Текст книги "Пытка любовью (СИ)"

Автор книги: Константин Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

– Да, известно, – заметил на это Гена, – У одних чай или ещё что "не положенное" отметает, а другим продаёт. -

– Многие бывшие козлы так и кормятся возле него, – добавил Юрий, – Наколки ему дают, у кого из зэков что есть из "неположенного". Да ну их всех на х...! Давайте-ка я вас щас десертом угощу. -

На десерт у Юрки оказался кусок халвы. Это было просто отпадом. Юрий разделил халву каждому по кусочку, и все с удовольствием ели её с хлебом, запивая вторяками (чаем, заваренным повторно), и вели дружеские разговоры. Вечер прошёл в прекрасной дружеской обстановке, что так редко бывает в зоне. Такие вечера надолго остаются в памяти зэков. Все успели до "отбоя" в зоне без лишних приключений прийти в "свои" бараки.

После отбоя, Игорь долго не спал, лёжа на своей шконке с закинутыми за голову руками. Ему было приятно оттого, что сегодня они так чудесно провели какое-то время. В зоне такое случается раз в год или раз в несколько лет. "Как хорошо побыть хоть немного среди людей, от которых невозможно ожидать ни подлости, ни пакостей", – подумал он, повернулся на бок и уснул спокойным сном.

ПРОПАСТЬ

Утром Игорь вновь спал до того времени, пока его не разбудили звуки звякающих мисок. Он поднял голову с ватной подушки и увидел, что его соседи по палате уже получают у двери завтрак. Игорь быстро встал с кровати, накинул свой халат, и, взяв лишь кружку из тумбочки, пошёл к двери. Он, как всегда быстро получил свою дневную пайку хлеба, масла и сахара, и порцию пшённой каши.

"Сегодня можно будет в обед сделать и большой бутерброд с маслом из сегодняшнего и вчерашнего пайков", – подумал Игорь, поставил всё на свою тумбочку и быстро застелил кровать. Затем он умылся под раковиной, позавтракал и начал бриться. Бреясь, Игорь заметил в зеркальце бритвы, что у него покрасневшие глаза. "Не спишь по ночам, урод. Чего ты о ней думаешь? У неё, наверно, хорошая семья. Девочка, вон какая, принцесса маленькая. Как ангелочек. Чего ты, зоновская образина, мозги себе по ночам е...? Общайся с приличным человеком, раз тебе судьба это позволяет. И будь доволен, скот. Расслабился, урод, расчувствовался... Ну и кретин же. Зэк паршивый. Радуйся, что с тобой нормальный человек хоть общается", – ругал он себя, пока брился.

Побрившись, он взял из пачки в тумбочке сигарету и спички и пошёл покурить. В умывальнике уже курил один молодой зэк в больничном халате, которого Игорь до этого дня не видел. "Вчера, наверно, положили", – подумал Игорь, прикуривая сигарету.

– А ты хоть немного поправился, – сказал молодой зэк Игорю, – Я помню тебя, после твоей голодовки... Тебя тогда к нам в отряд списали. Ты недолго тогда у нас пробыл. -

– А-а-а... Это на промке, в радиоцехе? – сказал Игорь, – Я там никого и не запомнил, потому что мало там и пробыл. Тебя тоже не помню. -

– Да я тебя тоже дня два-три только и видел, а потом ты списался, – сказал молодой зэк, – Я тогда тоже из ШИЗО вышел...

Тебя не запомнить нельзя было. Ходячий скелет был... Мы, когда тебя в холодильнике держали, махорки тебе посылали... У нас у самих тогда почти голяк был. Сигарет не было. Лишь немного махорки. -

– О-о-о! Так это вы тогда мне её переслали? Спасибо за ту махорку, – сказал Игорь, глядя в лицо зэка, блатного по масти. Лицо его было приятным, и взгляд его был спокойным и не выражал намёка на какую-либо хитрость, – Я тогда по-новой курить начал... Голод хоть немножко "курятиной" заедал... Меня Игорь зовут, – и он протянул парню свою руку.

– Алик, – сказал парень, пожав руку Игоря.

– Слушай, Алик, у меня чаю на замутку есть... Если хочешь, можем чифирнуть, – сказал Игорь, – Хоть чем-то отблагодарю тебя за ту махорочку... Только у меня тубик... Если брезгуешь, я тебе дам чай, сам с кем-нибудь чифирнёшь. -

– Да брось ты, у нас в "семейке" тоже один тубик, – сказал Алик, – Если кровью не кашляешь, – давай чифирнём. -

– Кто кровью кашляет, того в зоновской больничке не держат, – заметил Игорь, – Тех сразу на областную отправляют. -

– У меня конфеты есть. Принести? – предложил Алик.

– Да у меня тоже есть... Магазинные карамельки, – уточнил Игорь.

– У меня такие же, – сказал Алик.

– Тогда какая разница? – Игорь бросил окурок в грязную пластиковую урну в углу, – Ну что? Пошли? -

– Пойдём. -

Они пошли в палату к Игорю и заварили чай. Этот кусочек плиточного чая Игорь обнаружил у себя в тумбочке вчера вечером. Его положил туда Чёрный, когда уходил из больнички в зону. Игорь в то время работал у Светланы Ивановны в кабинете. Алик заметил в тумбочке у Игоря книги.

– Что читаешь?– спросил он.

– Да... Это самоучитель английского... И ещё одна книга по социологии, – сказал Игорь, зная по прежнему опыту, что ни одного зэка такие книги не интересовали.

– А что у тебя по социологии? – спросил Алик.

Игорь внимательнее взглянул на Алика и, видя, что он серьёзно ждёт ответа, сказал, – "Происхождение семьи, частной собственности и государства". -

– А-а-а... Энгельса, – сказал Алик, и Игорь понял, что Алик, возможно, также как и он интересовался книгами на социальные темы.

– Читал? – поинтересовался Игорь.

– У меня старшая сестра училась на гуманитарном факультете, – ответил Алик, – Она меня и "просвещала" всегда "на воле". Но меня это мало интересует. Слишком скучно для меня. -

Они немного помолчали, а потом Алик вновь заговорил.

– Слушай, Игорь, она мне последний раз, на свиданке, тоже книжку по социологии подсунула. Я её сюда взял... Думал почитаю от нечего делать... Сегодня открыл, почитал пару слов и опять закрыл... Хочешь я тебе её подарю? Я всё равно её читать не буду. -

– Неси, если не жалко, – сказал Игорь, – А я пока чай тусану. -

Алик ушёл и вернулся с книжкой в бумажном переплёте.

– Держи, – сказал он, подавая книгу Игорю.

– И ты держи, – сказал Игорь, протягивая Алику кружку с чаем. И, взяв у него из руки книгу, сказал, – Спасибо. -

Книгу Игорь положил на одеяло в изголовье кровати, и они с Аликом попили чайку, разговаривая, как говорят, о том – о сём. Алик жил в семейке пацанов, – блатных, с понятиями. Из разговора Игорь понял, что Алик немного знает о нём. "Зэковская разведка везде работает", – подумал тогда Игорь. С Аликом было приятно разговаривать, потому что он не растопыривал пальцы веером, как некоторые, которых Игорь мысленно называл уродами. Потом они ещё раз покурили в умывальнике туалета и Алик, сказал, что у него стала побаливать нога, из-за которой его и положили на больничку, и пошёл в свою палату полежать.

В своей палате Игорь посмотрел на обложку книги. В.В.Денисов. "Социология насилия или критика современных буржуазных концепций", было написано на ней. "Что ж, вечером и почитаю", – подумал он, и положил книгу в тумбочку. Пришли вольная медсестра с зэком-санитаром, с таблетками и уколами. Игорю положили на тумбочку его таблетки и медсестра, маленького роста женщина, лет сорока, сделала ему два укола в ягодицу, для чего Игорь, стоя у своей кровати, лишь чуть-чуть оголил ягодицу сбоку. После этого Игорь лёг на кровать, поверх одеяла, и незаметно уснул.

Проснувшись, он почувствовал себя уже выспавшимся. А сразу же после обеда, в дверях их палаты появился зэк-санитар и сказал Игорю, – Пойдём, я тебя щас выпущу, а то мне потом некогда будет взад и вперёд ходить. -

– Пошли, – сказал Игорь. Когда за ним закрылась дверь стационара, он остановился в маленьком вестибюле и постоял там с минуту. "Всё, – сказал он сам себе, – Закрывай все свои эмоции... Ты – лишь зэк. Мерзкая скотина. Но будь культурным и вежливым". И он почувствовал, что мышцы его лица стали как бы атрофированными, и его лицо стало маской, а взгляд его стал просто смотрящими глазами. "Ну, вот... Теперь нормально, – сказал он себе в мыслях, – Таким я и должен быть... Пусть работают теперь только мозги. Остальное всё должно быть непробиваемым".

Он постучался в дверь, и, услышав "Да-да, войдите!", открыл дверь в кабинет Светланы Ивановны.

– Здравствуйте, Светлана Ивановна, – сказал он, войдя в кабинет, увидев, что она стоит к нему лицом, опершись, полусидя на рабочий стол у окна.

– Здравствуйте, Игорь, – ответила Светлана Ивановна, как всегда улыбаясь, – А я уже жду вас. -

В кабинете было что-то новое, но Игорь ёщё не понял что именно, потому, что стоял и смотрел на прекрасное улыбающееся ему женское лицо. Маска его лица оставалась при этом маской. Но с мыслями нельзя было ничего поделать. Они работали независимо. Их нельзя было заставить думать, "так, или иначе". Они были не рабскими. Они были свободными. "Она просто само обаяние", – как бы говорили они Игорю.

– Проходите... Чего вы стоите? – заговорила Светлана Ивановна, – Переодевайтесь спокойно... Я вам не буду мешать, – она отвернулась и села на стул за рабочим столом.

"Чего, скот, остолбенел? Опять, мразь, расчувствовался?, – говорил себе мысленно Игорь, переодевая халат, – Ты – никто, и звать тебя – никак. Иди, скот, и учись по-новой, как нужно общаться среди нормальных людей.

Хотя, это удивительно слышать, что такая женщина, да ещё и ждала тебя. Игра слов. Не стоит обращать внимания. Зэк паршивый".

Застегнув белый халат, Игорь прошёл к столу и сел напротив наждачного станочка. Он увидел, что рабочий стол был чисто уран, что все инструменты на столе лежали в полном рабочем порядке. Большая часть белой пластиковой поверхности стола, которая раньше была загромождена чем попало, была чистой и свободной. И тут Игорь увидел то, что в зоне было просто необычным. Окно кабинета закрывала тонкая тюль, а по обе стороны окна висели шторы с оранжевыми цветами и листьями на белом фоне. Игорь как поднял голову на это "домашнее" окно, так и смотрел на него.

– Я сегодня генеральную уборку сделала, – заговорила Светлана Ивановна. Игорь повернул к ней голову и посмотрел ей в лицо. А она, улыбаясь, продолжала говорить, глядя на него, – И шторы повесила... Мне здесь фельдшер, Ангелина Матвеевна, сказала, что для того, чтобы повесить шторы, надо подписать "заявление" у начальника колонии. Я сегодня к нему зашла. А он даже удивился, что я с таким "заявлением" к нему пришла.

Работайте, говорит, спокойно. Вешайте шторы. Это же, говорит, ваш кабинет...

Он у вас такой учтивый и вежливый, – добавила она про начальника колонии.

"Да, – подумал Игорь, – С тобой любой самодур будет корчить из себя учтивого и вежливого".

– Я же всё-таки женщина, – продолжала она, – А мне уже так надоело это окно с решёткой, что смотреть на него просто уже не могла... Вот и укоротила дома старые шторы и принесла сюда... Вроде бы чуть-чуть получше стало... А вам нравится? – спросила она.

– Да, – ответил Игорь, с "маской" на лице, – Как дома. -

– Сегодня вам не нужно так много работать, как вчера, – сказала Светлана Ивановна, – Вы и так вчера много сделали. Мне этого хватит, дня на три-четыре... Я вам сегодня расскажу, в чём вы, как мужчина, можете мне помогать. -

– Я быстро всему учусь, – сказал Игорь, – Вы можете рассказывать не слишком подробно. Многие простые веши я пойму с полуслова. -

– Хорошо, – улыбнулась Светлана Ивановна, – Самыми трудными для меня, как для женщины, в работе есть две основные вещи... Это обработка коронок и металлических зубов,... что вы уже делаете, и довольно хорошо... И ещё протяжка гильз на "Самсоне" для изготовления коронок. -

– Протяжка на чём, вы сказали? – спросил Игорь.

– Идите сюда. Я вам сейчас покажу, – сказала Светлана Ивановна, и, встав со стула, подошла к столику, стоявшему за метр позади её стула, у стены. Игорь подошёл тоже. На столике с белым пластиковым покрытием были установлены ручные заводские вальцы и заводской аппарат с рукояткой, показывающей, что он также "ручной".

Он представлял собой чёрную металлическую рамку, укреплённую на столе. Вверху с рамки как бы свисали в два ряда сталагмитами никелированные штыри разной толщины, с обрезанными ровно торцами. А под этими штырями, внизу рамки была металлическая плита с отверстиями в два ряда, в которые должны были входить эти штыри. Двигались штыри вверх-вниз при помощи рукоятки, установленной на рамке справа.

– Вот это – "аппарат Самсона", – сказала Светлана Ивановна, нажав на рукоятку, и штыри пошли вниз. Она отпустила рукоятку, и штыри, под действием пружины, вернулись вверх, на прежнее место.

– Вот это называется матрица, – положила она как-то по-женски свою ладонь на плиту с отверстиями.

– А это пуансоны, – сказал Игорь, указав пальцами на штыри вверху.

– Как? Вы и это знаете? – с улыбкой удивления спросила Светлана Ивановна.

– Да... Немного понял, – ответил Игорь, – Вы мне только покажите, что представляют собой гильзы. И скажите, с какого штыря и по какой, их надо уменьшать в диаметре. -

– Да-а-а... Вы меня просто поражаете, – сказала Светлана Ивановна, – Гильзы все одинаковые... На самый толстый стержень, – и она вытащила с полки из-под крышки стола картонную коробку с серыми металлическими колпачками-напёрстками гильз, и поставила её на свободное место стола.

– А протягивать их надо будет по толщине зуба пациента, – сказала она, и было видно по выражению её лица, что объяснять, об "аппарате Самсона", ей было уже нечего.

– А это вальцы, – вновь заговорила она, как бы полагая, что сейчас расскажет Игорю что-то новое, – На них надо будет протягивать провод для спайки зубов с коронками, и, если нужно, то и протягивать листки из металла, делая нужную их толщину. -

Она взглянула на Игоря, стоявшего с ничего не выражающим лицом, и продолжала, – Толщину "листков" металла нужно будет определять микрометром. Микрометр – это сложный измерительный прибор, – говорила она, доставая микрометр из картонной коробочки, – на котором есть измерительная шкала. -

– Всё. Больше не надо, Светлана Ивановна, – сказал Игорь, и она взглянула на него вновь с изумлением и уже без улыбки, – Сколько микрон должна быть толщина "листков", и какая толщина проволоки? -

– Листки – двадцать семь микрон... Но некоторые – тридцать, – всё ещё изумлённо говорила она, – А проволоку нужно протягивать до третьей прорези слева на вальцах. -

– Ну, тогда я всё понял, – сказал Игорь, – Так что мне сейчас? Гильзы начать протягивать или проволоку? -

– Да нет, – улыбнулась смущённо Светлана Ивановна, – Ничего не надо протягивать... Я думала, что сегодня я вам буду весь день всё объяснять и показывать... Даже приём сегодня на вечер не стала назначать... А оказалось, что вы и так всё знаете. -

– Так что? – спросил Игорь, с ничего не выражающим лицом – Сегодня делать уже ничего не надо? -

– Да нет. Работа всегда есть, – вновь засветилась своей очаровательной улыбкой Светлана Ивановна, – А вы что? Так хотите от меня убежать? Или у вас есть какое-нибудь срочное дело? -

– Да нет у меня никаких срочных дел, – ответил Игорь, – Да и какие здесь могут быть срочные дела? И убегать я от вас не собирался... Если бы такое было, – я бы вам об этом сразу прямо и сказал бы. -

– Вот и хорошо, – сказала Светлана Ивановна, обворожительно улыбаясь, – Значит, мы сегодня будем работать не спеша. И нам можно будет и поговорить, и поближе познакомиться друг с другом... Вы не против? -

– Что вы... Конечно, не против, – ответил Игорь, – Мне будет очень интересно узнать,... как сейчас... живут на воле. -

– Ну, и мне будет интересно узнать, как вы здесь..., – она несколько запнулась, не зная, по-видимому, как правильнее сказать, "живёте" или "существуете", – Я ведь совершенно ничего не знаю об этом. -

– Знаете что? – сказала она несколько погодя, – Давайте мы сейчас с вами покурим, пока больных ещё нет? -

– Вы часто курите? – спросил Игорь.

– Не-ет, – ответила она, – Одну – две сигареты в день... Просто я не люблю курить с оглядкой. -

– Тогда давайте,... покурим, – согласился Игорь.

Она подошла к вытяжному шкафу и нажала кнопку пускателя над головой Игоря. На улице затарахтел компрессор. Игорь также встал со стула и, подойдя к вытяжному шкафу, и достал из кармана сигареты. Он дождался, когда Светлана Ивановна достанет свою сигарету с фильтром, зажёг спичку, и протянул ей прикурить. Прикурив затем сам, он спросил, – А почему компрессор работает? Здесь бы и одного вентилятора хватило. -

– Просто здесь так сделано, – пояснила Светлана Ивановна, улыбаясь, – Сразу включается и вентилятор, и компрессор для бензиновой горелки. Не знаю, почему... А я вот... и пепельницу из дома принесла. -

Игорь курил, стоя близко, "лицом к лицу", с красивой женщиной и думал, изредка глядя на неё, с ничего не выражающим лицом-маской, – "Опять стоишь рядом с этой обаятельной женщиной... Чуть протяни руку – и коснёшься её... Но между тобой и ей – пропасть... Каким ты станешь, когда выйдешь отсюда?... Надо постараться сберечь в себе всё человечное... Чего бы тебе здесь это ни стоило... А сейчас пользуйся случаем... Мерзкий скот, стоишь рядом с прекрасной женщиной. Смотри и наслаждайся этим. И будь доволен".

– А я вашему начальнику колонии сегодня говорю,... что написала "заявление", насчёт помощника, – говорила Светлана Ивановна, выпуская слабую струю дыма, – А вашего заместителя, майора Баранчина, нет, и кабинет его закрыт.

Рассказала ему немного о вас. А он мне и говорит, чтобы я оставила "заявление" у него, а когда придёт его заместитель, тот и подпишет его. А завтра, говорит, утром, зайдёте ко мне и заберёте... Он такой учтивый... Проводил меня до двери, и дверь открыл... Думаю, что завтра "заявление" будет уже подписанным. -

"Да. Таким женщинам трудно отказать в мелочах", – подумал Игорь.

– А сколько вам лет, Игорь? – спросила она, мягко улыбаясь.

– Тридцать недавно исполнилось, – ответил он.

– Тридцать? – неподдельно удивилась она, – Я бы вам столько никогда и не дала... Ну, самое большее,... – лет двадцать пять. -

– По столько сейчас не "дают", – пошутил Игорь, не меняя своего лица-маски, – Пятнадцать и пять, – самое большее... Больше этого – только "вышка". -

– Ой! Не шутите так, – улыбнулась она, – Я же о возрасте... У вас, наверно, и дети есть? -

– Есть. Дочка, – ответил Игорь, делая очередную затяжку сигаретой, – Но её мать не хочет, чтобы я с ней общался,... даже в письмах... Мы с ней развелись за два года до того, как меня посадили. -

Наступило минутное молчание.

– А я видел вашу девочку, – вспомнил Игорь, – Просто красавица. Я вас прошлым летом с ней случайно здесь видел, – уточнил он.

– У меня и сын есть, – сказала Светлана Ивановна, улыбаясь, и уточнила, – Старше дочки на два года. -

– И сын ещё есть? – неподдельно удивился Игорь.

– Да-а-а, – кокетливо поводя плечами и улыбаясь Игорю, ответила она, – Я мать двоих детей. А что? Разве не похоже? – и она ещё раз повела по-женски своими плечами.

– Сразу и не подумал бы, – ответил он, несколько поражённый её словами.

– Ну, докуривайте, а потом и ещё поговорим, – сказала она, как-то по-женски гася свою сигарету в металлической пепельнице. Она отошла и села на свой рабочий стул.

"Наверное, у неё счастливая и здоровая семья, – думал Игорь, докуривая сигарету, – Как хорошо, что люди умеют так жить... Поэтому и улыбается она так обаятельно... Такая женщина заслуживает искреннего уважения... И муж у неё, наверное, умный, образованный и прекрасный человек... Наверное высокий. И красивый, как и она... Не чета здешней зэковской мерзости... Включая и тебя, урод".

Он затушил свой, уже обжигающий пальцы окурок, и сел на свой рабочий стул.

– Выключите, пожалуйста, компрессор, – улыбнулась ему Светлана Ивановна, – Хватит ему уже тарахтеть. Поговорить не даст спокойно. -

Игорь, полуобернувшись на стуле, и чуть приподнявшись с него, нажал красную кнопку пускателя на вытяжном шкафу, над своей головой.

– Я вам положила, вон, на рабочем полотенце, две коронки и два зуба, – сказала Светлана Ивановна, мягко улыбаясь, – Но вы их сразу не начинайте обрабатывать. Сегодня не надо никуда спешить. Да вы и без спешки сделаете всё это быстро. -

Игорь подвинул поближе полотенце, на котором лежали необработанные коронки и металлические зубы, и, не зная что делать, глубоко вздохнул.

– А вы здесь в колонии художником работаете? – спросила Светлана Ивановна, взяв с чистого полотенца, лежавшего перед ней на столе, розовый протез с редкими белыми зубами на нём.

– Здесь, говорят, нет ставки художника зоны, – ответил Игорь, – Так... Кое-что кто-нибудь иногда и делает. Если начальство хорошо попросит... За мелкие поблажки. -

– А вы что-нибудь делали? -

– Делал... Но лишь одну вещь. -

– Какую?-

– Да тот портрет Чехова, который висит на стене клуба, у входа в столовую, – ответил Игорь, – Вы его, наверно, видели... Он виден, наверно, уже с КПП, как вы ходите оттуда сюда, в санчасть. -

– Это вы его сделали? – взглянула удивлённо на Игоря Светлана Ивановна, – Он же такой огромный... Я думала, что его в колонию откуда-то привезли... А где же вы его такой огромный делали? Он же, наверное, метров пять высотой. -

– Два с половиной на пять метров, – уточнил Игорь, – В прихожей клуба делал. -

– И цитата Чехова написана под портретом хорошая... "В человеке должно быть всё прекрасно, – и лицо, и одежда, и душа, и мысли", – процитировала она.

– Пусть местные ублюдки хоть перед столовой почитают чисто человеческие слова, – с грустью в голосе сказал Игорь.

– Ну, зачем вы так о людях? – улыбнулась Игорю Светлана Ивановна, – Все же потом, как и вы, выйдут отсюда, и станут жить, "как все люди". -

– Да нет, не все... Да и "на воле" не все люди живут как люди, – проговорил Игорь, – У некоторых людей с детства, из-за лживых понятий, вот здесь появляется как бы зловонная трещина, – Игорь постучал кончиками пальцев себя по лбу, – А с годами эта трещина превращается в смердящую пропасть. -

– Какую пропасть? – спросили она, осторожно. -

– Как бы это вам лучше и понятнее обрисовать? – начал Игорь, – Представьте себе пропасть, разделяющую два берега... На том берегу, который низкий, находятся люди, которые считают себя самыми сильными и кровожадными из всех животных в этом мире... Они и являются такими... Там скудная и вытоптанная их ногами растительность, на которой пасутся маленькими группками и в одиночку ещё люди, но похожие на травоядных животных... На коз, быков, коров, овец... Те, которые сильные и кровожадные, питаются от этих травоядных, стригут их, доят, поедают. -

– А что же на другой стороне этой пропасти? – спросила она, как бы внимательно разглядывая протез чьей-то челюсти в своей руке.

– Те, которые на нижнем берегу,... ничего не знают о том, что твориться там, на верхнем, – говорил Игорь, с перерывами, для того, чтобы найти нужные слова, – Лишь иногда, на верхнем появляются люди и зовут тех, которые на нижнем... Они зовут их, говоря о том, что надо как-то перебираться оттуда сюда... Что здесь много вкусной человеческой пищи, и её хватит на всех... Что здесь светит Солнце... Но те, которые на нижнем берегу не верят в это... Да и те, которые на верхнем, – ещё не смогли сплести нужные канаты, чтобы переправить нижних к себе на верхний берег.

Нижние просто не верят верхним... Они считают, что всё в этом мире – обман... Да и зачем им перебираться куда-то в неведомое, если они здесь уже привыкли драться и хитрить... А сильным и хитрым и так хватает ещё пищи на нижнем берегу... А овцы, – да и хрен с ними, с овцами... Они всё равно ничего не умеют понимать. Они привыкли уже довольствоваться скудной растительностью и тем, что кого-то из них иногда пожирают сильные. -

– Вы очень интересно рассказываете, – сказала Светлана Ивановна, повернув своё улыбающееся лицо к Игорю, – Только вы рисуете какую-то страшную картину с людьми внизу... Это кто? Заключённые? -

– Да нет, – ответил Игорь, – Просто люди. -

Он хотел было уже сказать, что заключённые находятся в самой этой смердящей пропасти... Что это те, с низкого берега, кто, оскользнувшись на скользком его краю, упали в неё. И те, кого столкнули туда люди-звери и люди-животные, в толчее, при делёжке пищи. Но не стал почему-то этого говорить.

– А вы что? Боитесь заключённых? – спросил он, через несколько секунд молчания, – Вам не бывает страшно оттого, что я здесь с вами работаю? -

– Да что вы, – с красивым женским смехом отозвалась Светлана Ивановна, – Но когда-то я ужас как боялась заключённых.

Когда я закончила мед училище, то мне дали направление в другой город, на "отработку". И именно в колонию. Общего режима, – начала она рассказывать, – Все родственники, и мама, и папа, отговаривали меня туда ехать, и пугали заключёнными. Говорили, что все они бандиты и убийцы. Я так была перепугана. Просто рассказать сейчас об этом сложно. -

Игорь внимательно слушал, глядя на её красивое лицо, и на то, какие эмоции отражаются на её лице при рассказывании.

– Но, ведь если я откажусь от "отработки", меня потом уже никуда не возьмут на работу по моей специальности, – продолжала она, – И я всё же поехала... Там не было ещё оборудованного кабинета, и я так обрадовалась, что какое-то время не буду общаться с заключёнными. Я общалась только лишь с вольным медперсоналом санчасти, и никогда одна из неё домой, в общежитие, не уходила. Боялась ходить одна по колонии. Только с кем-нибудь из нашего медперсонала. -

Светлана Ивановна как-то улыбнулась своим воспоминаниям, и продолжала рассказ.

– И вот однажды, когда надо было уже устанавливать столы и оборудование в мой кабинет, там закапала труба, у самой батареи отопления. Мне сказали, что вызвали сантехника, и я стала его ждать у себя в кабинете, сидя за столом, который я отодвинула на середину комнаты. Вдруг сзади открывается дверь... Я оборачиваюсь, а в дверях стоит зэк в фуфайке с большущим газовым ключом в руке... Я так и обомлела, – она приложила ладонь к своей груди, и мимикой на лице показывая, как она обомлела, – Думаю, ну вот и всё. Сейчас он меня убьёт... И крикнуть не могу... от страха. -

Она прервала свой рассказ и взглянула на Игоря. Затем мило улыбнулась, удостоверившись, что тот её слушает внимательно, и продолжала, – А он такой огромный, стоит во всю дверь, и говорит мне с каким-то деревенским акцентом. А голос у него такой добродушный. "Ну, чево у вас тута случилося, барышня?"

У меня прямо как камень с души свалился... Я начала ему говорить, а он такой добродушный, как маленький ребёнок. Потом я вообще перестала бояться заключённых. А заключённые мне все всё всегда делали, что бы я у них ни попросила. Многие из них были даже лучше характерами, чем некоторые из наших медработников.

Вот с тех пор я и не боюсь заключённых, – закончила свой рассказ Светлана Ивановна.

– А чего вам их бояться? Это зэки должны вас бояться, – заметил Игорь, – Вам стоит лишь пальцем шевельнуть, и любого зэка быстро затрюмуют "куда надо". Так, что мало не покажется. -

– Да, – сказала серьёзно Светлана Ивановна, – Я это знаю... Поэтому и не могу относиться к своим пациентам, как многие здесь относятся... Как Ангелина Матвеевна, например...У них, даже, если не успокоишь кого, то челюсти становятся такими жёсткими, что рот невозможно у них осмотреть как следует. Действительно, получается как пропасть между людьми... А я не хочу, чтобы вообще была какая-нибудь пропасть. -

Она посмотрела на Игоря и добавила с улыбкой, – И с вами не хочу, чтобы была у нас пропасть. Давайте лучше без пропасти? – предложила она с искренней улыбкой.

– Давайте, – ответил Игорь и понял по её улыбке, что она увидела ту искорку, которая засветилась в его глазах, на маске его лица. "Но между нами, всё равно, – гигантская пропасть", – с грустью подумал он, глядя на эту красивую женщину, счастливую мать двоих детей.

СТРАНИЧКИ ЗОНОВСКОЙ ЖИЗНИ

Игорь шёл из столовой, после завтрака. Он мог ходить по зоне в одиночку, не в строю с отрядом или с бригадой. Пластиковая бирка-пропуск была постоянно у него в кармане. Как художник, он когда-то подделал их много для своего отряда, и зэки их отряда перестали испытывать в них "нужду", как в других отрядах зоны. Да к тому же и штабных козлов уже месяца три, как не было в зоне, после того, как их разогнали зэки, устроив небольшой бунт-побоище.

И, что самое странное, после этого бунта никого из зэков не посадили и никому не намотали новых сроков. Как будто зоновские стукачи никого и не видели из тех зэков, кто разгонял тогда штаб СВП колонии. Но, скорее всего, стукачи просто боялись за свою шкуру.

Игорь тогда узнал о подготовке к бунту от Малыхи, молоденького зэка-мужика из их отряда. Малыха поднялся в их зону с малолетки и жил на взросляке уже года два. Срок у него был пятерик, и, к моменту бунта, ему оставалось до конца его срока около трёх месяцев.

Он часто обращался к Игорю с разными вопросами или спрашивал какие-либо советы, наверно, потому, что Игорь никогда не растопыривал пальцы веером. Малыха всегда выслушивал Игоря, и поступал во многих зоновских ситуациях так, как советовал ему Игорь. Игорь часто говорил ему напоследок, что в любой ситуации тот "должен оставаться человеком", иначе, несколько позже, он проиграет ситуацию, несмотря на то, что сейчас он, якобы, как будто и выиграл в ней.

Малыха рассказал тогда Игорю, что мужики из многих отрядов местной промки и ЖБК хотят разбомбить штаб козлов, которые уже в корень оборзели со своим Зюзей.

Зюзя, – было погоняло у руководителя штаба СВП. Эта кличка прилипла к нему в зоне потому, что этот маленького роста, но очень наглый зэк-козёл, всегда громко "гавкал" на других заключённых, если его назюкивали на зэков руководители козлов или менты-прапора. Став руководителем штаба СВП, он так построил работу этого штаба, что козлы сами таскали зэков в надзор-комнату за малейшие нарушения, выполняя этим работу прапоров. От них уже просто не было никакого житья в зоне для простых мужиков. За мелкие нарушения, которых до этого никто бы и не замечал, зэки огребались различными наказаниями.

Малыха сказал тогда Игорю, что всё уже готово, что заготовлены палки и куски арматуры. Но стоит ли ему участвовать в этом деле, Малыха не знал. Бунт должен бал начаться, когда Игоря, выезжавшего на ЖБК во вторую смену, в зоне не будет. А Малыха был тогда в ночной смене, и всё должно будет произойти, когда он будет в зоне. Игорь сказал ему тогда, что после бунта, тем, кого заметят, будут намотаны новые сроки. Он посоветовал ему не ввязываться в бунт, потому что у него подходит конец срока.

– Решай сам, Малыха, – сказал тогда Игорь, – Если ты не будешь участвовать, я полагаю, что мужики поймут тебя. Тебя уже ждёт дома мать. А что будет, если тебе ещё один пятерик на уши навесят? -

Малыха сказал тогда, что подумает, но у него "уже душа готова к этому".

– Они же у меня, да и вообще у всех мужиков, уже всю кровь высосали, как через х... А Зюзя их всех в козий штаб через свой х... принимает. У них же там больше половины пидоров. А может быть и все штабные козлы – пидоры... Об этом уже вся зона знает... Что же это? Пидоры таскают в надзорку мужиков? – рассказывал тогда Игорю Малыха, тусуясь с ним за бараком по натоптанной зэками такими тусовками тропинке.