Текст книги "Большая Охота Сумрака (СИ)"

Автор книги: Константин Богачёв

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

– А, ну, встать, когда заходит старший по званию! – командно рыкнул Сумрак и пихнул его сильнее. Кошмар не отреагировал. Что-то с ним было не то…

Сумрак ухватил его за плечо и рывком перевернул, тут же поморщившись от открывшегося ему неприглядного зрелища. Похоже, младший воин был чем-то одурманен. Он не мог сфокусировать взгляд, из пасти прозрачными нитями тянулась от подушки загустевшая слюна.

Сумрак принюхался. Брагой не пахло. Приподняв и встряхнув собрата, он рявкнул:

– Отвечай, дебил, что ты принял?

Но отвечать Кошмар был не в состоянии. Он даже не воспринимал, что ему говорят, только напрасно силился продрать глаза да беспорядочно шевелил жвалами. Сумрак раздраженно оттолкнул его. Кошмар повалился на бок как тюфяк.

Быстро оглядев отсек, старший самец заприметил на полу раскрытую аптечку и какие-то рассыпанные вокруг нее ампулы. Сумрак подошел и подобрал одну, изучив этикетку: сильный транквилизатор. Этот идиот вколол себе… ТРИ АМПУЛЫ? Интересно, сразу или с интервалом… И где он вообще их взял? В стандартном наборе самопомощи такого не было…

Сложившаяся ситуация потребовала принятия решительных и срочных мер. Интоксикация могла, если не убить Кошмара, то, как минимум, расплавить ему мозги. Сумрак порылся в кейсе и по счастью отыскал там универсальный нейтрализатор. Зарядив в инъектор полный флакон, он вернулся к лежанке, склонился над ней и без лишних церемоний всадил иглу в живот сородича. Кошмар сквозь забытье жалобно заскулил и задергал конечностями, цепляя когтями простыни, но старший самец легко удержал его ослабевшее тело одной рукой, вводя препарат до последней капли. Потом Сумрак отошел и сел напротив койки, ожидая эффекта. Через некоторое время препарат начал действовать, и Кошмар привстал, держась за голову.

– Гнев с тебя шкуру спустит, – фыркнул Сумрак.

– Тебе чего тут?.. – через силу проговорил Кошмар, заметив, наконец, в своей каюте незваного гостя. Обалдеть, он еще тут вопросы задавать будет…

– А, ну, пошли! – взревел, внезапно пришедший в бешенство старший воин, быстро вскакивая с места. Раздраженно рокоча, он схватил младшего за гриву и поволок его обмякшее тело к двери. Ох и жалкое это было зрелище! Ноги того еле слушались, Кошмара шатало, и он безуспешно пытался схватиться за Сумрака руками, но промахивался.

Как есть, нагишом, Сумрак вытащил собрата в коридор и запихнул в ближайшую душевую, толкнув под холодную воду. Слава богам, никто не видел этой срамной картины. В вертикальном положении Кошмар не удержался, неуклюже рухнув на четвереньки. Тем не менее, что-то он уже начал соображать, так как заворчал и попробовал подняться, правда, совершенно безуспешно. Сумрак влез в душ по пояс и, снова ухватив нерадивого юнца за гриву, запрокинул ему голову, подставляя жвала Кошмара под ледяные струи.

– Пей, давай, – процедил он. – Пей, кому говорю!

Кошмар послушно сделал несколько глотков и закашлялся. Сумрак отпустил его и выключил воду, после чего отволок уже начавшего слабо сопротивляться сородича в его отсек и мокрым вновь швырнул его на несвежее ложе. Кошмар после нескольких неудачных попыток с трудом уселся и наградил Сумрака замученным взглядом.

– Ты что это удумал, а? – пророкотал старший воин, встав перед ним и сложив руки на груди.

– Погребальный огонь… Я… должен был…. отправиться в тот же… костер. Я чувствовал... языки его пламени… на себе… – запинаясь и часто переводя дыхание, прохрипел Кошмар. Затем уронил голову на руки и стал раскачиваться из стороны в сторону, больше уже ничего не говоря.

Сумрак остолбенел. Он впервые видел такое… И он был полностью сбит с толку. Вспыхнувшая внезапно злость вдруг куда-то улетучилась, уступив место каким-то неведомым, не поддающимся анализу чувствам. Как было себя вести в подобной ситуации? Известить Гнева? Или просто молча уйти и сделать вид, что он не в курсе того, что здесь твориться? Или, может, привести этого хлюпика в чувство парой-другой ударов? Или…

Ему не раз доводилось терять на Охотах знакомых и сводных братьев, и, конечно, он скорбел по ним. Также он искренне сожалел, если к Черному Воину раньше времени отправлялся кто-то из уважаемых им старших бойцов. Сумрак всегда считал, что отдавать последнюю дань памяти павших сородичей – дело чести каждого охотника. Но чтобы вот так по кому-то убиваться... Смысл? По нему самому бы тоже горевать никто не стал, сгинь он на поле боя. Ну, разве что, отец бы покачал сокрушенно головой, да мать бы всплакнула… И, возможно, Греза, хотя, и не факт.

Одним словом, поставить сейчас себя на место Кошмара Сумрак был не в состоянии. Как он не понимал поведение близнецов прежде, так и не понимал сейчас, после гибели одного из них. Этих самцов держала вместе некая почти мистическая неразрывная связь. Просто немыслимо…

Между воинами, пусть даже и приходящимися друг другу братьями, всегда витал дух конкуренции. Объединяясь против общего врага, они были способны действовать весьма слаженно, но в спокойной обстановке эти правила обычно не работали. Любые приятельские отношения являлись не более чем видимостью для сохранения необходимой дистанции. Любая дружба могла в какой-то момент окончиться поединком на смерть. Так было у большинства. Но Кошмар и Проклятье всегда оставались удивительным исключением. Они с самого рождения были неразлучны. Они привыкли делить все – пищу, кров, даже самок. А теперь их связь была жестоко разрублена, и на месте ее осталась кровоточащая рана, идущая словно к самому сердцу оставшегося в живых брата и причиняющая ему немыслимые страдания. Сумрак отчетливо наблюдал это… Но понять не мог.

И тем не менее решил попытаться.

Он приблизился и тихо присел на край ложа рядом с Кошмаром. Тот невольно отшатнулся, по-видимому, ожидая новых «реанимационных» мероприятий, но Сумрак остановил его, положив руку на плечо.

– Будь сильным, воин! – твердо произнес он. – Негоже впадать в уныние – это порочит добрую память о павшем.

– Уныние? Порочит? – прошептал Кошмар, поднимая на него влажно блестящие, святящиеся многочисленными кровоизлияниями глаза. – Ты не видел, как он погиб… Как недостойно и жалко… Черный Воин не примет его...

Младший самец горестно отвернулся и вновь замер, периодически странно вздрагивая всем телом – видимо, транквилизатор еще не до конца его отпустил.

– Не примет, – спокойно согласился Сумрак, убирая руку с его плеча и чуть наклоняясь к несчастному. – Но говорят, у таких, как вы, одна душа на двоих. Его часть теперь живет в тебе. Другая ушла к Белой Матушке в небесный чертог, дабы очиститься и возродиться. Вы были одним целым. Теперь ты – это целое. И ты должен жить за двоих. Совершить побед за двоих. Оставить детенышей за двоих. Чтобы мог бы гордиться ваш отец, и чтобы Проклятье быстрее заслужил прощение богов и воплотился в новом теле.

Откровенно говоря, он даже не думал, что его слова возымеют какое-то действие. Он сам больше не верил в сказки, давным-давно слышанные от матери. Сумрак бывало упоминал богов всуе, но это как-то непроизвольно выскакивало… Тем не менее, он никогда не мог взять в толк, отчего охотники столь свято чтут Черного Воина, на полном серьезе стремясь пополнить его армию после своей кончины, и совершенно не признают его богинь-спутниц. И, раз уж Кошмар оказался за компанию со всеми столь религиозным, то можно было попробовать приободрить его, рассказав, что дела брата на том свете отнюдь небезнадежны. Как ни странно, это, кажется, подействовало…

Кошмар поднял голову и поглядел на Сумрака. Как же плохо он сейчас выглядел! Лицо осунулось, шкура побледнела, взгляд был безжизнен и пуст… Но тем не менее где-то на дне его вдруг зажглась слабая искра надежды. И не успел Сумрак сказать что-то еще, как младший, внезапно подавшись вперед, рухнул обалдевшему самцу на шею. Уткнувшись лбом в плечо Сумрака, Кошмар протяжно и тяжело всхлипнул.

«Ой, как все серьезно…» – подумал сын Грозы, а вслух громко сказал:

– Заблокировать дверь.

Тихо лязгнул замок. Кошмар уже во всю рыдал на плече собрата.

– Только попробуй еще сейчас включить свою самочью вонь, – пригрозил Сумрак. Потом вздохнул и, чуть поколебавшись, слегка приобнял одной рукой сотрясающуюся спину.

Комментарий к Глава 2. Это наш с тобой секрет Иллюстрация: https://gvatya.tumblr.com/image/166645860533

Сначала глава выглядела немного иначе. Но на нее неожиданным образом опять повлияло одно музыкальное произведение. «Lirrika» – «Rorogwela (Afunakwa & Deep Forest Cover)». Это англоязычная кавер-версия моей любимой «Sweet Lullaby». Никогда не встречала ранее точный перевод этой песни, но всегда подозревала, что она невеселая. А тут случайно наткнулась на это… Сперва послушала и обревелась. Потом поглядела перевод и еще обревелась. Потом дописала главу и обревелась снова. Не знаю, может, настроение было просто пореветь.

I will take you home to the island

Where the spirits live in the ocean foam

Though you're crying my little brother

They will carry on looking after us

Hold your breath and hear how they're whispering

Turqouise waves will take all the grief away

I'll be near you until the sunrise

Our father's gone and will never come back

Just stop crying my little brother

I will calm you down with a pouring rain

With a warming breeze in the summertime

With every word of this sweetest lullaby

I will take you home to the island

Where the spirits live in the ocean foam

I'll be near you until the sunrise

Our father's gone and will never come back

(Boris Burdaev)

====== Глава 3. Следы минувшего ======

Уложив нерадивого сородича спать, Сумрак потихоньку вышел из отсека. Периодически от увиденного и от мысли, что взрослый охотник способен вот так раскиснуть, сына Грозы слегка передергивало. И тем противнее было, что распустивший нюни Кошмар до ужаса напоминал Сумраку его самого, только тридцать лет назад, точно так же хнычущего, оставшись со своими проблемами один на один. И выглядело это со стороны отнюдь не самым лучшим образом… Да, можно было возразить, что Сумрак-то, когда выл от кажущейся ему несправедливости, был всего лишь неразумным отроком, но даже в таком возрасте для любого будущего охотника лить слезы являлось недостойным, так что вспоминать те моменты без жгучего стыда Сумрак не мог. Было потом в его уже взрослой жизни и еще несколько тяжелых ситуаций… Но они, слава богам, остались без свидетелей. Лишь дважды свидетельницами его слабости становились самки. Но никогда – другие воины. Пустошь когда-то преподал ему хороший урок: как бы плохо не было, категорически нельзя давать слабину при других самцах, иначе потом тебя просто сожрут…

Учитывая все это, можно было лишь догадываться, с каким чувством Кошмар проснется завтра… Сумрак-то никому не скажет, но бедолаге от этого легче не станет, ибо он сам будет помнить обо всем, и будет знать, что Сумрак помнит тоже… Что ж… Если он рискнет завести разговор, можно будет попробовать сослаться на то, что причиной столь нехарактерного поведения явился транквилизатор. Да так оно, скорее всего, и было… Опять же, сознательно обколоть себя на нервной почве сильнодействующими веществами, которые используются лишь в крайнем случае, когда, например, озверевший в Сезон самец начинает представлять серьезную угрозу для всех окружающих – уже одно это просто позорище…

Как бы то ни было, Сумрак решил не докладывать Гневу о случившемся, хотя нарушение, допущенное Кошмаром, считалось весьма серьезным и требовало разбирательств. Мало того, что он позволил себе грубое несоблюдение дисциплины, так еще и явно стянул в медотсеке подотчетные препараты. То, что вытворил сын Броска не особо походило на попытку суицида, скорее всего, он лишь пытался забыться, доведенный до отчаяния смертью брата, произошедшей, по всей видимости, прямо на его глазах… Но, какова бы ни была причина и конечная цель его поступка, кланом это расценивалось бы одинаково нехорошо. Сумрак и сам мог попасть в серьезную немилость, вскройся факт сего вопиющего неуважения к культу Охоты и понятию воинской чести. Сокрытие информации о «слабом звене» в лучшем случае каралось поркой, в худшем – изгнанием на нижний ярус…

Самец на секунду остановился, призадумавшись… Из-за Кошмара он сейчас подставлял самого себя под сильный удар, рискуя полностью сорвать операцию с «Островом». Вот этого допустить было нельзя – слишком многое он поставил на карту… Неужели, придется все-таки сообщить Гневу? Но кем же Сумрак после этого будет себя чувствовать?

Он остановился и с невольным стоном привалился к стене коридора, прикрыв глаза. Что было делать?.. Сдать юнца и окончательно угробить ему и без того отвратно складывающуюся жизнь? Или промолчать и, возможно, пожертвовать собственным благополучием?

А ведь Кошмар сейчас остался совсем один… У Сумрака был теперь гарем и была возлюбленная, была обожающая его мать, пусть и где-то далеко; был отец, с которого он мог брать пример, хоть и временами обходящийся весьма дорого… А Кошмар… У Кошмара, кроме брата, в целом мире не оставалось ни одного близкого существа. Теперь же и брата отнял нелепый случай.

Нет, Сумрак так просто не мог…

Попытавшись себя успокоить, сын Грозы подумал, что, зная Гнева, все-таки в сложившейся ситуации можно почти не беспокоиться насчет отсылки на нижний уровень. А телесных наказаний Сумрак не боялся. Если же инцидент не всплывет наружу, то можно будет вообще не переживать. А с чего ему всплыть, если оба станут молчать? Пожалуй, следовало с Кошмаром серьезно поговорить…

Следующим утром Кошмар все-таки явился на тренировку. Но вид у него был настолько потерянный, словно вчера он был где-то в другом месте, а сегодня вдруг проснулся на корабле и не мог понять, как попал сюда. Он пробился через сородичей к Сумраку и тихо, но тревожно спросил:

– Ты вчера заходил ко мне?

Да уж, сильной химией он себя накачал…

– А что ты помнишь? – осторожно спросил Сумрак, отводя его в сторону и выдвигая запястные лезвия. Кошмар понял, что болтать не время, и собрат намекает на тренировочный бой, потому также обнажил оружие.

– В том-то и дело, что почти ничего… – с подозрением посматривая на него, проговорил Кошмар.

– Ты переборщил с успокоительным, – полушепотом объяснил Сумрак, принимая боевую стойку.

– И? – Кошмар ответил тем же.

– И я ввел тебе антидот, пока ты не скопытился, – закончил сын Грозы, нарочито медленно совершая маневр и позволяя Кошмару отразить удар.

– А потом?

– Потом… – Сумрак лениво уклонился от его весьма неловкого выпада. – Потом ты заснул. Я удостоверился, что ты дышишь, и ушел.

– Мне странный сон приснился…

– Ну, мало ли что под этой дурью привидится. Гневу я не сказал, так что не вздумай сам проболтаться. С этого дня будешь у меня под присмотром. Попробуешь что-то еще подобное вытворить – мигом на нижнюю палубу отправишься. И я сам поспособствую, чтобы надолго.

Кошмар рявкнул и бросился на Сумрака, но тот ловко увернулся, и младший самец, еще не до конца овладевший собственной координацией, ощутимо влепился в стену.

– Про Белую Матушку… – Кошмар поднялся и мрачно глянул на Сумрака, – тоже приснилось?

– Нет, – честно ответил тот. – Про нее все – чистая правда.

К несказанному облегчению Сумрака, Кошмар больше глупостей делать не стал: взял себя в руки, принялся регулярно и усиленно тренироваться. Прежде его постоянную пару на тренировках составлял брат, теперь же на его место пришлось встать Сумраку, сразу обнаружившему огромные пробелы в боевых навыках сородича. Кошмар и Проклятье, очевидно, настолько хорошо знали технику друг друга, что все их поединки выглядели красиво и слаженно, по факту, не представляя из себя ничего, кроме старательного кривляния. Проведя несколько спаррингов с сыном Броска, Сумраку оставалось лишь ужаснуться: Кошмар буквально сам лез на острие любого оружия, удары наносил хотя и достаточно мощные, но мимо, а уворачиваться его и вовсе будто бы никто никогда не учил. Сражаться с таким было мало удовольствия, а пользы и того меньше – Сумраку приходилось действовать крайне аккуратно, дабы не убить случайно последнего отпрыска Броска. И все равно каждый раунд Кошмар заканчивал, лежа на спине с новым набором гематом и ссадин. Тогда Сумрак в порядке эксперимента отправил его к Шепоту, которого считал чуть ли не самым бездарным из воинов, и Шепот умудрился пропороть дурню бочину, так что Кошмар на неделю загремел в медотсек. После этого сыну Грозы пришлось смириться с тем, что на ближайшее время его постоянным спарринг-партнером будет это недоразумение.

Почему он просто не послал Кошмара подальше? Хороший вопрос… Сумрак расценивал ситуацию следующим образом: уж коли он дал Кошмару шанс, вытащив его почти с того света, несправедливо было теперь отбирать этот шанс вновь. Это была одна из черт характера, из-за которой сыну Грозы не раз доводилось страдать: если уж он брал на себя ответственность за что-то или за кого-то, то всегда старался нести ее сполна.

Как результат, чтобы самому не потерять сноровку, Сумраку пришлось удвоить для себя часы тренировок: сперва он натаскивал Кошмара, а потом шел биться с кем-то из старших воинов. В итоге, к вечеру он выматывался так, будто целый день на войне воевал… Помимо физической усталости к его незавидному состоянию добавлялась дикая усталость морального характера: волей-неволей самцу пришлось мириться еще и с тем, что не привыкший находиться в одиночестве Кошмар постоянно трется где-то рядом. Что еще хуже, ситуацию просек Шепот и тоже всеми силами пытался прибиться к их компании, подумав, что Сумрак внезапно сделался более коммуникабельным. Одна надежда оставалась – на молодняк, что должен был скоро появиться на корабле и мог составить этим двоим более подходящий круг общения.

По прошествии трех недель «Изверг» наконец-то пристыковался к орбитальной колонии, и Гнев в сопровождении нескольких старших помощников отправился за новобранцами. Нескольким воинам было разрешено до вечера покинуть звездолет по уважительным причинам. Среди них был и Сумрак, который, стоило кораблю заглушить двигатели, тут же вылетел на планету.

Чтобы метнуться туда-обратно у него было менее одного дня, потому Сумрак понесся как сумасшедший. Совершив посадку неподалеку от озера, на каменистом плато, он скинул доспехи, дабы не вызывать у слабонервных самок каких-либо угрожающих ассоциаций, и быстро двинулся к отцовскому гарему. Эту дорогу ему было не забыть никогда, он помнил каждый камень и каждое дерево… Вот озеро, где он купался мальчишкой – там и сейчас плескалась кучка резвого молодняка; за озером был виден край леса, куда было запрещено ходить, но Сумрак все равно ходил втихаря, чтобы отдыхать и охотиться. Вот путь через луг и тихую рощу… И, наконец, граница владений Загадки, любимой матушки.

С каким бы удовольствием он побыл здесь хотя бы сутки! Прошелся бы по знакомым тропам, побродил по лесу и саду… Но подобной роскоши Сумрак более не мог себе позволить. Все, что ему оставалось – это мельком окидывать дорогие сердцу места растроганным взглядом и, не задерживаясь, двигаться вперед.

Он не был здесь тридцать лет… И, надо же, за эти тридцать лет тут почти ничто не изменилось. Ну, разве что, сад чуть разросся, да дальние дорожки затянул мох. Перед Сумраком вновь расстилалась незабываемая страна безвозвратно ушедшего детства, страна ежедневных открытий и ярких впечатлений, страна больших надежд и малых свершений, безопасная и тихая страна солнца и тепла… Наверное, у каждого воина был такой уголок, с коим связывали потаенные светлые воспоминания. Конечно, это никогда не обсуждалось, но Сумрак смутно догадывался, что не он один скрывает в душе сокровенную тоску по материнскому дому и беспечным мальковым годам.

Когда-то давно Советом был поставлен безжалостный эксперимент – одним богам ведомо, что тогда подвигло власти нарушить многовековые традиции. Впрочем, времена тогда были неспокойные... Одним словом, пытаясь решить определенные проблемы, яутжи совершили огромную ошибку. Она именовалась «Государственным инкубатором». С целью повысить боеспособность армии в гаремах запретили выводить самцов. Необходимое количество яиц ежегодно собирали и отправляли сразу в орбитальные колонии, где массово инкубировали мальков мужского пола. Их взращивали как обезличенную толпу, подобно скоту на ферме. Несчастные существа, лишенные привязанностей и моральных принципов. Без фантазии, не способные мечтать и любить, развитые однобоко и убого, они жили единым Кодексом, не зная своего происхождения и своих корней. Они не имели имен – только номера, и получали клички лишь с первыми Охотами, где как-то проявляли себя. А иногда и не получали до конца жизни… Эти воины с искалеченной психикой были настоящими машинами для убийства, и они, наверное, соответствовали тому неспокойному времени, когда появились… Но как же нехорошо аукнулся данный эксперимент впоследствии! По достижении первыми поколениями «суперсолдат» репродуктивного возраста, оказалось, что многие из них стерильны из-за неправильно сформировавшейся нервной и эндокринной систем, та же часть, которая была способна к размножению, не могла нормально крыть самок, которых до того никогда в жизни не видела. Юнцы демонстрировали излишнюю агрессию и попросту путали желание спариваться с желанием убивать… Катастрофически возросло число преступных инцидентов на планетах самок, изнасилования и извращения стали чуть ли не обычной практикой. Слава богам, Совет вовремя опомнился и принял меры по возвращению изначальной гаремной структуры, но восстанавливать подорванную популяцию и падшие нравы пришлось еще долго. Это послужило хорошим уроком: не стоит чинить не сломанное, особенно, когда оно без нареканий функционирует тысячелетиями.

Пройдя через сад, Сумрак невольно спугнул несколько детенышей. Те, возбужденно стрекоча, быстро унеслись прочь – явно докладывать самкам о появившемся чужаке. Воин усмехнулся. Когда-то он тоже носился, сломя голову, по этим тропинкам…

Впереди показалась чья-то рослая фигура. Самка настороженно обернулась, и в следующую секунду глаза Сумрака, выступившего из тени деревьев, встретились с ее карими очами. Он-то ее моментально узнал – это была Нега, третья по старшинству самка в гареме, а вот она, заприметив незнакомого самца, вторгшегося на территорию, резко приняла оборонительную стойку и приготовилась поднять шум.

– Нега! – воин поспешно назвал ее по имени, умиротворяюще склоняясь и демонстрируя, что безоружен. Самка озадаченно дернула головой и выпрямилась.

– Это я, Сумрак, – все еще находясь в отдалении, воззвал к ее памяти самец. Нега нахмурилась и пригляделась, одновременно начиная потягивать носом воздух.

– Сумрак? – наконец неуверенно проговорила она и сделал к нему несколько шагов. – Да неужто, ты? Сын Грозы от Загадки?

– Он самый, – подтвердил самец.

– Я не верила, что ты выживешь, если честно…

– Прости, что разочаровал, – насмешливо стрекотнул воин.

– Ты как здесь оказался? И по какому праву? – самка вновь посерьезнела и высокомерно уперлась руками в бока.

– Отец дозволил мне увидеть мать, мне очень нужно поговорить с ней…

Нега удивленно округлила глаза. Тут послышался треск кустарника, и через зеленую стену напролом ввалилась Сейша – крупная самка возрастом старше Прорвы. Очевидно, ее известили мальки.

– И кому это я сейчас по шее надаю? – громыхнула она, грозно поглядев сперва на Сумрака, потом на Негу.

– Почтенная Сейша, я пришел не драться с тобой, – смиренно проговорил самец.

– Это Сумрак, дорогая, – немедленно пояснила Нега. – Сын Загадки. Прибыл к матери…

Сейша замерла на полуслове и медленно подошла ближе, очевидно, не веря своим ушам и глазам. Сумрак учтиво поклонился Матриарху.

– Вот это встреча, так встреча, – изумленно проговорила Сейша. – Не думала, что увижу тебя еще… А неплохой экземплярчик из тебя вырос, признаю, была на твой счет неправа…

Старшая самка подошла вплотную и бесцеремонно повернула Сумрака, оглядывая его со всех сторон; пощупала бицепс, дернула за мандибулу и, рассмеявшись, хлопнула своей тяжелой лапищей по спине. Сумрак спокойно стерпел все вольности – Сейша по-иному общаться просто не умела.

– Старшие, – он счел возможным использовать обращение, характерное для детенышей, – прошу, проводите меня к Главе гарема.

– Соскучился, стало быть, – добродушно фыркнула Сейша.

– Безусловно, но привело меня дело…

– Пойдем уж, – Сейша, не дослушав, приобняла его сбоку и повлекла дальше через сад, на ходу объясняя: – А я-то думала, опять юнцы соседские на наших девок глазеть пришли. Как их домой поотпускали, так и гоняю с тех пор – все никак не успокоятся после Сезона. Ну, ты, давай, рассказывай, как твои дела? Сколько Охот уже?

Сумрак, буквально зажатый подмышкой у гигантской самки, покорно и с должной скромностью отчитался о своих достижениях, пока она тащила его к зданию гарема. Слушая, Сейша удовлетворенно ворчала, то и дело заглядывая самцу за голову и дотошно считая знаки отличия на гриве.

Так они дошли до парадных покоев, где Матриарх, наконец, выпустила самца, позволив ему двигаться вперед самостоятельно. Сумрак пошел через залы и коридоры гарема, то и дело встречая знакомых и не очень самок. Все оглядывались на него с искренним непониманием, но задавать следующей за ним Сейше вопросы не рисковали. Почти все жены Грозы уже выглядели заметно округлившимися. Да уж, отец у него молодец…

Сейша привела самца в малый зал, где обычно собирались младшие жены. Здесь тоже все было по-прежнему: традиционные ковры и подушки, шкуры добытых Грозой зверей, замысловатые стеллажи и изысканные светильники. В зале сидела за рукодельем всего одна самка, остальные по-видимому разбрелись куда-то по своим делам. Сумрак невольно расплылся в улыбке, узнав Капель. Она заметно выросла с их последней встречи, стала мощнее, но до других самок ей было еще далеко. Подле Капели играло два полугодовалых детеныша. Они возились на полу, вереща и кусаясь.

Заслышав шаги, самка подняла голову и тут же резко привстала, увидев незнакомого воина, осторожно преступающего порог. Но, вслед за тем, убедившись, что его сопровождает Сейша, Капель немного успокоилась.

– Узнаешь Сумрака, дорогая? – проворковала Сейша тем самым слащавым тоном, с которым самки зачастую обращались друг к другу, не зная, как еще продемонстрировать свою доброжелательность.

– Боги! – воскликнула Капель, всплеснув руками. – Да это и правда ты, маленький негодяй!

– Нет, скажи-ка, складный самец вырос! – встряхнув Сумрака сзади за плечи, восхитилась Сейша, демонстрируя сейчас молодого воина, будто тот был вещью. – А Загадка все отпирается мужиков инкубировать! Она их только воспитывать не умеет, а делает-то, как мы можем убедиться, на славу.

Сумрак, слегка шокированный словами старшей самки, медленно повернул к ней голову, и Сейша весело ему подмигнула. Понятно, лучше и дальше было молчать…

– Побудь пока здесь, малек, Загадка на собрании, я ее извещу, – фамильярно заявила Матриарх и покинула зал. Капель, внезапно смекнув, что у нее тоже появилась возможность ненадолго сбежать, хитро поглядела на Сумрака, тихонько присевшего в уголке.

– На-ка, поводись пока, – выпалила она, проворно хватая с пола мальков и кидая их Сумраку на колени, – мне кое-куда надо отлучиться.

– Да я… – только и сказал Сумрак, непроизвольно удержав елозящих детенышей, но Капели уже и след простыл. Самый бойкий из мальков тут же полез Сумраку на голову. Пока самец силился его отцепить, да так, чтобы не помять ненароком, второй малыш, прикинувшись паинькой, втихомолку стянул с гривы воина кольцо «За проявленную отвагу» и отправил его в рот. Сумрак негодующе выдохнул и ухитрился-таки ссадить первого сорванца на пол, так уж и быть разрешая ему в качестве компенсации погрызть свою ногу, а затем весьма профессионально прижал второго локтем и принялся вызволять свою награду из царства слюней.

Это была неловкая правда, от которой не удавалось скрыться: раньше Сумрака наравне с сестрами частенько оставляли присматривать за младшими детенышами.

Потратив несколько минут, самец выковырял все-таки из пасти детеныша кольцо и, невозмутимо обтерев его о ближайшую подушку (тут один черт все и так было в слюнях), нанизал обратно. Малек громко завыл, и ему пришлось дать для утешения какую-то безделушку, быстро снятую предприимчивым Сумраком с ближайшей полки. Может, это было, конечно, что-то нужное самкам, но не его проблемы.

Спустя полчаса вернулась Капель и куда-то уволокла мальков. К тому времени Сумрак не без злорадства выдал им большую часть размещенных на стеллажах и висящих на стенах хрупких элементов интерьера, что так обожали самки, и малолетние вандалы с воодушевлением занимались уничтожением декоративных вещиц.

В зал почти вбежала взволнованная мать…

Она была такой, какой Сумрак ее запомнил… Высокая, статная, с горделивой осанкой и резкими, стремительными чертами… Ее кожа отливала золотом, а длинная по женским меркам грива тяжело ниспадала на плечи. Глаза Загадки имели розоватый оттенок восходящего солнца. Ее нежные руки таили самые желанные, живительные, исцеляющие, успокаивающие прикосновения. Ее родной запах Сумрак никогда не спутал бы ни с чем в мире.

– Сумрак, радость моя! Вернулся! – о, этот самый прекрасный и любимый голос… Как же он по нему скучал! Как его не хватало там, в ночной тиши одинокой каюты совсем еще юного воина… Первое время Сумрак засыпал, лишь вспоминая заученные слово в слово легенды, проговаривая их про себя и представляя, что на самом деле слышит далекий голос матери…

В глазах защипало, Сумрак быстро сморгнул и отвел взгляд, тихо проговорив:

– Нет большего счастья для меня, чем вновь увидеть тебя, добродетельная матушка.

Загадка остолбенела. Формальное обращение? От ее единственного, пусть и повзрослевшего сына? Что же такое Гроза сделал с ним… Что сделал с ее милым мальчиком этот ненавистный и жестокий кочевой охотничий уклад?

– Сумрак, милый, я так долго этого ждала… – ее голос дрогнул, и Загадка потянулась к нему, но самец внезапно ушел от ее объятий. Загадка нахмурилась, сделала еще один шаг в его сторону и крепко стиснула сына, прижав к себе и погрузив жвала в его гриву. На этот раз Сумрак остался неподвижным.

– Как ты вырос, – прошептала мать, не отпуская его. – Ты стал еще больше похож на отца. От тебя уже пахнет взрослым самцом… И еще пахнет… Чужими самками… Значит, ты уже…

– Мать, мне почти пятьдесят*.

– Как летит время…

Она ненадолго оторвалась от сына, чтобы лучше его рассмотреть. Воспользовавшись паузой, Сумрак начал говорить:

– Я пришел, чтобы…

– Пойдем ко мне, милый! – перебила его Загадка. – Ты мне все подробно расскажешь. Ты, наверное, голодный, покормить тебя?