Текст книги "Лиловый (Ii)"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 44 страниц)

   – Что, даже

ты

будешь в этом участвовать?

   – Почему нет. В бар же пойдете?

   Они обменялись насмешливыми взглядами.

   – А то.

   ***

   Он проснулся с запахом пустыни на губах. С ним иногда такое бывало; во сне он был в Саиде, в родных местах, и не сразу, проснувшись, сообразил, что Саид остался по-прежнему во сне.

   Комната была наполовину залита голубоватым ночным светом. Ночной свет никогда не затухал здесь, в Ритире, и Леарзе снова вспомнились ночи в усадьбе Морвейнов: шумные из-за сверчков, полные шелестом ветра и чужим дыханием.

   Но, в общем-то, и здесь неплохо. Так он решил, поднялся с постели и подошел к широкому окну.

   Все-таки этот вид ослепителен, думал Леарза, положив ладонь на стекло. Ладонь налилась призрачным светом, который испускал город. Звезд здесь никогда не было видно, но в Ритире свои звезды, они снуют между гигантскими сияющими небоскребами, ныряют в золотистую бездну к самой поверхности планеты, поднимаются в багровую высь.

   И даже если всем великолепием управляет всего лишь машина, эта машина создана людьми, равных которым не было.

   В последние дни Леарза перестал испытывать отвращение к Лексу и принципам жизни в Кеттерле; просто принял это, как должное. Какая, в конце концов, разница?.. Разве люди, управляемые другим живым человеком, – если их очень много, – не чувствуют точно такое же безразличие и космическую отдаленность от своего правителя? Кто из них видел его живьем, кто с ним разговаривал? Есть какое-то существо, которое принимает решения, – и ладно. Особенно если эти решения устраивают всех.

   Поначалу, конечно, он не мог удержаться и задавал подчас смешные вопросы профессору Квинну.

   – Ведь я ничего не произвожу полезного, – сказал он как-то, – значит, я не имею права пользоваться тем, что производят остальные. Я дармоед?

   – Не думай, юноша, будто необходимые вещи производятся строго в количестве, нужном для тех, кто их производит, – посмеялся профессор. – А если уж тебя это так интересует, то можешь считать, что живешь здесь за счет Морвейна: это ему вполне подходящее наказание за необдуманный поступок.

   – ...Вы считаете, что Бел поступил необдуманно?

   – Первое впечатление его поступок производит именно такое, – Квинн пожал плечами. – Действительно ли он поступил во вред себе и тебе, – это покажет время.

   Время.

   Думая о времени, Леарза испытывал странное ощущение, будто легкую обиду и разочарованность, и в то же время страх.

   Рыжий помощник профессора Квинна как-то рассказывал ему о времени.

   – ...Как это сказать-то, – он тогда долго пытался сообразить, как бы лучше выразить свои мысли, чтоб Леарза понял его, – все упирается в скорость света. Свет быстрее всего.

   – Свет? Но разве свет движется? – удивился Леарза.

   – Конечно! Свет из маленьких частичек, фотонов, – пояснил Гавин. – Фотоны движутся от источника света. Фотоны быстрее всего во вселенной.

   – И причем тут время?

   – Как причем!.. Если быстрее света, попадешь в прошлое.

   – Как?! – воскликнул Леарза. – Почему?

   Но тут рыжий окончательно растерялся и не сумел объяснить: видимо, для того, чтобы понять это, требовалось знать что-то, что для Малрудана было так же естественно, как знать, что кипяток – горячий. Гавину всегда плохо удавалось объяснять такие вещи.

   Леарза вынес из этого ломаного объяснения одно: непостижимую связь света и времени.

   Он стоял перед окном и смотрел, как крошечные пятнышки света носятся туда и обратно, пуская блики по стеклу. Время было стихией, гербом его родного племени; время было обоюдоострым мечом Одаренных Хубала. Но он, последний и единственный китаб, никогда не сумеет даже прикоснуться к рукояти этого меча. Да и нужно ли?..

   Расспрашивая Гавина, он узнал, что время недоступно и жителям Кеттерле: несмотря на все свои технологии, они так и не научились перемещаться во времени, останавливать его или ускорять.

   Иногда Леарзе казалось, что они и не стремились к этому. Время, должно быть, мало волнует людей, которые могут покончить с собой просто от скуки.

   Утро наступало медленно, горизонт понемногу загорался лиловым, потом багряным и наконец прозрачно-алым, и солнце поднялось в это знамя, распростертое между небоскребами. Сон ушел от Леарзы и более не возвращался; с унынием молодой китаб оделся и поплелся в холл, соединявший его комнату с кабинетом Гавина (тот вроде как там занимался своей научной деятельностью, но Леарза не знал, в чем она заключается) и еще одной пустующей спальней. Интересно, спасенные ятингцы тоже жили в таких вот безликих комнатах?..

   Свою Леарза, правда, с некоторого времени принялся обживать, поначалу еле-еле, потом все активнее: на пустовавшую ранее полку поставил несколько позаимствованных у профессора книг, на прикроватном столике разместил камушек интересной формы, который подобрал на берегах озера в Гвин-ап-Нуд. По стене расклеил маленькие картинки с изображениями разных достопримечательностей Кэрнана: Гавин предлагал ему распечатать картинки с видами Саида (он сказал, что разведчики в свое время посылали такие картинки пачками), но Леарза решил, что образы родной планеты только будут вызывать у него меланхолию и тоску, и был прав.

   Холл предсказуемо был пустым. Гавин наверняка еще не пришел, да и профессор тоже, в конце концов, едва рассвело. Леарза приготовился скучать, взял недочитанную книжку со стола, где оставил ее вчера, и плюхнулся на диван; света немного не хватало, но ему так нравилось, хоть и было трудновато различать мелкие буквы, и он даже не стал увеличивать шрифт в настройках книги.

   Книга была немного сложней всех предыдущих, какие он читал, – с некоторых пор Леарза практиковал язык, читая, – и ему было трудновато понимать, о чем идет речь. Все, что он читал до того, было написано в запредельно древние времена, – никаких биокарт, никаких аэро и других, еще менее понятных слов (с этими-то он как раз освоился).

   Эта книга была не такой древней; Леарза как раз раздумывал над тем, что такое "термоядерная реакция", – он никак не мог определить, хорошо это или плохо, герои книги то радовались тому, что она идет, то пугались, – когда стеклянная дверь, ведущая в коридор, открылась, и в зал вошел Каин собственной персоной, огромный, как всегда, с небрежно завязанными в хвост волосами, в привычной уже кожаной куртке, в карманах которой он вечно таскал какие-то металлические бруски.

   – Да ты ранняя пташка, – заметил андроид; Леарза отложил книгу в сторону, от неожиданности поднялся на ноги, но потом уж сообразил, что не для чего было.

   – Я плохо сплю по ночам, – признался он. – Часто просыпаюсь и потом не могу уснуть. Я проснулся еще до рассвета, ну и все, сон больше не идет ко мне.

   – Это потому, что ты целыми днями только сидишь тут, как филин, – радостно заявил Каин, прошелся по холлу, взглянул на книгу, которую читал Леарза, но ничего на ее счет не сказал, ухмыльнулся и вернул на место. – Книжки читаешь, с профессором занимаешься. Мы сегодня хотели отправиться в разведческий кампус, чтоб покататься на лошадях! Ты едешь с нами, это не обсуждается.

   Переход был внезапный и ошеломил Леарзу; молодой китаб какое-то время стоял, недоуменно хлопая глазами.

   – Кататься на лошадях? – наконец глупо переспросил он. – Разве на Кэрнане есть лошади?

   Каин расхохотался.

   – А чего бы это им не быть? Тебе профессор не рассказывал, как люди расселялись по планетам? Когда первая научная экспедиция высадилась на Руосе, они наверняка привезли с собой животных, которые потом и прижились на планете! И потому на многих планетах, на которых мы высаживались, уже были некоторые виды знакомых нам зверей.

   – И разведчики учатся ездить верхом и фехтовать, чтобы?.. – сказал Леарза.

   – Ну да. Сам подумай, к чему в Кеттерле меч или копье? Тем не менее, Бел – один из лучших мастеров фехтования в ксенологическом институте. Ну, сегодня у нас скорее развлекательная прогулка, к тому же, с нами поедут Сет, Корвин, Тильда и сестра Бела, они-то верхом ни разу не ездили! Это будет потеха, – физиономия Каина стала совершенно лукавой.

   – Так много народа, – только и нашелся китаб.

   – Давай собирайся. Мы договорились встретиться там через полчаса!

   Леарза не был уверен, нравится ему идея Каина или нет, но спорить с андроидом было совершенно невозможно, он навис над худым юношей, как нерушимая скала, и, возможно, схватил бы его и поволок, даже если б тот отказался ехать. Так что Леарза побежал в свою комнату, чтобы переодеться, и уже через десять минут отправлялся с Каином наверх, на стоянку для аэро, расположенную на плоской крыше института.

   ***

   Огромное пыльное поле простиралось перед ними; со всех сторон оно было огорожено невысоким забором, и только приземистое здание с остроконечной металлической крышей, – конюшня, – разрывало этот забор.

   Они прибыли на стоянку перед зданием разведческого корпуса, таким же чужим и холодным, как небоскребы Ритира, а потом долго шли через его темные коридоры, мимо больших холлов с закрытыми стеклянными дверьми, за которыми двигались люди: Леарза видел фехтовальщиков, орудовавших мечами, копейщиков, стрелков с небольшими черными штуками в руках, – он понял, что это стрелки, только по мишеням, – людей, боровшихся друг с другом врукопашную, и людей, занятых малопонятными для него монотонными действиями со странными приборами. Они прошли мимо комнаты со столами, на которых стояли машины, а с машинами возились другие люди, и мимо комнаты, дверь в которую была обшита неведомым темным металлом; что творилось за этой дверью, Леарза не знал, но короткий символ, который он уже успел запомнить, означал, что это тренировочный холл.

   Они вышли под открытое серое небо и долго петляли по дорожкам, на одной из площадок, щедро засыпанной песком, ездили всадники на верблюдах, – зрелище это больно укололо Леарзу и заставило отвернуться, – а однажды прямо на них вышел совершенно бесшумный пугающий человек в черном и вдруг исчез так же неслышно, как появился, заставив Леарзу оглядываться.

   – И ты всем этим тоже занимался? – потом спросил он у Каина.

   – Конечно, – благодушно отозвался тот. – Учился ездить на верблюде, ставить юрту и искать воду в пустыне. Это перед тем, как меня отправили на Руос. Мне пришлось и многому другому выучиться: как правильно носить вашу одежду, как пить кофе, как писать на вашем языке, ну и тысяча подобных мелочей, которые тебе бы и не пришли в голову. Культура – тонкая вещь! Думаешь, тебе сейчас тяжело осваивать стиль жизни Кеттерле? Мы тоже через все это проходили!

   – А для Венкатеша ты чему-то другому учился? – спросил Леарза, глядя перед собой потемневшими глазами. – Или там тоже ездили на верблюдах и пили кофе?

   – Кофе на их планете не прижился, – возразил Каин. – Как и верблюды. Если эти странные люди на чем-то и ездили верхом, так только на слонах! Видел слона когда-нибудь? Они такие гигантские, на спине одного животного может поместиться целый огромный топчан, а на нем – человек десять!

   Леарза позволил отвлечь себя и попытался вообразить себе слона; Каин еще немного рассказывал об этих странных животных, тем временем они прошли через конюшню и с другого ее конца, у выхода, встретили остальных: Бела, Волтайр, Корвина, Сета и Таггарта, – присутствие черноглазого нахуды удивило Леарзу. Разведчики держали четырех красивых статных лошадей под уздцы, пока Сет что-то радостно говорил Волтайр; женщина на этот раз была одета в плотные темные штаны и высокие сапоги, а ее волосы оказались завязаны в тугой хвост. Тильда отсутствовала.

   – Тильда опять опаздывает, – сообщил Корвин, заметивший Каина и Леарзу. – Я думаю, в день, когда она явится вовремя, на нас рухнет метеорит!

   – Ничего, это ее проблемы, – рассмеялся Каин. – Пропустит много чего хорошего! Ну что, Сет, подсадить тебя на лошадь?

   – Да пошел ты!

   И, будто подстегнутый этим ехидным предложением, лысоватый андроид почти грубо схватился за седло стоявшей возле него лошади и подскочил, но не рассчитал высоты прыжка и в результате сполз под брюхо перепугавшегося животного, едва не перевернув седло.

   – Идиот, – ругнулся Морвейн, державший лошадь за уздечку. – Отойди, я поправлю.

   Сета это нисколько не сконфузило, хотя остальные хохотали во все горло; Морвейн бросил уздечку второго животного опешившему Леарзе, и тот поймал по инерции, пока разведчик поправлял седло, а Волтайр осторожно подошла к потерпевшей от Сета лошади и принялась кормить ее сухариками, пакет которых держала в руках. Мягкие губы животного касались ее ладони и пару раз ловили за пальцы, Волтайр вскрикивала и хихикала.

   – Я никогда еще не ездила верхом, – сказала она Леарзе, стоявшему рядом с уздечкой в кулаке. – Это сложно? Бел все время повторяет, что я свалюсь через три шага.

   – Да нет, отчего же, – ответил Леарза. – Ведь ты будешь сидеть в седле, и всегда можно схватиться за шею лошади. Но если почувствуешь, что падаешь, лучше отпусти: на самом деле упасть не так страшно, как трястись на спине лошади, которая скачет галопом.

   – А лошадь меня не затопчет?

   – Нет, ты что. Я помню, когда я как-то мальчишкой свалился с коня, он просто перепрыгнул через меня, даже не посмотрев, – Леарза улыбнулся. – У меня только остался синяк на руке, потому что пальцы запутались в уздечке.

   – Ой, может, мне тогда лучше вообще не держаться за нее? – испугалась женщина.

   – Глупости. Без уздечки ты не сможешь управлять лошадью.

   – Управлять, – она смешно поежилась. – Скорее она будет мной управлять!

   – Теперь садись, идиот, – окликнул тем временем Беленос. Сет фыркнул на него, но послушно подошел к избранной им лошади; Морвейн крепко держал одно стремя, и андроид попробовал было забраться, но у него все равно получилось не сразу, и он в процессе едва не свалился с другой стороны лошади, на голову беззлобно ругающегося разведчика.

   – Да, лихой наездник, – поддел его Корвин.

   – Чего смеешься, сейчас тебя будем так же сажать, – фыркнул Каин, забравший еще одну лошадь у Таггарта. Тот передал уздечку второй освободившемуся Морвейну и скрылся в конюшне, не говоря ни слова. – Волтайр, ты не обидишься, если мы сначала посадим этих двух бакланов?

   – Нисколько, – улыбнулась она, – я, если честно, боюсь и предпочту подождать подольше!

   Корвин все-таки взобрался на спину коня более ловко, чем Сет, отчасти потому, что не пытался казаться опытным наездником и был осторожен; Каин с ехидством на лице принялся объяснять им, как нужно управлять лошадью, когда Леарза обнаружил, что Волтайр подошла к коню, которого он держал за уздечку, и вроде бы хочет забраться в седло.

   – Подожди, – сказал он, подбежал с другой стороны и схватился за ремешок стремени.

   – Как это делается? – беспомощно спросила женщина.

   – Сначала поставь правую ногу в стремя, – сказал он, волнуясь, – и держись рукой за седло. А потом подтягивайся...

   Ее тонкая рука показалась на коже седла с его стороны; через минуту поднялась и она сама, неловко легла животом на седло и напуганно вскрикнула, когда ей показалось, что оно скользит, но Леарза уже поймал ее за локоть и помог усесться. Он еще подтягивал стремена, чтобы они были ей по росту, и вложил уздечку в ее руки, бережно сложив ее пальцы так, как надо.

   В этот момент раздался веселый окрик со стороны конюшни:

   – Ага, все уже по коням?

   Леарза резко повернул голову, выпустив ладонь Волтайр: из распахнутых ворот здания выбежала Тильда, и ее светлые волосы развевались и трепались по плечам. Каин приветственно вскинул руку, Сет и Корвин заговорили одновременно и расхохотались.

   – Эта лошадь, я так понимаю, причитается мне? – дерзко спросила Тильда у Каина, державшего последнего коня.

   – Э, я хотел его себе!..

   – Обойдешься! Дуй в конюшню, веди другого. Бел, подержишь стремя?

   Лицо Морвейна оставалось беспристрастным камнем, но он послушно помог ей. Тильда будто бы имела какой-то опыт верховой езды, несмотря на то, что заявлял раньше Каин, и похлопала свою лошадь по шее. Леарза обратил внимание, что все младшие сидели на здоровенных тяжеловозах, – он сначала даже подумал, что на Кеттерле водятся только такие лошади, огромные и с толстыми ногами, – но лошадь Волтайр была стройным изящным животным, и китабу пришло на ум, что андроиды, должно быть, тяжелее людей.

   Вместо Каина, впрочем, в конюшню ушел Морвейн. Таггарт уже между тем вернулся, ведя еще двоих животных, очевидно, для себя и Каина: младший легко и уверенно взобрался в седло гигантского каурого коня с длинной гривой и почти сразу заставил животное встать на дыбы, напугав Волтайр и даже Тильду.

   – Дурак! – крикнула светловолосая, когда конь опустился на все четыре ноги. Но потом рассмеялась.

   Леарзе достался тонконогий вороной с белыми бабками, и хотя он не мог взлететь в седло одним прыжком, как это сделали Таггарт и Морвейн, все-таки верховая езда не была для него чем-то особенным; тут Каин вдруг выкрикнул:

   – А ну, кто догонит меня!.. – и резко пришпорил своего тяжеловоза, от неожиданности сорвавшегося в галоп.

   Это движение вызвало ажиотаж у животных, Сет едва не свалился со своей лошади, Таггарт негромко без выражения ругался, а Каин уже был далеко, и пыль поднималась от ударов крупных копыт.

   – Прямо вижу, как он несется по пустыне, – воскликнула Волтайр, не сводившая с него взгляда.

   – Тяжеловозы не умеют быстро бегать, – заметил Беленос. – Другое дело лошади, которые у них были на Руосе. Кажется, их разводили маарри, вот этих скакунов сделать мог только хороший хеджин.

   – Я догоню его, – без интонации произнес Леарза и ударил собственного коня пятками в бока.

   Он уже не слышал, как смеются и разговаривают оставшиеся стоять люди, и не видел, как разгоряченная зрелищем скачущих сородичей лошадь Таггарта бесполезно пыталась устремиться следом, но была осажена своим опытным всадником; ветер свистел в ушах. Леарза никогда особенно не любил лошадей, но ездить верхом умел, как и всякий уважающий себя руосец, – как странно ему теперь было называть племена этим словом!.. И к тому же кровь горячило желание обогнать другого всадника, благо лошадь Каина действительно не была слишком быстрой, да ко всему прочему ей приходилось нести куда более тяжелую ношу.

   Каин что-то неразборчиво орал, когда конь Леарзы обогнал его; китаб только взмахнул рукой и продолжал скакать вперед, пока не достиг дальнего конца обширного поля. Там он заставил животное резко развернуться и помчался обратно.

   – Это разве честная была погоня, – выкрикнул Каин, с грехом пополам догнавший его. – Вот попробуй с Белом или Эохадом наперегонки!

   – Потом, – отмахнулся Морвейн; смеялись все, кроме него и Таггарта. Черноглазый нахуда и вовсе смотрел в сторону, сидя в седле, будто все происходящее его не касалось.

   Леарза все еще был разгорячен и взволнован скачкой, но пришлось умерить свой пыл; они все вместе гуськом проехали несколько кругов по полю шагом, чтобы новички немного освоились, а когда Каин пустил свою лошадь, – он ехал первым, – рысцой, и за ней устремились рысью остальные животные, Волтайр смущенно сказала, что к такому испытанию она еще не готова, и им так и пришлось тащиться шагом.

   И несмотря на то, что ему было немного скучно и хотелось еще скакать галопом, Леарза чувствовал себя почти что счастливым. Над их головами тускло мерцало жемчужное небо, животные фыркали и трясли ушами, и пыль под копытами была такой реальной: пыль, и запах конского пота, и ощущение шелковистой гривы животного под ладонью, – все это было в тысячу раз реальней, чем серебряные небоскребы Ритира и бесшумные танцы аэро.

   Наконец неопытные всадники устали, и Тильда первой предложила закончить, – Волтайр слишком стеснялась. Леарза был несколько разочарован: он привык проводить в седле весь день и не чувствовал никакой усталости.

   И тогда, на его счастье, Бел Морвейн предложил оставшимся верховым:

   – Ну что, проверим, чья лошадь быстрее?

   – Проверим, – немедленно согласился Таггарт. Леарза, взволновавшись, кивнул и крепче стиснул в руках уздечку. Каин тем временем спешился и помогал слезть с лошади другим; Тильда уже стояла, пошатываясь, на земле возле своего коня и заливисто смеялась:

   – Я теперь еще полдня буду ходить враскорячку, это точно!

   – Вот и ходи, а мы посмеемся, – заявил ей Сет, но тут и он оказался стоящим на своих двоих и несколько удивленно смолк.

   Ни разведчики, ни Леарза их болтовни уже не слушали, поставили своих животных в ряд; Морвейн еще придирчиво приподнимался в стременах, выглядывая, ровно ли они встали. Наконец кивнул:

   – Ну что, на счет три?

   – Раз, – громко откликнулся Каин, – два, три!

   И Леарза пришпорил коня.

   Это были блаженные моменты полного забытья. Серая пепельная земля летела под копытами, и в целой вселенной не существовало ничего, кроме него самого и его лошади, кроме свиста в ушах и запаха свободы.

   "Я свободен", – билось у него в крови.

   Конь Морвейна вырвался вперед и обогнал его уже перед самым концом, на краю поля; последним пришел Таггарт. Бывший нахуда вроде бы нисколько не расстроился, с той же каменной физиономией остановил лошадь и неспешной трусцой направился обратно. Бел и Леарза еще какое-то время топтались у забора, не глядя друг на друга.

   – Я тут думал, – выдохнул Леарза и наконец тронул лошадь с места; лошадь Бела шагом пошла следом. – Ведь я бесполезный нахлебник и дармоед. Есть ли для меня в этом мире занятие? Может, я смог бы быть разведчиком?

   Морвейн молчал.

   – Нет, – потом ответил он. – Я понимаю, о чем ты думаешь. Тебе не пришлось бы осваивать тысячи вещей, которые нам приходится изучать с азов, вроде верховой езды. Но... быть разведчиком – значит подчиняться приказам. Ты не сумеешь подчиняться.

   – Слишком несдержанный, – почти весело сказал Леарза. – ...Но ведь тебя тоже называют несдержанным.

   Морвейн отвернулся и негромко рассмеялся.

   – По сравнению с тобой я самый сдержанный человек на свете, Леарза. На Венкатеше я однажды добрых два часа был вынужден смотреть, как пытают женщину. Ты бы смог все это время стоять спокойно и не вмешаться?

   Леарза пожал плечами и нахохлился в седле.

   – Не знаю, – ответил он. – Я все пытаюсь понять, что же именно значит эта ваша хваленая "сдержанность". Бесчувствие? Равнодушие к мукам окружающих? Отсутствие жалости?

   – "Сдержанность" – это рассудок, управляющий эмоциями, – спокойно возразил Бел. – Разведчику часто приходится поступать разумно вместо того, чтобы поступать

правильно

... так правильно, как ты считаешь.

   Леарза смолчал. К тому времени их лошади приблизились к остальным настолько, что они могли слышать болтовню Сета с Тильдой.

   ***

   Беловатая звезда класса G, приближается к 6000К, на языке местных имеет название Сеннаар, в системе обнаружено шесть планет, Анвин – четвертая по счету.

   Сутки равняются тридцати двум часам, планета совершает полный оборот за 467 астрономических суток, а в пересчете на местные – триста шестьдесят пять, наклон оси составляет двадцать восемь градусов, содержание воды в экосистеме планеты удовлетворительное, средняя годовая температура большей частью стандартная типа F...

   Он поднял взгляд и долго, долго смотрел в темноту перед собой, пока экран планшета продолжал мягко светиться, делая его лицо призрачно-серым. Какая разница, что это за планета, что там случится?.. Все равно его нога никогда не ступит на ее поверхность.

   Глупый мальчишка столь очевидно бесится с пресловутой "сдержанности" обитателей Кеттерле, но если б он знал, чего порой стоит эта сдержанность.

   Таггарт мог бы рассказать ему.

   Темнота окутывала усадьбу Морвейнов, и только за окнами белели нерастаявшие клочки снега. Скоро окончательно наступит весна, снег исчезнет и тогда тьма окутает мир покрывалом, начнет заглядывать в окна дома, заползет в старые комнаты, забьется в нос и рот...

   Когда он был ребенком, он боялся темноты. Страх давно прошел, но что-то такое осталось внутри, что-то, отчего Морвейн всегда был чуточку настороже по ночам.

   И в этот раз он уловил еле слышные звуки шагов задолго до того, как дверь в его спальню открылась, и знал, кого увидит на пороге.

   Волтайр, в одной тонкой сорочке, с распущенными волосами, будто неуверенно постояла в дверях, а потом нырнула в темноту спальни и почти упала на край его кровати. Бел не пошевелился, продолжая смотреть перед собой.

   – Опять сон приснился? – негромко спросил он. Она судорожно кивнула. В темноте не было заметно, но он знал, что щеки у нее мокрые.

   И она тоже это знала, и он жалел ее, делал вид, что ничего не происходит. Ей так было проще.

   – Что ты читаешь? – сдавленно произнесла она.

   – Отчеты по Анвину, – сказал Морвейн с кажущимся равнодушием в голосе. – Судя по всему, эта планетка – рай обетованный для форм жизни типа F.

   – Как мы.

   – Как мы, – согласился он спокойно. – Вчера первая группа разведчиков высадилась на поверхности. Скоро, должно быть, опубликуют новые данные.

   Она помолчала.

   – Этот мальчик, – наконец сказала она. – Должно быть, ему очень тяжело у нас? Он совсем молоденький, сколько ему лет, восемнадцать?..

   – Двадцать один в пересчете на астрономические годы, – равнодушно сообщил Морвейн. – Разве он сегодня выглядел так, будто ему тяжело?

   – Он выглядел так, будто отчаянно пытается забыть свое прошлое и прижиться у нас, – возразила женщина. – Почти жалко смотреть, как он льнет к младшим, словно ищет у них поддержки и защиты.

   – Младшие больше напоминают ему людей, чем... мы с тобой, к примеру.

   Она неловко улыбнулась сквозь слезы.

   – Это так естественно.

   Бел продолжал смотреть в сторону, но его ладонь бесшумно накрыла ее безвольную руку, лежавшую на колене.

   – Ведь это ты привез его сюда, – сказала Волтайр. – Почему он живет в научно-исследовательском институте? Ему так явно понравилось у нас, может, пусть он лучше поселится здесь.

   – Лекс рекомендовал оставить его в ксенологическом, – возразил Бел, – к тому же, он учится у профессора. Ему следует для начала освоить наш язык и основные понятия, без которых он пропадет. Там, быть может, я попробую забрать его.

   – Это было бы хорошо, – она опять робко улыбнулась. – В поместье можно найти много занятий, он наверняка не будет чувствовать себя здесь таким бесполезным, как там.

   Бел промолчал и слегка нахмурился. Он понимал, отчего сестра так желает поселить чужака-мальчишку в поместье; она, должно быть, и сама осознавала это.

   Он находил эту затею несколько глупой, но если это поможет остановить ее слезы, – то пусть так и будет.

   – Я поговорю с Квинном, – наконец сказал он. – Профессор работал с ним больше моего, он лучше знает, когда и как стоит забрать его, и он может убедить совет.

   ***

   Солнечный свет выбелил и без того белую картину в кабинете профессора, сделал волосы страшной нагой женщины ослепительно рыжими. Леарза сидел за столом, возложив на него верхние конечности и упершись в холодную столешницу подбородком, и смотрел перед собой. Несколько неприятное ощущение в подбородке напомнило ему о том, что с утра он забыл побриться.

   Профессор Квинн стоял у окна; он вообще любил там стоять, что-либо объясняя своему уникальному ученику, и часто закладывал при этом пухлые руки за спину. Но только сегодня, кажется, Леарза подметил, что профессор рассеянно дергает себя пальцами за длинный хвост собственных волос. Это показалось ему смешным и милым.

   – Я так понимаю, Гавин не сумел объяснить тебе эти вещи, – говорил профессор своим привычным благодушным тоном, – ведь в Кеттерле каждый ребенок усваивает их в раннем возрасте, и ему это кажется бессмысленным, все равно что объяснять, почему солнце греет. Но у меня, скажем, уже был некоторый опыт. Так вот, юноша, вся наша вселенная состоит из мелких частиц. Их размер таков, что их невозможно рассмотреть невооруженным взглядом, и если сравнивать, то пылинка показалась бы огромным домом на их фоне; собственно говоря, и в пылинке – тысячи подобных частиц. Ты наверняка сочтешь странным то, что все вещи в нашем мире состоят из одних и тех же частичек, и ты, и я, и эта комната, и картина на стене, которая, как я заметил, тебе не нравится, и даже собственно солнце и наша планета. Эти частички принято называть атомами. В переводе с одного древнего языка это слово означает "неделимый", но формально давно уже выяснилось, что атомы на самом деле "делимые": они складываются из еще более мелких частей...

   Леарза смотрел на хвост профессора и рассеянно пытался представить себе, что хвост этот состоит из мелких частиц. Мелких, мелче пылинки; как они только не рассыплются?..

   – А как эти частицы держатся друг друга? – спросил он, перебив Квинна.

   – Хороший вопрос, – профессор не рассердился. – Существует такой закон вселенной, по которому все тела притягиваются друг к другу. Эта сила, сила притяжения, особенно велика для маленьких частичек. Если разорвать два атома, высвободить эту силу, которая притягивает их друг к другу, образуется большое количество энергии. А если расчленить один атом, разорвать его на части, то энергии будет еще больше. Люди научились это делать, – заметил Квинн и снова дернул себя за хвост. – Вызывать реакции распада атомов. Такая реакция называется термоядерной, юноша. В стародавние времена люди научились перемещаться в космосе в основном благодаря ей; сравнительно небольшие запасы топлива позволяли выделять достаточное количество энергии. Да будет тебе известно, – и, возможно, Каин тут тебе расскажет больше меня, – что некоторые вещества лучше подходят в качестве такого топлива, и долгое время наши корабли летали на урановых, а затем ториевых реакторах.

   – А как вообще перемещаются в космосе? – спросил Леарза, который уже знал, что космос – это безвоздушное пространство, и расстояния в нем до нелепого огромны. Гавин как-то, посмеиваясь, сказал ему, что от Кэрнана до Руоса, если б он научился обходиться без воздуха, ему пришлось бы идти пешком несколько миллиардов лет, если не больше. Леарза смутно осознавал величину слова "миллиард", но все равно впечатлился.

   – Кажется, Гавин уже что-то говорил тебе о скорости света, – сказал Квинн, оборачиваясь. Солнце вызолотило его макушку.

   – Свет тоже состоит из маленьких частичек, – согласился Леарза, – и двигается. Частички летят от источника света, например, от солнца.

   – Верно, верно. И, например, чтобы достичь поверхности Кэрнана, а значит, наших глаз, – сказал профессор, поднял руку к окну, в котором показалось маленькое круглое солнце, – лучу света понадобится около семи минут. Поскольку наши глаза устроены так, что видят при помощи света, вот этот самый солнечный диск, какой ты видишь в окне, на самом деле был таким семь минут назад. То же самое относится к далеким звездам; свет иной звезды летит к нашим глазам долгие миллионы лет, и мы будем видеть, как эта звезда горит, еще миллион лет после того, как она погаснет. Тебе понятно это?