Текст книги "Лиловый (Ii)"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 44 страниц)

   Ну, в чем-то он был прав: теоретически, ее можно было спасти, ее электронный мозг не пострадал, он лишь выключил ее, точным ударом распоров яремную вену. Но на практике гарантировать положительный исход никто не мог.

   Потом был Финн Богарт, которого действительно сумели извлечь из завалов камней, но очевидно было, что разведчику предстоит не одна сложная операция. Он лежал в медицинском крыле, бледный, как полотно, и слабо улыбался, когда Каин заглянул к нему; андроид попытался было поддеть его, но Богарт справедливо указал на перебинтованное бедро младшего, которому и самому в эти дни приходилось ковылять с костылем.

   Самое же тяжелое было узнать правду.

   Венкатеш погиб; они не спасли ни одного человека, хотя готовы были пожертвовать всем. Уничтожение Виджала ничего не дало, малочисленные выжившие все сошли с ума, планета окончательно остановила свое вращение и начала медленно падать на звезду. На станции царили не самые радужные настроения; люди ходили молча, избегали смотреть друг на друга.

   Очевидно было, что они не только не помогли венкам, но и ускорили гибель чужой цивилизации.

   Они возвращались домой совсем не победителями.

   Едва прибыли на Кэрнан, как пришлось отправиться к Лексу; они вчетвером стояли на платформе, и его ровный электронный голос говорил им:

   – Дэвин Касвелин, Эохад Таггарт, Каин, Беленос Морвейн, Финн Богарт. Ваши имена занесены в высшую категорию состава ксенологического корпуса. Передайте это вашему отсутствующему коллеге. Видится необходимым объяснить причину решения. Беленос Морвейн показал твердость характера и умение бороться ради поставленной цели. Это был смелый поступок. Эохад Таггарт сделал серьезный выбор. Этот выбор подчеркивает его принадлежность к народу Кеттерле и определяет его как одного из сильнейших разведчиков ксенологического корпуса. Представляется важным то, что никто из вас не побоялся взять на себя ответственность. Если бы задача на Венкатеше имела удовлетворительное решение, вы бы его получили. Имеются основания полагать, что шансы оказать помощь другой цивилизации возрастают. Благодаря вам появились новые данные. Такие разведчики, как вы, в состоянии действовать эффективно и без колебаний.

   Они стояли и молча слушали, но радости не было ни у кого.

   На следующий день Каин заглянул в лабораторию к Таггарту; он беспокоился о своем старом друге, больше даже, чем о Финне, которому вот уже четырнадцатый час делали операцию по пересадке костей. Он был прав в своих подозрениях; когда он вошел, в лаборатории царила мертвая тишина.

   Не без опаски Каин заглянул в комнату, свет в которую еле пробивался через больше чем наполовину опущенные жалюзи. Комната была почти пуста, а на стуле в ее центре сидела женщина.

   Это была Мэй, какой он ее запомнил: шелковистые черные волосы ниспадали по ее спине, руки были сложены на коленях, лицо ровное и спокойное, без выражения. Мэй не была красавицей, но симпатичной – вполне, только теперь, когда на ее губах не было и намека на улыбку, она показалась Каину какой-то... пугающей.

   Потом уже, повернувшись, андроид обнаружил и Таггарта. Тот сидел на полу, прислонившись спиной к шкафу с инструментами, его длинные волосы свалились на грудь, в руке у кибернетика была зажата темная бутылка.

   Таггарт был мертвецки пьян.

   – Эохад, – окликнул его Каин, подошел к нему, оглядываясь на Мэй, схватил за плечо. – Эохад! Что случилось?

   – Ничего, – пробормотал тот. – Уйди вон, консервная банка.

   – Я тебе покажу консервную!.. Погоди-погоди! Что Мэй?

   – А ты сам не видишь?

   Каин еще раз оглянулся. Мэй по-прежнему сидела, ее глаза смотрели прямо, будто в комнате никого и не было, она казалась... не совсем живой какой-то.

   – Ну? – почти умоляюще повторил Каин. – Ты включил ее? Она жива?

   – Я включил ее, – неразборчиво согласился Эохад, запрокинул голову; волосы стекли по его лицу на плечи. Кибернетик был бледен, как труп, и от него чертовски несло алкоголем. – Лучше бы я не включал ее, Каин. Прежняя Мэй мертва. Ее банки данных обнулились, оперативная память сброшена... Личностные пакеты не запускаются, потому она может функционировать лишь так... как растение, она будет вечно сидеть здесь, пока не произойдет какой-нибудь сбой, у нее запустилась только вегетативная система. Я... не могу второй раз поднять на нее руку, Каин. Выключи ее, Каин. Пожалуйста.

   Андроид тяжко вздохнул и выпрямился. Мэй оставалась неподвижной, она никак не отреагировала, когда он подошел к ней, мускулы поддерживали ее голову в прямом положении, но она даже не попыталась вырваться, когда чужие ладони поймали ее за виски. Каин зажмурился.

   – Прости, Мэй, – сказал он и одним коротким движением свернул ей шею.

   Прости, Мэй. Все было зря; мы сделали все, что было в наших силах, чтобы помочь им, но они все равно погибли. Что, если мы найдем еще одну планету с такой же цивилизацией и опять сможем только наблюдать за тем, как они убивают сами себя?..

   ***

   Он буквально ворвался в маленькую гостиную, освещенную только тремя свечами в настольном канделябре, и с порога спросил:

   – Есть у вас снотворное?

   Они переглянулись.

   – Зачем тебе, юноша? До ночи еще далеко, – наконец осторожно произнес профессор Квинн, сидевший с планшетом у стола. Разведчики молчали; Морвейн и Таггарт вовсе смотрели в окно, а в глазах Финна будто было какое-то неодобрение.

   – Я должен попробовать, – сказал Леарза, неловко взмахнув рукой, потом ему пришло в голову, что стоит объясниться. – Я... ну, я иногда вижу сны, и эти сны иногда сбываются... Правда, не всегда понятно, что они значат, но я видел ее во сне, – он показал на Нину, – и во сне она вела меня куда-то, а наяву привела к этому... Аллалгару. Может быть, мне удастся в этот раз увидеть что-то. Иначе мы оказываемся в слишком уж невыгодном положении. У Фальера есть талант, он солгал вам. Он видит будущее... куда более четко, чем я, но я тоже должен попытаться.

   Они молчали. Нина с вопросом в глазах посмотрела на Таггарта, но он ничего не сказал ей; наконец профессор обратился к Малрудану:

   – Гавин, будь добр, дай ему октоцин.

   Леарза, нервничая, притопывал ногой, пока рыжий копался в своем рюкзаке, извлек коробку с лекарствами и отыскал нужное.

   – Насколько раскрылся твой Дар? – спросил профессор Квинн. Леарза сконфузился.

   – Практически не раскрылся, – сознался он. – Но есть все-таки маленький шанс... я... во снах... разговариваю с темным богом, а иногда с Эль Кинди... они говорят мне... в последние дни Асвад начал и наяву предупреждать меня. Может быть, они скажут что-нибудь полезное теперь.

   Гавин молча протянул ему маленькую беленькую таблетку; Нина поднялась с места и налила в стакан воды из хрустального графина. Леарза принял и то, и другое и решительно выпил. Ничего не произошло, хотя он подспудно ожидал, что мгновенно уснет, потому он медленно подошел к пустующему дивану и неловко устроился там.

   – Значит, Фальер может предвидеть будущее, – негромко сказал капитан Касвелин. – Видимо, так он и раскрыл меня в свое время. Значит, он неспроста позволил Леарзе свободно перемещаться по городу: знал, что тот приведет ему нужного человека.

   – Верно, – согласился Квинн. – Если бы Дар Леарзы был раскрыт... так обмануть его проще легкого.

   – Это все осложняет, – буркнул Богарт, сложивший руки на груди. – Неизвестно, до какой степени действует предвидение Фальера. Знает ли он о каждом нашем шаге? Если знает, то может ли изменять будущее?

   – До некоторой степени, – уже засыпая, пробормотал Леарза. – Он знает, какие решения повлияют... может умело подводить людей к этим решениям... почти подвел меня... я в последний момент понял, что происходит, и то боюсь, что может уже быть поздно...

   Темнота окутала его. Бесконечная мягкая темнота, ему было тепло, он будто плавал в бескрайнем океане, тело его совершенно расслабилось, и он перестал ощущать себя...

   Руосец спал; находившиеся в комнате люди иногда бросали на него взгляды. Нина наконец решилась спросить у Таггарта:

   – Что... случилось? Аллалгар что-то натворил?

   – Аллалгар был тем, кто вывел Каина из строя, – коротко ответил тот. Глаза женщины в шоке расширились, она закрыла рот ладонью.

   – Бедный Аллалгар, – потом прошептала она. – Ведь Каин был его единственным другом! Он наверняка на самом деле не хотел...

   – Теперь уже поздно.

   – На будущее, может быть, мы и в состоянии повлиять, – задумчиво добавил профессор Квинн, – а вот прошлого не изменить никому.

   В гостиной снова воцарилась тишина. Нарушил ее только вошедший Теодато, устало вытер лоб, не заметив Леарзы, негромко сообщил:

   – Заходили только что от Гальбао... передали мне задание, кажется, они хотят как-то модифицировать наши корабли. Ваши наработки во многом им помогли, то, что я успел просмотреть, мне совсем не нравится. Если я выполню...

   – Выполняй, – коротко перебил его Морвейн. – Если не выполнишь ты, выполнит другой. Не навлекай на себя подозрений.

   Тео вздохнул, потом обратил внимание на руосца, но ничего не сказал, лишь удивленно поднял брови.

   – В чем Леарза прав, – сказал Гавин, – так это в том, что мы в худшем положении. Если бы у нас был его Дар, мы еще могли бы что-то противопоставить Фальеру... так... скажите, какие шансы у нас спастись?

   – Как это какие!.. – воскликнул было Теодато, но профессор мягко вскинул пухлую руку.

   – Невеликие, – произнес он. – Нам предстоит каким-то образом выбраться из города, а это становится почти невыполнимой задачей, если Фальер действительно знает, что мы предпримем.

   – Он сказал, – Морвейн кивнул в сторону спящего руосца, – что Фальер может лишь отчасти влиять на грядущие события. Возможно, это дает нам шанс.

   Тео, переводивший взгляд с одного на другого, спросил:

   – Погодите, а что он тут делает? Что...

   – Он пытается использовать собственный талант, – пояснили ему.

   Поначалу все они в некотором напряжении сидели и наблюдали за Леарзой; потом профессор напомнил:

   – Он все равно будет спать не меньше десяти часов, нет смысла караулить его.

   И понемногу они разошлись. Рядом с Леарзой остался один Финн, который уселся в кресле с равнодушным видом. Таггарт увел с собой Нину, Теодато жестом пригласил Бела в кабинет, Гавин увязался за ними; Тео глядел сурово, но в кабинете его маска дала трещину, и он с горящими глазами попросил их научить его пользоваться планшетом.

   Профессор Квинн и капитан Касвелин закрылись в одной из пустующих комнат и сели за стол. На столе разложены были инструменты. Касвелин начинал нервничать все сильней, а особенно после того, как Теодато рассказал им о листовках и последних решениях Фальера. По совету Леарзы сигнал был настроен на переменную частоту; тем не менее без помех связываться со станцией не удавалось. И теперь капитан Синдрилл вышел на связь только через полчаса, когда занервничал даже профессор, и его усталый голос сквозь треск и шипение сообщил:

   – Дела у нас плохи, господа... на станции творится что-то неладное, два часа назад отказали все генераторы воздуха, мы едва успели починить их, прежде чем остались без кислорода, теперь вот чиним терминал реактора. Если что-то случится с самим реактором, мы мертвецы. С Кэрнана прислали запасной линейный двигатель, но, я боюсь, это только временное решение.

   – Держитесь, – ответил ему Касвелин. – Сейчас на вас направлен весь гнев этого народа. Дальше будет только хуже, Кинан, поэтому готовьтесь. Данные переданы Лексу?

   – Да, Лекс рекомендовал переменить месторасположение станции, но это не очень помогает, кажется. Что у вас?..

   Касвелин вкратце пересказал события минувших часов; профессор в это время хмурил брови, глядя в какую-то одному ему видимую точку.

   – Да, положение у вас нелегкое, – заметил Синдрилл, выслушав новости. – Лекс уже оценивает ситуацию как вышедшую из-под контроля и опасную, а когда у него будет и эта информация... предвидение Фальера многое меняет, и не в лучшую сторону. Сообщите, когда будете покидать город, мы отправим шаттл.

   – Боюсь, это слишком простое решение, – вдруг вмешался Квинн. – Кинан, пожалуйста, не дожидайтесь сигнала от нас, отправьте несколько автопилотируемых шаттлов в окрестности города, но не вплотную, а на безопасное расстояние.

   – ...Все настолько плохо, профессор?

   – Мы еще не успели осознать, насколько плохо, – вздохнул толстяк. – Подождите вестей с Кэрнана; подозреваю, только Лекс сейчас знает всю опасность ситуации. Мы просчитались, Кинан, и очень серьезно. Мы сами дали этим людям страшное оружие. Их массовое бессознательное направлено не друг против друга, чего мы опасались. Оно направлено на нас.

   – ...Мы уже заметили, – отозвался Синдрилл, помешкав.

   – Нет, вы еще не понимаете. Станция начала страдать первой, потому что на Анвине узнали о ней в первую очередь. Но это не все. Я боюсь, что для такой сложной психической силы преград вроде расстояния не существует, – тяжело сказал Квинн. – И мои подозрения только подтверждают их таланты вроде телепортации... в текущих условиях пострадать может сама наша планета, Кинан. Главным образом Кэрнан, но и колонии подвержены риску...

   – О чем вы говорите, профессор, – опешил Касвелин; Синдрилл, очевидно, тоже был поражен этими словами и молчал.

   – Мы неправильно оценили положение на Анвине, – пояснил Квинн. – Все эти годы их массовое бессознательное было не рассеяно, а просто направлено в неведомое; в космос, они не знали о нашем существовании, не представляли себе, как именно мы выглядим. Теперь у них в руках есть вся необходимая информация, даже изображения Кэрнана и Эйреана. Я, по правде говоря, не уверен, что делать дальше. Если мои опасения подтвердятся... возможно, единственным способом спастись станет война.

   Капитаны молчали.

   – Время покажет, – наконец раздался глухой далекий голос Синдрилла. – Я исполню ваше поручение, профессор. До связи.

   ***

   Чернота обволакивала его.

   Черное небо, исполненное сияния звезд; звезды были самые разные: некоторые светили оглушительно ярко, ослепляя, другие еле заметно мерцали в глубине. Он медленно двигался между ними, и пальцы нашаривали тонкие нити, соединяющие звезды между собой. Каждая звезда – отдельное человеческое решение. Эта паутина решений обволакивает жесткую кристаллическую структуру бытия, мягко окутывает собою острые выступы случайностей, впитывает в себя физические законы вселенной. Стоит иногда изменить одно-единственное решение, и узор изменится... звезда гаснет, появляется другая.

   Он искал.

   Огромная красная звезда мешала ему, она пульсировала все быстрей и быстрей, затмевая менее яркие своим свечением, она вызывала у него тревогу. Он нашел то, что интересовало его, но на этом не остановился. Он беспокоился. Это заставило его пойти дальше.

   Вглубь.

   Звезды растворились в чернилах; диковинные видения проплывали перед его взором, все из них имели какой-то внутренний смысл, но этот смысл обычно был сокрыт от него. Еще глубже, и еще... на самое дно.

   Там уже не звезды; там люди плавали в вечном сне, нагие, застывшие, и чудовищные насекомые глодали их, медленно перебирая мохнатыми лапами. Он никогда точно не знал, что это означает; возможно, это были человеческие страхи и желания, заставляющие совершать выбор. О других вариантах даже не хотелось думать.

   Он двигался все дальше, и вот он увидел то, что хотел.

   Виденное напугало его.

   Этот человек по-прежнему был закутан в паутину, повиснув в бездне, но нити незаметно разматывались, ослабли; он не был совершенно неподвижен, как все остальные. Наблюдатель с тревогой смотрел за тем, как еле заметно движутся слабые пальцы.

   Вот он повернул голову... лицо его было закрыто; но наблюдатель судорожно отшатнулся, попытался выбраться... бежал прочь.

   Вдох!..

   Фальер резко вскинулся. Он лежал на кушетке в одной из гостиных дворца, и в комнате было темно, никто не смел беспокоить его; в правом виске судорожно пульсировала острая боль. Он добился своего: он знал теперь, что предпринять, какой следующий шаг приведет его к цели.

   Он не знал только, что значили эти видения. Что это за человек в бездне? Кто он? Что будет, когда он пробудится от своего сна?..

   Он долго еще сидел так, тер лицо ладонями, пока мысли его крутились вокруг одного и того же и бесполезно бились в глухую стену. Но вот кто-то осторожно постучался в дверь.

   – Войдите.

   – Господин Фальер, – в гостиную осторожно заглянул Тегаллиано. – Разрушители волнуются. Люди Зено докладывают, что никто не пытался покинуть город... что прикажете?

   Фальер выпрямился, взъерошив светлые волосы.

   – Завтра утром отправьте людей на обыск, – сказал он. – Пусть проверят все дома в Централе. Отказ содействовать обыску расценивать как предательство. В каждой группе обыска должно быть два разрушителя.

   – Хорошо, – коротко отозвался Тегаллиано и исчез.

   ***

   – Ну что?

   – Да подожди ты, он еще толком не проснулся.

   – И так спал столько времени! У нас его не то чтобы вагон.

   – Который час? – стремительно вскинулся Леарза, раскрыв глаза. Кажется, вид у него был растрепанный; ответили ему не сразу, наконец добродушный голос профессора сообщил ему:

   – Половина девятого, юноша. Ты спал весь вечер и всю ночь. Что тебе снилось?

   Тогда Леарза осекся и вяло осел на диване. Тело затекло, руки и ноги ломило, как бывает, когда слишком долго спишь; голова у него была тяжелая.

   – ...Ничего, – потом признался он. – Только черная пустота.

   Они переглянулись.

   – Должно быть, лекарство помешало ему, – потом мягко сказал Квинн. – Не стоило прибегать к неестественным методам.

   Леарза вцепился пальцами в свою шевелюру и принялся неистово ерошить ее. Глухая ненависть к себе опять проснулась в нем; он все-таки был совершенно бестолковый и ненужный человек, и ничем не мог помочь!..

   – Не казни себя, – негромко произнесла Нина. – Ведь ты не виноват в том, что у тебя не получилось. Потом получится.

   – Когда – потом? – воскликнул он. – У нас так мало времени! Пока я тут бесполезно дрыхну, он все видит и все знает! Информация – самое опасное оружие! Что, если он уже сейчас отдает распоряжения? А мы даже понятия не имеем, что нас ждет!

   – Не ори, – коротко резко оборвал его Таггарт; Леарза несколько смутился и отвел взгляд.

   – Что ж, будем просто действовать так, как знаем, – подытожил профессор Квинн. – В конце концов, именно так мы поступали веками. С чем бы ни довелось нам бороться, – мы будем бороться.

   Внутри у Леарзы что-то больно дернуло. Он знал уже; они будут бороться. По-прежнему со спокойными лицами пойдут на смерть, до последнего будут пытаться спасти своего противника, их люди будут гибнуть, – остальных это не остановит... как Морвейн, Таггарт и Каин просто оставили позади тела своих товарищей, чтобы спасти чужую планету, так и теперь...

   Он поник. Разведчики негромко переговаривались; Теодато что-то говорил Морвейну, потом почти выбежал из гостиной. Кажется, они собрались здесь, чтобы дождаться пробуждения руосца, в надежде услышать какие-нибудь новости. Теперь смысла сидеть тут не было, и понемногу они начали расходиться.

   Наконец Леарза остался один. Последней ушла Нина; Таггарт будто ждал ее в дверях, она замешкалась, пригладила Леарзе волосы, упавшие на глаза. Ничего не сказав, отвернулась и почти убежала. "Хорошая, – грустно подумал Леарза. – Совсем не такая, как я. Если бы она была на моем месте, она никогда не подвела бы Таггарта".

   Беспокойство снедало его; хуже всего было ничегонеделание, хотя Леарза практически мог чувствовать нависшую над ними всеми опасность. Вздохнув, он сполз с дивана и поплелся в комнату, которую делил с Финном.

   В комнате Богарта не было, а вместо него неожиданно обнаружился Морвейн; стоял себе как ни в чем не бывало и курил электронную сигарету, выглядывая в наполовину закрытое шторами окно. Леарза так удивился, что не нашелся, что и сказать ему, остался стоять возле двери. Морвейн тоже будто собирался с мыслями, даже не обернулся. Тогда у Леарзы вырвалось:

   – Ну и что ты хочешь от меня услышать?

   – Ничего, – пробасил тот. – Но я подумал, может,

ты

захочешь что-нибудь сказать мне.

   Прежние чувства вспыхнули в нем с прежней силой. Леарза, не успев подумать, зло сказал:

   – Да, пожалуй, захочу. Ты поступил, как трус, Морвейн. Прекрасно знал, что я опасен, – я и сейчас, может статься, опасен, – и сбежал. И теперь еще смотришь на меня с таким видом, будто это я во всем виноват!

   Разведчик продолжал стоять спиной к нему, затянулся.

   – Если я и повел себя, как трус, – наконец ответил он, – это одно. Но ничто не отменяет того, что ты поступил подло. Я не могу с улыбкой смотреть на человека, который причинил боль Волтайр.

   Внутри у Леарзы все вскипело; он стиснул кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не подскочить к Морвейну и не ударить его.

   – Причинил боль Волтайр! – задыхаясь, повторил Леарза. – Смешно! Я скорее мог причинить боль какому-нибудь Лексу, чем этой бездушной твари! У нее вместо сердца камень, ей все равно, погибну ли я или нет, даже на тебя ей наплевать, скорее всего! Если она и пытается притворяться, что что-то чувствует, у нее выходит ненатурально!

   Вот тогда разведчик обернулся; в другое время Леарза, наверное, перетрухнул бы, но теперь кровь горела у него в жилах, и Леарза, наоборот, сам сделал шаг вперед, криво оскалившись.

   – Никчемный ублюдок, – произнес Морвейн, – и ты смел говорить, что любишь ее!

   – Я любил ее! Но это было все равно, что любить стену! Я еще удивляюсь, для чего она вышла замуж и родила ребенка!..

   В этот момент, – Леарза так и не успел углядеть начало его движения, – Морвейн стремительно приблизился к нему, и в глазах у него все так и вспыхнуло от боли; голова мотнулась, Леарза едва не упал и был вынужден схватиться рукой за оказавшуюся поблизости стену. Что-то соленое было на языке, он не сразу понял, что это. Морвейн тяжело дышал в стороне, отвернулся.

   – Она всегда была такая, – глухо сказал он какое-то время спустя. – Молчит и улыбается, что бы ни случилось. Когда наши родители погибли, она улыбалась мне и утешала меня, а сама потом закрывалась в одиночестве и плакала, только чтобы я не видел ее слез. Когда умер ее ребенок... да что ты вообще знаешь о том, что чувствует при этом мать!

   Леарза смешался; в голове его против воли всплыли воспоминания о том, как Волтайр беззащитно плакала у него в объятиях когда-то давно, – теперь казалось, это было столетия назад, – на Сиде.

   – Ничего, – он поднял руку. Челюсть все еще гудела, язык плохо ворочался во рту: кажется, удар был неслабый. – Но она все рассказала профессору. О моих снах. Даже сама предлагала, чтобы я вернулся в ксенологический, сдался вашим людям.

   – Она просто заботилась о тебе, как умела, – возразил Беленос. – Потом, когда ты ушел от нее, она не находила себе места от беспокойства, она даже связалась со мной, хотя это было непросто: я уже был здесь. Когда я узнал, мне ничего так не хотелось, как разбить тебе башку. Только она до сих пор переживает за тебя, кажется, профессор до недавнего времени даже отправлял ей сообщения о тебе, как она просила его. – Он криво усмехнулся, запрокинув голову. – Кажется, настолько она не заботилась даже обо мне. За это мне еще сильнее хочется убить тебя.

   Леарза обескураженно молчал.

   – Ты наговорил ей... всякого, – добавил Морвейн. – Ты знал бы, как твои слова ранили ее. Она все молча стерпела и потом плакала в одиночестве. Она еще оправдывала тебя передо мной, ублюдок. ...Если нам суждено вернуться на Кэрнан, знай: я за шиворот притащу тебя в Дан Улад и заставлю извиниться.

   – Не надо, – тихо сказал Леарза. Беленос вскинулся, посмотрел на него; Леарза отвел взгляд. – Я сам пойду. И... ты тоже прости меня, Бел. На самом деле... я вообще вел себя, как последняя тварь. Ты зря спас меня, я не заслужил этого... вместо того, чтобы отблагодарить тебя за свою никчемную жизнь, я все испортил, по моей вине погиб Каин, которого я считал своим хорошим другом. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь искупить это?.. во всяком случае, знаешь, после Руоса ты и Волтайр... вы моя единственная семья. Если от меня теперь и будет какой-нибудь толк, я готов сделать все, чтобы мы могли вернуться домой.

   – Домой, – глухо повторил за ним Беленос. – Ладно... видимо, придется мне ужиться с тобой, если вернемся. Сам виноват.

   Леарза нервно рассмеялся; они наконец взглянули друг другу в глаза, и разведчик первым протянул ладонь.

   – У тебя кровь, – потом сказал он. – Иди умойся.

   – Ерунда, – возразил Леарза, потрогав себя за подбородок: действительно, он и не заметил, что из уголка его рта стекает капелька крови. – Я заслужил.

   – Я тоже так думаю, что заслужил, – буркнул Морвейн, но в его голосе уже больше не было гнева.

   ***

   Когда они спустились на первый этаж, там царила настоящая неразбериха. В главной гостиной столпились, кажется, все обитатели особняка, постоянные и временные; Леарза не сразу сообразил, что происходит, но потом уже догадался, очевидно, что не столь давно вернувшийся от старика Веньера Дандоло наконец сообщил своему преданному слуге, что особняк в самом скором времени придется покинуть.

   Нанга стоял с выражением самой что ни на есть беспомощности на темном лице и смотрел на своего господина.

   – Но как же так? И все бросить? Все? – спрашивал он.

   – Конечно! – сердился Теодато, который никогда не отличался терпеливостью. – Как тебе непонятно, дурак? Даже если у нас все получится и никто не догадается о том, что это я помог инопланетянам бежать, всегда остается риск, что они раскусят меня, и мне это так просто с рук не сойдет!

   – Наследник, скорее всего, уже знает, что господин Дандоло помогает нам, – добавил профессор Квинн. – Во всяком случае, не стоит отрицать такую вероятность.

   – Но господин Теодато! Что же будет с домом?

   – Да какая тебе разница, что с ним будет, черт побери?! Если так хочешь – дьявол с тобой, оставайся, мне все равно! Тебя вряд ли в чем-то обвинят, ты слишком глупо выглядишь!

   – Теодато, зачем так оскорблять его? Он ни в чем не виноват, – осторожно заметил Касвелин, но Дандоло пропустил его замечание мимо ушей.

   – Нет, как же я брошу вас, – сказал Нанга, потерянно оглядываясь. – Но ведь это все стоит денег! Мы не можем все так оставить! Надо взять хоть что-нибудь...

   – Тебе что дороже – какие-то деньги или жизнь? – заорал Теодато. – Нам свои-то ноги унести бы отсюда, а ты беспокоишься о никчемном барахле!

   Лицо бездушного обрело самое что ни на есть возмущенное выражение.

   – Никчемное барахло! – повторил он, как что-то ужасно кощунственное. – Никчемное барахло! Подумайте, о чем вы говорите, господин Теодато! Эту мебель покупал еще ваш прадедушка, а ваш батюшка потратил состояние, собирая коллекцию вин! И если ваша матушка узнает, что вы взяли и бросили все картины...

   – Да черт с ними, с винами и картинами, тьфу! Ты что, собираешься картины с собой тащить? Веньер нас убьет! Может, предложишь всю мебель погрузить в обоз? Тогда уж сразу надо сказать Зено, "вот они мы, можно мы убежим у вас из-под носа со всем нашим барахлом?"

   Что-то переключилось у Нанги в голове, он пришел в движение; Леарза в легком недоумении наблюдал за тем, как бездушный спешно открыл большой мрачный шкаф, стоявший на почетном месте, и принялся вытаскивать оттуда какие-то бутылки.

   – Ты что творишь? – рявкнул Дандоло.

   – Хотя бы вина мы можем спасти? – почти жалобно оглянулся Нанга.

   – Зачем тебе вина, тупая твоя башка?! Ты их пить собрался? Пей прямо здесь и сейчас!

   – Но господин Теодато! Ваш батюшка...

   Теодато тогда подскочил к шкафу, схватил пузатую бутылку и демонстративно ахнул ее об пол. Бутылка предсказуемо разбилась, разлив свое содержимое прямо по пушистому ковру; Нанга только раскрыл рот и в священном ужасе смотрел на это кощунство. Сильно не сразу он прошептал:

   – Ведь это был виски, который приобрел еще ваш дедушка!

   Теодато грубо выругался в ответ, срифмовав слово "виски" с другим выражением.

   – Господин Дандоло, – осторожно вмешался Квинн, – Ни к чему это все.

   – И я бы на вашем месте не стал так разливать крепкие спиртные напитки по комнате, освещенной свечами, – добавил Леарза, – так можно и пожар устроить.

   – Да как его еще убедишь-то? – вспылил Теодато. – ...Простите меня, конечно, но ему хоть кол на голове теши, а иначе он за собой половину дома потащит.

   – И потащу, – с вызовом сказал Нанга, прижимая одну из бутылок к животу. – Вы еще слишком молоды, господин Теодато, и не понимаете ценности вещей.

   – Я зато отлично понимаю, что жизнь мне важнее какой-то бражки!

   – Это не бражка! Только посмотрите, что вы хотите бросить! Здесь три сорта абсента, восемнадцать разных марок виски старых годов, некоторым бутылкам больше лет, чем мне! А вина, а ликеры!..

   – Если бы я собирался провести остаток жизни в беспробудном пьянстве, я бы еще задумался! Так, все, оставь это, немедленно!

   Теодато ухватился за бутылку, которую держал Нанга, и попытался отнять ее; бездушный засопротивлялся, какое-то время они почти нелепо боролись, наконец и эта бутылка выскользнула из вспотевших рук слуги и разбилась прямо у того под ногами. Нанга горестно закричал.

   – Хватит уже, – пробасил Морвейн, в какой-то момент оказался между ними и мягко поймал разошедшегося Теодато под локоть. – Оставь его, Тео, у нас нет на это времени. Что сказал тебе Веньер?

   – Люди Зено оцепили Тонгву, выбраться из нее, минуя их, не получится, – сдувшись немного, ответил Теодато. – Но среди них несет караул племянник Веньера. Семейная честь им дороже, чем приказы Зено, так что это наша единственная лазейка. Младший Веньер дежурит как раз сегодня с обеда до полуночи, скоро заступит. Он проведет нас, я договорился, что мы встретимся возле дома старика, тот как раз живет на северной окраине Централа.

   – Когда выходим? – коротко спросил Касвелин.

   – Как только стемнеет, – отозвался Тео, – вечером будет даже надежнее, чем ночью: они наверняка ожидают, что мы попытаемся бежать в самый глухой час. Старик велел быть у него в двадцать.

   – Долго еще, – глянув на настенные часы, пробормотал Леарза. – Кажется, я с ума сойду столько ждать.

   – Только попробуй спрятать хоть одну бутылку, – пригрозил Теодато Нанге, а тот обиженно отвернулся. Тео сердито для убедительности хлопнул ладонью по шкафу; бутылки задребезжали.