Текст книги "Пытка любовью (СИ)"

Автор книги: Константин Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Дверь в спальню открылась, и появившийся в дверном проёме Алик сказал, – Прошу всех к столу. Всё уже накрыто, и все вас ждут. Милости просим. -

Затем он подошёл к Быстрову и тихо, почти шёпотом, сказал:

– Владлен, не оставляйте меня одного с ними. Они из меня всю душу уже вытянули. -

– Хорошо, – тихо ответил тот.

На столе, кроме новых бутылок с водкой и с коньяком, стояли две больших вместительных салатницы. В одной из них парило картофельное пюре, а в другой парили горячие котлеты.

– Ужин из нашего ресторана, – улыбаясь, говорил Юрий, который ходил всё закупать, – Котлеты "по-киевски". И спиртного теперь хватит на всю ночь. В ресторане было пиво, но только разливное. Но мне не во что было его наливать. -

– Обойдёмся, я думаю, и без него, – сказал Быстров, усаживаясь за свой стул, – А вот за "домашнюю" закуску – спасибо! Молодец! -

– Рад стараться! – ответил тот в шутку.

– Ладно уж, разливай. -

И опять началось русское застолье мальчишника. Все выпивали, закусывали, рассказывали анекдоты, шутили. Через какое-то время Быстров сказал Игорю:

– Ну, давай уже доиграем нашу партию в шахматы. Но только уже не будем отделяться от нашей весёлой компании. Давай принесём столик с шахматами сюда и здесь доиграем. -

Они принесли и поставили журнальный столик рядом с глубоким креслом, в которое сел Быстров, а Игорь расположился на стуле напротив. Игорь принёс с круглого стола два фужера с разлитым в них коньяком, тарелку с двумя котлетами, две вилки и пепельницу. Он достал из нагрудного кармана своей тенниски пачку сигарет "Интел", и положил их рядом с пепельницей.

– Давай-ка я тебя кое-чем угощу, – сказал Игорю Быстров.

Он сходил в прихожую и, вернувшись, сел в кресло, улыбаясь.

– Осталось только две, но мне скоро опять привезут, – сказал он, с довольным тоном в голосе, – Держи. Гаванские. -

Он протянул Игорю какой-то продолговатый круглый футлярчик из тонкого алюминия, который и своей длиной и толщиной был чуть больше среднего пальца руки взрослого мужчины. Игорь взял его, ещё не понимая, что это такое. Он посмотрел на Быстрова, который, потянув за один край футлярчика, снял с него крышечку-колпачёк, напоминающую напёрсток, и вытянул из футлярчика сигару.

– Нет, я не буду. Возьмите назад, – сказал Игорь, и протянул футлярчик опять Быстрову, – Я как-то попробовал курить сигару, но мне это не понравилось. Уж очень они крепкие. -

– Это потому, что ты ещё не умеешь их курить, – сказал Быстров, отстраняя руку Игоря назад, – Доставай, я тебя сейчас научу, – и, видя, что Игорь начал доставать сигару, продолжил, – Во-первых, сигару нужно прикуривать от спички, которая уже долго горит, чтобы не испортить аромат сигары газами от спичечной головки.

Самое ценное в сигаре, – это аромат её свежего дыма. Поэтому, куря её, дым как бы постоянно протягивают через сигару, чтобы потом вдохнуть именно свежего дыма. Для этого раза два или три дым просто быстро выпускают в воздух. А уже следом за этим, набирают в рот свежий дым для вдоха. Сколько не нужно курильщику, – выпускают в воздух, а, сколько нужно, – вдыхают. Поэтому, куря сигару, человек может сам регулировать крепость вдыхаемого дыма. Можно вдыхать и меньше, чем крепость сигареты с фильтром. Понятно?

Самое главное – это вдыхать свежий аромат табачного дыма. Очень приятно курить сигару после коньяка. Правда, не такого, как этот. Это – ширпотреб. А после настоящего коньяка. Ну, а мы покурим и после этого. -

Все, сидящие за круглым столом, также слушали, что говорил Быстров. Тот же, откусив один кончик сигары, положил его в пепельницу, и посмотрел на Игоря. Игорь сделал то же самое. Быстров поднял свой фужер, с налитым в него коньяком, и сказал, повернувшись ко всем:

– Ну, что, мужики, вздрогнем по-русски? -

– Конечно, "вздрогнем", – сказал кто-то за столом, и все подняли свои стопки и фужеры, в которое было налито спиртное, потому что и стопок и фужеров в квартире Алика было лишь по четыре штуки каждых. После того, как все выпили, Игорь, глядя, как это делает Быстров, тоже прикурил свою сигару. Он начал курить её так, как говорил Владлен Сергеевич.

– Ну, как? – спросил его тот, с улыбкой.

– Да, – ответил Игорь, – Вкус просто какой-то... какой-то сигарный, приятный. -

– Вот именно, – вкус, – заметил Владлен Сергеевич, – Именно вкус, а не запах. По запаху лишь узнают, дорогая сигара или нет. Конечно, это – не "Ла корона", но тоже хорошие сигары. Я уже заказал себе "Ла корону". Как-нибудь привезут с Кубы. Может быть, когда-нибудь, при новой встрече, я и угощу тебя ещё и "Ла короной". -

Сидевшие за столом, начали часто ходить в туалет. По-видимому, ими было много выпито и газированных напитков, кроме спиртного. Юрий, выходя в очередной раз из-за стола, чуть не упал, задержавшись рукой об пол. Когда он пришёл из туалета, над ним начали подшучивать.

Тогда, чтобы доказать всем, что он не пьян, Юрий встал из-за стола, отошёл на свободное место и, вытянув руки вперёд, присел. Но он "завалился" и сел на пол, под общий смех. Тогда двое его друзей начали показывать, что они трезвее, но тоже падали на задницу. Все смеялись, смеялся над этим и Игорь. У него был громкий смех.

– Да ты не смейся так, – сказал ему Юрий, – Ты ведь тоже точно так же сядешь на пол, как и все. -

– Нет, я не сяду, – сказал, улыбаясь после смеха, Игорь.

– Ну, дак, покажи всем! – не унимался Юрий.

– У меня просто левое колено болит, – сказал Игорь.

– Плохому танцору всегда яйца мешают, – сказал на это Саша с едкой ухмылкой.

– Я мог бы сейчас присесть десять раз, но на одной ноге, на правой, – сказал Игорь.

– Ну, дак, присядь! – не отставал от него Юрий.

По нему было видно, что он хоть как-то хочет "поквитаться" с Игорем за то, что ему пришлось бегать за покупками. Игорь увидел это давно, и как-то не обращал на это особого внимания. Но сейчас, увидев это ещё раз, Игорь решил и ему утереть нос.

Игорь никогда не качался, когда был изрядно выпивши. Со спины его невозможно было определить, трезв он или пьян. Это выдавали лишь его пьяные глаза. Игорь имел хорошую координацию движений, но, присаживаясь, изрядно выпив, на двух ногах, он тоже часто, хоть и не каждый раз, но садился на пол. Однако когда он в таком же изрядно выпитом состоянии приседал на одной ноге, то он, почему-то, никогда не падал. И это было поразительным и для него самого.

Был даже случай, когда его забрали по выходу из ресторана в "воронок", но, когда в приёмной медвытрезвителя он присел десять раз на одной ноге, его просто отпустили оттуда, хоть и не извинились за задержание.

– Да что я, клоун что ли, просто так присядушками заниматься, – сказал Игорь, – На спор – присяду. -

Юрий ещё раз вышел на свободное место. Было видно, что он очень сосредотачивается. Он вытянул руки вперёд, и медленно начал приседать, но, когда он уже присел, и хотел вставать, то снова завалился на задницу, сев на пол. Опять раздался общий смех. Смеялся и Игорь.

– Ну, на что спорим, что не присядешь? – спросил его Юрий, вставший с пола.

– Ну, например, на те двадцать пять, что внёс за меня Владлен Сергеевич за этот мальчишник, – сказал Игорь.

– Нет-нет, я сделал это по-дружески. И это не долг, его не надо возвращать, – сказал Быстров, – Да я и не возьму его. -

– Ну, тогда на те двадцать пять, что внёс за меня Алик, – сказал Игорь, зная, что Алик зашёл в туалет, – У меня в понедельник будет получка, и я рассчитаюсь, если проиграю. А пока, чтобы рассчитаться, опять одолжу у Алика, если проиграю. А у тебя есть с собой двадцать пять? -

– Да у меня есть больше, – Юрий достал из своего заднего кармана пухлый лопатник, и пошлёпал им по своей ладони, – Спорим! Десять раз на одной ноге, – протянул он свою руку, – Яша, разбивай! -

Яша вышел из-за стола и шлёпнул своей ладонью по сомкнутому на спор рукопожатию. Игорь взглянул на Быстрова и понял по выражению его лица, что тот несколько недоволен предстоящей "комедией", потому что также не верит в то, что человек, выпив такую дозу спиртного, может присесть и не упасть, да ещё десять раз, да ещё и на одной ноге.

– Ну, теперь считайте вслух, чтобы не было потом каких-нибудь разговоров, – сказал Игорь и вышел на свободное место. В это время появился в зале и Алик.

– Алик, готовь очередную двадцатьпятку, – сказал ему Юрий с пьяной улыбкой.

Игорь вытянул обе руки и левую ногу вперёд и начал приседать.

– Раз,... два,... три,... – повторял он после каждого приседания, поняв, что никто не хочет считать вслух. Досчитав так до десяти, он ещё раз присел и сказал, – Одиннадцать. Чтобы не было лишних споров. -

Все в комнате были просто поражены этим. А Игорь, вновь сел на стул за журнальным столиком, и повернувшись к оторопевшему Юрию, сказал:

– Отдай мои двадцать пять Алику прямо сейчас. -

Юрий молча вынул из своего лопатника двадцати пяти рублёвую бумажку, и передал её Алику. Игорь повернулся к Быстрову и увидел, что тот смотрит вниз, на пол, у своих ног, и, улыбаясь, покачивает лицом из стороны в сторону, как будто он только что увидел сложный, но весёлый трюк в цирке. Он поднял голову и сказал, улыбаясь:

– Я думаю, что нам не дадут доиграть партию в шахматы. Предлагаю почётную ничью. Давайте сядем все за стол, и как следует повеселимся. Не так часто нам это приходится делать из-за нашей всепоглощающей работы. -

Все вновь уселись за стол, но теперь уже не было тех взглядов тех троих, которые были заметны до этого. Сейчас на Игоря они смотрели и разговаривали с ним "как с равным", даже с каким-то "уважением". Веселье длилось всю ночь. Порой даже все вставали и танцевали шейк. Быстров при этом показывал, что у него координация движений даже лучше, чем у тех троих. Выглядел он, на удивление Игоря, как бы совершенно трезвым.

Уже под самое утро те трое не выдержали "принятого на грудь", и спали двое на диване, а один в глубоком кресле. Быстров, Алик и Игорь сидели за столом, но уже на кухне, часов до семи утра и разговаривали о рыбалке, об охоте, о прекрасной природе на Алтае, в общем, об отдыхе на природе.

В семь часов у Быстрова на руке заиграла мелодия на часах. Это удивило Игоря, но Владлен Сергеевич сказал, что это – лишь в Союзе новое, а во всём мире, – уже повседневное. Это было для Игоря как "гром среди ясного неба".

– Спасибо тебе, Алик, что ты устроил сегодня такой хороший вечер. Я рад ещё и потому, что познакомился с нашим молодым другом. Я уже начал думать, что вся наша молодёжь "катится под горочку". Но оказывается, я в этом заблуждался. Кроме тех, кто болтается у магазинов и ресторанов, есть и другие. Их и не видно потому, что они заняты делом. У нас растёт прекрасная молодёжь, за которую нам не должно быть стыдно, – и он положил свою руку на кисть руки Игоря, – А не хочешь к нам пойти работать? – спросил он у Игоря, – У нас есть много интересной работы. -

Игорю не хотелось объяснять, что у него, с недавнего времени есть срок, два года условного заключения, полученного им за то, что он "вырубил" одним ударом одного наглого дружинника, который хотел показать свою власть и, безо всяких оснований, схватил его сзади за шиворот. С таким "багажом" в АНИИХТ не пускала Москва, куда отсылались документы человека, желающего устроиться на работу в АНИИХТ. Поэтому он просто сказал:

– У меня сейчас неплохая работа и неплохие товарищи по работе. -

– Жаль, – сказал Быстров, – Но если когда-нибудь тебе это понадобится, только скажи Алику, и я тебе найду у нас в АНИИХТе хорошую работу.

Ну, а сейчас давайте будем будить наших собутыльников. Мне их нужно будет ещё и по домам развезти, и, я думаю, что сделаю это уже в последний раз. Хватит им ко мне "липнуть, как банный лист к ж...". -

Алик с Игорем стояли на балконе квартиры, которая у Алика была на втором этаже, и курили. В это время из их подъезда вышли "те трое" и Быстров. "Те трое" сели в машину, а Быстров повернулся и посмотрел на балкон. Алик и Игорь помахали ему рукой. Он также помахал рукой в ответ на прощанье, и сел за руль своей "Волги", которая вскоре исчезла, сделав поворот за дом. Алик и Игорь вернулись в квартиру.

– Он же совсем не пьяный, – сказал удивлённо Игорь, – А пил со всеми наравне. Что у него за организм? -

– Обычный организм, – ответил Алик, – Просто для того, чтобы он не попал в "дурную ситуацию", КГБ его снабжает специальными таблетками. Он мне как-то их показывал, маленькие такие. Только я не знаю, как ими нужно пользоваться, а он, сколько бы ни выпил в компании, зайдёт в туалет и выходит из него уже трезвым. А я сейчас очень рад, что сегодня нас троих судьба свела вместе. Я вижу, что Владлен "задышал". Ему была просто необходима вот такая простая дружеская компания. И эти трое нам даже и не помешали. Ты им так утёр нос, что Владлен их к себе больше и не подпустит. Спасибо тебе! -

– Да ты что, Алик? – сказал Игорь, – Я же не специально это придумывал. Они же сами на рожон лезли. Вот и получили. -

– Вот и хорошо, – сказал Алик, – Вот за это и спасибо. А сейчас, давай-ка, выпьем, за эту прекрасную встречу и ляжем немного поспим. -

– Странно, – сказал Игорь, глядя, как Алик наливает водку в стопки, – Такой большой учёный, а без охраны. А если его украдут? Почему его не охраняют? -

– Охраняют, не волнуйся, – улыбнулся Алик, – Видел, когда он уже доехал до поворота, от второго подъезда поехал "Москвич" следом за ним? Это ребята из КГБ. Они всю ночь здесь стояли. И днём везде за ним ездили. Ты на них просто внимания не обращал, потому что они работают незаметно. А они его охраняют, и не мешают ему этим. Может быть, они и слышали всё, что здесь происходило. Сейчас такое запросто делается. -

– Точно, – вспомнил Игорь, – я видел этот "Москвич" ночью, когда на балкон ненадолго выходил. Он стоял тогда у последнего подъезда вон того дома, который перпендикулярно нашему. Им оттуда и нас, наверное, было видно, как мы за столом сидели. Молодцы ребята. Спасибо, Алик, что хоть просветил меня немного о невидимой жизни. -

На этом месте своего воспоминания Игорь и уснул в своей палате, лёжа поверх одеяла. Лишь ночью он проснулся, разделся и вновь уснул, но уже под одеялом.

«ЖИТЕЙСКИЕ МЕЛОЧИ»

Игорь проснулся от звучания музыки марша "Прощание славянки". "Значит, я проспал подъём", – подумал он, – "Смотри-ка, никто меня и не будил. Все уже одеты. Кровати заправлены. Значит всё нормально"". Он встал, быстро оделся, заправил свою постель и, перекинув через плечо вафельное полотенце и взяв мыльницу, зубную щётку и зубной порошок, пошёл в умывальник. Умывшись, он открыл ключом дверь каптёрки и зашёл в неё. Вскоре в каптёрку пришёл и Хрыч.

– Доброе утро, Игорь, – сказал он.

– Привет, дедок, – ответил Игорь.

– Там тебе Саня вчера парёнки немного оставил. Я её к тебе в стол поставил. Смотри, не разлей! -

Игорь открыл дверцу тумбы стола, и увидел стакан, накрытый сверху фольгой от пачки чая. Он поставил его на стол, а потом отпил из него сразу половину бывшей в ней холодной парёнки.

– Спасибо, дедок, что сказал. А то я ещё как следует не очухался. -

– Поздно уже лёг? -

– Да уже под утро. -

– Вот и выпей всю, чтобы оклематься. А после проверки я уже свеженького чайку заварю. Михалыч для этого как-то чаю принёс. Ещё замутки на три-четыре есть, – говорил Хрыч, поправляя от нечего делать гранёные стаканы на стенной самодельной полке над тумбочкой.

Скоро в каптёрке собрались и все три бугра отряда. Каждый из них говорил Игорю количество людей первой и второй смены в их бригаде, которые были в бараке. Игорь записывал это на исписанной уже странице тонкой ученической тетрадки.

– Всего семьдесят два человека, – сказал Игорь, – Ну, что? Хрыч, иди посмотри, если тринадцатый уже вышел из сектора, то скажи всем, пусть выходят из барака. И скажи "генералу Шкуро", пусть проверит после выхода, не остался ли кто случайно в бараке. -

Дедок молча вышел из каптёрки. Игорь и бугры сидели молча, все хорошо знали друг друга, знали и зоновские распорядки, поэтому и разговаривать было, в общем-то, не о чем в это время.

– Выходим все из барака на проверку! Выходим все! – послышался голос Хрыча за дверью. А затем стал слышен топот ног проходивших мимо дверей каптёрки по коридору к выходу из барака заключённых. Когда топот ног закончился, Игорь встал и сказал:

– Ну, пошли уже. -

Бугры вышли, а Игорь закрыл на ключ дверь каптёрки и тоже вышел из барака. Зэки его отряда стояли уже возле барака, разобравшись по неровным пятёркам. Из барака вышел генерал Шкуро и сказал Игорю, что в бараке никого больше нет.

– Тогда покатили, мужики, – сказал Игорь, – За калиткой остановитесь. -

Зэки пошли по дорожке к калитке выхода из сектора. Из калитки всем всё равно приходилось выходить по одному или по два человека. Последним вышел из калитки Игорь. Он отошёл чуть в сторону и сказал, гладя на зэка, которого он называл генералом Шкуро:

– Миша, поведёшь отряд возле клуба, ближней дорогой, а я пойду сейчас сразу к школе. Мне нужно встретиться там кое с кем. Мужики, по дороге разберитесь по пятёркам, чтобы кумовки на нас куму не накумовали. -

Он повернулся и пошёл по обочине бетонной дороги, ведущей к школе, и проходящей мимо крыльца школьного барака. Вдоль дороги, рядом с длинным забором, отделявшим сектора с жилыми бараками, стояли несколько отрядов. Их здесь предварительно просчитывали по пятёркам либо сами завхозы отрядов, либо те, кому они доверили сделать эту "ответственную процедуру". Некоторые завхозы уже вели свои отряды в колоннах по дороге, навстречу Игорю. Зэков вели так, чтобы возле клуба или за штабом повернуть налево и вывести их на дорогу, проходяшую возле забора промзоны. На этой дороге уже и выстраивались друг за другом все отряды, чтобы затем, они обогнули по дороге барак школы. Возле крыльца школьного барака заключённых каждого отряда просчитывали по пятёркам один из дежурных прапорщиков и зэк, главный нарядчик, которые делали это, стоя друг против друга на разных сторонах дороги.

В проходивших мимо Игоря отрядах со свинокомплекса было много заключённых, одетых во всё чисовское. Это смятое и выгоревшее тряпьё и какие-то потухшие и измождённые лица заключённых, отличали отряды этого объекта от отрядов промзоны. У заключённых из отрядов ЖБК вообще не было на лицах таких выражений.

От проводивших отряды со свинокомплекса были слышны громкие голоса завхозов, бугров или руководителей СВП отрядов. Эти голоса выкрикивали лишь оскорбительные для человека выкрики, чтобы этим самым, как бы показать значимость собственных персон. "Ну чё, бараны, разобраться уже по пятёркам не можете?", "А ну, скоты, подтянитесь там сзади!", "А ты куда, сука, шестым залез?", "Чё, падлы, пятёрки ломаете? Выровнялись, бля, скоты!", – слышалось рядом с отрядами со свинокомплекса, да и рядом с отрядами с промзоны слышалось нечто подобное, но уже меньше.

"Блядский рот, – ругнулся про себя Игорь, – Хотел немного пройтись, очухаться после ночи. Лучше уж ходить вкруговую, с отрядом, чем слышать эти покрикивания уродов. Вот же ублюдки. Сами – такие же зэки, а сколько в них мерзкого чванства... Недаром таких сук и е...т на этапах. Поверну-ка я лучше перед школой и пойду к отряду"

Он вспомнил, как сам был в таких отрядах, когда был ещё "щеглом" в зоне. Вспомнил, как даже некоторые из простых зэков пытались показать перед ним своё превосходство. Но с годами, проведёнными в зоне, многие из таких ублюдков, находили для себя достойное стойло. Жизнь зэка в зоне проверяется с годами. А жизнь уродов и заканчивается в зоне по-уродски.

Где сейчас те два мастера с промки, которых в разное время, но зэки "окрестили" одним методом? Каждого из этих наглых скотов ночью рубанули штыковыми лопатами в постели. У одного была перебита рука и испохаблена его наглая рожа. А у другого была перебита рука и прорублен череп, да так, что его мозги стали от этого набекрень.

А где сейчас те из крутых завхозов, которые потом, из-за своей "крутости" ставили свои шконки в каптёрках, и на ночь закрывались там на ключ? Они потом среди бела дня выносили "на своих ушах" рамы с решётками в этих каптёрках, спасая свою шкуру. Ну, а после этого, кто же их будет держать завхозами? Какой хозяин? Какому хозяину нужен бунт в зоне? Вот и определялось с годами то стойло, которое сам заслужил себе какой-нибудь ублюдок.

Даже если такие ублюдки и кучкуются в семейки, то их семейки со временем распадаются из-за постоянных дележей более сладких кусков. И окружающие их зэки узнают всё о каждом таком ублюдке от их же прежних "кентов". И все они тогда получают своё, заслуженное. Даже если такие семейки и держат у себя по несколько "гладиаторов". Но "гладиаторов" нужно и кормить, и поить их чаем, и прилично одевать, встречая их из очередного ЩИЗО. А для этого нужны деньги. А иметь "постоянные деньги" в этом зоновском мирке просто невозможно. Вот и получают когда-нибудь своё заслуженное и сами уроды из семеек уродов и их "гладиаторы".

Для зэка и так зона уже отвратительна, и без таких уродов. Взять хотя бы самое простое. Эти утренние и вечерние проверки численности зэков. Летом это как-то незаметно для зэка. А холодной весной или осенью, когда зэки обязаны ходить ещё в летней форме одежды? Когда дождь со снегом и холодный ветер пронизывают зэков холодом насквозь. А зимой, в лютые сибирские морозы, невозможно отогреться после продолжительных проверок ни в холодных бараках, ни в холодных цехах, ни, тем более, в железных фургонах-холодильниках.

Когда в зону пришёл таваксайский этап из Узбекистана, была холодная осень. Почти каждый день хлестал дождь со снегом или с мелким градом. Таваксайцы сначала выходили на проверки в фуфайках, но фуфайки с них срывали прапорщики, так как в зимней форме одежды зэкам ходить было ещё "неположено". За эти нарушения формы одежды они "огребались" различными наказаниями. Тогда некоторые таваксайцы начали выходить на проверки, закутавшись в тонкие зэковские одеяла. Но эти одеяла ещё больше взбесили прапорщиков, которые, в отличие от зэков, ходили в военных прорезиненных плащах. Прапорщики срывали с таваксайцев одеяла и швыряли их в грязь, и ходили, наступая на них сапогами, выискивая тех, кто сам снял одеяло, но держит его ещё в руках. такие одеяла также швырялись ими на землю.

Ну, а взять металлические "отстойники", которые были придуманы ментами на свинокомплексе. В эти железные ящики, в которых человеку можно было лишь стоять, полусогнувшись, запирали на ключ зэков-нарушителей и летом и зимой, до съёма с объекта. Летом металл "отстойника" нагревался так, что обжигал тело человека, и в нём трудно было дышать из-за относительной его герметичности.

Игорь один раз побывал в "отстойнике" летом, и знал что это такое. Зимой же, это был уже настоящий холодильник для людей. "Отстойники" нравились ментам. Они были бы и до сих пор. И не важно, что в них умерли один или два простых зэка. Но однажды летом в нём задохнулся зэк, родственники которого или имели "свой вес" на воле, или знали, что, куда, и как нужно написать об этом. Приезжала комиссия, "отстойники" запретили, но кто их придумал – не нашли. Но, хорошо хоть, что их запретили.

Думая подобным образом, Игорь подошёл к своему отряду. Сзади, вдоль дороги, до самого барака с Отделом труда, стояла колонна, состоявшая из отрядов заключённых. Впереди эта колонна загибалась влево и уходила за барак школы под прямым углом бетонной дороги. Все стояли и ждали, когда придут ДПНК и прапорщики с нарядчиком к крыльцу щколы, и начнут проверку. Иногда они приходили быстро, а иногда их приходилось ждать. Однако, время завтрака и время развода зэков на работу, из-за таких задержек никогда не изменяли. Зэки могли и не доесть свою кашу в столовой, и их иногда прямо оттуда выгоняли громкими приказами с матом, и гнали на развод на работу, на свинокомплекс. "Фургоны же не будут стоять и ждать тебя! Не доел свою ср...ю кашу? Значит, надо было есть побыстрее!" – орали на зэков прапора.

Отряд Игоря стоял напротив той половины барака больнички, где был её стационар. Калитка локальной зоны больнички была закрыта, но входная дверь самого барака больнички была распахнута настежь, и на крыльце больнички стоял её завхоз. Из открытой двери два зэка-санитара больнички выкатили на крыльцо самодельную металлическую тележку, на которой они возили из столовой пищу для больных зэков, лежащих в стационаре. Они снесли её на руках с крыльца и поставили возле закрытой калитки. Завхоз, стоявший на крыльце, уперев обе руки себе в бока, что-то сказал им, и они быстро бросились опять в распахнутые двери больнички. Завхоз так и остался стоять "руки в боки".

"Смотри, сколько же в нём спеси и чванства", – подумал Игорь, – Я же неделю назад своими глазами видел, как этот спесивый урод семенил "на полусогнутых" рядом с Баранчиным, который шёл в штаб. Этот ублюдок семенил тогда как-то боком, повернувшись всем телом к куму зоны, и весь вид его говорил о его желании лебезить и выслуживаться. Сейчас же его вид говорил о его превосходстве перед всей этой толпой зэков, стоящих в колонне на утреннюю проверку.

Это же характерная черта эпохи цивилизации! Здесь обязана уже быть какая-то закономерность. А, может быть, даже и не одна, а несколько. Надо будет всё это как следует обдумать. Поставить правильные вопросы и найти на них правильные ответы. Здесь должен быть спрятан какой-то новый Закон Природы. Его нужно будет обязательно отыскать", – подумал Игорь.

Проверка прошла без повтора, и вновь заиграла мелодия марша "Прощание славянки". Но она уже говорила о том, что проверка окончена. Все отряды зэков начали заходить в калитки своих жилых секторов-локалок. Игорь решил обойти весь барак и внимательно осмотреть завалинку их половины барака.

Зимой в бараке было холодно и дуло холодным воздухом в щели из под пола. Игорь проходил вокруг барака, и поднимал, где это было возможно, тонкие металлические листы, которые накрывали сверху завалинку. Шлак в завалинке высыпался под барак, и кое-где почти полностью.

"Нужно переговорить с Михалычем", – подумал Игорь, – "Можно ли будет как-то завезти к бараку хотя бы одну машину шлака? А самый низ завалинки можно будет и песком засыпать. И толь нужно будет у Карпача спросить на хоздворе. Щели внутри завалинки нужно будет все толью закрыть, чтобы опять всё не высыпалось под барак".

Обойдя барак, он вышел из-за барака со стороны тринадцатого отряда. На дорожке, ведущей от входа в барак к калитке локалки, уже стоял тринадцатый отряд, готовясь идти в столовую на завтрак. Завхоз этого отряда строил зэков своего отряда по пятёркам. Игорь как-то заметил ему, что в узкую калитку локалки все, всё равно, будут выходить по одному, максимум по два человека. Зачем тогда их строить внутри локалки? На что тот ему ответил: "Как меня когда-то строили, так и я их буду строить. Что они, лучше меня, что ли?". После этого Игорь больше не разговаривал с этим ублюдком.

После ужина Игорь пошёл на хоздвор. До этого он сказал "генералу Шкуро", чтобы тот отвёл отряд в барак из столовой. Игорю вообще-то нужно было вывести отряд и на развод на работу, но он не любил "просто так торчать" у предзонника, как многие другие завхозы отрядов, особенно завхозы отрядов со свинокомплекса. Те, как бы "красовались" там, перед простыми зэками. Но Игорь знал, что бугры и сами выведут свои смены на работу, а генерал Шкуро или Хрыч сводят зэков ночной смены в столовую.

Анатолий был рад приходу Игоря, но ему нужно было скоро идти к хозяину с новым планом уборки территории зоны и территории запретки. Он сказал Игорю, что даст ему, когда понадобится, три рулона толи, и налил ему из фляги в маленьком складе трёхлитровую банку бесцветного нитролака. Во время того, как они наливали нитролак, Анатолий рассказал Игорю новость, о том, что вчера прапора Братья-морковки забили насмерть какого-то зэка на свинокомплексе, и их уже закрыли на тюрьме. Игорь с Анатолием вместе вышли с хоздвора, и Анатолий с бумагами пошёл в штаб, а Игорь, с завёрнутой в газету банкой нитролака, пошёл в барак своего отряда.

В бараке было всё "как надо", и Игорь, занёс нитролак в кабинет начальника отряда, а потом, в каптёрке, сказал Хрычу, чтобы тот заварил чайку и позвал в каптёрку генерала Шкуро. Игорю нужно было узнать, что нового было в распределении по бригадам хозработ по уборке территории от прежнего завхоза.

"Генералом Шкуро" Игорь называл руководителя СВП отряда. Такие руководители должны были быть в каждом отряде. Они лишь формально числились козлами, потому что власти, как таковой, у них ни в зоне, ни в отряде не было. Они лишь имели возможность сами ходить без строя в зоне или водить куда-либо зэков из отряда строем, если это им поручал завхоз отряда.

Руководителем СВП пятого отряда числился Миша Шкуренко, которого когда-то и предложил Игорь Михалычу поставить на эту отрядную неоплачиваемую "должность". В руководители СВП отрядов и в отрядные козлы шли те зэки, которым подходили сроки идти на УДО, "на химию" или "на посёлок".

Если заключённый не состоял, хоть и формально, в этой козьей организации, то он никак не мог бы уже пройти даже первую из трёх по счёту комиссий, которые устраивала администрация колонии. Он не "дошёл" бы до суда, на котором уже окончательно решается вопрос об уходе заключённого из зоны.

И ни один суд никогда не выпустил бы заключённого даже "на расконвойку" или "на посёлок", если у заключённого в деле не было бы такого формального заявления. А свобода для заключённого – это то, к чему и стремится каждый зэк. Зэки в зоне говорят, что свобода дороже семьи трудовой, что ради свободы можно вступить хоть в г...но, хоть в компартию. Поэтому на формальных козлов, которые вынуждены были написать заявление в СВП, без которого в деле заключённого, их не выпустят из зоны ни на УДО, ни "на химию", ни "на посёлок", ни даже "на расконвойку", в зоне никто внимания не обращал.

Игорь в то время увидел однажды, что Миша, сам метёт метлой ту территорию, которая выпала ему по хозработе. Другие зэки нанимали для этого за сигареты или чай кого-нибудь из пидоров или из чертей тринадцатого отряда. Но у Миши, здорового и молодого широкоплечего парня с пятилетним сроком, было "туго" с этими зоновскими "деньгами", и ему приходилось, стыдясь этого, мести метлой в зоне самому.

Игорь узнал, что Мишу вырастила одна мать, без отца, что срок "на химию" у него "по одной трети", и предложил Михалычу переговорить с ним. В то время нужно было "убрать" из отряда прежнего руководителя СВП отряда, который был, ещё до прихода Михалыча, кумовкой режимного кума. А убрать такого из отряда можно было лишь после его переизбрания, а затем, после его ШИЗО. Только после того, как отрядник садил такого урода в ШИЗО, только тогда он имел право списать его из своего отряда.