыть].

Сверхрадость превратилась (для меня) в сверхболь [429]429
  «Сверхрадостью» назвал Пантелеев в своем письме 283 знакомство с А. И. Солженицыным. «Сверхболь» – тревога за него, т. к. в ноябре 1969 г. он был исключен из Союза писателей, и травля набирала все новую силу.


[Закрыть].

304. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

Ленинград. 12.XII.69.

Дорогая Лидочка!

Я сочинил Вам письмо, как раз писал о том, что, не надеясь на обязательность почты, ищу надежной оказии, чтобы переслать Вам копию последнего письма К. И., когда позвонила Люша, и через два часа сама эта милая Оказия сидела у меня в кабинете и рассказывала о событиях, вести о которых к нам, в провинцию, доходили в столь фантастическом искажении, преувеличении и столь радужно приукрашенные, что грустно было после этого слушать холодную правду фактов.

Лидочка, мне грустно было читать, что Вы развинтились, выключились из работы. Все наладится, войдет в колею. Пишите и Ахматову и «Молодого Чуковского»! Не откладывайте, не ждите исчезновения объективных помех, – распишетесь, тогда и помех не будет.

А это вот цитата из моего непосланного письма:

«Дикими слухами полна не только Ваша столичная, но и наша, провинциальная жизнь. То сообщат тебе, будто бы 70 писателей и 350 вольных обратились с протестом в Союз. То вдруг кто-нибудь „своими ушами“ услышит, что Леонид Леонов обратился с открытым письмом к Луи Арагону – с просьбой вступиться за попранную честь русской литературы [430]430
  4 ноября 1969 г. по решению шести рязанских писателей Александр Солженицын был исключен из Союза писателей СССР. Чуть позже решение утвердили в Москве. Последовали протесты писателей в России и за границей. Подробнее см. Слово.


[Закрыть]. А то, что В. Каверин пришел в союз и, положив на стол свой писательский билет, „молча вышел“…

И тому подобный бред».

А письмо, которое я послал в Правление, адресовано именно Правлению. В нем нет (мне кажется, нет) слов резких, оскорбительных, задевающих достоинство и т. п. Цель письма – заставить читающих задуматься и – как максимум – одуматься. (Перечитал и устыдился наивности своей.)

305. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

18.12 69.

Дорогой Алексей Иванович.

Езжу в Переделкино. В доме невыносимо, на могиле легче. Там крест и снег. В доме решилась наконец впервые подняться наверх – не в кабинет его, а в соседнюю комнату, где он всегда завтракал, где книги и машинка. Пока глядела в окна и на диван, кресло, стол и фотографии, все было ничего – но когда я увидела на вешалке его зеленую рабочую куртку и халат; да еще в куртке в кармане гребешочек – тут я взвыла и бросилась вниз по лестнице. Хорошо, что я была совсем одна в доме и меня никто не видал и не слыхал.

Комиссии по наследию до сих пор нет. Не могут найти председателя.

Имя мое снимают уже под второй публикацией статей К. И., с совершенной откровенностью сообщая, что если я не согласна – статья К. И. не пойдет [431]431
  Речь идет о статье К. Чуковского «Признания старого сказочника», опубликованной посмертно в «Литературной России» в № 4 и 5, 23 и 30 января 1970 г. после того, как Л. К., которая подготовила статью к печати, подала требуемое редакцией заявление с просьбой снять свое имя как публикатора.


[Закрыть]. Я, разумеется, согласна. Один раз потребовали даже письменное заявление: «прошу снять мое имя». Я написала.

Выясняется, что я никогда не была знакома с двумя лицами: с Анной Ахматовой и Корнеем Чуковским.

Не знаю, как насчет С. Я. Маршака: мои воспоминания в наборе.

Будьте здоровы.

306. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

30/XII 69.

Дорогой Алексей Иванович.

Я с большим трудом одолеваю горе, то есть не одолеваю, а работаю несмотря на. Одолеть его, видимо, нельзя. Но стараюсь хотя бы не плакать, потому что зрения и так осталось мало.

_____________________

Внешние дела таковы: ждем № 1 «Юности», где должна быть подготовленная мною статья К. И. [432]432
  См. примеч. 1 к письму 303 /В файле – примечание № 425 – прим. верст./.


[Закрыть](т. е. последнее выступление по радио) и какой-то № «Литературной России», где его, подготовленная мною, замечательная статья: как он писал свои сказки. В обоих местах имя мое (публикатора) снято. Редактор газеты [433]433
  К. И. Поздняев. Подробно об этом см.: Процесс.С. 63–64, 68.


[Закрыть], к которому ездила Люша, объяснял ей, что он снимает мое имя не потому, что ему кто-то велел «наверху», а потому что так поступить ему велит его собственная совесть коммуниста.

На днях Люша звонила в Союз Воронкову осведомиться насчет Комиссии по наследию, и он почему-то кричал на нее 10 минут, пока она не догадалась повесить трубку. В чем тутдело – не пойму.

_____________________

Из «Советского Писателя» мне возвращают мои воспоминания о С. Я. – ну тут я их винить не могу. Перед самой сдачей в набор Б. И. Соловьев (недреманное око Лесючевского и Карповой) потребовал, чтобы я сняла 2 абзаца

1) о разгроме редакции в 37–39, о гибели людей и книг;

2) о том, как после смерти Сталина, после статьи Ю. Германа, после возвращения книг, С. Я. сказал мне: «Словно замурованную дверь открыли» [434]434
  Там же. С. 40.


[Закрыть].

Я заявила, что этих абзацев не сниму.

Мне звонили Паперный, Элик, редакторы… Очень мне было тяжело и неприятно. Соловьев предлагал вместо: «работа была грубо оборвана» – «ряды сотрудников несколько поредели»; имена погибших – вон; вместо «книги исчезли с полок на 2 десятилетия» – «на некоторое время», а насчет замурованной двери совсем нельзя. (Хотя она отворилась!)

Я сказала: тогда верните мне статью.

Завредакцией: «Неужели нельзя сесть рядом и найти смягченный вариант».

– Можно было бы, если бы у нас с Б. И. Соловьевым не были разные цели, – ответила я. – Он хочет, чтоб об этом времени писалось возможно туманней, а я – возможно яснее и ярче. Как же мы найдем общий вариант?

Теперь у меня уже никакой связи ни с одним издательством не осталось. Если не считать Лениздатской Ахматовой, о которой можно сказать так:

 
«Керосину нет и неизвестно».
 

_____________________

Не думайте, пожалуйста, что этот сорт бед меня сильно огорчает. Нет, к ним я всегда готова, они ожиданны и закономерны. И на фоне горя они мелки, да и вокруг слишком много настоящих горь. Свежих.

_____________________

Помните, Соловьев дружил с Фишем, они всегда ходили вместе, и С. Я. говорил:

– Вот идет Соловьев и его фишущая машинка.

307. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

Комарово. 5.2.70.

Дорогая Лидочка!

Давно не писал Вам, был очень огорчен свинским отношением Детгиза к имени и к памяти Корнея Ивановича. О себе, т. е. о свинском отношении ко мне, я уже не говорю. Я не видел макета первого тома [435]435
  Речь идет о первом Собрании сочинений Л. Пантелеева (Л., 1970–1972).


[Закрыть], не видел (не показали) рисунков, оглавления, примечаний. И вдруг мне присылают сигнал. И я в ужасе: нигде – ни на титульном листе, ни даже в оглавлении не сказано, что вступительную статью написал К. И. Чуковский. Только курсив под самой статьей.

В гневе тотчас пишу директору и редакторше с требованием переклеить первые или последние страницы – хотя бы за мой счет. Директор не ответил, а редакторша звонила Элико, сказала, что в основном тираже ошибка будет исправлена.

Вчера я получил письмо от читательницы из Москвы, пишет, что получила в магазине первый том. Сам я книги не видел, боюсь, что никаких исправлений не сделали, просто не успели (а скорее – не захотели).

(Между прочим, вчера я проглядывал статью «Пантелеев» в шестом томе Корнея Ивановича и обнаружил там ошибку полутехнического порядка. Корней Иванович в этом издании выбросил из статьи «Пантелеев» шестую главу, а нумерацию глав не исправил, так что после главы V сразу идет VII.)

Статью Корнея Ивановича «Признания старого сказочника» в двух номерах «Литературной России» я читал с большим удовольствием.

Чем закончились Ваши переговоры с «Советским писателем»? Вы знаете мое отношение к подобным вещам. Моя «доктрина»: максимум возможного.

С другой стороны, я хорошо знаю, что – сунешь палец, всю руку отхватят. У меня это все впереди: III и IV томы.

Мои воспоминания о С. Я. тоже не пойдут в этом сборнике. Элик и другие составители выбрали из моего «Маршака в Ленинграде» одни только «благополучные», правильные и праведные страницы, так что от Маршака ничего не осталось, и я предпочел вовсе не печатать эту манную кашу.

308. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

Комарово. 19.2.70 г.

Дорогая Лидочка!

Письмо Ваше от 4 февраля с фотографиями – Вашими, Корнея Ивановича и Вани – я получил только что. Спасибо. И за «Юность», и за вырезки из «Лит. России» – тоже.

О «Признаниях старого сказочника» я Вам уже писал. «Как я стал писателем» – пожалуй, еще прелестнее. Несколько снимков из серии «Чуковская – Халтурин» у меня есть. А двух не было.

О какой посылкеВы говорите? О фотографиях Корнея Ивановича, на одной из которых он и в самом деле не идет, а уходит? Я сразу же, по-моему – в тот же день написал Вам, поблагодарил Вас.

Поблагодарить Вас я должен и за присылку заборной литературы [436]436
  Письмо послано с оказией. Л. К. сохранила в своем архиве копию стенной газеты, выпущенной в издательстве 4 декабря 1937 г., когда шел разгром руководимой Маршаком редакции ленинградского Детиздата. Эту копию она переслала Пантелееву. О ее содержании см.: Записки.Т. 3. Отдел «За сценой». Примеч. 157.


[Закрыть].

Ох, как мне тошнехонько стало.

С Успенским я здороваюсь. В августе позапрошлого года, к моему 60-летию, он напечатал умную (и, увы, лестную для меня) статейку о моих книжках. Недавно ему стукнуло 70 лет, и я, как и десять лет назад, поздравил его телеграммой. А ведь я знал, помнил, что в черные годы он вел себя дурно. Приди Ваше письмо вовремя, неделей раньше, и я, вероятно, телеграммы не послал бы. Такова сила прямых «вещественных доказательств» [437]437
  В этой стенгазете была помещена статья Льва Успенского, в которой он писал: «Много лет в Лендетиздате действовала группа вредителей… Высокая квалификация упомянутой выше группы была чистым вымыслом, блефом, уткой…»


[Закрыть].

Здороваюсь я и с Криволаповым (и Александра Иосифовна тоже). В нынешнем Лендетгизе он, пожалуй, самая светлая личность. И как же страшно мне было читать его грязную и грозную маоистскую статейку!.. [438]438
  Речь идет о статье Л. Я. Криволапова в стенной газете 1937 г.


[Закрыть]

21.II.70 г.

Живем новостями из Москвы, как всегда неточными, неверными.

Вчера мне сказали, будто ЦК не утвердил решение писательского начальства о «Новом мире». Вчера Ф. А. Абрамов ликующим шепотом сообщил мне в коридоре, что Косолапов «отказался принять портфель» [439]439
  А. Т. Твардовский был снят с поста главного редактора «Нового мира». На его место назначили В. А. Косолапова.


[Закрыть].

Я – порадовался, полюбовался этим мыльным пузырем, хотя в глубине души понимал, что это – пузырь, что чиновник, прошедший хорошую школу, взбунтоваться так вдруг – не может.

* * *

Вы спрашиваете, работаю ли я и над чем. Да, работаю, все время, каждый день. Но работаю неважно, без ощущения того счастья или той радости, когда ноги сами весело бегут к столу —как работал, по-видимому, всегда, всю жизнь К. И. Пробую писать для маленьких, продолжаю «Горького», пишу статьи и рецензии.

Между прочим, передо мной, кажется, тоже пытаются опустить шлагбаум. Литгазета еще в конце прошлого года и в начале этого заказала мне две статьи. Вероятно, это случилось по неосмотрительности или неосведомленности тех, кто ко мне обращался. Одна статейка (о книге «Дети блокады рисуют», посвященной авторами памяти К. И. Чуковского) была принята и одобрена, стояла в номере. И не пошла. Другую я не успел послать. Мои запросы остались без ответа. Прежде такого не бывало. Во всяком случае давно не было.

* * *

Вот я какое письмище накорябал.

А я еще хотел сказать о бдительности.

– Люди, будьте бдительны! – в таком переводе без малого тридцать лет печатают у нас слова, заключающие книгу Ю. Фучика. Я всегда думал и сейчас уверен, что это не так, что у Фучика сказано:

– Люди, бдите!

То есть бодрствуйте, не спите.

Так вот – бдите, пожалуйста, люди. Помните, что тать войдет в ваш дом не в образе Мишкевича, или Грибачева, или Антонины Голубевой; тать сделает все, чтобы показаться Вам единомышленником (или единомышленницей)…

А засим – будьте здоровы, Лидочка!

22.2.70.

И еще постскриптум.

Вчера мне сказали, что по рукам ходит рассказ «Похороны К. И. Чуковского». Не знаете ли Вы, кто автор. Рукопись надписана: «Литератор» [440]440
  Автор – Ю. Г. Оксман. Название: «На похоронах Корнея Чуковского». См..: Ю. Г. Оксман – К. И. Чуковский: Переписка. 1949–1969 / Предисл. и коммент. А. Л. Гришунина. М.: Языки славянской культуры, 2001. С. 141–145.


[Закрыть].

* * *

Прислали ли Вам из Детгиза мой первый том с предисловием Корнея Ивановича? Если нет и если Вам нужно – я достану и пришлю. Мерзавцы-детгизовцы, конечно же, ничего не сделали, не исправили. Frau Antonoff (как называл ее К. И.), ответственная за этот позор, врет, будто предлагала начальству самолично переклеить первые страницы. Что это за личность, говорит, например, такой факт: в примечаниях к I тому Антонова сообщает читателю, что такие-то и такие-то книги иллюстрировал худ. И. Харкевич (ее муж), а о том, что «Часы» выходили с рисунками А. Ф. Пахомова, упомянуть не нашла нужным.

309. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

21/II 70.

Дорогой Алексей Иванович.

Я сделалась очень неаккуратной корреспонденткой. Но я столько сейчас читаюписем К. И. и писем к К. И. и столько сейчас отвечаю,что близкие друзья должны извинить меня.

Получила Ваше письмо из Комарова, полное огорчений из-за отсутствия имени К. И. на титуле Вашего I тома. Вы знаете, как болезненно я реагирую на всякое издательское хамство. И это, конечно, хамство (хотя и неумышленное). Но, милый друг, умолю Вас мне поверить: оно гораздо, гораздо меньше, чем мы все – и Вы среди всех, и тот же К. И. – обычно терпели и терпим от издательств.

Ведь подпись под статьей все-таки стоит? Статья не безымянна? Ну что же делать, что же делать… Будем радоваться, что вышел Ваш том и со статьей К. И., как радовался бы этому он. Будем надеяться, что в Вашем томе не окажется более существенных повреждений.

Несколько лет тому назад, впервые после реабилитаций, издательство «Детский Мир» поручило мне составить 2 сборника – Введенского и Хармса. У обоих тираж по 150 тысяч. Я сделала обе книжки. На титульном листе сборника Ал. Ив. [Введенского. – Е.Ч.] стоит мое имя, на Хармсе «забыли поставить». Вот так.

_____________________

Получили ли Вы пакет с фотографиями – К. И. и Ваня, я и Ваня и т. д. – и образчики заборной литературы? Неправда ли, К. И. и Ваня удивительно живые?

Я бываю в Переделкине почти постоянно 2 раза в неделю. Это необходимо – и мучительно – и в то же время физически лечебно. Я научилась там довольно далеко ходить (если по ровному месту). Зима нынче удивительная – снегу! снегу! и деревья и даже заборы – прекрасны.

Надгробье для К. И. и М. Б. в макете уже готово; очень удачное. Сейчас надо приступать к архитектурному осуществлению, чтобы весною привести могилу в порядок. Пока там снег и крест, заметенный снегом холм.

Первое заседание Комиссии – председатель Лев Кассиль – состоится 3 марта. Вопросов множество: ходатайство о музее, увековечении памяти, издания и пр. Меня не включили. Скажу Вам правду: эта линия Союза, очень отчетливая, подчеркивать, что я не имею к К. И. никакого отношения, доставляет мне живую боль; и еще сильнейшую – то, что даже ближайшие друзья к этой демонстрации остались вполне равнодушны. «Меня не включили в Комиссию», – говорю я. «А-а-а! Но ведь от семьи кто-нибудь есть? Люша? Чудесно!»

– Да, чудесно.

Люшу К. И. очень любил, Люша сейчас совершает для него трудовые подвиги; но, тем не менее, это предстоящее объявление в газете списка имен, среди которых не будет моего – я воспринимаю как пощечину. (И Вашего, и Володиного не будет…) Я все время со стороны Союза ожидала всяких местей и была к ним готова, но месть на могиле – к этому я оказалась не готова совсем. И даже от Кассиля я не ожидала, что он согласится на это.

Герцен называл их: «люди-слизняки», «люди-трава»… Вряд ли Лев Абрамович рисковал бы чем-нибудь, если бы не согласился на подобную мерзость.

_____________________

У меня к Вам просьба. Я собираю письма К. И. Не пожелаете ли Вы подарить мне копииписем? Если согласитесь, то подумаем практически, как это сделать. Можно по-всякому.

1) Вы сами даете их машинистке и посылаете мне машинопись. (Сверив.)

2) Вы посылаете мне оригиналы, с тем, что я, сфотографировав их, возвращаю Вам.

Подумайте!

Приобрели ли Вы нового Лорку, составленного Гелескулом – это чудо, что такое [441]441
  Г. Лорка.Стихотворения / Пер. А. Гелескула. М.: Гослит, 1969.


[Закрыть].

Читали ли статью Лакшина в № 12 «Нового Мира»? [442]442
  В. Лакшин.Мудрецы Островского – в истории и на сцене // Новый мир. 1969. № 12.


[Закрыть]

Что и как в «Новом Мире» – ни в сказке сказать, ни уж, во всяком случае, пером описать [443]443
  «В „Новом Мире“ трагикомическая пауза, – пишет Л. К. в дневнике, – Редколлегия уже разогнана: Лакшин и Кондратович работают уже в других местах. Новая редколлегия не пришла: Косолапов… не идет сменять Твардовского, хотя отставка Твардовского уже принята Секретариатом, а Брежнев не заступился. Твардовский и весь аппарат целыми днями сидят в журнале, ожидая смены…» (Дневник Л. Чуковской, рукопись, запись от 20 февраля 1970 г.).


[Закрыть].

А статья Грибачева? [444]444
  Николай Грибачев.Слезы на экспорт. Открытое письмо Генеральному секретарю Европейского сообщества писателей [г-ну Вигорелли в связи с декларацией «по делу Солженицына, исключенного из Союза писателей РСФСР»] // Лит. газета. 1970. 18 февр. Об этом в дневнике Л. К.: «Грибачев в „Лит. Газ.“ накатал ответ Вигорелли, протестовавшего от имени Европейского Сообщества Писателей против исключения Солженицына, объясняя, что Солженицын был исключен по всем правилам демократизма (без собрания писателей!), а вот Европейское Сообщество Писателей недемократично…» (Там же.)


[Закрыть]Она очень насмешила и порадовала меня: ведь в самом деле А. И. и жив, и здоров, и даже квартиры не лишен. Мне кажется, это в своем роде расписка, что и дальше так будет. Ну и слава Богу. А что исключили его пять + 27 (или 30! [человек]) и закрывали «Новый Мир» пятеро (даже Суркова и Симонова на это заседание не пустили!) – это уж сущие пустяки. И только подтверждает демократизм. К чему тут 800 человек, как было, когда исключали Б. Л. [445]445
  Б. Л. Пастернака.


[Закрыть]Ведь время-то другое – не столь молчаливое. Больше одного не собирайся. И демократично и тихо.

Будьте здоровы.

310. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

2/II [III] 70. [446]446
  Датируется по п/шт – у Л. К. в дате описка. Ср. также с письмом Пантелеева от 19–25 февраля 1970 г.


[Закрыть]

Дорогой Алексей Иванович.

Посылочкой я называла те фотографии Корнея Ивановича, которые должны были быть переданы Вам. Они переданы, и предыдущие получены – значит, все хорошо.

Мне особенно дорога фотография К. И. и Вани – там К. И. совершенно живой.

Что Вы здороваетесь с Кр. [447]447
  Кр. – Л. Криволапов, назначенный директором Лендетиздата для разгрома Маршаковской редакции. В 1937 г. выступил в издательской стенгазете со статьей под названием «Добить врага! Воспитать новые кадры!».


[Закрыть]– в этом, мне кажется, беды нет. Он причинил в свое время больше зла, гораздо, чем наш почтенный лингвист [448]448
  То есть писатель Лев Успенский. О его роли см. примеч. 2 к письму 308 /В файле – примечание № 47 – прим. верст./.


[Закрыть], но он и перенес очень много и он просил прощения у всех нас(через Александру Иосифовну, у которой был). Человек он, вероятно, ничтожный, но он все-таки что-то понял, о чем-то горячо пожалел. Кроме того, ведь он малоинтеллигентен – с него и спросу меньше. Он верил в свою ложь, когда писал ее, а почтенный лингвист отлично знал, что лжет, и понимал, в какой момент и для чего лжет. При этом он образован и далеко не глуп. При этом вот что меня поражает: ему, как Вию, XX Съезд поднял веки и все объяснил печатными буквами – он и после этого не счел нужным признать свою «ошибку», найти слово для С. Я. или Т. Г. или кого-либо из нас.

Когда Тусенька снова должна была прийти работать в издательство, я ей рассказала про всех и про все и спросила: как же она будет общаться, здороваться со всей швалью. Она ответила, что со всеми будет (у них были необходимости, они не смелипоступить иначе), а с одним только лингвистом не будет (я ей показала статейку), потому что он – очень далекий от «Костра» и пр. человек – вовсе не был вынуждентак поступить, а прибежал петушком, добровольно.

И, в самом деле, публично, при большом стечении народа, не подала ему руки. Спрятала свою за спину и громко сказала:

– Не могу!

Он потом объяснял моей племяннице (мой брат [449]449
  Н. К. Чуковский.


[Закрыть]дружил с ним на фронте), что все «маршакиды на него дуются, потому что когда их выгнали из „Костра“ – он пришел на их место».

Пошлый лгун.

311. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

Комарово. 5.3.70.

Дорогая Лидочка! Получил Ваше письмо от 21.2.70. Я возмущен, огорчен, очень хорошо понимаю нелепость, оскорбительность, противоестественность того, что случилось [450]450
  Л. К. Чуковская не была включена в Комиссию по литературному наследию Корнея Чуковского.


[Закрыть]. И все-таки прошу Вас помнить, КТО это сделал, КТО не включил Вас, КТО Вас пытался оскорбить.

И еще одно нельзя забывать, что созданная комиссия – это все-таки орган правления Союза Писателей. Оное правление создает этот орган по образу и подобию своему, иначе не может. По традиции, нарушить которую даже они не решились, включен один «от семьи». Станьте на их место. Коговыбрать? Был бы жив Николай Корнеевич – выбрали бы, конечно, его, а не Люшу…

О письмах К. И. – позже.

Впрочем, коротко скажу сейчас. Я не дал письма Самуила Яковлевича Элику для собрания сочинений Маршака. Объясняли это, я знаю, моим недостаточно хорошим отношением к Элику. Нет, Элик и мое отношение к нему тут ни при чем. Просто я вижу в этом – в обнародовании ВСЕХ писем при жизни одного из корреспондентов – какое-то, что ли, оголение, обнажение… Уже одно то, что Элик сидит и читает МОИ письма к С. Я., мне неприятно.

Надеюсь, мне не нужно говорить, что ВЫ для меня – не Элик. И все-таки…

Хочу думать, что мои невнятные объяснения не обидят Вас.

312. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

23/IV 70.

Дорогой Алексей Иванович.

Теперь, милый друг, у меня к Вам просьба.

З. Паперный, Люша и Клара – составители сборника воспоминаний о К. И. для «Сов. Писателя». От имени этих составителей я почтительно прошу Вас написать воспоминания о К. И. Срок сдачи – конец 70 года. (Потому что гоним к 90-летию, к 1972 г.) Размер – не более 1 листа; но для Вас, разумеется, сколько Вам будет угодно.

Я понимаю, дорогой друг, что у Вас не было с К. И. той полнотыотношений, как с С. Я. или Е. Л. [451]451
  Самуил Яковлевич Маршак и Евгений Львович Шварц.


[Закрыть]Но Вы – это Вы (т. е. мастер), и крупные отношения все же были, а воспоминания ведь можно писать в любой тональности… Ужасно не хочу, чтобы сборник превратился в нечто сусальное и тривиальное («жизнелюбив, отзывчив» и пр.), одним словом, в нечто такое, что сам К. И. называл:

«Чуден Чуковский при тихой погоде».

Пожалуйста, подумайте и отзовитесь!

На прощание – маленький злой анекдот.

Звонил мне fils [452]452
  Fils – сын (франц.).


[Закрыть](так называет Элика Паперный) с невинной просьбой: он, видите ли, окончил самтри неоконченные перевода С. Я. из Милна и предлагает мне их послушать! Первые строфы – С. Я. (причем – черновики), а дальнейшие его… Как Вам это понравится? Когда я рассказала об этом Паперному, он вскричал:

– Я вижу, что фис совсем офисел!

Из этого глупого случая я поняла всю сущность поведения Элика: к 50-ти годам он хочет быть членом Союза Писателей. Вот почему он в 64 году не дал мне сделать книгу С. Я. для Библиотеки Поэта – «мой сыновний долг сделать это самому» (что сейчас отрицает); потом мешал Ване и В. В. [453]453
  В. В. Смирнова.


[Закрыть]; вот почему без конца публикует (история с публикацией моей записи беседы с С. Я. за его подписью – которую я случайно увидела и вычеркнула в корректуре: «публикация И. С. Маршака» – и т. д., и т. п.) И он будетчленом СП.

_____________________

Насчет Ричи Достян. Если у нее есть письма К. И. и она хочетприслать нам копии – отлично. Кланяемся в ножки. Если она, к тому же, хотела бы написать воспоминания – кланяемся еще ниже. Мало виделась? Это не причина. Я недавно читала воспоминания В. Некрасова, прелестные – а он виделся всего 2 раза. Сначала, 18-ти лет, пришел к К. И. с письмом от тетушки, по делу. Ему сказали в передней: «К. И. нездоров, как передать, кто пришел?» – «Некрасов». И тут голос К. И. из-за двери столовой:

– Вздор! Уж кому-кому, а мне твердо известно, что Некрасов умер.

313. А. И. Пантелеев – Л. К. Чуковской

Комарово. 29.IV.70.

Дорогая Лидочка!

Пишу Вам, пользуясь оказией. Знаю, что письмо не скоро дойдет, и все-таки предпочитаю этот способ общения.

Дело не в почте. Когда я вернулся после болезни в Комарово, на здешней почте мне сказали, что было много писем. Я обратился к (новой, молоденькой и хорошенькой) сестре-хозяйке. Она покраснела, забормотала что-то, порылась в ящике стола и дала мне какое-то письмишко из Дома писателя.

В этот же день одна здешняя услужающая «под страшным секретом» сообщила мне, что «наша Валя работает в Большом Доме, специально поставлена следить за писателями».

Об этом, впрочем, было можно и так догадаться. Прекрасная дама кончила институт, знает языки, до нас работала в интуристе и к нам была «перекинута» вряд ли для улучшения питания или улучшения банно-прачешного хозяйства Дома.

Одним словом, Ваше письмо (и несколько других, в том числе от одного заключенного) не было мною получено. Именно то, о котором Вы пишете.

_____________________

Да, я знаю, что с письмами К. И. (как и со многими другими) надо что-то сделать, снять копии,что ли. С письмами С. Я., которые я в свое время не дал «Фису» и которые хранились у меня в особых папках, произошла загадочная история. Задумав одну работу – меморию, я не доискался нескольких писем, проще говоря, они пропали. Как это могло случиться – не ведаю. Среди писем С. Я., как Вы понимаете, не могло быть таких, какими интересуется начальство.

Такой «прецедент» заставляет меня серьезнее отнестись к Вашим словам. Да, надо сделать копии. Но КАК это сделать, не знаю. Сейчас у меня нет для этого ни сил, ни времени. Если милая Люша будет в Ленинграде, мы с ней этот вопрос обсудим.

Теперь о воспоминаниях. Ох, Лидочка, Лидочка!

Конечно же у меня есть о чем рассказать, и я мог бы попробовать написать о К. И. Но – простите меня – я боюсь. Если бы с просьбой написать о Маршаке ко мне обратились в свое время не редактор издательства «Сов. писатель» (Ленинград), а Элик, или Лия Яковлевна или даже Юдифь Яковлевна [454]454
  Лия Яковлевна Прейс и Юдифь Яковлевна Маршак-Файнберг – сестры С. Я. Маршака.


[Закрыть]– у меня бы не получилось то, что получилось. Или – если бы о Е. Л. я писал по просьбе Екатерины Ивановны [455]455
  Е. Л. Шварц и его жена Екатерина Ивановна.


[Закрыть]. Вы пишете: «боюсь сусальности и тривиальности». Только ли этого? К. И. хвалил меня в своей статье за то, что, изображая Маршака, я не написал икону, что любя Маршака, я не пощадил его слабостей. И Вы тоже хвалили меня за это. Но понравится ли Вам, если и его, т. е. К. И., я буду писать тем же методом?

Знаете ли Вы, как дружно ополчились на меня все родственники Маршака. Даже милая и умная Леля прислала мне осудительное письмо! Одним словом, тут возникла дополнительная трудность: еще одна, пятая или шестая цензура, самая опасная, потому что за ней больше кажущихся прав и к ней больше прислушиваешься.

_____________________

Второе. Время неподходящее. О С. Я. (и еще больше о Е. Л.) я писал почти свободно.

А К. И. требует еще большей свободы.Ни Е. Л., ни С. Я. не были деятелямив том смысле, какой я хотел вложить в свои слова над гробом Корнея Ивановича. Нужно писать о храбрых, смелых, мужественных поступках К. И. (Как и проявлениях малодушия, лукавства.) Ни о том, ни о другом не скажешь. Все это связано (в моей памяти, во всяком случае) с темой запретной.

_____________________

И третье.

Я не хочу писать для московского «Советского писателя». Это издательство на третьем или четвертом году жалкого существования сборника «Памяти Маршака» обратилось ко мне с просьбой о воспоминаниях. Я предложил свои воспоминания опубликованные. Редакторы долго решали и обдумывали и наконец написали мне, что «инициативной группе эти воспоминания не нравятся» [456]456
  Речь идет о воспоминаниях «Маршак в Ленинграде», которые печатались в 1966 г. в «Новом мире» и в сб. «Живые памятники» (см. примеч. 2 к письму 257 /В файле – примечание № 355 – прим. верст./).


[Закрыть]. В этой группе состоит не только Фис, но и З. Паперный, который мне в свое время не ответил, когда я на его просьбу дать воспоминания в тот же сборник (тоже на третьем году существования этой инцгруппы) предложил своего «Маршака в Ленинграде».

_____________________

Но я заведу тетрадь и буду записывать. Писать буду.

314. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

6/V 70.

Дорогой друг, пишу очень коротко, конспективно, потому что опять больна.

Получила и записочку и большое письмо.

О воспоминаниях К. И. говорил очень точно, защищая Ваши об С. Я. против нападок Элика: «Тут видна такая большая любовь, такая благодарность, что никакие указания на слабости С. Я. – не оскорбляют».

Я знаю, что Корнея Ивановича Вы гораздо меньше знали и любили, чем С. Я., и меньше от него получили – однако Вы все-таки любили его, значит, и в изображении слабостей не можете его (меня) оскорбить. Кроме того, ведь «заказываю» нея, а редакторы-составители; так что аналогия с Фисом или Ек. Ив. не параллельна.

Кроме того, скажу Вам так: если художнически и человечески Вас не тянет писать о К. И. – самому нет охоты – то я беру назад свою просьбу. Мне – и нам всем – было бы радостно получить воспоминания Пантелеева. Но Пантелеев свободен.

Что касается истории с Вашими воспоминаниями об С. Я., то я наблюдала вблизи, как бешено против напечатания их в сборнике «Советского Писателя» боролся Фис. Всеми средствами; я вразумляла его по телефону – тщетно; наконец в своей рецензии на представленный сборник Вера Васильевна решительно написала, что без Ваших воспоминаний сборник немыслим, что они – лучшие.

Роль Паперного в этом деле мне неведома. Я ведь его знаю весьма поверхностно; не знаю, хорош ли он – но очарователен (чем-то похож на Шварца, на Ираклия). Когда за столом в разговоре о сборнике воспоминаний, посвященных К. И., было названо Ваше имя – он встретил его с оптимизмом. Вероятно, против Фиса он не мог – хватка не та. Он мягок.

315. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

16/VI 70, Пиво-Воды.

Дорогой Алексей Иванович.

Мои внучатые племянники очень милы. Старшая – Маринка – отчаянная хитрюга (4 года), младший – Митяй (1 ½) – простодушен и светел. Ко всем идет, всему радуется. Но я как-то больше привязана к девочке: и потому, что она девочка (!) и потому, что она помнит «п’адеда»: и где он сидел за столом и во что с ней играл у себя наверху и что ей рисовал. Наверное, потом забудет, но пока помнит.

28-го тут должен состояться Костер «Здравствуй, лето!» – К. И. просил устраивать такие праздники для детей и без него. Председатель Кассиль, а настоящий устроитель пресвятой Вл. [457]457
  В. И. Глоцер, который после смерти К. Чуковского несколько лет помогал устраивать «костры» для детей.


[Закрыть]Должна быть Рина Зеленая, фокусник, жонглер; а из литераторов – Берестов, Паперный, Мошковская, Заходер.

Очень боюсь, как бы Лев Абрамович [458]458
  Л. А. Кассиль.


[Закрыть]не притащил своих Поляновских и Яковлевых.

Вообще этого дня боюсь.

Обыкновенно я на этих Кострах не бывала, но на этот раз решила непременно явиться и сесть в первый ряд… Разумеется, если буду чувствовать себя здоровой.

Много забот доставляет библиотека. Там работают равнодушные, вялые люди. Библиотеку К. И. подарил государству, но фактически на ¾ содержал сам; сейчас она государственная и мы никаких прав вмешиваться не имеем – мы имеем право только дарить. Вот и дарим: то ковер, то проигрыватель, то игрушки, то книги, но для служащих это всего лишь морока. Больно видеть, что не посажены цветы, ковры пылятся, книги в беспорядке.

Вы, между прочим, не забывайте библиотеку своими книгами. Шлите мне, я передам. Если бы Вы знали, с какой радостью и благодарностью, даже умилением, пишет К. И. о том ящике игрушек, который Вы прислали когда-то.

316. Л. К. Чуковская – А. И. Пантелееву

11/VII 70, Пиво-Воды.

Дорогой Алексей Иванович.

Вы спрашиваете, комуписал К. И. с благодарностью и умилением о присланных Вами игрушках?

Самому себе…

Процитировать точноя сейчас не имею возможности, но приблизительно текст такой:

Дата:

«На днях был у меня Пантелеев. Я водил его в свою детскую библиотеку. Он ходил со мною мрачный, хмурый, и я чувствовал себя как оплеванный. И вдруг получаю 2 ящика чудесных игрушек. Какой прекрасный, благородный человек».

За слова не ручаюсь, но эмоциональный накал – таков. И все интонации такие.

Вы спрашиваете также, что именно случилось в 46 году. Полной библиографии плевков у меня еще нету, но пока могу сообщить следующее:

1) П. Юдин. «Пошлая и вредная стряпня К. Чуковского» – 1 марта 44 г., «Правда». (О сказке «Одолеем Бармалея».)

2) Е. Ватова. «Пошлятина под флагом детской литературы» – «Культура и жизнь», 10 декабря 46 г. (О «Собачьем царстве».)

3) Э. Яновская. «О некоторых сказках Корнея Чуковского» – «Советская Педагогика», 1947, № 5 [459]459
  Даны три ссылки на ругательные статьи о Чуковском.


[Закрыть].

Про нашу квартиру на Кирочной.

Официальный адрес: Кирочная 7, кв. 6. Дом выходит на Кирочную и в два переулка: Церковный и Манежный. Ворота во двор, куда Вы, вероятно, и входили, – в Церковном. Парадное (почти всегда закрытое) – в Манежном.

Церковный пер. одно время был переименован в ул. Радищева – теперь не знаю как. (К. И. острил, что когда-нибудь этот переулок будет именоваться Пятичуковским… [460]460
  Вероятно, по аналогии с Пятисобачьим переулком в рассказе А. П. Чехова «Брак по расчету».


[Закрыть]). Балкон висит на углу Церковного и Манежного – в метрах 10 от дивной ограды дивного собора, построенного Стасовым.