Текст книги "Лиловый (Ii)"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)

   Люди собирались, и за стенкой постоянно раздавались голоса. Потом, кажется, вышли на улицу; должно быть, места для них перестало хватать, и Кандиано, не обращая по своей привычке никакого внимания на собачий холод, предложил им разговаривать снаружи. Теодато было наплевать, он устал и в последние дни только думал о том, когда же все это закончится. Хотелось есть, но уколы голода стали настолько привычными, что он почти не замечал их. По крайней мере, поспать ему теперь никто не помешает; закончив чистить ружье, он поднялся с места и хотел уже устроиться на топчане, когда заметил, что Нанга стоит за его спиной и смотрит на него в упор.

   – Ты чего, Нанга? – спросил Теодато.

   Бездушный ничего не ответил, не шелохнулся; Тео вдруг стало не по себе.

   – Нанга? – еще раз окликнул он.

   Нанга смотрел на молодого аристократа, стоявшего перед ним, а в голове у него крутились прежние мысли.

   "Это не тот господин Теодато. Это какой-то другой. У

того

никогда не было такой бороды. Он не носил с собой ружья. Господина Теодато подменили. Это ненастоящий..."

   И Нанга достал нож.

   – Эй, эй, – встревожился Теодато, сделал шаг назад. – Да что с тобой?

   – Ты не настоящий, – тихо, но членораздельно произнес Нанга.

   – Чего это не настоящий? Нанга, ты рехнулся? Когда это я сделался ненастоящим, Нанга?..

   Короткий взмах, удар; в последний момент Теодато успел увернуться, неловко споткнулся о колченогую табуретку и практически покатился по полу, больно ударившись. Нанга не останавливался, его глаза остекленели, он наступал на своего бывшего господина, нанося удары один за другим, Теодато с трудом проскользнул мимо него, схватился за лежавшее на топчане ружье. В следующее же мгновение только вовремя поднятая винтовка спасла его: длинный нож бездушного с силой врезался в дерево приклада.

   – Нанга! – заорал Теодато. – Нанга, очнись, приди в себя, Нанга! Только не ты! Только не ты, Нанга!..

   Никто не слышал его. Теодато знал уже, что произошло, но не хотел верить; он понимал, что должен выстрелить, и не мог. И потому, борясь с обезумевшим бездушным, он медлил, все еще пытался дозваться до Нанги, но слова его не в состоянии были достичь цели.

   Теодато был молод и ловок, но Нанга физически оказался сильнее; он вырвал наконец ружье из рук противника и замахнулся ножом снова. Это было похоже на толчок, обжегший внутренности огнем, Теодато потерял равновесие и пошатнулся, Нанга сделал шаг, опять поднял руку...

   Холодное чужое лезвие со свистом прошло в каком-нибудь дюйме от щеки Теодато и на его глазах отсекло Нанге кисть. Бездушный закричал нечеловеческим голосом; следующий удар меча оборвал его, перерезав горло. Теодато стоял, бессильно прислонившись к стене, и тяжело дышал. Во рту у него образовался странный металлический привкус, каждый вдох отдавался резкой болью под ребром. Он видел, как рухнуло на пол обезглавленное тело; спаситель его полуосознанным движением стряхнул кровь с клинка, быстро убрал меч в ножны и обернулся. Теодато хотел что-то сказать ему, да не смог, так и остался стоять, прижал ладонь к боку: рубашка его быстро напитывалась горячей влагой.

   – Молчи, – шепотом предупредил его Леарза и поймал, повлек за собой; в соседней комнате уже раздавались встревоженные голоса, когда руосец буквально вытащил Теодато в раскрытое окно.

   – Оставь, – прохрипел тот. – Кажется... он задел мне легкое...

   – Заткнись, я сказал, – погромче буркнул Леарза. Теодато был вынужден ковылять, наполовину повиснув на плече руосца, и ничего не видел перед собою; вот, кажется, где-то совсем близко фыркнула лошадь. Леарза спешно перевязывал рану, лишь бы хоть на время остановить кровотечение, потом велел ему: – Давай, надо забраться в седло... потерпи же...

   – Да ты с ума сошел, – вяло прошептал Теодато. – Я подохну прежде, чем...

   – Ну же! У нас мало времени!

   Теодато почти не помнил, как все-таки действительно оказался в седле; позади него ловко взобрался верхом сам Леарза, и ветер засвистел у них в ушах.

   Сколько времени они так скакали галопом, было неизвестно; Теодато почти потерял сознание и свалился бы, если бы не жесткие руки Леарзы, державшие его. Он слышал, как руосец, кажется, ругается на неизвестном языке, но не осознавал уже этого. Бескрайняя равнина окружала их со всех сторон, но Леарза знал, куда ведет их дорога, и уверенно направлял жеребца. У животного недоставало сил нести двойную ношу с такой скоростью, только руосец хлестал его голомнем меча по крупу, со всей силы бил каблуками сапог; время уходило толчками, вместе с кровью, покидающей тело молодого Теодато.

   Уже почти совсем рассвело, когда лошадь не выдержала и споткнулась, опрокинувшись в замерзшую траву. Леарза предвидел и это и потому успел откатиться в сторону, с трудом, задыхаясь, заставил Теодато подняться на ноги.

   – Давай же, – лихорадочно шептал он, – пошли! Совсем немного осталось!

   – Больно... – криво улыбнулся Тео, которому темнота заливала глаза. – Не могу...

   – Черт бы тебя побрал, не раскисай...

   – Холодно...

   – Подбери нюни, дурак!..

   Теодато почти ничего не видел перед собой, однако в какой-то момент мучительная тряска прекратилась; Леарза отпустил его. Осев на землю, Тео кое-как поднял взгляд.

   Диковинная металлическая машина стояла в сухом ковыле, и утреннее солнце ослепительно блестело на ее остром носу. Сердце у Теодато гулко стукнуло. Инопланетный корабль! ...Как он тут оказался?

   Леарза тем временем достал короткий нож и спешно полоснул себя по ладони; Тео с недоумением смотрел, как руосец провел рукой по поверхности корабля, запачкав металл кровью, и тут вдруг случилось чудо, казавшийся совершенно ровным бок пришел в движение и обнаружил люк, приглашающе раскрывшийся перед ними. Солнце залило внутренности корабля; Теодато даже со своего места мог видеть, что места там очень мало, только на одного человека, и никакого управления будто не видно.

   – Они... послали его... – прохрипел он. – Для тебя. Чтобы ты... спасся...

   – Заткнись и полезай, – сказал Леарза, не заглядывая в его лицо, почти грубо поймал за плечо и помог подняться. – И скажи спасибо профессору Квинну за меня.

   Теодато попытался сопротивляться, но сил у него было явно меньше, чем у здорового руосца; тот практически затолкал его внутрь. Люк закрылся. Теодато чувствовал, как корабль ожил: что-то завибрировало в металлической груди шаттла, замигала приветливая зеленая лампочка. Боль перестала казаться ему такой уж нестерпимой, достигая его будто сквозь ватное одеяло. Глаза его закрылись, и больше он ничего не помнил.

   ***

   В это утро пошел первый снег.

   Снежинки кружились над Централом и падали на замерзшие мостовые; крыши домов забелели, но по мостовым текла кровь.

   Орсо Кандиано вел своих людей на приступ.

   Стража Централа держалась до последнего, и все же им пришлось отступить, закованных было слишком много, они дрались, как звери, как одержимые. Последним бастионом оказался дворец Наследника, в котором веками правили потомки Арлена; теперь бывший бог горящими глазами наблюдал за тем, как загнанные, утратившие надежду люди отстреливаются от нападающих закованных из разбитых окон.

   Марчелло Тегаллиано добровольно остался здесь, среди тех, кто еще выжил, и использовал свой талант, сколько мог; все остальные отступили. Тегаллиано не знал, удалось Фальеру вывести их через северный тракт или нет, и это уже не волновало его. Тегаллиано мечтал об одном: ему хотелось убить Орсо Кандиано, выстрелить ему в грудь, а потом для верности еще всадить пулю в затылок.

   Во дворце оставался и Мераз, который, хотя талант его был бесполезен против таких же, как он, все же стрелял метко, а в рукопашной схватке мало кто мог одолеть его.

   Они держались четверо суток. Это была агония; люди почти не спали и не ели, продолжая отстреливаться, наконец закованные ворвались в северное крыло дворца, но Тегаллиано и его людям удалось забаррикадироваться на втором этаже, и еще долгих восемь часов они удерживали лестницу, прежде чем закованные сумели взобраться наверх в окна при помощи веревок, и тогда Марчелло Тегаллиано понял, что они проиграли.

   Бездушные были разъярены до крайности тем, что защитники дворца так долго не сдавались им, и на этот раз не оставили в живых никого. Все они прекрасно в лицо знали Марчелло Тегаллиано, главу управляющих Тонгвы, и не могли упустить возможности отомстить ему за все существующие и несуществующие обиды; они прибили его за руки гвоздями к стене, на которой была когда-то такая красивая фреска с силуэтом Арлена, и отрубили ему ноги и уши, а он хрипло ругался последними словами и ненавидел их от всей души; они ненавидели его в ответ и дали ему умереть своей смертью, продержав прибитым к стене еще два дня.

   Некоторое недоумение у победителей вызвал лишь Мераз, смело вышедший им навстречу с ружьем; из-за их замешательства он успел убить четырнадцать человек, но потом у него кончились патроны, а через труп последнего убитого перешагнул Орсо Кандиано.

   – Ублюдок, – оскалился Мераз.

   – А ты – предатель, – ровно ответил ему Кандиано и поднял собственный пистолет. – Трусливый раб.

   – Кто, по-твоему, сделал меня рабом?

   – Ты сам, – сказал Кандиано и спустил курок. Выстрел оказался не очень точным, и пуля попала в шею закованного, но не задела даже глотки; Кандиано не стал тратить второго патрона, отвернулся и ушел, оставив Мераза одного в комнате с четырнадцатью мертвыми телами.

   Потом уже только, когда ему сообщили, что Фальер бежал вместе с большинством аристократов, Кандиано впал в бешенство и отдал приказ: немедленно выяснить, в какую сторону они отправились, и пуститься в погоню. Тут уже, правда, он не был вполне властен над своими людьми: слишком они были разгорячены дракой.

   Тонгва полыхала почти неделю, прежде чем Кандиано удалось заставить их отправиться следом за беглецами.

   ***

   Маленький автопилотируемый шаттл подал сигнал о своем отправлении на корабль, и потому на корабле все уже ожидали его; бортовой компьютер сообщал, что все проходит, как нужно, челнок всосало в один из шлюзов большого звездолета, и заботливые механические руки установили его на площадке; шлюз закрылся, насосы накачали воздух обратно в помещение. Вошедшие люди видели, как поднялась крышка люка, но никто оттуда не выбрался.

   – Он ранен, – мгновенно сообразил капитан Лилло и сам поспешил к кораблику; действительно, потерявший сознание человек лежал в кресле внутри, и андроид бережно вытащил его оттуда. – Скорее, носилки!

   Они засуетились; по счастью, предусмотрительные разведчики заранее привели двоих врачей и были готовы к любой неприятности. Капитан Лилло устроил спасенного человека на носилках, которые немедленно поплыли следом за бегущими врачами: в медицинское крыло.

   Уже после этого профессор Квинн озадаченно заметил:

   – Это же не наш руосец.

   – Какая разница? – буркнул Лилло.

   Спасенный человек был ранен в правый бок; ранение, очевидно, было ножевое, и лезвие задело легкое. Рана не была смертельной, но он потерял много крови, и врачам пришлось повозиться, но наконец главный хирург сообщил ожидавшим разведчикам, что жизнь спасенного вне опасности, через несколько часов он придет в себя.

   – Как такое могло случиться? – буркнул Таггарт, сидевший вместе с профессором и капитаном Касвелином в холле возле медицинского крыла. – Ведь шаттл был запрограммирован на ДНК Леарзы, и его одного.

   – Ответ должен быть очевиден, Эохад, – спокойно отвечал ему профессор, – шаттл был активирован самим Леарзой. Но ведь никто не говорил, что после активации нельзя посадить в корабль любого другого человека.

   Они помолчали.

   – Леарза предпочел спасти его вместо себя, – потом вздохнул капитан Касвелин. – Профессор, имеет ли смысл посылать вторую капсулу?

   – Пока подождем, – сказал Квинн. – Надо узнать от господина Теодато, как обстояли дела, когда он покинул планету. Что, если Леарза сделал это потому, что сам уже не мог спастись?

   Никто из них не ответил ему.

   По прошествии нескольких часов подопечный в медицинском крыле действительно пришел в себя; он открыл глаза и почти сразу воскликнул:

   – Леарза!..

   – Тихо, – предупредили его. – Не дергайтесь, господин Дандоло, вам только что наложили швы.

   Теодато выдохнул и осторожно уже повернул голову. Он узнал этот голос; действительно, возле него стоял пухлый профессор, держа под мышкой планшет. Несколько мгновений Теодато боролся с внезапно возникшим жжением в носу: ему зачем-то чертовски захотелось плакать. Взяв себя в руки, он хрипло спросил:

   – Господин Квинн?.. Это значит, что я на вашей станции?

   – Вы находитесь на нашем космическом корабле, господин Дандоло, это верно. Я, признаться, весьма рад тому, что удалось свидеться с вами снова; в конце концов, мы так и не отблагодарили вас за прошлый раз, когда ваш самоотверженный поступок спас наши жизни.

   – Ерунда... – пробормотал Теодато. – Леарза, господин Квинн!.. Леарза остался там...

   – Да, мы знаем об этом.

   Тео скривился; боли он не чувствовал, но в груди у него как-то странно прихватывало, и смутное беспокойство не давало ему покоя.

   – Господин Квинн, пожалуйста, спасите его, – попросил он. – Он знал, что вы отправили этот корабль, но посадил в него меня, а сам остался... пожалуйста, отправьте еще один!

   – Хорошо, – отозвался профессор.

   ...Теодато Дандоло по-прежнему находился в медицинском крыле (только теперь он обратил наконец внимание на окружающую его обстановку и не удержался от бездумного восторга), когда капитаны собрались в центральном холле корабля.

   Лилло хмурился.

   – Мы отправили капсулу, – сообщил он, – но, достигнув пояса Ван-Аллена, шаттл взорвался. Пытаемся понять, в чем дело.

   Профессор Квинн мягко отодвинул в сторону мешавшего ему Синдрилла и подошел поближе к мониторам бортового компьютера; какое-то время он молча внимательно рассматривал изображенные на них данные.

   – Разрушение идет быстрее, чем на Руосе, – потом заметил он. – Кажется, мы недооценили уровень развития этой расы. Они ушли далеко. Обратите внимание на цвет гистограммы, капитан Лилло...

   – Радиация сильно возросла, – тогда произнес Лилло. – Понятно. Обшивка капсулы недостаточно прочная, а внутри нее слишком чувствительные элементы... мы могли бы миновать радиационные пояса на звездолете, но так рисковать ради одного-единственного человека...

   – Что же, получается, – произнес Таггарт, стоявший чуть поодаль, скрестив руки, – Леарза обречен?

   – С уверенностью сказать нельзя, – отозвался профессор. – Но шансы его только что стремительно уменьшились.

   ***

   Много веков тому назад их далекие предки отправились в негостеприимную степь, чтобы жить там среди лишений и невзгод, с тех пор утекло много времени, но вот история повторилась, и они вновь оказались посреди голой степи.

   Разбили лагерь на берегу Атойятль, в стороне от разрушенного города, и понемногу начали стекаться люди. Беженцы шли со всех сторон: война охватила Анвин целиком. Рассказывали жуткие истории, леденящие кровь в жилах, о том, что творили закованные в том или другом городе, о том, как перебили всех отшельников в одном из монастырей, как убивали детей, насиловали женщин.

   – Господи, – вопили несчастные, потерявшие все люди и падали на колени, поднимая руки к небу. – Господи, за что ты караешь нас?

   Марино Фальер молчал: он знал, что там, в этом черном бездушном небе, по-прежнему затаились инопланетяне.

   Знал он и то, что в это время толпы закованных, обезумевших от жажды крови, окончательно покинули развалины Тонгвы и устремились следом за беженцами. Необходимо было уходить; обороняться на ровном месте они не смогли бы. Потому он отдал приказы, и люди принялись готовиться: у них был еще один путь к отступлению, последняя надежда, могучая река Атойятль, никогда не замерзающая, катившая свои черные волны на север. Там, далеко на севере, Атойятль впадает в Ледовитый океан; на берегах этого холодного океана высятся горы, быть может, там получится укрыться и выжить.

   Хотя это будет задача не из легких, точно.

   Между тем начали происходить пугающие события в самом лагере: люди сходили с ума, впадали в бешенство, кто-то покончил с собой, бросившись в реку, кто-то поднял оружие на своих же. Природа будто тоже решила в это время обрушить весь свой гнев на проклятых аристократов Анвина, стояли морозы, каких давно уже не было, и мрак почти не рассеивался.

   Леарза, находившийся в это время во всеми покинутом городе, хорошо знал, что это значит. Он уже однажды пережил подобное.

   Он устроился в заброшенном доме, разжег огонь в камине, использовав разломанные остатки мебели, и сидел в сумраке, чувствуя легкое содрогание земли под ногами. Нет; второй раз, пожалуй, ему этого не пережить... да он и не заслужил. Слишком много крови запачкало его руки. Он взял на себя эту ответственность... поздно слагать ее.

   Ночь была чудовищно холодная, так что даже пламя мало спасало от всепроникающего мороза; Леарза завернулся в плащ с чужого плеча, протянул руки к огню. Он был один в целом городе; казалось, что он один во вселенной.

   Но, впрочем, он уже никогда не будет по-настоящему один?..

Они жертвовали жизнями своих товарищей, чтобы спасти чужую планету

.

   – А я пожертвовал жизнью чужого народа, чтобы спасти другой, не менее чужой, – хрипло рассмеялся Леарза в ответ. – Сколько их погибнет, миллионы, миллиарды?

Они все равно погибли бы. Ты лишь ускорил этот процесс.

   – Да что с тобой такое, Асвад? Ты никак пытаешься убедить меня в том, что я белый и пушистый? На тебя не похоже. ...А, или тебе тоже хочется жить?

   Асвад рассмеялся в ответ. Леарза мог бы и не говорить ничего вслух, но он давно уже ни с кем не разговаривал, и звук собственного голоса немного успокаивал его.

   Асвад всегда был с ним; Асвад был его частью. Что ж, безумие ничуть не хуже любого другого. По крайней мере, теперь темный бог не опаснее домашнего котенка, потому что со смертью Леарзы он и сам прекратит всякое существование.

Тебе не кажется, что есть еще дела, которые ты обязан был сделать и не сделал?

   – Я все сделал, что мог, Асвад. И ты сам знаешь не хуже меня; вероятность спастись для меня близится к нулю, если не ушла в минус. Второго шанса не будет, и кеттерлианцы – не боги.

Все же ты можешь попытаться. Кому, как не тебе, приводить в исполнение события с вероятностью, близкой к нулю?

   – Если я попытаюсь и окончательно съеду с катушек? Как другие Одаренные моей расы, а?

Ты же в курсе, что они сходили с ума, если происходило событие с отрицательной степенью вероятности.

   – ...Да, я в курсе.

   И наступила тишина. Леарза смотрел на язычки пламени в камине; тоска снедала его изнутри. Он знал и то, что слова Асвада – всего лишь отражение его собственных чаяний. Человек – глупое существо, человек не перестает надеяться даже тогда, когда весь мир против него.

   Потом он уткнулся носом в колени и замер так на какое-то время. Чернота перед глазами странно рассеялась; Леарза потерял дыхание.

   Это был сумрак, но совсем не

такой

, это был сумрак кухни, которую он когда-то давно так любил за яблоневые тени в окнах, за теплый пол, за круглую лампу с тканевым абажуром.

   Она сидела за столом, как она часто сидела, с кружкой кофе перед собой, с планшетом в руках, но мысли ее были далеко, и она подняла голову, глядя куда-то наверх, и ее щеки чуть заметно блестели влагой. Будто опомнилась, опустила взгляд; он видел, как экран планшета моргнул и вывел его собственную фотографию, на которую она смотрела бесконечно долго, осторожно касаясь экрана кончиком пальца, и на машинку капали круглые прозрачные капли.

   Он резко вскинулся и потряс головой.

   – Нет! Не обманывай меня, скотина!

   Но Асвад молчал.

   Леарза выругался; от холода губы его тряслись, и он опять обхватил себя руками за колени, какое-то время сидел почти неподвижно, потом принялся яростно ерошить себе волосы.

   Воля его истончилась в эти моменты, как тающий кусок масла, и ему ничего так не хотелось, как изменить собственное будущее, которое он сам прописал для себя, сдаться, выкинуть из головы все про ответственность и вину...

   – Да чтоб тебе, ублюдок! – заорал он. – Это невозможно! Слишком поздно уже, понимаешь ты?! Есть только один способ, и у того слишком маленькая вероятность...

Но она не равна нулю

.

   ***

   Ветер угрожающе завывал в пустых углах зданий, швырялся снежной крошкой, неожиданно пытался сшибить с ног. Никого здесь не было и не могло быть; космонавты, некогда обитавшие тут, были мертвы, их корабли давно сгорели в огне взрыва, устроенного обезумевшим Традонико. Но Леарза знал, что шансы есть, и потому искал.

   Холод пронизывал его до костей; все, что у него было с собой, – электронная сигарета, засунутая в карман куртки, и пистолет в кобуре под правым плечом. Он будто бы без особого смысла бродил в руинах, глядя по сторонам, но в самом деле куда более надежная, чем случайность, сила вела его; вот наконец чаяния его сбылись, и он наткнулся на заброшенный открытый полигон, на котором высилась совершенно целая ракета, устремленная носом в небо.

   Нетерпение охватывало его; Леарза, позабыв о всякой осторожности, кинулся к этой ракете. Ладони его хлопнули по металлической поверхности, он обжегся о ледяной металл и чуть не вскрикнул, потом уже осторожнее осматривал ее, наконец догадался поискать взглядом лестницу. Корабли анвинитов были допотопными в сравнении с кеттерлианскими красавцами, но это было неважно теперь, он действительно нашел высокую тяжеленную лестницу на колесах, которую, должно быть, пододвигало раньше как минимум два человека, и долго с огромным трудом волочил ее, сопротивляясь ветру и холоду, наконец взобрался по ней наверх и нырнул в наполовину открытый люк.

   В корабле была совершенная темнота; оставив люк по-прежнему открытым, (он в любом случае не смог бы теперь закрыть его), Леарза продолжал поиски. Корабль стоял вертикально, длинные коридоры напоминали собой шахты, по их бокам всюду были лестницы, по которым Леарза вынужден был карабкаться; вот он добрался до небольшой совсем комнаты, в которой темнели кресла, и с трудом устроился в одном из них. Сидеть было неудобно и странно: спинка кресла располагалась параллельно земле. Замерзшие руки руосца с трудом нашарили панель управления.

   Так... теперь шанс того, что в этой ракете осталось топливо, равен приблизительно восьми процентам... есть! Попадание. Мягко включился электрический свет; хотя аристократы презирали электричество и избегали использовать его в своих особняках, здесь без него было не обойтись.

   Управление было совершенно незнакомым для Леарзы, и он, закрыв глаза, полностью отдался на волю своего предвидения. Руки его скользили по панели управления, наугад нажимали какие-то кнопки, наконец нашли нужную; он уловил скрежет закрываемого люка. Так... корабль содрогнулся, потом что-то глухо зарокотало далеко внизу, громче... еще громче...

   Взрыв!.. Леарза открыл глаза и счастливо рассмеялся: это означало, что заработали все линейные двигатели анвинитского корабля, и с мощным ударом вырвавшегося из сопел огня о землю ракета взмыла в воздух, стремительно набирая скорость.

   Неужели удалось! Он в эти мгновения совершенно ни о чем уже не думал, только о том, что он летит. Вероятность запустить чужой корабль была так мала, и помимо того его ждали тяжелые испытания, – радиационный пояс Ван-Аллена, преодолеть который тоже не так-то просто, и...

   Корабль разогнался до первой космической, и Леарзу вжало в кресло со всей силы. Закладывало уши, в голове гудело; это не мешало ему счастливо смеяться, и впервые за долгое, долгое время в груди у него проснулась горящая надежда. Приборы на панели управления показывали какие-то цифры, он ничего в этом не понимал, но пока все шло как надо. Так... кажется, вот эти обозначают высоту... знать бы еще, сколько это в переводе на единицы измерения Кеттерле...

   А потом перегрузка начала уменьшаться, и Леарза почувствовал, как стремительно нарастает знакомое уже ощущение невесомости. Это означало, что корабль покидает атмосферу планеты.

   "Если этот фортель получится, – подумал он, – я начну всерьез изучать космонавтику".

Сначала проверь, не прихватил ли ты с собой чего лишнего на память с Анвина

, холодно отозвался Асвад.

   Смутная тревога больно уколола его в грудь; Леарза, убедившись в том, что корабль продолжает движение, осторожно оторвался от кресла и поплыл, отталкиваясь руками и ногами, вниз, в коридор.

   Он еще только опускался по шахте коридора, но уже знал, что предчувствие не обмануло его. Он был на корабле не один.

   – Думал, уйдешь безнаказанным? – раздался сиплый голос позади него. Леарза остановился, поймав рукой скобу лестницы, и медленно обернулся.

   Из бокового ответвления в коридор выплыл Марино Фальер.

   Вид у Наследника был растрепанный; ясно, что он несколько дней провел в полном одиночестве в ледяной пустыне и, должно быть, едва не замерз насмерть, его волосы отросли, подбородок совсем закрыла неопрятная борода.

   Глаза его блестели.

   – ...Нет, – помешкав, отозвался Леарза. – Не думал. Ты, значит, предвидел, что я попытаюсь бежать.

   – Да, я предвидел это. Не думай, будто тебе удалось полностью блокировать мое предвидение, руосец.

   Леарза мягко, почти незаметно отодвинулся от него.

   – Я никогда не блокировал его, Фальер, – возразил он. – Ты не понимаешь этого, но ты сам лишил себя зрения.

   – Вот как?

   – Я просто знал, что это твое слепое пятно, – сказал Леарза. – Ты не

хотел

в самом деле видеть правды, ты хотел видеть лишь то, что устраивало бы тебя. Чтобы видеть будущее, необходимо быть полностью объективным, Фальер. Ты же не научился даже хотя бы уважать своего врага.

   – Как можно их уважать? – оскалился Наследник. – Они сами рады считать себя никем, червями в лоне земли! У них нет никакой гордости! Они – пятно на лице Человечества!

   – Эта твоя идея, – отозвался Леарза. Фальер между тем надвигался на него, и в руках у Наследника мелькнул нож. – Она убивает. Фанатизм убивает и тебя, и твой народ, Фальер!

Ты

слишком горд для обезьяны, сравнительно недавно обучившейся мыслить!

   – Без идеи нет человека! – крикнул Фальер и замахнулся ножом; он не привык к невесомости, и потому его взмах ни к чему не привел, только бросив его вперед, и Леарза легко увернулся. – И ты принял сторону этих недолюдей, но ты хотя бы раз задумывался о том, к чему они стремятся? К чему они идут, какова цель их существования?

   – Цель существования любого человека в том, чтобы просто наслаждаться жизнью!..

   Оттолкнувшись ногами от стены, Фальер на этот раз стремительно помчался прямиком на Леарзу; он очевидным образом

предвидел

, и Леарза не успел увернуться, пришлось хватать противника за руки, он с трудом успел поймать запястье руки с ножом.

   – К чему все эти абсолюты, единение с богом! Может статься, и бога этого нет! Почему те, кто не верит в него, должны прекратить свое существование? Только оттого, что ты так пожелал? А, Фальер? – проорал Леарза прямо ему в лицо; Фальер судорожно дергался, и Леарза потерял опору, они вцепились друг в друга и поплыли по коридору, но не обращали на это внимания, потому что стоило расслабиться – и противник мог обернуть вероятность в свою пользу, нанести решающий удар.

   – Потому, что они не заслужили жизни! Они недостойны называться людьми!

   – Потому что ты совсем обезумел! – перебил его руосец и попытался пнуть между ног, но тот успел увернуться. – Даже этот твой бог, если он и есть, не мешает им жить! Ты ставишь себя выше бога, Фальер, если желаешь им смерти!

   Наследник тем временем с силой оттолкнулся ногами, и они полетели вперед, а потом Леарзе выбил дыхание удар спиной обо что-то, так что он едва не выпустил своего противника, тот знал об этой вероятности и еще рьяней задергался, однако Леарза вовремя сжал пальцы. Не один Фальер предвидит будущее, чтоб черти его забрали!.. Китаб стремительно, без замаха опустил голову, лбом ударил Фальера точно в лицо, так что капли крови разлетелись во все стороны круглыми шариками, тот не растерялся, и даже острая боль от сломанного носа не остановила его, он сам потащил Леарзу на себя и попытался укусить; Леарза успел на этот раз быстрее и впился зубами в запястье правой руки Фальера. Тот не удержал нож, и сверкающее лезвие выскользнуло из его ладони, Леарза тут же ударил ногой об стену, и нож оказался вне досягаемости обоих врагов.

   – Ты, по крайней мере, все равно умрешь, – невнятно выдохнул Фальер. Они по инерции летели по коридору, приближаясь к хвосту корабля, несколько раз еще стукались о стены, и теперь уже борьба их стала чисто животной. Предвидение мало помогало Леарзе: противник его точно так же угадывал будущее. Не успев увернуться, он сильно ударился головой о металлический выступ, чуть не выпустил Фальера, а тот только этого и ждал, сумел освободить одну руку; высока была вероятность того, что он схватится за горло, и Леарза вскинул собственную ладонь, желая перехватить его, но Фальер предпочел другой путь.

   Пальцы его вцепились в рукоять пистолета, сидевшего в кобуре под правым плечом Леарзы.

   Этого уже было никак не избежать, и Леарза отлетел в сторону, когда Фальер сам оттолкнулся от него; в затылке по-прежнему была сильная боль, он замешкался, предвидение уверенно сказало, что Фальер не попадет в него.

   Наследник поднял руку с пистолетом, и действительно, не рассчитал теперь: от резкого движения он поплыл назад, и в тот же момент палец его нажал на курок. От выстрела сам Фальер стремительно полетел к носу корабля, а пуля, свистнув возле самого виска Леарзы, лязгнула об обшивку корабля и канула в темноте.

   – Дрянь, – успел выдохнуть Леарза; он знал в это мгновение, что пуля не остановится, пока не достигнет самого дна, раскрытой двери в машинное отделение, и не попадет в топливный бак.

   В следующий миг мир выцвел.

   Леарза уже не знал этого; топливный бак загорелся, пламя моментально распространилось по всей хвостовой части корабля, произошел мощный взрыв, слабые посередине перегородки треснули, и нос звездолета оторвался. Воздух улетучился очень быстро, огонь, охвативший тело китаба, угас, и обгоревший, потерявший сознание Леарза оказался в открытом космосе.

   ***

   Темно.

   Какое-то движение.

   Чье-то дыхание совсем близко, но слышно глухо, будто сквозь слой марли.