Текст книги "Осколок Империи"

Автор книги: Ларри Нивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)

– Совсем неплохой. Я покажу тебе наш позже. Банк органов действительно так плох?

– Ужасен. Но самое страшное – это маленькие сердца и печени. Дети, Джей! Я не знал, что они забирают и детей.

Худ посмотрел на него вопросительно. В этот момент Лидия Хэнкок распахнула перед ними массивную входную дверь, и им пришлось сосредоточиться на преодолении ступенек лестницы.

Джезус Пиетро был взбешен. Он провел некоторое время в своем кабинете, зная, что там он будет наиболее полезен, но почувствовал, что не может долго оставаться в четырех стенах. Теперь он стоял на краю стоянки для машин, наблюдая, как уносят последние жертвы акустического парализатора. На его ремне была укреплена переносная рация, его секретарь мог связаться с ним в любую минуту.

Раньше он никогда не испытывал ненависти к колонистам.

Для Джезуса Пиетро люди разделялись на две категории: Экипаж и колонисты. Для других миров можно применять другие мерки, но другие миры не имели никакого отношения к Удивительной Горе. Члены Экипажа были хозяевами, мудрыми и великодушными, по крайней мере в своем большинстве. Колонистам же было предначертано судьбой служить им.

В обеих группах были, конечно, исключения. Существовали члены Экипажа, которых ни в коем случае нельзя было назвать мудрыми и великодушными, которые пользовались благами своего мира, но игнорировали всяческую ответственность и обязанности. Встречались также колонисты, которые стремились ниспровергнуть существующий порядок или предпочитали встать на путь преступлений. Когда Джезусу Пиетро приходилось иметь дело с членами Экипажа, которые не вызывали у него восхищения, он обращался с ними с уважением, соответствующим их рангу. Колонистов-изменников он выслеживал и наказывал.

Но он не испытывал к ним ненависти, во всяком случае не больше, чем Мэт Келлер ненавидел своих шахтных червей. Изменники были частью его работы, частью его рабочего дня. Они поступали так потому, что были колонистами, и Джезус Пиетро изучал их, так же как занимающийся биологией студент изучает бактерии. Когда его рабочий день заканчивался, его интерес к колонистам сразу же пропадал, если, конечно, не происходило чего-нибудь необычного.

Теперь этому пришел конец. Промчавшаяся по Госпиталю толпа разъяренных мятежников ворвалась из его рабочего дня в его родной дом. Он не был бы более рассержен, если бы они действительно побывали у него дома, круша мебель, убивая слуг, подсыпая яд домашним уборщикам и посыпая травяной ковер солью.

Раздался сигнал вызова. Джезус Пиетро снял рацию с ремня и сказал:

– Кастро слушает.

– Это Дженсен, сэр. Я говорю из вивария.

– Да?

– Мы нашли шестерых мятежников. Зачитать их имена?

Джезус Пиетро посмотрел вокруг себя. Последнего из находившихся здесь колонистов унесли уже десять минут назад. На оставшихся носилках находились лишь пострадавшие из обслуживающего персонала стоянки.

– Они все должны быть там. Вы проверили операционные комнаты? По крайней мере один из них погиб под дверью.

– Я проверю, сэр.

Стоянка возвращалась к нормальному функционированию. Мятежники не успели устроить здесь беспорядок, как они это сделали в коридорах и в комнате отдыха электриков. Джезус Пиетро раздумывал, вернуться ли ему в кабинет или проследить путь мятежников из комнаты отдыха электриков. Внезапно он услышал, как два человека спорят около гаражей. Он направился туда.

– Ты не имел права отправлять Бесси! – кричал один из них. На нем была форма рейдера, сам он был высокий и очень загорелый, прямо образчик для рекламного плаката.

– Вы, проклятые рейдеры, жаль, что эти машины принадлежат вам, – презрительно произнес механик.

Джезус Пиетро улыбнулся, все механики были одинаковы в своем отношении к рейдерам.

– В чем дело? – спросил он.

– Этот идиот не может найти мою машину! Простите, сэр.

– А какая у вас машина, капитан?

– Бесси. Я пользуюсь Бесси уже три года, а сегодня этот идиот отправил ее на обработку леса. А теперь, видите ли, они потеряли ее, сэр! – В его голосе зазвучали грустные нотки.

Холодные голубые глаза Джезуса Пиетро посмотрели на механика:

– Вы потеряли машину?

– Нет, сэр. Я просто не знаю, куда ее поставили.

– Где находятся машины, которые вернулись после обработки леса?

– Вот одна из них. – Механик указал машину на стоянке. – Мы наполовину закончили ее разгрузку, когда эти мерзавцы напали на нас. Между прочим, мы разгружали их обе. – Механик почесал рукой затылок. Встречаться взглядом с Джезусом Пиетро ему явно не хотелось. – С тех пор я другую не видел.

– Не хватает нескольких заключенных. Вы знаете об этом? – Он не стал ждать ответа механика. – Найдите серийный номер Бесси и передайте его вместе с описанием машины моему секретарю. Если найдете саму Бесси, свяжитесь с моим кабинетом. В настоящий момент я обязан предположить, что машина украдена.

Механик повернулся и побежал к офису. Джезус Пиетро воспользовался рацией, чтобы передать указания в отношении украденной машины.

Дженсен снова вышел на связь:

– Один мятежник погиб, сэр. Таким образом, остаются пять пропавших. – Он перечислил их имена.

– Хорошо. Похоже, они воспользовались машиной. Выясните, не видела ли охрана у стены отправляющуюся машину.

– Они бы доложили об этом, сэр.

– У меня нет такой уверенности. Выясните это.

– Сэр, на стоянку было совершено нападение. Охранники были просто обязаны доложить, что пятеро заключенных похищают машину.

– Дженсен, мне кажется, они могли забыть об этом. Вы понимаете меня? – В его голосе чувствовалась сталь. Дженсен отключился без дальнейших возражений.

Джезус Пиетро смотрел на небо, теребя кончики усов. Похищенную машину будет легко обнаружить. Сейчас, в середине выступления Милларда Парлета, в воздухе не было ни одной машины членов Экипажа. Но они, конечно, могли уже приземлиться. А если машина была украдена на виду у охранников, то, очевидно, ее украли призраки.

Это бы великолепно дополнило все другие происшествия, случившиеся в Госпитале.

Глава 8
Глаза Полли

Внутри дом Джефри Юстаса Парлета выглядел совершенно, иным. Комнаты были большими и уютными, обставленными неброско и с хорошим вкусом. Комнат было бесчисленное множество. В задней части дома находился стол для игры в пул, небольшой кегельбан и зрительный зал со сценой, на которой сейчас был опущен экран для просмотра кинофильмов. Кухня была размером с гостиную комнату Гарри Кейна. Мэт, Лэйни и Лидия Хэнкок прошли по всему дому, держа пистолеты наготове. Они не встретили ни одного живого существа, за исключением шести пар домашних уборщиков.

Лидии пришлось почти насильно заставить Мэта вернуться в гостиную. Ему хотелось все исследовать. Он никогда раньше не видел таких роскошных спальных комнат. Это были спальни человека, понимающего толк в уюте…

В гостиной комнате, занимающей по высоте два этажа, перед большим декоративным камином, на чьих сделанных под бревна камнях играло искусственное электрическое пламя, пятеро спасшихся буквально попадали на диваны. Гарри Кейн двигался по-прежнему осторожно, но, казалось, полностью оправился от выстрела, полученного в Госпитале. Худ мог уже нормально разговаривать, но силы к нему еще не вернулись.

Мэт тяжело опустился на диван. Он слегка поерзал, устраиваясь поудобнее, и в конце концов положил ноги на спинку. Ощущать себя в безопасности было очень приятно.

– Маленькие сердца и печени, – произнес Худ.

– Да, – сказал Мэт.

Гарри Кейн издал вопросительное восклицание.

– Я видел их, – сказал Мэт. – Все остальное было достаточно отвратительно, но это было самым ужасным.

Гарри Кейн сидел совершенно прямо:

– В банке органов?

– Да, черт возьми, в банке органов. Вы что – не верите мне? Они находились в специальных емкостях, и выглядели так, будто их делали наспех. Все приборы располагались прямо в жидкости рядом с органами. Стекло было теплым.

– Морозильные емкости не могут быть теплыми, – сказал Худ.

– И Специальная полиция не забирает детей, – добавил Гарри Кейн. – Иначе я бы знал об этом.

Мэт ограничился лишь презрительным взглядом.

– Сердца и печени, – сказал Гарри. – Только это. Больше ничего?

– Больше я ничего не заметил, – ответил Мэт. – Нет, подождите. Там была еще пара емкостей, похожих на эти. Одна была пуста, другая выглядела… по-моему, какой-то грязной.

– Ты долго находился там?

– Достаточно долго, чтобы мой желудок вывернулся наизнанку. Демоны Тумана, я же не занимался расследованием! Я просто искал карту!

– В банке органов?

– Перестаньте, – сказала Лэйни. – Успокойся, Мэт. Не обращай на них внимания.

Миссис Хэнкок была на кухне. Теперь она вернулась с кувшином и пятью бокалами.

– Нашла вот это. Думаю, не будет ничего страшного, если мы здесь немного похозяйничаем?

Остальные успокоили ее на этот счет, и она наполнила бокалы.

Худ сказал:

– Меня больше интересуют твои предполагаемые способности психологического воздействия. Нигде в литературе я не встречал описания твоего случая. Это, должно быть, что-то новое.

Мэг что-то пробормотал сквозь зубы.

– Я должен тебе сказать, что любой человек, который вообще верит в так называемое парапсихологическое воздействие, думает, что он сам обладает возможностью такого воздействия. – Худ говорил сухим лекторским тоном. – Однако нередко это оказывается выдумкой.

– Тогда как же нам удалось добраться сюда?

– Возможно, мы никогда не узнаем этого. Может быть, у Специальной полиции какие-нибудь новые инструкции? Или тебя просто любят Демоны Тумана, Мэт?

– У меня тоже была такая мысль.

Миссис Хэнкок снова пошла на кухню.

– Когда ты пытался пробраться в Госпиталь, – продолжал Худ, – тебя сразу же заметили. Ты, должно быть, пересек сторожевой луч. Тогда ты не пытался бежать?

– Меня освещали четыре прожектора. Я просто поднялся.

– И тогда они перестали обращать на тебя внимание? Они позволили тебе спокойно уйти?

– Так и было. Пока я шел, я все время оглядывался, ожидая, что из динамика раздастся окрик, но этого не произошло. Тогда я побежал.

– А тот охранник, который провел тебя в Госпиталь. Не произошло ли чего-нибудь, прежде чем он помешался и побежал обратно к воротам?

– В каком смысле?

– Ну, может, что-нибудь со светом?

– Нет.

Худ выглядел разочарованным. Лэйни сказала:

– Люди как будто забывают о тебе.

– Да. Так было всю мою жизнь. В школе учитель никогда не спрашивал меня, если я не знал ответа. Хулиганы никогда не приставали ко мне.

– Мне бы так везло, – сказал Худ.

Лэйни выглядела рассеянно, – она, казалось, обдумывала только что пришедшую ей в голову мысль.

– Глаза, – произнес Гарри Кейн и остановился в задумчивости. Все это время он молча слушал, сидя в типичной позе мыслителя: подбородок опирается на кулак, локоть покоится на колене. – Ты сказал, что с глазами охранников происходило что-то странное.

– Да, только я не знаю, что именно. Мне кажется, раньше я уже встречал подобный взгляд, но не могу вспомнить…

– А тот человек, который выстрелил в тебя, у него было что-нибудь с глазами?

– Нет.

Лэйни вышла из состояния рассеянности и теперь выглядела удивленной.

– Мэт, как ты думаешь, Полли пошла бы к тебе домой?

– Демоны Тумана, при чем здесь это?

– Не выходи из себя, Мэт. У меня есть основания для этого вопроса.

– Даже представить себе не могу…

– Именно поэтому мы и обсуждаем это все вместе.

– Хорошо. Да. Я думал, что она пойдет ко мне домой.

– Затем она внезапно повернулась и ушла.

– Да. Эта мерзавка просто… – Мэт проглотил остаток фразы. Только сейчас, когда ощущение боли, ярости и унижения воспринимались как что-то, оставшееся в прошлом, он по-настоящему осознал, как сильно она его ранила. – Она просто ушла, как будто вспомнила что-то. Что-то более важное, чем я, но не настолько важное, чтобы надо было спешить. Лэйни, может быть, это из-за ее слухового аппарата?

– Радио?.. Нет, вряд ли так рано. Гарри, ты говорил Полли по радио что-нибудь такое, что не сообщил остальным?

– Я сказал ей, что назначаю ее выступление в полночь, после того как все разойдутся по домам. Каждый слушал бы выступление с помощью своего личного аппарата. Кроме этого, ничего.

– Значит, у нее не было никаких причин бросать меня, – сказал Мэт. – Я до сих пор не могу понять, зачем нам нужно ворошить это.

– Это все, конечно, странно, – сказал Худ. – Но, по-моему, незачем слишком сильно переживать из-за таких пустяков, ведь ты еще так молод.

Лэйни спросила:

– Тебя это очень обидело?

– Да, черт возьми, очень. Я ненавижу, когда со мной так обращаются – поиграют, как с куклой, а затем бросают.

– Ты не обидел ее чем-нибудь?

– Не представляю, как я мог ее обидеть. Я напился только потом.

– Ты рассказывал мне, что такое уже случалось раньше.

– Каждый раз. Каждый раз до тебя. До той пятницы я был девственником. – Мэт воинственно посмотрел вокруг. Никто ничего не сказал. – Поэтому я не понимаю, зачем нам говорить об этом. И это, черт возьми, совсем не пустяк в моей молодой жизни.

Худ сказал:

– Такое поведение нетипично для Полли. Полли вовсе не ветрена. Я ведь не ошибаюсь, Лэйни?

– Нет. Она очень серьезно относилась к выбору партнера. Она бы не стала заигрывать с человеком, который ей на самом деле не нравился. Интересно…

– Я не думаю, что я обманывал себя, Лэйни.

– Я тоже так не думаю. Ты все время говоришь, что с глазами охранников творилось что-то странное. Может быть, и с глазами Полли тоже было не все в порядке?

– К чему ты клонишь?

– Ты утверждаешь, что каждый раз, когда у тебя налаживаются отношения с какой-нибудь девушкой, она тебя бросает. Почему? Ты достаточно привлекателен. По всей видимости, у тебя нет привычки быть слишком грубым. Во всяком случае ты не был грубым со мной. Вспомни, может быть, с глазами Полли было что-то не так?

– Черт возьми, Лэйни… Глаза.

Что-то изменилось тогда в выражении лица Полли. Она, казалось, прислушивалась к чему-то, что было слышно только ей. Она не смотрела ни на что конкретно; ее глаза смотрели мимо него, сквозь него и казались слепыми…

– Она выглядела какой-то рассеянной. Что еще я могу сказать? Было такое ощущение, как будто она думает о чем-то другом, а затем она повернулась и ушла.

– Эта потеря интереса произошла внезапно? Может быть, она…

– Лэйни, а что думаешь ты сама? Что я отверг ее намеренно? – Мэт вскочил на ноги. Больше вынести этого он не мог; он весь превратился в комок нервов, причем каждый отдельный нерв был так напряжен, что готов был вот-вот порваться. Никто никогда раньше не вторгался до такой степени в его личную жизнь! Он и представить себе не мог, что женщина, с которой он делил постель и которая доброжелательно выслушивала вырывающиеся из глубины его души тайны, будет потом спокойно и детально обсуждать их на своеобразном консилиуме! Ему казалось, будто его разобрали на кусочки в банке органов и что он, находясь в полном сознании, наблюдает, как группа докторов исследует и прощупывает его внутренности не очень чистыми руками, и слышит их грубые высказывания по поводу его возможной биологической и социальной истории.

И он уже собирался заявить об этом, не стесняясь в выражениях, когда заметил, что никто не смотрит на него.

Никто не смотрел на него.

Лэйни смотрела на искусственный огонь; Худ смотрел на Лэйни; Гарри Кейн сидел в позе мыслителя. Никто из них, казалось, ничего не видел, по крайней мере, в этой комнате. На лице каждого царило выражение полной отрешенности.

– Один вопрос, – сказал Гарри Кейн задумчиво. – Как же, черт возьми, мы собираемся освободить остальных, если нам удалось спастись только вчетвером? – Он взглянул на своих задумавшихся товарищей и снова погрузился в размышления.

Мэт почувствовал, что у него на голове зашевелились волосы. Гарри Кейн смотрел прямо на него, но было совершенно очевидно, что он не видит Мэта Келлера. И его глаза выглядели как-то странно.

Как посетитель в музее восковых фигур, Мэт нагнулся, чтобы заглянуть в глаза Гарри Кейна.

Гарри отпрыгнул, как будто в него выстрелили:

– Откуда, черт возьми, ты взялся? – Он смотрел на Мэта так, будто тот только что свалился с потолка. Затем он сказал: – Ну и ну! У тебя получилось.

В этом не было никакого сомнения. Мэт кивнул:

– Вы все внезапно потеряли ко мне интерес.

– А как насчет наших глаз? – Худ, казалось, сейчас набросится на него, так он был взволнован.

– Что-то было. Я не знаю, что именно. Я как раз нагнулся, когда вдруг, – Мэт пожал плечами, – все кончилось.

Гарри Кейн позволил себе нецензурное выражение!

Худ сказал:

– Внезапно? Я не заметил, чтобы это случилось внезапно.

– А что ты заметил? – спросил Мэт.

– Ну, ничего особенного. Мы разговаривали о глазах… или, может быть, о Полли? Конечно, о Полли. Мэт, тебе было неприятно говорить о ней?

Мэт издал низкий рычащий звук.

– Значит, именно поэтому ты сделал то, что сделал. Тебе хотелось, чтобы тебя оставили в покое.

– Возможно.

Худ довольно потер руки:

– Итак, мы знаем, что у тебя есть какие-то способности и что они находятся под твоим контролем. Вернее, под контролем твоего подсознания. Хорошо! – Худ превратился в профессора, оглядывающего свой не слишком толковый класс. – На какие же вопросы по-прежнему нет ответов?

– Во-первых, какое к этому имеют отношение глаза? Во-вторых, почему охранник в Госпитале смог выстрелить в тебя и доставить в виварий? В-третьих, зачем ты использовал свои способности, чтобы отваживать девушек?

– Демоны Тумана, Худ! Нет никакой видимой причины…

– Келлер!.. – Это прозвучало как приказ. Гарри Кейн снова сидел на кушетке в позе мыслителя, смотря в пространство. – Ты говорил, что Полли выглядела рассеянной. Мы тоже выглядели рассеянными, когда это произошло?

– Когда вы забыли обо мне? Да.

– А сейчас я выгляжу рассеянным?

– Да. Впрочем, одну минутку. – Мэт встал и обошел Гарри, осматривая его со всех сторон. Тот выглядел как человек, глубоко погруженный в свои мысли. Поза мыслителя: подбородок опирается на кулак, локоть покоится на колене; почти хмурое лицо опущено; никаких движений; глаза полуприкрыты… Полуприкрыты? Но видны совершенно ясно.

– Нет. Сейчас что-то не так.

– Что?

– Твои глаза.

– Опять мы возвращаемся к тому же, – сказал Гарри с раздражением. – Ну что ж, нагнись и посмотри мне в глаза внимательно!

Мэт встал на колени на травяной ковер и заглянул в глаза Гарри. Он никак не мог понять, в чем дело. Здесь явно было что-то не так, но что?.. Он стал вспоминать Полли тем вечером в пятницу, когда они стояли почти вплотную друг к другу, окруженные шумной толпой, и разговаривали. Время от времени они придвигались еще ближе; почти случайно их руки и плечи слегка соприкасались… он чувствовал, как горячая кровь пульсирует у него в шее… и внезапно…

– Слишком большие, – сказал Мэт. – У тебя слишком большие зрачки. Когда люди полностью теряют интерес к окружающему, их зрачки значительно меньше.

– А какие зрачки были у Полли, – настаивал Худ, – расширенные или суженные?

– Суженные. Очень маленькие. И то же самое было с глазами охранников, тех, что пришли за мной утром. – Он вспомнил, как они были удивлены, когда он стал тянуть защелкнутые вокруг его запястья наручники. Он совершенно их не интересовал: они просто сняли наручники со своих рук. А когда они посмотрели на него…

– В этом все и дело. Поэтому их глаза выглядели такими странными. Зрачки были как крохотные точки.

Худ вздохнул с облегчением.

– Ну, теперь все понятно, – сказал он и поднялся. – Пойду, пожалуй, посмотрю, как там у Лидии дела с обедом.

– Сейчас же вернись обратно, – голос Гарри Кейна звучал тихо и угрожающе. Худ засмеялся.

– Перестань валять дурака, – сказал Гарри Кейн. – Какие бы там способности ни были у Келлера, они нам нужны. Поэтому рассказывай!

«Какие бы там способности ни были у Келлера, они нам нужны». Мэту захотелось протестовать. Ему совсем не улыбалось, чтобы его использовали Дети Земли. Но сейчас он просто не мог прервать Худа.

– Это очень ограниченная форма телепатии, – сказал Джей Худ. – И поскольку она так ограничена, она, вероятно, более зависима, чем другие, более широкие формы. Ее действие направлено на гораздо более конкретную цель. – Он улыбнулся. – Нам даже было бы неплохо назвать это явление как-нибудь по-другому. Слово «телепатия» здесь не совсем подходит.

Трое людей ждали терпеливо, но с напряжением.

– Мозг Мэта, – продолжал Худ, – способен контролировать нервы и мускулы, которые сокращают или расширяют зрачок в глазу другого человека. – И он улыбнулся, ожидая их реакции.

– Ну и что? – спросил Гарри Кейн. – Что это дает?

– Не понимаешь? Впрочем, ничего удивительного.

Это больше по моей части. Вы знаете что-нибудь об исследованиях в области мотивации?

Три головы одновременно качнулись в знак отрицания.

– Эти исследования были запрещены на Земле давным-давно, потому что их результаты использовали для незаконной рекламы. Но ученые все же успели обнаружить некоторые интересные факты. И в частности, о расширении и сужении зрачка глаза.

Выяснилось, что если человеку показать какую-нибудь вещь и одновременно измерить с помощью специальной камеры размер его зрачка, можно с уверенностью сказать, интересует его эта вещь или нет. Вы можете показать ему фотографию, на которой будут изображены несколько знакомых ему политических лидеров, и его зрачки расширятся, когда он увидит лидера, чьи взгляды разделяет. Стоит только побеседовать с ним в течение получаса и убедить его сменить политические взгляды, как его зрачки начнут расширяться при виде другого лидера. Покажите ему фотографии с хорошенькими девушками – и при виде той девушки, которую он назовет самой красивой, у него будут слегка расширены зрачки. Хотя сам он, конечно, этого не понимает. Ему просто кажется, что эта девушка выглядит заинтересованной в нем.

– Интересно, – продолжал Худ с задумчивой улыбкой на лице. Некоторые люди обожают читать лекции, и Худ был как раз таким. – Не в этом ли причина, что во всех дорогих ресторанах всегда царит полумрак? Приходит влюбленная парочка, они смотрят друг на друга через стол, и оба кажутся друг другу более привлекательными. Как вы думаете?

Гарри Кейн сказал:

– По-моему, тебе лучше закончить о Келлере.

– Так об этом он и говорит, – сказала Лэйни. – Не понимаешь? Допустим, Мэт не хочет, чтобы его заметил какой-нибудь человек. Тогда его мозг заставляет сокращаться зрачки этого человека каждый раз, когда тот смотрит на Мэта. И, естественно, этот человек не может заинтересоваться Мэтом.

– Совершенно верно. – Худ поклонился Лэйни. – Мэт берет этот рефлекс и прокручивает его в обратную сторону, получая таким образом условный рефлекс. Я совершенно уверен, что большую роль здесь играет свет. Понимаешь, Мэт? Твои способности не срабатывают, если твоя жертва тебя не видит. Если она слышит тебя или получает твое изображение на экране, когда ты пересекаешь сторожевой луч…

– И если я не сконцентрируюсь или не испуган. Именно поэтому охранник и подстрелил меня.

– И все-таки я не до конца понимаю, как это возможно, – сказала Лэйни. – Телепатия – это ведь чтение мыслей, то есть она направлена на мозг, так?

– Точно этого никто не знает. Но не забывай, что зрительный нерв состоит из той же ткани, что и мозг, а не из обычной нервной ткани.

Гарри Кейн встал и потянулся.

– Все остальное не имеет значения. Это лучшее из того, чем когда-либо обладали Дети Земли. Это как шапка-невидимка. Нам осталось лишь обдумать, как ее лучше использовать.

Исчезнувшая машина по-прежнему не была найдена. Ее не было в гаражах Специальной полиции; поисковый отряд не обнаружил ее ни на земле, ни в воздухе. Если какой-нибудь полицейский взял ее для своих целей, она была бы видна; если она не была видна, потому что с ней произошла какая-то авария, то пилот уже давно послал бы сигнал бедствия. Очевидно, она действительно была украдена.

Это беспокоило Джезуса Пиетро. Если машина просто украдена, это одно; если же машина украдена вопреки всякой логике, это совсем другое.

Он связывал Келлера с чудесами: с чудом, которое позволило ему выжить, когда его машина упала в ядовитый туман, с чудом, которое подействовало на память Хобарта прошлой ночью. Исходя из этого предположения, он включил сигнал «Побег заключенных». И не ошибся! Коридоры наполняли разъяренные мятежники.

Он связал пропавших заключенных с пропавшей машиной и с чудесами Келлера. Исходя из этого, он предположил, что машина украдена, хотя этого просто не могло быть. И надо же! Машина действительно оказалась украденной.

Затем майор Дженсен связался с ним из вивария. До этого момента никто не заметил, что усыпляющие маски по-прежнему работали. Как же тогда, спрашивается, девяносто восемь заключенных смогли так просто встать и уйти?

Чудеса! С кем же, черт возьми, он сражается? С одним человеком или с несколькими? Был ли Келлер пассажиром или водителем в той машине? Были ли там другие пассажиры? Открыли ли Дети Земли что-то новое, или Келлер это сделал один?

Ему пришла в голову дикая мысль. Мэтью Кеплер вернулся из пропасти в лице своего племянника, чтобы покарать своих убийц… Джезус Пиетро презрительно фыркнул.

Он удвоил охрану моста между плато Альфа и Бета. Зная, что мост представляет собой единственный путь, по которому можно покинуть плато, он тем не менее расставил охранников вдоль края скалы. Ни один нормальный колонист не сможет покинуть плато Альфа без машины. (Но может быть, что-то сверхъестественное проскользнет незамеченным мимо охранников?!)

Но ни один беглец не сможет воспользоваться полицейской машиной. Джезус Пиетро распорядился, чтобы все полицейские машины летали парами, а машина беглецов будет одна.

Поскольку Джезус Пиетро не являлся чистокровным членом Экипажа, ему было запрещено слушать речь Милларда Парлета, но он знал, что она уже закончилась. В воздухе снова были машины членов Экипажа. Если беглецы украдут машину члена Экипажа, то тогда у них появится шанс. Тем не менее Госпиталь сразу же известят об украденной машине. (Так ли? Ведь полицейская машина уже была украдена, и ему самому пришлось догадываться об этом.)

Никто и ничто не было найдено в заброшенных коралловых домах. (Но может быть, самого важного просто не заметили?)

Большинство из сбежавших заключенных были возвращены в виварий. (Из которого они раньше ускользнули, даже не побеспокоившись отключить усыпляющие маски.)

Джезус Пиетро не привык иметь дело с призраками.

Для этого потребуются совершенно новые приемы.

Он решительно принялся разрабатывать их.

Спор начался за обедом.

Обед проходил в необычное время, в три часа. Он был хорошим, просто превосходным. Лидия Хэнкок по-прежнему выглядела как мрачная ведьма, но Мэт считал, что любой человек, который может готовить, как она, заслуживает снисхождения. Они уже покончили с отбивными из баранины, когда Гарри Кейн вернулся к делу.

– Итак, нас только пятеро, – сказал он. – Что мы можем сделать, чтобы освободить остальных?

– Мы могли бы взорвать насосную станцию, – предложил Худ. Выяснилось, что насосная станция, которая снабжала плато Альфа водой из реки Большой Водопад, была для Экипажа единственным источником воды. Станция находилась у основания скалы, разделяющей плато Альфа и Бета. Дети Земли уже давно установили там мины, чтобы, если понадобится, быстро взорвать станцию. – Это была бы неплохая диверсия.

– Кроме того, это вывело бы из строя их источник энергии, – сказал Мэт, вспомнив, что необходимый для реактора водород извлекается из воды.

– Ну, нет. Энергостанции используют лишь несколько ведер воды в год, Келлер. И к чему нам эта диверсия, Джей? Какие-нибудь другие предложения?

– Мэт. Ему уже удалось вытащить нас однажды. Он сможет сделать это еще раз теперь, когда он знает…

– Ну уж нет. Я не революционер. Я рассказал вам, почему я отправился в Госпиталь, и у меня нет никакого желания возвращаться туда вновь.

Так начался спор.

Со стороны Мэта было сказано мало. Он не собирался возвращаться в Госпиталь. Если бы он только мог, он бы с удовольствием вернулся на плато Гамма и прожил бы свою жизнь там, используя свои способности для защиты. Если ему придется жить где-нибудь в другом месте – даже если ему придется прятаться всю оставшуюся жизнь на плато Альфа, – пусть будет так. Может быть, сейчас его жизнь и не стоит слишком много, но все же она не является настолько дешевой, чтобы ее можно было выбросить просто так.

Он не получил поддержки ни у кого, даже у Лэйни. Со своей стороны, другие выдвигали различные аргументы, которые по диапазону изменялись от воззваний к его патриотизму, милосердию и чувству товарищества до нападок на его личность и угроз нанести ему телесные повреждения. Джей Худ старался больше всех. Можно было подумать, что это он лично изобрел «счастье Мэта Келлера» и что Мэт Келлер украл его. Он, казалось, был абсолютно убежден, что вправе распоряжаться всей парапсихологической энергией на плато.

В некотором смысле все это было даже смешно. Они умоляли его, они запугивали его, они угрожали ему – и все это без малейшей надежды на успех. Один раз им действительно удалось запугать его, и один раз их высказывания личного плана исчерпали все запасы его терпения. И каждый раз спор резко прекращался, и Мэт оставался наедине со своим раздражением, пока Дети Земли обсуждали всевозможные посторонние темы, и их зрачки превращались в крохотные точки, когда они смотрели на него.

После второго такого эпизода Гарри Кейн понял, что происходит, и велел другим прекратить уговоры. Это мешало им заниматься планами, как он выразился.

– Пойди куда-нибудь, – сказал он Мэту. – Если ты не намерен помогать нам, то, по крайней мере, не слушай наши планы. Какими бы слабыми они ни были, нам вовсе незачем рисковать, доверяя их тебе. Может быть, ты используешь эту информацию, чтобы вернуть себе расположение Кастро.

– Ты неблагодарный сукин сын, – сказал Мэт, – и я требую извинения.

– Хорошо, я извиняюсь. А теперь оставь нас.

Мэт вышел в сад.

Туман снова поднялся, но теперь он выглядел враждебно. Он окрасил небо в серо-стальной цвет, лишил сад его ярких красок и превратил бездну из пушистой плоской равнины в купол, покрывший весь мир. Мэт заметил каменную скамью и сел, подперев голову руками.

Его трясло Умелая словесная атака может привести человека в подобное состояние, может уничтожить его самоуважение и посеять в его душе сомнения, которые не проходят часами, днями, а может быть, остаются навсегда. Существует хорошо продуманная тактика словесного наступления, которое группа людей предпринимает против одного человека. Жертву все время перебивают, не дают ей закончить ни одного предложения. Нападающие говорят практически одновременно, так что жертва не может уловить направление развития их аргументов и, следовательно, не может найти в них слабые места. Она забывает свои собственные контрдоводы, потому что ей не удается оформить их словами И тогда единственное, что ей остается, это встать и уйти. Но если ей к тому же указывают на дверь…