Текст книги "Рискованное приключение (ЛП)"
Автор книги: Кристен Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)
– Мне нужно идти.
Не успела я выговорить «идти», как он поднял мои ноги и положил на кровать. Я больше не могла удерживаться в сидячем положении и тоже упала. Он накрыл меня одеялом.
– У тебя в сумках лекарство. Я принесу. И тебе надо поесть.
– Мне надо идти.
– Еда, лекарство, потом поговорим.
– Послушайте...
– Сейчас вернусь.
С этими словами он ушел, и у меня даже не было сил поднять голову и посмотреть куда. Я решила достать из чемодана одежду и выбираться отсюда. Потом я решила, что сначала ненадолго закрою глаза. Они слишком болели, да еще это солнце и снег. Слишком ярко, надо дать глазам отдохнуть.
А потом я, кажется, вырубилась.
* * *
– Нина, ты со мной? – услышала я смутно знакомый, глубокий хриплый голос, который, казалось, шел откуда-то издалека.
– Откуда вы знаете мое имя? – спросила я, не открывая глаз. Если бы я не так сильно устала, то меня бы сильно встревожил скрипучий звук собственного голоса.
– Ты со мной, – пробормотал этот смутно знакомый, глубокий хриплый голос.
– Горло болит.
– Похоже на то.
– И глаза болят.
– Могу поспорить.
– И все тело болит.
– У тебя температура, Герцогиня.
– Так я и знала, – буркнула я. – Я же в отпуске. Всю свою чертовски скучную жизнь я здорова как огурец. Стоило мне уехать в отпуск, и я сразу заболела.
Я услышала очень даже привлекательный смешок, а затем:
– Милая, мне нужно, чтобы ты приподнялась, приняла ибупрофен и попила.
– Нет.
– Нина.
– Откуда вы знаете мое имя?
– Водительские права, кредитки, паспорт.
Я слегка приоткрыла веки, но на это потребовалось слишком много сил, так что я снова их закрыла.
– Вы копались в моей сумочке.
– Да, у меня в кровати больная женщина. Подумал, что лучше знать, как ее зовут.
Я попробовала перевернуться, но это тоже требовало слишком много сил, поэтому я оставила попытки и сказала:
– Уходите.
– Помоги мне.
– Устала, – пробормотала я.
– Милая.
Он дважды назвал меня милой. Найлс никогда не называет меня милой, любимой, дорогой или еще как-то. Он даже Ниной меня редко называет, а ведь это, черт возьми, мое имя. На самом деле, если подумать, Найлс вообще мало со мной разговаривает, но сейчас у меня не было сил думать об этом.
Я почти заснула, когда почувствовала, что мое тело осторожно подняли и устроили на мужских коленях, а потом поднесли к губам стакан.
– Выпей, – приказал все тот же смутно знакомый, глубокий хриплый голос.
Я выпила. Стакан убрали, и я услышала:
– Открой рот, Герцогиня.
Я сделала, как мне велели, и почувствовала что-то на языке. Стакан вернулся.
– Проглоти.
Я проглотила и дернула головой: таблетка больно оцарапала мое воспаленное горло. В результате мой лоб оказался прижатым к чьей-то шее, а щека покоилась на мягкой ткани.
– Ох, – прошептала я.
– Извини, милая.
Меня снова положили на кровать головой на подушку. Я заснула еще до того, как меня накрыли одеялом.
* * *
Я проснулась, почувствовав, как моей шеи коснулось что-то холодное, слишком холодное.
– Нет, – прохрипела я.
– Ты вся горишь, малышка.
Я не горела. Я мерзла, мерзла так сильно, что меня трясло. Настоящий человек-землетрясение.
– Очень холодно.
Я поморщилась – слова царапали горло.
Холод оставил мою шею и прижался ко лбу.
– Нина, у тебя есть туристическая страховка?
Я попыталась сосредоточиться, но не смогла и переспросила:
– Что?
– Если жар не спадет, мне придется отвезти тебя в больницу.
Я молчала, по большей части потому, что старалась согреться. Я подтянула одеяло повыше и закуталась в него.
– Нина, послушай, у тебя есть туристическая страховка?
– Бумажник, – сказала я. – В сумочке.
– Хорошо, милая, отдыхай.
Я кивнула и закуталась еще плотнее, но никак не могла согреться.
– Мне нужно еще одно одеяло.
– Милая.
– Пожалуйста.
Прохладная ткань осталась у меня на лбу, но я почувствовала, как мою шею обхватили сильные пальцы и спустились к плечу. Потом я услышала тихое «Твою мать», и с меня стащили одеяло.
– Нет! – слабо вскрикнула я.
– Держись, малышка.
Матрас прогнулся от солидного веса, устроившегося у меня за спиной. Макс всем телом прижался ко мне, а я поудобнее устроилась в его твердых теплых объятьях. Меня продолжало трясти. Он вытянул руку, и его ладонь отыскала мою. Я обеими руками вцепилась в нее.
– Так холодно, Макс.
– Борись, Герцогиня.
Я кивнула в подушку и сказала:
– Постараюсь.
Дрожь не давала мне уснуть, а Макс крепко держал меня, прижимаясь своим телом.
Мне показалось, что прошло несколько часов, прежде чем дрожь начала стихать. Я тихонько окликнула:
– Макс?
– Я здесь, – раздался хриплый и сонный ответ.
– Спасибо, – прошептала я.
И соскользнула в сон. Я так устала, словно только что выиграла грандиозную битву.
* * *
У меня на лбу опять лежала влажная ткань, закрывая волосы.
– Макс?
– Жар спал.
– М-м-м, – промычала я, снова проваливаясь в сон.
Мое падение прервали слова:
– Помоги мне, Нина.
– Хорошо, – прошептала я, и меня перевернули на спину, а потом подняли в сидячее положение.
– Подними руки.
Я сделала, как просили, и с меня сняли футболку.
– Ты вспотела, Герцогиня, скоро станет лучше.
– Хорошо.
– Держи руки повыше.
– Хорошо.
Я почувствовала, как на мои руки и голову надели другую футболку, почувствовала, как ее расправили у меня на животе и боках. Я упала вперед и ощутила, что уперлась лбом во что-то мягкое и твердое. Твердое мужское плечо, покрытое мягкой тканью.
– Можешь опустить руки.
– Хорошо.
Я уронила руки, обняла мужскую талию и прижалась поближе. Я почувствовала, что меня тоже обняли в ответ, и еще мне показалось, что по моей спине легко прошлась мужская ладонь.
– Ты милая, когда болеешь.
– Да?
– И безбашенная, когда сердишься.
– Да?
– Да.
– М-м-м.
– Не знаю, какая мне нравится больше, – пробормотал он.
Я не ответила, потому что опять провалилась в сон.
Глава 2
Снова человек
Я проснулась от безумно яркого света и через несколько секунд вспомнила, где нахожусь.
Дом.
И Макс.
– О Боже, – пробормотала я в подушку, открыла глаза и перевернулась на спину. Мой затуманенный мозг наполнился воспоминаниями.
Я не была уверена, что помню все до секунды, но того, что я помнила, оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя униженной. Такого унижения я не испытывала никогда в жизни.
Нужно убираться отсюда. Немедленно.
Я откинула одеяло, свесила ноги с кровати и встала. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы не упасть. Немного кружилась голова, и нос был еще чуть-чуть заложен, но в остальном я снова чувствовала себя человеком.
Настолько человеком, что готова была сбежать.
Я подошла к перилам и посмотрела вниз, потом налево и направо. Макса не было ни в кухне, ни в гостиной.
Я выглянула в окно. Снег, сосны, неровные бело-зеленые горные вершины, пронзающие голубое небо, – захватывающий пейзаж. Великолепный вид, куда ни глянь.
Я заметила, что кто-то расчистил подъездную дорожку и большую площадку перед домом. Ведущая к шоссе дорога и само уходящее вдаль шоссе тоже были очищены от снега. Перед домом стояла моя арендованная машина, сияя на солнце так ярко, что слезились глаза. Она выглядела так, словно и не попадала под снегопад.
«Чероки» нигде не было.
– Макс? – позвала я, но голос прозвучал очень слабо. Я прочистила горло и позвала громче:
– Макс?
Ничего.
Слава Богу, его нет дома.
Понимая, что мне надо пошевеливаться, я продолжала стоять на месте. Необходимо столько всего сделать, а я не знала, с чего начать.
У меня всегда была ужасная привычка воспринимать любую проблему – неважно, насколько большую – целиком. Чарли всегда советовал мне разделять большую проблему на маленькие и решать их постепенно.
Я посмотрела на кровать и на свой чемодан.
Душ. Первым делом душ. Потом одеться и поесть, какой-нибудь быстрый перекус, чтобы восполнить энергию. Вода – уменьшить обезвоживание. И кофе. Мне нужен кофеин. Потом я напишу Максу записку с благодарностью, погружусь в машину и уеду отсюда. Спущусь с горы и проведу две недели в Денвере.
Я ведь и не бывала в Денвере по-настоящему – только в аэропорту и продуктовом магазине. Но он казался милым местечком. Живут же там люди, значит, есть, куда пойти. Кинотеатры. Магазины. Музеи. Найду, чем заняться. Может быть, в Денвере у меня получится разобраться в своей жизни.
Решено: Денвер.
Я достала из сумки нужные принадлежности, отнесла их в ванную и вернулась к чемодану за одеждой.
Тут я взглянула на кровать и отвлеклась, решив, что, наверное, нужно сменить постельное белье. Никто не захочет спать в кровати после больного человека. Может быть, при первой встрече Макс и повел себя как козел, но он не был козлом, когда я болела. Он заслуживал чистого белья.
Так что я стянула шоколадного цвета пододеяльник с большого пухового одеяла, сдернула простынь и оставила их на полу около кровати. Рекламное объявление в интернете сообщало, что в доме имелась стиральная машина с сушкой. Я загружу в нее белье после того, как приму душ, а потом напишу Максу в записке, где их найти, чтобы он не подумал, что я прихватила их с собой. Не то чтобы он мог решить, что я стала бы воровать его простыни, но кто знает. Люди иногда творят странные вещи в арендованном жилье.
Я зашла в ванную и замерла перед зеркалом, увидев свое отражение.
– О Боже, – прошептала я.
Бледное лицо с фиолетовыми синяками под глазами. Но хуже всего были волосы. Настоящая катастрофа.
Мне не часто везло в жизни, но единственная вещь, с которой мне повезло, – это мои волосы. Они были густыми и хорошо выглядели практически в любое время дня и ночи, даже когда я только что проснулась или не мыла их пару дней. В юности я несколько раз неудачно делала химическую завивку, но, как правило, мои волосы выглядели великолепно независимо от длины, формы стрижки, а если честно, то и от цвета. В настоящее время мой естественный русый цвет оживляли светлые пряди, а волосы отросли довольно длинными.
А сейчас они были влажными, спутанными и ужасными.
Прогнав из мыслей страшное видение, я почистила зубы, умылась и шагнула под душ. Это отняло у меня много сил. Я только что перенесла сильную лихорадку и Бог знает сколько времени не ела. Наверное, мне лучше отдохнуть и совершенно точно нужно найти несколько минут, чтобы съесть банан или что-то еще. Но я понятия не имела, где Макс. Надеюсь, он на работе. Это даст мне достаточно времени закончить нужные дела и сбежать.
Я вышла из душа, нанесла на тело лосьон и духи и расчесала волосы, упиваясь ощущением чистоты. Душ может творить чудеса. Такие мини-чудеса. Особенно душ Макса, отделенный от ванны, облицованный красивым кафелем под бежево-коричневый мрамор и достаточно большой для двух человек.
Я надела белье и недавно купленные джинсы. Когда я показывала их Найлсу, он только покачал головой. Найлс не понимал джинсы и прочие вещи, которые я купила для своего сельского приключения-перерыва в Колорадо, думая, что они помогут мне выглядеть, как местные жители. Найлс носил костюмы на работу и вельветовые брюки с кашемировыми джемперами, когда отдыхал дома. Я ни разу не видела его в джинсах, тем более потертых и поношенных.
Эти джинсы я купила на Парк-стрит в Бристоле, в магазинчике подержанной одежды, который специализируется на винтажной одежде из Америки. Джинсы были потертыми, с разрезом на заднем кармане, из которого торчали белые нитки. Я считала, что они выглядят хиппово. А еще они сидели на мне, как влитые, и хорошо смотрелись на моей несколько великоватой попе. Так что я в них просто влюбилась.
К джинсам я подобрала широкий коричневый ремень и сиреневую кофточку с длинными узкими рукавами, закрывающими запястья, и широким вырезом лодочкой, из-за чего она иногда сползала с одного плеча.
Затем я собрала свои вещи и вышла из ванной. И сразу учуяла запах готовящегося бекона и заметила, что кто-то убрал грязное белье.
Я медленно закрыла глаза.
Наверное, мне не следовало тратить время и снимать белье с кровати, хоть это и было бы невежливо.
И, наверное, можно было обойтись без лосьона и не стоять под сильными горячими струями душа целых пять минут, просто позволяя воде омыть меня и вернуть обратно к жизни.
Что ж, Макс дома, и у меня не осталось выбора, кроме как поблагодарить его лично. Нет, мне придется посмотреть в глаза высокому, потрясающему обладателю хриплого голоса Максу Не-знаю-его-фамилии, который видел меня почти голой и заботился обо мне, пока я болела, и поблагодарить его лично.
«Давай уже, покончи с этим, – сказал бы Чарли. – С неприятными делами лучше разбираться поскорее, чтобы они не мешали двигаться дальше».
Чарли, как всегда (если бы только он был здесь, но, к сожалению, его не было), прав.
Я вздохнула, бросила футболку Макса на кресло, убрала свои туалетные принадлежности в сумку и босиком направилась к винтовой лестнице.
Когда я спустилась в гостиную, Макс стоял у плиты спиной ко мне. В этот раз он был без рубашки, в футболке винного цвета, которая превосходно на нем сидела. Даже слишком превосходно. Под футболкой с легкостью угадывались мускулы, и их, кажется, было много. На нем снова были потертые джинсы. Сзади его волнистые волосы выглядели такими же совершенными, как и спереди. Возможно, еще более совершенными. Возможно даже, его волосы были воплощением совершенства.
Я была в пяти шагах от бара, когда он повернулся ко мне, держа в руке вилку.
Его серые глаза нашли меня и осмотрели с головы до ног. Макс улыбнулся, и я замерла.
– Она жива, – произнес он своим необычно привлекательным, хриплым голосом.
Его глаза и голос ощущались почти физически, как прикосновение. Приятное прикосновение. Я почувствовала, как к щекам прилила кровь, и дотронулась до своих волос. Обнаружив, что они все еще мокрые и зализанные назад, я уронила руку и, опустив голову, пробормотала:
– Извини.
– За что? – спросил Макс, и я снова посмотрела на него.
– За...
– Ты ввела себе вирус гриппа?
– Нет.
– Иногда дерьмо случается, – сказал он и повернулся обратно к плите.
Что ж, надо признаться, дерьмо определенно случалось. Хотя в последнее время не так уж много. Я изо всех сил старалась его избегать, но когда-то в моей жизни было много дерьма. И я знаю, что оно случалось до сих пор, потому что мои друзья рассказывали, когда у них что-нибудь происходило.
– Все равно, я просто...
– Садись, – приказал Макс, бросил вилку на столешницу и пошел к холодильнику.
– Прости?
Он открыл холодильник, но смотрел при этом на меня.
– Садись.
– Я подумала, что...
– Тебе нужен сок, – заявил он и достал из холодильника пакет клюквенного сока, подозрительно похожий на тот, что я купила в Денвере.
– Правда. Мне просто надо...
Макс закрыл холодильник и взглядом пригвоздил меня к месту.
– Герцогиня, сядь на стул.
Что тут скажешь?
Я не знала, но все равно начала:
– Макс...
– Посади свою задницу на стул или это сделаю я.
Он серьезно?
– Макс, мне нужно...
– Поесть.
– Прости?
– Тебе нужно поесть. Ты два дня ничего не ела.
Тут я забыла про его некоторую грубость и несомненную склонность командовать и вскинула голову, удивленно расширив глаза.
– Что? – прошептала я.
– Ты была в отключке два дня.
Я посмотрела в окно, словно природа могла подсказать мне, правда это или нет, а потом обратно на Макса.
– Два дня?
– Да.
– Сегодня вторник?
– Да.
– О Боже, – прошептала я.
– Нина, сядь.
Я была так потрясена потерей целых двух дней своего приключения-перерыва, что без слов подошла и села на стул. Макс налил стакан клюквенного сока и поставил его на стойку передо мной.
– Кофе, – пробормотала я, – пожалуйста.
– Понял.
– Два дня, – прошептала я клюквенному соку, прежде чем сделать глоток.
– Ты что-нибудь помнишь? – спросил Макс, и я бросила на него быстрый взгляд. Он стоял спиной ко мне и наливал кофе в кружку.
И что мне теперь делать?
Сказать, что я помню, как он заботился обо мне? Как давал мне лекарство, заставлял пить, вытирал лоб? Как лежал рядом со мной и обнимал, пока не прошла дрожь, переодевал меня, гладил по спине? Сказать, что я помню, каким он был добрым?
Поскольку я не собиралась даже думать об этом (никогда), то решила соврать.
– Что-нибудь помню? – повторила я за ним.
Макс повернулся и принес мне кофе.
– Да, ты была не совсем в себе. Ты что-нибудь помнишь?
Я благодарно кивнула, когда он поставил передо мной кружку с кофе, и подтвердила:
– Я действительно ничего не соображала. Так что нет, я ничего не помню.
Несколько секунд он смотрел на меня, а потом кивнул головой на кружку и спросил:
– Добавить сливки?
– Сливки?
Он усмехнулся:
– Да, Герцогиня, сливки. Они есть в Англии?
– Мы не называем их сливки.
– А как же вы их называете?
– Как есть. Молоко.
– Хорошо, добавить молоко?
– Да.
– Сахар?
– Один.
– Один что?
– Один сахар.
Все еще улыбаясь, Макс покачал головой и пошел к холодильнику. Достал пластиковую бутыль молока емкостью в один галлон2 и поставил ее на столешницу передо мной. Затем он достал огромный нераспечатанный мешок сахара. Если не ошибаюсь, его я тоже купила в Денвере. После чего Макс поставил мешок рядом с молоком, достал из выдвижного ящика ложку, вручил ее мне и вернулся к бекону.
Открывая мешок с сахаром, я заметила:
– Не думаю, что смогу съесть бекон.
– Бекон для меня. Ты будешь овсянку.
– Ох.
Я смотрела, как Макс добавил к бекону на сковороде два яйца, а потом достал из шкафчика пачку овсянки быстрого приготовления.
Я положила в кофе ложку сахара и уставилась на бутыль с молоком. Потом на свою кружку. Потом на молоко. И снова на кружку. Как же мне налить немного молока из этой огромной бутылки, ничего не расплескав?
И тут я услышала:
– Милая, ты собираешься взглядом заставить молоко налиться в кружку?
Я посмотрела на него и спросила:
– У тебя есть молочник?
Макс откинул голову и разразился смехом, который тоже оказался глубоким и хриплым.
Я уставилась на него. Что смешного?
– Что смешного? – спросила я, когда он справился со своим бурным весельем.
– Я не устраиваю чаепитий, Герцогиня, – ответил он, продолжая улыбаться, как будто я его очень позабавила.
Не уверена, что мне нравится, что он называет меня Герцогиней. Ладно, сейчас он делал это довольно мило и странным образом привычно, даже несколько интимно. Но вот насчет того, как он произнес это два дня назад, я не уверена. Как будто смеялся надо мной, только теперь он, кажется, думает, что я в курсе шутки.
– А ты не можешь перестать называть меня Герцогиней? – предложила я.
– Не могу, – ответил Макс, подошел ко мне, поднял бутыль и плеснул солидную порцию молока в мою кружку, отчего кофе с молоком вылился и растекся по столешнице. Потом он развернулся и добавил молоко в овсянку.
– Меня зовут Нина, – сказала я.
– Я знаю.
– Ты можешь звать меня Нина.
– Я буду звать тебя Ниной тоже.
– Вместо Герцогини.
Макс убрал молоко в холодильник, подошел ко мне, взял мешок с сахаром и посмотрел на меня, прежде чем вернуться к овсянке.
– Тебе требуется молочник, чтобы попить кофе. Ты определенно Герцогиня.
Я решила не обращать внимания. Через полчаса он никак не будет меня называть, потому что я буду в машине на дороге в Денвер.
– Неважно, – пробормотала я и глотнула кофе.
Потом я стала смотреть, как он кладет сахар в овсянку. Одна ложка. Две. Три. Четыре.
– Это для меня? – поспешно спросила я, когда он собрался положить пятую ложку.
Макс повернулся и посмотрел на меня:
– Да.
Он готовил для меня овсянку, и я не хотела выглядеть неблагодарной, так что сказала:
– Э, думаю, четырех ложек достаточно.
Мне бы хватило двух, а если честно, то и одной ложки, но я согласна на четыре.
– Как прикажешь, – весело ответил он.
На это я тоже решила не обращать внимания.
Макс поставил овсянку в микроволновку и вернулся к сковороде. Он ловко перевернул яйца, вытащил вилкой бекон и, не промокнув жир, положил его на тарелку, которую я раньше не заметила. На тарелке уже лежали два тоста с маслом и виноградным джемом.
Не успев остановить себя, я тоскливо проговорила:
– Я так скучаю по виноградному джему.
Макс повернул голову ко мне, и на его лице застыло такое выражение, словно я одновременно и забавляла его, и немного смутила.
– Ты скучаешь по виноградному джему?
Я сделала глоток клюквенного сока, взглянула на микроволновку, но ничего не ответила. Разговоры с Максом требовали сосредоточенности и отнимали много сил, а в данный момент у меня не осталось ни того, ни другого. Все это странно. Он вел себя так, словно я жила здесь целый год и мы были близкими друзьями. Как будто это не он два дня назад практически выгнал меня из своего дома. Как будто я ему нравлюсь.
Вы же не станете поддразнивать человека, который вам не нравится. По крайней мере так говорила мне мама много лет назад, когда я возвращалась домой и жаловалась на мальчишек, которые меня дразнили. Она говорила, что мальчики дразнят девочек, которые им нравятся. А если уж жизнь чему меня и научила, так это тому, что моя мама редко – если вообще когда-нибудь – ошибается.
Макс тоже решил не настаивать на ответе и вместо этого переложил яичницу на тарелку, выключил конфорку, передвинул сковородку на другую и подошел ко мне. Держа тарелку на весу, он принялся за еду.
– Сегодня тебе нужно отдохнуть, – сказал он.
– Да, – согласилась я. Я буду отдыхать, но только когда найду гостиницу в Денвере.
Расправившись с беконом, Макс загадочно произнес:
– Наверху в стену между спальней и ванной встроен телевизор. Тебе надо только раздвинуть двери. Тоже самое под ним, чтобы добраться до DVD. Там же есть диски. Пульты управления лежат на тумбочке около кровати.
Он наколол на вилку кусок яичницы, а я уставилась на него:
– Извини?
– Если захочешь воспользоваться компьютером, то пароль «Шауна444».
– Э-м-м... – пробормотала я и повторила: – Извини?
Запищала микроволновка. Макс поставил тарелку и повернулся к ней, говоря:
– Через «у».
Ничего не понимаю.
– Через «у»?
Он открыл микроволновку, достал из нее миску, подошел ко мне, достал из выдвижного ящика ложку, сунул ее в миску и поставил миску передо мной.
– Шауна. Через «у». Ш-а-у-н-а. И 444. Без пробела.
– Но...
– Компьютер стоит на бюро, – продолжил он, снова взяв тарелку и подняв ломтик бекона. Но прежде чем он откусил, его взгляд уперся в окно позади меня.
– Макс, я думаю...
– Ты накупила еды на целую армию. Найдешь что-нибудь на обед.
О Боже. Он думает, что я останусь здесь?
– Макс...
Его взгляд вернулся ко мне.
– На всякий случай поешь чего-нибудь легкого. Лучше, чтобы у тебя в животе не было ничего тяжелого, если болезнь вернется.
– Может, нам стоит...
Я услышала, как хлопнула автомобильная дверь, и замолчала. Обернувшись, я увидела, что рядом с «Чероки» стоит один из спортивных кроссоверов, к тому же красный, что делало его еще более спортивным. По ступенькам вприпрыжку поднималась молоденькая девушка с густыми вьющимися темными волосами. На ней был розовый пушистый жилет, голубая водолазка в крошечный розовый горошек и бледно-голубые джинсы в обтяжку. А еще мохнатые сапожки с большими помпонами впереди, которые раскачивались, пока она прыгала по ступенькам. Девушка была хорошенькой. Очень хорошенькой.
Нет, она была прелестной. Воплощение девушки с лыжного курорта.
И она была очень юной. Намного младше меня. И, подозреваю, намного младше Макса.
Мне тридцать шесть. Ему должно быть примерно столько же, возможно чуть больше или меньше, но не сильно.
Девушка выглядела на двенадцать. Хотя, раз уж она может водить машину, наверное, ей шестнадцать.
Она остановилась на крыльце и преувеличенно радостно помахала нам рукой, подпрыгивая на носочках. Но даже такое преувеличенное движение выглядело прелестно, словно было для нее естественным. Наверное, так и есть, потому что, скорее всего, она состоит в какой-нибудь группе поддержки.
Боже милосердный.
– Бекка, – пробормотал Макс. Я посмотрела на него, а он сложил кусок тоста пополам и сказал: – Я ненадолго уеду.
Потом он откусил тост и повернулся к раковине.
– Я...
– Эй! – раздался от двери звонкий и радостный девичий голос.
Я обернулась. Бекка уже была внутри и закрывала дверь. Потом она так же вприпрыжку подошла к барной стойке. Помпоны раскачивались из стороны в сторону.
– Привет, Бекка, – поздоровался Макс.
– Привет, Макс, – откликнулась Бекка, потом повернулась ко мне и все так же звонко и радостно сказала: – Привет.
– Здравствуй.
– Ты, должно быть, Нина, – заявила она, и я, кажется, застыла, открыв рот.
Откуда она меня знает?
Она осмотрела меня.
– Она хорошенькая, – сказала Бекка, обращаясь, подозреваю, к Максу, поскольку никого другого в доме не было. Потом она посмотрела обратно на мня, и ее взгляд остановился на моей груди. Все так же звонко, радостно и даже громко она провозгласила: – Мне нравится эта кофточка! Где ты ее взяла? Я хочу такую же.
– Я...
– Ты можешь отправиться по магазинам, Бекка, но будет чудом, если ты найдешь такую, – сказал Макс, и она посмотрела на него. – И если сможешь позволить ее себе.
Я взглянула на Макса и ответила, немного резко из-за того, как прозвучали его слова:
– Она не настолько дорогая.
– Раз уж ей ради покупки придется сесть на самолет и отправиться в Англию, то дорогая.
Тут он прав.
– Англия, – выдохнула Бекка, но даже это получилось у нее звонко и радостно.
– Э... да, – сказала я.
– Я забыла. Макс говорил Минди, что ты англичанка.
Минди? Кто такая Минди? И почему Макс говорил ей обо мне?
– Я не англичанка, – сказала я Бекке.
– Мне нравится твой акцент, – с придыханием продолжила она.
– Вообще-то, у меня нет акцента.
– Он клевый! – воскликнула она и посмотрела на Макса. – Правда клевый?
– Клевый, – согласился Макс, но, судя по голосу, он не считал мой акцент клевым, он старался не рассмеяться.
Только я хотела посмотреть на него и проверить, действительно ли он пытался сдержать смех, и спросить, что смешного, как мое внимание снова привлекла Бекка.
– Господи, мне бы так хотелось жить в другой стране, – заявила она. – Тебе так повезло.
Мне? Повезло? Англия красива, но...
– Хотя мне бы хотелось жить где-нибудь, где нет дождей, – решила Бекка.
– Дождей там хватает.
– А если бы я там жила, через сколько времени у меня появился бы акцент? – спросила она.
– Эм... Точно не знаю, – ответила я.
– Мне пришлось бы практиковаться, – решила она.
Я подумала о том, как звонкая, радостная и прыгучая американская девочка из группы поддержки едет в Англию практиковаться в акценте, и постаралась не содрогнуться.
– Пойду обуюсь, – сказал Макс и обогнул столешницу.
– Макс, – окликнула я, но он не остановился.
– Я быстро, – сказал он, даже не обернувшись.
– А в Англии вся одежда такая клевая, как эта кофточка? – спросила Бекка.
– Э... не совсем, – ответила я и попросила: – Ты не могла бы подождать секунду?
Я подняла один палец, соскочила со стула и поторопилась следом за Максом, который поднимался по винтовой лестнице.
Когда я вошла в спальню, он сидел на кровати и надевал ботинок.
– Макс...
– Чистое белье в гардеробной, – перебил он меня.
– Хорошо, но...
Он натянул второй ботинок.
– Не знаю, сколько времени это займет, так что чувствуй себя как дома.
– Я уезжаю, – выпалила я.
Макс поднял голову и посмотрел на меня:
– Что?
– Я еду в Денвер.
– Нет, не едешь, – сказал он, и от этого твердого и неожиданного ответа я моргнула.
– Не еду?
– Не-а, – сказал Макс и встал. Он казался очень высоким и очень большим. Конечно же, он был таким и на кухне. Но кухня представляла собой большое ярко освещенное пространство, а спальня такой не была. Она больше походила на ярко освещенный, уютный кокон, и очень высокий и очень большой Макс, казалось, заполнил его целиком, не оставив места для меня.
– Но... Я еду.
Макс подошел по мне, и я едва поборола порыв отступить, в основном потому, что позади меня была винтовая лестница. Я и так уже провела в этом доме два дня, болея, и мне совсем не хотелось сломать здесь шею.
Макс остановился в шаге от меня и сказал:
– Не едешь.
Я тряхнула головой и спросила:
– Почему?
– Тебе нужен отдых.
– Я отдохну в Денвере.
– Поездка в Денвер – это не отдых.
– Хорошо, тогда я найду гостиницу в городе и переночую там, а завтра поеду в Денвер.
– Этого ты тоже не сделаешь.
– Почему нет?
– Потому что нет.
Я начинала злиться. А злилась я не часто, в основном потому, что устроила свою жизнь так, что в ней не происходило ничего, вызывающего злость. Но сейчас я определенно злилась.
– Почему? – спросила я.
– Нина, мне надо кое-что сделать, у меня нет времени на это.
Нет времени на это? На что?
– На что?
– На препирательства.
Я больше не злилась, теперь я была смущена.
– А мы... препираемся?
– Ты не в форме. Той ночью ты держалась лучше.
– Лучше?
Вместо ответа он повторил:
– Мне надо идти.
– Макс... – начала я, но он стал меня обходить, так что я инстинктивно схватилась за его руку, обхватив пальцами бицепс.
Макс остановился, но мое тело замерло, а взгляд опустился на его руку.
Мышцы под моими пальцами напоминали сталь. У Найлса не было стальных бицепсов. Его бицепсы были мягкими и слабыми. Может быть, кому-то не нравится прикасаться к стальным мышцам, но мне понравилось. Очень понравилось.
– Нина, – позвал Макс. Я вздрогнула и отдернула руку.
– Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты был так добр ко мне... во время болезни, и... за все, но я правда должна уехать.
– Почему?
– Почему?
– Да, почему?
– Ну, потому что.
– Потому что что?
Он сумасшедший? Я не понимаю. Почему он хочет, чтобы я осталась? Два дня назад он не хотел, чтобы я оставалась. Почему мы вообще это обсуждаем?
– Ты дома, – напомнила я.
– Да?
– И мы не можем жить здесь вместе.
– Почему?
Я ничего не ответила, просто не знала, что ответить на такой дикий вопрос. Но потом придумала и сказала:
– Я тебя совсем не знаю.
Макс только ухмыльнулся, и от этой ухмылки мне стало очень не по себе, но каким-то странно приятным образом.
– Герцогиня, я видел тебя почти голой.
После этого мне стало не по себе еще больше, но уже совсем не приятным образом. А еще я вытаращила глаза, покраснела и почувствовала, как заколотилось сердце. И подскочило давление.
– Да, действительно, видел. Против моей воли, – напомнила я.
– Это было не против твоей воли.
Я наклонилась к нему и рявкнула:
– Я была без сознания!
– А вот и она, – пробормотал он. И выглядел при этом дико довольным.
– Кто? – опять рявкнула я.
Он проигнорировал мой вопрос и унизительно сообщил:
– Когда я последний раз видел твое тело, малышка, ты сама подняла руки.
Я и правда это сделала, я помню.
– Нет, – соврала я.
– Да.
– У меня была высокая температура! – еще громче сказала я.
– Но ты это сделала.
Я взмахнула рукой.
– Ладно, хорошо. Ты видел меня голой. Но это не значит, что мы друг друга знаем.
– И я спал с тобой. – Я открыла рот, а Макс спросил: – Помнишь?
– Нет, – прошептала я, но я помнила.
– Ты не отпускала меня.
