Текст книги "Осколок Империи"

Автор книги: Ларри Нивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 41 страниц)

Генеральному Секретарю чудище безумно понравилось.

Левиафан

У стены из толстого стекла стояли двое мужчин.

– Ты сможешь летать, – говорил Светцу шеф, тучный и краснолицый. – Пока ты лежал в больнице, мы усовершенствовали конструкцию малой камеры расширения. Ты имеешь возможность зависать в воздухе и нестись со скоростью пятьдесят миль в час. Можешь задать высоту и включить автоматический режим полета. Стены камеры сделаны прозрачными – у тебя будет круговой обзор.

По другую сторону стены бесновалось существо в тридцать футов длиной, с крыльями, как у летучей мыши. В остальном оно было похоже на худую ящерицу. Оно вопило и скребло по стеклу ужасными когтями. На стене висела табличка:

ЧУДИЩЕ ДЖИЛА

Обнаружено в тысяча двести тридцатом году доатомной эры на территории Китая (Земля)

Вымерший вид

– Он тебя не достанет, – сказал Ра Чен.

– Да, сэр. – Светц стоял, обхватив плечи руками, как будто ему было холодно. Его посылали за самым крупным животным всех времен, а Светц боялся животных.

– Ради науки! Чего ты боишься, Светц? Это всего лишь большая рыбина.

– Да, сэр. То же самое вы говорили о чудище Джила. Вы сказали: всего лишь древняя ящерица.

– В нашем распоряжении была только картинка из детской книжки. Откуда мы могли знать, что ящерица окажется такой огромной?

Монстр за стеклом попятился назад, сделал глубокий вдох, прицелился – и выпустил из ноздрей фонтан оранжево-желтого пламени.

Светц вскрикнул и отскочил в сторону.

– Он не прожжет стекло, – успокоил Ра Чен.

Светц взял себя в руки. Он был тонок в кости, худощав, с бледной кожей, светло-голубыми и тонкими пепельными волосами.

– Откуда мы знали, что ящерица огнедышащая? – передразнил он. – Эта тварь чуть не сожгла меня. Я четыре месяца провалялся в больнице. А самое ужасное: чем больше я на нее смотрю, тем меньше вижу сходства с рисунком. Может, я привез какое-то другое животное?

– Какая разница, Светц? Главное то, что оно понравилось Генеральному Секретарю.

– Да, сэр. Кстати, о Генеральном Секретаре. Зачем ему кашалот? У него уже есть конь, чудище Джила…

– Это трудно объяснить, – поморщился Ра Чен. – Дворцовая политика – интриги. Вот сейчас, Светц, во Дворце Объединенных Наций действует несколько десятков заговоров, находящихся на различных стадиях развития. Все они направлены на то, чтобы привлечь внимание Генерального Секретаря и удержать его. А удержать его внимание непросто.

Светц кивнул. Этот недостаток Генерального Секретаря был широко известен. Семья, правившая Объединенными Нациями на протяжении семисот лет, постепенно выродилась. Генеральному Секретарю было двадцать восемь лет. Он был счастливым человеком: любил животных, цветы, картинки и людей, при виде фотоснимков планет и сложных звездных систем в восторге хлопал в ладоши и визжал. Разумеется, Институт Космических Исследований был широко представлен в правительстве. А еще Генеральный Секретарь любил вымерших животных.

– Когда все это дошло до меня, Генеральный Секретарь хотел иметь бронтозавра. Мы не сумели бы его достать, у нас нет возможности запустить камеру расширения так далеко в прошлое.

– И вы решили вместо бронтозавра привезти кашалота?

– Да. Переубедить Генерального Секретаря было нелегко. Кашалоты вымерли так давно, что не осталось даже изображений. Я показал Генеральному Секретарю хрустальную фигурку из Бюро Археологии – ее взяли в музее стекла в Штейбене, – Библию и соответствующую статью Энциклопедического словаря. Мне удалось доказать, что кашалот и Левиафан одно и то же.

– Это не совсем верно, потому что Светц читал Библию в кратком изложении – в компьютерной редакции. По его мнению, сокращение искалечило сюжет. Именем Левиафан можно назвать любое большое бедствие, даже стаю саранчи.

– Слава науке, я говорил с Генеральным Секретарем без тебя. О том, что такое Левиафан, можно долго спорить. Одним словом, я обещал Генеральному Секретарю, что у него будет самое большое животное из обитавших на Земле. Все книги подтверждают, что это кашалот. Еще в первом столетии доатомной эры в океанах было полно кашалотов. Тебе не составит труда поймать одного из них.

– За двадцать минут?

– Почему? – удивился Ра Чен.

– Если я продержу камеру расширения в прошлом больше двадцати минут, я не сумею вернуть ее в будущее. Существует…

– Я знаю.

– …фактор неопределенности энергетических констант…

– Светц!

– От Института останется мокрое место!

– Светц, мы подумали об этом. Ты полетишь в малой камере, а когда увидишь кашалота – вызовешь большую.

– Каким образом?

– Мы нашли способ посылать сквозь время простые двоичные сигналы. Пойдем в Институт, я покажу.

Из-за стеклянной стены им вслед злобно смотрели золотистые глаза.

Камера расширения – та часть машины времени, которая перемещается во времени. Стены камеры были прозрачными, и Светц летел как будто не в камере, а на кресле со складным обеденным столиком, на котором вместо столового прибора были ручки, кнопки и зеленые лампочки.

Светц находился у Атлантического побережья Северной Америки, приблизительно в сотом году доатомной, или в тысяча восемьсот сорок пятом году христианской эры. Инерционный календарь давал небольшую погрешность.

Светц скользил между свинцово-серой водой и грифельно-серым небом. Только горбы волн нарушали правильность огромной сферы, наполовину светлой, наполовину темной, в которой плыла камера Светца. Он летел в автоматическом режиме на высоте двадцати метров над водой, глядя на стрелку индикатора нервной деятельности (ИНД).

Охота на Левиафана началась.

Светца слегка тошнило. Сначала он думал, что это реакция на побочные гравитационные эффекты, сопровождающие путешествие во времени, но, очевидно, дело было в другом.

Одно утешало – находиться здесь ему предстояло не долго.

В этот раз он искал не какое-то тридцатифутовое чудовище, он охотился на самое большое животное из обитавших на Земле. Самое большое – значит, самое заметное. Кроме того, у него имелся прибор, чувствующий проявления жизни, – ИНД.

Стрелка метнулась к концу шкалы и задрожала. Кашалот? Стрелка дрожала в явной нерешительности. Значит, скопление живых существ. Светц посмотрел в указанном направлении.

По волнам плыл клипер под белыми парусами, стройный и грациозный. Правильно, подумал Светц, именно так должен реагировать ИНД на большую группу людей. Кашалот – единый центр сложной нервной деятельности – вызовет такое же сильное отклонение стрелки, но без дрожи. Экипаж корабля будет постоянным источником помех. Светц развернулся и полетел на восток. А жаль – корабль такой красивый!

Тошнота не проходила, а становилась все сильнее. Вокруг простирался бесконечный волнующий серо-зеленый простор.

И тут пришло озарение. Это морская болезнь! Автоматический режим полета предполагает, что траектория полета камеры повторяет контур поверхности, над которой камера пролетает. А под камерой Светца один за другим катились огромные темные валы.

Теперь понятно, отчего тошнит, подумал Светц, усмехнувшись, и перешел в режим ручного управления.

Стрелка индикатора нервной деятельности снова прыгнула к концу шкалы. Клюет, подумал Светц и глянул вправо. Кораблей не видно. Подводная лодка еще не изобретена. Или изобретена? Конечно, нет!

Стрелка застыла у края шкалы. Светц нажал кнопку вызова.

Источник мощных нервных импульсов находился справа от него и быстро перемещался. Светц полетел за ним. Пока Институт примет вызов и пришлет большую камеру расширения, снаряженную для охоты на Левиафана, пройдет несколько минут.

Когда-то Ра Чен мечтал спасти от пожара Александрийскую библиотеку. Для этого построили большую камеру расширения с огромным дверным проемом – для ускорения погрузки книг. По расчетам, в камере могло поместиться вдвое больше свитков, чем хранилось в библиотеке. Камера стоила немалых денег. Она не пошла дальше четырехсотого года доатомной, или тысяча пятьсот пятидесятого года христианской эры. Книги, сгоревшие в Александрии, погибли для истории, по крайней мере для историков.

Подобное фиаско означало бы конец карьеры для кого угодно, только не для Ра Чена.

Из зоопарка Ра Чен и Светц отправились в Институт осматривать большую камеру.

– Мы оснастили камеру антигравитационными излучателями и тяжелыми силовыми пушками. Управление дистанционное. Следи за тем, чтобы в силовой луч не попала твоя камера. Силовой луч в течение нескольких секунд убивает даже кашалота, а человека убивает мгновенно. Других затруднений у тебя быть не должно.

В этот момент Светц испытал первый приступ морской болезни.

– Главное наше достижение – передача информации через время. Мы принимаем твой вызов и посылаем к тебе большую камеру. Она приземлится в нескольких минутах от тебя. Нам пришлось над этим хорошо поработать, Светц. Государство ассигновало нам дополнительные деньги для того, чтобы мы добыли кашалота.

Светц кивнул.

– Прежде чем вызвать большую камеру, убедись, что нашел кашалота.

И вот, двенадцатью столетиями ранее, Светц следовал за движущимся подводным источником нервных импульсов. Сигнал был исключительно мощный. Это мог быть только кашалот – взрослый самец.

В воздухе справа от Светца возник неясный силуэт. Постепенно он превратился в большой серо-голубой шар.

По периметру двери размещались антигравитационные и силовые излучатели. Видна была только половина шара: вторая растворялась во времени. Из-за этого Светц и боялся машины времени. Ему казалось, что он поворачивает за угол, которого нет.

Светц догнал источник импульсов и принялся направлять на него антигравитационные излучатели. Направил, включил – на всех датчиках появились предельные показания.

Левиафан оказался тяжелым. Гораздо тяжелее, чем предполагал Светц. Светц прибавил мощность. Стрелка ИНД качалась – Левиафан поднимался на поверхность. В том месте, где вода под действием антигравитационного поля вспучилась, показалась тень.

Это всплывал Левиафан.

Что-то форма не та…

И вот из океана поднялся огромный, дрожащий и переливающийся, водяной шар. В нем был Левиафан, но не весь. Он не помещался в шаре, хотя должен был поместиться. Он был раза в четыре массивнее и раз в десять длиннее, чем должен быть кашалот. Он был абсолютно не похож на хрустальную фигурку из музея стекла. Из воды поднималось змееподобное существо в бронзово-красной, крупной, как щит викинга, чешуе, с длинными, как копья, зубами. Треугольные челюсти образовывали широкую пасть. Поднимаясь к Светцу, Левиафан извивался и вращал выпученными желтыми глазами в надежде увидеть врага, подвергшего его такому унижению.

Светц застыл в страхе и нерешительности. Ни тогда, ни после он не сомневался, что перед ним был библейский Левиафан. Вот самое большое животное из тех, что населяют море; настолько большое и грозное, что его имя стало нарицательным для всякой разрушительной силы. Однако, если хрустальная фигурка имеет хоть какую-то документальную ценность, это вовсе не кашалот.

Кто бы это ни был, он слишком велик для камеры расширения. Светц растерялся, а когда на него уставились огромные, по-кошачьи суженные зрачки, и вовсе перестал соображать.

Животное оказалось напротив малой камеры расширения. Его тело опоясывал невесомый водяной шар, с которого в море сыпались капельки воды. Ноздри вздрагивали – очевидно, животное дышало легкими, хоть и не относилось к китовым.

Широко раскрыв пасть, чудовище потянулось к Светцу. Оцепенев от страха, Светц смотрел, как сверху и снизу на него надвигаются острые, как копья, и длинные, как слоновьи бивни, белые зубы. Вот сейчас они сомкнутся…

Светц зажмурился.

Смерть все не наступала, и он открыл глаза.

Чудовище не сумело сомкнуть челюсти. Светц услышал, как зубы Левиафана скрежещут по прозрачному корпусу камеры расширения, о существовании которой Светц успел забыть.

Светц перевел дух. Он вернется домой с пустой камерой, и на него обрушится гнев Ра Чена, – нет, лучше смерть. Он протянул руку и отключил антигравитационные излучатели большой камеры расширения.

Металл заскрежетал о металл, запахло гарью. На пульте управления вспыхнуло созвездие красных огней. Светц поспешно включил излучатели. Красные лампочки стали неохотно гаснуть.

Скрип зубов о корпус камеры не прекращался. Левиафан старался разгрызть камеру и добраться до кресла, в котором сидел Светц.

Животное оказалось настолько тяжелым, что едва не вырвало камеру расширения из машины времени. Еще немного – и Светц выпал бы в прошлое, в открытое море, разбитая камера расширения, скорее всего, пошла бы ко дну, и он попал бы в зубы разъяренному морскому чудовищу. Нет, антигравитационные излучатели нельзя отключать. Но они установлены на большой камере расширения, которую нужно отправить в будущее не позднее, чем через пятнадцать минут. После этого ничто не помешает Левиафану расправиться со Светцем.

«Я его собью силовым лучом», – решил Светц.

Над головой был темно-красный свод неба, под ногами – раздвоенный язык и розовые десны, а вокруг – частокол длинных изогнутых зубов. Глядя в просвет между зубами, Светц видел большую камеру расширения и батарею силовых пушек, окружавших дверь. На глаз он навел пушки прямо на Левиафана.

«Я, кажется, сошел с ума», – подумал Светц и развел дула пушек в стороны. Направляя пушки на Левиафана, он направлял их и на себя.

А Левиафан не отпускал его.

«Попался!»

«Нет, – подумал Светц с радостным облегчением. – Он спасется. Рычаг «домой» вырвет камеру расширения из зубов Левиафана, вернет ее в поток времени и в Институт. Он не сумел выполнить задание, но его ни в чем нельзя упрекнуть. Почему Ра Чен не потрудился узнать, что существует морская змея, по размерам превосходящая кашалота?»

«Во всем виноват Ра Чен», – уговаривал себя Светц.

Он потянулся к заветному рычагу, но рука повисла в воздухе.

«Я не сумею сказать ему это в глаза», – подумал Светц. Он очень боялся Ра Чена.

От скрежета зубов по обшивке по коже ползли мурашки.

«Нельзя возвращаться домой с пустыми руками, – сказал себе Светц, – постараюсь что-нибудь придумать».

Его взгляд остановился на антигравитационных излучателях. Светц даже чувствовал их воздействие: лучи касались камеры расширения. А что, если сфокусировать их прямо на себе?

Светц сразу же ощутил результат, почувствовал себя легким и полным сил, как захмелевший балетный танцор. А если свести лучи еще ближе?

Скрежет зубов о стену камеры стал громче. Светц выглянул в просвет между зубами.

Левиафан уже не плыл по воздуху: он висел, держась зубами за камеру расширения. Антигравитационные лучи все еще компенсировали вес его тела, но теперь они тащили его вслед за камерой расширения.

Чудовище чувствовало себя явно не в своей тарелке. Еще бы! Впервые в жизни обитатель морских глубин ощутил тяжесть собственного тела, и вся она пришлась на зубы! Желтые глаза Левиафана дико вращались, кончик хвоста подрагивал, но он держался…

– Падай! – приказал Светц. – Падай, страшилище!

Зубы Левиафана со скрипом заскользили по поверхности камеры, и чудовище полетело вниз.

Спустя долю секунды Светц отключил гравитационные излучатели. Он снова почувствовал запах горящей нефти, и снова на пульте управления замигали красные лампочки.

Левиафан с грохотом упал в воду. Его длинное горбатое тело перевернулось брюхом кверху и, всплыв на поверхность, не двигалось. Но вот дернулся хвост, и Светц понял, что Левиафан жив.

– Я тебя прикончу! – сказал Светц. – Включу силовые пушки и подожду, пока ты сдохнешь. Времени достаточно.

Осталось десять минут. Можно еще найти кашалота. Нет, десяти минут мало, но их нужно провести с пользой…

Морская змея ударила по воде хвостом и поплыла прочь. На мгновение обернулась к Светцу, в ярости щелкнула зубами и снова пустилась прочь.

– Минутку, – хрипло сказал Светц. – Одну драгоценную минутку, – и включил силовые пушки.

Тяготение в камере расширения вело себя необычно. Когда камера движется во времени вперед, «вниз» означает «во все стороны от центра камеры». Светца прижало к вогнутой стене. Он не мог дождаться окончания путешествия. Морская болезнь ничто в сравнении с перегрузками, сопровождающими перемещение во времени.

Невесомость, затем привычное тяготение. Светц, пошатываясь, направился к двери.

Ра Чен помог ему выйти.

– Добыл?

– Левиафана? Нет, сэр. – Светц смотрел мимо шефа. – Где большая камера расширения?

– Ее пустили малой скоростью, чтобы свести к минимуму побочные гравитационные эффекты. Но если там ничего нет…

– Я сказал, что там не Левиафан.

– В таком случае, что там? – Ра Чен начинал сердиться. – Ты не нашел его? Ты его убил? Зачем, Светц? Со зла?

– Нет, сэр. Это был самый логичный поступок, который я совершил за время путешествия.

– Вот как? Погоди, Светц, прибыла большая камера.

В нише машины времени стала сгущаться серо-голубая тень.

– Там, кажется, что-то есть. Эй вы, идиоты, пустите в камеру антигравитационный луч! Иначе мы вынем оттуда отбивную.

Ра Чен взмахнул рукой: камера прибыла. Дверь открылась. О стены камеры бился кто-то очень большой, похожий на разъяренную белую гору, и злобно щурил единственный глаз. Пленник камеры кинулся было на Ра Чена, но не сумел продвинуться к нему по воздуху.

На месте второго глаза зияла дыра, один из плавников был перерублен и свисал на пол. Все тело животного покрывали рубцы и шрамы. Из многих торчали деревянные и стальные гарпуны, иногда с веревками. На спине, опутанное веревками, болталось мертвое тело одноногого бородатого китобоя.

– Ветеран! – заметил Ра Чен.

– Осторожно, сэр! Это убийца. У меня на глазах он перевернул и потопил корабль. Я не успел даже сфокусировать силовые пушки.

– Удивительно, что ты отыскал его в такое короткое время. Тебе поразительно везет! А может, я что-то упустил из вида?

– Здесь нет ни капли везения, сэр. Ого самый логичный поступок за все путешествие.

– Ты говорил это, когда объяснял, почему убил Левиафана.

– Морская змея уплывала, – торопливо продолжал Светц. – Я хотел убить ее, но подумал, что нет времени. Я уже собирался возвращаться, но тут змея оглянулась и оскалила зубы. У нее были зубы хищника. Только у мясоедов бывают такие зубы. Как я не заметил раньше! А на какое животное может охотиться такой крупный хищник?

– Блестяще, Светц!

– Этому есть дополнительное свидетельство. Наши исследования не встретили упоминаний о гигантских морских змеях. Геологические изыскания первого столетия постатомной эры тоже ничего не дали. Почему так?

– Потому что морские змеи тихо вымерли двумя столетиями раньше, когда китобои истребили всех кашалотов.

Светц покраснел.

– Точно. И вот, я навел на Левиафана силовые пушки и держал его в силовом поле, пока ИНД не показал, что Левиафан мертв. Я решил: если здесь плавал Левиафан, где-то поблизости должны быть и кашалоты.

– А нервные импульсы Левиафана перекрывали импульсы кашалотов?

– Ну конечно! Как только прекратилось поступление импульсов от Левиафана, ИНД зарегистрировал другой сигнал. Я проследил его и нашел. – Светц кивнул на кашалота, которого вытаскивали из камеры. – Вот его.

И снова двое мужчин стояли у толстой стеклянной стены.

– Мы взяли у кашалота генетические коды и отдали его в виварий Генерального Секретаря, – говорил Ра Чен. – Плохо, что тебе попался альбинос. – Он отмахнулся от возражений Светца. – Знаю, знаю, времени было в обрез.

Из-за стекла, из мутной морской воды, одноглазый кашалот злобно смотрел на Светца. Хирурги извлекли из его тела обломки гарпунов, но шрамы на коже остались. Светц, разглядывая кашалота, гадал, сколько же лет животное воевало с людьми. Сколько сотен лет? А сколько живут кашалоты?

Ра Чен заговорил тише:

– Нам всем придется туго, если Генеральный Секретарь узнает, что на свете когда-то жил зверь больше, чем его кашалот. Ты понял, Светц?

– Да, сэр.

– Вот так. – Ра Чен глянул на другую клетку, где сидел огнедышащий монстр Джила. Рядом конь косил глаза на свой витой смертоносный рог.

– Всякий раз происходит что-то непредвиденное, – сказал Ра Чен. – Иногда я диву даюсь…

«Нужно больше предвидеть, чтобы потом не удивляться», – подумал Светц.

– Представь себе, Светц, о путешествиях во времени заговорили только в первом столетии доатомной эры. Идею передвижения во времени подал какой-то писатель. До четвертого столетия постатомной эры она оставалась утопией. Эта идея противоречила всему, что тогдашние ученые считали законами природы: логике, принципу сохранения материи, энергии, движения. Она опровергала любое положение, в котором фигурировало время, – даже теорию относительности. Каждый раз, когда мы запускаем камеру расширения в доатомную эру, мне кажется, что мы отправляем ее в какой-то фантастический мир, и именно поэтому тебе попадаются гигантские морские змеи и огнедышащие…

– Ерунда, – отрезал Светц.

Он боялся шефа, но всему есть предел.

– Правильно, – тут же откликнулся Ра Чен, едва ли не с облегчением. – Пойдешь в отпуск на месяц, а там – снова за работу. Генеральный Секретарь хочет иметь птицу.

– Птицу? – Светц улыбнулся. Это звучало достаточно безобидно. – Опять картинка из детской книжки?

– Точно. Птица рок, – слышал о такой?