Текст книги "Пытка любовью (СИ)"

Автор книги: Константин Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

К тому же в самом начале работы по рубке металла для частей "подводной лодки" Игорь серьёзно предупредил всех в общем кильдыме, что если найдётся хоть одна падла, которая будет мешать Бузаю в работе или брать посмотреть папку с чертежами, то эта падла будет иметь дело лично с ним, с бугром. Этого хватило. Авторитет Бузая сразу же вырос и в бригаде, и в отряде. А когда Игорь сделал за этот месяц, в котором он был бугром чуть больше недели, не тридцать процентов, как было до него прежде, а восемьдесят три процента нормы выработки, то уже и все его работяги стали как бы более авторитетными в отряде. А как же. Ведь теперь в зоновском магазине более половины из его бригады отоварились уже на девять рублей, а остальные – на шесть. Не то, что было прежде: все – на три рубля, кроме бугра, который один – на девять.

Первые дни работы несколько занимали мысли Игоря своими неотложными делами. Это помогало ему несколько отвлекаться от дум о своей Светке. Хотя порой внезапно его мысли как бы выхватывали её из всего остального мира, и перед его внутренним взором вставали её глаза, смотрящие на него как перед поцелуем. И сердце его сразу же сжимало тоской по ней, по её голосу, по теплу её тела, прижатому к нему во время объятий, по запаху её кожи, которую ему хотелось целовать, по пьянящему виду её обнажённой груди, по ощущению её нежной упругости в своей руке, по красоте всех женских форм её тела. А невозможность "просто так" придти к своей любимой, вызывала в нём приступ духовной ненависти к опостылевшей ему зоне, делавшей его бессильным для проявления своих чувств к любимой.

В такие минуты Игорь старался как можно быстрее найти себе занятие, которое отвлекло бы его от этих душевных и духовных терзаний. Игорь сразу же напоминал сам себе о том, что выход "на химию" намного приблизит его к более нормальным отношениям с его любимой Светкой, но для этого сейчас нужно как-то перетерпеть это время. И он занимался теми делами, которые могли способствовать его успешному выходу "на химию". Если же таких дел не находилось, то Игорь предавался мыслям о книге, которую он должен будет написать в будущем. О том, что и как ему нужно будет изложить в ней из того, что уже известно ему сейчас, и о чём нужно будет прочитать ещё в книгах, чтобы более повысить свои познания.

По началу, уже в отряде, после приезда с работы Игорь иногда доставал Светкины фотографии, чтобы посмотреть на них. Для этого ему приходилось делать вид, что он либо работает с нарядами, либо изучает английский по самоучителю, чтобы никто не мог ничего заподозрить. Но фотографии любимой вызывали в нём такие сильные внутренние терзания, что он вскоре перестал их смотреть, и приказал себе даже не думать и не вспоминать о них.

А на работе всё было нормально. Мужики делали всё сами, как нужно. Однажды, принеся к Игорю папку с чертежами в конце рабочего дня, Бузай сказал ему, что завтра до обеда он должен закончить варить конструкцию. А затем спросил у Игоря:

– Будешь заказывать на комбинате мощную автокару? -

– Эт зачем? – удивился Игорь.

– А как же грузить её на машину? Она ж весит тринадцать тонн. А у нас кран-балки по пять тонн. А мощный автокран и в цех не заедет. -

– Как тринадцать тонн? С чего ты взял? – спросил Игорь.

– Так ведь в описании указано, – Бузай раскрыл папку и, найдя нужный лист, ткнул пальцем, – Вот, смотри. Ты, наверное, не заметил. Я тоже не сразу чухнулся. Сёдня только и подумал о том, как её вывозить будем. -

Он оставил папку в руках Игоря и пошёл готовиться идти мыться в душевую.

В отряде Игорь узнал у завхоза, что Михалыч будет завтра в отряде после обеда. Он попросил передать ему, что вакуумная конструкция завтра будет уже готова, но возникли проблемы с её вывозом из цеха. Нужно будет, чтобы Михалыч сходил по этому поводу к руководству завода.

На следующий день, ближе к концу рабочего дня, Михалыч зашёл в кильдым к Игорю. Они обменялись рукопожатием, и Михалыч спросил:

– Ну что, "подводная лодка" готова к плаванию? Или сразу потонет? -

– Да думаю, не потонет, – ухмыльнулся Игорь, – Бузай все швы отбивал от шлака. На глаз проверял, нормально сварено или нет. Сказал, что все швы нормальные, никто не придирётся. Пойдём, посмотрим. -

И они пошли поближе посмотреть на конструкцию.

– Проблема в том, – говорил Игорь по дороге, – что для её погрузки на машину нужен мощный автокар. "Лодка" весит тринадцать тонн, а наши кран-балки по пять тонн каждая. А автокрану и развернуться здесь негде, гильотина мешает. -

Они подошли к конструкции.

– Ты смотри-ка, красиво сварена, – говорил Михалыч, обходя конструкцию, – И швы смотрятся, как на картинке. -

– Никто бы не сварил у нас так, кроме Бузая, – сказал Игорь, – Мужики сами так говорят. -

– Ну, что ж, пойду сейчас к руководству завода, пока есть время, – Михалыч глянул на ручные часы, – Сюда я уже не приду, не успею. Увидимся, скорее всего, завтра или послезавтра. Пока, Игорь. -

– Счастливо, – попрощался Игорь, и Михалыч ушёл.

На другой день, часа через два после начала работы, на бортовой машине приехали шесть вольняг. Руководил ими тот, который привозил ранее Игорю папку с чертежами. По виду четверо из них были инженерно-техническими работниками, а двое – рабочими. Они привезли с собой какой-то аппарат со шлангами, и поставили его с помощью кран-балки недалеко от "подводной лодки". Вскоре они уже суетились вокруг конструкции, измеряли её размеры рулетками, проверяли различными уровнями, а работяги подсоединяли привезённый аппарат шлангом к "перископу" "подводной лодки". Игорь, которому сразу же сообщили о приезде вольняг, сначала вышел из своего кильдыма и посмотрел издалека на суету вольняг. К нему никто не подошёл, и он вернулся опять в свой кильдым.

После обеда вольняги вновь сгрудились возле "подводной лодки". Два раза по полчаса тарахтел привезённый ими аппарат. То ли это был компрессор, то ли это было устройство для откачки воздуха, Игорю было безразлично. Ему был важен результат испытания. И вот к нему в кильдым зашёл тот, кто привозил ему папку с чертежами. Вид у него был такой, как у человека в каком-то недоумении. Игорь сидел за своим письменным столом, на котором была одна лишь старая пепельница, и курил сигарету.

– Присаживайтесь, – кивнул он на стул, стоявший напротив стола.

Вольняга, немного поколебавшись, сел.

– Ну, как проверка? – спросил Игорь.

– Даже странно как-то..., – отозвался вольняга, – Но, вроде бы, всё в порядке..., – и он, как в недоумении, чуть скривил губы и пожал плечами, – Даже как-то не верится... Два раза проверяли... Но всё в норме... И размеры, и параллельность верхней плиты и днища... Даже непонятно, как это вы...

– Ладно, – прервал его Игорь, – Меня сейчас интересуют два вопроса: когда вы принесёте мне подписанные наряды за изготовление формы, и когда будет автокара для её погрузки в автомобиль? Она уже мешается в цеху. Не маленькая. -

– Наряды принесу завтра. И автомобиль для вывоза будет завтра, – твёрдо уже заговорил вольняга с тоном, привычным большому начальнику, – Но такой автокары на комбинате нет. Скорее всего, и во всём городе такой не найдётся. Поэтому грузить придётся вам самим при помощи двух ваших кран-балок. -

– А вы знаете, что каждая наша кран-балка рассчитана на пять тонн? – с ухмылкой спросил Игорь, – Это и на крюках у каждой из них написано. А вакуумная форма весит по документам тринадцать тонн. -

– По каким это документам? – с начальственным тоном спросил вольняга.

– По тем, которые вы мне принесли тогда в папке, – спокойно ответил Игорь.

– Давайте мне сейчас эту папку с чертежами, – с непререкаемым тоном сказал вольняга, – Мне её нужно сдать в конструкторский отдел. -

– Да я её сам сегодня целый день ищу, найти не могу, – отозвался на это Игорь, – Наверное, в зоне оставил, забыл привезти. Но у вас же есть ещё одна, по которой вы сегодня форму проверяли. -

– Как это не можете найти?! – чуть не закричал вольняга, вскочив со стула, – Чтобы завтра же папка была здесь! – кричал вольняга, выскакивая уже из кильдыма бугра, – Чёрт знает, что здесь у вас творится! -

– Да подождите вы, – вышел вслед за ним Игорь, – Чего кричать-то из-за пустяков? -

Но вольняга быстрым шагом подошёл к машине, на которую уже был загружен их аппарат для проверки вакуумной конструкции, а в кузове, на лавке сидели приехавшие с ним вольняги. Он сел в кабину, рядом с шофёром, машина завелась и выехала в ворота из цеха. Мужики начали закрывать за ней тяжёлые въездные ворота. Произошедший инцидент с кричавшим вольнягой видели почти все зэки бригады.

Игорь подошёл к зэку, работнику на гильотине.

– Одуван, базар есть, пойдём ко мне, – и они пошли в кильдым к Игорю.

– Тут вот какая х...ня получается, – начал Игорь, когда они уселись за стол, – "Подводная лодка" весит тринадцать тонн. Каждая наша кран-балка рассчитана на пять тонн. А этот пидор хочет, чтобы мы с помощью наших кран-балок завтра погрузили её на машину для вывоза из цеха.

А если кран-балки не выдержат такой вес и "подводная лодка" ё...тся с такой высоты? Из под неё же, как из под катапульты полетят всякие железяки в разные стороны. Может и прибить кого-нибудь в цеху. -

– Да не бойся ты. Не прибьёт никого. Выдержат кран-балки, – загорячился Одуван.

– А если тросы строп не выдержат? – спросил Игорь.

– И стропы выдержат. Не ссы, – Одуван всегда разговаривал как человек чем-то разгорячённый, – Я тут совсем недавно, перед твоим приходом в бригаду, целую пачку листов двумя кран-балками с машины разгрузил. А там побольше веса было, чем в этой "подводной лодке". -

– Неужто в передовики рвался? – чуть хохотнул Игорь.

– Да ты чё? – выкатил на него изумлённые глаза Одуван, и, осознав, что это была шутка, добавил, – Кенты грев поймали. Поесть, чифирнуть пригласили, а тут эта машина с металлом. Чё мне с ней целый час было возиться? А там бы всё уже съели. Я её за десять минут и разгрузил. -

– Ладно, Одуван, – серьёзно сказал Игорь, – Теперь слушай сюда внимательно. Завтра я этому вольняге скажу, что заставить кого-либо загружать форму в машину я не буду по закону. Не имею права посылать кого-либо на смертельно опасную работу. Я и так бы никого не заставил это делать. По понятиям. Ты же знаешь. Мне совесть не позволит.

Я пошлю его побазарить с тобой, согласишься ты на это сам или нет.

Ты затребуй с него за это грев. Подумаешь потом, что и сколько с него затребовать. Сильно не борзей, но и не продешевись.

Что ещё тебе понадобится для погрузки? Может помощник нужен будет? -

– В общем-то пару человек надо бы. Я знаю, кто пойдёт. Им нужны будут две длинные палки, метров по пять, чтобы "лодку" повернуть как надо для кузова. Ну, а бруски для прокладок под "лодку" они и сами додумаются привезти. -

– Лады, – одобрил Игорь, – Но говори ему и про бруски в кузов тоже. И закажи на всякий случай новые стропы. У них там их навалом, а у нас – одни. И что-то они не внушают мне доверия. -

– Точно, – как бы обрадовался Одуван, – Проволока уже кое-где из них торчит. Руки уже до крови корябаешь. -

И ещё, – слушай внимательно, – понизил голос Игорь, – Пужани этого вольного пидора. Скажи ему, что у меня, мол, хорошие связи с блатными в городе. Мол, если цинкану на волю, – пришьют кого надо.

Но только скажи это тихо и кратко, будто сам опасаешься, что его об этом предупреждаешь. Так будет правдоподобно. А если долго будешь об этом базарить, – не поверит. А мне это нужно будет для того, чтобы с него кое-какие наряды для бригады выдоить. Понял? -

– Чё не понять, – осклабился Одуван, – Пужану кратко, как надо. Не обоссался бы. -

– Перед загрузкой "лодки", – продолжал Игорь, – ты его пошли ко мне в кильдым, мол, я просил об этом. Я его здесь тогда нарядами немного и подою. А потом уже и "лодку" можешь грузить, как он от меня придёт.

Только об этом нашем базаре никому, – ни слова, ни полслова, ни даже намёка. Усёк? -

Одуван кивнул, глядя на Игоря с уважением.

– Грев полностью твой, – продолжал Игорь, – Поделишься с помощниками, как сам посчитаешь нужным. Мне – ничего, как и всем остальным.

Ну вот, вроде бы и всё. Мужиков я сам предупрежу, чтобы завтра не мешали тебе базарить с этим вольнягой.

Так... Ничего я не забыл? Может чё ты подскажешь? -

– Да уж нечего подсказывать. Ты и так всё обрисовал. -

– Ну, тогда кати. И успеха тебе завтра. -

Одуван ушёл, а Игорь с удовольствием закурил сигарету.

На следующий день всё происходило так, как и планировал Игорь. Даже немного быстрее. "Подводную лодку" увезли из цеха ещё до обеда. Игорь получил подписанные наряды за "лодку", и ещё пять почасовых нарядов на сто человеко-часов он выдоил из подобревшего вдруг вольняги. Он оказался главным инженером цеха металлоконструкций. Это Игорь узнал уже от Михалыча, который ненадолго зашёл к Игорю после обеда.

Перед концом рабочего дня в кильдым к Игорю зашёл Одуван.

– Игорь, – сказал он несколько смущённо, – Я тут принёс индюхи с шоколадными конфетами. Давай чифирнём? -

– Заходи, Одуван, – дружески сказал Игорь, – Чё нам с тобой не чифирнуть? С удовольствием. Щас шныря кликну, чтобы заварил. -

– Да не надо шныря, – осклабился довольный Одуван, – Я и сам заварю. Они там, в общем кильдыме, все чифирят. Есть в чём заваривать? -

Игорь достал из открытого сейфа двухлитровую кружку и самодельный кипятильник.

– Вода – в душевой, сам знаешь, – сказал Игорь, передавая их Одувану.

– А эт тебе. Покури с фильтром, пока я буду заваривать, – сказал Одуван и положил перед Игорем пачку болгарских "Родопи".

Вскоре на столе стояла, завариваясь, кружка с чаем, накрытая фольгой от пачки со слоном, два гранёных стакана и горсть шоколадных конфет, выложенная Одуваном из кармана. Игорь с Одуваном сидели за столом и курили.

– Ну, расскажи, как ты пужанул этого инженеришку, – попросил Игорь, – Он ведь пришёл сюда ко мне, прямо как брат родной, ни в чём не отказал. Даже о папке с чертежами не вспомнил, из-за которой в тот раз кричал. Я её Михалычу сёдня отдал, что б передал ему.

На вот вторую кружку. Тусуй чай и рассказывай. -

– Да я договорился уже с ним насчёт грева и прочего, – начал Одуван, тусуя чай, – а потом спрашиваю – Не боишься ли, что вчера накричал на бугра? А он мне – А чё, мол, мне его бояться? А я ему – Да, мол, кенты у него на воле. Цинканёт, мол, – и п...ец. А он – Да брось ты, грит, он вроде бы культурный, на "вы" обращается. Ага, говорю, у него всё на "вы" – вые..., высушу и выброшу. Они, грю, культурные, руки чистенькие, а нанимают отморозков. А тем, – что е...ть, что резать, – однох...ственно. Только, говорю, не болтай, что я сказал. Это же, говорю, – зона. -

Одуван уже разлил чай в стаканы.

– Ну, чё, Игорь, погнали? -

– Давай, Одуван, погнали, – поднял свой стакан Игорь, – За "подводную лодку", и долгого ей "плавания". И чтобы нам не болеть и скорее откинуться отсинтелева. -

ЗНАЛ БЫ, ГДЕ УПАСТЬ

Ожидание и прохождение комиссий для Игоря было неимоверно тягостным временем, в связи с очевидной нелепостью этих зоновских мероприятий. Дни, которые для зэка и так тянутся достаточно медленно, с опостылевшими уже зоновскими порядками, с утренними и вечерними проверками, с обычными и внезапными шмонами, стали тянуться как бы ещё медленнее, чем прежде. Сами комиссии были похожи на один и тот же спектакль для дураков, в котором актёрами являлись социальные олигофрены, а зрителей вызывали по одному, как в театре для одного зрителя.

(ОЛИГОФРЕНИЯ – [от греческого oligos – незначительный; и phren – ум] – Различают три степени олигофрении: дебильность, имбецильность и идиотию).

Для прохождения комиссии каждого из зэков, человек пять-шесть которых ожидали перед дверью, вызывали по одному в кабинет замполита колонии, называя его фамилию, имя и отчество. В самом кабинете за тремя-четырьмя письменными столами сидели члены комиссии. В центре – замполит, а справа и слева от него человек семь-восемь из администрации колонии. Все в военной форме.

Зэк, зашедший в кабинет, здоровался с ними, называя свою фамилию, имя, отчество, статью, начало и конец срока заключения. Замполит, просматривая бумаги в картонной папке, заведённой на этого зэка для прохождения им этих комиссий, говорил о том, что колония предоставляет данного осужденного для прохождения первой, второй или третьей комиссии для выхода данного осужденного на стройки народного хозяйства, на вольное поселение или на расконвойное содержание. Говорил, что по характеристике, данной начальником отряда, осужденный работает хорошо, выполняет норму выработки, участвует в общественной жизни отряда, являясь членом СВП, нарушений за последнее время не имеет. А затем просил высказаться членам комиссии по данному поводу. Естественно, в связи с тем, что у зэка не было нарушений, члены комиссии высказывались "за". После этого замполит говорил, что эта комиссия для данного зэка считается пройденной, и говорил зэку, что он "может идти". Зэк говорил всем "спасибо, до свидания" и выходил из кабинета.

И так повторялось три раза. Одно и то же, через месяц – полтора. Нелепо. Но для уважаемых работников колонии со звёздами на погонах это была их работа. Их "трудная и опасная работа по перевоспитанию осуждённых преступников", а поэтому и высокооплачиваемая. А для подлых совейских зэков это было нудное и нелепое "прохождение комиссий", чтобы хоть куда-нибудь вырваться из-за колючей проволоки опостылевшей уже за долгие годы зоны.

Зима в этот год была обычная, снежная, но без сильных ветров. Морозы за сорок градусов были недели две в январе. Но этого как бы никто "не замечал", и зэков вывозили на строительство свинокомплекса, хотя по закону нельзя было вывозить зэков на дальние строительные объекты в морозы свыше сорока градусов. Жилые бараки зэки утепляли на хозработах снегом, засыпая им завалинки и проёмы стен до середины окон. Зимой большинство зэков ходили в серых валенках, а в морозы надевали поверх стёганных ватных фуфаек ещё и чисовские стёганые ватные бушлаты, которые были длиной чуть ли не до колен. Выезжающие на выездные объекты, надевали ещё и чисовские ватные штаны.

Те из зэков, у кого уже был лагерный опыт, пришивали на двух резинках изнутри к своим фуфайкам наспине квадратные куски от боковин старых валенков. На таких валенных ковриках было теплее сидеть в фургонах на промёрзших лавках. На резинках их было легко доставать, и они сами прятались под фуфайку при вставании зэка с лавки. Многие из тех зэков, которые сидели каждый день на таких промёрзших лавках просто в ватных штанах, схватывали от этого геморрой. Некоторые зэки, которые сидели на лавках спиной к железу фургонов, пришивали такие "коврики" ещё и без резинок изнутри к спине своих фуфаек, чтобы не было холодно сидеть, откинувшись на железо спиной.

Тёплых рукавиц в колонии не выдавали. Каждый зэк ходил в том, что имел. Кому-то меховые рукавицы присылали в бандеролях, а Игорь, узнав об этом ещё на тюрьме, сшил там себе меховые рукавицы из своей чёрной меховой зимней шапки. Они оказались очень тёплыми. В них он и ходил все зимы в зоне.

Во время прохождения Игорем трёх комиссий, его бригада была уже самой передовой не только на объекте ЖБК, но и в зоне.

Как-то в воскресный день, после того, как Игорь "прошёл" уже третью комиссию, к нему подошёл отрядный шнырь, и сказал, что у входа в барак его ждёт какой-то зэк, который говорит, что он фотограф. Игорь вышел из барака и увидел зэка, с которым его случайно познакомили, когда ещё Игорь был школьным художником-библиотекарем. Этот зэк на воле был корреспондентом какой-то газеты. А его отличительной чертой в зоне было то, что с любым зэком он разговаривал на "вы" и никогда не употреблял в своём разговоре матерных слов. Его разговор всегда напоминал некий симбиоз из разговорной речи очень уж культурного человека и газетного жанра "культура". Такая нелепость в зоне явно обескураживала каждого зэка, который бы с ним ни разговаривал. И так продолжалось год за годом. Зэки считали его со странным заё...м в голове, и старались вообще с ним не общаться. Игорь уже больше года не встречал его. А в последний раз, при какой-то случайной встрече, коротко поговорив с ним, Игорь отметил, что тот остаётся всё такой же белой вороной.

Увидев Игоря, вышедшего из барака, тот заулыбался и протянул ему руку.

– Здравствуй, Игорь, – заговорил он, тряся его руку в рукопожатии так, как будто долгое время ждал этой встречи, – Мне сказали сфотографировать тебя на "доску передовиков" колонии. Пойдём сейчас ко мне в мастерскую, и там я тебя сфотографирую. -

– А где это такая "доска передовиков"? – спросил Игорь.

– В штабе, на втором этаже, – ответил тот.

– А кто сказал тебе, что меня надо сфотографировать? -

– Замполит приказал. -

– А где твоя мастерская? -

– Там, где раньше сапожка была. Пойдём. -

– Подожди немного, я переобуюсь, не в тапочках же идти, и фуфайку с шапкой надену, – сказал Игорь.

Переобуваясь в бараке, Игорь подумал: "Наконец-то он на "ты" начал разговаривать. Понял, всё-таки, что в зоне разговаривать с каждым на "вы" слишком уж нелепо".

По дороге Игорь всё вспоминал и никак не мог вспомнить, как зовут этого фотографа, бывшего корреспондента. Помнилось лишь то, что зэки между собой называли его прип...женным корреспондентом.

– Проходи, Игорь, не стесняйся, – говорил фотограф, пропуская Игоря в дверь, – Фуфайку с шапкой повесь вот здесь, – говорил он, быстро снимая свою фуфайку с шапкой. Он повесил их на гвозди, несколько штук которых было вбито в стену рядом с дверью вместо вешалки. Игорь последовал его примеру.

В его просторной фотомастерской с двумя окнами был один старый светлый однотумбовый письменный стол, три стула на железных трубчатых ножках, зэковская тумбочка, самодельная полка с каким-то хламом и старый динамик внутреннего радио. Почти в центре комнаты стоял треножник с фотоаппаратом "Зенит", который был направлен в сторону стула, за которым на стене была натянута гвоздями белая простыня. По обе стороны от простыни, на вбитых в стену гвоздях на самодельных плечиках, сделанных из палочек, к центру которых были привязаны верёвочные петли, чтобы их можно было повесить на гвозди, висели два вольных пиджака с вольными рубашками под ними. Один из пиджаков был тёмно-серого цвета, а другой светлый в клеточку. По обе стороны от треножника с фотоаппаратом стояли два куцых самодельных светильника, сваренные из тонких труб и толстой проволоки, и направленные на простыню своими отражателями, грубо сделанными из алюминиевой жести.

– Присаживайся пока на любой стул. А я сейчас сделаю всё, что будет нужным. -

– Ты прости, я уже и запамятовал, как тебя зовут, – извинился Игорь, – Сергей, кажется. Или нет? -

– Александр, Саша, – отозвался тот, суетливо крутясь в своей мастерской, – И немудрено. Давно не виделись, да и встречались не так уж часто... Да... Вот этот светлый тебе подойдёт лучше, – и он снял со стены светлый пиджак в клеточку, – Снимай свою куртку. Повесь её у двери на гвоздь, а это оденешь. -

Игорь снял свой лепень и повесил его на гвоздь рядом со своей фуфайкой. Под пиджаком на плечиках была белая с какими-то редкими синими узорными крапинами рубашка. У рубашки и у пиджака на спине материал был вырезан, чтобы кто-нибудь из зэков не мог их использовать для побега из лагеря. Целыми были лишь их части над плечами, воротники, передние части и рукава, то есть лишь то, что могло отображаться на фотографиях.

– Одевай всё это и садись вон на тот стул, – указал Игорю Александр, – Рубашку в брюки заправлять не нужно. Её не видно будет на фото. -

Игорь надел всю эту "мишуру" и сел на стул перед фотоаппаратом. Александр поправил на нём эту "одежду", включил осветительные лампы, и каждый раз чуть поворачивая голову Игоря своими руками, сделал три снимка с различной выдержкой фотоаппарата.

– Ну, вот и всё. Можешь переодеваться опять в своё, – удовлетворённо сказал он.

Игорь начал переодевание и запутался в рубашке, снимая её.

– Говорил же им, не обрезайте так много, – возмущённо говорил Александр, помогая Игорю выбраться из этой "рубашки", – А им всё по х... – всю спину на ней вырезали. -

– Ого! – удивился Игорь, – Ты уже и матом начал крыть. -

– Да в этой клоаке долго и не прожить без мата, – возмущённо проговорил Александр, – Хотя и там, за забором точно такая же клоака, только чуть больше разбавленная другими сточными водами. -

– Это лишь маленькие ручейки, – отозвался на это сравнение Игорь, – А вся клоака – это вся эпоха цивилизации. -

– О! Это ты в самую точку попал, – округлил Александр глаза, как от внезапного прозрения, – И как я сам до этого не додумался? Ведь это же вся сраная эпоха цивилизации и есть клоака! У нормальных людей и высказывания верные. Всё нужно называть своими истинными именами. -

– Но не перед каждым. Порой приходится молчать перед какой-нибудь важной скотиной. Тем более здесь, в зоне, – ухмыльнулся Игорь.

– Как хорошо хоть немного поговорить с нормальным человеком. А то и отупеть здесь можно совсем. Вот немного поговорил с тобой, и жизнь стала не совсем уж и паскудной. Как хорошо, что мне нужно было тебя сфотографировать. Иначе, может, и не встретились бы. Давай я тебя ещё раз за это сфотографирую уже в твоей одежде. Садись опять. -

– Так ведь нельзя ж зэков "просто так" в зоне фотографировать, – заметил на это предложение Игорь.

– Да зоны и не видно будет, – успокоил его Александр, – Там вообще ничего не будет видно, там – белая простыня. И пошли они все на х... с их порядками. Я потом, в следующий выходной, фото тебе в отряд сам принесу. Садись. -

И он вновь сфотографировал Игоря. И действительно принёс Игорю две фотографии к нему отряд. На одной Игорь был в "вольном костюме", а на другой, небольшой, как на паспорт, только без "уголка", – в своём лепне, но снятой так, что его нагрудная зэковская бирка осталась за кадром.

За время прохождения комиссий Игорь ни разу не встречался со своей Светланой. В рабочие дни он приезжал с объекта тогда, когда санчасть была уже закрытой, а в воскресенье был выходной день. Поначалу Игорь ещё хотел когда-нибудь занарядить себя во вторую или в третью смену, чтобы днём прийти к Светлане, но потом раздумал. Ведь из-за этого могли случайно возникнуть какие-нибудь неприятности для них обоих. И тогда у Светланы это могло бы отразиться на её репутации, а Игорю пришлось бы распрощаться со своей "химией". И он отбросил мысли о такой встрече с любимой, как совершенно ненужные. Его будущее "на химии" было важнее. "На химии" он будет ходить уже в вольной одежде, и встречаться со своей любимой он сможет чаще.

Иногда она снилась ему. Но снилась без половых актов в любовных сценах. Вероятно, тот запрет, который дал себе Игорь, ещё лёжа "на больничке", действовал на него и во сне. Часто ему снились одни лишь её глаза, и он падал в этот её взгляд, и летел в нём куда-то в космос со множеством звёзд, туда, где нет конца, где есть одна лишь бесконечность. Это было как в детстве, когда он часто в своих снах "падал в космос", узнавая в своём полёте даже некоторые созвездия по их виду, и созвездия Малой и Большой медведиц, зная только их названия из всех созвездий. А сейчас, просыпаясь после таких снов, он уже отгонял все мысли о Светлане, чтобы не испытывать своих дальнейших душевных терзаний.

Сейчас ему нужно было "проходить" комиссии и суд. И как бы долго ни тянулось для него это время, но три комиссии оказались уже "пройденными". Остался один лишь суд. Сколько времени нужно будет дожидаться его, никто не знал. Может быть, месяц, может полтора, а может быть и лишь пару недель. Судьи сами решали, когда им приезжать в колонию.

И вот как-то после приезда с объекта, отрядный шнырь сказал ему в бараке, что его ждёт у себя в кабинете начальник отряда. Игорь постучался в дверь его кабинета и, услышав "войдите", зашёл в кабинет.

– А, Игорь, здравствуй, проходи, присаживайся, – сказал Михалыч, сидя за столом и улыбаясь ему. Они пожали друг другу руку, и Игорь сел на стул напротив него.

– Хочу тебя обрадовать, – продолжал улыбаться Михалыч, – Завтра у тебя суд. Я думаю, что всё будет хорошо. За это время твоя бригада стала лучшей в зоне, твой портрет висит в штабе на "доске передовиков". Данные об этом я уже положил в твоё "дело". К тому же я положил туда и бумагу с благодарностью от комбината за "подводную лодку". Я специально ездил за ней к руководству. Написали как надо. В общем, – всё в полном порядке.

Сейчас у меня нет много времени, я спешу по одному неотложному делу. Пришёл лишь ненадолго, чтобы сказать тебе об этом. Поставь на завтра кого-нибудь, вместо себя в бригаде, а завтра рано утром я опять приду сюда, и мы ещё поговорим. А сейчас, – до завтра, Игорь. – Михалыч поднялся со стула. Игорь также встал, и они пожали друг другу руку на прощание.

– Спасибо, Михалыч, счастливо, – сказал при этом Игорь.

– Тебе на завтра счастливо, – отозвался на это Михалыч.

На следующий день после завтрака Михалыч пришёл в отряд. Он повторил Игорю всё то, что уже сказал ему вчера. Поинтересовался, нет ли у Игоря чего, что он хочет сказать ему. И, услышав, что у Игоря нет ничего, сказал, что пойдёт сейчас в штаб, чтобы быть там всё время, пока Игорь не пройдёт суд. Сказал, что суд будет в кабинете замполита, что времени сейчас девять часов, а суд начнётся в десять. Сказал, что зэков для прохождения суда будет пять человек, но посоветовал Игорю прийти к десяти, потому что, может быть, его вызовут первым. Хотя, он и положил "дело" Игоря в середину из пяти папок. А сейчас он пойдёт и снова всё перепроверит. И ушёл.

Игорь ещё раз почистил сапожной щёткой свои сапоги, хотя уже чистил их после завтрака с обувным кремом. Потом ещё раз умылся в умывальнике отряда и вышел из барака покурить. Он выходил так курить три раза, и собирался уже одеться и идти в штаб, когда по громкоговорителю объявили, что следующим осужденным нужно явиться в штаб, в кабинет замполита колонии. В перечислении был назван и он.

Вскоре Игорь и ещё четверо незнакомых ему зэков стояли уже у противоположной стены от двери кабинета замполита колонии, которая была в ближнем правом конце коридора от входа на второй этаж. Свои фуфайки и шапки им сказали повесить на переносную вешалку, стоявшую рядом. Ее, по-видимому, принесли сюда для этого из какого-то кабинета. Через некоторое время из кабинета, дверь которого была где-то в середине коридора, вышел Михалыч, прошёл несколько метров по направлению к стоявшим зэкам, остановился и жестом подозвал к себе Игоря. Игорь подошёл к нему.

– Игорь, не волнуйся, всё хорошо, – сказал ему Михалыч вполголоса, – Я ещё раз перепроверил твоё дело. Всё в порядке, лишнего ничего нет. Твою папку я положил в середину "дел". Я буду здесь, в кабинете Василия Георгиевича. Ну, успеха тебе. Я пошёл. -