Текст книги "Большая Охота Сумрака (СИ)"

Автор книги: Константин Богачёв

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

– Матушка, у меня мало времени, вечером я должен быть в колонии.

– Ну, пойдем, пойдем скорее! – заторопилась она и потащила Сумрака на третий этаж, в свои роскошные покои. Там, устроившись на широком ложе, застеленном узорчатыми покрывалами тончайшей работы, Главная самка вновь раскрыла ласковые объятия. Сумрак секунду поколебался, затем приблизился к матери и опустился перед ней на колени, обхватив ее за талию и уткнувшись головой в ее грудь. Загадка положила одну руку на его загривок, а другой начала тихонько поглаживать по голове. Так они просидели достаточно долго, не разговаривая, а лишь безраздельно ощущая друг друга и все еще не совсем веря в реальность происходящего…

Загадка с горечью смотрела на сгорбившуюся перед ней спину молодого воина. В его юные годы шрамов на ней было едва ли не больше, чем у отца. Кислота Священной Дичи выжгла кожу на левом плече – от ключицы до лопатки; несколько крупных рубцов были явным напоминанием о минувших битвах, более многочисленные, но бледные свидетельствовали о неоднократных порках, а целая сеть тонких свежих отметин была явным следствием недавнего близкого общения с противоположным полом.

Мать осторожно отодвинула гриву на бок и провела рукой по грубому ожоговому рубцу – чешуя как таковая на нем отсутствовала, вместо нее были мельчайшие неровные роговые образования, характерные для мест с восстановленной кожей. Страшно было представить, сколько ее любимому сыну пришлось вытерпеть, ступив на нелегкий путь воина… Сколько боли испить, сколько страхов побороть… Сумрак в полной мере испытал на себе все ужасы, от которых она так мечтала его уберечь, к которым не готовила.

В глазах Загадки блеснули слезы. Ее единственный сын, ее дорогой мальчик, ласковый и добрый любитель сказок на ночь, всей душой привязанный к дому и матери малек… Ничто не смогло оградить его от этой проклятой мясорубки, в которой год за годом бесславно пропадают сотни ни в чем неповинных юнцов. Ни материнская забота, ни мольбы, обращенные к богам. Ей так хотелось дать ему какой-то выбор, так хотелось защитить… Но только что могла противопоставить самка многовековым кровавым традициям самцов? Здесь, в гареме, ее слово было законом, но для воинов представляло собой лишь пустой звук. Даже для любимого Грозы, собственноручно обрекшего их сына на столь жестокие муки…

Почувствовав, как странно замерла мать, Сумрак поднял голову и вопросительно заглянул ей в глаза. Загадка быстро смахнула рукой несколько предательских капель.

– Отец не говорил мне, что ты был тяжело ранен, – вздохнула она.

– Он не хотел волновать тебя, – сказал самец, поднимаясь. – Тем более, я ни разу не получал действительно серьезных повреждений. Знаю, выглядит не очень, но это все следы поверхностных ран, не стоит из-за них так переживать.

Он говорил неправду, но чем еще было успокоить мать?

Загадка встала вслед за ним. По ее лицу невольно пробежала судорога, когда материнский взгляд скользнул по рваным рубцам от лезвий на животе Сумрака.

– Матушка, я пришел просить твоего благословения.

Глава гарема насторожилась. Сын стоял перед ней, опустив голову и ссутулившись, его мандибулы слегка отвисли, словно самец хотел что-то сказать, но никак не решался, а взгляд уперся в пол. Положив руки ему на плечи, Загадка тихо попросила объяснить.

– В этом году я отправляюсь на Большую Охоту, объектом для которой выбрал «Остров». Это станция… – начал было он, но тут Загадка, не дав сыну договорить, отшатнулась с возгласом, исполненным страха. Сумрак поднял на нее глаза и увидел на любимом лице выражение крайнего ужаса. Мать беспомощно раскрыла дрожащие жвала и только медленно покачивала головой, словно не желая верить услышанному.

– Я знаю, что такое «Остров», Сумрак, – с трудом выговорила она и резко прикрыла лицо руками, будто этот жест мог защитить ее от суровой действительности.

– Матушка, это почетная миссия… – попытался продолжить объяснения самец, но вновь был прерван уже гневным возгласом родительницы:

– Это заведомо провальная, смертельная миссия!

Сумрак почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Он начал разговор неверно, он что-то сделал не так… Мать была близка к истерике. Это могло плохо кончиться.

– Матушка, я обещаю, что выживу и вернусь победителем! – воскликнул он, отчаянно пытаясь докричаться до Загадки, стремительно уходящей в знакомое ему с детства состояние прострации, делающее ее полностью безразличной к чужим словам и заставляющее слышать лишь собственные.

– Лучше обещай мне, что не полетишь туда! – самка широко раскрыла глаза, неожиданно вперившись в сына обезумевшим взглядом, и схватила Сумрака за руки. Самец оторопел. С минуту они стояли так и с напряжением взирали друг на друга. Загадка вцепилась в предплечья юнца, неосознанно сжимая свою хватку все сильнее и глубоко вонзая когти в его кожу; от полученного потрясения она перестала соображать…

Внезапно со стороны Сумрака послышалось тихое урчание, доверительная трель безграничного спокойствия, какую можно было услышать лишь от уверенного в себе и полностью расслабленного самца. Загадка вновь поменялась в лице, на этот раз приобретая недоумевающее выражение. Медленно она отпустила руки сына и перевела дух.

– Я полечу туда, мать, – негромко, но с каменной твердостью в голосе сказал Сумрак. – С этого года я владелец гарема, и мне нужно достойно оправдать свое право на продолжение рода. Свою цель я выбрал, намерений я не изменю. От тебя я прошу лишь благословения. Ты никогда для меня ничего не жалела, так не откажи же сейчас в такой малости…

Загадка снова горько покачала головой, затем крепко обняла сына и прошептала:

– Я даю тебе свое благословение, Сумрак, сын Грозы. Оно останется с тобой, и пусть твоя рука будет сильной, а копье удачливым. Пусть Высшие силы приглядывают за тобой и ограждают от опасности, ибо ты идешь в проклятое место…

Она разомкнула руки и отступила, а Сумрак низко поклонился и проговорил:

– Не бойся, дорогая матушка, проклятья не действуют на тех, кто в них не верит.

*Я не считаю нужным заморачиваться тем, скольким дням равен год у Хищей и так далее. Здесь, как и везде, я использую общепринятые земные меры и понятия, то есть, свой возраст Сумрак назвал по земным меркам, а как там на самом деле, я не знаю. Если принять как данность, что до двухсот Хищи спокойно доживают (ну больше, увольте, не могу представить), то получается, что Зоя примерно правильно определила его возраст в пересчете на человеческие года: около двадцати пяти.

Комментарий к Глава 3. Следы минувшего Навеяло: «Deep Forest» – «River Of Souls».

Иллюстрация “Сумрак с маменькой– 2”: https://gvatya.tumblr.com/image/166854655163

====== Глава 4. Проводник ======

Сумрак возвращался на клановое судно с тяжелым сердцем. Первоначально думавший, что, увидев мать еще раз и наконец объяснившись с ней, почувствует долгожданное спокойствие, самец теперь понимал, как глубоко заблуждался. Желаемое благословение он получил, спору нет, и попрощался с Загадкой самым достойным образом… Но каким же горьким оказалось это прощание! В ту далекую роковую ночь, Гроза, вырвав сына из материнских объятий, не дал Загадке и Сумраку даже лишней минуты, скорее всего, верно полагая, что данная минута может перерасти в часы или даже дни трагического расставания. Внезапное потрясение помогло обоим пережить эту душевную боль, заглушив ее, как обморок отсекает физические страдания. Но сейчас, растревоженная новой встречей, боль пробудилась, и вся ее мощь, что несколько десятилетий чутко дремала на самом дне сознания, вылилась наружу. Только теперь ни Загадка, ни тем более Сумрак уже не могли себе позволить отдаться нахлынувшим эмоциям. Молодому воину оставалось лишь догадываться, что чувствовала его обожаемая матушка, когда он пришел проститься с ней, возможно, уже навсегда, оправляясь на столь опасную Охоту, что после нее строить какие-то планы на дальнейшую жизнь было почти бессмысленно… Сам он внутренне истошно выл, напрягая гортань и изо всех сил сжимая челюсти, чтобы только не проронить в реальности ни звука, ибо последний обращенный к нему материнский взгляд возникал перед глазами Сумрака, стоило хотя бы на мгновение смежить веки. Когда-то он поклялся себе, что не отправится на суд Черного Воина, покуда не увидится напоследок с матерью. И вот пришел тот день, когда им довелось вновь встретиться и сказать друг другу те самые слова… Они до сих пор оглушительным звоном отдавались в голове Сумрака, сопровождая не желающий покидать его материнский образ: «Прощай, я всегда буду помнить и любить тебя». Для обоих это означало лишь одно: теперь воин смог дать себе разрешение погибнуть.

К назначенному времени он все-таки опоздал – корабль чудом не вылетел без него. Случись такое, Сумрака ждали бы огромные проблемы… Когда воин, насилу переводя дыхание, вбежал в тренировочный зал, Гнев наградил его таким суровым взглядом, что Сумрак готов был провалиться на месте. К счастью, только взглядом на этот раз взыскание Вожака и ограничилось – у того не было времени разбираться с нарушителем дисциплины. Десять юных самцов стояли перед кланом, покорно опустив головы. Из года в год повторялся данный торжественный, хоть и несколько затянутый ритуал: новобранцы, еще вчера считавшиеся детьми, сегодня официально переходили в касту Бескровных бойцов.

Сумрак не поспел к началу церемонии – юнцы уже принесли присягу и теперь знакомились с кланом. Пожалуй, для них это было самое волнительное событие с того момента, как они оставили родной кров. Сейчас им было по двадцать девять – тридцать лет, уже половозрелые самцы с абсолютно мальковой психологией – жуткая смесь… Сколько шишек им предстояло набить, прежде чем заслужить звание воина, уважение клана и право на самок…

Вслед за другими сородичами Сумрак, отдавая дань традиции, подошел к новичкам. Он мог не спрашивать их имен и вообще с ними не разговаривать, а просто, молча разглядывая их, пройти вдоль шеренги, как и поступало большинство. Он также имел право толкнуть или обнюхать любого из них, дернуть за гриву, проверяя болевой порог, или внезапно зарычать кому-то из них в лицо, наблюдая за последующей реакцией, но Сумрак от всех этих соблазнительных вещей воздержался, ограничившись тем, что спросил имя и происхождение каждого.

– Агат, сын Стража, – отчеканил первый подросток, с темно-серой кожей, пересеченной контрастными бежевыми полосами.*

– Обсидиан, сын Стража, – рядом стоял его брат, чуть менее яркий на вид.

– Броня, сын Дикого, – представился следующий юнец со шкурой медного оттенка.

– Вулкан, сын Пожирателя душ! – рыкнул, пожалуй, излишне дерзко четвертый новобранец. Сумрак усмехнулся, слегка прищурив по своему обыкновению один глаз. Значит, потомок известного шамана? Занятно…

– Лезвие, сын Черного Дождя, – поклонился чернокожий самец.

– Твой отец – достойный воин клана моего отца, – Сумрак слегка наклонил голову в ответ. Конечно, пояснять, что именно Черный Дождь однажды вспорол ему брюхо, он не стал.

– Вопль, сын Тьмы, – следующий юнец ничем особым, кроме крапа на физиономии не выделялся.

– Ураган, сын Тревоги, – а этот имел косой шрам через весь лоб.

– Яд, сын Дьявола, – недобро прошипел восьмой подросток с очень светлой шкурой, покрытой редкими пятнами. Вот уж истинно яд…

– Гром, сын Грозы, – тут уже Сумрак не сумел сдержать улыбки. Вот так встреча! Интересно, а кто была мать этого малька с медовой кожей? Уж не Капель ли? Или, может, Сияние?

– Опасный, сын Клинка, – назвал себя последний юнец, серый, в коричневатых пятнах.

Надо сказать, все яутжи были очень разнообразны по виду – индивидуально различались цвет шкуры, фактура чешуи и структура головных гребней. Это было следствием, с одной стороны, массового смешения рас, произошедшего несколько веков назад, с другой – отбора, направленного не на критерии внешности, а на формирование определенных личностных и физиологических особенностей. Преимущество при размножении получали не особи, имеющие определенные внешние данные, а, в первую очередь, особи сильные, сообразительные, бесстрашные и выносливые.

Сумрак повел головой, еще раз оглядывая молодняк, и прошел дальше, уступая место другим членам клана. Имена у подростков, конечно, были одно другого пафосней. Иногда просто до нелепого доходило… Малек еще ничем себя не проявил, но имечко ему мамаша уже подобрала похлеще, чем у некоторых бывалых воинов. А объяснялась такая тенденция весьма просто: среди самок бытовало поверье, что, чем более грозные имена они дают сыновьям, тем удачливее это делает самих детенышей, позволяя им в будущем стать прославленными бойцами и прийти в соответствие со своими именами. Но вот, положа руку на сердце, слабо верилось, что, к примеру, Кошмар когда-нибудь станет для кого-то реальным кошмаром… Только если в переносном смысле. В общем, кому-то имя подходило, а кому-то нет. И кто-то жил с одним именем до старости, а кто-то принимал другое после особо значимых побед или каких-то особых событий. А кому-то и вовсе давали со временем кличку в клане, и она приставала к своему владельцу прочнее, чем собственное имя, постепенно заменяя его окончательно. Что примечательно, таким вторичным именам обычно придавали еще более мистическое значение.

Сумрак никогда не уставал поражается, насколько суеверный народ его окружает. Охотники соблюдали целый ряд нелепых правил, как-то: не мыться перед походом, не вспоминать прошлое накануне битвы, не класть оружие на стол, не преследовать дичь после третьего промаха, не желать друг другу удачи, не надевать чужую маску… И еще куча всего. Короче говоря, имена-обереги были, пожалуй, не самым странным суеверием. И даже почти обоснованным: ведь весь молодняк в начале жизненного пути ожидали столь серьезные испытания, что лишней не становилась никакая поддержка, даже такая наивная, как вера в счастливое имя…

Глядя на вновь прибывших, Сумрак в очередной раз невольно припомнил собственное Посвящение. Давненько это было, а казалось, будто бы только вчера…

Юнцов посвящали накануне Большой Охоты. Сперва они шли в свой первый серьезный бой, а уж затем наступал черед развлекаться старшим воинам, покуда молодняк, которому повезло пройти испытание и вернуться, зализывал раны. Перед Посвящением подростки сдавали своеобразный экзамен на знание Кодекса, хотя, это была по большей части чистая формальность – еще в ученические годы им приходилось заучивать все шестьдесят пунктов так, чтобы отскакивало от зубов. Даже разбуженный посреди ночи юнец должен был без запинки дословно воспроизвести любую выбранную наугад статью данного документа, а за любые ошибки наставники лупили так, что страшно было об этом вспоминать.

Особо категоричными были те части Кодекса, что касались непосредственно поведения на Ритуальной Охоте. Хотя, собственно, что в ней такого ритуального было? По факту, если отбросить все предрассудки и любовно хранимые воинами традиции, Охоты являлись всего лишь способом поддержания регулярной армии в боеспособном состоянии и, уже как следствие, средством поднятия индивидуального престижа каждого бойца. И даже впечатление, которое производило на самок обилие трофеев, являлось на самом деле достаточно переоцененным. Самцы сами себе не признавались в этом, но их попытки поразить женский пол кровавыми победами были больше нацелены не на удовлетворение самочьих капризов, а на то, чтобы подтвердить перед другими воинами и Вожаком свое право на продолжение рода. А для самок более важными критериями всегда являлись физическое состояние самца и его общий достаток, просто достойные и многочисленные трофеи косвенно свидетельствовали о том, что у претендента все в порядке с тем и другим.

Важную роль Кодекс Охоты отводил критериям выбора дичи. Во-первых, в качестве объекта годились лишь те организмы, биологический потенциал которых превышал определенные рамки. Если численность дичи начинала падать, то ее сразу исключали из реестра, будь она хоть трижды достойная. Обязательно учитывалась агрессия и опасность выбранных объектов, миролюбивые существа не подходили, даже если являлись интересными в плане сложности уничтожения: очень крупными, сильными или особо бронированными. Строго запрещалось выбивать молодняк и самок, что часто составляло большие неудобства для неопытных охотников, ибо у многих организмов определить на глаз пол и возраст было весьма сложно. А вот разумность объектов для яутжей роли не играла абсолютно никакой, просто, чем более высокоразвитой в интеллектуальном плане оказывалась дичь, тем более официально бросался ей вызов. Так со многими народами яутжи поддерживали вполне дипломатические взаимоотношения, но при этом периодически наведывались без спроса на чужую территорию и предлагали сильнейшим из представителей вида сразиться в честном поединке. В данном случае выбор принимать вызов или нет оставался за дичью – если она отказывалась обороняться, то ее оставляли в покое. К сожалению, в последнее время все больше на первый взгляд достойных противников сливалось таким вот низким образом. Большинство народов предпочитало терпеть спонтанные вторжения клыкастых воинов, выжидая, пока, не найдя достойного противника, они сами не уберутся с планеты. Воевать-то с ними было совершенно бесполезным делом…

По факту, Охота была даже не совсем охотой, если дело касалось разумной дичи, но яутжи признавали равноправными соперниками лишь себе подобных, остальные же цивилизации всегда воспринимались ими на порядок ниже, какой бы уровень развития тем на самом деле ни соответствовал.

Совсем иное дело, если речь шла о самообороне или поиске пропитания. Тогда убивать не возбранялось никого, но череп добытого при таких обстоятельствах существа никогда не мог украсить трофейной стены, попытка же подлога каралась лишением знаков отличия и ощутимым понижением ранга. Как резервуар для выращивания Жесткачей также мог использоваться любой подходящий организм, но представителей иных цивилизаций яутжи, так и быть, старались больше для этих целей не отлавливать, только, разве что, совсем далеких от политики глухих дикарей.

Помнится, восемнадцатилетний Сумрак, которого Гроза как-то усадил штудировать Кодекс, дабы чем-то занят был и не мешался, долго не мог взять в толк, как все данные правила соотносятся с убийством Священной Дичи. Узнав, что навязчивой идеей каждого из воинов является добыча Королевы, он все выпытывал у старших на отцовском судне, как же оно так, ведь она самка – как на нее можно нападать? Бойцы только ржали в ответ, потешаясь над наивными суждениями малька. Гроза и сам от души посмеялся, когда засек попытки сына встать на защиту Маток, но после объяснил, что Жесткачи на самом деле бесполы, а генетическую рекомбинацию осуществляют путем взаимодействия с ДНК организма-хозяина. Но даже и будь у них пол, если б над Матками тряслись так же как над самками другой дичи, Трудное Мясо уже наверняка бы заполонило собой всю Вселенную.

Позже, во время повторного изучения Кодекса в училище, Сумрак удивлялся, что подобной мысли не возникало ни у кого из других подростков: тем сказали можно, значит, можно – о причинах они и не задумывались. Когда он в порядке эксперимента задал этот вопрос паре сверстников, они вместо того, чтобы озадачиться, доложили наставникам, что Сумрак де сомневается в верности суждений главного для воина документа, после чего сыну Грозы влетело по первое число – так его впервые «покусала» Священная Дичь…

Свою первую реальную встречу с Жесткачами самец также запомнил во всех деталях. Это было совсем не так, как на симуляторе… В тот день состоялось его Посвящение. Вместе с девятью другими юнцами, избранными Грозой, он был высажен на территории небольшого по общепринятым меркам улья. Матка и ее стража были предварительно изолированы в центральной камере, куда молодым самцам доступа не дали. Улей обороняли лишь Жесткачи-солдаты, но и они на первый раз оказались для Бескровных серьезным испытанием.

Сумрак работал в паре с Вызовом – достаточно преуспевающим, хотя временами и излишне самоуверенным молодым бойцом. До половины они прошли вверенный им коридор без особых сложностей, весьма слаженно выбивая высовывающихся из щелей солдат, но недопустимо замешкались в развилке и подверглись нападению целой стаи Жесткачей, затаившихся в боковой камере. Ее следовало проверить в первую очередь, опередив действия дичи и забрав ее сетями, либо прошив дротиками, но зазевавшиеся самцы спутали туннели и свернули в узкий ход, оставив незачищенную камеру позади. В результате, когда на них напали, места для собственных маневров не оказалось, Жесткачи же проворно окружили незадачливых охотников, банально обежав их по потолку. Пришлось вручную вырезать лезущих со всех сторон солдат, которым, казалось, не было конца…

И тем не менее напарники справились, отделавшись несколькими ссадинами и ожогами. Они встали спина к спине, не позволив Священной Дичи разделить их, и перебили по примерным подсчётам около сорока особей среднего размера. Однако не успели они перевести дух, как с потолка внезапно рухнул последний, очевидно, самый хитрый солдат, прятавшийся за каким-то уступом… Все случилось мгновенно. Растопырившая лапы бестия кинулась вниз, подогнув под себя хвост и устремив смертоносный шип на его конце прямо в голову Вызова… Напарник Сумрака погиб мгновенно, не успев даже ничего осознать, и Жесткач отшвырнул его тело, взбрыкнув задними конечностями, передние же сомкнулись на плечах Сумрака… Ощущая, как к его затылку с неимоверной скоростью приближается угрожающая пасть, самец не раздумывая выбросил запястные лезвия и почти наугад ударил противника за своей головой. Каким чудом ему удалось точно попасть Жесткачу под челюсть, он так и не понял, но башка солдата оказалась вздернута на его оружии вверх буквально за секунду до того, как внутренние челюсти чудовища собирались пробить самцу темечко. Солдат заверещал и в последней судороге располосовал спину Сумрака, ударив ее задними лапами и пытаясь таким образом соскочить с лезвий. Его хвост больно хлестнул по ногам, после чего туша резко обмякла…

Вслед за этим Сумрак почувствовал ужасное жжение. Он спас свою жизнь, одновременно совершив одну из грубейших ошибок, какие только можно было допустить при охоте на Трудное Мясо: пронзил солдата над собой. Воин должен был особым приемом быстро скинуть с себя Жесткача, а уж потом его обезвредить, но тело сработало быстрее разума. Едкая полостная жидкость хлынула из пробитого горла дичи, за секунду почти под корень спалив гриву самца с левой стороны и просочившись к коже под креплением плазмомета. Боль была просто адская… Ощущая, как под доспехом плавится его шкура, самец с воем отбросил труп солдата и принялся срывать с плеча обмундирование. Еще несколько драгоценных минут утекло, пока Сумрак пытался извлечь аптечку и дрожащими руками открыть ее. Отыскав нейтрализатор, самец распылил его по остаткам гривы и кожного покрова на плече. На его счастье, поблизости больше не оказалось Жесткачей – впервые неумело пытающийся оказать себе помощь, обезумевший от дикой боли воин сам в тот момент представлял собой легкую добычу…

Наконец, кое-как обработав раны, Сумрак, превозмогая мучения, двинулся дальше, теперь один. Вызову было уже не помочь. Сын Грозы лишь почтительно склонился над павшим товарищем, прикоснулся к его груди и быстро покинул коридор.

Остаток пути Сумрак проделал крайне внимательно, уложив на пределе сил ещё порядка двадцати солдат. Из всего добытого он забрал лишь голову той твари, что убила Вызова и чуть не убила его.

На корабль Сумрак вернулся последним из выживших. Приняв долгожданное, но почему-то не принесшие сейчас особой радости Посвящение от Вожака, самец добрел до медотсека, где ему надолго предстояло забыться в терапевтической капсуле.

Раны затянулись через несколько недель. Потрясение окончательно схлынуло чуть позже. Грива восстановилась примерно за полгода. Рубец на плече остался на всю жизнь. Никакой торжественности и романтики Сумрак в Посвящении не усмотрел…

Сумрак был сердит. Вот уже почти месяц он обходил всех старших воинов с предложением присоединится к походу на «Остров» и всюду получал категоричный отказ. Кое-кто откровенно крутил пальцем у виска, другие, лишь заслышав о пункте назначения посылали неприличными словами в далёкие места… Надежды оставалось меньше с каждым днем. Ну не звать же было Торопливо с Шепотом! Еще и Кошмар постоянно вился вокруг, настырно требуя внимания, что порою просто выбешивало.

Вот и сейчас…

– Кошмар, будь добр, оставь меня хотя бы ненадолго, – Сумрак решительно отодвинул новоявленного приятеля и пошел к тренировочному залу.

– А что случилось-то? – запротестовал младший самец, догоняя его.

– Ничего не случилось, мне просто надо кое о чем поразмыслить…

– Так давай я помогу! Две головы лучше, чем одна! – с готовностью предложил Кошмар. Нашелся тоже помощник…

– Не в этот раз… – Сумрак предпринял последнюю попытку спровадить его помягче. Не вышло!

– Да я просто хотел предложить сходить… – начал младший, очевидно, решив, что не так у собрата все и серьезно, раз он даже не хочет пожаловаться.

– Кошмарик, да пойми ты, наконец, я не заменю тебе брата! – внезапно рявкнул Сумрак, уже не сдержавшись. – Учись быть один!

Опешив, Кошмар тут же отстал, замерев посреди коридора, да, по-видимому, так и оставшись там стоять. Сын Грозы быстрым шагом скрылся за поворотом.

Он думал, все получится… Думал, воины пойдут за ним хотя бы из принципа – где ж это видано, чтобы салага, которому ещё и пятьдесят не стукнуло, отправлялся на опасное задание, а старшие бойцы отсиживались в безопасности? Но Сумрак обманулся в своих ожиданиях. Старшие были непреклонны. Посещение «Острова» они рассматривали не иначе, как самоубийство, а в таком деле помощь считалась необязательной. Не удалось вдохновить своим примером и ровесников. Все дружно обозвали Сумрака ненормальным, да ещё и от души пожелали скорее на проклятой станции сгинуть.

Правда, одного из старших воинов всё-таки храброе намерение Сумрака задело. Только, вместо того, чтобы изъявить желание участвовать в операции, он вызвал ее организатора на поединок, мотивируя это тем, что юнец слишком зарвался. Вот оно, славное времечко на клановом корабле… Не успеет зажить одна рана, тебе уже готовы добавить несколько свежих…

Агрессора звали Железный Коготь, и он был крупнее Сумрака раза в полтора. Это уже не Торопливого по полу повалять… Соперники проследовали в зал и созвали свидетелей. Набежало неожиданно много, яутжей тридцать. Самцы выбрали оружием копья – на них дрались чаще всего.

Расходясь, Коготь и Сумрак обменялись традиционными оскорбительными кивками и посоревновались с минуту в искусстве широко разевать пасть. Затем, оглушительно рыча, они стремительно сошлись и начали осыпать друг друга ударами. Коготь, пожалуй, был несколько медлителен, что дало более мелкому Сумраку определенное преимущество. Ускользая от копья противника, он стал совершать быстрые колющие движения, местами ощутимо попортив темную шкуру старшего самца. Но перевес оставался на его стороне недолго: Коготь, проанализировав действия оппонента, сменил тактику и отвлёк Сумрака ложным движением, в следующий момент нанеся удар и сломав молодому самцу три ребра. Сумрак взвыл, но поднялся и был намерен продолжать, однако Коготь счел воспитательный прием оконченным и прекратил поединок сам, демонстративно сложив копьё и презрительно фыркнув… А, ну и черт с тобой…

Разочарованные свидетели постепенно разошлись. Сумрак убрал копьё и побрел в медицинский отсек. Там «сострадательный» Полосатый за пять минут поставил ему без анестезии три скобы и посоветовал недельку от потасовок воздержаться. Сумрак угрюмо поклонился и заковылял к себе.

Но дойти до каюты спокойно ему не удалось. Тесак в одном из коридоров трепал новичка, который очевидно не так на него посмотрел. Приглядевшись, Сумрак понял, что в когтях этого амбала бьется Вопль. Вопил он, к слову, действительно отменно…

– Отпусти его, Тесак, – поначалу беззлобно посоветовал сын Грозы. – Неужто по росту себе никого не нашел?

Тесак оскалился и приподнял подростка за шею. Тот еще пару раз дернулся и покорно затих.

– Ну что он тебе сделал?

– Он подумал, что сбить меня с ног будет забавно! – рявкнул Тесак и тряхнул малька.

– Я случайно, – прохрипел перепуганный Вопль. – Прости, Старший…

– Ну, вот видишь, случайно он, – Сумрак умиротворяюще повел головой. – Пусти его и займись своими делами.

– Какими это? – взвился Тесак. – Тебя, может, побить, например?

– Меня побить, например, – в тон ему ответствовал Сумрак. Иногда он принимал вызовы весьма странным способом…

Отброшенный в сторону малек быстро ретировался, а сын Грозы проследовал обратно в зал со вторым за день соперником. Бились опять на копьях. Потом вдвоем же нанесли визит Полосатому, и тот, не скрывая удивления, заклепал Сумраку ещё два ребра, но уже с другой стороны, а Тесаку запаял три глубокие раны.

Выйдя из медотсека, Сумрак раздумал отправляться к себе, а вместо этого пошел в отсек отдыха – единственное место, где можно было посидеть в тишине, принять ультрафиолетовую или паровую ванну, или поплавать в бассейне. Из этого ошеломляющего списка развлечений, он выбрал посидеть в тишине. И опять вышло недолго…

Явился Кошмар. Обнаружив прикорнувшего на скамье между двух кадок с живой растительностью Сумрака, он направился прямиком к нему. Сумрак только вздохнул.

– Ты что сегодня такой злющий? – осведомился младший воин, встав перед ним.

– Отвянь, Кошмарик… – фыркнул Сумрак и отвернулся. Болели ребра, на душе было пакостно.

– Ты вообще-то сильно меня обидел, – заметил собеседник.

– И в мыслях не было.

– На лезвиях?

Сумрак поднял на Кошмара изумленный взгляд. Третий вызов за два часа? Да это рекорд… И еще от кого…

– Тебе что, так нравится, когда я тебя бью? – снова вздохнул сын Грозы, тяжело поднимаясь со скамьи. – Ты ж еще ни одного раунда не выстоял.

– Я не теряю надежды, – ухмыльнулся сын Броска.

Конечно же, Кошмар не выстоял. Сумрак в целях профилактики слегка шваркнул его концами лезвий по груди, и потом сам же помог подняться.

– Ты прости меня, Кошмарик, – внезапно сказал он. – Я ведь ничего такого не имел в виду… Просто попытайся ни к кому не привязываться больше – ни ко мне, ни ещё к кому-то… Мы все здесь ненадолго. Меньше привязанностей – меньше скорбей.

– Ладно, дело прошлое, – буркнул младший самец, машинально стирая кровь со своей груди и зачем-то принимаясь внимательно рассматривать испачканную руку.