Текст книги "Осколок Империи"

Автор книги: Ларри Нивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)

Они сидели на кухне, а Худ и Миллард Парлет были в гостиной. Парлет с помощью Джея Худа с трудом добрался сюда и сразу упал в кресло.

Казалось, пришло время немного переждать.

Ветер завывал за занавешенными окнами. Для четырех заговорщиков, сидевших у камина и потягивающих теплый сидр со специями, эта темная комната казалась надежным пристанищем. Хотя и временным.

– Вы думали об этом плане дольше, чем мы, – сказал Гарри. – Мы никогда и не мечтали, что сможем найти компромисс с Экипажем. Что вы предлагаете нам?

– Прежде всего амнистию для всех членов организации «Дети Земли», для вас лично и для всех тех, кто все еще находится в виварии. За это мы ничего не потребуем. Просто мы нуждаемся в вашей помощи, ибо как только колонисты потеряют веру в Экипаж, вы станете единственной силой, способной удержать порядок и законность в местах проживания колонистов.

– Но это будет означать резкую перемену вашей политики.

– Сейчас нам нужно обсудить три связанные с этим медицинские проблемы, – сказал Миллард Парлет. – Трансплантацию органов, материалы, доставленные Роботом-разведчиком с Земли, и методы повседневного лечения. Вы уже имеете некоторый доступ к медицинским препаратам, используемым на станциях медицинского контроля. Мы собираемся расширить этот доступ. Я уверен, что мы разрешим вам иметь практически неограниченный доступ к лекарствам, используемым при заболевании сердца, печени и других органов. Мы позволим колонистам приходить в Госпиталь для лечения с помощью новых препаратов, доставленных с Земли. А потом мы построим бункеры для создания новых лекарственных препаратов на плато Гамма, Дельта и Эта.

– Хорошо, а как насчет банков органов?

– Так, – Миллард Парлет обхватил руками свою тщедушную грудь и уставился на огонь. – В этом отношении я еще не строил никаких планов, потому что я не знаю, какие технические перемены нас ожидают. А что вы думаете по этому поводу?

– Надо запретить все банки органов, – твердо сказала миссис Хэнкок.

– Выбросить тонны органических трансплантантов? Просто разбросать их по траве?

– Да!

– А вы также сможете отменить и преступления? Ведь банки органов являются единственным способом наказания воров и убийц. Вы же знаете, что на планете Удивительная Гора нет тюрем.

– Так постройте тюрьмы! Вы уже достаточно долго убивали нас!

Парлет с сомнением покачал головой. В их разговор вмешался Гарри Кейн:

– Нет, так дело не пойдет. Послушай, Лидия, я понимаю твои чувства, но этого нельзя делать. Если мы начнем уничтожать материал для пересадки органов, мы настроим против себя многих жителей планеты. Пойми, мы не можем отменить казнь с помощью расчленения тела на органы, во-первых, потому, что тотчас же возрастет количество преступлений, а во-вторых, потому, что на планете живет достаточно много членов Экипажа, которые, как, скажем, Парлет, нуждаются в трансплантации органов для того, чтобы жить. Если мы сделаем то, о чем ты говоришь, то это будет равносильно объявлению междоусобной войны.

Лидия повернулась к Худу и умоляюще посмотрела на него.

– Я пас, – сказал Худ. – Но я думаю, вы все упускаете одну вещь.

– Какую? – спросил Гарри.

– Я еще не уверен в том, что мне пришло в голову. Поэтому продолжайте пока обсуждать ваши проблемы. А я скажу, когда буду готов.

– Я ничего не понимаю, – сказала Лидия. – Как вы можете так рассуждать! За что же мы боролись? За что же мы умирали? Ведь главным образом за то, чтобы уничтожить банки органов!

– Подождите, миссис Хэнкок, вы кое-что не учитываете, – сказал Парлет мягко. – Дело не в том, что Экипаж или колонисты не согласятся с вами (хотя я уверен, что они не согласятся), дело в том, что лично я не позволю вам уничтожить банки органов.

– Да ну?! – произнесла Лидия с безграничным презрением. – Тогда, боюсь, вам самому придется умереть.

– Я готов. Но ведь именно вы нуждаетесь во мне.

– Вы так думаете? Да чем же вы будете нам полезны? Ведь вы способны только давать советы.

– У меня есть небольшая армия, состоящая более чем из сотни моих прямых потомков. Они все готовились к этому дню в течение долгого времени. Возможно, не все из них последуют за мной, но большинство беспрекословно будет выполнять мои приказы. Все они вооружены.

Лидия вздохнула расстроенная.

– Мы постараемся сделать все, что в наших силах, миссис Хэнкок. Мы не можем полностью уничтожить банки органов, но мы наверняка уничтожим несправедливость.

– Что нам надо сделать в первую очередь, – сказал Гарри, – так это точно установить правила первоочередного использования того, что в настоящее время находится в банках органов. Их должны получать те, кто заболеет первым. Я надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. А между тем, мы займемся составлением нового свода законов, где будет сказано, что любой член Экипажа будет иметь такую же возможность попасть в банк органов, как и любой колонист.

– Не ставьте вопрос так жестко, Кейн. Помните, что мы должны постараться удовлетворить интересы обеих групп.

– Вот еще! – воскликнула Лидия Хэнкок, и было трудно сказать, собиралась ли она при этом заплакать или начать драться.

Кейн, миссис Хэнкок и Парлет сидели за кофейным столиком, наклонившись друг к другу и сжимая в руках кружки с сидром, о котором они в ходе дискуссии совсем позабыли. Худ же сидел немного в стороне и не принимал участия в споре. Казалось, он чего-то ждал.

– Самое главное, – сказал Парлет, – это то, что мы можем сделать всех равными перед законом. Мы вполне можем этого добиться, если не объявим перераспределения собственности. Вы согласны с этим?

– Не совсем.

– Но это же вполне логично. Все будут равны перед судом. Суд будет признавать преступлением только серьезные нарушения закона. Конечно, чем больше у человека собственности, тем меньше вероятности, что он захочет совершить преступление. И это в известной мере будет защищать членов Экипажа и вместе с тем даст некоторый выигрыш колонистам.

– Да, это звучит разумно. Но все же у нас есть еще несколько требований.

– Так выкладывайте их.

– Нам нужны собственные источники электрической энергии.

– Хорошо. Мы будем снабжать вас электроэнергией бесплатно, до тех пор пока не будут построены электростанции на плато Гамма и Дельта. Я думаю, что там можно будет построить гидроэлектростанции на реках Мутная и Большой Водопад.

– Так. Кроме того, мы хотим, чтобы нам был гарантирован свободный доступ к банкам органов.

– Это посложнее. Видите ли, банк органов похож на любой другой банк. Вы не можете взять из него больше, чем вы в него вкладываете. А у нас получится так, что преступников станет меньше, а количество нуждающихся в пересадке органов увеличится за счет больных колонистов.

Худ стал раскачиваться на задних ножках стула, опершись ногами о край стола. Его глаза были полуприкрыты, и вообще у него был вид человека, погруженного в грезы.

– Тогда надо будет прибегнуть к жребию. А пока надо будет провести дополнительные медицинские исследования, финансируемые членами Экипажа. И нужно ограничить власть Специальной полиции над колонистами. Ибо…

– Но ведь они же полицейские. Их задачей является поддержка ваших же законов.

– Парлет, вам когда-нибудь приходилось быть свидетелем того, как полиция врывается в ваш дом, пробив стенку, и стреляет в вас усыпляющими пулями или сонным газом, а также вытаскивает на свет ваших уборщиков и превращает в сплошное месиво газон перед вашим домом?

– Нет, я же никогда не был бунтовщиком.

– Черт побери, как вы спокойно об этом говорите.

Парлет улыбнулся, и это сделало его лицо похожим на лицо мертвеца.

– Меня никогда не ловили.

– Дело в том, что Специальная полиция может поступить так с любым колонистом. И она это делает время от времени. А хозяину дома, который так пострадал от неожиданного рейда, не приносят даже никаких извинений, в том случае, если у него не найдут никаких доказательств преступления.

– Я совсем не хотел бы ограничивать функции полиции, потому что это привело бы нас к настоящему хаосу. – Парлет сделал большой глоток из кружки с сидром. – Но хорошо, а как же мы это сформулируем? Помнится, что на Земле существовала такая вещь, как ордер на обыск. Это не позволяло полиции входить в дом без достаточных оснований, то есть без доказательств, которые могли бы быть предъявлены судье.

– Неплохо звучит.

– Я могу уточнить некоторые детали в библиотеке.

– И последнее. В настоящее время Специальная полиция обладает исключительными правами по отношению к узникам. Полицейские ловят их, принимают решение об их виновности и отправляют в Госпиталь на расчленение. Нам следует подумать, как можно разделить эти функции, лишив таким образом полицию ее монопольных прав.

– Я уже думал об этом, Кейн. Мы можем издать закон о том, что ни один человек не может быть казнен, пока комиссия из десяти человек, по крайней мере, не признает, что он виновен. Из них пять колонистов и пять членов Экипажа, если в преступлении участвовали и те и другие. В противном случае, суд будет производиться только пятью людьми, принадлежащими к той же социальной группе, что и преступник. Все судебные процессы должны быть гласными и должны транслироваться по одному из специальных информационных каналов.

– Да, это звучит…

– Я так и знал. – Джей Худ ринулся в дискуссию, с шумом опустив передние ножки стула на пол. – Осознаете ли вы, что все, о чем вы рассуждаете, нанесет ущерб власти Госпиталя?

Парлет нахмурился:

– Возможно. Но какое это имеет значение?

– Вы рассуждаете так, как будто на Удивительной Горе существуют только две группы, претендующие на власть. Но их же три! Вы, мы и Госпиталь. И, между прочим, Парлет, Госпиталь имеет больше всего власти. Вы изучали действия «Детей Земли» Бог знает сколько времени. А сколько времени вы потратили на изучение действий Джезуса Пиетро Кастро?

– Я знаю его в течение долгого времени, – задумчиво произнес Миллард Парлет. – Он очень компетентный работник, но мне не известно, как он отнесется к тому, о чем мы говорим.

– Я думаю, Гарри знает это. Гарри, что сказал бы Кастро, если бы мы попытались ограничить функции возглавляемой им полиции?

– Я не понимаю вас, – сказал Миллард Парлет. – Кастро вполне лояльный человек. Он никогда не совершал никаких поступков, которые были бы во вред Экипажу. Может быть, я не очень хорошо знаю его лично, но я точно знаю, что он сам считает себя преданным слугой Экипажа. Поэтому все, что примет Экипаж, он также примет, не рассуждая.

– Черт возьми, – сказал Гарри Кейн, – Худ, конечно, прав. Я ведь знаю Кастро лучше, чем своего собственного отца. Но я как-то до сих пор не думал об этом.

– Джезус Пиетро Кастро очень хороший, преданный…

– Слуга Экипажа. Да, это так. А теперь подождите минутку. Дайте мне сказать то, что я думаю по этому поводу. Прежде всего я хотел бы знать, какой части Экипажа он особенно предан.

Парлет презрительно фыркнул и потянулся за своей кружкой, но обнаружил, что она пуста.

– Он предан всему Экипажу, а не какой-либо его отдельной части, – сказал Гарри Кейн. – Более того, большую часть законов Экипажа он не любит. Я наверняка знаю, что он уважает вас, Парлет, и еще нескольких человек, соответствующих его идеалам, но его преданность распространяется на весь Экипаж, который он в целом идеализирует. Его представление о людях, которым он служит, сводится к следующему: члены Экипажа не сорят деньгами, вежливы по отношению к низшим по происхождению, умеют с ними хорошо обращаться и все время думают о благе колонистов.

А теперь давайте вернемся к реальности и посмотрим, чего мы хотим добиться в ближайшее время. Во-первых, отменить право Специальной полиции обыскивать наши дома без ордера на обыск. Во-вторых, лишить их права решать, кому из колонистов предоставить возможность трансплантации органов. В-третьих, только мы будем решать и сообщать полиции, кого они могут казнить, а кого нет. Кажется, все. Я ничего не забыл, Джей?

– Электроэнергия. Мы отнимем у Госпиталя монополию на снабжение планетян электроэнергией. Это все. Но эти изменения будут означать, что у полиции останется гораздо меньше обязанностей, и Джезусу Кастро придется значительно сократить свои ряды.

– Так, понятно. Но не думаете ли вы, что все члены Экипажа, живущие на Плато, согласятся с вашей программой?

– Нет, конечно, нет. Однако мы надеемся получить одобрение большинства, а этого уже будет достаточно для принятия политических решений.

– К черту большинство. Хотелось бы знать, чью сторону займет Кастро.

Парлет почесал в затылке и не спеша произнес:

– Я понял вас и считаю, что если вы правильно проанализировали характер Кастро, то, по всей вероятности, он примкнет к крылу консерваторов.

– Именно так он и поступит, можете мне поверить на слово. Он будет на стороне тех, кто ни за что не пойдет на компромисс с колонистами. А за ним пойдет вся полиция, так как он их начальник.

– И в их руках сосредоточено все оружие, – обреченно добавил Худ.

Глава 12
Корабль колонистов

Кровоточащее сердце Мэтью Келлера. Полли Торнквист. Почему Полли Торнквист?

Возможно, она не имеет отношения к случившемуся. Начиная с субботнего вечера она проходила «лечение гробом», подвергалась сенсорной депривации. Почему ему не дает покоя мысль об этой девушке-колонистке? В чем ее власть над ним, заставившая его покинуть свой кабинет в такое время? Подобного влечения он не чувствовал уже…

Он не мог вспомнить.

Охранник, шедший впереди, внезапно остановился, нажал кнопку в стене и отошел в сторону. Это заставило Кастро быстро вернуться к действительности. Они уже дошли до лифта.

Двери раздвинулись, и Джезус Пиетро вошел в кабину, оба охранника последовали за ним.

(Где Полли? Глубоко в мозгу что-то шептало: «Где она?» Подсознательно он все время помнил об этом. «Скажи мне, где Полли?»)

Кровоточащее сердце Мэтью Келлера. Полли Торнквист.

Либо он окончательно потерял голову – и подумать только, из-за колонистки! – либо между Мэтью Келлером и Полли Торнквист была какая-то связь. Но у него не было никаких оснований так думать.

Возможно, девушка могла бы ему все сказать. И если это так, то она непременно обо всем скажет.

Мэт шел за ними по коридору до самого тупика. Когда они остановились, Мэт, сбитый с толку, тоже встал. Идет Кастро к Полли или нет?

Двери раздвинулись, и три его проводника вошли внутрь. Мэт пошел было за ними, но остановился в дверях. Комната была слишком мала. Он бы задел их локти, и его бы подстрелили.

Двери закрылись у него перед носом. Мэт услышал приглушенный, удаляющийся шум работающих машин.

Что это, черт возьми, шлюзовая камера? Но почему здесь?

Он стоял в конце никуда не ведущего коридора, потерявшийся в центре Госпиталя. Начальник и два охранника были по ту сторону двери. Пусть бдительные и вооруженные до зубов, но они были его единственными проводниками. Мэт нажал большую черную кнопку, открывавшую двери. На этот раз двери не сдвинулись с места. Он нажал кнопку еще раз. Опять ничего.

Делал ли он точно то же, что и охранник? Быть может, тот пользовался каким-нибудь ключом или звуковым сигналом?

Мэт оглянулся туда, где коридор делал поворот, и спросил себя, сможет ли он найти дорогу назад к кабинету Кастро. Может быть, и нет. Он снова нажал кнопку.

Приглушенный шум работающих механизмов, еле различимый, но приближающийся.

Наконец двери открылись, и Мэт увидел крошечную комнатку, похожую на коробку и совершенно пустую.

Он вошел, слегка пригнувшись, готовый ко всему. С другой стороны дверей не было. Как же вышли те, другие? Ничего. Ничего, кроме кнопок с надписями «1», «2», «Двери открыты», «Аварийная остановка».

Он стал нажимать их по порядку. Кнопка «1» – никаких изменений. Он нажал на кнопку «2», дальше все произошло мгновенно.

Двери закрылись.

Комната пришла в движение. Он понял это, так как почувствовал вибрацию и странное давление на ступни ног. Он упал на четвереньки, стараясь не закричать.

Давление исчезло, но комната по-прежнему двигалась и тряслась, и по-прежнему слышался пугающий, незнакомый звук работающих механизмов. Мэт стоял на четвереньках, сжавшись в комок. Где-то внизу, в животе, появилось незнакомое ощущение – чувство падения. Коробка содрогнулась и встала.

Двери открылись. Он медленно вышел.

Он находился на высоком узком мостике. Движущаяся коробка находилась на одном конце моста и держалась на четырех вертикальных балках, уходивших вниз, прямо в квадратное отверстие в крыше Госпиталя. С другой стороны моста виднелись такие же балки, но пустые.

Мэт поднимался так высоко только в летающей машине. Внизу простирался сверкающий ослепительными огнями Госпиталь: беспорядочное переплетение комнат и коридоров, растянувшихся на значительное расстояние, внутренние площадки, наклонная стена, зона безопасности, полоса деревьев и грузовая дорога. Прямо перед Мэтом поднимался огромный черный корпус «Планка».

Край моста, на котором стоял Мэт, был расположен как раз перед внешним корпусом древнего корабля. Мост шел поперек кольца передней кромки, а его другой край был прямо над аттиком.

«Планк». Мэт посмотрел вниз, на металлический блок внешнего корпуса, черный и гладкий. По большей части корабль имел цилиндрическую форму, только задняя, хвостовая, часть несколько расширялась, а нос был скошенный, как долото, и наклонялся на тридцать градусов, чтобы закрыть шестидесятилитровую полость между внешним и внутренним корпусами, где располагались внутренние помещения. На полпути вниз, как раз под рядом узких окон, в корпус упиралась крышка Госпиталя.

Что-то загудело у Мэта за спиной. Движущаяся коробка спускалась вниз.

Мэт посмотрел, как она ушла, и потом направился вдоль моста, придерживаясь руками за низкие перила. Спуск коробки вниз мог означать, что кто-то собирается подниматься.

На другом конце моста Мэт поискал черную кнопку в одной из четырех опорных балок. Она была там, и он нажал ее. Затем он посмотрел вниз.

Аттик, пространство, ограниченное внутренним корпусом, был цилиндрической формы и походил на консервную банку без обеих крышек. На корме в нескольких метрах над землей образовывали крест четыре крепежные балки, и там, где они пересекались, торчал громоздкий, заостренный на конце кожух. Внизу, на середине внутреннего корпуса, находились четыре окна. Шлюзовая камера была на том же уровне. Мэт мог видеть ее между корпусом и движущейся коробкой, которая поднималась к нему.

Мэт почувствовал холодок в груди, когда посмотрел вниз на заостренный кожух между четырьмя балками. Центр тяжести корабля находился прямо над кожухом. Следовательно, это должен быть ядерный двигатель.

Говорили, что «Планк» – опасное место, и не без причины. Корабль, который когда-то нес людей среди звезд, корабль, построенный триста лет назад, не мог не вызывать благоговейного страха. Но в нем была и реальная сила. Его двигатели, должно быть, еще достаточно сильны, чтобы нести его ввысь. Его реактор снабжал энергией все районы колонистов: передающие подстанции, дома, работающие на электроэнергии фабрики, – и если этот реактор когда-нибудь взорвется, то все плато Альфа будет сброшено в бездну.

Где-то в жилом пространстве, между наружным и внутренним корпусом, находились рычаги управления, которые могли взорвать бомбу в кожухе. Начальник полиции тоже был где-то там. Если бы удалось привести его к этим рычагам…

Движущаяся коробка дошла до верха, и Мэт вошел в нее.

Она спускалась долго. «Планк» был высоким. Даже скошенная передняя часть, в которой размещалось снаряжение и оборудование для будущей колонии, было сорока футов высотой. Сам корабль, включая посадочные двигатели, насчитывал сто восемьдесят футов, но внутренний корпус не доходил до земли. Корма и горловина двигателей висели на расстоянии десяти футов от земли, поддерживаемые расширяющимся наподобие юбки выступом внешнего корпуса.

Движущаяся коробка была на этот раз решетчатая. Мэт мог видеть все, пока спускался вниз. Если бы он страдал боязнью высоты, он бы сошел с ума прежде, чем коробка остановилась у шлюзовой камеры.

Шлюз был несколько больше движущейся коробки. Внутри он был из темного металла, и в нем Мэт увидел приборный щиток из розовато-голубого пластика. Мэта уже начало тошнить от всех этих светящихся циферблатов и металлических стен. Ему казалось странным и неприятным такое обилие металла повсюду, а постоянное стремление понять, что показывают все эти стрелки, действовало ему на нервы.

На потолке была какая-то конструкция. Мэт не сразу понял, что это. Что-то простое и очень знакомое… А! Лестница! Совершенно бесполезная лестница шла по потолку шлюза от двери до стены.

Ну конечно! В космосе, во время полета, наружная дверь представляла собой люк, ведущий в шлюз из помещений корабля. Конечно, потребовалась бы лестница. Мэт ухмыльнулся, пересек шлюзовую камеру и чуть не столкнулся с полицейским.

У него не было времени воспользоваться «счастьем Мэта Келлера». Он нырнул обратно в шлюз. Он услышал, как щелкают усыпляющие пули, словно камешки по металлу. Через минуту полицейский выйдет из-за поворота и выстрелит в него.

Мэт крикнул единственное, что пришло ему в голову:

– Стой! Это я!

Охранник появился в ту же минуту, но он все не стрелял… и не стрелял… и наконец повернулся, пошел прочь с угрюмым видом, бормоча извинения. «Интересно, – подумал Мэт, – за кого он меня принял». Это не имело значения, полицейский уже забыл о нем.

Мэт решил пойти за ним, вместо того чтобы куда-нибудь свернуть. Ему казалось, что если охранник увидит двух человек, причем одного узнает, а на второго не обратит внимания, то он не станет стрелять, как бы ему ни хотелось нажать на курок.

Коридор был узкий и поворачивал влево. Пол и потолок были зеленого цвета. Стена слева – белая, с неприятно яркими лампами; стена справа – черная, шероховатая, резиновая, которая, очевидно, была раньше полом. И, что еще хуже, все двери в коридоре представляли собой люки либо в полу, либо в потолке. Двери в полу были в основном закрыты, и по ним шли широкие мостики. Двери в потолке были в большинстве открыты, и к ним вели лестницы. Все лестницы и мостики выглядели старыми и примитивными, еще времен первых колонистов, и все они были приварены к стенам.

Это выглядело жутко. Все на боку. Идешь словно в невесомости.

В некоторых комнатах наверху Мэт слышал звуки и голоса. Они для него были бессмысленными. Он не видел, что происходит наверху, да и не пытался увидеть. Ему нужен был только голос Кастро.

Если бы он смог притащить начальника полиции к рычагам управления реактором, где бы они ни находились, тогда бы он мог пригрозить, что взорвет «Планк».

Кастро не уступил под угрозой физической боли, но как он отреагирует на угрозу всему плато Альфа?

А ведь Мэту надо освободить лишь одного пленника.

…Это был голос Кастро. Он слышался не с потолка, а снизу, за закрытой дверью. Мэт наклонился и подергал ручку. Заперто.

Постучать? Но вся Специальная полиция сегодня настороже и готова стрелять во что угодно. В таком случае Мэт потеряет сознание и упадет намного раньше, чем стрелок потеряет интерес к нему. И никакой возможности украсть ключ или подобрать подходящий. Но он не может стоять здесь до бесконечности.

Если бы Лэйни была сейчас здесь…

Голос. Полли встрепенулась и вся превратилась в слух – только она ничего не почувствовала, она даже не знала, сделала ли хоть одно движение.

Голос. Неопределенно долгое время у нее вообще не было никаких ощущений. Для нее существовали лишь смутные воспоминания и мысленные образы, да еще какое-то время она провела во сне. Кто-то всадил в нее обойму усыпляющих пуль. Она живо помнила эту боль. Но теперь она проснулась. Мозг отказывался служить ей, она не могла сосредоточиться. Она начала сомневаться в реальности своих воспоминаний. Лица друзей расплывались перед ее мысленным взором. Она вцепилась изо всех сил в воспоминания о Джее Худе, с его заостренным лицом ученого, которое легко удержать в памяти. Джей. В течение двух лет они были просто близкими друзьями, но последние два часа она безнадежно любила его, так как ясно могла воссоздать в мозгу лишь его лицо да еще лицо врага, широкое и бесстрастное, с яркими белоснежными усами, лицо, которое она ненавидела. Она слишком сильно старалась сделать образ Джея ярким и четким, чтобы он обрел плоть, выражение, значение. Но лицо стало расплываться. Она попыталась вернуть изображение – оно лишь сильнее расплылось.

Голос. Он владея всем ее вниманием.

– Полли, – говорил голос, – ты должна мне верить.

Она хотела ответить, выразить свою благодарность, попросить его говорить дальше, выпустить ее отсюда. Но она не могла произнести ни звука.

– Я хотел бы освободить тебя, вернуть тебя в мир чувств, ощущений, запахов, – сказал голос. Потом нежно, с нотками сочувствия и сожаления, он добавил: – Я не могу сделать это прямо сейчас. Есть люди, которые заставляют меня держать тебя здесь.

Внезапно голос стал знакомым, убедительным. Она узнала его.

– Гарри Кейн и Джейхок Худ. Они не дают мне освободить тебя. – Это был голос Кастро. Ей хотелось закричать. – Потому что ты не выполнила задания. Ты должна была разузнать про Робота-разведчика № 143. Ты этого не сделала.

«Лжец! Лжец! Я все сделала». Она хотела выкрикнуть ему в лицо правду, всю правду. В то же время она знала, что этого Кастро и добивается. Но она так давно не говорила!

– Ты пытаешься мне что-то сказать? Быть может, я сумею убедить Гарри и Джейхока освободить тебе рот. Ты этого хочешь?

«Я безумно этого хочу, – подумала Полли. – Я бы сказала все, что о тебе думаю». Что-то внутри нее по-прежнему оставалось рассудочным. Сон, это из-за него. Сколько времени она провела здесь? Не годы ведь, даже не несколько дней, ей бы захотелось пить. Если они только не вводили ей воду внутривенно. Но как бы долго она ни лежала здесь, часть времени она спала. Кастро не знал про парализующие пули. Он бы пришел намного раньше.

Где же голос?

Вокруг была тишина. Она чувствовала слабое биение пульса в сонной артерии; но пока она отчаянно прислушивалась, это биение тоже пропало.

Где же Кастро? Оставил ее гнить здесь?

Говори!

Говори со мной!

«Планк» был большой, но жилые помещения занимали меньше половины его объема: три ряда герметизированных камер между грузовыми отсеками наверху и резервуарами топлива и воды и ядерными двигателями – внизу. Требовалось перевезти значительный груз, чтобы основать самостоятельную колонию. Требовалось много топлива для посадки «Планка»; ведь посадить корабль на водородной бомбе, которую представлял собой ядерный двигатель, все равно что поднести зажженный фитиль к пороховой бочке.

Итак, жилая часть корабля была невелика. Но она не была тесной, так как каюты в кормовой части должны были обеспечить необходимые удобства всего для трех семей.

Комната, в которой сейчас вел допрос Джезус Пиетро, когда-то была гостиной, с диванами, карточным столом, кофейным столиком, маленьким холодильником и экраном для чтения, соединенным с библиотекой корабля. Теперь здесь не было ни столов, ни остальных вещей, давно отпаянных от стены. Когда-то это была большая комната, что можно считать роскошью для экипажа звездолета, где ценится каждый свободный метр. Она не могла не быть большой. Любой нормальный человек имеет право выйти из своей квартиры подышать свежим воздухом.

Теперь, лежа на боку, комната просто была высокой. Двери, которые вели в другие помещения, теперь оказались на стенах между полом и потолком. Бывшая дверь в коридор превратилась в люк, а до двери, находившейся прямо под ней и ведшей в чулан для запасных скафандров, можно было добраться только по лестнице. На полу, по форме представлявшем из себя полумесяц, располагались: длинная тяжелая коробка, два сидящих охранника, одно пустое кресло и Джезус Пиетро Кастро, закрывавший мягкий конец переговорной трубки в одном из углов коробки.

– Дадим ей десять минут, чтобы обдумать это, – сказал он, посмотрел на часы и засек время.

Загудел его радиотелефон.

– Я в виварии, – доложил майор Дженсен. – Девушка, естественно, из колонистов. Костюм украден. Мы еще не знаем, где она его взяла, но сомневаюсь, что ответ нас обрадует. Нам пришлось накачать ее лекарствами, она умирала от слишком большой дозы парализующих пуль.

– Никаких признаков того, что она пришла не одна?

– Я этого не говорил, сэр. Есть два момента. Первое, у кресла, в котором она сидела, были оборваны провода. Ее усыпляющий шлем не работал. Она не могла сделать этого сама. Быть может, поэтому один из пленников сегодня проснулся.

– И освободил остальных? Я этому не верю. Мы бы потом заметили эти провода.

– Согласен, сэр. Следовательно, кто-то оборвал провода уже после того, как она села в кресло.

– Может быть. А что второе?

– Когда в виварий пустили газ, у одного из полицейских не было респиратора. Мы нигде не смогли его найти; в его шкафчике пусто, и, когда мы позвонили его жене, она сказала, что он взял его с собой. Полицейский уже очнулся, но понятия ни о чем не имеет…

Какой смысл возиться с этим? Охранники еще не привыкли ни к газу, ни к респираторам.

– У того парня на лбу был знак, сэр. Такой же, как и вот тот на двери, только на этот раз он был нарисован шариковыми чернилами.

– Да?

– Это означает, что в рядах Специальной полиции есть предатель, сэр.

– Почему вы так думаете, майор?

– Знак кровоточащего сердца не принадлежит ни одной из известных революционных организаций. Далее, только полицейский мог оставить этот знак. Никто больше не входил в виварий сегодня вечером.

Джезус Пиетро подавил свое нетерпение.

– Возможно, вы правы, майор. Завтра мы придумаем способ их обнаружить.

Майор Дженсен высказал несколько предположений. Джезус Пиетро все выслушал, сделал необходимые замечания и прекратил разговор, стараясь сделать это как можно быстрее.

Предатель среди полицейских? Джезус Пиетро очень не хотел так думать. Это было возможно, и этим не следовало пренебрегать. Но если станет известно, что сам руководитель подозревает нечто подобное, это повредит моральному настрою членов Специальной полиции больше, чем любое предательство.

В любом случае, не это интересовало Джезуса Пиетро. Никакой предатель-охранник не смог бы расхаживать незамеченным по его кабинету. Кровоточащее сердце – это что-то совсем другое.

Джезус Пиетро вызвал энергоцентр.

– Вы сейчас ничем не заняты? Хорошо. Пусть кто-нибудь принесет нам кофе.

Еще три минуты, и он сможет продолжить допрос.

Джезус Пиетро мерил шагами комнату. Он чуть не потерял равновесие, так как одна рука висела сбоку совершенно неподвижно. Еще одна неприятность. Онемение в искалеченной руке постепенно проходило.