Текст книги "Бремя страстей"
Автор книги: Лайза (Лиза) Джексон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)
Руки Деррика тряслись, когда он вешал трубку. С этого момента он был конченым человеком. Только что позвонила Лорна – сообщила, что у нее имеется видеозапись тех маленьких оргий, которые он устраивал с ее дочерью, а ей, как не преминула напомнить Лорна, не было не то что шестнадцати, но Даже и пятнадцати– она всего лишь четырнадцатилетний подросток, просто выглядит старше своих лет.
Его прошиб холодный пот. Четырнадцать! Проклятье, она моложе его дочери. Бьюкенен, ты такой же извращенец, как и твой отец.
Какой ужас! Он будет повержен в прах, опозорен, выставлен на посмешище. Фелисити подаст на развод, девочки не захотят больше видеть его, старик лишит наследства– и неважно, что сам он всю жизнь волочился за каждой юбкой и бросал похотливые взгляды на собственную дочь. Мерзость!
Его мутило. Он рывком поднялся из-за стола. Сорок восемь часов. Именно столько времени оставалось в его распоряжении – потом Лорна позаботится, чтобы растиражированные записи его постельных утех попали в руки его жены, в газеты, полицию.
Он ни на секунду не усомнился в серьезности намерений Лорны. У нее с самого начала все было продумано. Она требует миллион, но она не жадная, так что можно расплачиваться частями. Пятьдесят тысяч в месяц в течение двух лет, включая проценты. Кстати, Лорна намекнула, что если он, чего доброго, решит рискнуть и поставит на кон репутацию свою собственную и своей семьи, то у нее есть друзья, в том числе родной отец Дон, бывший зэк, которые не оставят его в покое.
– Чтоб вас всех…– выругался он, тупо глядя в окно и проклиная свою поганую похотливую натуру, с которой ничего не мог поделать и которая столько раз играла с ним дурную шутку. Его загнали в угол. Господи! Что будет с его дочерьми? Возможно, он и не уделял им достаточно внимания, как того хотелось бы Фелисити, но он любил их. По-своему… Если он и старался держаться от них подальше, так только для их же блага. Он не забыл, с каким вожделением отец смотрел на Энджи, и всячески избегал ситуаций, при которых его дурная кровь могла бы – в очередной раз – не устоять перед искушением.
– Деррик?
Он вздрогнул. Голос Филисити вывел его из оцепенения. Она взирала на него с такой подозрительностью, что он испугался еще больше. Бог мой! Неужели она все знает! Во рту у него пересохло – он не мог пошевелить даже языком.
– Мне кажется, что-то случилось?– Фелисити заметила, как дергается у него левое веко и приготовилась к худшему.– Скажи мне, что происходит.
– Ничего. С чего ты взяла?
Она ему не верила. Все эти годы она чувствовала, что он живет двойной жизнью. Она всегда подозревала, что у него кто-то есть. Его измены причиняли ей мучительную боль. Она готова была ради него на все, но по-прежнему оставалась нежеланной. Деррик никогда по-настоящему не любил ее, но она считала, что, по крайней мере, заслуживает, чтобы с ней вели честную игру. Дурацкие иллюзии!
Фелисити мельком взглянула на часы, затем снова перевела взгляд на мужа. Он весь взмок и изо всех сил старался показать, что ничего не произошло. Что-то недоброе висело в воздухе.
И это «недоброе», видимо, имело какое-то отношение к Чейзу. Проходя мимо его кабинета, она краем глаза взглянула на него. Он тут же изобразил улыбку – впервые после пожара,– от которой у нее сердце ушло в пятки.
– Ты уверен, что не произошло ничего такого, о чем мне следовало бы знать?– Она многозначительно посмотрела в коридор, туда, где виднелась открытая настежь дверь в кабинет Чейза.
– Да что с тобой, Фелисити? Послушай, я занят. Если хочешь, о чем-то поговорить…
С нарочитой невозмутимостью он посмотрел на часы и закурил. Но Фелисити и не думала отступать.
– Я хотела бы поговорить с тобой об Эн-джеле.
– Здесь? Сейчас? На работе?
– Она отказывается ехать в Портленд. Хочет остаться здесь – и все из-за своего ухажера.
– Какого еще ухажера?
– Его зовут Джереми Катлер. Ничтожный прыщавый юнец, который… Постой-ка! Какого черта она здесь делает? – От ее взгляда не ускользнуло, что в этот самый момент в кабинет Чейза зашла Кэссиди, а с ней еще один репортер – здоровенный громила, некто Билл Ласло, которого она пару раз встречала в клубе атлетической гимнастики.
Деррик посмотрел в ту же сторону и устало изрек:
– Кэссиди жена Чейза. К тому же она Бьюкенен и имеет такое же право находиться здесь, как и ты.
Фелисити зыркнула на него так, словно хотела обратить в соляной столб.
– А при чем здесь репортер? Говорю тебе – здесь что-то не так. Они что-то затевают. И я собираюсь выяснить – что. Если хочешь, идем вместе, поскольку это может иметь отношение к истории с пожаром.
– А я-то здесь при чем?
Она решительно подошла к двери кабинета, захлопнула ее и встала, прислонившись к ней спиной.
– Нам обоим известно, что в ночь пожара тебя дома не было, и как мне кажется, ни ты, ни я не хотим, чтобы помощнику шерифа Уил-сону дали понять, что ты, возможно, находился на лесопилке.
– Меня там не было!
– Тогда где же ты был, дружок, а? – Фелисити сложила руки на груди. – И где ты пропадал– позволь спросить – той ночью, когда сгорела мельница, когда погибла Энджи? Все подумали, что ты был с мной. Выходит, мне дважды пришлось тебя покрывать. – Фелисити демонстративно отогнула два пальца, отчаянно пытаясь сдержать кипевшую в ней ярость, но годы лжи и бесконечная вереница тревожных дней и ночей, когда в ней все еще теплилась надежда, что ее непутевый муж все-таки образумится, взяли свое. Она была вне себя – а тут еще проблема с Анджелой.– Я никогда не спрашивала тебя, где ты был той ночью семнадцать лет назад; просто покорно лгала, хотя и знала, что ты путаешься со своей сестрой.
– Что? Я… Ты с ума сошла!
– Не разыгрывай из себя оскорбленную невинность. Неужели ты думаешь, я не знаю, от кого Энджи забеременела?
– Не понимаю, о чем ты.– Деррик изобразил искреннее изумление. Видит Бог, в искусстве обмана он поднаторел не меньше Фелисити.
– Я видела тебя с ней, Деррик! Я знаю, что ты трахался со своей сестрой. И тем не менее я подтвердила твое алиби на ту ночь, когда она погибла в огне пожара.
–И ты думаешь, это сделал я? Что это я сжег ее?
– Не думаю, а знаю, дорогой. Чего я не могу взять в толк, так это зачем тебе несколько месяцев назад понадобилось поджигать лесопилку. Разве что предположить, что ты приревновал и Кэссиди к Чейзу…
– Ты свихнулась!
– Хочешь убедить меня, что ты не спал со своей сестрой? Что не чувствовал к ней влечения?
– Не понимаю, как тебе могло прийти такое в голову. Бред какой-то! – Деррик недоумевающе развел руками, однако глаза выдавали его. Он был таким же порочным, как и его отец. Раньше она надеялась, что смерть Энджи изменит его. Куда там!
– Возьми себя в руки,– приказала она, хотя сама готова была провалиться сквозь землю. Никогда еще она не позволяла себе говорить с мужем в таком тоне и никогда еще так остро не чувствовала, что вся их жизнь висит на волоске.– Поговорим об этом позже. Сейчас мы должны быть в курсе того, что скажет твой зять, чтобы потом не вляпаться.
– Но я не…
– Заткнись! У нас больше нет времени лгать друг другу.
– Чейзу почти ничего не известно,– пробормотал он.
– Надеюсь, что так. Но учитывая твой богатый послужной список, лучше мне убедиться в этом самой.
Мрак окутал лес. Только осколок месяца да пригоршня рассыпанных по небу звезд роняли тусклый свет в реку Бродячей собаки, журчащую на дне каньона. Санни закрыла глаза, каждой клеточкой ощутив, как ночь обволакивает ее. Ветер трепал ее седые волосы, шумел в ветвях деревьев и вздымал мелкую пыль вдоль каменистого берега реки. Одинокий филин ухал в ночи, и были явственно слышны мягкие шаги, словно вышли на промысел ночные обитатели леса. Но это не были люди или собаки… Однажды она уже позволила себе беспечность и едва не поплатилась за это – ее заметили дети, которые сообщили о ней в полицию, и по ее следу пустили собак. Глупые создания. Для нее не составляло труда сбить их со следа…
Посещавшие ее видения становились все отчетливее, и она понимала, что пришла пора явить миру истину, какой бы неприглядной и страшной она ни оказалась. От этого зависела судьба ее сыновей, и у нее не оставалось другого выбора. Пора разорвать порочный круг лжи. Собирая в сложенный из камней очаг сухие сучья и листья, она услышала, как по земле прокатился гул – приближалась гроза. Из складок широкой юбки она извлекла коробок спичек и первую страницу «Тайме» за прошлый день с заголовком «Крупный лесопромышленник с Аляски не кто иной, как Бриг Маккензи». Ниже приводились фотографии юного Брига и Машалла Болдуина и была помещена статья, в которой проводилась параллель между пожаром семнадцатилетней давности и недавним, в котором погиб Бриг. Но она знала, что в пожаре погиб Чейз.
Санни глухо застонала, скорбя о сыне. Она ясно видела лица всех троих своих сыновей – но было среди них и другое, в котором она безошибочным чутьем угадала лицо убийцы.
– Смерть тебе и всем тем, кого ты любишь,– прошептала она, чиркнула спичкой, и в ночном воздухе заплясали языки пламени, отбрасывая вокруг красноватые блики.
Больше не слышно было стонов филина, смолкли в подлеске шаги ночных обитателей, мерно потрескивал костер. Санни подбрасывала в огонь сухие сучья и загадочно улыбалась чему-то.
Глава 24
– Я не могу больше существовать в атмосфере лжи!
Кэссиди стояла у двери с чемоданом в руке, сжимая в кулаке ключи от джипа. Пресс-конференция показалась ей сущим адом. Ее все время мучило сознание того, что она говорит неправду. О Бриге. О Чейзе. Узнав, что Маршалл Болдуин и Бриг Маккензи– это одно и то же лицо, ее отец не нашел ничего лучшего, как грязно выругаться, а Дена лишь изрекла: «Все что Бог ни сделал – все к лучшему». Кэссиди готова была сгореть со стыда, вспоминая, сколько раз за два дня после разговора с Биллом Ласло ей пришлось врать– врать полиции, родным, знакомым, сослуживцам.
Ей требовалось время и одиночество, чтобы спокойно подумать. Чтобы разобраться в самой себе. Время, чтобы оплакать Чейза, время, чтобы принять Брига… в качестве кого? Не мог же он вечно играть роль ее мужа. Рано или поздно им придется во всем признаться; тайное станет явным– она жила со своим деверем, скрывая, что ее мужа нет в живых.
Кэссиди чувствовала себя совершенно потерянной: все зашло слишком далеко, и будущее их отношений с Бригом представлялось весьма сомнительным и непрочным. Она взялась за дверную ручку…
– Значит, уезжаешь?
Вздрогнув, она повернулась и увидела, что он, все еще заметно прихрамывая, направляется к ней. Шрамы на гладко выбритом волевом подбородке лишь подчеркивали строгую красоту его лица; он казался таким же суровым и неприступным, как горы Аляски, где он провел в вынужденном изгнании долгих семнадцать лет.
Зазвонил телефон, но они не обращали на него внимания. Очередные репортеры. Усмехнувшись, она подумала о горькой иронии судьбы: сколько раз она поднимала телефонную трубку в надежде услышать то, что хотела услышать. Его голос. Теперь ей не было до этого дела.
– Зачем?– он кивнул на чемодан у нее в руке.
– Мне нужно побыть одной. Я чувствую себя здесь, как в тюрьме.
– Из-за меня?
Из-за бесконечной лжи.
– Это скоро кончится, – с мольбой глядя ей в глаза, пообещал он.
– С чего ты взял?
Он смотрел на ее губы.
– Я знаю.
– Бриг…– Она запнулась на полуслове. Последнее время ей приходилось следить за собой, чтобы нечаянно не произнести вслух его настоящего имени; в то же время она избегала называть его Чейзом – ей казалось это кощунством по отношению к памяти покойного мужа; в итоге над ней постоянно довлел страх – как бы не проговориться. К тому же, если для нее стало совершенно очевидно, что это Бриг, то рано или поздно об этом могли догадаться и другие, несмотря на то, что отличие одного от другого больше касалось психологического склада, чем физического облика.
– Я хочу, чтобы ты осталась…
Нет, она должна заставить себя уйти из этого дома. Пока она еще в состоянии сделать это.
– Я никому не скажу ни слова – если тебя волнует именно это. Никто ничего не заподозрит. Все знали, что наша с Чейзом семейная жизнь не ладилась. Ты уже почти поправился, так что наше решение расстаться со стороны будет выглядеть вполне логичным.
Глядя ему в глаза, Кэссиди искренне пожалела, что их жизнь так запутанна, что они так погрязли во лжи. В глубине души она все еще любила его, как любила всегда, и как, возможно, будет любить до самой смерти. Больше того, ее сугубо женская, неподвластная рассудку сущность трепетно реагировала на его близость. В этом смысле она не могла за себя поручиться. Ей не оставалось ничего другого, как только бежать.
– Мне необходимо время, чтобы подумать.
– Ты вернешься?– Он смотрел на нее с невыразимой мольбой.
– Не знаю,– ответила она, чувствуя, что сердце ее готово разорваться. – Надеюсь.
Она снова взялась за ручку двери. Куда она поедет?.. К родителям? В какой-нибудь большой город, чтобы в обшарпанном мотеле, лежа на кровати и тупо глазея в потолок, размышлять о смысле жизни? К подруге в Сиэтл? Или к Селме? Или пожить в одном из принадлежащих отцу домов на Западном побережье?
Где-то вдалеке залаяла собака, а еще дальше завыла сирена.
– Прощай, Бриг.– Она хотела толкнуть дверь плечом, но он остановил ее, схватив за руку.
– Нет! – Рывком он заставил ее повернуться лицом. – Не уходи, Кэсс! – Вереница чувств, казалось, давно забытых, отразилась вего глазах.– Я уже потерял тебя однажды и не хочу, чтобы это повторилось.
– Но…
– Я люблю тебя.
О Господи! Люблю. Как долго она ждала, чтобы услышать из его уст это признание! Всю жизнь.
– Но ты меня даже не знаешь,– затаив дыхание, прошептала она.
Он до боли стиснул ее руку; она разжала пальцы, и чемодан с грохотом упал на пол.
– Я люблю тебя так, как не любил ни одну женщину, как никогда никого не смогу полюбить.
– Бриг, ты уверен, что…
– Да, Кэсс, уверен.– Глядя в строгие, печальные глаза Брига, невозможно было усомниться в искренности его слов.– Я всегда любил тебя и всегда буду любить.– Он говорил без тени сомнения и даже с некоторой долей отчаяния. – Боже мой! – Он привлек ее к себе и поцеловал– решительно, точно не допускал и мысли о том, что она отвергнет его. Под тяжестью его упругого тела она оказалась прижатой к стене. Сквозь ткань джинсов она ощутила его бедра, ощутила, как все более требовательно заявляла о себе его мужская плоть. Вот он сорвал ленточку, которой были схвачены ее волосы, – у нее перехватило дыхание.
Звякнули упавшие на пол ключи. Она закинула руки ему за спину; от его поцелуев что-то дрогнуло в ней, словно очнулась дремавшая до сих пор увственность, дрогнули и увлажнились лепестки сокровенного бутона, раскрывшись навстречу его неуемной страсти.
С глухим стоном он поднял на нее глаза, и ее охватил трепет под этим проникающим в самое сердце почти безумным взглядом.
– Не уходи от меня,– шептал он, водя шероховатым пальцем по ее щеке.– Кэсс, умоляю, не покидай меня.
– …Бриг…– Одурманенная его поцелуями, она забыла, что хотела сказать.
– Кэсс, я не могу, не хочу снова лишиться тебя. – Бриг чуть наклонился и стал целовать ее шею. Она задохнулась от вожделения, когда он влажным губами коснулся шелковой блузки на ее груди. В голове у нее помутилось, и она всем телом отзывчиво приникла к нему.
– Будь со мной всегда, – хрипло прошептал он и легко, словно перышко, оторвал ее от пола. Проклиная собственную слабость, она желала лишь одного – слиться с ним в одно целое– и, осыпая его лицо поцелуями, понимала, что теперь уже навсегда отдает себя Бригу.
Он нетерпеливо сорвал с нее одежду, и в следующее мгновение они уже лежали в кровати, которую некогда она делила с Чейзом. Его губы нашли ее грудь и скользнули ниже, к обольстительной впадинке на животе. С уст Кэссиди срывалось его имя. Она безумно хотела его, и даже когда казалось, что большего блаженства быть не может, она хотела еще и еще… Под магией его пальцев оказались отринуты прочь все сомнения, и она самозабвенно приняла его, приняла душой и телом. Хочу тебя! – ликовала плоть. Но даже растворившись в нем без остатка, она вдруг с пугающей ясностью осознала, что им принадлежит только ночь, что как только кончится пир любви, она закроет за собой дверь, за которой останется этот человек, изображающий ее мужа, и одному Богу известно, когда у нее достанет храбрости вновь открыть ее.
– Я вернусь поздно,– угрюмо проронил Деррик.
Фелисити с девочками сидела в гостиной. Был включен телевизор, хотя, судя по всему, передача их не особенно интересовала. Фелисити полностью поглотила лежавшая на коленях газета: между тщательно выщипанными бровями у нее пролегла глубокая складка. Линии висела на телефоне, как обычно, болтая с подружкой. Энджела, в неизменных черных башмаках на толстой подошве, лежала свернувшись калачиком на диване и дулась на весь свет– это ее обиженное выражение было ему хорошо знакомо. Время от времени она отрывалась от телевизора, по которому крутили какое-то старье, и бросала ненавидящие взгляды в сторону матери, всем своим видом давая понять, что предпочла бы любое другое место этой проклятой мышеловке, именуемой домом. Обстановка была нервозной. С того самого злополучного интервью Чейза Фелисити пребывала не в своей тарелке.
– Ты куда, папа?– спросила Энджела, вскинув брови,– в этот момент она стала удивительно похожа на свою тезку, Энджи.
– У меня встреча с клиентом,– ответил он, натягивая пиджак.
Фелисити даже не посмотрела в его сторону – только задумчиво прикусила нижнюю губу.
Энджела, неожиданно оживившись, подалась вперед:
– А сколько клиенту лет? Что за дурацкие вопросы!
– Черт возьми, откуда мне знать?– ответил Деррик, похлопывая себя по карману, чтобы убедиться, что не забыл сигареты.
– А какого он пола?
– Не понял? – Деррик заметил, как лукаво заблестели глаза дочери. До чего же она похожа на Энджи!
– Ну этот твой клиент мужчина или женщина?
– Последний раз Оскар Леонетти определенно был мужчиной. Разве что с тех пор изменил пол.
– И где вы с ним встречаетесь? – небрежно спросила Энджела.
Фелисити оторвала взгляд от газеты и пристально посмотрела на мужа. Деррику стало не по себе.
– В Портленде. В «Херитидже».
– Тебе можно туда позвонить? – спросила Фелисити.
Деррик кивнул: он знал, что члены клуба или любой из персонала всегда прикроют его, как случалось уже не раз. Если у жены хватит наглости позвонить в клуб, его тут же найдут, и он в течение пятнадцати минут перезвонит домой по своему портативному телефону. Она ничего не успеет заподозрить.
– А что, Лорна работает в «Херитидже»? – не унималась Энджела.
Внезапно лицо Фелисити стало белым, как мел.
У Деррика екнуло сердце. Только не паникуй!
– Не знаю.– Откуда, черт побери, Энджеле известно про Лорну? Совпадение? Судя по вызывающему поведению дочери – вряд ли.
– Так ты уточни. Знаешь, она сегодня звонила. Сказала, что у нее для тебя пакет.
– Какой пакет? – спросил он, лихорадочно соображая.
Выходит, Лорна пошла ва-банк. История принимала дурной оборот.
– Кажется, она сказала что-то о видеоаппаратуре,– гадко улыбаясь, ответила Энджела. Она отлично понимала, что делает,– от этой мысли Деррику сделалось нехорошо. Дочь каким-то образом все разнюхала.
– Проклятье,– пробормотала Фелисити и закрыла глаза. И эта все знает! Деррика прошиб холодной пот. – Не могу понять, как никому раньше в голову не пришло?
– Ты о чем?– спросила Энджела, хорошенькое личико которой светилось от собственной значительности.
– Ни о чем,– отрезала Фелисити. встала и, не выпуская из рук газету, решительно направилась к кабинету. – Думаю, тебе было бы полезно ознакомиться с этим, – на ходу бросила она Деррику, и тому не оставалось ничего Другого, как покорно последовать за ней.
Фелисити привыкла верховодить в семье, вечно им помыкала и тыкала носом – что ему делать, а чего не делать. В ее глазах он был тряпкой. Таскала его с собой по вечеринкам, на которых его разбирала зевота. Приглашала на ужин приятелей своего отца и вела горячие политические дискуссии, которые Деррик терпеть не мог. Словно в носу у него было продето кольцо с цепью, на которой жена таскала его за собой, подчиняя своим прихотям. Он подумал о Лорне с ее необъятной грудью. Теперь он не мог без отвращения вспомнить об этом; да, она долго расставляла свои сети, используя дочь как приманку. Надо же было ему попасться на ее удочку!
Они вошли в кабинет, Фелисити закрыла за собой дверь. Деррик ждал, что будет дальше. Может, оно и к лучшему– давно пора посмотреть правде в глаза.
– Чейз никакой не Чейз,– с лихорадочным блеском во взгляде промолвила Фелисити.
Чего она несет?.. Деррику снова показалось, что сердце его вот-вот остановится. Он сделал глубокий вдох.
– Я догадывалась, что что-то здесь неладно. – Было непонятно, обращается она к нему или разговаривает сама с собой, вновь что-то замышляя.– Во время этого проклятого интервью на Кэссиди лица не было, словно она увидела привидение, а Чейз… впрочем, какой к черту Чейз! Чейз мертв. Как ему и положено.
– Постой! Постой! – Деррик не совсем понимал, что она несет, но почувствовал облегчение – по крайней мере она, похоже, пока не знает о его тайне.– Ты меня окончательно сбила с толку. Что значит «Чейз никакой не Чейз»?
– Как ты можешь быть настолько слепым. Все вокруг ни черта не видят! – Она ткнула ему газету под нос.– Посмотри сам. Маршалл Болдуин, возможно, и было вымышленным именем Брига Маккензи, но теперь у него появилось новое. Теперь этот негодяй выдает себя за своего собственного брата.
Деррик в недоумении вытаращил на нее глаза:
– Ты хочешь сказать, что Чейз– это на самом деле Бриг?
Нет, она решительно свихнулась!
– Конечно! Ты только взгляни! – Она размахивала газетой у него под носом.– Я чувствовала! – На губах ее блуждала самодовольная улыбка.
Деррик выхватил у нее газету и недоверчиво уставился на фотографии. Несомненно, сходство было, но все-таки она явно хватила через край.
– С чего ты взяла? Ведь они так похожи.
– Конечно, похожи, хотя Чейз был и старше– Да, у них похожие голоса, но осанка-то у них разная. Походка, то, как они смотрели на тебя, Деррик, на весь мир, в конце концов… Я было решила, что виною всему пожар, что Чейз стал говорить как-то иначе, потому что перенес операцию на лице, потому что, побывав на краю смерти, увидел вещи в несколько ином свете. Но откуда эта осанка? Откуда эта самоуверенная развязная поза?
А Кэссиди! Посмотри, как она изменилась! Ты вспомни, что перед пожаром она собиралась порвать с Чейзом окончательно и бесповоротно. Вспомни– последние года два Чейз разговаривал с ней сквозь зубы. Я поначалу думала, что твоя дорогая сестрица почувствовала угрызения совести из-за того, что ее муж едва не сыграл в ящик, что она боится, как бы в городе не подумали про нее, что она просто бессердечная богатая сучка, которая бросила инвалида на произвол судьбы. Все это верно, но лишь отчасти. Я чувствовала, что здесь что-то не сходится, что есть еще что-то. Теперь мне все ясно: она раздумала подавать на развод, потому что давно поняла, кто перед ней. Говорю тебе – она всегда была помешана на Бриге.
Деррик не мог оторвать глаз от фотографий. Глубоко в душе его шевелился мерзкий страх – он боялся признаться себе в том, что Фелисити права.
– Жаль, что я не догадалась раньше,– продолжала она.– Но до самого последнего момента, пока не увидела, каким тоном он разговаривает с Биллом Ласло, я просто не понимала, что происходит. Он держался слишком уж невозмутимо, был чересчур уж спокоен. Даже не счел нужным надеть галстук. Это так не похоже на Чейза. Тот никогда не позволял себе небрежности в одежде!
Деррик вынужден был признать, что его жена обладала природной хитростью и редкой проницательностью. Иначе разве ей удалось бы охмурить его?
– Я не вполне убежден… – Деррик все еще пытался обмануть самого себя. Ведь если слова Фелисити подтвердятся – даже представить страшно, что начнется.
– Открой глаза, ради Бога! – Она вырвала у него газету, положила на стол и ткнула пальцем в фотографию Болдуина. – Это Бриг Маккензи, неужели не понятно? А Кэссиди его покрывает.
– Но она не знала…
– Деррик, опомнись! Все она знала. Она была последняя, кто тогда видел его.
– Да, но…
– И он смылся на ее лошади. На ее драгоценном Винчестере. Забыл?
– Реммингтоне,– машинально поправил Деррик.
– Неважно. Теперь он вернулся. И живет с твоей сестрой. Ничего хорошего это не предвещает.– Фелисити вдруг загадочно улыбнулась, словно ей была ведома некая тайна.
Деррик был вынужден признать, что его стерва-жена в очередной раз права. Да, он ненавидел Чейза Маккензи, но тот был достаточно умен и осторожен, чтобы знать свое место. Он мог поступить в престижный колледж, стать юристом, жениться на дочке богатых родителей, мог всеми правдами и неправдами карабкаться вверх по социальной лестнице, и все же на ней оставались ступеньки для него недоступные в силу его убогого происхождения. Но Бриг совсем другое дело. У Деррика даже мурашки побежали по спине. Бриг не признавал никаких правил игры. Ему плевать на привилегии, доставшиеся кому-то по праву крови.
– Ты понимаешь, что это означает? – возбужденно вопрошала Фелисити.
– Нет… я…
– Деррик, он вернулся с одной-единствен-ной целью. Смыть с себя пятно позора.
– Это невозможно? Ведь он убил Энджи,– последние слова Деррик произнес не очень уверенно, хотя повторял их так часто, что сам почти уверовал в это. Почти. В нем проснулась застарелая ревность– ему не давала покоя мысль, что между Энджи и Бригом что-то было. Фелисити – что знала она?
– Все, что от нас требуется, это выдать его полиции.– Фелисити в задумчивости сдвинула брови, из чего Деррик заключил, что она настроена решительно. Он преклонялся перед ее интуицией. Она была гением, если дело касалось его будущего – их будущего. – Ведь он человек, укрывающийся от правосудия.
– Да, если докажут, что Энджи убил действительно он.
– Не только ее, но и ее ребенка!
– Но ты же не станешь утверждать…
– Хочешь сказать, что ребенок мог быть от тебя? Деррик, ты меня недооцениваешь. Я прекрасно понимаю, что отцом мог быть либо Бриг Маккензи, либо твой отец, либо Джед Бейкер, либо ты. Я не могу поручиться на все сто процентов, но, зная тебя, осмелюсь предположить, что это был твой ребенок.
– Ты сошла с ума! Что за вздор ты несешь? Какого же тогда черта Энджи спала с Бригом?
– Ей нравился этот ублюдок, чего скрывать! Но она путалась с ним не без умысла. Я не сразу поняла, но теперь-то мне все ясно.
– Что тебе ясно?
– Ей нужен был какой-нибудь простофиля, козел отпущения. На кого можно было бы все свалить. Однако для этой цели не годился человек одного с ней круга, не говоря, разумеется, о собственном брате или отце. – Гримаса отвращения исказила ее лицо. – Ей нужно было совратить кого-то, чья репутация в глазах общественного мнения и без того была настолько невысокой, что, заяви она во всеуслышание об изнасиловании, ей бы поверили безоговорочно.
Деррик застыл, пораженный.
– По-твоему, она хотела Брига подставить?
– Разумеется, этот сукин сын ей нравился. Самый сексуальный мужчина в городе. Кто же откажется?
– Ты бы тоже не отказалась? – спросил Деррик и тут же пожалел об этом.
До сих пор он привычно полагал, что Бриг, человек, которого он люто ненавидел долгие годы, больше никогда не встанет на его пути. Однако Бриг – или его призрак – все время маячил у него за спиной, и когда Кэссиди вышла замуж за Чейза, Деррик увидел в этом дурное предзнаменование. Но Чейз как-никак знал свое место и… Проклятье, Фелисити права! Неужели Чейз мог позволить себе наброситься на него в своем кабинете? Уже тогда это показалось Деррику странным. Чейз, особенно в последние годы, был немногословен и сдержан. Он привык к цивилизованным формам разрешения споров, предпочитая примитивной драке судебные тяжбы, в ходе которых оттачивалась его злость, являвшая собой куда более грозное оружие, чем грубая физическая сила. Другое дело Бриг. Тот всегда отличался вспыльчивостью и пускал в ход кулаки по поводу и без повода. Деррик словно прозрел. Неужели этот дьявол и впрямь вернулся в Просперити?..
Как сквозь сон, до него долетели слова Фелисити… О чем это она?
– Не отказалась, говоришь? Я? Для меня недостаточно первобытного плотского влечения. Не забывай, дорогой, у меня был ты. Я не путалась ни с Бригом Маккензи, ни с Джедом Бейкером или Бобби Алонсо – ни с кем из тех, кто был бы не прочь переспать со мной. Я всегда была тебе верной женой. И всегда останусь таковой. Потому что я дочь судьи, одного из наиболее уважаемых людей штата.– В этот момент на ее лице особенно явственно проступила печать многолетних страданий. – В отличие от тебя я не животное, чтобы спариваться с кем попало. Это ты всегда изменял мне.
Деррик молчал, не видя смысла спорить с ней.
– Как бы там ни было,– Фелисити с трудом сдерживала слезы, – Энджи, словно одержимая, гонялась за Бригом, чтобы ему отдаться. Не знаю уж, почему она домогалась именно его. Любой юнец в округе с удовольствием употребил бы ее.
– Не смей! – Деррик грубо схватил ее за руку и отшвырнул к стене.– Как ты смеешь так говорить о моей покойной сестре!
– Не прикасайся ко мне!
– Твои слова унизительны и…
– Деррик, неужели ты не в состоянии трезво все оценить? – У Фелисити дрожали губы и срывалось дыхание; воспаленные глаза блестели от слез.– Я просто пытаюсь объяснить тебе, что Энджи нужен был мужчина, которого она могла бы объявить отцом своего ребенка. Если таковым не был сам Бриг.
У Деррика потемнело в глазах, он зажмурился.
– Нет!
– А кто, твой отец?
– Нет… вряд ли. Рекса тянуло к Энджи, но я не думаю, что он решился бы на такое. Нет, он не прикасался к ней… никогда. Хотя и хотел. Он… у него… были другие женщины.
– Значит, это действительно ты? Признайся, Энджи носила твоего ребенка?– чуть слышно прошептала она, втайне надеясь, что он станет отпираться.
– Возможно. – Деррик не узнал собственного голоса. – Энджи была напугана. Страшно напугана. Ребенок… и, словом, что могли подумать. И она ужасно боялась аборта…
Гримаса боли исказила лицо Фелисити, из глаз ее хлынули слезы.
– Так я и знала! – выдохнула она. – Подонок! Мерзкий подонок! Я всю жизнь терпела твои измены; ты надругался над моими чувствами– трахался с собственной сестрой! – Она отшатнулась от него, словно от прокаженного.– Мог бы, по крайней мере, соврать. Обвинить во всем отца! Брига! Кого Угодно!
– Семнадцать лет я только этим и занимался, – огрызнулся он.
