Текст книги "Лиловый (Ii)"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 44 страниц)

   – Да, – несколько неуверенно согласился Леарза. – Но какое это отношение имеет к полетам?..

   – Непосредственное, – важно сказал Квинн. – Ничто не может двигаться быстрее света. Точнее, некоторые вещи могут, но только те, которые не несут в себе никакой информации, а космический корабль уж точно к ним не относится. Подумай, юноша, свет твоей родной звезды добирается до Кэрнана за парочку миллионов лет. Миллионов!.. Вдумайся в это слово. Но нам понадобилось всего лишь около суток, чтобы пересечь это пространство.

   – Но ведь корабль двигается медленнее света, – быстро сообразил Леарза. – Нам потребовалось бы еще несколько миллионов лет, чтобы долететь!

   – Верно, верно. И нам пришлось бы лететь эти миллионы лет, даже если учесть, что на скоростях, близких к скорости света, время сильно замедляется... в общем, нам пришлось бы, если бы мы летели при помощи линейных двигателей, как их сейчас называют, или при помощи двигателя на ториевом реакторе. Встань, – вдруг приказал профессор. Леарза сначала недоуменно вскинул на него взгляд, но профессор ждал, и китаб поднялся на ноги. – А теперь махни руками что есть мочи.

   Леарза, чувствуя себя идиотом, послушно махнул руками вперед, отчего корпусом отклонился назад.

   – Ты выбросил руки перед собой, и сила этого движения пытается оттолкнуть тебя в противоположную сторону, – сказал Квинн. – Это принцип, на котором основывается работа двигателей первого уровня. Они с огромной силой выбрасывают энергию в одном направлении, и корабль летит в противоположном. Но максимально возможная скорость такого корабля все равно не может превысить скорость света, разумеется.

   – Линейные двигатели, – задумчиво произнес Леарза, опускаясь обратно на стул. Мысль его ожесточенно работала; он забыл о том, где он и что делает, перед ним была очередная задача, совсем как раньше, когда он сутками просиживал в своей лаборатории над реактивами, размышляя, отчего дует ветер и почему солнце встает на востоке и садится на западе. – Это значит, что вы придумали какие-то другие двигатели. Работающие на ином принципе.

   – Верно, – согласился профессор Квинн, улыбнувшись в бороду. – Деформационные двигатели – самые интересные. Скорость света преодолеть невозможно, но можно ее... обмануть. Двигатели Алькубьерре искажают само пространство, так что корабль, формально не обгоняя свет, все-таки движется быстрее света.

   – ...Потрясающе, – пробормотал Леарза и попытался представить себе такое. Получалось не очень.

   – Ты, должно быть, в будущем еще не раз услышишь выражения типа "деформационное поле", – добавил толстяк. – Еще иногда говорят "пузырь Алькубьерре". Это и есть то искаженное пространство вокруг корабля со включенным деформационным двигателем. Таким образом мы добрались до Руоса за двое суток, таким образом мы исследуем вселенную. Вижу, это впечатляет тебя?

   – Не то слово, – признался Леарза.

   Он возвращался к себе в комнату в тот день, восторженно повторяя про себя: "пузырь Алькубьерре". Он все пытался представить себе этот пузырь, но воображение подводило его. Он решил почитать какие-нибудь книги про космос и принялся искать их, но когда он просматривал список доступных электронных книг, стоя посреди маленького холла, в холл вошел веселый, как всегда, Каин и без приветствия сообщил:

   – Сегодня у Сета концерт! Если мы там не объявимся, лысый страшно на нас обидится.

   – А?.. – не сразу сообразил Леарза. – Концерт?

   – Он же музыкант, – снисходительно пояснил Каин. – Готов поспорить, их музыка тебе не понравится! Но это неважно. Корвин и Тильда тоже пойдут.

   – ...Хорошо, – растерянно согласился китаб. – Если честно, я никогда не думал о Сете, как о музыканте... а что за музыку он играет?..

   – Вот и услышишь, – расхохотался андроид. – Что это ты ищешь? Профессор что-то рассказывал интересное?

   – Про деформационные двигатели и пузырь Алькубьерре, – сказал Леарза, с каким-то странным удовольствием произнеся это загадочное "Алькубьерре". – Он говорил, ты тоже можешь мне об этом рассказать...

   – Не больше, чем любой обычный житель Кеттерле! – воскликнул Каин. – Хотя, если он имел в виду термоядерные реакции и топливо для линейных двигателей, тут совсем другое дело...

   В последующие два часа Каин рассказывал Леарзе о том, какие бывают радиоактивные металлы и

изотопы

, – Леарза не очень понял, что это значит, но слушал с азартом, – о том, как происходит термоядерная реакция, как корабль отрывается от поверхности земли, как выходит на орбиту, как...

   К тому моменту, когда они наконец прибыли на место, голова у Леарзы была сплошь забита линейными и деформационными двигателями, Алькубьерре и радиоактивными металлами.

   – Вообще-то эти штуки крайне вредны для человека, – говорил Каин, смешно размахивая руками, – и когда я, помнится, услышал, что у тебя запросто в лаборатории лежала урановая болванка, я буквально пришел в ужас!..

   – ...Смоляная обманка, что ли? – не сразу сообразил Леарза.

   – Ну да, ну да!

   Леарзе только и оставалось, что рассмеяться; события прошлой жизни, которая шла еще на Руосе, в последние дни казались ему такими далекими и нереальными, как полузабытый сон. Боль стихла, стала тупой и почти незаметной. Даже бесчувственность окружавших его людей перестала трогать его, он порою думал: уж какие есть, и какая разница?..

   Он мало удивился, когда в дымном темном помещении обнаружил знакомые лица: Корвин и Тильда и вправду были уже здесь, и даже Таггарт, хотя бывший нахуда сидел в углу с угрюмо-суровым выражением лица и курил длинную сигарету, будто он тут вообще случайно оказался; Леарза сел между нахудой и безумолчно хихикавшей Тильдой, Каин принялся спорить о чем-то с Корвином (ввиду того, что его любимый оппонент находился на сцене и не мог с ним разговаривать). Музыка, которую играли Сет и его товарищи (Тильда назвала их словом "группа"), не слишком понравилась Леарзе, – точнее говоря, он просто не понимал ее, для него это был всего лишь набор звуков, – и все его внимание переключилось на людей, окруживших его, и на алкогольные напитки.

   Музыка была, правда, слишком громкой, и чтобы расслышать хоть что-нибудь, приходилось кричать друг другу на ухо; Тильду это, впрочем, не смущало. Леарза рассказывал ей про бродячих певцов Руоса, аскаров, и про музыкальные инструменты своей родины, и краем глаза видел, как Корвин с Каином полушутливо схватились друг за друга в драчке, лишь один Таггарт продолжал сидеть с таким видом, будто происходящее его не касается, и потягивать темный напиток из своего стакана. Тильда сидела с другой стороны и улыбалась Леарзе своей косой улыбкой, ее волосы в блеске огней казались совсем белыми, и китаб опять напрочь забыл о том, что она – андроид.

   В черных красивых глазах Таггарта стоял мрак. Каин перечислял Корвину, сколько зубов он за свою жизнь выбил другим людям. Сет пел, и его приятный баритон разносился по темному залу, и в эти моменты он совершенно не казался смешным, даже лысина нисколько не портила его. О чем?..

   Леарза не разбирал слов; но мелодия входила в него, как морской запах, пропитывала его собой, и он, не соображая, что делает, положил голову на что-то теплое. В груди у него покоился пузырь Алькубьерре.

   Тильда покосилась на него и мягко улыбнулась. Кучерявая голова худенького китаба лежала на ее плече; под ее теплой кожей были искусственные ткани и сустав из сложного сплава, но для него это уже не имело никакого значения, – он и не помнил об этом, – значение имело только тепло.

   Тепло, пожалуй, окончательно убаюкало его, и Леарза провалился в сон.

   ***

   Много тысячелетий назад, – уже и не счесть, сколько, – столицей Кэрнана и его центром считался древний Сеаннад, располагавшийся на одном из островов в Агвисинском море, на нулевой широте. Однако годы шли; в Сеаннаде, каждое здание которого в один прекрасный момент оказалось защищено действовавшим тогда законом о сохранении культурного наследия, попросту перестало хватать места людям. С другой стороны, научный городок Ритир, построенный на бывшем болоте, никакими такими законами не был ограничен, и обитатели его, увлеченные видениями будущего, застроили искусственный полуостров чудесами современной им архитектуры. Помимо того, именно там, в среде высоколобых ученых, зародился проект "Лекс", в лабораториях Ритира были собраны первые его компоненты, а впоследствии оказалось, что перемещать физические оболочки Лекса в Сеаннад невыгодно и бесполезно.

   Так центр сместился.

   Теперь Ритир высился своей зеркальной колоннадой над окружающими его болотами, протянувшимися на несколько миль во все стороны, к северо-востоку плавно переходившими в зеленые холмы Дан Улада. В самом сердце его располагалось высокое здание, не раз уже привлекавшее к себе внимание китаба, которому видно было его из окна спальни; о предназначении этого здания Леарза не знал, но догадывался, что там находится что-то очень... масштабное. Сияющий тонкий шпиль уходил в облака, венчая собой круглый купол. Огромное количество блестящих мушек-аэро сновало вокруг этого здания.

   В здании находились покои научного совета.

   В действительности многими аспектами жизни в Кеттерле и дочерних колониях управлял Лекс, занимавший несколько нижних этажей, но члены научного совета вольны были отменить его указания, если им это казалось нужным. С другой стороны, они часто подтверждали распоряжения Лекса, делая их еще более весомыми, и играли совершенно особую роль в жизни научно-исследовательского института Ритира.

   В этот холодный весенний день большей частью они собрались здесь, в холле совещаний, и сидели за длинным полукруглым столом; их было без малого сорок человек, многим из них далеко за сто, и их старые лица плавали в тенях холла.

   Беленос Морвейн уже несколько раз бывал здесь, но абсолютно всегда нервничал, будто перед серьезным боем.

   Холл был велик, так что обычный человеческий голос должен был бы, казалось, затеряться в нем, однако этого не происходило. Гладкий, практически зеркальный пол отражал в себе увешанные стягами стены. Посреди помещения, перед столом, за которым сидели члены научного совета, располагался круглый терминал; Лекс всегда присутствовал на их совещаниях, как он всегда присутствовал еще в десятках иных мест.

   Бел Морвейн, в высоких сапогах и кожаной куртке, стоял перед ними и чувствовал себя неуютно.

   – Ты знаешь, Морвейн, – произнес один из профессоров, – мы и без того закрыли глаза на твой необдуманный поступок и дали разрешение проводить бессмысленный, ненаучный эксперимент. Этого тебе мало?

   – Какая для вас разница, где будет жить руосец? – спросил он. – В ксенологическом или в Дан Уладе? Вы в любом случае не отдавали распоряжений ограничить свободу его перемещений по Кэрнану.

   – Нет, не отдавали. Но, насколько нам известно, ты живешь не один, а с сестрой. Положим, ты опытный боец, разведчик со стажем. Однако, поселив с собой руосца, ты подвергнешь смертельной опасности беззащитную женщину.

   – Руосец не опасен, – упрямо повторил Морвейн, как и тогда, в первый раз.

   – Скорее всего, ты ошибаешься.

   – Вероятность ошибки девяносто шесть и девять десятых процента, – добавил машинный голос Лекса, в котором не было ни единой эмоции.

   – Даже если так, – Беленос скривился, – Лекс не поручил мне никакой задачи по Анвину, таким образом, я остаюсь дома и всегда буду в состоянии остановить руосца, если он действительно взбесится. Вы полагаете, что я не смогу защитить собственную сестру?

   Они молчали, обмениваясь взглядами; молчал и Лекс, лишь маленький экран его терминала помаргивал неведомо по какой причине.

   Наконец машинный голос произнес:

   – Рекомендовано держать привезенного с Руоса человека под пристальным наблюдением. Предпринимать все для стабилизации его эмоционального состояния. Это может быть достигнуто при помещении руосца в окружающую среду, как можно более близкую к привычной для него. Поселить в Дан Уладе: не возражаю.

   В холле воцарилась тишина.

   – Однако если его состояние изменится, и он атакует женщину? – спросил кто-то из членов научного совета.

   – Риск допустим.

   Морвейн вздохнул, нервно передернув плечами.

   – Так и быть, – сказали ему. – Решение Лекса подтверждено.

   – Рекомендовано проинформировать женщину о возможном риске, – добавил своим сухим электронным голосом Лекс. – Внимательно наблюдать за психологическим состоянием руосца и при вызывающих подозрение изменениях немедленно вернуть его под контроль научных сотрудников и представителей силовой структуры.

   – Конечно, она предупреждена, – выдохнул Беленос, – и, конечно, я буду наблюдать.

   – Принято.

   – Одобрено, – вторили машине люди.

   ***

   Маленький сияющий шарик, если его поймать, покорно оставался в ладони, но стоило разжать пальцы, как он вновь подпрыгивал и зависал в воздухе, принимаясь кружиться.

   Леарзе подарил его приходивший позавчера Каин. Здоровенный андроид, как всегда, был весел, пересмеивался с Гавином, рассказывал китабу о каком-то чудном сплаве, над которым работал в тот момент. Каин и объяснил, что внутри шарика – антигравитационная батарейка, которая и позволяет занятной игрушке повисать в воздухе на определенной высоте. Шарик представлял собой крохотную карту Кэрнана, на удивление точно выполненную, и Леарза вчера добрый вечер рассматривал ее через увеличительное стекло, углядел даже небоскребы Ритира, миниатюрным пупырышком расположившиеся на юго-западном окончании Эмайна.

   Вот уже год с небольшим прошел с тех пор, как он оказался на Кэрнане; конечно, на этой планете, как ему уже рассказывали, год был немного покороче, чем на Руосе, – профессор тогда пространно объяснял насчет календарного и астрономического времени, и Леарзе показалось очень смешным то, что люди попросту

условились

между собою считать какое-то округленное число за астрономические сутки. Но, с другой стороны, договоренность эта была удобной, и считать было легко.

   Он валялся теперь на диване, глядя, как шарик парит у него над ладонью, и размышлял. Теперь вспоминать собственную растерянность и первый страх, охвативший его, когда он только попал сюда, было стыдно. Леарза больше уж ничего не боялся, да и было ли чего?.. Да, его по-прежнему часто раздражала так называемая сдержанность кеттерлианцев, больше напоминавшая равнодушие или даже бездушие, но и с нею можно было мириться, а андроиды, к примеру, и вовсе особой сдержанностью не отличались, и сейчас Леарзу мало заботило уже то, что они искусственные.

   Наконец, и к Кэрнану он тоже привык, только сердился немного на Морвейна за то, что угрюмый разведчик так редко появляется у него в ксенологическом, а в Дан Улад больше не приглашал ни разу.

   – Что это у тебя?

   Легок на помине; знакомый бас едва не заставил Леарзу подпрыгнуть, китаб стремительно вскинулся, так что шарик стукнул его по груди.

   – Каин принес, – отозвался он, потом оглянулся на стоявшего в дверях Морвейна. Тот был ровно как всегда, с прежней каменной физиономией, с переброшенной через локоть курткой. – Что, неужели ты выкроил время, чтобы почтить ксенологический своим божественным присутствием?

   Морвейн только фыркнул и вошел в холл; свет в помещение лился с обеих сторон в широкие окна, создавая какое-то чувство нереальности.

   – Может, это ты тут засел, как пробка в бутылке, и никуда носа не кажешь.

   Леарза поднял брови.

   – Неожиданные претензии.

   – ...Я не за этим приехал, – перебил его Морвейн. – Вчера я был в научном совете Ритира, Леарза. Они сказали, что ты не обязан жить здесь, в ксенологическом, потому я и хотел тебе предложить переселиться в Дан Улад.

   – В Дан Улад? – совершенно растерявшись, повторил Леарза. – У... тебя?

   – Конечно, если ты сам этого хочешь, – буркнул разведчик и отвернулся, сделав вид, что роется в кармане. – В Дан Уладе может быть скучно.

   – Но...

   – Профессор сказал, что ты в достаточной мере выучил наш язык, – намеренно на языке Кеттерле добавил Бел. – Что до знакомства с нашей культурой, я полагаю, в стенах ксенологического о ней не так много узнаешь.

   – Я... не буду вас обременять?

   – С чего ты взял, – без вопроса в голосе отозвался Морвейн. Леарза выглянул в окно, чувствуя себя немного взволнованным: ему вдруг показалось, что его выпускают на волю.

Воля

; пожалуй, действительно Дан Улад больше всего соответствовал этому слову. Там было тихо и спокойно, и вершины серебристых зданий не брали небо в плен.

   – Тогда я был бы рад, – сказал он. – Правда... жить здесь, в ксенологическом, как-то нелепо, я чувствую себя подопытным образцом.

   Морвейн хмыкнул.

   – Ну, больше не будешь. Я уже говорил с профессором; он тоже считает, что тебе лучше перебраться в Дан Улад. Тогда собирайся и поедем.

   ***

   Темнота.

   Темнота...

   Одна звезда загорается, мягко вспыхивает в черной пустоте.

   Вторая... третья.

   Звезд все больше; каждая следующая загорается ярче предыдущей, и вот уже наконец вокруг него огромное, бесконечное пространство, полное безумно ярких огней, хотя монохромное – все-таки трехмерное, глубокое, даже, пожалуй, непостижимо-глубокое.

   Каждый такой лучик света из невообразимой дали – свое решение.

   Сотни, тысячи, миллионы людей. Каждый день, каждый час кто-то из них совершает одно решение, и даже если это решение совершенно ничтожно, все-таки оно влияет на судьбу вселенной. В сумме все эти решения составляют Путь.

   Путь, по которому он должен вести их и направлять.

   Он медленно открыл глаза.

   Звезды погасли не сразу.

   Собравшиеся вокруг него ожидали.

   – Ответа по-прежнему нет, – увидев, что Наследник смотрит на них, с почтением в голосе сообщил Традонико. Это был высокий человек с мужественным лицом, уже не молодой, но еще и не старый; Традонико возглавлял внешнюю разведку не первый год.

   – Ответят ли они? – усомнился другой мужчина, остроносый, совершенно седой. – Они очень осторожны. Они не выслали погоню за нами, когда мы уничтожили их наблюдателя.

   – Может быть, они и не ответят, – холодно произнес Наследник. – Это не столь важно. Скорее всего, они даже уже нашли нас, возможно, находятся на орбите.

   – Не стоит ли проверить окрестности? – спросил Традонико, нахмурившись.

   – Нет. Пусть думают, что мы глупы и беззащитны. Чем презрительнее они будут относиться к нам, тем лучше; пусть недооценивают наши возможности.

   Они переглядывались между собою и кивали, соглашаясь с ним. Конечно; он мог видеть дальше, чем любой из них, и даже способности Гальбао не позволяли тому заглянуть вперед.

   – Они достаточно осторожны, – добавил он, обведя их взглядом. – Они не пойдут на открытое общение, не проявят себя. Но наверняка они будут изучать нас исподтишка, наблюдать за нами, может быть, даже проникнут в наше общество изнутри. Будьте бдительны; любой из окружающих внезапно может оказаться чужаком. Но мы перехитрим их, выведем на чистую воду.

   Собравшиеся мужи вновь закивали. Теплый сумрак окружал их; в этом зале всегда было темно, тяжелые шторы закрывали стены и узкие окна, пол выложен был прекрасной мозаикой, и в затейливых линиях угадывались силуэты.

   Они успокоились; они были уверены, что Путь, который избрал он, верный.

   Он знал правду. Он даже тревожился, если это можно так назвать.

   Он понимал, что при всем своем отношении к чужакам, они ничего не могут противопоставить этому холодному инопланетному разуму. Как Наследник, он хорошо был знаком с историей и в том числе со многими запрещенными научными и философскими трудами прошлого; он предполагал, по какому пути могли пойти

они

.

   Это и беспокоило его. Закованные умеют делать разные, порой довольно занятные вещи; они в состоянии сделать оружие, убивающее на значительном расстоянии, и корабль, могущий пересекать безвоздушное пространство. Возможно, смогут кое-что перенять и у

этих

, если удастся своровать их знания.

   Но

эти

творили свое железо тысячи лет, а что он может противопоставить им? Звезды своих видений? Чем помогут ему звезды?

   Чем помогут ему вычислители или телепаты? Есть, правда, еще смещающие... но одних смещающих мало. Можно убегать, сколь угодно, но вселенная не безгранична, что бы ни твердили безумцы.

   Самого главного нет.

   Есть щит, но нет меча.

   Без меча не спасет даже такой острый взгляд, как у него.

   Одно успокаивало его: в видениях его сверкала особенно яркая, красная звезда.

   Все изменится; в этом он был уверен.

   Он выглянул на небо, испещренное созвездиями, и улыбнулся сам себе. Он знал, что наверняка уже первые из

них

высадились на планету. Возможно, бродят тенями между бездушными или даже аристократами, пытаются составить правильное впечатление. Пусть составляют. Рано или поздно им придется пойти на контакт, и тогда он использует тактику слабого: хитрость.

   Кто же окажется хитрее, человек с тысячелетней генетической программой за плечами или человек с машиной в голове?

4,08 пк

   Жизнь в поместье Морвейнов больше всего напоминала тихое озеро после бурливого потока Ритира; здесь было очень спокойно, и в небе лишь иногда мелькали серебристые крылья аэро, а в саду колыхали головами яблони. Когда он приехал сюда, они снова были в цвету, но понемногу белые лепестки облетели, усыпав траву, а в листьях завязались крошечные зеленые яблочки.

   Леарзе отвели отдельную комнату, не очень большую, но уютную и всю буквально пронизанную духом старины, еще носящую в себе следы былого хозяина: маленькие картинки на стене, непонятные конструкции из металла, расставленные по полкам; над кроватью висела странная круглая штука с перьями, предназначение которой явно было декоративным, но Леарза таких вещей никогда раньше не видел. Ему здесь нравилось, хоть и приходилось привыкать заново. Поскольку теперь делать было особенно нечего, он повадился по утрам бродить по яблоневому саду, а потом садился за школьные учебники, которые для него принесли Морвейны, и прилежно занимался добрую половину дня.

   Иногда только Каин и другие младшие наведывались к ним, устраивали переполох, носились по дому с воплями и уезжали обычно за полночь.

   Беленос Морвейн большую часть времени выглядел мрачным, как туча. В чем дело, Леарза спрашивать не решался. Потом разведчик и вовсе стал уезжать и подолгу отсутствовал, оставляя их вдвоем.

   Волтайр иногда заходила к Леарзе в комнату и немного помогала ему с учебниками, хотя зачастую его вопросы ставили ее в тупик.

   – В этой книжке постоянно говорится про сеть, – сказал он тогда, – только я не понимаю... Что за сеть такая?

   Волтайр, сидевшая на его кровати, недоуменно уставилась на него.

   – Ну, информационная сеть, – произнесла она. – По сети происходит обмен данными... если нужно с кем-нибудь быстро связаться, сеть обеспечивает эту связь.

   – А как эта...

сеть

работает? – удивился Леарза, у которого в воображении неминуемо представало что-то вроде невода.

   – Ну, там... сложно и долго объяснять, – растерялась Волтайр. – Много технических подробностей. Существуют протоколы, которые определяют, каким образом кодируется и передается информация, и...

   Леарза честно пытался понять, но так и не понял; тогда Волтайр сама предложила:

   – Может быть, связаться с профессором Квинном?..

   – Д-давай, – согласился он. Волтайр взялась за планшет и что-то быстро натыкала там; Леарза опустился на кровать рядом, заглядывая ей через плечо. Каштановые завитки ее волос обрамляли экран планшета с одной стороны. На экране пробегали забавные шарики, а потом вдруг появилось добродушное бородатое лицо профессора.

   – ...А, – не сразу сориентировался он, перевел взгляд с Волтайр на Леарзу. – Значит, поговорить со мной желает мой ученик. А это, как я понимаю, госпожа Морвейн.

   – Добрый день, профессор, – чуточку смутилась Волтайр. – У нас тут возник вопрос, на который ответить у меня, видимо, не получается...

   – Расскажите, пожалуйста, о сети, – попросил Леарза.

   Квинн снова посмотрел на женщину, потом на своего ученика и рассмеялся.

   – Нужно тебе быстро сообщить в соседний сабаин об атаке одержимых, – сказал он на родном языке Леарзы. – Сабаин можно увидеть с самой высокой башни. Что сделаешь?

   Леарза задумался, но думал недолго, ответил:

   – Запущу сигнальную звезду. Но нужно заранее договориться, что это будет означать, а то там не поймут.

   – Правильно, – согласился Квинн. – Ты передаешь на большое расстояние закодированное сообщение. Сеть для этого и предназначена. Это, образно выражаясь, сигнальные пункты, по которым люди передают друг другу какие-то сообщения. Кстати говоря, госпожа Морвейн, – он резко перешел на язык Кеттерле, – только что связалась со мной по сети. Быть может, нашему подопечному уже пора дать личный планшет?..

   Волтайр растерянно согласилась; через два дня Бел Морвейн действительно вручил Леарзе небольшую плоскую коробочку.

   – Осваивай сам, – предложил он.

   Поскольку сам Морвейн выглядел в тот день опять крайне угрюмым и практически сразу ушел к себе, Леарза некоторое время недоуменно вертел планшет в руках, а потом поплелся искать Волтайр. Молодая женщина обнаружилась на кухне, где она сидела с чашкой чая и задумчиво смотрела в окно. Увидев растерянное лицо китаба, она улыбнулась ему:

   – Что-то случилось?

   – Бел дал мне планшет, – сказал ей Леарза, – но велел учиться самостоятельно... только... как он включается?

   Волтайр рассмеялась и протянула руку.

   Она лишь показала ему, как включать планшет, Леарза забрал у нее машинку и принялся изучать ее сам: в глубине души он был только что не зол на Бела и из принципа хотел доказать, что он может справиться с планшетом не хуже любого урожденного кеттерлианца.

   На следующий день Леарза уже сообразил, как звонить другим людям, и попытался позвонить Каину, но тот не ответил на звонок. Быть может, натыкал куда-то не туда, решил китаб и позвонил Сету.

   Другой интересной вещью, которой он научился, стала новостная лента: Леарза выяснил, что в Кеттерле есть целая организация, которая занимается тем, что публикует новости. Большая часть статей была ему не слишком-то понятна, но некоторые вещи он читал почти что с болезненным любопытством: найденные в архиве отчеты об экспедиции на Руосе, иные новости, в которых хоть как-то упоминался разведческий корпус или (это название он выучил как раз из новостей) ксенологический институт.

   За чтением новостей его и застала в тот вечер Волтайр, заглянувшая к нему в комнату.

   – Хороший способ вжиться в этот мир, – улыбнулась она, посмотрев в планшет.

   – Половины этих новостей я просто не понимаю, – пожаловался Леарза. – Как и предназначения половины вещей, окружающих меня. Сколько я уже здесь живу?.. Три месяца, наверное? Я до сих пор так и не сообразил, для чего вон те штуки.

   – Эти? – переспросила Волтайр, кивнув на полки, потом вовсе подошла к стене и подняла руку; на полке стояла одна из непонятных конструкций, похожая на несколько одинаковых висящих на раме шариков. Она взяла крайний, оттянула в сторону и отпустила. Шарик ударился о соседний, по остальным пробежалась короткая волна, и крайний шарик с другой стороны оторвался, чтобы потом снова ударить, и все повторилось в обратном направлении. Леарза зачарованно наблюдал за ними: казалось, это движение никогда не прекратится.

   – Это просто сувениры, – пояснила женщина. – Наш с Белом дед увлекался наукой и хранил эти модельки у себя, почти все они так или иначе связаны с какими-то законами физики.

   – А это? – спросил Леарза, указав на штуку с перьями.

   Волтайр улыбнулась.

   – Это ловец снов, – сказала она.

   – Ловец?..

   – Очень-очень давно люди верили, что такие штуки защищают от кошмаров, – добавила Волтайр. – Теперь это просто украшение, ничего такого в нем нет. Я своими руками сделала его и подарила деду на день рождения. Мне тогда было лет десять, – рассмеялась она.

   – ...Красивый, – помедлив, неловко заметил Леарза.

   ***

   Туман стоял над рекой.

   Туман стоял над рекой, и можно было видеть, как в воздухе снуют мельчайшие частички его расплавленного серебра, и они оседали на вытянутой руке, но их прикосновений он не чувствовал.

   Над головою было темное курчавое небо, слишком низкое, чтобы быть правдой, оно цеплялось завитками облаков за голые ветви деревьев, каких он никогда в жизни еще не видел. Старые, кряжистые, они столпились у реки, будто пришли на водопой. Мокрая пожухшая трава свалялась у берега, и к кривой коряге была привязана веревкой узкая лодка, на дне которой, еле различимые, лежали весла.

   Он сидел на потрепанном коврике, который служил ему еще в Саиде и знавал холод ночных песков; ему подумалось зачем-то, что коврик должен был давно уж намокнуть от пропитавшейся росой травы, но не чувствовал ни холода, ни влаги. Как будто само его тело было не до конца материальным, лишь видимое, но неощутимое и не ощущающее.

   Мысль эта была странной и задевала какую-то глубинную струнку внутри. Леарза был здесь, в этом месте, не полностью; он не принадлежал этому миру, как не принадлежал и... серебристая ниточка мысли ушла в туман, не позволив ему вспомнить.

   Он был здесь не один. Рядом в похожей позе сидел другой человек, на плечах которого лежал широкий черный плащ; из-за плаща он почти что сливался с мутной темнотой, делался похожим на призрака. Высокий воротник закрывал его лицо наполовину.

   – Вот мы и приплыли, – сухим ломким голосом произнес незнакомец. Леарза растерялся и не знал, что ответить. Он не помнил, чтобы они

плыли

куда-то, хотя лодка и подразумевала это, и человек, сидящий перед ним...

   – Не скучаешь по пескам Саида? – усмехнулся тот. Леарза вздрогнул.

   – Я... стараюсь не думать о них, – пробормотал он неловко.

   – Ты молод, – сказал человек в плаще. – Молодым всегда легче забывать.

   – Я не хочу забывать! Просто...

   – Просто вся жизнь у тебя впереди, – рассмеялся незнакомец. – Да и прошлое пугает. Все беды будущего – в прошлом. Прошлое пугало и меня. Да только мое будущее было еще страшнее... прости, парень, я виноват. Я пытался остановить их, но не смог. Быть может, надо было быть решительнее и... а, уже неважно.

   Леарза опустил голову. Он не задавал себе вопросов о том, что это за странное место; его мучал иной вопрос: кто этот человек возле него?

   И лица его в темноте было не разглядеть.

   – Не думай о прошлом, – предложил незнакомец. – Саиду все равно было суждено погибнуть. Нам кажется, будущее зависит от миллиардов решений, но в сущности, все эти решения всегда складываются определенным образом. Редко когда появляется вероятность отклонения... я надеялся, что сумею повернуть злодейку-судьбу в другую сторону, но и мне это оказалось не по силам.