Текст книги "Лиловый (Ii)"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)

   Это было странное место, но Леарза вдруг сообразил, что оно похоже на трактир: пусть столики здесь были из какого-то неведомого материала, и стулья высокие, непривычной формы, но все же здесь сидели люди со стаканами, и фоном играло что-то вроде музыки: признаться, поначалу Леарзе показалось, что это просто шум.

   Каин усадил его на стул и сам уже весело общался с девушкой, подбежавшей к ним, а Леарза тем временем все-таки сунул руку в карман, оттягивавший куртку, и обнаружил там слиток какого-то металла, холодного и гладкого наощупь. Выудил его; металл тускло сверкнул на него серебром, но в темноте было почти невозможно рассмотреть подробнее.

   – Крутая штука, – сообщил ему Каин, бесцеремонно ткнув в слиток пальцем. – Обладает памятью формы. Ты когда-нибудь встречал такие металлы?

   – Как это – память формы?

   – Берешь ты, например, ложку из нее, – охотно пояснил Каин, – силой сгибаешь, нормально, ложка погнулась. А потом берешь, нагреваешь чуток – и вот! Ложка снова выпрямляется. Я когда учился, девчонкам с филологического фокусы показывал. Они у меня ложки гнули, а я выпрямлял их силой мысли! Некоторые даже верили. ...О, а вот и первый пришел.

   Леарза недоуменно обернулся: к ним действительно подошел какой-то человек, которого поначалу в темноте он не разглядел, лишь видел, как то ли лысина, то ли очень светлые волосы блеснули в тусклом свете.

   – Здорово, – обратился к нему Каин.

   – Значит, говорить сегодня будем на языке Руоса, – безо всякого акцента заметил подошедший, обернулся к Леарзе. – Привет, парень. Или как там у вас говорили? Мир тебе и твоему божеству?

   – Это Сет, – представил его Каин, и белобрысый, – теперь Леарзе стало видно, что у него на самом деле очень светлые волосы, правда, и некоторая залысина на лбу тоже имеется, – опустился на стул за их столиком.

   – Я не видел этого пройдоху добрых десять лет, а он только теперь позвал меня, и для чего?.. Ну, впрочем, я все равно рад, – все тем же ровным баритоном произнес Сет. Девушка принесла им пять стаканов, наполненных каким-то темным напитком; значит, Каин пригласил еще кого-то? Леарза осторожно понюхал содержимое своего стакана: пахло чем-то странным, на арак уж точно не похоже. Впрочем, за последнюю неделю он пробовал самую разную местную еду, и необычную тоже. Кое-что ему нравилось.

   – Мне кажется, или ты еще полысел, балалайка? – радостно поинтересовался Каин. Сет скривил рот: он у него был необычной формы, с глубокой ямкой под носом, почти разделившей его верхнюю губу на две половинки.

   – Сам ты балалайка, чучело. Ничего и не полысел, это тебе кажется. А ты никак потолстел.

   – Вот еще, глаза протри!

   Леарза с любопытством переводил взгляд с одного на другого и вдруг заметил, что страх и чувство одиночества у него как-то странно отступили на второй план; пусть он был в совершенно чужом месте, но он все-таки был не совсем один. Рядом сидел Каин – все тот же самый добродушный Абу, пусть и без привычной красной тюбетейки и полосатого халата, но все же его рубашка была с легкомысленным рисунком, а на столике рядом со стаканом Леарзы по-прежнему лежал слиток неизвестного металла, который Каин неведомо зачем таскал с собой в куртке. Сет тоже совсем не был похож на бездушную машину, какими всего полчаса назад казались Леарзе все проходившие по улице люди. У него были живые черные глаза, еще более живые оттого, что один был как-то неуловимо выше другого, и подвижный рот, то и дело то кривившийся, то расплывавшийся в ухмылке.

   – Трудно тебе у нас? – спросил он у Леарзы, и Леарза, смешавшись, осторожно ответил:

   – Непросто. Профессор говорит, мне придется потратить не один месяц, чтобы выучить ваш язык.

   – О да, биокарты тебе не видать, – хмыкнул Сет. – Ну что же, временами я думаю, биокарты – для ленивых. Что бы все эти дураки без них делали? Да они два на два не перемножили бы.

   – Кто о чем, а лысый о расческе! – радостно и непонятно к чему возвестил Каин, за что совершенно неожиданно получил щелчок в лоб от Сета. Звук получился очень звонкий, и Сет расхохотался:

   – Голова-то пустая, слышишь, как звякнуло?

   – Зато не лысая!

   – Ага, что я вижу, – раздался новый голос откуда-то позади; Леарза оглянулся. Еще один человек подошел к ним и снимал короткий плащ, поблескивавший дождем. – Каин, как всегда, дразнит лысого. Успокойся, Сет, говорят, волос долог – ум короток. Так, хвостатый? ...Привет, парень. Я слышал, ты с Руоса?

   – Стали бы мы иначе разговаривать на его языке, – фыркнул Каин. – И не выдирай цитаты из контекста! Там было про баб.

   – Кстати о бабах...

   – Опаздывает. Сказала, "через полчасика буду". Ну-ну.

   Леарза совсем запутался; они разговаривали на его родном языке, и так бегло, что рыжий Гавин должен был рвать на себе волосы от зависти, но в то же время все трое говорили быстро и временами о вещах, которых он не понимал; впрочем, почти сразу они все переключились на него самого.

   Последний пришедший был высок, не ниже Каина ростом, пожалуй, и его мокрые короткие волосы темно блестели в слабом освещении бара.

   – Корвин, – представился он Леарзе, видимо, не дождавшись, пока про правила приличия вспомнит Каин. – Вообще говоря, я тут, можно сказать, по работе. Впрочем, у вас наверняка ничего подобного не было, но если примерно, то я занимаюсь тем, что пишу всякие штуки, а люди потом читают.

   – Книги? – уточнил Леарза.

   – Нет, не книги. Книги пишут серьезные люди, – фыркнул Корвин.

   – А он пишет сплетни, – ехидно вставил Каин со своего места. Сет приглаживал волосы на своем лысеющем лбу, немножко потешно зачесав их с затылка. Получившаяся жиденькая челочка ему не шла.

   – Не совсем. Ну ладно, будем считать, что сплетни.

   – В общем, он хочет написать сплетню про тебя, парень, только имей в виду, что все, что ты скажешь, может потом быть использовано против тебя! Он же сплетник.

   – Д-да ладно, – растерялся Леарза. – А что, и прямо все будут читать?

   – Ага. Ну, кто захочет, конечно. Но сейчас многие тобой интересуются, знаешь ли, в последний раз разведчики привозили на Кэрнан людей с другой планеты больше сорока лет назад.

   – Что-то я не заметил, – глухо сказал китаб, вспомнив бесчувственные лица на улице; эти лица зачем-то мучили его. Их взгляды проходили насквозь, будто его и вовсе не существовало в природе. – Они ходят с таким видом, будто они не живые, а... а машины.

   Трое его собеседников переглянулись.

   – Это только кажется, – осторожно сказал Корвин. – Просто людей на Кэрнане очень много, несколько миллиардов. Когда тебя окружает такое количество незнакомцев, они действительно сливаются в одну массу, и перестаешь на них смотреть...

   – Ну, мы-то очень даже живые, – заявил Каин и широко ухмыльнулся. – Подожди, еще окажется, что чересчур.

   – Угу, эта скотина додразнится до такой степени, что захочется съездить ему по роже.

   – Э, это рискованно, череп у меня крепкий.

   – По-моему, лет двадцать назад у меня все-таки получилось выбить тебе два передних зуба.

   – Только потому, что ты схитрил и взял кирпич.

   – Видишь ли, мы все знаем друг друга уже очень давно, – между тем пояснил Леарзе Корвин. – В каком-то смысле мы одноклассники... э, тебе рассказывали что-нибудь про то, как у нас учатся дети?

   – Да, в школах... а потом в университетах.

   – В общем, не удивляйся очередным удивительным историям, – фыркнул тот. – На моей памяти Каину раза три выбивали зубы и однажды умудрились вывихнуть руку.

   Темный напиток, поначалу показавшийся Леарзе безалкогольным, неожиданно ударил ему в голову; китаб не сразу заметил это, лишь потом, когда почувствовал полузнакомую легкость в ногах. Это было особенное состояние; в своей жизни Леарза нечасто пил арак, но там все было по-другому и не так... легко, что ли. Все трудности, все неразрешимые вопросы вдруг оказались такими простыми и глупыми, и о них вовсе не хотелось думать. Ему вдруг вся ситуация представилась в совершенно ином свете: ведь он попал в мир, в котором все люди такие, как он... ну, почти. Никто не обладает таинственными силами, которые позволяют разжечь пламя мановением пальца, зато все владеют знаниями! И эти знания позволяют нечто куда более необыкновенное. И теперь, если он, Леарза, будет рассказывать о своих задумках, какие ему приходили в голову еще в родном сабаине, никто не станет смеяться над ним, а если и станут, то лишь потому, что все это им уже давно известно.

   И Леарза принялся рассказывать Корвину о своих пиротехнических опытах.

   Тот улыбался и спрашивал со знанием дела; оттого молодой китаб совершенно увлекся и даже совсем не заметил, как опустевший стакан перед ним заменили на новый, полный, а Каин с Сетом уже орали друг на друга, но их разговора, к тому же, все равно перешедшего на язык Кеттерле, он и не слышал.

   Прервали их неожиданным образом: к столику подошел еще кто-то, Леарза не обратил внимания, Каин и Сет – и подавно, один Корвин поднял взгляд и коротко кивнул. Этот кто-то сел между Корвином и Сетом. Проверил стаканы: почти все пустые, тогда чужая рука стянула стакан из-под носа Леарзы, да он не обратил никакого внимания, потом вовсе попытался отпить из пустого стакана Корвина. Тот улыбнулся и помахал рукой девушке-официантке.

   И тут вдруг по столу ударили с такой силой, что Леарза оборвал себя на полуслове и едва не подпрыгнул, и даже Каин с Сетом заткнулись и изумленно посмотрели на источник грохота.

   Она села обратно и мило улыбнулась.

   – Добрый вечер, мальчики, – сказала она. – Я никого не отвлекаю?

   – Тильда! – наперебой заорали остальные.

   – Опоздала на два часа!

   – А я твое пиво выпил!

   – Познакомься, это Леарза, – невпопад добавил Корвин. Леарза медленно поднял руку. Она улыбнулась снова и посмотрела на него.

   – А я Тильда, – представилась она.

   – Вот, – загоготал Каин, помахав зачем-то рукой у нее возле рта. – Вот поэтому и Тильда.

   – У них письменность другая, он не поймет, – фыркнул Сет. Леарза смотрел на ее рот. Она улыбалась, но только чуточку, и ее тонкие губы были забавно изогнуты волнистой линией, будто одна половина ее рта была приподнята над второй. Она вся была такая, немножко неровная: нос-кнопочка на одну сторону, левый глаз немного не такой формы, как правый, одна бровь дальше другой. И все-таки она была очень симпатичная, особенно этот ее волнистый рот.

   Тильда заглянула в стакан, который стянула у Леарзы, потом с укоризной посмотрела на Каина.

   – Спаиваете его, значит, да? Каин, ты подлец. Ты-то можешь хоть целую бочку этого пойла выпить, а ему наутро плохо еще станет!..

   – На моей родной планете, – взволнованно сказал Леарза, – было принято пить и напитки покрепче.

   Она немедленно, как куница, изогнулась над столом и склонилась совсем вплотную к нему, коротко понюхала и фыркнула. Леарза остолбенел; он мог только чувствовать, что от нее пахнет чем-то неуловимо-сладким, и видеть ее разные серые глаза.

   – Ага, – потом протянула Тильда, опускаясь на свой стул. – Уже можно и покуражиться, ну да. Кстати, Каин! А где моя порция пойла?

   – Уже несут, – спешно сообщил Корвин, и вскоре и вправду на стол им поставили еще пять стаканов. Тильда, задрав нос, придвинула к себе сразу два.

   Леарза чувствовал себя странно; ему отчего-то невыносимо хотелось говорить, чтобы привлечь ее внимание, чтобы она отвечала ему, но он не знал, о чем, и было даже немного страшно, что она будет смеяться над ним. Не раздумывая, он схватился за один из стаканов, так что за последний оставшийся передрались Каин и Сет, размахивая руками, пока в конце концов не смахнули его со стола и не устроили совместный плач по этому поводу. И тут – о Хубал милостивый! Эти серые глаза сами обратились к нему.

   – Как тебе у нас? Наверное, совсем не так, как ты думал?

   – Да, – с радостью ответил Леарза. – Мне и в голову не приходило, что можно построить дом, в котором будет больше ста этажей. Зачем им столько?..

   Ее волнистый рот улыбнулся, растянувшись в неровную скобочку.

   – Людей на свете больше, чем ты себе представляешь, наверное. К тому же, в одно время всем очень нравились такие дома. Знаешь, у каждого поколения есть свои пристрастия. В то время мы непомерно кичились тем, что мы умеем так строить, и всем хотелось жить как можно выше, чтоб можно было воображать себя богом, выглядывая из окна, – звякнул короткий смешок. – Вот и понастроили.

   – Это ее занятие по жизни, – радостно встрял Каин.

   – Работа? – уточнил Леарза. – Ты строишь дома?

   – Ну, не своими руками, конечно, – рассмеялась она. – Я только придумываю их, а строят машины. Это интересная работа, ведь дома бывают очень и очень красивыми. И очень разными. На Кэрнане есть не только высотки.

   – Кстати, тут даже есть одна пустыня-заповедник, – сообщил Каин, – хотя, может, тебе горы больше по вкусу? Мы могли бы туда съездить!

   – Но это же, наверное, далеко? – удивился Леарза.

   – Ха! Думаешь, с такой скоростью, с какой мы сегодня летели, мы не облетим всю планету за полтора часа?

   – Только не сейчас, – возразила Тильда, – такие вещи на пьяную голову не делаются! Зато будет повод собраться всем вместе еще раз.

   Встретиться снова; Леарза еще не до конца осознал эту мысль, но уже с жаром соглашался с девушкой. Они принялись договариваться, когда встретятся в следующий раз, для поездки в неведомый Гвин-ап-Нуд, правда, чем завершились переговоры, Леарза уже не помнил: остаток того вечера полностью растаял для него в лиловом тумане.

   ***

   Тусклый свет заливал комнату; кажется, сегодня было пасмурно, и небо затянуло тучами. По-прежнему сновали в тучах крохотные точки аэро, и поблескивали зеркальные небоскребы; в комнате нашелся Гавин Малрудан, который сидел за широким столом возле окна, сунув стилус за ухо, и что-то тыкал в своем коммуникаторе.

   Чувствуя определенную слабость во всем теле и сухость во рту, Леарза шагнул на свет; голова у него немного кружилась. Должно быть, вид у него был не очень, помощник профессора поднял взгляд и рассмеялся.

   – Да, Каин не знает меры! – заметил он. – Профессор очень ругался на него ночью, когда он буквально приволок тебя на себе.

   Леарза медленно опустился на мягкий диван, прикрывая глаза ладонью. Было больно смотреть на свет.

   – Я действительно чувствую себя не очень, – признался молодой китаб. – Этот ваш напиток... как он там называется, пиво?.. Кажется, будто в нем совсем нет алкоголя, но после пятой кружки...

   Гавин снова фыркнул.

   – Это вещь обманчивая, – согласился рыжий. – Конечно, Каин может сколь угодно много, это ему вода. Надеюсь, он хоть драки не устроил?

   – Нет... к-кажется, а хотя... да нет, вроде бы они в шутку...

   – А-а, он Сета с собой. Небось и вся их компания, верно? Тильда, Корвин.

   – Да. Они сказали, что они одноклассники.

   – Угу, дружат едва ли не с момента сборки.

   – С... чего?

   – Ну, с тех пор, как их собрали, – пожал плечами Гавин. – Ведь все четверо – андроиды. Ты не знал? Искусственные люди.

   Леарза молчал, не отрывая ладони ото лба.

   – Я Каина с самого своего детства, – не заметив, продолжал помощник профессора. – Его мой двоюродный дедушка. Так что в каком-то смысле он мой дядя!

   – Так это правда, – прошептал Леарза.

   – Что?

   – Что вы... научились делать искусственных людей.

   – Ну да, конечно, – будто бы удивился Гавин, – профессор что, еще не рассказывал тебе? Ой! ...Ну, в общем, да, это и есть одна из главных причин катарианского раскола. Когда первую машину, которая могла разговаривать, Тирнан Огг и стал против этой машины. Так что это уже очень давно! Мы называем их андроиды, а еще иногда младшие. Кажется, это из какого-то стихотворения. Там, "младшие братья человечества", и вот.

   Леарза поднялся; обеспокоенный немного, Гавин тоже вскочил, ему показалось, что китаба шатнуло, но тот стоял прямо, лишь наклонил голову, так что его глаз не было видно.

   – Что-то мне совсем дурно, – блеклым голосом произнес он. – Я пойду... к себе.

   И ушел; Гавин только пожал плечами в некотором недоумении.

   Пустая холодная комната встречала хозяина. Леарза подошел к окну и остановился, выглядывая на высотный город. Мертвый город... искусственные люди.

   Они обманули его.

   Может быть, и все они были просто хитрыми машинами, а вовсе не людьми? Бездушные, черствые изнутри, и тем страшней ему делалось оттого, что они, машины, так искусно умели притворяться живыми, они обманули его, за улыбчивым лицом Каина не было ничего, кроме железа, красивые глаза Тильды были, наверное, сделаны из стекла...

   Это потрясло его, и Леарза ничего так не хотел, как сбежать отсюда, исчезнуть, раствориться. Спастись. Может быть, ему всегда чересчур даже нравились механические приспособления, но всему должен быть предел, как возможно расстаться со своей человеческой сущностью, променять живую душу на машину?..

   Он метался по комнате, не чувствуя тошноты и головокружения, и только думал о том, что теперь ему делать. Он был совершенно беспомощен и одинок, окруженный бездушными созданиями, чужой здесь... враждебный им.

   Тысячи лет назад их предки, – предки ли?.. создатели, – уничтожали его предков, изгнали их, заткнули говоривший правду рот. И теперь они отыскивали планеты, одну за другой, и... если профессор лгал? Если можно было все спасти? Если...

   "Я схожу с ума", повторял про себя Леарза, плюхнулся на стул у окна, схватил себя за голову. "Всего этого не может быть... слишком ужасно".

   Машины! Одни машины! Ни единой живой души...

   Ощущение собственного одиночества захлестнуло его с головой, душило его, забивалось в ноздри и уши. Холодные липкие пальцы ползли по спине. Один... он обречен навеки оставаться один. Все погибли, все оставили его... или он их оставил.

   Дверь внезапно открылась, заставив Леарзу дернуться; на пороге стоял профессор Квинн, а за его спиной Леарза заметил каменное лицо Беленоса Морвейна.

   В этот момент ему хотелось кинуться на них с криком, но он удержал себя и остался сидеть, глядя на них.

   – Чертов Каин, – еле слышно буркнул Морвейн, сложивший руки на груди.

   – Вижу, молодой человек, твое самочувствие сегодня не очень, – благодушно, как и всегда, произнес профессор. Леарзе в те минуты и в этом виделась какая-то искусственность. Профессор никогда не повышал голоса, никогда не сердился. Может ли сердиться машина?..

   – Я-то хотел взять тебя с собой, – прозвучал низкий голос Морвейна. – Ведь ты так и не видел ничего, кроме высоток Ритира.

   – Может статься, свежий воздух пойдет ему на пользу, – заметил Квинн. – Что скажешь, юноша?

   "Мне все равно", хотел сказать Леарза, однако поднялся со стула и ответил:

   – Почему нет...

   И так он пошел за Морвейном, чья широкая спина скользила впереди, по знакомым уже мертвым коридорам и холлам; Морвейн поднимался куда-то и вот вывел его на открытую площадку, и дикий ветер взвыл в ушах, подхватил куртку разведчика и бешено захлопал ею, а свитер на спине Леарзы надулся в пузырь.

   – Не боишься высоты? – спросил Беленос.

   – Нет, – еле слышно ответил Леарза, и они вдвоем подошли к самому краю площадки.

   Он, в общем, привык уже смотреть на мир с гигантской высоты, но никогда еще при этом ветер не бил ему в лицо. Кажется, его действительно шатнуло, и разведчик мягко поймал его за плечо. Леарза вздрогнул, опять невольно вспомнив о том, что...

   – Один наш очень старый писатель сказал, что архитектура – это искусство вписывать линии в небо, – будто не замечая ветра, сказал Морвейн. – Наверняка он не

это

имел в виду... но эти здания – самые что ни на есть линии в небе, так?

   – Они выглядят мертвыми, – возразил Леарза. – Похожи на камни, которые мы видели в Хафире.

   Бел фыркнул.

   – На Кэрнане есть люди, которые с тобой бы согласились. Но не их

бездушие

было основной причиной, по которой мы со временем отказались от идеи всю планету застроить такими домами. Многим нравилось то, как они выглядят, но не понравилось жить большими кучами, как муравьи в муравейнике. Тебе же наверняка в голову приходила подобная мысль?

   – Да.

   Разведчик сделал шаг назад и увлек за собой Леарзу; тот отошел с облегчением, потому что в один момент ему очень хотелось броситься в эту зияющую пропасть вниз головой.

   – Это Ритир, – негромко сообщил Морвейн, – научный центр Кэрнана. Но на нашей планете есть и другие места. Каин, я так понимаю, удосужился показать тебе только внутренности бара?

   Леарза ничего не сказал и отвернулся.

   – Пойдем, – предложил разведчик. Вдвоем они устроились в аэро, – поездкой в небе Леарзу уже было не удивить, и ему, в общем, было все равно, он вовсе не смотрел, куда они направляются, серые облака окружили их, бились в окна.

   Вот машина остановилась, начала опускаться; стало будто темней. Китаб наконец поднял взгляд на горизонт и обнаружил, что перед ним идеально ровная полоса, четкая грань: сверху светло-серая, снизу уходящая в темноту.

   Выбравшись из аэро, он понял, что стоит на круглой, истертой от времени гальке, похожей на человеческие кости по цвету. Морвейн вышел следом, и вдвоем они направились вперед, туда, где что-то...

   Море; огромное, мерно дышащее, оно бросало к их ногам маленькие бурунчики, мочило гальку и убегало обратно. Леарза остановился, глядя перед собой. Ледяной воздух трогал его за щеки своими пальцами.

   За его спиной была тишина; он не видел, что разведчик хмурится. Морвейн выудил из нагрудного кармана куртки сигарету и закурил, скрестив руки на груди.

   – ...Что-то с тобой неладно. Ну, что случилось?

   – Ничего, – почти беззвучно возразил Леарза.

   – Не лги мне.

   И вдруг в одно мгновение Морвейн оказался стоящим лицом к лицу с ним, поймал за плечи, заглянул в лицо, чуть склонившись. Леарза уставился в его бледно-зеленые глаза. Эти ладони на его плечах были совершенно по-человечески теплые, но теплыми были и руки Каина...

   – Может, все вы искусственные, – прошептал Леарза. – Откуда мне знать.

   Беленос выпрямился, отпустил его; на его лице возникло выражение, почти напоминающее озабоченность.

   – Вот оно что...

   – Не живые, – Леарза поморщился, – а только притворяетесь. Это... пугает меня.

   – Это не так, – сказал Морвейн. – Среди нас действительно есть искусственно созданные люди: андроиды, но не только. Я человек, – он коротко дернул уголком рта. – Как и профессор, и его помощник, и Таггарт, и многие другие.

   – Я ведь не могу это проверить, – нервно усмехнулся Леарза.

   – А это так важно? – остро спросил Беленос, нахмурился. – Что бы ты ни думал, андроиды

живые

. Они думают и чувствуют так же, как мы. Они умеют любить.

   – Я не заметил, что хоть кто-то из вас умеет это, – выдохнул Леарза. В эти мгновения безотчетная ненависть охватила его, даже ярость; он был окружен бездушными машинами, которые лгали ему...

   В глазах Морвейна блеснуло что-то пугающее, он перебросил сигарету из одного угла рта в другой, прищурился.

   – Я был лучшего о тебе мнения, – почти вкрадчиво сказал он. – Я забрал тебя с Руоса, потому что считал, что ты сумеешь понять нас. Ты ни черта не понимаешь, китаб. Как и все твои соплеменники, ты не в меру эгоистичен и признаешь право на существование только за человеком. Это была точка зрения, от которой мы избавлялись тысячелетиями; попробуй принять то, что человек – не пуп вселенной, что все мы – просто грязь на поверхности планеты, которая в миллион раз старше нас.

   – А вы отказываете человеку в праве на существование, – яростно возразил Леарза. – Вы променяли свою уникальность на холодное железо. Предпочли палку тому куда более совершенному инструменту, которым вас наградила природа! Создаете этих... эти жалкие пародии на человека!

   – Жалкие пародии? – почти рявкнул Морвейн; расстояние между ними стремительно сокращалось, и Леарза почти мог чувствовать его никотиновое дыхание возле самого своего носа. Леарзе хотелось как следует съездить по этой каменной морде, хотелось орать. – Ты никак Каина имеешь в виду? Эта жалкая пародия неоднократно спасала ваши шкуры! Если бы не он, твой дружок Острон сдох бы еще до того, как открыл свой драгоценный Дар, а ты бы так и остался в развалинах сабаина!

   – Как бы то ни было, он всего лишь хитрая машина!

   Он и не заметил, как они вцепились друг другу в плечи, и сам первым толкнул разведчика, бывшего выше его на добрых полголовы, а тот толкнул его в ответ.

   – Хоть тысячу раз машина, какая разница? Я не позволю тебе так говорить о нем!

   – Да мне плевать! Бездушные скоты, я не боюсь вас!

   – А ты, значит, считаешь себя избранным наследником Тирнан Огга? Может, пойдешь уничтожать их?

   Леарза вскрикнул и мотнул головой; лбом он ударил разведчика точно в челюсть, сигарета полетела на гальку, тот невнятно выругался и нанес ответный удар. Леарза вовремя успел пнуть его под колено, они не удержались на ногах и полетели кувырком, но обоим уже было все равно, жесткие кулаки впивались в бока, хрустела галька. Чертов разведчик был силен, однако Леарза не сдавался, и все закончилось тем, что они оба как-то одновременно отпустили друг друга и остались лежать навзничь рядом, глядя в небо. Леарза тяжело хватал воздух ртом; ребра ныли, саднило разбитое колено. Хвост Морвейна растрепался, и ветер разметал его длинные волосы. Разведчик принялся шарить рукой, отыскал свою сигарету, в которой не было настоящего огонька, и опять закурил, не поднимаясь.

   Только продолжало мерно шуршать море; тишина окутала их. Над головою плыли тяжелые тучи.

   – Мне сделали выговор из-за тебя, – хрипло произнес Морвейн. – Вызвали в совет. Долго объясняли, почему я неправильно поступил. Пришлось доказывать трем десяткам ученых мужей, каждый из которых старше меня в два раза, что ты в состоянии прижиться на Кэрнане, что ты не свихнешься и не начнешь кидаться на людей. А ты что творишь, идиот?

   – ...Ты и сам будто был не прочь подраться.

   Морвейн рассмеялся. Леарза по-прежнему лежал, глядя в небо, и внутри у него будто что-то растаяло, выключилось. Холодная пустота вливалась в него.

   – А тебе нужна была встряска. Привыкай, китаб. Это не сон. Это будущее, к которому приходят, если идти твоим путем, а не путем Острона.

   – Много среди вас... андроидов?

   – Порядочно. Боишься их, а?

   – Нет!

   Беленос молчал; Леарза кое-как сел и оглянулся.

   – Что это за место? – спросил он.

   – Северное побережье Эмайна, – пояснил разведчик. – Эмайн – это материк, на котором расположен Ритир, но Ритир находится далеко к югу отсюда.

   Море по-прежнему плескало серыми волнами перед ними; позади берег плавно поднимался кверху, и отсюда, с гальки, можно было видеть, как он переходит в пологие заснеженные холмы. Холод понемногу начинал жечь пальцы. Никаких следов пребывания человека здесь не было, только аэро, на котором они прилетели сюда, поблескивал глянцевым покрытием.

   – Я думал, вы все застроили этими клятыми небоскребами.

   – Ведь я сказал тебе, нет. ...Ладно, одно время пытались, но быстро надоело. Теперь многие живут в усадьбах в отдельных районах, далеко от высотных городов.

   Леарза обхватил себя руками за колени и поморщился, когда острая боль уколола его в бок; взгляд его вновь устремился в море.

   – Все-таки вы слишком бесчувственные, – признался он. – Меня это... не то что пугает, но... я не знаю, привыкну ли когда-нибудь. И скажи честно, – ведь вы могли бы все изменить там, в Саиде. Ладно, Острон бы не поверил тебе, но я поверил бы. А ты даже не попытался намекнуть мне.

   – Это был эксперимент, – ровно сказал Морвейн. – ...Знаю, этого тебе тоже не понять, по крайней мере, теперь. Мы ведь не боги в блестящих доспехах, которые приходят на помощь и всех спасают просто потому, что они боги. Мы изучаем ваш путь развития, отчасти для того, чтобы выяснить: что, если мы пошли по неверной дороге? Если Тирнан Огг был прав? И потому мы хотели, чтобы вы по возможности сами справились, для нас очень важно было, чтобы вы самостоятельно поняли, в чем сущность Асвада.

   Посеревшими глазами Леарза наблюдал за тем, как волны набегают на берег одна за другой.

   – Но Тирнан Огг ошибся, – тихо произнес он. – Или вы так решили. Руос погиб.

   – Это не обязательно означает, что уничтожить Асвада было невозможно, – возразил Морвейн. – Если бы у вас был Одаренный Хубала, все могло сложиться иначе.

   – Но ведь... наша планета была не первой, которую вы нашли?

   – Семнадцатой, вообще-то... но до вашего уровня развития дошли только еще три.

   – Все они плохо кончили.

   – ...Да. Однако это только четыре планеты, Леарза. Если на пятой все будет иначе?

   – Пятой, – повторил китаб. – Ведь тот корабль... это были другие люди, не ваши.

   – Нет, не наши. Мы до сих пор не знаем, откуда они явились и куда скрылись потом. Мы все еще ищем их.

   – И когда найдете? Опять будете наблюдать исподтишка?

   – Мы осторожны.

   Леарза скривился и ничего не сказал.

   ***

   Ослепительно-яркое, рыжеватое солнце висело в самом центре, а вокруг него неспешно вращались три шарика; один темно-красный, совсем крошка, и ближе остальных, другой приятного зеленовато-белого цвета, побольше, с двумя собственными спутниками, и третий большой и бледно-розовый в полоску.

   – Красиво, правда? – спросил профессор, стоявший по другую сторону стола. В комнате было темно: окно было наглухо закрыто, и Леарзе было только видно его пухлое лицо, тускло освещенное светом крохотного солнышка, повисшего над столешницей.

   Леарза поднял руку и попытался ткнуть в солнце пальцем, но палец прошел насквозь: настоящим оно не было.

   – Это проекция, – напомнил Квинн. – Пытаться потрогать – все равно что ловить солнечные зайчики.

   Леарза вздохнул и опустил кисть.

   – Красиво, – тихо согласился он.

   Профессор Квинн, по правде говоря, несколько был обеспокоен: после того, как съездил с Морвейном на северное побережье материка, куда-то под Саол (Морвейн так и не уточнил, куда именно), Леарза стал совсем молчалив и грустен, язык учил без особого прилежания, даже прекратил задавать вопросы. И теперь он стоял в тишине, рассматривая вертящиеся шарики почти что с равнодушием, а ведь профессор специально сегодня сделал перерыв в занятиях языком и принес школьный проектор с картой системы Кеттерле.

   – Звезд во вселенной бесконечное множество, – все же принялся рассказывать он, – и они бывают очень разными. Некоторые из них огромны, другие, наоборот, очень малы. Наша звезда, Кеттерле, – он указал на крошечное солнышко, – принадлежит к классу не очень ярких звезд, к так называемым звездам главной последовательности. Она уже не очень молодая, – а у каждой звезды есть свой возраст, и они тоже стареют и умирают, – но греет нас отменно и еще будет греть несколько миллионов лет. Я уже говорил тебе, что во вселенной все вращается: галактики, звездные системы, сами звезды и их планеты, если они у них есть. Вокруг Кеттерле вращается три планеты, самая маленькая из них – это Эйреан, вот эта.