Текст книги "Бремя страстей"
Автор книги: Лайза (Лиза) Джексон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
– Думаю, он по-настоящему любит тебя, – продолжала Фелисити, захлопывая дверцу машины со своей стороны и внимательно окидывая взглядом место парковки возле гаража.
Фелисити явно искала взглядом автомобиль Деррика, но черного пикапа не было видно, и уголки ее рта недовольно опустились.
На мгновение лицо стало несчастным. Энджи хорошо было знакомо такое выражение лица. Она узнавала его каждый раз, глядя на себя в зеркало. Но сейчас об этом думать не хотелось.
– Джед Бейкер любит играть в покер. И любит выпить. Меня он не любит, – сказала Энджи, поддерживая разговор, чтобы отвлечься от собственных мыслей.– Да и не нужен мне мальчишка.
Она обвела взглядом двор конюшни, как будто искала кого-то, пока не увидела голую спину Брига Маккензи. Он пытался сладить с одной из лошадей, которая всячески сопротивлялась. Влажные глаза животного сверкали, массивная голова натягивала поводья, пытаясь скинуть с себя упрямого наездника. Но чем сильнее сопротивлялось животное, тем туже он натягивал поводья; мускулистые плечи его блестели от пота, на лице застыло выражение решимости. Все его внимание было сосредоточено на лошади, и он никого не замечал.
У Энджи засосало под ложечкой. Интересно, а если бы на нее он смотрел с такой же безрассудной дерзостью, с какой боролся с этим норовистым жеребцом. Правда, он тоже был не старше ее, но по сравнению с другими городскими парнями выглядел куда опытней. Он мог бы дать ей то, в чем она нуждается.
Откинув с лица волосы, она пересекла асфальтированную стоянку и подошла к изгороди загона, откуда стала с удовольствием наблюдать за игрой мышц на торсе Брига.
Конь вскидывал круп, а Бриг говорил ему что-то спокойно и тихо грубоватым голосом, от которого у Энджи озноб пробежал по коже.
– Что он здесь делает? – спросила Фелисити, присоединившись к подруге.
– Отец нанял его на прошлой неделе.
– Зачем?
– Для работы на ранчо. – Вопросы Фелисити и ее гнусавый голос раздражали Энджи. В последние дни ее многое стало раздражать в Фелисити. Правда, она и сама сейчас что-то не в форме, куда только девалась обычная беззаботность? – Говорят, он лучший наездник в округе.
– Ага, когда не сидит в тюрьме, – тихо произнесла Фелисити, – или не спит с чьей-нибудь женой.
– С поличным его никогда не ловили,– тихо, но с жаром возразила Энджи, несколько смущенная своим желанием защитить его.– А эти истории с женщинами… думаю, преувеличены.
Она позволила своему взгляду скользнуть вдоль его обнаженной спины. Ремень из толстой грубой кожи сидел низко на бедрах. Хлопчатобумажные брюки были выношены и выгорели, через прореху виднелась небольшая полоска мускулистого бедра. Ей вдруг стало трудно дышать.
– Знаешь,– сказала Энджи так тихо, чтобы одна Фелисити могла ее услышать,– он совсем не плох…
– Да, если ты собираешься перебраться в трущобы.
Словно услышав, что говорят о нем, Бриг повернулся, и его голубые глаза так и впились в Энджи.
– Чем могу быть полезен? – Его голос, такой спокойный, пока он разговаривал с конем, теперь звучал нетерпеливо.
– Мы просто смотрим на вас,– сказала Энджи с улыбкой, от которой таяли сердца всех юнцов в округе.
– Ну и как, вам нравится то, что вы видите?
Она не удержалась и облизнула губы.
– Нормально. Но видала и получше.
Черная бровь иронически изогнулась, и он ответил ей все понимающей самоуверенной ухмылкой, которая без слов сказала ей, что она лгунья.
–Тогда и смотреть незачем, верно? – С этими словами он снова повернулся к лошади, а она почувствовала, как горячая краска стыда заливает ей лицо и шею.
Фелисти не успела вовремя сдержать улыбку, Энджи круто повернулась и зашагала с гордым видом по асфальту, сердце у нее колотилось, щеки горели.
– Наглый ублюдок,– фыркнула она, почти взбегая по вымощенной плитами дорожке, ведущей к широкому главному крыльцу.
Пытаясь сбросить с себя наваждение, она резко распахнула дверь и быстро миновала вестибюль. Как он смел оскорбить ее! Да он просто ничтожество! Скорее всего, незаконнорожденный. Из породы нищих метисов. О, Боже, теперь она заговорила с таким же снобистским высокомерием, что и Фелисити.
Остановилась она только в ванной комнате, плеснуло в лицо холодной воды, а затем присоединилась к Фелисити в кухне. В зеленых глазах лучшей подруги вспыхивали смешинки явно по адресу Энджи, но ей хватило такта не мучить Энджи в такой момент.
– Что-нибудь выпьете? – обратилась к ним Мэри.
Тяжеловесная одинокая женщина, вполне довольная своей судьбой, она уже долгие годы кухарила на семейство Бьюкененов. Ее наняли задолго до того, как умерла мать Энджи и отец женился на Дене. При мысли о мачехе Энджи нахмурилась… Такая блеклая и анемичная по сравнению с первой миссис Рекс Бьюкенен.
– Есть охлажденный чай и лимонад.– Мэри уже лезла в холодильник, доставая оттуда два запотевших кувшина.
– Чай,– ответила Фелисити.
– Мне тоже,– согласилась Энджи, выглядывая в окно.
Оттуда ей были видны конюшни и загон, где Бриг продолжал работать с упрямым животным. Его черные волосы и потная кожа блестели на солнце. С точки зрения анатомии он был само совершенство – пропорционально сложенный, с литыми мускулами, узкими бедрами, волевым подбородком и пронзительно-голубыми глазами, которые, казалось, прожигали ее насквозь. Сплошной вызов. Плюс уже сложившаяся дурная репутация. Продукт естественного отбора. Человек, бесстрашно назвавший ее лгуньей. Из тех, кого ее отец, несмотря на всю его чудаковатую филантропию, мог бы возненавидеть.
Мэри выставила на стойку два бокала со льдом. И, с намерением выколотить из огромного куска мяса каждую унцию жесткости, вернулась к разделочной доске. Ее деревянный молоток с шипами принялся лупцевать сырое мясо, а Энджи забрала свой стакан и отошла от окна.
– Когда вернется Деррик? – спросила Фелисити с видимым безразличием, хотя некоторое беспокойство прозвучало в ее голосе. Подруги шли по дорожке из камня с кирпичной крошкой, ведущей к бассейну, мимо цветника Дены и зарослей розовых кустов. Энджи неопределенно пожала плечами: как всегда, когда она думала о подруге, ей становилось грустно. Деррик давно утратил к той интерес. Виделся с ней только для того, чтобы лишний раз убедиться в ее привязанности к нему. А она, несмотря на свою гордость и избалованность, покорно терпела его хамское обращение, искренне любя его.
– Кто ж его знает? – Нацепив на нос темные очки, Энджи расположилась в шезлонге возле огромной садовой вазы из терракоты, полной цветущих фуксий. Пурпурные и розовые цветочки свисали с покрытых листьями стеблей. Она задумчиво потягивала холодный напиток и смотрела, как тают кубики льда, окружавшие единственный ломтик лимона.
– Если б я была на твоем месте и мне нужен был Деррик, – сказала она, понимая, что своими словами только мучает подругу, – я пошла бы на все, чтобы заполучить его.
– Немного поздновато говорить об этом.
– Это никогда не поздно.– Энджи наблюдала, как солнечный свет растекается по водной глади бассейна, а боковым зрением следила за Уилли, который вертелся в зарослях рододендронов у дальнего конца бассейна.
Она стиснула зубы. Вечно этот придурок околачивается поблизости, специально следит за ними, что ли?
– Терпеть не могу, когда он вертится рядом,– сказала она и кивнула в ту сторону, где укрывшийся в тени деревьев Уилли делал вид, что занят делом.– У меня мурашки от него по коже бегают.
– Да он безобиден, как голубь.– Фелисити откинулась в шезлонге.– Или нет? Может, нам стоит дать ему возможность немножко потаращиться?
– Что ты имеешь в виду? – спросила Энджи, но уже почувствовала знакомый зуд возбуждения. У Фелисити была одна странность, от которой, знай он об этом, волосы ее отца поседели бы.
С отвратительным смешком она стянула через голову майку. Кружевной лифчик с низким вырезом едва прикрывал белую грудь. Отчетливо видна была линия загара, а сквозь кружевную туго натянутую ткань просвечивали розовые круги вокруг сосков. Фелисити подняла руки вверх, груди ее прижались друг к другу и резко обозначилась ложбинка между ними.
– Теперь продемонстрируем целиком всю фигурку.– Она взялась за молнию на шортах.
– Прекрати! Вдруг Дена увидит? Она вечно рыскает вокруг дома.– Прикусив губу, Энджи бросила взгляд на окно спальни отца и с облегчением убедилась, что мачеха не подглядывала за ними.
Фелисити вздохнула, сдула с глаз челку и натянула через голову майку.
– Хотелось посмотреть, как поведет себя этот идиот, если увидит женщину в натуральном виде.
– О чем ты только думаешь! – Энджи посмотрела в сторону затененной площадки, где Уилли нес свое дежурство, но его уже не было там. Только качающиеся ветки рододендронов показывали путь его поспешного бегства.– Перестань играть с ним в такие игры.
Фелисити хихикнула, освобождая волосы из выреза майки.
– Разве не тем же ты занимаешься с Джедом и Бобби?
– Там совсем другое.
– Отчего? Разве что их коэффициент умственного развития чуть повыше?
– Скажешь тоже! – произнесла Энджи с улыбкой, мысленно восстанавливая сцену в ресторане и вспоминая обжигающий взгляд Джеда.
– Да, каждый из них готов ради тебя на все, что ты захочешь, и ты понимаешь это.– В словах Фелисити звучала толика ревности.
– Ты думаешь?
Поднося к губам стакан, Фелисити кивнула:
– На что угодно!
– Тем хуже для них, поскольку мне они не нужны,– со скучающим видом сказала Энджи, стаскивая сандалию с одной ноги большим пальцем другой и откидываясь на оранжевые подушки шезлонга.
– Почему не нужны?
– Потому что я положила глаз на кое-кого другого…– Теперь можно немного поинтриговать. Губы Энджи сложились в многозначительную улыбку.
– На кого? – спросила Фелисити.
Энджи выдержала паузу, наблюдая за растерянной подругой.
– На Брига Маккензи.
– Нет!
– Почему нет?
– Миллион доводов против! – горячо зашептала Фелисити, хотя рот ее невольно растягивался в улыбке.– Прежде всего, из-за него могут быть неприятности… И, я думаю, он может оказаться опасным.
– А может, я люблю неприятности и опасности.
– Бог с тобой, он живет в трейлере, его мать что-то вроде ведьмы!..
– Она психотерапевт.
Аристократический носик Фелисити брезгливо сморщился.
– Психотерапевт… Наполовину индианка и вроде бы еще цыганка. А он, значит…
– Становится еще более интересным,– закончила Энджи, воодушевляясь идеей, возникшей в ее голове.– Могу поспорить, он должен быть грандиозным любовником. Ты говорила, что у него было много женщин?
– Ты же считаешь, что это сплетни.
– Тем более надо выяснить,– поддразнивала подругу Энджи.
– Господи! – ахнула Фелисити.– Но ты ведь не собираешься…
– А почему бы и нет?..– Энджи отвела с лица волосы, подставляя щеки горячим лучам солнца.– Думаю, Бриг Маккензи именно тот мужчина, который нужен, чтобы сделать из меня женщину…
Глава 2
– Заодно я проверю, насколько достоверно то, что болтают о Бриге Маккензи.– Шепот Энджи расплывался в летнем зное. Ее слова долетели до цветника и ушей Кэссиди, шедшей по тропинке в тени розовых деревьев с полотенцем и транзистором в руках. Она чуть не споткнулась и, затаив дыхание, застыла на месте. О каких сплетнях говорит сестра со своей подругой? Кажется, дня не проходит без того, чтобы не услышать что-нибудь новенькое о братьях Маккензи.
Смех Фелисити показался ей отвратительным.
– Лучше уж пусть эти сплетни соответствуют истине, потому что, если твой папочка узнает о твоем намерении изнасиловать его работника…
– Эй, минуточку! Ты все поняла неправильно,– прервала подругу Энджи.– Это он собирается изнасиловать меня. Просто он еще об этом не знает.
– Ну, и зачем это тебе? Он хоть и состоит го одних мускулов, а мозгов-то и нет.
Кэссиди не могла поверить своим ушам. Что Энджи задумала? Неужели она действительно способна совершить такое? С Бригом?! От этой мысли тошнота подкатила к горлу, но не потому, что Бриг был наемным работником. Наоборот, ее поразило, что личной жизнью человека хотят распорядиться, а он об этом ничего не знает. Может, это не имеет значения, ведь он и сам довольно грубый тип. Но на минуту представив, как он целуется в Энджи и они прижимаются друг к другу потными телами, Кэссиди почувствовала глубокое отвращение.
– Когда?– спросила Фелисити, наклонившись поближе.
– Скоро.
Теперь Фелисити улыбалась во весь рот, в ее лице проявилось что-то кошачье. Казалось, еще немного – и она замурлычет.
– Он никогда и не догадается, кем все это подстроено.
С Кэссиди было довольно услышанного. Нарочито громко кашлянув, она обогнула деревья и босыми ногами звонко зашлепала по каменным плитам.
Разговор прекратился. Подруги обменялись многозначительными высокомерными улыбками.
– Ты чего так тихо подкрадываешься? – спросила Энджи, взяв в руки стакан и сердитым взглядом уставившись на тающие кубики льда.
– Неужели это так выглядело? Я-то думала, что иду плавать.
– А ты не подумала, что сначала тебе следовало принять душ?– Энджи брезгливо поморщилась, глядя на сестру, с ног до головы покрытую пылью.
– Со мной все в порядке. – Кэссиди не собиралась вступать в перепалку с сестрой. Во всяком случае, не сейчас, когда в ее ушах еще звучало это «скоро», так уверенно сказанное Энджи.
Взгляд Фелисити тоже скользнул по фигуре Кэссиди, мгновенно отметив и обтрепанные по краям джинсовые шорты, и пятна грязи на ногах, и блузку в красно-белую полоску с небольшим вырезом на груди. Кэссиди едва не залилась краской смущения, она знала, что природа не наделила ее тем, чем в избытке наградила этих старших девушек. Воистину, последние два года она с нетерпением ждала, когда у нее появится грудь. Но, кажется, едва появившись, она навсегда остановилась в своем развитии.
– Будь осторожна,– сказала Фелисити,– где-то здесь прячется Уилли и подсматривает за нами.
– Я сказала тебе, что он безобидный.– Энджи болтала в стакане свой напиток.
Закатив глаза, Фелисити изрекла:
– Он вполне взрослый мужчина, но с мозгами десятилетнего ребенка. Вряд ли он безобиден.
Уилли не вызывал у Кэссиди беспокойства. Она скинула блузку и шорты, затянула волосы в хвост и быстренько нырнула в воду, продолжая размышлять. Ей всегда не нравилась Фелисити Колдуэлл. И что только Энджи нашла в этой рыжей? Она не такая красивая, куда ей до Энджи. Правда, она единственная дочь судьи Колдуэлла, который издавна дружил с их отцом. Рекс и Судья – у него, конечно, было имя, Айра, но все называли его Судьей – вместе играли в гольф, вместе охотились и вместе выпивали. Они знали друг друга всю жизнь, поэтому Фелисити и Энджи с детства росли вместе. К тому же Филисити просто боготворила ее брата, Деррика.
Кэссиди вынырнула на поверхность, тряхнула волосами и поплыла саженками. Наверное, оставшись одни, Энджи с Фелисити продолжат свою непристойную для девушек трепотню. Ну и пусть, Кэссиди не хотелось больше думать о Бриге с Энджи и о том, чем они будут заниматься, если Энджи добьется своего. Да и кто им может помешать? Никто. О похождениях Брига Маккензи ходят легенды, даже Кэссиди слышала некоторые из них. Если верить городским сплетням, то Маккензи согрел в Просперити чужих постелей больше, чем все электрические одеяла, вместе взятые. Кэссиди еще не решила, верит ли она всем этим сплетням, но и отрицать не могла то, в чем убедилась сама,– той притягательности, которая таилась в его грубоватой и будоражащей манере – «да-я-плевать-на-вас-хотел». Кое-кто считал Брига опасным, и его темное прошлое делало это мнение достаточно обоснованным. Есть такие женщины, которые любят поиграть с опасностью, вроде как сунуть палец в бездонное озеро, хотя прыгать туда они не собираются. И если одних, кажется, ловят на деньги, другие обожают эпатировать… Их привлекают такие мужчины, с которыми они чувствуют себя чуточку испорченными. Кэссиди подозревала, что Бриг Маккензи был из числа как раз таких мужчин – тех, кто заставляет женщин вообразить себя отъявленными распутницами.
Дрожь пробежала по ее телу, но с температурой воды это не было никак связано. Разозлившись на себя, она так энергично заработала руками, словно каждый взмах был последним в этом заплыве. Наконец, чуть не задохнувшись, она коснулась края бассейна с той стороны, где находилось самое глубокое место, подтянулась и легла на бортик, оставаясь наполовину в воде.
И тут она увидела его.
Он сидел на краю кирпичной кладки, обрамлявшей цветник, составляя резкий контраст своей грязной загорелой кожей и ярко выраженной мужской мускулистостью роскошным белым петуниям, которые выглядели неуместно рядом с ним. Бриг внимательно наблюдал за ней. После рабочего дня одежда на нем чистотой не отличалась – ни джинсы, ни расстегнутая на груди клетчатая рубашка с закатанными рукавами.
Ей захотелось умереть на месте. Спрятаться. Скрыться от его насмешливых синих глаз.
– Подумал, не хотите ли узнать, как подвигаются дела с вашим жеребцом,– растягивая слова, произнес он.
В горле у нее застрял крик. Сердце совершенно по-глупому колотилось; она выбралась из бассейна, сохранив, насколько ей удалось, достоинство, и, мокрая, встала перед ним.
– Если не возражаете, я вначале обсохну.
Безразлично пожав плечами, Бриг смотрел, как она шла к противоположной стороне бассейна, вытиралась полотенцем, натягивала на себя кофточку, завязав ее концы торчащими хвостиками под маленькими грудями, ныряла в потертые джинсовые шорты. Он не мог сдержать улыбки, глядя на ее подбородок в профиль, такой независимый и воинственный, будто он был ее врагом. Интересно, чего ей натрепали про него, подумал он, потом решил, что ему плевать на это, и стал ждать ее возвращения. Это существо состояло из одних ног, до чего не похожа она на свою сестру – та ростом пониже, да попышнее, и вид спесивый, как у павлина.
– Вы хотели сообщить, что жеребец уже объезжен?– спросила она, подходя к нему, лицо у нее раскраснелось не то от плавания, не то от смущения. Веснушки, во множестве покрывавшие ее нос, как будто немного побледнели, она часто моргала, стряхивая стекавшие с мокрых волос на ресницы капли воды.
– Не совсем. Вы выбрали самого непослушного…
– Но прошла уже неделя…
– Пять дней,– поправил ее Бриг.– Потребуется гораздо больше времени, чем я думал…
– Почему? Вы не знаете, как с ним управится?
Она смотрела, как на лице его медленно расплывается насмешливая улыбка.
– Некоторые дела требуют времени,– сказал он, взгляд его стал серьезным, будто хотел внушить ей что-то.– Они не терпят спешки, если вы хотите выполнить их хорошо.
Она плохо слушала его, потому что мысленно перед ней опять возникла сцена его любовной игры с Энджи: он был нетороплив, а Энджи так и извивалась под ним от нетерпения и безумного желания. Кэссиди с трудом сглотнула мешавший ей говорить комок в горле.
– Насколько я поняла, вы хорошо знаете свое дело…
– Знаю.
– Тогда вы, наверное, можете управиться побыстрее?
– К чему такая спешка? – Он откинулся назад и смотрел на нее прищуренными глазами.
Она не нашлась, что ответить.
– Лето… Лето вот-вот кончится, а мне хотелось бы провести оставшееся время…– Слова выходили глупыми и жалкими, словно она хныкающая избалованная богатая девочка, которая капризничает и настаивает на том, чтобы все делалось по ее желанию. – Мне просто хотелось вдосталь поездить верхом, вот и все.
– У вашего отца полно лошадей, возьмите другую.
– Этот особенный.
– Чем?
И вновь она почувствовала себя глупой и маленькой, но лгать ему было бесполезно. У нее сложилось убеждение, что он сразу догадывается, когда она начинает завирать.
– Отец, зная, что я помешана на лошадях, хотел сделать мне подарок и разрешил выбрать себе кобылу и жеребца… Это и был его подарок к моему тринадцатилетию…– Бриг хмыкнул и покачал головой: никогда не понять ему жизнь богатых людей.– Я выбрала самую изящную кобылу и самого дикого жеребца.
– А, черт, теперь все понятно.– Бросив на нее насмешливый взгляд, он потянулся к карману за пачкой сигарет.– Только не говорите мне, что старик позволил вам смотреть, как спариваются лошади.
– Подумаешь, большое дело,– солгала она, вспомнив то яростное совокупление, когда жеребец, полный страстного желания, беспокоился в предвкушении течной кобылицы и бился в стойле, учуяв ее запах, а потом, взгромоздившись на нее, покусывал ее за шею. Первобытный, грубый, откровенный секс. Она откашлялась.– Мы ведь здесь выращиваем лошадей, так что это происходит постоянно.
– И вы смотрите? – Он прикурил, и от кончика сигареты потянулся дымок.
– Иногда.
– Ничего себе! – сделав глубокую затяжку, он встал и направился вниз по гравиевой дорожке, ведущей мимо рощицы за дом. Не поворачивая головы, он сказал: – Держитесь подальше от Реммингтона еще одну недельку или около того, к тому времени он будет готов.
– Я не хочу, чтобы ломали его характер.
– Что?– Бриг обернулся, выпустив изо рта струйку дыма.
– Не надо превращать его в пони, который покорно ходит по кругу, ладно? Я не случайно подобрала матку и производителя и я получу, что хотела. Так что не испортите мне его. Не хочу иметь пони для аттракциона…
С закрытыми глазами водя кончиком пальца вдоль линий крупной женской ладони, Санни Маккензи чувствовала легкий озноб. Мясистые ладони Белвы Каннингем не давали никакой информации, хотя женщина была крайне взволнована.
– Ты только скажи, выйдет ли у нас это,– заговорила Белва, мешая Санни сосредоточиться.– Мне необходимо знать, будет ли стадо этого года…
– Ш-ш-ш! – Санни нахмурилась, она ощутила что-то тревожное, но не связанное с рогатой скотиной, о которой так пеклась Белва, нет, что-то другое… Ощущение было похоже на легкую вибрацию где-то в глубинах ее мозга.– К вам собираются гости… издалека. Один из гостей говорит с акцентом.
– Так это Рози со своим новым мужем, Хуаном. Он мексиканец. Ты же знаешь, она всегда была ненормальной. Я не сумела удержать ее. В общем, встретила она Хуана, позволила себя облапошить и привезла его с собой в Штаты. Теперь они живут в Лос-Анджелесе и собираются приехать погостить.
– С ними придет беда,– продолжала Санни, ощутив холодок, пробежавший вдоль позвоночника.
– Беда? – Слово повисло в воздухе. – Какая беда? Господи помилуй, надеюсь, это не ребенок…
– Нет, что-то другое.– Санни сконцентрировалась.– Какие-то сложности с законом.
– О, нет! Хуан из очень порядочной семьи. Знаешь, из таких богатых мексиканцев, и это очень хорошо, потому что отец Рози не в восторге, что она вышла замуж за мокрицу, так их всех называет Карл. Я потребовала, чтобы он прекратил. Хуан хороший парень.
Добрый старомодный предрассудок… Ей было хорошо известно, как распространен он в небольших городах, вроде Просперити. Сколько раз она задавала себе вопрос, почему не уезжала из этого городка с его скудоумными жителями, но в глубине своего сердца она знала ответ. Она не из тех женщин, что привыкли обманывать себя, ее удерживал здесь один человек, который в свое время отнесся к ней по-доброму…
Она вновь сосредоточилась на теплой ладони Белвы.
– За ними гонятся,– сказала она, совершенно уверенная в истинности того, что возникало под ее закрытыми веками. – Люди… в военной форме, с оружием…
– О Господи! – сокрушенно прошептала Белва, когда Санни открыла глаза.
Толстуха нервно сглотнула, между бровей залегли морщинки. По щекам стекали капли пота.
– Надеюсь, ты не думаешь, что они скрываются и в нашу дверь постучит полиция?
– Этого я не знаю. Когда Рози позвонит, спроси у нее.
– Ты права, спрошу. Эта девчонка всегда была для нас сущим наказанием. Если она оказалась в чем-то замешана, отец живо сдерет с нее кожу. Скажи, не прочитала ли ты что-нибудь утешительное насчет нашей скотины?
– Ничего.
– А о простате Карла?
– Ничего, думаю, будет лучше, если я лично посмотрю его и поговорю с ним.
– Ни в коем случае! Если Карл узнает, что я истратила на визит к тебе деньги, предназначенные для покупки продуктов, он убьет меня. Мне неприятно говорит тебе это, Санни, потому что, ты знаешь, я высоко ценю тебя, но в городе многие считают тебя обманщицей. И Карл тоже. Так что, будь добра, не рассказывай, что я приходила к тебе.
Санни улыбнулась, ей было не привыкать слушать такие речи от своих клиентов. Среди них, между прочим, был и Карл Каннингем. Именно Санни посоветовала ему показаться врачам, так как внутри у него было черное пятно, которое могло разрастись. Но Белва никогда не узнает, почему ее муж в свои тридцать лет вдруг решил весной впервые пройти медицинское обследование.
Белва покопалась в кошельке и положила на стол бумажку в двадцать долларов.
– Я позвоню тебе,– пообещала она, двигаясь вперевалку и с трудом пропихивая свои широкие бедра через дверной проем старенького трейлера. Несмотря на свою толщину, Белва была выносливой женщиной и одна управлялась на ферме, пока ее муженек вкалывал на Рекса Бьюкенена, занимаясь заготовкой и транспортировкой леса.
Старенький двуцветный «форд» Белвы, оставив за собой шлейф из голубой струи выхлопных газов и клубов пыли, затарахтел по узкой дороге и исчез в зарослях дубов и елей, что укрывали этот ничтожный клочок земли от окружной дороги. Санни прожила здесь почти всю свою сознательную жизнь, и, хотя трейлер был невелик и слишком тесен для ее семейства, она не хотела отсюда уезжать.
Когда-то, на заре своей жизни, она мечтала о многом. Она выросла на пыльном ранчо в стороне от городской жизни. Ее отец, Исаак Рошак, едва сводил концы с концами, стараясь прокормить семью, а его жена Лили, женщина редкой красоты, бывшая наполовину индианкой из племени чероки, страдала от пренебрежения со стороны немногочисленного местного общества. Исаак женился на Лили из-за ее яркой экзотической красоты, но никогда не уважал ее, а напившись, часто обзывал недоделанной скво, затем тащил в спальню и захлопывал дверь. Из-за тонкой фанеры доносились звуки – крики, стоны, мычание, вызванные то ли наслаждением, то ли болью, которые пугали маленькую Санни, их единственного ребенка.
Где-то начиная с трех лет Санни стали посещать видения, она видела сны, которые часто сбывались. Только матери было известно о необычайном свойстве дочери, Исааку она об этом не говорила.
– Ты должна держать от всех в секрете то, что ты иногда видишь,– предупреждала Лили свою маленькую дочь.
– А папа?
– Он будет только использовать тебя в своих интересах, милая. Он превратит тебя в дрессированного зверька и заставит выступать с предсказаниями перед чужими за деньги.– И Лили улыбалась печальной улыбкой, какие порой расцветают на лицах глубоко несчастных людей.– Есть вещи, которые нужно скрывать в своем сердце.
– А у тебя есть секреты?– спрашивала Санни.
– Есть, только довольно пустяковые, за них нечего беспокоиться.
С годами Санни узнавала эти секреты, они действительно оказались совсем простыми. Исаак всегда хотел иметь сына, а Лили, со свойственной ей сдержанностью, старалась сделать так, чтобы этого не случилось. Детей больше не было. Одна Санни.
Исаак предположил, что его жена стала бесплодной, и Лили решила не разубеждать его. Его злость на нее росла с каждым годом, он обвинял ее в том, что она больше не женщина, обзывал высушенной старой скво. Но легче ему от этого не становилось. Ему были нужны сыновья, причем много сыновей, чтобы помогать вести хозяйство на ранчо. Не будь Исаак Рошак богобоязненным католиком, он охотно развелся бы с ней и нашел настоящую женщину, которая родила бы ему мальчиков.
Но истинной причиной было нежелание Лили продолжать род Исаака.
В шкафу с выдвижными ящиками, где хранилась косметика, лак для ногтей и другие предметы женского обихода, Лили держала несколько пузырьков и бутылок с травами, порошками и снадобьями, которыми часто пользовалась, смешивала и готовила из них варево с отвратительным запахом, которое потом выпивала. Санни она об этом не рассказывала, но та и сама потом догадалась, что мать в свои «опасные» дни принимала эту гадость и тем самым предохраняла себя от возможной беременности.
Исаак проводил все больше времени в городе, где пил и распутничал, все чаще приходил домой пьяным, бахвалился своими победами над порядочными белыми женщинами, которые рады были заполучить его к себе в постель и не лежали колодами на простынях, как некоторое чертово изваяние! Он громко разглагольствовал, приходил в бешенство от любого пустяка и в конце концов тащил жену в спальню или отключался на кушетке.
С его присутствием в доме воцарялась напряженная обстановка, и однажды он совершил роковую ошибку, впервые подняв руку на дочь. Ей было тогда пять лет, и она нечаянно разлила молоко, с которого еще не успели снять сливки. Ведро стояло на столе, когда Санни, гоняясь за котом, споткнулась и толкнула, падая, старый колченогий стол. Она попыталась удержать ведро, но не успела. Ведро упало на пол, молоко, словно океанский прибой, хлынуло на давно потрескавшийся линолеум и потекло в разные стороны.
Отец в это время курил и читал какой-то охотничий журнал в гостиной. До него донесся шум и вскрик дочери. Он пребывал в плохом настроении, так как у него погибла при отеле корова, и, увидев на полу разливанное море молока, пришел в дикую ярость, которую и сам не мог бы объяснить.
– Ах, ты, маленькая дрянь! Что ты здесь натворила, черт бы тебя побрал!
– Извини, папа.
– Извинениями не отделаешься! Пропали деньги за масло и сливки, убирай сейчас же! – Он все больше разъярялся и достал бутылку виски, которую хранил в шкафчике над раковиной. Лицо его пошло красными пятнами, он швырнул сигарету в водосток и дрожащими руками налил в стакан виски.
Санни живо схватила половую тряпку, но она была слишком мала, ей удалось только разогнать молоко по всему полу.
– Паршивая девчонка, да ты такая же неумеха, как твоя мать. Это все индейская кровь в твоих жилах! – Он вышел на веранду и принес веревочную швабру.– Начинай снова,– сказал он и швырнул ей швабру. Она с трудом удержала своими маленькими пальчиками длинную деревянную ручку. – И убирай как следует. Должен сказать, сегодня ты влетела мне в копеечку.
У Санни все дрожало внутри. Она с трудом двигала швабру, но веревки были сухие и плохо впитывали молоко; белые ручейки потекли под стол, вдоль старых рассохшихся плинтусов.
– Ничего не умеешь! – закричал Исаак.
– Папа, я стараюсь.– Слезы текли по ее щекам.
– Лучше старайся! – Он осушил стакан янтарной жидкости. Теперь на его лице читалось выражение откровенной ненависти.
– Черт меня дернул жениться на твоей матери! Но она была беременна, и я думал, что ты будешь мальчиком.– Губы его скривились в злой усмешке.– А ты оказалась девочкой, да к тому же бестолковой, даже пол не можешь вытереть. Только лучше тебе научиться этому, Санни, а то на что еще ты будешь годна? Самая женская работа. Работа для скво. Господи, какой же я был осел, что женился на ней! – Он отшвырнул стакан, а Санни кусала губы, чтобы остановить льющиеся из глаз слезы.
