Текст книги "Пытка любовью (СИ)"

Автор книги: Константин Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

Барабан в голове Игоря бил уже монотонно и часто, с огромной силой, а "непокорный член его семьи" уже упёрся в металлическую дверцу шкафа. Ему было необходимо вырваться на свободу, но мешала дверца. От сильного напряжения этого "своевольного члена" Игорю стало больно, и он, чуть повернув своё тело, как бы выпуская его на волю, но тут же вновь прижал его к дверце, чтобы он "указывал направление" лишь вертикально вверх.

От этого его "непокорный член" стал, как бы раздуваться, от своей важной значимости в данный момент. Он важно дулся ещё и потому, что Игорь ощущал своим предплечьем формы тёплой женской груди. Женского бедра Игорь уже не чувствовал, потому что ему пришлось придавить своего "непокорного члена" к холодной металлической дверце шкафа. Голова Игоря уже как бы горела от бьющего в ней барабана, и от бьющегося во многих местах его тела сердца.

– Ну, вот... Видите как всё просто? – спросила женщина, отпустив его руку, и встав сбоку от него. Она смотрела на него с обаятельной улыбкой.

– Да... Всё просто, – проговорил Игорь, не понимая ещё что он говорит, и повернул к ней лицо.

– Ну, наверное, не так-то всё и просто, – сказала Светлана Ивановна с довольной улыбкой, – Вон, у вас даже испарина на лбу появилась... Ну, вы тут попробуйте ещё сами, а я обещала Антонине Петровне зайти к ней сразу же после обеда... Я ненадолго. Пока больных ещё нет в санчасти, – добавила она, и вышла из кабинета.

Игорь остался стоять, прижав "непокорного члена" к холодной металлической дверце. В голове ещё бурно пульсировала кровь, отдаваясь слышимыми ритмичными ударами в ушах. Сердце так же бешено молотилось в его груди, и было как бы слышно, как оно бьёт по грудной клетке. Игорь посмотрел на свою грудь и увидел, что белые обшлага его халата ритмично подёргиваются в такт биения его сердца, готового как бы вырваться из его груди. "Спокойно, – сказал мысленно себе Игорь, – Нужно несколько раз глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть воздух. И ещё нужно представить себе над головой голубое безоблачное небо".

Он положил горелку на подставку, и сделал несколько глубоких вдохов носом, самопроизвольно выпуская воздух через рот при выдохе. В это время он начал думать о том, что над его головой простирается безоблачное голубое небо. Он закрыл глаза, поднял голову вверх, и постоял так с минуту, глубоко дыша уже ртом, и представляя себе бескрайнюю голубую безбрежность. Когда Игорь опустил голову и открыл глаза, он почувствовал, что в голове у него уже нет барабана, а "непокорный" уже почти успокоился, лишь были слышны в груди гулкие удары сердца. "Ну вот, и нормально, – подумал он, – Не зря мы всё-таки с Юркой изучали аутогенные тренировки". Игорь отступил от шкафа, и его, прижатый прежде к дверце, "непокорный член семьи" соскользнул вниз.

Игорь закурил сигарету. "Нормально, – подумал он, – Она что, не заметила что ли ничего? А может сейчас на воле такие мужики, что не замечают и женских прикосновений к себе? Может быть и женщины к этому привыкают... Да не может быть... А может быть и так... Ты же и сам помнишь, как ездил в переполненных автобусах и трамваях... Она же не носит кофточки с вырезами, чтобы светить зэкам свою грудь... А такие прикосновения может быть для неё ничего и не значат.

Это ты, голодный самец, несколько лет даже запаха женщины не ощущал. Вот и вспыхиваешь как головка от спички. А у неё муж есть. Она мать двоих детей. Вот и не лезь к ней больше с тупыми просьбами. А то, – "можно мне попробовать?" Козёл. Сам напросился.

Стоял бы сейчас возле шкафа, если бы она не вышла. Тупица. Гаси уже горелку. Чего ей гореть просто так?. Да хрен с ней. Пусть горит. Наверное, сегодня нужно будет отшлифовать вчерашние коронки. Вот и шлифуй, потихоньку. И общайся с ней "потихоньку". А с дурацкими просьбами больше не суйся".

Докурив сигарету, Игорь погасил горелку поворотом вентиля и выключил компрессор. Он сел на свой рабочий стул и, от нечего делать, посмотрел в окно сквозь тюль. Там была видна лишь часть сплошного высокого деревянного забора, побеленного известью. Пришла Светлана Ивановна, как всегда улыбающаяся. Она посмотрелась в небольшое зеркало, висевшее на стене слева от входа, и как это делают лишь женщины, как бы поправила свою причёску, прикасаясь к ней лишь кончиками своих пальцев.

– Ой! Какое платье себе Антонина Петровна достала, – говорила она с улыбкой и по-женски возбуждённо, – Из Германии. Просто прелесть... Сейчас она мерила, а я смотрела. Как оно ей идёт. Умеют же за границей всё делать. Не то, что у нас... И мне дала надеть. Сверху всё просто прекрасно, а вот здесь, – она постучала своими кулачками себя по бёдрам, как бы с какой-то обидой, – И в кого я такая уродилась? У всех женщин фигурки как фигурки. Стройненькие. А здесь... О! – и она ещё раз, как бы с ненавистью стукнула себя кулачками по своим бёдрам.

– Вы что серьёзно? Или шутите? – изумлённым тоном спросил Игорь.

– Насчёт платья? – спросила уже Светлана Ивановна, присаживаясь на свой стул, – У неё знакомые в ГДР к своим родственникам каждый год ездят. Вот она им и заказала. -

– Да я не об этом, – сказал Игорь, – У вас изумительная фигура. Женская фигура должна в первую очередь нравиться мужчинам, а не женщинам. А от вашей фигуры мужчины просто без ума. -

– Вы так думаете? – спросила его Светлана Ивановна, со своей обаятельной улыбкой.

– Я не думаю, – ответил Игорь, глядя ей в лицо, и стараясь понять, действительно ли она говорит серьёзно, или шутит, – Я убеждён в этом. Вы очень обаятельная женщина. В вас есть всё, что нравится мужчинам. И не слушайте, что вам говорят о вас женщины. -

– Да? Это приятный комплимент. -

– Я не любитель говорить комплименты, – сказал Игорь серьёзно, – Я или говорю то, что думаю, или, если нельзя говорить, просто молчу. -

– Ну, что ж, – сказала Светлана Ивановна, и как-то несколько распрямилась, сидя на стуле, прогнув свою спину, отчего на её халате более чётко стали выделяться овалы её груди, – Я польщена вашим мнением о моей внешности. Вы всегда так убедительно говорите, что к вам нельзя не прислушиваться. -

– Светлана Ивановна, ну не называйте вы меня на "вы". А? – сказал Игорь, – Я же не намного и старше вас по возрасту, чтобы меня на "вы" называть. Я от этого чувствую себя как бы не в своей тарелке. -

– И я вам то же самое давно хотела сказать, – как бы заговорщически наклонилась в его сторону Светлана Ивановна, – Давайте уже перейдём на "ты". Нам же ещё столько вместе работать. -

– Да нет, – сказал Игорь, – Мне просто нельзя вас называть на "ты". Иначе, если такое услышат, – я уже не буду здесь больше работать. И вам опять придётся искать себе нового помощника. -

– В общем-то, да, – с некоторой грустью проговорила Светлана Ивановна, а затем вновь улыбнулась и сказала, – А давайте сделаем так. При посторонних людях вы будете обращаться ко мне, как и прежде. А когда мы будем одни, то вы будете называть меня на "ты" и звать Светланой или Светой. Ведь мы же с вами почти ровесники. Тем более что вы чуточку даже и старше меня. А то мне тоже как-то неловко. Я даже как бы старею от этого выканья, – и она чуть поморщилась после этих слов, – А для женщины стареть никогда нельзя. Вы же это понимаете? Ну, так что? Договорились? – Вновь улыбнулась она Игорю своей обезоруживающей улыбкой.

– В принципе-то вы правы, – сказал Игорь, – Но мне будет несколько трудно привыкать называть вас на "ты". -

– Ничего, привыкните... А то я, от обращения от вас на "вы", действительно состарюсь, – сказала она смотря в глаза Игорю и как всегда мило улыбаясь, – Ну? Значит, договорились? Если так, – то вот вам моя рука, – и она протянула Игорю свою руку, как-то по-женски, чуть ли не вниз ладонью.

– Договорились, – тихо, и с какой-то нерешимостью на лице, проговорил Игорь. Он подвёл ладонь своей руки под её ладонь, и их ладони соединились. Он осторожно согнул свои пальцы, и как бы обнял ими кисть её руки. Уже несколько лет он не прикасался своей ладонью и пальцами к женщине. И сейчас, в них, в его пальцах и в ладони, как бы собрались все осязательные чувства его организма.

Его пальцы и ладонь как бы просто сами хотели чувствовать осязанием красоту этой женщины. И вот он уже держит в своей ладони руку обаятельной и красивой женщины, и ощущает теплоту и нежность этой женщины через её руку. Он медленно отвёл руку назад, касаясь при этом кончиками своих пальцев её нежной кожи, и как бы всё ещё сохраняя в своей руке эту теплоту и нежность. Его сердце при этом чувствовалось своими ударами в его груди, как когда-то, на воле, когда он всегда чувствовал его биение. Но это было давно.

"Вот и мотор заработал, как когда-то", – мелькнуло в голове у Игоря.

В этот день Игорь занимался обтачиванием и шлифовкой коронок, сделанных ими накануне, и зубов, отлитых из нержавеющей стали, принесённых Светланой с воли. У Светланы было лишь четыре – пять зэков-пациентов. Когда же они с Игорем оставались одни в кабинете, то они, в своих незначительных разговорах, затрагивающих лишь их работу, оба как бы учились называть друг друга на "ты".

У Светланы этот переход произошёл как бы более гладко и быстрее, а вот Игорь частенько ещё выкал, обращаясь к ней. Она же, в таких случаях, улыбалась Игорю улыбкой, какой человек улыбается от услышанного им юмора, и Игорь всё-таки к концу дня как бы освоился с новыми особенностями их общения.

И всё-таки, зная, что в зоне везде есть лишние глаза и уши, Игорь, уходя в палату стационара, в конце рабочего дня, громко сказал у двери, – До свидания, Светлана Ивановна. -

– До свидания, Игорь, – ответила она с улыбкой, понимая, что Игорь прощается с ней таким образом не по собственной воле.

УДАЧНОЕ РАЗРЕШЕНИЕ НЕКОТОРЫХ ПРОБЛЕМ

Когда Игорь пришёл из больнички в барак, после принятия таблеток, Хрыч сказал ему, зайдя к нему в проходняк, что его уже ждёт начальник отряда, и что сейчас он в каптёрке. Игорь узнал от Михалыча в каптёрке, где был и завхоз, что с завтрашнего утра Игорь уже должен будет приступать к обязанностям завхоза. Саня же несколько дней до отправки его "на химию" поездит на ЖБК в своей бывшей бригаде. У Михалыча были какие-то срочные дела, и, сказав это Игорю, он ушёл. Саня предложил Игорю допить чай, который ещё оставался горячим в чифирбаке, и в разговоре сказал, что он доволен тем, что хоть выедет несколько раз перед "химией" на объект из этой вонючей зоны. Игорь же в это время решил сходить к Карпачу и решить больные для отряда дела по уборке территории.

Он пришёл на хоздвор и увидел Анатолия, стоявшего рядом с деревянной пристройкой из которой, раздавались звуки циркулярной пилы, режущей не слишком длинные доски. Анатолий увидел Игоря, и, крикнув что-то в помещение пристройки, пошёл к нему. Они подошли друг к другу и поздоровались за руку.

– Пойдём, Игорюха, ко мне в кильдым, – хлопнув Игоря дружески по плечу, сказал Анатолий, – Там и поговорим. Видно, что ты не так просто ко мне пришёл. -

"Вот что значит такой срок отбомбить, – подумал Игорь, – Всё сразу замечает".

– Мы с тобой щас и чайку попьём, – говорил Толик, проходя в дверь своего кильдыма, – Оказывается, ты не зря мне тогда новую бирку написал. Сегодня утром я выхожу из кабинета хозяина, иду по коридору, и слышу меня сзади Баранчин окликает... Откуда он взялся? Я остановился, поворачиваюсь, а он ко мне уже подходит. Я заметил, как он на мою бирку сразу зыркнул. Подошёл и говорит, ладно, мол, я уж потом с тобой поговорю, а то сейчас я вспомнил, мол, что у меня есть более срочное дело.

Не зря я вовремя с этой биркой тогда щекотнулся. И тебе ещё раз спасибо, – рассказывал Толик, ставя на электроплитку чайник и вставляя вилку в электрическую розетку, – А тебя что ко мне привело? -

– Да тут такое дело, – заговорил Игорь, прикуривая сигарету, – Меня завтра мой отрядник ставит завхозом в отряде, а там у нас с уборкой территории не всё в порядке. Говорят, что ты нам её ещё даже и увеличил. -

– Ну, точно. Тебя, видимо, ко мне сам господь присылает, – сказал Анатолий своими улыбающимися от природы губами, – Сегодня мне хозяин что-то начал намекать, что надо бы чего-то новенькое мне в жизни зоны "провести". Я говорю, что подумаю над этим вопросом.

Ему, видимо, нужно что-то новенькое в своих отчётах в областное управление сообщать, а у него всё "по-старому". Я и думаю сегодня, чего же мне такое для него новенького "провести", – ничего в голову не приходило... И тут, ты вот, – как в воду глядел. Молодец! – Толик с удовольствием глубоко вздохнул, и откинулся, довольный, на спинку стула.

Он доброжелательно посмотрел Игорю в лицо и опять заговорил, – А территорию я вам увеличил, потому что ваш бывший завхоз совсем рамсы (концы) все поперепутал. Ему, видите ли, лень было самому ко мне придти, и он ко мне своего щегла присылает... Дважды присылал. Второй раз, чтобы узнать, за что я увеличил территорию для хозработ. Я ему что, сопляк какой-нибудь с его малолеткой разговаривать? -

– Да он уже "на химию" суд прошёл, – заметил Игорь, – Скоро уйдёт. -

– Будь на моём месте кто-нибудь другой, – сказал Анатолий, прикуривая сигарету, – то ушёл бы он не "на химию", а "на синюю"... По написанному рапорту от коменданта хоздвора хозяин имеет право изменить решение суда и не пускать "на химию" того, на кого этот рапорт написан... Запомни это, Игорь, на будущее... А я только лишь ему территорию увеличил за его ленивое хамство.

А ты вообще вовремя пришёл. Сейчас я для хозяина организую новое "полезное мероприятие". Перераспределение в зоне участков уборки территории между отрядами... Ну, как? Понял? Я же тебе сейчас за это – самую лучшую территорию для твоего отряда дам. Ту, на которой и убирать-то почти ничего не надо будет. Усёк, Игорюха? -

– Как классно, что меня с тобой Витька Новохацкий вовремя познакомил, – сказал Игорь, – Ты знаешь, я даже баян полюбил, послушав, как ты играешь. -

– Щас, чифирнём, и я тебе потом одну концертную вещь сыграю, которая мне очень нравится, – сказал Анатолий, – Её не каждый из хороших баянистов сможет сыграть, из-за сложности. Таких баянистов четыре-пять во всём Союзе, и я – один из них... Да-да... Ты скоро услышишь "в живую" такую вещь, которую и на воле вряд ли смог бы "в живую" услышать. -

– Я люблю серьёзную музыку, – сказал Игорь.

– Я ещё в прошлый раз это заметил, – сказал Анатолий, – Для тебя мне приятно будет играть... А территорию, знаешь, какую я тебе выделю? Площадь перед штабом. Она хоть и по величине одна из самых больших территорий, но её легче всего убирать и летом и зимой. Уж мне-то это известно лучше, чем кому-нибудь другому.

Летом зэки боятся там окурок бросить, а зимой там снег не наметает, а его сносит к баракам первого отряда и карантинки. А территорию по запретке, я тебе дам возле предзонника. Там тоже зимой снега почти нет... Ну, как? Нормально? -

– Отлично, Толик. Спасибо, – с благодарностью ответил Игорь.

В этот момент забурлил чайник, и Анатолий засыпал в него чай. Чайник он снял с электроплитки и поставил на чёрную от сажи фанерную дощечку, лежащую для этого на столе.

– Эх, Игорюха, – сказал Толик с довольным видом, – Как хорошо, что ты именно сейчас стал завхозом. Мы ещё тут одно дельце в зоне провернём, которое будет полезно и тебе, и мне. Да, наверное, и всем зэкам. Но об этом в другой раз поговорим. Я ещё должен кое-что уточнить. -

Через какое-то время они выпили по стакану крепкого чая, и Анатолий, налив ещё чая в стакан Игоря, сыграл на баяне действительно прекрасную вещь. Игорь сидел и слушал, забыв о чае, откинувшись на спинку стула. Он сидел, не двигаясь, как заворожённый и самой музыкой, и виртуозным её исполнением на баяне.

Звуки текли то звонко переливаясь, то звенели или гремели аккордами. Музыка как бы заполняла его душу и пробуждала давно забытые им ещё с воли чувства соприкосновения с прекрасным. Все десять пальцев рук Анатолия бегали по клавишам баяна с невероятной скоростью. Игорь видел только сам баян, с "бегающими" по нему пальцами, и слышал прекрасные звуки ранее неизвестной ему музыки. Минут через пять Анатолий закончил мелодию конечным аккордом.

Анатолий положил свои руки сверху на баян, и положил на кисти рук свой подбородок. Он смотрел на Игоря. А Игорь смотрел на Анатолия. "Как же он прекрасно играет, – думал он, – И какая прекрасная музыка. Я, ведь, и отвык уже совсем от прекрасных звуков".

– Спрашивать не буду, – сказал Анатолий, – И так всё понятно... Стряхни пепел, а то уронишь. -

Игорь опустил взгляд на сигарету в своей руке, и увидел, что половина её уже истлела, и пепел с неё не упал, а держится на ней. А сама сигарета погасла и не дымит. Он аккуратно поднёс сигарету к пепельнице, и пепел упал в неё. Игорь молча прикурил потухшую сигарету. Разговаривать, как бы, не хотелось, чтобы не "испортить" словами тишину, после чудесных звуков музыки. В этот момент за дверью послышались шаги, и в кильдым зашёл зэк, лет сорока с лишним, запорошенный древесными опилками.

Ну, чё? – сказал он, обращаясь к Анатолию, – Пойдём – глянешь... Можно тремя способами сделать. Каким скажешь, – таким и будем делать. -

– Ну, ладно, – сказал Игорь, вставая со стула, – Не буду тебе мешать... Спасибо. Пойду я уже. -

– Ну, давай, Игорюха, – сказал Анатолий не унывающим голосом, – Пока. -

Они пожали на прощанье друг другу руку, и Игорь вышел в дверь.

Игорь пошёл сразу в барак своего отряда, потому что ему нужно было переговорить с Саней, завхозом, о том, что "новенького" добавилось в работе завхоза за последнее время. И, затем, нужно было обработать фанерку для портрета Михалычу, и покрыть её морилкой, чтобы она была уже готова к резке на ней портрета. Также нужно было увеличить портрет женщины с фотографии, нарисовав его на бумаге. А затем "снять" с этого портрета матрицу, чтобы перевести эту матрицу на готовую для резки фанерку при помощи копировальной бумаги.

Саня сказал Игорю, что "новенького" для завхозов менты ещё ничего не придумали. И сказал, что с неделю назад всех завхозов отрядов собирал к себе хозяин, и сообщил, что он запланировал в зоне конкурс между отрядами по проведению строевого смотра. Когда этот конкурс будет проводиться – пока неизвестно. А может быть это очередная филькина грамота. Саня срезал с рукава своей куртки лантух завхоза, и отдал его Игорю, чтобы тот пришил его себе до завтрашнего утра.

Сразу же после ужина Игорь закрылся в кабинете начальника отряда. Он завесил окно двумя чёрными байковыми одеялами, затем включил свет и принялся за работу. Спать он пошёл когда уже светало, но он был доволен тем, что успел сделать всё то, что и намечал ранее.

ЗНАКОМСТВО ПОБЛИЖЕ

– Григорьев, к тебе пришли, – сказал зэк-санитар, появившись в проёме двери палаты. Игорь закрыл книгу с тетрадью, вложив их открытыми страницами одна в одну, чтобы позже не искать тех мест, которые были открыты, и положив их в тумбочку, пошёл из палаты. В прихожей-вестибюльчике больнички стоял Виктор Новохацкий.

– Не люблю ходить по больницам, а тут пришлось, – сказал Виктор, здороваясь за руку с Игорем, – Вон, в кардиологию приходил, – кивнул он головой, глядя за спину Игоря.

Игорь оглянулся и увидел на двери, сразу по правую руку от выхода из стационара, табличку, сделанную на медной фольге плохим чеканщиком, на которой было выдавлено слово "кардиология". Раньше он и не обращал на эту дверь никакого внимания, да и таблички на ней вроде бы не было.

– А что? – спросил он Виктора, – Появился новый врач-кардиолог? -

– Да нет... Зэк там какой-то в белом халате. Кардиограмму у меня снял. -

– Что? Сердце стало шалить? -

– Нет. Я же уже три комиссии "на химию" прошёл, – ответил Виктор, – У меня же, как и у тебя, – химия по одной трети срока. А на последней комиссии сказали, что нужно кардиограмму снять, раз в сердце себе стрелял. -

– Молодец, Витёк... Я думаю, что и суд ты уже пройдёшь. -

– И Стас со мной все три комиссии прошёл. Хорошо бы и там, в одно место куда попасть, – сказал Виктор, – Тебе тут Карпач пачку чая передал, а Юрка Яковлев – сигарет, – продолжал он, подавая Игорю маленькую пачку "тридцать шестого" чая и три пачки "Примы", – А это – от меня, – и он подал Игорю белую с красным пачку иностранных сигарет в жёсткой картонной упаковке.

– Ух ты-ы! – протянул Игорь, разглядывая пачку, – "Мальборо". Я такие когда-то лишь один раз на воле курил. Только те были, кажется, в пластиковой, а не в бумажной пачке. Откуда это? -

– Хозяин как-то угостил, – улыбнулся Виктор, – Он ведь не курит. И я не курю. А мы тогда всю документацию за несколько лет в порядок привели. И тут – комиссия с проверкой... Хозяина тогда, видно, похвалили. Вот он и дал мне эту пачку, как бы в качестве награды.

Я ему говорю, что не курю, а он суёт мне и говорит, будешь, мол, кого-нибудь из друзей угощать. А потом я узнал, что ты в больнице лежишь. Вот и принёс сейчас. Ну, как ты тут? -

– Да ты же знаешь, что тут сплошной отдых, – ответил Игорь, – Чё тут спрашивать? Спасибо, что зашёл. И ребятам от меня большое спасибо передавай... А ты, – молодец... Хорошо, что уходишь. Там сразу же зондируй почву, – как на УДО можно побыстрее вырваться. Держи корягу. Рад за тебя, – и Игорь ещё раз подал и пожал Виктору руку, – Ну, ладно уже. Иди. Спасибо. Мне тоже как-то не по себе. Как будто я тяжелобольной какой-то... Хорошо бы увидеться в следующий раз уже на воле. -

– Ну, что ж. Пока. Выздоравливай. До встречи на воле, – сказал на прощанье Виктор и пошёл к выходу из больнички. Больше они в жизни ни разу не встречались.

В этот день Игорь опять делал коронки для зубов. Светлана тоже иногда присаживалась за свой рабочий стул, и стучала молоточком, обжимая коронку. Однако у неё оказалось много посетителей, и она постоянно то снимала гипсовые слепки с их зубов, то уходила с ними в зубоврачебный кабинет, примерять им мосты и протезы, или окончательно ставить их им. За это время Игорь успел обжать все коронки, и даже ту, которую не успевала доделать Светлана. Игорь помыл под раковиной руки, и стал просматривать толстую и большую как фотоальбом книгу по зубопротезированию, которую Светлана принесла для него. Вскоре пришла и она и села за свой стул.

– Фу-у-у, – сказала она, тяжко выдыхая воздух, – Ну и привалило же сегодня народу. Вроде бы всех уже успела принять. Кажется, уже больше никого и нет. -

Только она это проговорила, как раздался стук в дверь кабинета.

– Накаркала сама себе, – тихо сказала Светлана с грустной улыбкой, и затем громко сказала, – Да-да! Войдите! -

В кабинет вошла психотерапевт Антонина Петровна и плотно прикрыла за собой дверь.

– О! – сказала она, глянув на Игоря, а затем, обратилась к Светлане, – Светлана Ивановна, можно вас на минуточку. -

Светлана подошла к ней, и та что-то тихо, почти шёпотом начала ей говорить чуть ли не на ухо. Игорь опять начал перелистывать книгу, лежащую у него на коленях.

– Да ты что? Перестань, – сказала громко Светлана, с улыбкой отстраняясь от нашёптывающей ей что-то Антонины Петровны, – Его не надо стесняться. Мы уже хорошо подружились... Пойдём, – и она, взяв её "под локоток", подошла с ней к вытяжному шкафу.

– Игорь, – сказала она улыбаясь, – Мы с Антониной Петровной раньше всегда курили здесь, у меня, а сейчас она зовёт меня для этого в туалет... Поможешь нам? -

– Конечно, – ответил Игорь, вставая, и отложил на стол книгу. Он включил компрессор и стал возле вытяжного шкафа лицом к двери в кабинет. Затем достал сигарету и спички.

Антонина Петровна стояла у шкафа лицом к Игорю, а Светлана стояла посредине, чуть ближе к своей подруге, вполоборота повернувшись спиной к двери.

– А Игорь вот чем меня сегодня угостил, – сказала Светлана Антонине Петровне, доставая с верхнего швеллера в шкафу пачку сигарет, – "Мальборо". Вот так вот! Закуривай. -

Игорь уже закурил свою сигарету без фильтра, а затем зажёг новую спичку и поднёс её женщинам. Антонина Петровна поглядывала на Игоря как-то оценивающе. "Видно заранее уже обо всём договорились, – подумал Игорь, – Потом будет говорить обо мне Светлане своё мнение... И как психотерапевт, к тому же... А задай-ка ты ей вопросик. Что она ввела тогда тому зэку со съехавшей крышей в палате?".

– Антонина Петровна, а что за лекарство вы как-то укололи тому, в стационаре, у которого "ку-ку заклинило"? Его тогда как узлом завязало... Всего повывернуло так, что смотреть было страшно. Он мог лишь стонать, да зубами скрипел. И никто ему ничем не помогал. -

– А-а-а, – вспомнила Антонина Петровна тот случай, – Это укол для шоковой встряски больного. Иногда это помогает. -

– Что же это за "помощь", если у него лицо стало со спины, а ноги торчали где-то из-за ушей? – спросил спокойно Игорь, глядя в лицо психотерапевту.

– Вот это и есть шоковая встряска, – поясняла она своим чуть грубоватым голосом, – При психических заболеваниях иногда нужно, чтобы с больным произошло нечто необычное, чего в жизни с ними никогда не случалось... Это иногда как бы заставляет подкорку головного мозга перестроить свою работу на нужный лад, как это было до болезни... Кому-то это помогает. А кому-то и нет. -

"Значит, на зэках это и экспериментируют", – подумал Игорь, и сказал, – Страшные лекарства уже люди напридумывали. Я не смог тогда даже смотреть на то, как его тогда скрутило. Ушёл, чтобы не видеть этого. -

– Хирурги тоже режут человека скальпелем, – парировала психотерапевт словесный укол Игоря, – Но таким образом они лечат больных. -

– Но хирург режет, уже зная, где ему нужно резать, – парировал на этот довод Игорь, – Он же не режет в разных местах, проверяя этим, здоровые ли органы у человека там или больные.-

– У каждого врача – своя специфика работы, – сказала Антонина Петровна, – А вы любите докапываться до сути вещей. -

– Я же тебе говорила, – сказала ей Светлана, – что у меня помощник умный и талантливый. А по возрасту вы с ним, наверное, ровесники... Ты с какого года, Игорь? -

– С пятьдесят первого. -

– О-о-о... А на вид, – и не скажешь, – сказала Антонина Петровна с лёгким удивлением, – Даже на год старше меня... Вы неплохо сохранились. -

– Зона сохраняет, – ответил на это Игорь.

– Ну вот, Тонечка, – сказала Светлана, – Если тебе когда-нибудь захочется покурить, когда я буду в зубоврачебном кабинете, то заходи сюда и кури смело, а Игорь тебя как бы прикроет, куря рядом с тобой. Я ему полностью доверяю, – и она провела своей ладонью по предплечью Игоря.

– Что ж, буду знать, – проговорила Антонина Петровна, ещё раз оценивающе взглянув на Игоря.

Затем, женщины, куря свои сигареты, разговорились о женских шмотках, и Игорь больше не вступал в их разговоры. Когда они докурили свои сигареты, Светлана пошла как бы проводить Антонину Петровну.

"Точно. На смотрины приходила. Сейчас скажет ей своё мнение обо мне и с точки зрения бабы и с точки зрения психотерапевта", – подумал Игорь, докуривая свою сигарету. Он опять сел на свой стул и вновь взялся просматривать книгу.

Вернувшись, Светлана присела за свой стул.

– Смотри-ка, – сказал Игорь, прочтя что-то в книге, – Алюминиевая бронза меньше окисляется, чем нержавейка. А у нас есть гильзы из алюминиевой бронзы? -

– Нет, – ответила Светлана, – Их в Союзе почему-то мало выпускают. А если их самим делать, то времени больше тратишь, а цена такая же, как и за нержавеющие. -

– А знаете, из чего местные умельцы коронки под рыжьё в зоне делают? – спросил Игорь.

– Из чего? -

– Из рандоли, – ответил Игорь, – Это латунь, из которой делают всякие медицинские ванночки, как для кипячения шприцев, например... Никелированное покрытие с них снимают на наждаке, и делают рыжие коронки. -

– А зачем? – удивлённо спросила Светлана, – А сами зубы тоже из этой латуни отливают? -

– В том-то и дело, что просто одни лишь такие коронки на здоровый зуб и ставят, чтобы побогаче выглядеть, как бы с золотыми зубами, – ответил Игорь, – Ко мне, когда я в школе работал, школьный шнырь пару раз приводил своих знакомых, чтобы они у меня под свои коронки из рандоли свои зубы надфилями подпиливали... До сих пор от этого у меня мурашки по коже бегают, как вспомню этот звук, – и у Игоря произошло непроизвольное подёргивание плечами, как от чего-то очень мерзкого.

– Они же должны сильно окисляться, такие коронки. -

– В том-то и дело, – сказал Игорь, глядя на недоумённую улыбку Светланы, – Через год-два, человек начинает сильно худеть. Начинает болеть желудок. Некоторые от этого и язву себе хватают. А когда снимают всё же это своё "рыжьё", то под ним уже остаются почерневшие зубы с кариесом. И их уже никогда ничем не отбелишь. -

– Ой! – также вздрогнула Светлана, – У меня от этого тоже мурашки по спине пробежали. Не надо больше об этом... А вы понравились Антонине. Говорит, что вы серьёзный и порядочный человек, с устоявшейся психикой. -

– Может быть это и так, с научной точки зрения, – сказал Игорь, – Только я думаю, что у меня не устоявшаяся, а взрывная психика. Я могу вспылить, но потом быстро отхожу. И я не злопамятный. -

– А из-за чего вы развелись со своей женой? – спросила Светлана, – Если это не секрет, конечно. -

– Да какой это секрет, – ответил Игорь, – Сейчас таких секретов море, если не океан... Я бы может быть и жил с ней, из-за дочки... У меня дочка прекрасная, просто чудо, а не ребёнок. Мы с ней жили как друзья... Но, так уж получилось. -

– А что получилось? -

– Понимаете, – сказал Игорь, не зная, как это быстро ей объяснить, чтобы закрыть потом эту тему, – Я любил свою жену. И она говорила, что тоже любит меня. Вы, должно быть, понимаете, что значит в жизни первая взаимная любовь? Но, мы как-то с ней немного поссорились, и она мне изменила... Ну, ладно, ради дочери я бы это пережил. Но она изменила мне не с простым каким-то человеком, а с ментом. -

– А разве есть какая-то разница? – спросила Светлана, – Да и, раз ты говоришь, что любишь свою дочь, то ради неё можно было бы и потерпеть, пока она не подросла бы. -

– Я поначалу тоже так думал, – ответил Игорь, – Но можно ли забыть, когда к тебе домой приходит какой-то мент и "просит" тебя "пройтись" с ним. Говорит, что якобы поступила какая-то жалоба от соседей. Приводит тебя в ментовку, садит в отстойник за решётку, и тихонько говорит дежурному, чтобы он меня выпустил часа через три-четыре.

А потом, когда тебя выпускают, то ты дома видишь, по столу, разложенному в зале, что тут была неплохая пирушка. Жены, естественно, нет. А дочка, которая лежит в своей кроватке, говорит тебе, что были какие-то дяди и тёти. И что мама положила её спать, и сказала, что скоро придёт. А я, мол, лежала и плакала, потому, что было очень страшно.