Текст книги "Осколок Империи"

Автор книги: Ларри Нивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)

– Что ж, дракон, может, ты и прав, – сказал Маг, прими мои соболезнования.

И он сосредоточил свое внимание на горбатом мостике, перекинутом через ров к воротам. Маг решил его материализовать, поскольку одна его половина была действительно материальной, а другая – лишь отраженной иллюзией.

И вот Маг сделал свое дело.

– Под водой проходит граница мертвой зоны, – сказал он Арану. – Смотри, не упади.

Когда Аран и Маг взошли на мостик, дракон спрятался в раковину. Торчала лишь покрытая чешуей голова. Аран побежал по мостику. Он не спешил превращаться в волка. Маг не был уверен, что Сотрясатель Холмов знает о способности Арана обращаться в волка. Он с уверенностью утверждал лишь, что они должны войти в ворота. Поэтому Аран приберег силу оборотня и подступил к дракону с обнаженным мечом.

Дракон выпустил в него фонтан пламени. Огонь не причинил Арану вреда, так как он был заговорен против пламени драконов, но из-за пламени не мог видеть, что творится вокруг. Он почувствовал себя, как в аду, когда зубы дракона сомкнулись у него на плече. Дракон все сильнее сжимал челюсти, Аран вскрикнул, ударил мечом по блестящей чешуе, и дракон отпустил его, в бессильной ярости скрежетнув зубами в сторону Мага, который, смеясь и размахивая руками, отскочил назад. Насколько знал Аран, Маг был без оружия!

Дракон рухнул. Его толстая шея была перерублена, не помогла и чешуя. Маг вытер оружие об одежду и показал его Арану. У того подступила к горлу тошнота.

Маг снова засмеялся:

– Что толку от стеклянного кинжала? Самое смешное в профессии мага то, что все ждут от него чудес.

– Но…

– Это всего лишь стеклянный кинжал. На нем нет никаких заклинаний, и Сотрясатель холмов не мог его обнаружить. Позавчера я попросил своего друга бросить кинжал в этот ров. Глупцы, подобные Сотрясателю, не видят стекла в воде.

– Прости мою несдержанность. Мне не нравятся стеклянные кинжалы. Что теперь?

Труп дракона и его раковина загораживали ворота.

– Если мы попытаемся пролезть сквозь ограду, то можем угодить в ловушку. Давай лучше перемахнем через нее.

– И побыстрее, – крикнул Аран.

– Да, быстрее, но имей в виду: он вездесущ.

Маг вскочил на раковину убитого дракона. Аран поспешно последовал за ним.

В святилище, сказал дракон. Эти слова звучали в ушах Арана, когда он стоял рядом с Магом. Сотрясатель, наверное, спрятался в подвале или в башне, в каком-нибудь укромном месте. Им придется пробиваться к нему, преодолевая всевозможные преграды, а Сотрясатель будет наблюдать за ними, оценивая их шансы. Примерно так, согласно преданиям, происходили схватки между магами…

Аран ощутил волчий аппетит и почувствовал такой прилив энергии, какого не испытывал годами и десятками лет. Ноги, упруго ступая, легко несли его тело. Взобравшись на вершину раковины, он застал Мага в полной растерянности. На них шла толпа вооруженных и закованных в броню скелетов. Их было не менее сотни. Аран закричал и обнажил меч.

Как убить скелет?

Маг тоже прокричал что-то, какие-то странные слова на языке Гильдии Волшебников. Скелеты в ответ завыли, казалось, вихрь подхватил их, приподнял и бросил на землю. Они стали растворяться в воздухе, как кольца дыма. Аран обернулся, чтобы посмотреть, как последний скелет исчезает за спиной Мага.

«Имя мне – легион». Скелетов, должно быть, воодушевлял какой-то демон, а Маг поймал его в ловушку, которая пустовала тридцать лет. Главная ошибка Арана и Мага состояла в том, что они настроились на восприятие многоликого демона. Маг повернулся к Арану спиной, и тот ничем не мог помочь ему. Внизу Аран заметил Сотрясателя Холмов, который стоял в глубине двора и размахивал руками, произнося заклинания. Аран открыл было рот, чтобы предупредить Мага, и тут увидал, что сделали с Магом заклинания Сотрясателя.

Маг превратился в дряхлого старика. От него остались лишь кожа и кости. Обескураженный, он стоял в замешательстве, потом выплюнул на ладонь кучку почерневших камешков – все, что осталось от зубов, и начал оседать.

Аран подхватил его и почувствовал, что держит на руках мешок с костями. Он уложил Мага на большой раковине дракона. Маг тяжело дышал, и по всему было видно, что он долго не протянет.

– Торговец Аран!

Аран посмотрел вниз.

– Что ты с ним сделал? – крикнул он Сотрясателю.

Сотрясатель Холмов был одет как обычно: темное платье, сандалии и островерхая шляпа. На поясе, поддерживаемом наплечной петлей, висел, едва не касаясь земли, меч с длинной рукоятью.

– Именно об этом я хочу поговорить. Я открыл формулу, которая действует так же, как Магический Диск, только правильнее. Ты в этом что-нибудь понимаешь?

– Понимаю.

– Как принято говорить у вас, неспециалистов, я высосал волшебство из твоего Великого Мага, и он стал таким, каким положено быть человеку в двести двадцать шесть лет. Надеюсь, это обеспечило мне окончательную победу. Сейчас я размышляю, стоит ли оставить жизнь тебе, Аран. Ты представляешь, что сделают с тобой мои чары?

Аран представлял, но все же попросил:

– Нет, расскажи. А еще расскажи, как ты узнал обо мне.

– От коллег, конечно, после того как я решил, что ты мой враг. Ты обращался ко многим магам с просьбой извлечь стеклянный кинжал из твоего сердца. Их было больше десятка.

– Да, их было больше десятка. Ну и что?

– Иди с миром и не возвращайся.

– Я должен забрать с собой Мага.

– Он мой враг.

– Он мой союзник. Я не оставлю его здесь.

– Что ж, забирай.

Аран нагнулся. Ему было сорок восемь лет, и он почувствовал, что горечь поражения вытеснила из него волшебный боевой задор. А Маг был не просто мумия. Чтобы спустить его дряхлое хрупкое тело с панциря дракона на землю, нужно было действовать очень осторожно.

В это время Сотрясатель Холмов распевал заклинания. Аран выпрямился и успел заметить лишь заключительные пассы. Затем заклинание поразило его. На мгновение ему показалось, что кинжал в его сердце снова стал видимым. Боль пронзила все его тело, словно тысяча натянутых пружин распрямилась внутри. Он болезненно ощутил, что форма его тела меняется. Его руки и ноги вытянулись вперед, череп стал плоским, глаза перестали различать цвета, нос вытянулся, губы раздвинулись, а зубы обнажились. Никогда еще превращение не происходило так быстро и не было таким полным. Сознание Арана помутилось. Он превратился в волка, беспомощно распластанного на гигантской улиточьей раковине. Лапы свисали во двор замка. Волк тяжело скатился на землю, с трудом встал на лапы, глухо зарычал и скованной походкой направился к Сотрясателю Холмов. Сотрясатель был изумлен. Он принялся повторять заклинание и по мере приближения Арана говорил все быстрее. Он закончил, когда Аран был уже на расстоянии одного прыжка. На этот раз заклинание не произвело никакого эффекта, за исключением того, что Аран прыгнул. Сотрясатель отпрянул назад, но Аран впился ему в горло.

Именно в этот миг для Арана начался настоящий кошмар. Все, что было до сих пор, можно назвать сладкими грезами. Сотрясатель Холмов давно должен был умереть. Кровь фонтаном била из его сонной артерии, из горла вырывались ужасные булькающие звуки, но тем не менее он замахнулся мечом и пошел в атаку.

Волк Аран сделал круг, приблизился к противнику и отпрянул назад, рыча. Меч Сотрясателя прошел через его сердце. Рана тут же зажила, и Аран даже не удивился этому. Он снова прыгал и кружил и кусал врага, и снова меч поражал его, и снова он прыгал…

И так без конца. Сотрясатель Холмов истек кровью, но не умирал. Не уставал и его меч, а может, Арану это только казалось. Аран нападал только наверняка, когда это было для него безопасно, но каждый раз меч настигал его, и каждый раз, когда Аран завершал атаку, его пасть вырывала из тела Сотрясателя кусок плоти.

Он должен был победить, не мог не победить. Раны заживали, как только он их получал, а на теле Сотрясателя раны не заживали. Аран отрывал куски плоти от костей волшебника. Мозг Арана был по-прежнему затуманен. Он подчинялся лишь животным инстинктам. Снова и снова он бросал противника спиной на каменные плиты. Спина волшебника превратилась в кровавое месиво.

Четыре ноги надежнее, чем две. Именно звериный инстинкт подсказывал Арану, что Сотрясателя нельзя выпускать за пределы внутреннего дворика. Сотрясатель же пытался ускользнуть, должно быть, где-то в замке он хранил целительные магические средства. Но Аран не даст ему такой возможности.

Очевидно, Сотрясатель что-то сделал себе, что не давало ему умереть. Он об этом жестоко пожалеет. Волк Аран уже сильно покалечил его, перекусив сухожилия над пятками. Волшебник отбивался от него, стоя на коленях. Теперь Аран мог подступить к нему ближе.

Настоящий кошмар!

Блюститель Мира Аран ошибался. Если торговец коврами Аран в состоянии так долго рвать живую плоть агонизирующего человека, получая за каждый укус удар мечом, если он способен, несмотря на страдания, нападать так яростно на врага, то даже прекращение волшебства не заставит людей отказаться от войны. Пока будут на земле люди, они будут воевать снова и снова, убивая друг друга мечами, камнями и любым другим оружием, какое найдут.

Мозг Арана прояснился. Должно быть, дело в мече: мана, заключенная в мече, заменила ману, извлеченную из Арана при помощи того варианта Магического Диска, который создал Сотрясатель Холмов. Наконец Аран осознал, что меч сражается один. Сотрясатель был не более чем кусок мяса. Может быть, он и не умер, но двигаться уже не мог. Меч в его повисшей руке прыгал самостоятельно, все еще пытаясь держать Арана на расстоянии. Аран увернулся от лезвия, схватил рукоять меча зубами и потянул его из невредимой еще руки волшебника. Рука с бессмысленной решимостью пыталась удержать меч, но ее усилие оказалось недостаточным.

Ему пришлось вновь превратиться в человека, чтобы взобраться на раковину дракона. Великий Маг был еще жив, но силы покидали его. Аран возложил на него меч и принялся ждать. Маг постепенно становился моложе. До прежнего состояния было еще далеко, но по крайней мере он не выглядел дряхлым. Когда он открыл глаза, заморгал и спросил «Что случилось?», на вид ему было лет семьдесят.

– Самое интересное ты пропустил, – ответил Аран.

– Полагаю, ты победил. Прости меня. После схватки с Глирендреем прошло тридцать лет. Если учесть, что каждый маг в цивилизованном мире пытается сделать дубликат Магического Диска, ничего удивительного, что тот или иной волшебник усовершенствует его конструкцию.

– Он испытал свой Диск на мне.

– Вот как! – сказал Маг. – Наверное, тебя интересует стеклянный кинжал?

– Я действительно думал об этом. Где он?

– У меня на поясе. Ты считал, что я оставил его в твоем сердце. Я видел сон, что он мне понадобится. Поэтому он у меня. И хватит об этом.

– Но он был у меня в сердце!

– Я сделал образ кинжала и вложил его в твое сердце, а затем испарил.

Аран схватился за грудь:

– Ах ты, обезьянье отродье! Я тридцать лет был уверен, что нож сидит у меня в сердце.

– Ты забрался ко мне в дом, как вор, – напомнил ему Маг, – а не как званый гость.

Торговец коврами Аран за тридцать лет научился разделять подобное отношение к ворам. С легкой горечью он сказал:

– Волшебники любят шутить, не так ли? Теперь я понимаю, почему никто не мог вынуть кинжал из моей груди. Ну что ж, теперь расскажи мне, почему заклинания Сотрясателя Холмов превратили меня в волка?

Маг вопросительно посмотрел на Арана:

– Что-о?

– Он протянул ко мне руки, высосал из меня всю ману, и я стал волком. Я даже потерял человеческий разум, а с ним и неуязвимость. Если бы он использовал обычный меч, а не заколдованный, он бы меня искромсал на куски.

– Я не могу этого объяснить. Ты должен был оставаться человеком, пока не…

Затем Мага осенила догадка. Его бледные щеки еще сильнее побледнели.

– Скорее всего, – сказал он, – тебе это не понравится, Аран.

Аран смотрел в глаза Мага, в глаза семидесятилетнего старика, усталые и полные сострадания.

– Продолжай, – сказал он.

– Магический Диск – новое средство. Даже мертвые точки не так давно появились, как думают люди. Подобной ситуации не было раньше, вот и все. Люди считают, что оборотень – это человек, который умеет превращаться в волка. Это кажется очевидным. Вы не можете осуществлять превращение без лунного света. Вы сохраняете человеческий разум. Но представление об оборотнях до сих пор никак не доказано.

– Ты хочешь сказать, что я волк?

– Без волшебства – волк, – подтвердил Маг.

– Какое это имеет значение? – Аран перешел на шепот. – Большую часть жизни я прожил как человек. Какая разница… Ах, да!

– Это не имело бы значения, не будь у тебя детей.

– У меня восемь детей. И у них будут дети. И однажды мана исчезнет со всей планеты. Что тогда, Маг?

– Ты знаешь ответ.

– До конца вечности они будут дикими собаками.

– И никто не поможет им стать людьми.

– Этому не бывать! Я позабочусь о том, чтобы в Райнилдиссене не появлялись больше волшебники! – Аран выпрямился во весь рост. – Ты слышишь, Маг, волшебники будут запрещены! Колдовство будет запрещено! Мы сохраним ману для русалок и драконов.

Кажется, ему это удалось. Четырнадцать тысяч лет спустя на том месте, где когда-то стоял город Райнилдиссен, бытовали сказки об оборотнях. А волшебников на земле не осталось.

Нейтронная звезда
Рассказы

Нейтронная звезда

Папе и Хоуп, которые первыми поняли, что я знаю, что делаю.

«Скайдайвер» вынырнул из гиперпространства за миллион миль до нейтронной звезды. Мне потребовалась минута, чтобы определить координаты корабля, и еще минута, чтобы вычислить искажение, о котором говорила Соня Ласкина перед смертью. Звезда величиной с нашу Луну находилась слева от меня. Я развернул корабль прямо на нее.

Я летел сквозь звездный компот, нет, сквозь звездную кашу. Нейтронная звезда находилась прямо по курсу, но я ее не видел, да и не рассчитывал увидеть: она была маленькая – одиннадцать миль в диаметре – и холодная. Вот уже миллиард лет, как на ней прекратился ядерный синтез. А с тех пор, как с BVS-1 произошла катастрофа, во время которой звезда испускала рентгеновское излучение и имела температуру пять миллиардов градусов по Кельвину, прошло, по крайней мере, несколько десятков миллионов лет. Теперь у нее осталась единственная примета – масса.

Корабль стал разворачиваться сам собой. Я ощущал тягу двигателя, работающего за счет энергии ядерного синтеза. Без моей помощи мой верный металлический конь выводил меня на гиперболическую орбиту, двигаясь по которой я должен был в какой-то момент оказаться на расстоянии мили от поверхности нейтронной звезды. Сутки туда, сутки обратно, и в течение этих сорока восьми часов что-то постарается меня убить, как уже убило Ласкиных.

Их выводил на орбиту тот же автопилот, по той же программе. Корабль Ласкиных не упал на звезду – автопилоту можно доверять. А можно и не доверять. Пожалуй, стоит внести изменения в программу.

И как меня угораздило ввязаться в эту историю?

Десять минут маневрирования – и двигатель отключился. Все, я привязан к орбите множеством факторов. Я знал, что будет, если попытаюсь с нее сойти.

Все началось с того, что я пошел в аптеку за батарейкой к зажигалке.

Посреди аптеки, на постаменте, сооруженном из прилавков, стояла внутрисистемная яхта новой модели «Синклер 2603». Я пришел только за батарейкой, но задержался, чтобы полюбоваться яхтой. Она была прекрасна: компактная, изящная, обтекаемой формы, совершенно непохожая на предыдущие модели. Я ни за что на ней не полетел бы, но не мог не признать, что она красива. Просунув голову в люк, стал разглядывать панель управления. Никогда я еще не видел столько приборов!

Оглянувшись, обнаружил, что все посетители смотрят в одну сторону. В аптеке стало необычайно тихо. Среди посетителей было несколько инопланетян, пришедших за сувенирами, и они смотрели туда же, куда и все остальные. Трудно их за это осуждать: кукольник уникальное зрелище. Представьте себе безголового кентавра на трех ногах, с надетыми на руки тряпичными куклами, тогда вам станет ясно, что такое кукольник. Но на самом деле его руки – это тонкие, гибкие шеи, а куклы – маленькие, безмозглые головы с широкими, подвижными ртами. Мозг располагается наверху туловища, там, откуда растут шеи. На кукольнике не было ничего, кроме его собственной бурой шерсти, которая над хребтом образовывала густую гриву, служащую защитой для мозга. Я слышал, что форма гривы соответствует у кукольников положению в обществе, но не сумел бы отличить докера от ювелира или президента крупной фирмы вроде «Дженерал Продактс».

Вместе со всеми смотрел, как кукольник идет по аптеке, – не потому, что я никогда не видел кукольников, а потому, что мне нравится смотреть, как они ходят, грациозно переступая тонкими ногами с крошечными копытцами. Кукольник шел прямо ко мне. Остановившись в двух шагах от меня, он окинул меня взглядом и сказал:

– Вы Беовульф Шеффер, в прошлом старший пилот компании «Накамура Лайнз».

Он говорил красивым контральто, без малейшего акцента. Рот кукольника – не только совершеннейший орган речи, но и исключительно чувствительный орган осязания. Язык у кукольника острый и раздвоенный, а на краях толстых губ имеются небольшие выросты, похожие на пальцы. Представьте часового мастера, у которого на пальцах вкусовые рецепторы…

Я прокашлялся и ответил:

– Верно.

Он разглядывал меня с двух сторон:

– Вас не интересует высокооплачиваемая работа?

– Очень интересует.

– На своей планете я занимаю положение, которое по вашим меркам соответствует положению президента дочерней компании «Дженерал Продактс». Пойдемте со мной, поговорим подробнее.

Я последовал за ним в телепортационную кабину. Посетители аптеки провожали меня взглядами. Стыдно, когда в общественном месте к тебе подходит двуглавое чудовище. Может быть, кукольник об этом знал и проверял, насколько сильно я нуждаюсь в деньгах.

А мне очень нужны были деньги. С тех пор как наша компания закрылась, прошло восемь месяцев. В последние годы я жил на широкую ногу, зная, что жалованья, задержанного фирмой, хватит, чтобы покрыть все долги. Жалованья не получил: компания «Накамура Лайнз» лопнула. У респектабельных пожилых бизнесменов вошло в обычай прыгать из окон без воздухоплавательных поясов. Я тратил по-прежнему много. Если бы сократил расходы, мои кредиторы стали бы меня проверять… и я провел бы остаток жизни в долговой тюрьме.

Кукольник языком набрал код из тринадцати цифр. Мгновение – и мы оказались в другом месте. Я открыл дверь кабины, и воздух с шумом устремился наружу. Я глотнул, чтобы прошла боль в ушах.

– Мы находимся на крыше здания «Дженерал Продактс».

Его глубокое контральто волновало воображение, и я одернул себя: со мной говорит инопланетянин, а не хорошенькая женщина.

– Вы осмотрите корабль, а я тем временем расскажу, что от вас требуется.

Я осторожно ступил на крышу, но сезон ветров еще не начался. Крыша была вровень с землей. Так строят дома на планете Наш-Успех, – наверное потому, что летом и зимой, когда ось вращения планеты проходит через центр орбиты (Наш-Успех обращается вокруг Проциона), здесь дуют ветры в полторы тысячи миль в час. Ветры – единственная достопримечательность нашей планеты, которая может привлечь туристов, и глупо преграждать ветрам дорогу, строя небоскребы. Серый квадрат бетонной крыши лежал посреди бескрайней пустыни – не такой, как пустыни других необитаемых миров, а абсолютно безжизненной, покрытой слоем мелкого песка, в который так и хочется посадить декоративный кактус. Мы сажали, но ветер их сдувает.

Корабль лежал на песке рядом с крышей. Изделие «Дженерал Продактс», модель номер два, – цилиндр в триста футов длиной и двадцать футов диаметром, с заостренными донцами и перетяжкой у хвостового конца, почему-то он лежал на боку, со свернутыми шасси.

Вы не задумывались о том, что в наши дни космические корабли очень похожи один на другой? Добрые девяносто пять процентов современных кораблей строятся по одной из четырех моделей, разработанных «Дженерал Продактс». Так легче и безопаснее, но в результате получаются безликие поделки.

Корпуса кораблей выполняются из прозрачного материала, а потом, где нужно, закрашиваются. Этот корабль был почти весь прозрачный, ему закрасили только носовую часть, где располагается жизненное пространство. Вместо одного большого двигателя корабль оснастили десятком маленьких, вмонтировав их в бока корпуса таким образом, чтобы они могли выдвигаться и поворачиваться. Кроме того, в корпусе имелось множество гнезд различной формы для приборов наблюдения. Сквозь прозрачную стену корабля мне было видно, как они блестят.

Кукольник направился к носу корабля, а мне почему-то захотелось подойти к хвосту и взглянуть на шасси. Оно оказалось кривым. Неведомая сила смяла металл, как разогретый воск, и прижала к корпусу изнутри.

– Как это получилось? – спросил я.

– Мы не знаем, но очень хотим выяснить.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы слышали о нейтронной звезде BVS-1?

Мне пришлось подумать.

– Это первая и пока единственная нейтронная звезда, обнаруженная учеными. Два года назад кто-то вычислил ее координаты по смещению соседних звезд.

– Ее обнаружил Институт Знаний планеты Джинкс. Мы узнали от посредника, что Институт хочет исследовать звезду. Для этого требуется корабль, а Институт не имел достаточно денег. Мы предложили Институту корабль, а взамен потребовали гарантию, что нам представят данные, собранные во время экспедиции.

– Вполне справедливо. – Я не стал интересоваться, почему они не организовали собственную экспедицию. Как большинство разумных вегетарианцев, кукольники считают деликатность единственным достоинством сознательного существа.

– Лететь к BVS-1 вызвались двое людей – Питер и Соня Ласкины. Они рассчитывали по гиперболической орбите пройти на расстоянии мили от поверхности звезды. В какой-то момент их полета неизвестная сила, очевидно проникшая в корабль из космоса, раздавила шасси и, по-видимому, убила пилотов.

– Согласитесь, что это невозможно.

– Но результат налицо. Пойдемте со мной, – кукольник засеменил к носу корабля.

Да, результат был налицо. Однако сквозь корпус корабля, построенного в «Дженерал Продактс», не может проникнуть ничто, кроме того, что есть ничто. Только свет и никакое другое электромагнитное излучение. Для частиц вещества, будь это метеор или элементарная частица, корпус корабля совершенно непроницаем. Компания заявляет об этом в рекламных объявлениях, и результаты экспертиз подтвердились. Я всегда этому верил и ни разу не слышал, чтобы какое-то орудие или явление повредило корабль «Дженерал Продактс».

С другой стороны, корабли «Дженерал Продактс» настолько же некрасивы, насколько функциональны. Предприятие кукольника сильно пострадает, если найдется что-то, что способно проникнуть сквозь корпус корабля. Но при чем здесь я?

Эскалатор повез нас в носовую часть.

Жизненное пространство делилось на два отсека. Ласкины выкрасили стены составом, отражающим свет. В кабине пилота они оставили окна, а комнату отдыха полностью закрасили. В задней стене комнаты отдыха открывался выход в узкий коридор, ведущий на корму. От главного коридора ответвлялись ходы к различным приборам и двигателям. В кабине пилота были установлены перегрузочные кресла, оторванные от ножек, они были прижаты к носовой панели управления, как две смятые салфетки. Их густо покрывали ржаво-коричневые пятна. Такие же пятна были повсюду: на стенах, на окнах, на приборах, – будто кто-то с силой швырял о стены бумажные пакеты с краской.

– Это кровь, – сказал я.

– Правильно. Жидкость, циркулирующая в человеческом организме.

До нижней точки орбиты двадцать четыре часа. Первые двенадцать часов я провел в основном в комнате отдыха, пытаясь занять себя чтением. За это время не случилось ничего достойного внимания, кроме того, что я несколько раз наблюдал явление, о котором упоминала Соня Ласкина в последнем сообщении. Когда невидимая BVS-1 оказывалась между мной и другой звездой, я видел гало. BVS-1, обладая значительной массой, отклоняла свет, смещая соседние звезды в сторону, если же какая-то звезда оказывалась позади нейтронной звезды, свет отклонялся во все стороны. В результате вокруг BVS-1 вспыхивало тонкое кольцо, которое исчезало, едва я успевал его заметить.

В тот день, когда встретил кукольника, я почти ничего не знал о нейтронных звездах. Сейчас я в этом дока, а отправляясь в полет, даже не представлял, что меня ожидает.

Материя, с которой ты сталкиваешься в жизни, имеет нормальное строение, то есть состоит из атомов, в ядрах которых находятся протоны и нейтроны, а вокруг вращаются электроны в определенных энергетических состояниях. В центре любой звезды материя пребывает в другом состоянии. Масса звезды разрушает электронные оболочки. Материя вырождается: гравитация прижимает ядра друг к другу, а более или менее непрерывный электронный «газ», окружающий их, не дает им слиться. При определенных обстоятельствах материя может перейти в третье состояние.

Дано: выгоревший белый карлик, масса которого превышает массу Солнца более чем в одну и сорок четвертую раза, то есть превышен предел Чандразехара, был в Америке в двадцатом веке такой астроном индийского происхождения. При этом давление электронной массы не сможет удерживать электроны между ядрами, электроны сольются с протонами, образуя нейтроны. Ослепительная вспышка, и звезда из сдавленного куска вырожденной материи превратится в сплошную нейтронную массу – в кусок нейтрония, теоретически самого плотного вещества во Вселенной. Та небольшая часть материи, которая останется в нормальном или вырожденном состоянии, уносится потоком освобожденной энергии.

В течение двух недель после вспышки, остывая от пяти миллиардов до пятисот миллионов градусов по Кельвину, звезда испускает рентгеновские лучи. После этого она представляет собой светящееся тело диаметром от десяти до двадцати миль, то есть практически невидимый объект. Поэтому нет ничего удивительного в том, что до BVS-1 люди не обнаруживали нейтронных звезд; как и в том, что Институт Знаний планеты Джинкс потратил на BVS-1 столько времени и сил. До BVS-1 нейтроний и нейтронные звезды существовали только теоретически. Изучение настоящей нейтронной звезды могло вывести науку на новый уровень – раскрыть истинный механизм гравитации.

Итак, BVS-1: масса приблизительно в одну и треть десятых раза больше массы Солнца; диаметр (по оценкам) одиннадцать миль – нейтрониевое ядро, полмили – слой вырожденной материи и около двенадцати футов обычной материи.

Больше об этой маленькой темной звезде ничего не было известно, пока к ней не полетели Ласкины. Теперь Институту известно еще одно: звезда вращается вокруг своей оси.

– Такая большая масса, вращаясь, искажает пространство, – сказал кукольник. – По искривлению гиперболической орбиты Ласкиных мы вычислили, что период вращения звезды составляет две минуты двадцать семь секунд.

В здании «Дженерал Продактс» был бар. Я не знаю точно где, но мне это и не было нужно – отыскал его с помощью телепортационной кабины. За стойкой я увидел кукольника. Только кукольник мог согласиться принять стакан из рук бармена-кукольника, потому что всякое двуногое существо содрогнется при мысли, что его коктейль будет приготовлен при помощи рта. Я решил пообедать в другом месте.

– Понимаю ваше беспокойство, – сказал я. – Ваше предприятие пострадает, если выяснится, что какая-то сила может проникнуть в ваш корабль и размазать пилота по стене. Только при чем здесь я?

– Мы хотим повторить эксперимент Сони и Питера Ласкиных. Мы должны выяснить…

– Я должен лететь?

– Да. Мы должны выяснить, что это за сила, для которой не являются препятствием стены наших кораблей. Разумеется, вы можете…

– Не хочу.

– Мы готовы заплатить вам миллион звезд.

Я очень скоро преодолел искушение.

– Не хочу.

– Вам дадут возможность построить собственный корабль, на основе модели номер два «Дженерал Продактс».

– Благодарю, но я хочу еще пожить.

– Уж не в долговой ли тюрьме? Я недавно выяснил, что на Нашем-Успехе восстановили этот институт. Если «Дженерал Продактс» обнародует ваши счета…

– Погодите-ка…

– Ваш долг составляет порядка пятисот тысяч звезд. Мы заплатим вашим кредиторам до того, как вы полетите. Если вы вернетесь, – я восхитился его честностью, ведь он мог бы сказать «когда вы вернетесь», – мы выплатим вам остальное. Вам, скорее всего, придется давать интервью информационным агентствам, а это тоже деньги.

– Вы сказали, мне можно построить собственный корабль?

– Конечно. Это не просто исследовательская экспедиция. Мы хотим, чтобы вы благополучно вернулись.

– Это дело, – сказал я.

Он посмел меня шантажировать! Что ж, пусть сам и расхлебывает.

Мой корабль был готов через две недели. Корпус выполнили по модели номер два, как и для Института Знаний; жизненное пространство устроили как для Ласкиных, и на этом сходство кончалось. Приборов наблюдения не было. Мощный термоядерный двигатель, какие устанавливают на военных кораблях, мог в обычном рабочем режиме развивать тягу до тридцати g. Большая лазерная пушка могла пробуравить дыру в луне Нашего-Успеха. Кукольник хотел, чтобы я чувствовал себя в безопасности, и все для этого сделал. Я был спокоен: я мог и защищаться, и удирать. Особенно удирать. Корабль получил имя «Скайдайвер».

Я несколько раз прослушал запись последнего сообщения Ласкиных. Их безымянный корабль вынырнул из гиперпространства на расстоянии миллиона миль от нейтронной звезды. Продвинуться к ней ближе по гиперпространству они не могли: не позволяли гравитационные эффекты. Питер пополз по узкому коридору проверять приборы, а Соня связалась с Институтом Знаний. «Мы ее еще не видим без приборов, но мы знаем, где она. Каждый раз, когда BVS-1 оказывается между нами и другой звездой, вспыхивает световое кольцо. Подождите немного, Питер настраивает телескоп…»

На этом гиперпространственная связь оборвалась, так как мешала масса звезды. Это было в порядке вещей, поэтому никто не встревожился. А после, должно быть, тот же гравитационный эффект не позволил Ласкиным скрыться в гиперпространстве от того, кто на них напал. Когда люди, назвавшие себя спасателями, обнаружили корабль, на нем работали только радар и кинокамеры. Из их показаний удалось узнать не много. В кабине камеры не было. В той, что была установлена на носу корабля, обнаружили «смазанный» снимок нейтронной звезды – ровный диск, оранжевый, как угли в камине. Вы сумеете это представить, если знакомы с кем-нибудь, кому по карману жечь дерево. BVS-1 давно стала нейтронной звездой.

– Не нужно закрашивать стены, – сказал я президенту фирмы.