Текст книги "Осколок Империи"

Автор книги: Ларри Нивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 41 страниц)

Некоторое время я сидел уставясь в пол, потом, не поднимая взгляда, потянулся к гиперфону.

– Беовульф Шеффер?

– Нет, Альберт Эйнштейн. Перед вылетом я спрятался, а теперь решил сдаться за вознаграждение.

– Сообщение ложных сведений является прямым нарушением условий контракта. Зачем вы позвонили?

– Я увидел центр Галактики.

– Это не причина для того, чтобы звонить. Согласно контракту, вы обязаны увидеть центр Галактики.

– Черт возьми, неужели вам не интересно? Вы не хотите узнать, на что он похож?

– Если вы хотите описать увиденное сейчас, чтобы застраховать информацию от несчастного случая, я включу диктофон. Однако, если ваш полет окажется неудачным, мы не станем публиковать эту запись.

Я сочинял достойный ответ, и тут раздался щелчок. Босс соединил меня с диктофоном. Я произнес короткое предложение и повесил трубку.

Центр Галактики.

Здесь не было ни пыли, ни газа. Миллионы лет назад они сгорели в лучах столпившихся здесь голодных звезд. Центр Галактики сиял, как огромный драгоценный камень. Я считал, что между центром и ветвями Галактики не существует четких границ, что звезды редеют постепенно. Я не увидел и намека на постепенность. В сердце Галактики находился плотный шар диаметром в пять-шесть тысяч световых лет, сложенный из разноцветных огней и четко отделенный от остальной Галактики пылевыми облаками. Десять тысяч четыреста световых лет отделяли меня от центра.

Самыми яркими и крупными были красные звезды. Некоторые даже выделялись на общем фоне, образованном смешанным, как краски на палитре, светом синих и зеленых звезд. Но красные… по сравнению с ними Альдебаран покажется пустым местом.

Как ярко они светили! Мне пришлось смотреть в телескоп, чтобы различить черные промежутки между ними.

Я помогу вам представить, какие в центре Галактики яркие звезды.

У вас сейчас ночь? Выйдите на улицу и посмотрите на звезды. Какого они цвета? Антарес может показаться красным, если вы недалеко от него. Если вы в Солнечной системе, вы увидите красный Марс. Сириус будет голубоватым, а все остальные звезды покажутся вам белыми точками. Почему? Потому что темно. Днем у нас цветное Зрение, а ночью черно-белое, как у собак.

Так вот, в центре Галактики настолько светло, что человеческий глаз различает цвета.

Отыскать бы здесь планету! Не в самом центре, а на границе пылевых облаков, которые, как занавес, отгораживают центр от остальной Галактики. Это просто сказка. Представьте, что каждое утро над вашей планетой восходит сверкающее сокровище, в несколько сот раз больше Байнари, которое светит над Джинксом. Но на Джинксе мне все время кажется, что огромная оранжевая звезда вот-вот упадет на меня, а здесь такого чувства нет, потому что центр Галактики – всего лишь свет, прекрасный и бесплотный. Я бы с удовольствием нашел и застолбил здесь планету, и когда кукольники проложат сюда дорогу, у меня будет самое красивое поместье в известной людям Вселенной. Найти бы только пригодную для жизни планету.

Найти бы ее и во второй раз.

Черт возьми, хорошо, если я найду дорогу домой. Я ушел в гиперпространство и принялся за работу.

V

Через час пятьдесят минут, то есть через пятьдесят световых лет, сделав перерыв для ленча и два перерыва для короткого отдыха, я заметил в центре Галактики новый объект.

Центр не показался мне намного больше, но зато стал ярче. Я пролетел последние клубы последнего пылевого облака. На некотором расстоянии от центра звездного шара появилось белое пятно, такое яркое, что свет голубых, зеленых и даже красных звезд казался по сравнению с ним тусклым. Во время очередного перерыва оно стало чуть ярче, потом еще ярче.

– Беовульф Шеффер?

– Да. Я…

– Почему вы сказали в диктофон, что я двухголовое трусливое чудище?

– Я не мог сказать это вам в глаза, вы бросили трубку.

– Логично. Нам, кукольникам, трудно понять отсутствие у вас естественной осторожности, – босс сердился, хотя в звучании его голоса это не проявлялось.

– Постараюсь исправиться, но я не поэтому звоню.

– Почему же?

– Я целиком и полностью за осторожность. Осмотрительность – мать смелости и все такое. Вы даже можете быть удачливыми бизнесменами, – когда имеешь деньги, легче бороться с обстоятельствами. Но вы так озабочены борьбой за выживание, что не проявляете ни малейшего любопытства по отношению к тому, что вам не угрожает. Никто, кроме кукольника, не отказался бы послушать, как выглядит центр Галактики.

– А кцинти?

– Ах, да!

Кцинти. От них трудно ожидать разумного поведения. Они нападают, ты отражаешь нападение и делаешь над собой усилие, чтобы их не уничтожить. Они восстанавливают силы и снова нападают, и снова ты их бьешь. В перерывах между войнами ты продаешь им продукты питания и покупаешь у них металлы, и нанимаешь их на работу, когда тебе нужны специалисты в области теории игр. Они не представляют реальной опасности, потому что всегда нападают, не успев подготовиться.

– Кцинти плотоядное племя. В тех ситуациях, когда мы боремся за выживание, они борются за мясо. Они завоевывают миры для того, чтобы покоренные народы снабжали их провиантом. Они не умеют работать на земле, не в ходу у них и скотоводство. Если их не будут обслуживать рабы, они, как дикари, будут бродить по лесам в поисках мяса. Какое им дело до того, что вы называете абстрактным знанием? Ни одному сознательному существу не нужно знание, если оно не приносит выгоды. Только всеядному существу было бы интересно выслушать ваш рассказ о центре Галактики.

– Блестящее доказательство, только вы не учли, что большинство разумных племен всеядны.

– Мы об этом долго и напряженно думали.

Ну и типы! Вот о чем мне не мешает подумать.

– Зачем вы позвонили, Беовульф Шеффер?

Ну конечно!

– Послушайте, я знаю, что вы не хотите знать, как выглядит центр Галактики, но я заметил кое-что, что может представлять для меня опасность. Вы располагаете сведениями, которыми я не располагаю. Можно продолжать?

– Продолжайте.

Х-ха! Я привыкаю думать как кукольник. Хороша это или плохо? Я рассказал боссу о сияющем белом пятне, которое увидел в центре Галактики.

– Я едва не ослеп, когда навел на него телескоп. Через светозащитное стекло номер два не видны детали. Видно бесформенное белое пятно, настолько яркое, что звезды вокруг него кажутся черными кружочками с цветными каемками. Я хочу знать, в чем тут дело.

– Звучит очень странно. – Пауза. – Скажите, цвет пятна однороден? Его яркость везде одинакова?

– Минутку, – я заглянул в телескоп. – Цвет однороден, а яркость не везде одинакова. Внутри есть менее яркие участки, как будто середина холоднее.

– Отыщите с помощью телескопа нову. В такой большой массе звезд найдется хотя бы одна.

Я занялся поисками новы и вскоре нашел что-то похожее: ослепительно яркий диск характерного бело-голубого цвета, а на его фоне небольшой красный диск, не такой яркий. Наверное, это и есть нова. В центре галактики Андромеды и в центре нашей Галактики красные звезды ярче и крупнее других.

– Нашел.

– Что вы можете сказать?

Через несколько секунд я понял, что он имел в виду.

– Она того же цвета, что и пятно, которое привлекло мое внимание. И яркость та же. Интересно, отчего несколько сверхновых звезд погасли одновременно?

– Вы видели их в центре Галактики. Звезды, составляющие его, отстоят одна от другой в среднем на половину светового года. У самого центра расстояние между ними еще меньше. Пылевые облака не ослабляют их яркость. Находясь в такой близости, звезды своим светом разогревают одна другую. Они быстрее стареют и быстрее сгорают.

– Понимаю.

– Поскольку в центре Галактики звезды стареют быстрее, чем в ее ветвях, в центре гораздо больше звезд, близких к состоянию сверхновых. Кроме того, в соответствующем возрасте они горячее. Допустим, что звезду от периода сверхновой отделяют несколько тысяч лет, а на расстоянии светового полугода взорвалась сверхновая звезда. Оцените вероятности…

– Они обе могут взорваться, спровоцировав третью, а три могут захватить еще пару.

– Точно. Поскольку сверхновая звезда живет не более стандартного года, цепная реакция вскоре прекратится. Пятно света, которое привлекло ваше внимание, скорее всего, возникло именно так.

– Прекрасно. Я хотел сказать, хорошо, что я все выяснил. Когда подлечу ближе – сделаю снимки.

– Как хотите. – Щелк.

Я приближался к центру Галактики, а светлое пятно, по-прежнему бесформенное, как туманность, делалось все больше и ярче. Трудно было понять, что происходит. Расстояние, которое свет новых звезд проходил за пятьдесят лет, я покрывал за час, двигаясь навстречу свету со скоростью, на которой сама Вселенная кажется нереальной. Я сделал четвертый перерыв и, выйдя из гиперпространства, глянул в прозрачный пол кабины, чтобы своими глазами увидеть то, что снимают камеры. Когда я отвернулся от светлого пятна, перед глазами у меня поплыли цветные круги. Пришлось надеть светозащитные очки номер один. У каждого пилота есть набор из двадцати пар для работы вблизи звезд.

Я вздрогнул, когда подумал, что светлое пятно еще очень далеко от меня, на расстоянии около десяти тысяч световых лет, а уровень радиации таков, что все живое должно погибнуть. Приборы показывали, что уровень радиации равен солнечному.

Когда я вышел из гиперпространства в следующий раз, мне понадобились светозащитные очки номер два, затем номер три, затем номер четыре. Светлое пятно превратилось в огромную ослепительную амебу, запустившую изгибающиеся огненные отростки во внутренности центра Галактики. Продвигаясь по гиперпространству, я буквально протискивался между звездами, но не останавливался. Чем ближе был центр, тем сильнее пятно напоминало живое существо, растущее и требующее пищи. Мне кажется, что уже тогда я все понял.

Наступила ночь. Кабина была залита светом. Я спал в комнате отдыха, убаюкиваемый гулом машин, регулирующих температуру. Настало утро, и я снова принялся за работу. Радиометр выводил песню смерти, с каждым перерывом все громче. Если бы у меня раньше было намерение выйти в открытый космос, сейчас я отказался бы от него. Радиация не проникает сквозь корпус изделия «Дженерал Продактс», и ничто другое не проникает, кроме видимого света.

Я провел мучительные полчаса, пытаясь вспомнить, видит ли кто-нибудь из клиентов «Дженерал Продактс» рентгеновские лучи. Позвонить и спросить боялся.

В индикаторе массы появилась слабая голубизна. Это газы, которые выбрасывает пятно. Я все менял очки.

Утром следующего дня я остановился. Лететь дальше было бессмысленно.

– Беовульф Шеффер, вы влюбились в звук моего голоса? У меня есть более важные занятия, чем наблюдение за вашим полетом.

– Я хочу прочесть лекцию об абстрактном знании.

– Я подожду, пока вы вернетесь.

– Я не успею, Галактика взорвется.

Послышался странный шум, а затем:

– Повторите, пожалуйста.

– Я завладел вашим вниманием?

– Да.

– Прекрасно. Мне кажется, я понял, почему большинство разумных цивилизаций всеядны. Интерес к абстрактному знанию есть симптом чистого любопытства. А любопытство, наверное, признак, обеспечивающий выживание.

– Стоит ли это обсуждать? Ну, хорошо. Наверное, вы правы. Подобные предположения делали и до вас. В числе ваших предшественников были даже кукольники. Каким же образом наш вид сохранился?

– Наверное, у вас есть замена любопытству. Например, мощный интеллект. У вас достаточно древняя цивилизация, и вы успели подняться на высокий уровень развития. Разве можно сравнить наши руки с вашими ртами! Если бы наш часовой мастер имел на руках органы вкуса и обоняния, его кисть не была бы такой сильной, как ваши челюсти, а пальцы – такими точными, как отростки на ваших губах. Когда я хочу узнать, насколько древним является народ, я смотрю, какие у его представителей руки и ноги.

– Верно. Человеческие ноги еще не окончательно приспособились к выполнению своей задачи – к ношению человеческого тела. Итак, вы предполагаете, что наш интеллект усиленно развивался, чтобы обеспечить выживание вида без опоры на познание мира методом проб и ошибок, которым пользуетесь вы для получения знаний ради знаний?

– Не совсем так. Наш метод лучше. Если бы вы не послали меня в рекламное путешествие к центру Галактики, вы ничего не узнали бы.

– Вы сказали, Галактика взрывается.

– Ну да, она взорвалась где-то девять тысяч лет назад. Я надел светозащитные очки номер двадцать, но все равно глазам больно. Трети центра уже нет. Белое пятно растет со скоростью близкой к скорости света. Едва ли оно остановится, пока не выйдет за пределы Центра и не столкнется с газовыми облаками.

Ответа не было. Я продолжал:

– Сердцевина пятна уже выгорела, а на поверхности – молодые новы. И учтите, свету, который я вижу, уже девять тысяч лет. Сейчас я прочту показания некоторых приборов. На радиометре двести десять. Температура в кабине нормальная, но слышите, как воет терморегулятор? В индикаторе массы стоит голубая муть. Я поворачиваю обратно.

– На радиометре двести десять? На каком расстоянии от Центра вы находитесь?

– Я думаю, тысячи четыре световых лет. Я вижу фонтаны горящего газа. Они образуются на ближней стороне пятна и выбрасывают пламя на юг и на север Галактики. Это мне что-то напоминает. В Институте имеются изображения взрывающихся галактик?

– Имеются. Взрывы галактик происходили в прошлом. Это плохая новость, Беовульф Шеффер. Когда радиация, распространяющаяся из центра Галактики, достигнет наших миров, она стерилизует их. Нам, кукольникам, скоро понадобится значительное количество денег. Хотите, я освобожу вас от обязанностей, предусмотренных контрактом, но без уплаты вознаграждения?

Я так удивился, что не в силах был обижаться.

– Нет, – засмеялся я.

– Вы собираетесь лететь в самый Центр?

– Нет, конечно. Слушайте, почему вы…

– Тогда, согласно контракту, вы должны платить неустойку.

– Еще раз нет. Я сфотографирую приборы. Когда суд увидит шкалу радиометра и голубой туман в индикаторе массы, он поймет, что приборы повреждены.

– Ерунда. Вам введут наркотик, и вы все объясните.

– Разумеется, и судьи узнают, что вы заставляли меня лететь в эпицентр катастрофы. Знаете, что они скажут на это?

– Что может сказать суд против контракта?

– Все что угодно, если захочет. Может быть, суд решит, что мы оба лжем, а приборы действительно сломались. Может, он найдет способ доказать, что контракт является незаконным, но вынесет решение против вас. Хотите пари?

– Нет. Вы победили. Возвращайтесь.

VI

Центр Галактики снова превратился в сверкающий разноцветными искрами драгоценный камень, а потом скрылся за линзой Галактики. Неплохо бы слетать к нему через пару десятков тысяч лет, но машина времени еще не изобретена.

Я добрался до Центра примерно за месяц. Домой я летел не торопясь. От Центра я направился на галактический север и летел над линзой, где мне не мешали звезды. На это ушло два месяца. Всю дорогу я гадал, почему кукольник в самом конце решил меня надуть. Полет прославил бы «Лонг-Шот», а президент отказывается от славы, лишь бы разорить меня. Я не мог спросить его об этом, – на мои звонки никто не отвечал. Мои знания о кукольниках не помогали. Меня не оставляло чувство-, что за мной подглядывают.

Система наведения приземлила меня точно на базу. Меня никто не встречал. В телепортационной кабине я набрал код Сириуса-Матер, самого крупного города на Джинксе. Я собирался связаться с «Дженерал Продактс», сдать им корабль и получить деньги.

В городе я столкнулся с новыми неожиданностями.

– «Дженерал Продактс» перевела на мой счет в банке Джинкса сто пятьдесят тысяч звезд. Для меня оставили в банке письмо, в котором говорилось, что я не обязан писать рассказ о полете.

– Компания «Дженерал Продактс» исчезла. Она перестала продавать корабли. Всем клиентам были выплачены неустойки. Это произошло два месяца назад, одновременно во всех известных мирах.

– Бар, в котором я сижу, находится на крыше самого высокого здания в Сириусе-Матер, на высоте мили над землей. Даже сюда доносится шум, сопровождающий крушение очередной биржи. Кризис начался, когда на предприятия космической промышленности перестали поступать корпуса под оснастку. Вслед за этими предприятиями разорились сотни других. Проходит немало времени, прежде чем межзвездный рынок начинает лопаться по швам, но если этот процесс начался, то его нельзя остановить, как взрывы новых звезд в центре Галактики.

– «Дженерал Продактс» предложила на продажу секрет непроницаемых корпусов. Люди – сотрудники «Дженерал Продактс» в течение года будут собирать заявки, в которых предложена цена не менее триллиона звезд. Не зевайте, заявки рассматриваются на равных основаниях!

– Никто ничего не знает. Поэтому все суетятся. Вот уже месяц нигде не видно кукольников. Почему они так внезапно отошли от межзвездных дел?

Я знаю.

Через двадцать тысяч лет поток радиации зальет эту область космоса. На первый взгляд, двадцать тысяч световых лет – большое расстояние, но для такого мощного взрыва это ничто. Я спрашивал. Взрыв, произошедший в центре Галактики, сделает ее непригодной для жизни в любом ее проявлении.

Двадцать тысяч лет – большой промежуток времени. Он в четыре раза больше всей записанной истории человечества. К тому времени как нас настигнет взрыв, от нас не останется даже пыли. Не знаю, кто как, а я об этом беспокоиться не собираюсь.

Другое дело кукольники. Они испугались. Они бегут загодя. Им пришлось выплачивать неустойки по всем контрактам, покупать оборудование для своих пустых неуязвимых кораблей. На это потребовалось столько денег, что им стало жаль для меня мизерного вознаграждения по контракту. К черту межзвездный бизнес: отныне у кукольников нет времени на это, только на бегство.

Куда они отправятся? Галактику окружает кольцо небольших шаровидных скоплений. Возможно, взрыв не затронет те из них, что находятся у внешнего края кольца. А может быть, кукольники полетят в галактику Андромеды. Они могут вернуться и забрать «Лонг-Шот» для исследований неизвестного космоса, могут построить и новые корабли. За пределами нашей Галактики – пустой космос, достаточно пустой, чтобы сами кукольники не нашли в нем угрозы для своей цивилизации.

А жаль. В нашей Галактике будет скучно без кукольников. Эти двухголовые чудовища были не только надежнейшими партнерами в межзвездном бизнесе, они были как вода в пустыне гуманоидов. Как досадно, что они не такие храбрые, как мы.

Впрочем, что такое храбрость?

Я не слышал, чтобы кукольник закрыл глаза на какую-либо проблему. Он может рассчитывать, как быстро ему следует бежать прочь, но он не станет делать вид, что проблемы не существует. В пределах ближайших двадцати тысяч лет нам, гуманоидам, придется перемещать население, численность которого уже достигла сорока трех миллиардов. Как? Куда? Когда начинать думать об этом? Когда свет взрыва проникнет сквозь пылевые облака?

Наверное, в глубине души люди трусливы.

Древнее оружие

По логике Джейсону Папандреу следовало направить «Корт Джестер» прямо домой, на Джинкс, но…

Однажды он видел странную звезду.

Тогда он был холост и служил добровольцем на одном из боевых кораблей Земли. Последняя война с кцинти подходила к концу. Перевес был явно на стороне землян. Кцинти сражались отважно и яростно, им неведомо было милосердие, но они всегда захватывают намного больше, чем могут удержать.

Корабли землян вытеснили кцинти за пределы человеческих владений, потом потеснили еще немного, захватив в качестве компенсации понесенного ущерба два мира кцинти. И вот флоты повернули домой. Капитан корабля, на котором служил Джейсон, отклонился от курса, чтобы дать своему экипажу возможность, может быть последнюю, – взглянуть на Бета Лиры.

Несколько десятков лет спустя Джейсон, его жена и их единственный иноплеменный пассажир неслись по космосу на корабле, рассчитанном на тридцать человек. Анна-Мари страдала от неудовлетворенного любопытства, она никак не могла открыть стазовый сейф, который стоял в носовом отсеке. Несс, сумасшедший кукольник, проводил время в своей каюте, неподвижно и угрюмо паря между пластинами спальной камеры. До Джинкса оставалось несколько недель полета.

Срочно требовалось какое-нибудь развлечение.

Бета Лиры. Чтобы увидеть ее, нужно отклониться от курса всего на шесть градусов.

Анна-Мари злобно уставилась в нишу, где стоял стазовый сейф:

– Неужели его никак нельзя открыть?

Джейсон не отвечал, так как его внимание было всецело поглощено индикатором массы – прозрачным шаром, из центра которого к поверхности, раздваиваясь, ползла зеленая линия.

– Джей!

– Нельзя, Анна. У нас нет приборов, нейтрализующих стазовое поле, а кроме того, это незаконно.

Пора. Нельзя допускать, чтобы двойная линия стала слишком длинной. Когда корабль, летящий сквозь гиперпространство, заходит слишком глубоко в гравитационный колодец, он исчезает.

– Как ты думаешь, нам скажут, что там?

– Конечно, если только это не какое-нибудь новое оружие.

– С нашим везением так и будет. Джей, разве бывают стазовые сейфы такой формы? Здесь наверняка что-то новое, и вряд ли в Институте объяснят нам, что это… Ой! Джей, что ты делаешь?

– Выхожу из гиперпространства.

– Мог бы предупредить женщину, – она принялась ощупывать себя, словно проверяя, все ли на месте.

– Женщина, почему бы тебе не выглянуть вон в то окно?

– Зачем?

Джейсон только улыбнулся самодовольно. Его жена, зная, что не получит другого ответа, поднялась и отодвинула штору. Пилоты частенько ни с того ни с сего выныривают из гиперпространства. Эффект слепого пятна утомляет даже самые крепкие нервы.

Анна-Мари стояла у окна, высокая, тонкая брюнетка в ярко-зеленом свободном джемпере. Она родилась на Вундерленде и принадлежала к породе гибких, тонкокостных людей, развившейся в условиях малой гравитации. Джейсон Папандреу, появившись на Вундерленде, попытался включить ее в коллекцию женщин, которую пополнял в каждом порту, но у него ничего не вышло. В первый же год супружества она изучила космос и «Джестер» вдоль и поперек и стала просто незаменимой. Джей, Анна и «Джестер» образовали единый самостоятельный организм.

Она считала, что видела все, что можно увидеть в космосе. А этого не видела! Ухмыляясь, Джейсон ожидал ее реакции.

– Какая красота! Что это?

Джейсон, встав рядом с женой, обнял ее за талию. За этот год Анна-Мари набрала вес: живя в сильной гравитации, поневоле упражняешь мускулы. Он глянул в окно через ее плечо и подумал: «Дым».

И правда, за окном был дым. Витой шнур красного дыма образовывал тугой клубок. В середине клубка находился источник огня – двойная звезда. Одна из звезд в паре горела бело-фиолетовым огнем, и, если бы не поляризованное окно, ее лучи пробуравили бы дыры в сетчатке глаз зрителей. Ее маленькая товарка была желтая. Расстояние между ними было так мало, что взаимное притяжение сформировало из них два приплюснутых яйца, выпуклые экваторы которых соединяла широкая лента красного, более слабого, пламени. Лента была образована водородом, собранным с поверхностей звезд их конфликтующими гравитационными полями. Во всем ее объеме шла реакция синтеза ядер.

Последствия войны гравитаций этим не исчерпывались. Свободный конец горящей красной ленты заворачивался в спираль, будто вокруг майского шеста, и ввинчивался в космос, постепенно расплываясь и тускнея, из огненно-красного делаясь дымно-красным. По небу тянулась длинная, в пол-Вселенной, спиральная дорога, усыпанная блестками звезд.

– Это Бета Лиры, – сказал Джейсон. – Я пролетал здесь в молодые годы, когда был счастлив и свободен. Гм… С тех пор здесь мало что изменилось.

– Ну, наверное.

– Э-э-э, не принимай это явление как данность. Неужели ты думаешь, что эта пара будет вечно извергать водород? Еще миллион лет – и фьюить! Нет больше Бета Лиры.

– Жаль. Побежали, разбудим Несса, пока она не исчезла.

Тот, кого они называли Несс, не хотел открывать дверь. Кукольники осторожничают с другими племенами. У них нет другого выхода. По меньшей мере несколько десятков тысяч лет они правили торговой империей, занимавшей сферу диаметром шестьдесят световых лет, которую люди называли «изведанным космосом», и неизвестными другим областями космоса, величины которых никто не знал. Будучи от природы трусливыми, кукольники пытались со всеми ужиться. Кукольник Несс обычно вел себя осторожно, но он был сумасшедший.

На нем проклятием лежала храбрость.

У кукольников храбрость считается симптомом безумия. Конечно, есть и другие симптомы, другие периферические расстройства, свидетельствующие о том, что в нервном центре не все благополучно. Несс переживал стадию маниакально-депрессивного цикла. К счастью, депрессия навалилась на него после того, как он закончил дела с аутсайдерами. В маниакальной стадии он был очарователен. Ни разу не ночевал в одной каюте дважды.

Рисовал углем картинки, глядя на которые Джейсон не мог поверить, что их рисовал кукольник. Сейчас они висели в штурманской. Юмор обычно является признаком нарушений в системе защиты. У кукольников не должно быть чувства юмора.

Но сейчас Несс не выходил из каюты и никого не хотел видеть. Существовало только одно средство заставить его открыть дверь.

Джейсон подошел к пульту управления и нажал кнопку «тревога». Сигнал тревоги подавался записанным на пленку женским голосом. Услышав женский визг, кукольник должен был броситься в зал управления, как будто за ним гонится ангел смерти. Однако Несс появился в дверях на несколько секунд позже, чем его ожидали. Его плоские безмозглые головы оглядывали зал управления, ища следы аварии.

Впервые люди увидели кукольников, когда на Кэмпише стали вновь показывать старый фильм «Время сумасшедших». На корабль-разведчик прибежал, запыхавшись, перепуганный астронавт и закричал:

– Снимаемся! На планете полно чудищ!

– Какие они с виду?

– Похожи на трехногих кентавров, без головы и с тряпичными куклами на руках.

– Прими таблетку, Пирсон. Ты пьян.

Несс был нестандартный кукольник. Его лохматая грива торчала во все стороны, хотя он должен был ее расчесывать, заплетать и укладывать таким образом, чтобы прическа определяла его положение в обществе. Прическа Несса никакому определенному общественному положению не соответствовала, и не случайно. Общества кукольников не существовало. Лет двенадцать назад кукольники дружно покинули Галактику, оставив лишь душевнобольных и генетически вырожденных.

– Что случилось? – спросил Несс.

– Ничего, – ответил Джейсон.

– Посмотрите в окно, – сказала Анна-Мари, – вот сюда.

Кукольник послушно подошел к иллюминатору. Он остановился как раз под одной из картин, которые нарисовал в маниакальной фазе, и Джейсон, переводя взгляд с картины на кукольника, с новой силой усомнился, что между автором и произведением есть что-то общее.

На картине были изображены два человеческих бога.

Только светотень и пропорции указывали на то, что это боги. В остальном это были люди с ярко выраженными характерами; так изобразил бы богов талантливый художник-человек. Один из персонажей картины, совсем еще мальчик, держал в руках Галактику и очень странно улыбался, разглядывая разноцветную спираль. Другой, седой старик с развевающимися по ветру волосами и бородой, словно говорил с недовольным видом: «Ну, пошутил, и будет!»

Несс говорил, что эта картина – имитация человеческого юмора. Наверное, так и было. Может, у сумасшедших кукольников развивается чувство юмора.

А Несс (его настоящее имя звучало как положенная на музыку автомобильная катастрофа) был на самом деле сумасшедший. При определенных условиях он пошел бы на риск. В результате своего внезапного исхода из Галактики кукольники остались должниками по мириадам контрактов, заключенных с десятками других разумных народов. Нессу и подобным ему изгоям оставили деньги и поручили улаживать дела. И вот Несс взял в аренду «Корт Джестер» – все его двенадцать кают – и отправился на край изведанного космоса договариваться с аутсайдерами.

– Я знаю эту звезду, – сказал он, глядя в окно. – Она прекрасна. Мне следовало самому предложить вам остановиться здесь. Если бы не депрессия, обязательно предложил бы. Спасибо. Джейсон.

– Что вы, сэр! – ответил Джейсон Папандреу с таким видом, будто придумал это зрелище специально для того, чтобы развлечь приунывшего кукольника.

Несс насмешливо склонил голову набок, и Джейсон поспешно добавил:

– Мы вернемся на курс, как только прикажете.

– Я просканирую глубинным радаром, – подхватила Анна-Мари.

– Ты представляешь, – засмеялся Джейсон, – сколько кораблей уже просканировали эту систему?

– А вдруг повезет?

Через несколько секунд раздался гудок.

Анна-Мари взвизгнула.

– Не могу поверить, – сказал Джейсон.

– Два раза за один полет! – ликовала жена. – Джей, это рекорд!

Это была правда. Глубинный радар использовали больше по традиции, не ожидая каких-либо результатов.

Настроив глубинный радар на высокие частоты, можно было обнаруживать стазовые сейфы, так как только стазовые поля и нейтронные звезды отражают гиперволновые импульсы. Звезду Бета в созвездии Лиры не раз пытались отыскать с помощью глубинного радара. Это вошло в традицию.

Несс отвернулся от окна:

– Я предлагаю не брать сейф на борт. Определим его точное местонахождение и пришлем за ним кого-нибудь.

– Не брать? – Джейсон вытаращил глаза. – Вы шутите?

– Это аномалия. Сейф уже давно должен быть обнаружен, а прежде всего, он не должен здесь находиться. Бета Лиры прекратила свое существование, наверное, полтора миллиарда лет назад. Зачем тогда рабовладельцам появляться здесь?

– А война? Они могли залететь сюда, спасаясь от флота тнуктипов.

Анна-Мари осторожно ощупывала лучом радара узкую дымную дорожку, отыскивая крохотное пятнышко стаза, с которым столкнулся первый импульс.

– Вы меня наняли, – резко сказал Джейсон. – Если прикажете лететь дальше, придется лететь.

– Я не стану приказывать. Ваш народ прошел большой путь за короткое время. У вас нет осторожности, но есть чем ее компенсировать.

– Вот он, – сообщила Анна-Мари. – Смотри, Джей. Маленький ледяной мирок за пару миллиардов миль отсюда.

Джейсон посмотрел на экран:

– Ну, тут не будет проблем. Поехали!

Несс молчал. Он был бодр, но без нервозности и возбуждения, которые обычно наблюдались у него в начале маниакальной фазы. По крайней мере, Бета Лиры излечила его депрессию.

«Трейторз Кло» прятался глубоко подо льдом. Лед за его шестиугольными иллюминаторами казался темным. Экипаж корабля был лишен зрения, но взамен был наделен механическим чувством, которое представляло собой нечто среднее между радаром и рентгеновским зрением. Вселенная выглядела на экранах приборов «Трейторз Кло» как набор прозрачных, накладывающихся друг на друга изображений. Театр теней.