Текст книги "Бремя страстей"

Автор книги: Лайза (Лиза) Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Иногда атмосфера в доме становилась такой гнетущей, что Кэссиди готова была бежать из него сломя голову. Сердитые взгляды, короткие ответы, постоянное ощущение приближающейся бури, едва они с Чейзом вдвоем оказывались в комнате. Впрочем, он сам избегал ее. Он много работал, разбирал документы, которые посыльный приносил из офиса компании. Дважды в день в дом являлся врач-физиотерапевт, и Чейз четко выполнял все предписанные ему упражнения. Он прямо-таки горел желанием поправиться как можно быстрее.

Да, он избегал оставаться один на один с ней, но все же временами Кэссиди ощущала, что он смотрит на нее без враждебности, а будто пытаясь лучше понять ее. И он не был столь уж безразличен к ней как к женщине, хотя и пытался это показать. Она спиной чувствовала, как он провожает взглядом ее, идущую по вымощенной кирпичом дорожке к бассейну.

В первые годы их супружества, летом, на рассвете, когда звезды в небе едва начинали затухать, она с полотенцем на плече направлялась к кромке воды, сбрасывала халат на песок и прыгала голышом в ледяную воду. Чейз нередко подкрадывался к берегу, наблюдал за ней несколько минут, а затем присоединялся. Они занимались любовью в воде или чуть позже, когда он относил ее, смеющуюся, в дом и клал, мокрую и холодную, на постель.

С годами он перестал проявлять к ней • интерес, вообще месяцами мог не касаться ее. Она задавалась вопросом, не завел ли он себе любовницу, но это было не в его стиле, к тому же в их небольшом городке завести связь на стороне и остаться незамеченным почти невозможно. Она как-то впрямую спросила его об этом, он лишь рассмеялся ей в лицо. Кстати, в ту ночь они занимались любовью. В его ласках, впрочем, не было той нежности, которую он проявлял к ней в первое время, как будто уже тогда он чувствовал какую-то враждебность к ней.

А сейчас в нем вдруг снова пробудился подобный интерес. Запахнув полы халата и тихонько выскользнув на улицу, Кэссиди босиком прошла по вымощенной кирпичом дорожке через сад к бассейну. Было довольно рано, где-то около шести утра, и она решила, что Чейз еще спит.

Сбросив халат, она нагишом прыгнула в воду, сильно остывшую за ночь, нырнула и, выплыв на поверхность, откинула со лба мокрые волосы, дрожа от холода.

–       Ну и как? – Чейз, по пояс голый, опираясь на костыли, стоял на берегу в выцветших джинсах, с загипсованной ногой. Повязку с его глаз сняли две недели назад.

–       Прекрасно. – Она топталась в воде, сознавая, что груди с ее темными сосками хорошо различимы в прозрачной воде. Вот так и Энджи когда-то много лет назад завлекла Брига в бассейн. – Хочешь присоединиться ко мне?

–      Да нет, пожалуй. С моей ногой можно и утонуть, – усмехнулся он.

–      Я не позволю тебе утонуть, Чейз,– улыбнулась она, и выражение его лица чуть смягчилось.

–      Не нужно изображать из себя спасительницу, Кэсс. Ты мне ничем не обязана.

Первые лучи восходящего солнца позолотили верхушки деревьев.

– Я твоя жена, Чейз!

Он растерянно посмотрел на нее и снова стал похож на того ласкового и кроткого Чейза, каким был в первые несколько лет их совместной жизни.

–      Мне, видимо, не следовало приходить сюда…

–      Зачем же ты пришел? – тихо спросила Кэссиди, подплывая поближе к берегу.

–      Не спалось.– Его взгляд неотрывно следовал за ней, казалось, прожигая насквозь. И она смотрела на него как завороженная, чувствуя, что сейчас должно что-то произойти.

–      Мне тоже не спалось.– Она вышла из воды, озорно тряхнув мокрыми волосами и обрызгав его с головы до ног.

–      Ты так и не поплавала.

–   Ничего. – Ее халат лежал на земле, но она не обращала на него внимания, как будто не было ничего странного в том, что она стояла перед ним обнаженной. Во взгляде Чейза она вдруг прочитала откровенное желание, которое немедленно передалось и ей. Она сделала шаг навстречу.

– Чейз…

Он закрыл глаза.

Она коснулась холодными мокрыми ладонями его обнаженной груди, и по телу Чейза пробежала дрожь.

– Одевайся, Кэссиди,– пробормотал он. Голос его звучал не слишком убедительно.– Я поставил варить кофе.

– Я не хочу кофе, по крайней мере сейчас.

– Чего же ты хочешь? – Она не отвечала. Просто ждала.– Я не могу…

И тут она прижалась губами к шраму на его плече.

– О Господи, Кэсс, не надо…– хрипло прошептал он. – Не надо.

Она не остановилась, и ее язык коснулся его соска.

С холодной, отчаянной усмешкой он запустил пальцы в ее мокрые волосы и попытался оттолкнуть ее.

– Не начинай того, чему не может быть продолжения, – предостерег он.

Но Кэссиди уже не обращала внимания на его слова. Она расстегнула его поясной ремень, коснулась верхней пуговицы джинсов.

–       Не надо, Кэсс. Я же просил тебя не…

–       Чейз, пожалуйста, ну позволь мне…

–       Нет! – Но Кэссиди уже чувствовала, что он сдается. Костыль упал на песок, и она потянула его туда же.– Ты опасна,– прошептал он, вдыхая запах ее волос, касаясь губами ее шеи. – Ты не ведаешь, что творишь. О Господи! – Но она уже расстегнула его джинсы и сжала в прохладной ладони горячий и твердый член.

Чейз целовал ее сначала нежно, а затем все более неистово, прижимая к себе загипсованной рукой. Он был таким неповоротливым и неуклюжим, и Кэссиди понимала, что, пока не снят гипс с его ноги, ей придется довольствоваться лишь прикосновениями…

– Ты такая сладкая, Кэссиди,– прохрипел Чейз.– Но мы не можем…

Он не договорил. Волна оргазма захлестнула его, и по телу пробежали конвульсии.

Но едва отдышавшись, Чейз недовольно прошептал:

–       Тебе вовсе не обязательно было…

–       Ш-ш-ш,– прошептала она ему на ухо.– Пришло время, Чейз…

–       Но ты же не…

–       В другой раз.

В пронзительных голубых глазах Чейза горела решимость.

–       Перевернись на спину!

–       Что?..

–       Теперь твоя очередь.

–       Прекрати, давай не будем вести счет,– рассмеялась Кэссиди и потянулась к своему халату.

–       Почему бы и нет! – Он до боли сжал ее запястье.

–       Чейз, не надо…

Но он был неумолим. Заставив ее лечь на спину и раздвинув ей ноги, он приступил к своим действиям. Тело Кэссиди, так долго не знавшее мужской ласки, мгновенно отреагировало на его прикосновения. Она металась на песке, жадно хватая ртом воздух, перед глазами ее понеслись какие-то разноцветные, дико вращающиеся эротические круги.

– Кэссиди, я люб…– Слово неожиданно застряло в его горле.

Она лежала тяжело дыша, с закрытыми глазами и думала лишь об одном: вместе? порознь? О, как бы ей хотелось верить ему, любить его и закрыть глаза на весь остальной мир.

– Удовлетворена? – спросил Чейз голосом, лишенным каких-либо эмоций. Сидя рядом с ней на песке, он безуспешно пытался застегнуть джинсы. В глазах его мелькнуло сожаление.

–       Да, но…

–       Ну что, ты именно этого хотела, не так ли? Извини, но ничего другого я не могу предложить тебе.

–       Я не понимаю…

Он недобро взглянул на нее.

–       Ты хотела соблазнить меня и добилась своего.

–       Я?.. Соблазнить тебя?– прошептала она, чувствуя, что слезы обиды готовы брызнуть из ее глаз. – Ты сам пришел сюда!

–       Но ты ведь ждала этого? Ты рассчитывала, что я не смогу долго обходиться без тебя, правда?

–       Я лишь хотела…

–       Не лги, Кэссиди,– произнес он, подтягиваясь на костыле и с усмешкой глядя на нее сверху вниз. Его губы, теплые и мягкие всего лишь несколько минут назад, осыпавшие ее поцелуями, слились в узкую, недобрую линию. – Это не пристало тебе.

Очарование утра мигом развеялось.

–       Одевайся,– презрительно произнес он, погружая костыль в песок. – А то кто-нибудь еще увидит тебя и захочет подарить больше, чем ты выторговала у меня.

–       Ты… бесчувственный, самовлюбленный негодяй! – крикнула она. – Ты думаешь я бы…

– Я не знаю, что и думать, Кэссиди. Потому что я давно уже не понимаю тебя.

–       Чейз!..

–       А ты не понимаешь меня.

Он захромал прочь, а она долго смотрела ему вслед, пока он не скрылся за деревьями.

– Дурак.

Кэссиди поднялась с песка, набросила на себя халат и поплелась к дому. Она испытывала нечто большее, чем гнев, что-то более глубокое и беспокойное, но никак не могла понять, что же это такое.

Глава 20

Вернувшись домой, Кэссиди раздраженно швырнула сумочку на диван и скинула туфли. Она осталась одна. Снова одна. Как и тогда, перед пожаром.

Чейз все эти дни старался держаться подальше от нее. Подальше от дома. То он на работе, то у физиотерапевта, то еще где-нибудь– только не дома. Она уже привыкла к тому, что по утрам он уходит, -когда она еще спит, а возвращается за полночь.

Она чувствовала, что он все больше отдаляется от нее; пыталась вызвать его на откровенность, но он отвечал уклончиво– сетовал на то, что много работы, что надо заново отстраивать лесопилку. Говорил, что хорошо бы перевести туда и контору. И еще много другого: что металлические сушильные шкафы покорежены огнем и их придется менять, что в бухгалтерии сбились с ног, пытаясь свести дебет с кредитом, восстанавливая отчетность, бухгалтерские книги, счета по дебиторской задолженности, копаясь в уцелевших записях, обзванивая товарные склады, компании грузовых перевозок и лесоторговцев… Работы непочатый край, оправдывался он, но она понимала, что он избегает ее, используя для этого любой предлог.

Может, действительно их время уже прошло?..

По утрам она купалась в бассейне одна, он больше не провожал ее взглядом и уже тем более не сопровождал ее, а если она словно невзначай прикасалась к нему, поспешно отстранялся, предпочитая сохранять дистанцию. Не вспоминал он и о том, что произошло между ними тогда у бассейна, и когда она однажды пыталась заговорить об этом, он резко, на полуслове, оборвал ее, сказав: «Произошла ошибка. Не стоит придавать этому большого значения».

Время от времени, однако, он, казалось терял бдительность и тогда представал перед ней совершенно другим человеком – мягким, даже смиренным, который искренне сожалел о случившемся.

Состояние его день ото дня улучшалось. Он самостоятельно ездил в город, к нему вернулось зрение. Шрамы на лице были еще заметны, и кожа еще не зажила, но она-то знала: пройдет немного времени, он окончательно поправится и никто не удержит его в этом доме. Кэссиди не переставала думать о том, что развод неизбежен…

Болела голова, она выпила две таблетки аспирина, налила себе кофе и вернулась в кабинет. Что такое семейный ужин, она давно забыла, слишком много вечеров провела она, тщетно дожидаясь хотя бы телефонного звонка,– на плите остывала еда и оплывали свечи.

Рассеянно перебирая пальцами волосы на затылке, она отобрала несколько компакт-дисков со своими любимыми записями и включила плейер. Полилась музыка. Порывшись в портфеле, она вставила в компьютер дискету и, подпевая Полу Маккартни, стала распечатывать информацию, собранную на работе. О пожаре на лесопилке, о сгоревшей мельнице и… о Маршалле Болдуине. Последние несколько дней она только и делала, что звонила в информационные агентства чуть ли не всей страны – особенно ее интересовала Калифорния и, конечно же, Аляска. Она надеялась раскопать какие-либо детали биографии Болдуина до его приезда на Аляску. Тщетно. Словно этого человека не существовало вовсе. Действительно таинственная личность!

Неужели он будет оставаться невидимкой вечно, думала она, машинально постукивая шариковой ручкой о край стола. Когда Билл Ласло спрашивал ее о Маршалле Болдуине, она действительно ничего о нем не знала, но с тех пор не проходило и дня, чтобы не прибавлялось каких-то новых сведений. Она звонила в газеты, полицейские управления, даже разыскала адрес человека, о котором слышала, что он занимается поиском людей. Прикованный к инвалидному креслу-коляске, Майкл Фостер работал с помощью компьютера, подключенного к сети, объединяющей розыскные агентства не только в Штатах, но и по всему земному шару. Про него было известно, что он может найти даже того, кто отнюдь не жаждет быть найденным.

Кэссиди понятия не имела, подключен ли его компьютер к информационной сети службы внутренних доходов, администрации социального обеспечения или телефонной компании, но факт оставался фактом – Фостер, этот немощный паралитик, творил чудеса. Она услышала о нем еще лет пять назад и уже тогда собиралась обратиться к нему за помощью в поисках Брига, но в последний момент отказалась от этой мысли, подумав, что в ситуации, когда отношения с мужем складываются весьма непросто, такой шаг стал бы ошибкой. Теперь же она твердо решила позвонить ему, чтобы выяснить все, что касалось Брига и всех, кто так или иначе мог навести на след Маршалла Болдуина.

Но и на этом она не успокоилась, наняв в Анкоридже частного детектива, который вызвался составить подробное жизнеописание Болдуина, начиная с тех дней, когда тот не представлял собой ровным счетом ничего, а был простым работягой на нефтепроводе. Звали детектива Освальд Свини; вид он имел довольно потрепанный, но отличался неуемной дотошностью и к тому же бывал в Орегоне, где помогал разыскивать какую-то наследницу. Свини заверил ее, что не пожалеет сил и узнает все о таинственном аляскинском миллионере-затворнике– пусть даже для этого ему потребуется «перевернуть каждый камень в этой чертовой тундре».

Никто – включая Чейза – и предположить не мог, насколько серьезны ее намерения. Потому что никто по-настоящему не понимал, что ею движет. Ведь дело было вовсе не в праздном любопытстве и даже не в том, что вся эта таинственная история разворачивалась у нее на глазах. Ее ни на минуту не покидало желание докопаться до истины. Она была убеждена, что, не имея ответа на вопросы, которые, словно проклятие, тяготели над ними последние семнадцать лет, не имея на руках сведений, проливающих свет и на загадочную историю с пожаром, и на окутанную тайной личность Маршалла Болдуина,– не имея всего этого, они с Чейзом никогда не смогут вновь обрести друг друга.

Словно они с самого начала строили здание своего брака на зыбучем песке, и теперь оно медленно, но неумолимо разваливалось и оседало. И если они не узнают всей правды, то никогда больше не смогут доверять друг другу, никогда не выберутся из трясины, в которой все сильнее увязали.

Перелистывая свои записи, Кэссиди услышала, как ожил факс, принимая какое-то сообщение. Это поступил очередной отчет Свини, который медленно, узелок за узелком, распутывал хитросплетения судьбы Маршалла Болдуина. Ему удалось откопать дамочку, в обществе которой Болдуин проводил время, когда бывал в Фэрбанксе. Та обещала выложить все, что знала,– за пять тысяч долларов. Пенсионер, когда-то возглавлявший ремонтную бригаду, обслуживавшую нефтепровод, вспоминал, что Маршалл был славным малым: работал как вол, симпатичный – от женщин отбоя не было. Приводились свидетельства и других людей – все больше путаные, сбивающие с толку, из которых никак не вырисовывался цельный образ; создавалось впечатление, что Болдуина по-настоящему так никто никогда и не узнал. Однако Свини не отчаивался.

Вздохнув, она аккуратно сложила отчет детектива и убрала в папку, которую держала в ящике стола. Затем извлекла кипу бумаг, относящихся к тому злополучному пожару, унесшему жизни Энджи и Джеда, – все, что ей удалось собрать: газетные вырезки, полицейские протоколы, свидетельства пожарных, фотографии. Всякий раз, когда она видела перед собой фотокарточку Энджи, ее переполняло невыразимое чувство печали. Джед никогда ей особенно не нравился, но она даже в гневе не могла бы пожелать ему такого конца. Родители Джеда так и не смогли примириться с гибелью сына. Виновных не нашли. Бейкеры помянули недобрым словом никчемного шерифа и скрепя сердце уехали из Орегона куда-то на Средний Запад в поисках забвения. Кэссиди безумно не хотелось беспокоить их и ворошить прошлое, но что делать… Если от этого будет зависеть, узнает ли она что-то о Маршалле Болдуине. Или о Бриге.

Рассеянно прикусив кончик ручки, она просматривала бумаги, пока не наткнулась на фотографию Маршалла Болдуина– мрачного, погруженного в себя. Кто же он такой? Может, он действительно никакой не Бриг? Может, он просто был похож на Брига, и у него имелись собственные причины не афишировать свое прошлое? Возможно, он скрывался от жены и детей, которых не желал знать. Возможно, попал в какую-то темную историю и бежал от своих бывших сообщников – да мало ли что еще?

Маккартни исполнял старую песню из репертуара «Битлз» – «Yesterday». На мгновение сердце ее защемило от тоски и боли, и она закрыла глаза.

Какую цель преследовал Болдуин? Почему из всех лесопилок на Северо-Западе он остановил свой выбор именно на той, что принадлежала Бьюкененам, и почему он не позвонил Деррику или ее отцу? Видимо, есть в этой истории нечто такое, о чем Чейз предпочитает помалкивать.

– Ну, довольно,– пробормотала она и поставила другую песню, потому что от этой ей хотелось плакать.

Она сделала несколько пометок для себя в блокноте – вопросы, не дававшие ей покоя, затем ее пальцы легли на клавиатуру компьютера, и те же проклятые вопросы высветились на экране монитора. Существовала ли связь между двумя пожарами? Маршалл Болдуин– виновный или жертва? Какая роль в этом деле принадлежит Чейзу? Уилли? Куда исчезла Санни? А что если ее бегство из больницы заранее спланировано? Насколько Кэссиди теперь известно, выйдя из больницы, Санни остановила попутную машину, какой-то фермер подвез ее, в конце концов она оказалась в поместье Бьюкененов, хотя Дена и Рекс отрицают, что видели ее. Может, она хотела повидать Уилли? Кэссиди рассеянно водила ручкой по странице блокнота; в который раз она задавала себе эти вопросы – и не находила ответов.

Фелисити! Что такое она тогда говорила? Кэссиди попыталась вспомнить. Что-то о том, что вот было бы хорошо, если бы этот малый в больнице загнулся– тогда ей больше не придется дрожать за своих детей. А если поджигателем на самом деле был не кто иной, как Маршалл Болдуин? Тогда как он действовал? В одиночку или у него имелся сообщник?..

Она была настолько поглощена своим занятием, что не обратила внимания, что в комнату вошел Чейз. Из-за музыки и равномерного гудения компьютера она не слышала, как к дому, прошуршав шинами по гравию, подъехала машина, как скрипнула входная дверь. Прежде чем до нее дошло, что происходит, она увидела на дисплее смутный, словно сотканный из пустоты образ. Внутри у нее все оборвалось. Она резко повернулась– за спиной стоял Чейз и пристально вглядывался в записи на экране.

– Извини, что помешал.– Он даже не трудился скрыть своего презрения.– Снова проводишь журналистское расследование? Так я и знал.

Он искал повода для ссоры; она поняла это по его недоброму, точно оцепеневшему взгляду, по тому, как пальцы его остервенело стискивали ручку костыля.

–      Это не для прессы.

–      Ну-ну! – Он явно не верил ей. Раздраженно фыркнув, он недоверчиво покачал головой: – Меня всегда поражало, как из девчонки-сорванца, которая больше времени проводила с лошадьми, чем со своими сверстниками, могла получиться журналистка.

–      Ты же знаешь, как тяжело мне было тогда находиться дома после смерти Энджи мне.– Зачем она снова пускается в бесплодные объяснения? Кэссиди постаралась взять себя в руки.– Послушай, я всего лишь хочу выяснить, что произошло. Для себя! – Нажав на кнопку, чтобы сохранить записи на диске, она выключила компьютер.

Он стоял, неловко привалившись плечом к дверному косяку и опираясь на костыль; дела его шли на поправку, и с каждым днем он становился все больше похож на того Чейза, за которого она вышла замуж. Несмотря на красные пятна от ожогов и шрамы на лице, он сохранил былую привлекательность.

Чейз кивнул на компьютер.

–       Не лучше ли предоставить полиции заниматься этим? Помощник шерифа спит и видит, как бы ему кого-нибудь сцапать.

–       Это-то меня и тревожит, Чейз. Поэтому я и хочу докопаться до истины. Я думала, что и ты не успокоишься, пока не найдешь того негодяя, который все это устроил.

–       Да, я хотел бы найти его, но не желаю превращаться в одержимого местью маньяка. Только посмотри на это. – Он указал на стол, заваленный бумагами и газетными вырезками; среди всего этого стояла неприкаянная чашечка кофе, до которой она даже не дотронулась. – Похоже, ты не в состоянии думать ни о чем другом! – Его взгляд упал на фотографию Маршалла Болдуина, и он сквозь зубы процедил: – Не знаю, Кэссиди, на что ты надеешься, но думаю, тебя ждет разочарование.

–       Почему?

Он хмуро, исподлобья посмотрел на нее. – Ты ведь все еще пытаешься разыскать Брига, не так ли?

Она устало покачала головой.

–       Да нет, просто…

–       Неужели? – В его голосе звучали металлические нотки.

–       Я просто хочу знать правду.

–       Вот как?– Он вскинул брови в притворном изумлении.– А что если выяснится, что Болдуин и впрямь Бриг и что он мертв? Что тогда?

–       По крайней мере я буду знать…

– Ты безнадежна! – Кэссиди показалось, что за нарочитой грубостью скрывается растерянность – только ли показалось? – Хватаешься за соломинку.

–       Знаешь, этого Болдуина нашли на пожаре с медальоном святого Христофора, зажатом в кулаке.

–       Ну и что?

–       А то, что в ту ночь, когда Бриг исчез, я дала ему точно такой же. – Голос ее дрожал, сердце готово было выскочить из груди: до сих пор она не смела открыться ни единой живой душе. И вот сейчас решилась. Чейз подозревал, что она лишилась девственности не без помощи его брата, но никогда не спрашивал прямо, и оба избегали касаться этой темы. Между ними существовало молчаливое соглашение– не рассказывать друг другу о романтических увлечениях того времени, когда они еще не были женаты. Это считалось табу – запретной темой. – В ту ночь я была с ним, Чейз! Он вернулся с пожара, но поклялся, что он здесь ни при чем. Я поверила ему, уговорила взять Реммингтона и подарила на память медальон с цепочкой… Я помогла ему бежать, Чейз!

– Черт… – Доковыляв до бара, он достал с полки бутылку.– Я не хочу ничего знать об этом.

– Мне казалось, я любила его.

Он усмехнулся и налил себе стакан виски.

– Интересная получается история. Должно быть, и он любил тебя.

– Не думаю.

– Не думаешь? А что же ты тогда все эти годы так носишься со своими воспоминаниями? Странная ты женщина, Кэссиди. Чертовски странная.

Он сделал глоток и рукавом вытер губы. Как ни пытался, Чейз не мог скрыть того страдания, которое доставили ему ее откровения.

– Послушай, я понимаю, что допустила ошибку, нарушив неписаное правило, запрещающее говорить о том, что у нас было до брака. Но…

–       Ты спала с ним,– как-то отрешенно, казалось, без всякого осуждения проронил он.

–       Да.– Она перехватила его искаженный болью взгляд, отразившийся в зеркале над баром. – Ты же догадывался.

–       Только уволь меня от гнусных подробностей, ладно?

–       Послушай. – Она встала и направилась к нему. – Лицо его точно окаменело. – Этому пора положить конец. Я допускаю, что Уилсон действует из самых лучших побуждений, но совершенно не уверена, что он сможет до конца разобраться в этом деле.– Она взяла стакан у него из рук и поднесла к губам. Виски обожгло горло и горячим током разлилось по телу. – Ради нас двоих я хочу, чтобы это наконец осталось в прошлом.

По лицу его пробежала тень.

–       Ради нас?

–       Что, не веришь?

Он устремил на нее долгий недоуменный взгляд, словно не видел долгие годы. Затем поднял руку и ладонью осторожно коснулся ее лица. Деликатно, нежно. Она почувствовала, как дрожат у него пальцы, и Щекой прижалась к ладони.

– Многие носят при себе какие-нибудь религиозные безделушки – цепочки, крестики, образки… – не слишком убежденно произнес он.

– Я знаю…

Большим пальцем он поглаживал ее по щеке.

– Нельзя же строить догадки на каком-то медальоне.

– Да я и не строю…

Ладонь скользнула ниже и замерла на шее. Он буквально пожирал ее глазами. Взгляд его остановился на ее губах, и Кэссиди затрепетала в ожидании поцелуя. Она уже не помнила, когда в последний раз он смотрел на нее с таким желанием. Последний эпизод у бассейна не в счет.

Чувствуя комок в горле, она прошептала:

–       Мы могли бы во всем разобраться…

–       Зачем это тебе?

–       Потому что… я… люблю тебя.– Она осеклась, поймав на себе его холодный взгляд.

–       Ничего уже не изменить, Кэссиди. Я не верю… Не верю тебе. А, черт! – Внезапно Чейз выхватил стакан у нее из рук, залпом осушил его и с яростью швырнул в раковину. Фарфоровый смеситель стоимостью несколько тысяч долларов разлетелся вдребезги, но Чейз и бровью не повел.

–       Через две недели снимут гипс, – зачем-то произнес он, отстраняясь от нее и не обращая внимания на то, что натворил.

Решив, что должна что-то предпринять, Кэссиди взяла его за руку.

– Чейз…

– Не надо, Кэссиди, – ответил он, отдергивая руку; в голосе его не было злости – только боль.

Она обиженно поджала губы. – Сколько ты еще собираешься затыкать мне рот?

– Не копайся в прошлом, Кэссиди,– ответил он, ковыляя к двери.– Для нас обоих будет лучше, если мы вообще забудем о нем.

Деррик плечом открыл стеклянную дверь и оказался в холле офиса «Бьюкенен энтерп-райзис». Вот она, Его империя. Он никогда не забывал, что он наследник. Неважно, что у Рекса Бьюкенена есть еще дочь. Полновластным хозяином компании должен стать сын.

Деррик старался не принимать во внимание набиравшего силу Чейза Маккензи, хотя этого выскочку с дипломом юриста уважал сам старик Бьюкенен. Впрочем, может, ему и повезло в том смысле, что кроме этого типа Другой родни не предвиделось и больше не от кого было ожидать подвоха. Вот если бы Энджи была жива – тогда другое дело.

Энджи.

Мысли о ней всегда вызывали в его душе смутную тревогу. К счастью, в последние годы он все реже вспоминал о ней. Какой толк жить прошлым! Сейчас его интересовало настоящее, в котором ему по праву первородства должна достаться компания отца.

Здание, в котором размещалась главная контора компании, было по-своему уникальным. Конечно, оно не могло тягаться с нью-йоркскими небоскребами, однако вполне отвечало своему назначению. Построенное в конце шестидесятых, внешне оно было ничем не примечательно: четыре этажа бетона, стали и стекла, в котором отражалось солнце позднего лета. Зато внутреннее убранство поражало роскошью: кожаная мягкая мебель; столы с мраморными столешницами; высаженные в специальных кадках и достигавшие в высоту уровня второго этажа тропические деревья, растущие под естественным светом, проникавшим сквозь стеклянный потолок; выложенные полированными плитами полы; матовый блеск медной фурнитуры.

Войдя в лифт. Деррик закурил, не обращая внимания на таблички, призывающие воздержаться от курения, и поднялся на четвертый этаж, который занимало высшее руководство компании. В одном крыле располагался офис Рекса, в противоположном – его собственный.

Став первым вице-президентом, Деррик получил право на те же привилегии и те же атрибуты власти, которые окружали самого Рекса Бьюкенена. Апартаменты Деррика теперь в точности воспроизводили апартаменты его отца: приемная, кабинет, ванная, гардеробная и спальня. На том же этаже по одну сторону от лифтов находился зал совета директоров, а по другую – офис Чейза. Не считая его самого, Чейз являлся единственным служащим компании, удостоенным чести иметь офис на четвертом этаже, и сие обстоятельство не переставало действовать Деррику на нервы. Чейз был для него как бельмо на глазу. Какая все-таки жалость, что пламя пожара пощадило его!..

Выйдя из лифта, Деррик сунул недокурен-ную сигарету в пепельницу с песком и направился было к себе, как вдруг его окликнули:

– Деррик! – Он ненавидел этот протяжный, с хрипотцой голос. – Я как раз подумал, что сегодня наконец увижу тебя на работе.

Уловив в словах Чейза издевку, Деррик едва сдержался, чтобы не чертыхнуться. Он ненавидел все связанное с семейством Маккен-зи. В его глазах все они были жалкими ублюдками, как бы их там не величали – Санни, Бадди, Бриг или Чейз, – неважно. При одной мысли, что угораздило же породниться с такой швалью, внутри у него все переворачивалось.

Проклиная про себя этого выскочку, сподобившегося стать его зятем, Деррик зашел в кабинет Чейза. Огромный стол, на нем– аккуратно сложенные папки с документами; на стене – забранные в рамки дипломы и свидетельство о присвоении научной степени в области юриспруденции; у другой стены – высокий, под потолок, книжный шкаф, заполненный фолиантами в кожаных переплетах. Широкое окно, комнатные растения с широкими листьями; на краю стола цветная фотография Кэссиди верхом на лошади.

– Тебе что-то нужно? – Деррик покосился на стоявший у дивана костыль.

– Просто хотел побеседовать.

Деррик насторожился. Выглядел Чейз паршиво. После пожара прошло полтора месяца, но он еще не совсем оправился от ожогов. Лицо его больше не являло собой бесформенную маску, однако цвет имело неестественный, особенно на нижней челюсти, с которой не так давно сняли шину. Зато его голубые глаза по-прежнему излучали иронию, и несмотря на свой деформированный нос Чейз по-прежнему имел наглость смотреть на своего шурина несколько свысока. У Деррика это не укладывалось в голове. Сам он по крайней мере принадлежит к привилегированной касте по рождению. А кто такой Чейз? Неотесанная деревенщина без роду и племени. Мать – полоумная метиска, брошенная мужем. И какое он – черт его побери! – имеет право выказывать свое превосходство перед ним?

Смерив Деррика таким же неприязненным взглядом, Чейз кивнул в сторону дивана:

– Присаживайся.

Деррик опустился на диванные подушки, чувствуя себя послушной марионеткой в руках Чейза. Впрочем, как всегда. Неужели это тот самый человек, который чудом остался жив, лицо которого так обезображено, взирает на него словно на вошь, рассеянно крутя ручку пальцами здоровой руки, – левая от кисти до локтя была в гипсе. Деррик недоумевал: откуда у этого калеки такая уверенность в себе? С чего он взял, что имеет право помыкать людьми?

–   Я тут разбирался с бухгалтерской отчетностью,– как бы между делом произнес Чейз.– Пришлось покорпеть, чтобы свести концы с концами.

–   И что же? – Деррик почувствовал неладное.

–   Похоже, у нас небольшая недостача. Ты ведь снимал какие-то деньги, приблизительно.. Давай-ка проверим. Так, сорок пять… Около пятидесяти тысяч долларов.

Деррика прошиб пот.

–   Ты же понимаешь, Фелисити затеяла ремонт. – Чтобы хоть как-то скрыть нервное напряжение, он небрежно забросил нога на ногу.

–   Ах да, конечно. Твоя жена что-то мне говорила, когда показывалась на работе в последний раз. – Было очевидно, что Чейз забавляется с ним как кошка с мышью. Однако улыбка на его обезображенном лице не предвещала ничего хорошего. Деррик невольно поежился. – Понимаешь, если этих денег не окажется на твоем счету или они не переведены на счет подрядчика, кое у кого могут возникнуть подозрения.